Текст книги "Сексуальный студент по обмену (ЛП)"
Автор книги: С. И. Холл
Соавторы: Анджела Грехем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Думаю, надо сделать для неё побольше фоток. Потому что знаю, что как только её мозг начнёт мыслить трезво, она пожалеет о том, что всё пропустила. Плюс, кажется, у неё большая страсть к фотографиям.
– Вот ты где, – произносит Кингстон, держа в руках планшетку, когда я выхожу в лобби. – Где Натали?
– Она…эм… нехорошо себя чувствует, поэтому отсыпается.
– Сегодня утром это в моде, – цыкает он, хмуря брови.
Я осматриваюсь вокруг и только тогда понимаю, что он имеет в виду. Здесь всего семь человек из группы, не считая Кингстона. Наверное, не хилая вечеринка была вчера ночью.
– Эй!
К нам подходит Чед, останавливаясь возле меня.
– Пэттон на сегодня тоже сошёл с дистанции, так что можем позависать вместе, если хочешь.
– О, да, звучит прекрасно, – я неуверенно улыбаюсь, абсолютно забывая и не осуждая его за то, что увидела той ночью. – Ты пропустил вчерашнее веселье?
– Неее, только виски. Я больше по пиву. Из всех остановок нашего тура Париж я ждал больше всего. Я не собирался просрать его!
Громкий шум пугает меня, и моя голова дёргается в сторону источника.
– Прошу прощения, – угрюмо бурчит Кингстон, наклоняясь за планшеткой, которую уронил на мраморный пол. – Но теперь, когда вы обратили на меня внимание, – продолжает он, обращаясь к группе, но по-прежнему удерживая взгляд исключительно на мне, – я бы хотел предложить прогуляться по запланированным на сегодня местам пешком. Погода изумительная, и держаться друг друга будет не сложно, учитывая такое маленькое количество. Возражения есть?
Я задерживаю дыхание, молясь, чтобы никто не жаловался, потому что прогулка звучит идеально, и я с облегчением выдыхаю, когда все молчат.
– Очень хорошо, тогда давайте начнём. И запомните, если кто-то отстанет от группы, звоните мне на мобильный, мы остановимся и подождём. Также можете поднять флажок, это поможет нам разыскать вас, – он проходит между нами, вручая всем белые флажки на маленьких палочках. – Вопросы?
Тишина, поэтому он продолжает:
– Хорошо. Наша первая остановка этим утром – собор Нотр-Дам13. Поехали?
Он удерживает дверь открытой, улыбаясь и кивая всем, когда мы проходим… ну, почти всем. Я получаю беглый холодный взгляд, а Чеду самому приходится ловить дверь.
Кингстон проходит в начало нашей группки, рассказывая о фактах и указывая на здания и места по пути нашей прогулки. Я пытаюсь сфокусироваться на экскурсии, но постоянно отвлекаюсь, потому что не только задница Кингстона выглядит аппетитно в обтягивающих тёмных джинсах, – что само по себе отвлекает, – но и Чед устраивает мне великую инквизицию.
– Так что, ты и Кингстон, – допытывается он, – между вами что-то было?
Я отвечаю на его болтовню краткими ответами.
– Ага, дружба. И до сих пор есть.
– Это точно всё? – он давит дальше. – И ничего больше?
Я искоса бросаю на него раздражённый взгляд.
– Не думаю, что хоть что-то из этого касается тебя, и я правда не хочу, чтобы меня доставали весь день. Так что можно просто не обсуждать это? – теперь я дарю ему лёгкую улыбку. – Давай насладимся городом.
– Ты права, – отвечает он, усмехаясь. – Мой косяк. Прости, этого больше не повторится.
– Нет проблем, – я игриво пинаю его локтем в бок, не собираясь пятнать свой день.
Вопросов больше не следует, как и было обещано, и через несколько минут мы оказываемся возле собора. У меня не получается сдержать завороженный вздох. Я стою перед одним из самых величайших, самой известной церковью мира – я, Эхо Келли, из Келли Спрингс, места под названием Нигде.
Я чувствую смешок Кингстона в той же степени, что и слышу, и когда смотрю в его сторону, вижу искреннюю, и в то же время утончённую улыбку, адресованную мне.
– Готовы зайти внутрь? – спрашивает Кингстон всех, но опять-таки, я знаю, что на самом деле он спрашивает только меня.
Я киваю под силой неконтролируемого волнения, и его улыбка становится невероятно широкой.
Я не могу одновременно смотреть, восхищаться и переваривать увиденное; обширное пространство истории, окружающее меня, захватывает с головой. Я делаю так много фотографий, сколько могу, даже когда мы поднимаемся по бесконечной лестнице к известной колокольне. А вид на город отсюда? Ещё не придумали слов, чтобы его описать.
