Текст книги "Сексуальный студент по обмену (ЛП)"

Автор книги: С. И. Холл

Соавторы: Анджела Грехем
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Кингстон ведёт меня к огромному дереву. Под ним расстелено покрывало и корзина для пикника.

– Теперь ты видела и моё особенное дерево.

– Кингстон…

– Я знаю, никаких воспоминаний. Приношу свои извинения. Но, пожалуйста, присядь, пообедай со мной? – умоляет он и глазами, и голосом.

– Хорошо, – отвечаю я с кивком. Он помогает мне сесть, а затем присоединяется.

Я мешкаю и кусаю нижнюю губу, оглядываясь по сторонам, пока он распаковывает корзину. В моей голове конфликтные чувства затеяли борьбу. Льстит ли мне, что он делится со мной таким сокровенным местом и частью своей жизни? Да. Но в то же время, я держусь за своё сопротивление, как за дражайшую жизнь.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что твой отец ничего не упускает? – спрашиваю я.

– Я никогда не слышал, чтобы он рассказывал историю о том, как он встретил мою маму, кому-то кроме меня, но, очевидно, он с лёгкостью поведал её тебе, – Кингстон прекращает распаковать продукты и смотрит на меня. – Очевидно, он почувствовал, что есть причина, по которой может рассказать тебе. Как ты думаешь, что это за причина?

– Я восхищалась фотографией.

Он медленно качает головой.

– Подозреваю, здесь намного больше, чем просто фотография.

Я тоже, но я говорю этого.

Кингстон смещается, подвигая свои ноги ближе к моим, и опускает руку мне на колено.

– Он знает, что когда я смотрю на тебя, то вижу именно то, что видел он, когда смотрел на мою маму – настоящую, невероятную и полностью безоговорочную любовь.

Я пячусь назад, как напуганный краб.

– Кингстон, – говорю я, с трудом обретая голос, – ты согласился быть только друзьями, ничего больше.

Он быстро подвигается, и его губы касаются моих прежде, чем я понимаю, что это произошло.

– Ты чертовски хорошо знаешь, что мы никогда не были просто друзьями, и никогда не будет. Даже когда ты была несовершеннолетней и находилась под отцовской крышей, мы всегда были кем-то большим друг для друга. Попытайся отрицать это.

Легко, словно пёрышко, его губы прикасаются к моим. Закрываю глаза, мои губы дрожат под его, всё моё тело содрогается от тяги, которой, я боюсь, больше не могу сопротивляться.

– Поцелуй меня, Эхо, – умоляет он у моего рта.

Обретая силу, о которой не имела понятия, я отклоняюсь назад и резко встаю.

– Кингстон, нет! Я не хочу быть жестокой в таком красивом, важном месте, но я говорила серьёзно: мы будем или друзьями, или вообще никем! Я не могу сделать этого снова, и не сделаю! Если ты продолжишь давить, то оттолкнёшь меня окончательно… навсегда.

– Эхо, подожди! – зовёт он меня, когда я срываюсь и бегу в сторону, откуда мы пришли, так быстро, как могу безопасно бежать без обуви, не в состоянии ясно видеть из-за нахлынувших слёз. – Подожди! – требует он снова минуты спустя, немного запыхавшись от попытки догнать меня. – Господи! Чем сильнее я пытаюсь не делать этого, тем хуже становится! Я знаю, что ты хочешь искренности, великих романтических жестов… поэзии и вечное долго и счастливо. Я пытаюсь дать тебе это. И я буду более, чем просто счастлив, дать тебе всё это!

– Хотела, Кингстон, прошедшее время! Я двигаюсь дальше, и тебе нужно сделать то же самое. Это не должно быть сложно. Ты уже делал это прежде.

Он пятится назад, когда мои слова больно и глубоко жалят.

– Нет, не делал. Если бы ты позволила мне объяснить…

Он снова тянется ко мне, но я уклоняюсь от его прикосновения.

– У тебя была уйма времени на объяснение, но ты не сделал этого. Теперь смирись с моими условиями, моими сроками, и я не хочу больше слышать этого!

Его лицо… Боже, словно я отвесила ему пощёчину.

– Почему? – спрашивает он, приглушая упрямство, которое пронзает меня болью до глубины души.

– Потому что, – выдавливаю я сквозь всхлип, – тогда я поверю тебе, а я не могу позволить себе этого.

Я выхватываю свою обувь из его руки и бегу, что есть сил.

Глава 10

Кингстон держится позади, предоставляя мне так необходимое пространство. Он больше не пытается заговорить со мной и идёт достаточно далеко, уважая моё решение, но при этом всё же следит за моей безопасностью, чтобы я не заблудилась.

– Ты в порядке? – сразу спрашивает Нат, как только я возвращаюсь. Её встревоженный взгляд скользит от меня к Кингстону, когда он проходит мимо нас, гордо глядя вперёд.

– Честно? – спрашиваю я, больше не в силах отрицать правду.

Она слегка касается моего локтя.

– Конечно. Я же не могу позволить своей соседке и человеку, который стал мне ЛДН врать мне, правда ведь?

– Лучший друг навеки? – давлюсь словами, которые напоминают мне о том, кем когда-то я считала Саванну. Существуют ли настоящие друзья, с которым ты можешь поделиться самыми сокровенными мыслями? Нат знает о моём прошлом с Кингстоном и никогда не судит меня, только слушает и понимает… наверное, всё таки есть.

Независимо от этого, пора испытать эту возможность снова, потому что спустя всего полтора дня я знаю, что мои отношения с ней похожи на нечто большее, чем просто соседство по комнате.

Я хватаю её за руку и отвожу в сторону, проходя мимо небольшой кафешки и сувенирного магазинчика, прежде чем нахожу лавку и сажусь.

– Я в ужасе, – слова просто выпрыгивают из моего рта, и я опускаю голову на руки.

– Знаю, – задумчиво отвечает она. – Паршиво, что он причинил тебе боль, что ты так сильно влюбилась в парня, который просто уехал, ничего не объяснив.

Она встаёт, и я смотрю вверх.

– От этого мне хочется надрать ему задницу… вот только…

– Только что? – я сажусь, выпрямляя плечи, от чего кажусь выше.

– Вот только я видела, как он всё время смотрит на тебя и…

– Серьёзно? – я подскакиваю на ноги. – Ты принимаешь его сторону?

– Да чёрта с два! – она поднимает руки ладонями вверх. – То, что он сделал – дерьмово. Но я также думаю, что он знает это, и, если ты дашь ему второй шанс, может быть – всего лишь может быть – он докажет тебе, что понял, что потерял, и не облажается снова.

Я отворачиваюсь и впиваюсь зубами в нижнюю губу, ловя взгляд Кингстона, направляющегося с группой в другое кафе. Боль в груди разрастается: мучительная пульсация, игнорировать которую становится всё сложнее.

Я резко поворачиваю голову к Нат, и с болезненной ранимостью и слезами, обжигающими глаза, могу только прошептать:

– Или, может быть, он закончит то, что начал… уйдёт, получив желаемое на своих условиях, и окончательно разрушит меня.

Я разворачиваюсь на пятках и иду к автобусу в одиночестве… По крайне мере, я так думаю. Занимаю своё место и думаю о том, что до отправления примерно час, когда чувствую Натали рядом с собой.