Я даже не осознавала, что мы уже посмотрели всё, ради чего пришли, пока не объявляют, что пора двигаться дальше. Чувство такое, словно я только что попала сюда, но знаю, что прошло несколько часов.
Я всматриваюсь в яркое голубое небо над церковью, когда нежный, приправленный страстью шёпот посылает мурашки по моей коже.
– Я приведу тебя сюда в любое время, когда ты только захочешь, любовь моя, —только ты и я. Мы сможем ходить так медленно, как пожелаешь.
Не знаю, что возбуждает меня больше – мысль о том, что я снова здесь окажусь, или его скрытый чувственный подтекст.
Вообще-то, это ложь. Собор удивительный, но…
– Не давай больше обещаний, которые не сможешь сдержать, – отвечаю я ровным тоном, вкладывая свой собственный скрытый смысл, прежде чем отойти.
Прогулка к Лувру14 не занимает много времени, и я снова делаю уйму фоток, придерживаясь правила «никакой вспышки», которым всё остальные пренебрегают, и негодую на каждого, выражая таким образом своё недовольство.
Чем более известна картина – особенно «Мона Лиза» – тем больше народу перед ней, так что вскоре всем становится скучно от музея. И как бы рано мне не казалось, но пора двигаться дальше.
Пешая прогулка начинает сказываться на группе, так что мы сбавляем темп и лениво прогуливаемся по самым красивым, хорошо ухоженным паркам, которые я когда-либо видела. Когда проходим мимо фантастического фонтана, я начинаю копаться в сумочке в поиске монетки, чтобы загадать желание.
– Плачу пенни за то, чтобы узнать, о чём ты думаешь, – говорит Кингстон, подмигивая и передавая мне монетку.
Я качаю головой с флиртующей улыбкой.
– Если расскажу, не сбудется.
– Зависит от того, что ты загадаешь. Если что-то близкое к тому, на что я надеюсь, тогда я, правда, думаю, что сбудется.
Я игнорирую всплеск оптимизма внутри себя и поворачиваюсь к нему спиной, молча загадывая желание, после чего бросаю блестящий медный символ надежды в воду.
Мы продолжаем нашу прогулку, догоняя остальных. В конце концов, я ахаю, узнавая памятник перед собой: Триумфальную арку15, построенную по распоряжению Наполеона.
Хватаю телефон и спрашиваю Кингстона, может ли он сфотографировать меня перед ней, но вместо этого он что-то говорит на французском проходящему мимо незнакомцу и берёт меня за руку.
– Лучше ему не красть мой телефон, – бурчу я Кингстону, когда он забрасывает руку мне на плечо и притягивает к себе.
– Это будет последнее, что он сделает. А теперь улыбнись.
Спустя несколько слов на незнакомом мне языке, которые, я предполагаю, включают в себя «спасибо», Кингстон забирает мой телефон. Правда он не отдаёт его сразу и начинает стучать пальцами по экрану.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Отправляю фотографию себе. Кажется, это наше первое совместное фото. Оно идеально. У тебя по-прежнему пароль «1-2-3-4», любовь моя? – смеётся он.
– Шшш, – шиплю я, выдёргивая телефон. – Куда теперь?
– Увидишь. Лучше хватай своего дружка Чеда. Будет стыдно, если бедолага потеряется.
Я раскусываю его блеф и отхожу, но оборачиваюсь через плечо, добавляя:
– Ты абсолютно прав.
Из толпы начинают доноситься вопросы об уборной и еде, именно в таком порядке, поэтом мы решаем посидеть в ближайшем кафе, и, доказывая, что он не мудак, – в чём я пытаюсь убедить себя в целях своей защиты, – Кингстон предлагает оплатить общий счёт.
Я сажусь за столик с Чедом и двумя ребятами, с которыми разговорилась ранее, и они представляются как Лейлани и Крис.
– Лейлани? – смеётся Крис. – Ты не похожа на выходца с Гавайев.
– А ты не похож на Криса Хемсворта, – она натянуто улыбается ему, – но раз ты говоришь, что это твоё имя, заметь, я принимаю его и воздерживаюсь от дальнейших комментариев.
Я посылаю Лейлани кроткую улыбку одобрения… урок чётко усвоен. Затем случайно оборачиваюсь и вижу, что Кингстон сидит лишь с двумя остальными ребятами из нашей сегодняшней группы: девушкой по имени Ким, с которой я перебросилась парой слов, и парнем, которого я ещё не знаю.