Мы не разговариваем и даже не обмениваемся взглядами. Она здесь, пропускает экскурсию по остальной части Бата, чтобы предложить безмолвную поддержку. Именно то, что мне и нужно от лучшей подруги.

~~~~~

Будучи эмоционально и морально истощена, я решаю пропустить всякую «групповую деятельность», запланированную на вечер. Мне даже удаётся убедить Нат, что всё будет в порядке, если я останусь одна, и требую, чтобы она пошла и провела незабываемую ночь с Бёрком.

Мне не удаётся обмануть её ни на йоту, но она уважает моё личное пространство, о котором я прошу, поэтому заказывает мне начос, – одни из моих любимых, – и, убедившись, что я поем, запрыгивает в душ.

Я сижу у окна с едой, захваченная видами Лондона, и когда Нат заканчивает, погружаюсь в горячую ванну. Вода покалывает кожу самым умиротворительным образом, выталкивая Кингстона подальше из моих мыслей.

– Эй, твой телефон звонит! – кричит Нат через дверь. – Кто-то по имени Себастьян.

– Это мой брат. Ты можешь ответить и сказать ему, что я в порядке?

– Конечно!

– Ни слова про Кингстона! – быстро добавляю я.

– Замётано!

– А потом поторопись и оторвись с Бёрком, пока ночь не закончилась.

Я откидываю голову назад и расслабляюсь. Я верю, что она не проговориться, поэтому закрываю глаза, позволяя горячей воде смыть напряжение внутри меня. У меня на самом деле вырывается короткий смешок от мысли о реакции Себа, если Нат напрямую расскажет ему о нашем путешествии.

И я права, судя по тому, что вскоре слышу её смех из другой комнаты. Могу только представить, что она рассказывает, или выражение лица моего брата, пока он слушает.

К тому времени, как я заканчиваю принимать ванну, моя кожа сморщилась, но я чувствую себя более расслабленной, и Нат уже не висит на телефоне. Она балансирует на краю кровати, надевая туфли и пыхтя.

– Твой братец горячий? Голос у него горячий, – говорит она взволнованно, её голос и лицо стали более оживлёнными, а в движениях появилась нетерпение.

Я стону и падаю на кровать.

– Не для меня, поскольку он мой брат.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Другие девушки считают его горячим? – она встаёт, перебрасывая сумочку через плечо.

– Кажется, да.

– Так и знала! – она буквально скачет вперёд. – Это можно сказать по голосу человека.

– О, да неужели? Тогда скажи мне, что говорит мой голос? – мычу я, обнимая подушку и перекатываясь на бок спиной к ней.

– Что твоё бешенство миновало несколько уровней по нескольким разным причинам, и ни одна из них не имеет отношения ко мне.

Она абсолютно права, и тоже это знает. Злорадство слышно в её тоне.

Я уже приняла таблетку, и она должна подействовать с минуты на минуту, поэтому решаю вовлечь её в те минуты разговора, что мне осталось бодрствовать.

– В любом случае, Нат Фрейд, извольте уточнить, – зеваю я.

– Ты злишься на Кингстона из-за того, что произошло в прошлом, бесишься даже больше за то, что он заставляет тебя злиться на него в настоящем, но больше всего, тебя выводит из себя то, что ты не можешь перестать думать том, что он будет присутствовать в твоём будущем.

Она делает паузу, и поскольку мой заряд бодрости ещё на половине, я швыряю подушкой в её всезнающую голову.

– Ну и как я справилась?

– Слишком хорошо. Настолько хорошо, что это раздражает, знаешь ли, – бурчу я. – Дуй к Бёрку, но не задерживайся слишком допоздна. Мы завтра оправляемся в Париж, а это длинная изнурительная поездка на автобусе, и мне не хотелось бы, чтобы стало на одного бурчащего и уставшего члена команды больше.

Она проходит к двери со словами:

– Я планирую проспать всю поездку, так что не жди меня, – я не слышу, как открывается дверь, поэтому поворачиваю голову и вижу, что она стоит рядом с ней, глядя на меня.

– Эхо… ты не злишься на меня за то, что было ранее, так ведь? Потому что я не на стороне Кингстона, а на твоей. Надеюсь, ты знаешь это.

– Знаю, – я немного приподнимаю голову и улыбаюсь. – И я абсолютно на тебя не злюсь. Мне нужна лучшая подруга, которая будет со мной честна. Ты и понятия не имеешь как я рада, что ты здесь и что мы встретились.

– Я тоже. И как твой новоиспечённый лучший друг, могу я сделать малюсенькое предположение?

– Оно подразумевает в себе имя Кингстон? – я принимаю молчание за утвердительный ответ и продолжаю. – Тогда нет, не можешь. Спокойной ночи, Нат.

– Спокойной, упрямая жопа.

~~~~~

На следующее утро мы пакуем вещи, поскольку направляемся в новый отель в новом городе. Я бросаю последний взгляд в окно, без слов прощаясь с Лондоном.

Нат прокралась в комнату перед рассветом, выглядя абсолютно истощённой, и отключилась, так и не разувшись и не раздевшись. Теперь я спрашиваю, хорошо ли она провела время, и пока она улыбается и отвечает «да», чего-то не хватает.

Но мне не приходится долго задаваться этим вопросом, потому что она добавляет:

– Бёрк – отличный парень, но не для меня. И нет, я не утаиваю от тебя никаких пикантных деталей. Она весёлый… милый, – она обыденно пожимает плечом, – и останется хорошим другом, надеюсь, но не более.

И она не кажется расстроенной, так что я решаю оставить эту тему.

Стук в дверь пугает меня, но Нат напоминает мне из ванной – в которую она то вбегает, то выбегает с тех пор, как проснулась – что это носильщик, пришедший забрать наши вещи. У меня только одна сумка, поэтому нет необходимости в помощи, но на ресепшне настояли, чтобы он помог, поэтому кто я такая, чтобы противиться?

Мы следуем за ним с пустыми руками. Я, например, чувствую себя глупо, пока он несёт наши две огромные сумки к лифту и затем к ожидающему перед парадным входом автобусу.

Кингстон стоит возле него и подсчитывает людей в группе, записывая имена в блокнот, но поднимает голову, посылая мне ослепительную улыбку.

Я пытаюсь вернуть её, но знаю, что проваливаюсь. Я не забыла вчерашний разговор так легко, как, кажется, сделал он.

Когда все присутствующие отмечены, мы начинаем загружаться в автобус, но я хватаю Нат за руку и шепчу ей не спешить. Если мне придётся застрять в автобусе в восьмичасовой поездке, я хочу быть впереди. Не дай Бог произойдёт авария, пожар, угон, аварийная эвакуация и прочее. Передняя дверь – мой лучший друг.

Наш выбор мест, как вскоре я выясняю, – хотя должна была заранее об этом подумать, – приводит нас как раз к местам напротив Кингстона; наш бесстрашный лидер, естественно, сидит в первом ряду. Нат настаивает на том, что она будет сидеть возле окна, оставляя для меня место у прохода поближе к нему.

Замечательно. Не могу дождаться, чтобы провести несколько часов, притворяясь, что Кингстон не сидит настолько близко, что я могу протянуть руку и коснуться его. А у него нет намерений быть проигнорированным или выставленным напоказ для нашей близ сидящей аудитории, учитывая писк моего телефона от входящего сообщения до того, как мы успеваем отъехать.

Я знаю, кто это, даже не глядя, – и что это будет не единичный случай, – так что переключаю телефон в режим виброзвонка, после чего читаю сообщение.

Кингстон: Доброе утро, подруга. Прекрасно выглядишь.

Искоса бросаю на него взгляд. Он улыбается телефону, очевидно, желая сыграть в эту знакомую, секретную игру.

Я: Доброе утро, и спасибо.

Кингстон: Немало времени прошло с тех пор, когда мы переписывались в последний раз.

Укол раздражительной скорби пронзает грудь, и я стискиваю зубы, но контролируя выражение лица, отвечаю:

Я: Пожалуй, не очень хорошая идея напоминать мне об этом.

Кингстон: Согласен, прости меня. Но я хотел сказать, что скучал по переписке.

Я: С глаз долой, из сердца вон, правильно?

Кингстон: Посмотри на меня, пожалуйста.

Громко вздохнув, я поворачиваюсь и со скукой смотрю на него.

– Никогда, ни единого дня я не выбрасывал тебя из своего сердца, – говорит он приглушённым голосом, предназначенным только для моих ушей.

Закатываю глаза и отворачиваюсь, но всё, что мне хочется сделать, это заглянуть в его глаза и оценить искренность слов. Я смотрю на Нат, которая прислонившись к окну и воткнув в уши наушники, печатает кому-то сообщение.

А затем мой телефон снова оживает.

Кингстон: Чего ты больше всего ждёшь в Париже?

Это лёгкий вопрос. Мои пальцы летят по кнопкам телефона.

Я: Эйфелевой башни.

Кингстон: Отличный выбор, и я бы о нём догадался.

Я: О, да? Почему это?

Кингстон: Выбор романтика. А ты, милая Эхо, романтик.

Я: Может быть. И мне не стыдно. Нет ничего плохого в том, чтобы быть романтиком.

Кингстон: Не могу не согласиться.

Вот так и продолжается: два человека, сидящие рядом, отправляют друг другу сообщение за сообщением, предпочитая своё тайное уединение.

Спустя примерно четыре часа пути, не меньше, мы останавливаемся, чтобы перекусить и сходить в туалет. Если бы Джеки ещё раз проскулила с заднего ряда своё: «Когда мы останоооовиимся?», я бы потеряла терпение. Это словно ехать с трёхлетним нахальным непоседой.

– Нат, – я встряхиваю её, и она вытягивает наушники. – Мы останавливаемся на обед.

– Круто, – она возвращается к телефону, и я вижу имя человека, которому она пишет, но прикусываю язык. Подожду и посмотрю, скажет ли она, моя подруга, мне всё сама.

Кингстон встаёт и объявляет, в котором часу нам всем нужно вернуться в автобус, напоминая каждому об ответственности появиться вовремя и о том, что нужно обязательно позвонить, если кто-то отстал. Затем дверь открывается и все выбираются с такой спешкой, как никогда прежде.

– Натали! Эхо!

Мы обе поворачиваемся на звук наших имён, обнаруживая, что Пэттон и Чед бегут к нам.

– Где вы собираетесь поесть? – спрашивает Пэттон.

Я смотрю на Нат, которая пожимает плечами и оглядывается вокруг в поиске каких-нибудь указателей.

– Как насчёт того места? – я указываю на милейшее маленькое бистро со столиками на веранде.

– Мне подходит, – отвечает Джеки, подходя с Бриджет и двумя другими девушками, которых я видела, но так и не познакомилась. – Идём.

Она берёт Пэттона за руку и ведёт в том направлении, оглядываясь через плечо и посылая мне мерзкий взгляд.

– Это что, чёрт возьми, было? – интересуюсь я вслух.

– Это был классический взгляд ревнивой падлюки, – отвечает Нат.

– К чему ревновать?

– Ну, я бы сказала, к вниманию, которое Кингстон уделяет тебе, но поскольку она участвовала в тройничке с Пэттоном и Чедом, наверное, к вниманию Пэттона к тебе. Это её бесит. Кто знает, да и кому какое дело? Идём, покушаем где-нибудь в другом месте.

– Если позволите… Я забронировал столик в ресторане, – говорит Кингстон, снова оказавшись прямо позади нас. – Леди, не соблаговолите ли вы присоединиться ко мне и нескольким другим ребятам?

– Решать Эхо, – произносит Нат колко, и я стреляю в неё смертоносным взглядом. Я скоро рехнусь от этих двоих.

Но только после того, как поем.

– Звучит хорошо, – соглашаюсь я. – Веди.

Я улыбаюсь и отступаю в сторону, делая жест рукой, чтобы Кингстон проходил вперёд, – что необходимо, раз уж он показывает нам путь.

Глава 11

В то время, когда мы отделились от группы в нашей короткой прогулке на ланч, Нат предположила, мило-премило, что, возможно, я слабовольная – и этот её комментарий до сих пор грызёт меня. Во-первых, если попытка защитить своё сердце, пока ты пытаешься оставаться друзьями с самым невероятным мужчиной в мире, делает тебя слабовольной, то пусть меня закинут в центрифугу и прокрутят на полной мощности.

И во-вторых, этот термин обычно относят к кому-то, кто не только не может принять решение, но и не знает, чего хочет. А я чётко знаю, чего хочу – Кингстона.

Просто, к сожалению, так получилось, что он продемонстрировал: отношения с ним – огромный риск, на который я не могу позволить себе пойти. В течение тех бесконечных месяцев, когда я не получила ни письма, ни звонка, ни сообщения с объяснением, я решила, что не могу снов попасть в эту зачарованную паутину. Потому что выпутываться из неё больно. Очень.

Время за обедом пролетает быстрее, чем я ожидала, что хорошо по двум причинам. Во-первых, я знакомлюсь ещё с несколькими ребятами из нашей группы. И во-вторых, Кингстону приходится играть роль благородного хозяина, что отвлекает его внимание от меня.

Наевшись от пуза и воспользовавшись туалетом, мы загружаемся обратно в автобус для второй части нашей поездки, на протяжении которой большинство из нас дремлют, в том числе и я.

~~~~~

Я просыпаюсь, когда автобус резко тормозит; мы в Париже.

Сейчас ранний вечер, и после длинной поездки я подумываю о затяжном горячем душе и быстром ужине перед сном. Но, кончено же, остальные уже болтают о ближайших планах.

Мы с Нат проверяем нашу роскошную комнату, и пока я распаковываю свои ванные принадлежности, она скользит в платье и начинает поправлять макияж в зеркале комода.

– Ты уходишь куда-то? – спрашиваю я.

– Ага, некоторые девочки, с которыми мы обедали, оказались довольно крутыми, и они предложили сходить в Латинский квартал. Ты же идёшь, да?

– Нет, я выжата, но ты иди и повеселись.

Она слегка надувает губы.

– Уверена?

– Более чем, но спасибо. Только, пожалуйста, будь осторожна.

– Это я могу обещать! – щебечет Нат прежде, чем надеть туфли и вылететь за дверь.

После душа я лежу на кровати и звоню Себастьяну. Мы болтаем минут пять, когда я слышу стук в дверь.

– Подожди, кто-то стучит в дверь, – говорю я ему.

– Проверь глазок! – кричит он мне в ухо.

Через маленький глазок я вижу мужчину, одетого в белое, который стоит рядом с тележкой для обслуживания номеров.

– Себ, я тебе перезвоню. Думаю, приехал мой ужин.

– Думаешь? Слава Богу. Будь осторожна, Эхо. Я люблю тебя.

– Люблю тебя.

Я кладу трубку и на пару сантиметров приоткрываю дверь.

– Могу я…эм… вам чем-то помочь?

Мужчина улыбается и передаёт мне записку.

«Я не был уверен в твоём французском, но точно знаю, что он не говорит по-английски, поэтому ты держишь записку. Счёт оплачен, просто скажи «Mercibeaucoup» и наслаждайся ужином, любовь моя.

– К».

Я отхожу в сторону, освобождая место, чтобы могла проехать тележка, затем благодарю, как и было указано в записке, и закрываю за ним дверь.

Рот уже наполняется слюной от вкусного аромата. Я поднимаю крышку и хихикаю при виде огромной пиццы с сыром, обнаруживая ещё одну записку.

«Это конечно, не «Золото дураков», но здесь пять видов сыров для обжоры».

Я не могу сдержать счастливых слёз, застилающих мои глаза, хоть они и наполнены разочарованием. Всё было так замечательно, и, очевидно, оказало на него большее воздействие, чем я предполагала. Зачем ему нужно было разрушать это?

Но хотя я и стала слегка плаксивой, я умираю с голоду, так что набиваю полный рот едой.

После двух кусков и щёлканья по каналам – всё без толку, поскольку я ни черта не понимаю из того, что они говорят, – я натягиваю штаны для йоги, надеваю лёгкую куртку и обуваюсь, решая подышать свежим воздухом.

Район за пределами отеля кажется безопасным, поэтому я неторопливо прогуливаюсь по тротуару, впитывая просторы огней, ярко мерцающие в любом направлении, куда не посмотри. Я замечаю несколько местных жителей, но большинство людей, бредущих по тротуарам, это туристы, вроде меня, наслаждающиеся культурой и историей с камерами и вспышками. Куда ни глянь, везде что-то новое и интригующее, поэтому я решаю сделать фото, и когда начинаю быстро нажимать на кнопку, меня внезапно кто-то хватает сзади.

Сильная мужская рука обвивает мою талию, и меня отрывают от земли. Я вижу, что меня несут в сторону аллеи, подальше от безопасности уличных огней и людей. Чистая паника охватывает меня, но я не могу закричать, мои инстинкты выживания ещё не проснулись. Всё, о чём я могу думать, – это моя бедная семья. Они доверились мне, а завтра им позвонят, чтобы они приехали опознать моё тело.

В секунду, когда я чувствую, что хватка слегка слабеет, инстинкт «беги или дерись» захватывает с головой. Так что я делаю и то, и другое, резко повернувшись, сильно бью в живот и срываюсь с места.

Но далеко мне убежать не удаётся, поскольку он со стоном ловит меня за запястье.

– Ты сводишь меня с ума, любовь моя!

Вот то, что я пропустила ранее – знакомый голос моего нападающего.

Оглядываюсь назад, и, конечно же, вижу Кингстона, который согнувшись, держится за живот свободной рукой.

Я вырываю руку из его хватки.

– Ты хренов садист! – кричу я, удивляясь, что даже могу найти слова среди всей этой адреналиновой атаки, что затуманивает моё видение, сотрясая всё тело и нарушая ритм сердцебиения. – Как ты смеешь?

– Как я смею? – кричит он, выпрямляясь. Его глаза становятся темнее любого оттенка, что я когда-либо видела.

Я делаю шаг назад, внезапно потеряв в себе уверенность – и в нём, – и прижимаюсь спиной к кирпичной стене.

– Какого чёрта с тобой не так? – спрашиваю я, громко дыша, но уже успокоившись.

Его ноздри трепещут, и когда я слегка наклоняю голову, чтобы лучше видеть его в тусклом освещении аллеи, я вижу что-то ещё кроме злости в его взгляде. В нём отражается абсолютный ужас.

– Кингстон…

– О чём, чёрт возьми, ты думала, выходя одна на улицу по темноте? – вскипев, спрашивает он, его слова звучат медленно и чётко. Он прямо перед моим лицом, мышцы на его челюсти подрагивают от злости, а в прищуренных глазах отражается тёмная ярость. – Ты думаешь, твоя милая попка может просто бродить по незнакомому городу, не задумываясь ни о чём на свете?

Я толкаю его в грудь.

– Я шла по тротуару с десятками других людей! И не надо говорить со мной, как с долбаный ребёнком, особенно после того, как напал на меня!

– Десятком людей, значит? – он подступает ближе и нежно берёт меня за подбородок, поворачивая голову в сторону тротуара, где я замечаю нескольких туристов, проходящих мимо аллеи. – Едва ли. И ни одна душа не остановила меня от того, что я, чёрт возьми, только что сделал.

Я дёргаю головой, высвобождаясь.

– В чём твоя проблема? Ты ведёшь себя, как скотина! Мне стоит надрать тебе задницу за то, что ты так меня напугал!

– Ты уже это сделала. Рад видеть, что у тебя всё ещё хороший хук справа, но не мешало бы ещё и закричать, – разгневанно дразнит он. – Разве ты не видишь, какой опасности себя подвергла?

Ну всё, с меня хватит. Я приглаживаю волосы и делаю губкой вдох.

– Знаешь что? На этом мы закончили. Хочешь преследовать меня до конца ночи под видом моего телохранителя? Валяй. Но не испытывай меня снова. Спокойной ночи, Кингстон.

Я отхожу и не оглядываюсь, искренне удивляясь тому, что он меня отпускает. Но в последнее время это нас объединяет – я несусь вперёд, а он следует позади, следя за моей безопасностью. Сегодняшний вечер ничем не отличается. Я не слышу и даже не вижу его, но мои чувства говорят мне, что он не далеко.

Вот поэтому, когда вхожу в красивый парк с фруктовыми деревьями спустя час и сажусь на лавку, сделав достаточное количество фотографий ночного города, я выкрикиваю:

– Здесь хватит места для двоих.

Менее чем через минуту, он садится рядом со мной.

– Я ещё никогда не был так напуган, – мрачно произносит Кингстон, глядя вперёд.

– Никогда? – недоверчиво переспрашиваю я, разглядывая его сбитый с толку, но всё ещё поразительный профиль.

– Не так. Мысль о том, что с тобой могло что-то произойти… – он с трудом сглатывает. – Как и прошлой осенью, с той грёбаной лестницей… Я не позволю тебе снова пострадать. Всё, что я чувствовал, был чистейший ужас.

– Ага, я тоже. Представь, что чувствовала я. Я думала, что умру.

– Прости, что напугал, но мне нужно было заставить тебя понять.

– Тогда и ты извини, что я ударила тебя, но мне нужно было выбраться.

– Не извиняйся. Рад был увидеть, как ты дерёшься, – он издаёт короткий, поверхностей звук – смешок без толики настоящего юмора.

После долгого молчания, он шепчет:

– Я потерял тебя.

– Что? – я поворачиваюсь к нему, но Кингстон не смотрит на меня, его взгляд сосредоточен на луне над нами. – Ты был прямо за мной.

– Ранее, когда ты ушла из отеля, я не мог тебя найти. Я знал, что ты была где-то там… одна… и неважно, как быстро я бежал, я не видел тебя. Переживал, может, мне стоило свернуть и пойти другим путём, но я не был уверен, куда ты пошла, и мысль о том, что я могу ошибиться пугала меня ещё больше. Я никогда не чувствовал подобного, чувства буквально затопили меня… я должен был следить за твоей безопасностью, но один неправильный поворот и… – он прерывисто выдыхает. – Слава богу, мои инстинкты не подвели.

У меня нет слов, но его – самые значимые, что я когда-либо слышала. Медленно, я кладу руку поверх его, и он переплетает наши пальцы, сжимая их.

– Мне, наверное, стоило сказать тебе, что я собираюсь прогуляться. Мне жаль, правда, и ты заставил меня понять, что мне следует быть более осмотрительной. Но ты должен дать мне пространство, Кингстон. Ты должен доверять мне в том, что я могу позаботиться о себе сама. Если нет, ты перекроешь мне воздух.

Он наконец-то смотрит на меня.

– Ты ещё не поняла, Эхо? Ты так глубоко забралась мне под кожу, что одна мысль о том, что я снова тебя потеряю… Я не могу сделать этого. И не сделаю, – он снова отворачивается, проводя рукой по лицу. – Можешь считать сегодняшнюю ситуацию чем-то экстремальным, и, пожалуй, так и было. И я знаю, что мы только друзья, но слишком, блядь, плохо. Злись сколько влезет. Лучше ты будешь расстроена мной, чем окажешься с опасности.

Я освобождаю руку, не в силах игнорировать захватывающие эмоции, что стучатся в моё бешено стучащее сердце.

– Как ты вообще узнал, что я ушла?

– Ах, любовь моя, я множество раз говорил тебе, что у меня есть свои способы, – он одаривает меня ухмылкой, и она мгновенно улучшает настроение. Благодарная, я улыбаюсь в ответ. – Ты должна пообещать мне, что не станешь больше бродить по городу в одиночку.

– Обещаю, – с лёгкостью поддаюсь я, сегодняшний страх ещё пульсирует по венам. – Но напугаешь мне ещё раз подобным образом, и следующий мой удар приземлится гораздо ниже.

– Спасибо. Не уверен, как я объясню твоему брату или отцу, что ты улизнула прямо у меня из-под носа.

– Так ты на самом деле общаешься с моим братом?

Он кивает.

– Общаюсь.

Это одно слово открывает истину. Если Себастьян разговаривает с ним, значит, у него нет причин этого не делать. Но я отказываюсь вникать в это, пока полностью не восстановлюсь поле своего недопохищения.

– Ты ведь мог просто позвать меня по имени, знаешь ли?

– Да, я понимаю это… сейчас. Но я был так напуган лишь однажды, поэтому не увидел смысла и перешёл сразу к «показательному» действию, в которое вылилась моя реакция. Но пусть так, я почти не жалею о сегодняшнем вечере. Дело не в том, что я контролирую тебя или подавляю, а в том, что я переживаю за твою безопасность. Достаточно честно?

– Хорошо, – бурчу я, – меня клонит в сон. Я уже надышалась свежим воздухом.

Он усмехается.

– Как скажешь.

Мы направляемся обратно в отель, но в этот раз Кингстон идёт рядом со мной.

– Спасибо за ужин. Это было очень мило с твоей стороны.

– Всегда пожалуйста.

Кингстон провожает меня до самой двери моей комнаты и прежде, чем я закрываю её, он говорит свои прощальные слова голосом, который едва ли громче нежного шёпота:

– Спи сладко, любовь моя.

Глава 12

– Проснись и пой, солнышко! Пора увидеть Париж!

Я сдёргиваю покрывало со спящей Натали, ощущая головокружение и желая поскорее увидеть Город Огней при дневном свете. Я уже оделась, пока она пытается открыть хотя бы один глаз.

– Иди без меня, – стонет она, пряча голову под подушку. – Похмелье… хуже некуда.

Я не слышала, в котором часу она пришла прошлой ночью, благодаря силе снотворного, но судя по запаху алкоголя, что витает вокруг неё и зеленоватому оттенку её лица, догадываюсь, что поздно, или очень рано, зависит от того, с какой точки зрения посмотреть.

– Нат, вставай, – умоляю я. – Прими душ. Я принесу тосты и аспирин, и тебе станет лучше. Ты же не хочешь пропустить Париж!

– Прости… ни… единого шанса… что я покину… кровать, – стонет она, её слова едва ли можно разобрать. – Прикрой меня… повеселись. Выключи свет, когда будешь уходить.

Так тихо, как только могу, я хватаю воду из мини-холодильника, две таблетки ибупрофена из своей сумочки и оставляю всё это на ночном столике у её кровати. Затем беру из ванной мусорное ведро, ставлю его возле её кровати, и, выключив свет, тихо закрываю за собой дверь.