Он ловит мой взгляд, мгновенно осознавая, что я смотрю… и впервые, я не могу прочесть выражение его лица. Маленькая ухмылочка на его губах немного кислая, а серебристые глаза – пустые и бездонные.
У меня нет времени раздумывать над тем, что с ним происходит, потому что до меня внезапно доходит: за моим столиком сидят четверо, с Кингстоном ещё двое, что означает….
Дерьмо. Мы потеряли кого-то.
Он приподнимает бровь, – наконец-то, хоть какой-то признак жизни на его лице, – безмолвно спрашивая меня о причине моей тревоги.
«Что случилось?» – произносит он одними губами.
Я показываю ему шесть пальцев, усмехаясь над проносящимся воспоминанием того, что это когда-то означало для нас, и отвечаю ему также одними губами:
«Только шестеро. Мы кого-то потеряли».
Его глаза расширяются, и он начинает дёргать головой из стороны в сторону, прежде чем снова смотрит на меня и вздыхает.
– Кто-нибудь видел Карсона? – громко и гневно спрашивает он.
Я не могу ответить, видела ли я или нет, потому что, честно, понятия не имею, кто такой Карсон, и уверена, что и не узнаю, даже если он свалится с неба прямо на стол передо мной.
Другие тоже не помогают, и хоть я и сканирую взглядом окружающую местность, нигде не вижу машущего флажка.
– Заказывайте еду, – Кингстон встаёт, – а я пойду назад. Если он покажется, кто-нибудь позвоните мне, пожалуйста.
Часть меня хочет помочь ему в поисках, но я отказываюсь от этой мысли. Нет смысла разделяться и повышать количество «потерянных», так что я остаюсь на месте, не сводя глаз с улицы, и желая, чтобы где-то взмыл белый флажок.
Вскоре появляется официантка, – к счастью знающая английский и, кажется, уже понявшая, что мы не знаем французского, – и я заказываю напитки для себя и Кингстона. Но когда она возвращается, чтобы принять заказ, я отказываюсь.
– Ты, должно быть, проголодалась, – произносит Чед, подталкивая меня в плечо.
– О, я умираю с голоду, но уверена, что и Кингстон тоже. А поскольку он платит за всех нас, думаю, будет вежливо подождать его. Ты так не думаешь?
– Да, думаю, да, – его губы изгибаются в кривой усмешке. – Ты на самом деле милая девушка, Эхо. Если он в чём-то облажался, всё испортив, то он набитый дурак.
Лейлани наклоняется вперёд, её страсть к сплетням зажигает блеском глаза.
– О чём мы тут разговариваем? Я что-то пропустила.
– Ни о чём, – коротко отвечает за меня Чед, прежде чем опустить голову и добавить на октаву ниже то, что слышно только мне: – Прости, всего лишь хотел сделать тебе комплимент. Даже не подумал.
– Всё нормально, – отвечаю я и подрываюсь с места, когда мельком замечаю белый флажок на другой стороне улицы.
– Карсон?
Парень поворачивается на мой крик, и облегчение очевидно отражается на его лице.
Когда он подходит, я вытаскиваю телефон.
Я: Карсон нашёлся. Он здесь с нами.
Кингстон: Спасибо. Уже в пути.
Я: Хочешь, закажу для тебя?
Кингстон: Нет, не хочу всех задерживать. Поем позже. Наслаждайся.
Я: Чем наслаждаться? Я ещё не заказывала.
Кингстон: Это почему?
Я: Жду тебя.
Кингстон: Моя сладкая девочка. Ты ещё не устала притворяться?
Я: Понятия не имею, о чём ты.
Кингстон: Нет, имеешь.
Он прав. Имею.
Я: Кажется, ты очень в себе уверен.
Кингстон: Вполне уверен.
Я: И почему это?
Кингстон: Может, потому что вижу, как ты сейчас улыбаешься и заливаешься румянцем? Ты делаешь это только для меня.
Я вскидываю голову и тут же нахожу его, стоящего в нескольких футах, он наблюдает за мной с заразительной улыбкой и чувственным огоньком в глазах.
Закатываю глаза и отвожу взгляд, поправляя салфетку на коленях.
– Карсон, – Кингстон присоединяется к нам на террасе. – Рад видеть, что ты нашёл дорогу назад.
Он занимает своё место за другим столиком и, подозвав официантку, просит меню, которое, как нам сказали, теперь будет обеденное.
Я даже не понимала, что солнце немного спустилось к горизонту: верхний слой фиолетового сдавал свои позиции перед трепещущим оранжевым, ожившем внутри.
Сегодня, когда каждое новое увиденное место казалось ещё более потрясающим и сюрреалистичным, чем предыдущее, время пролетало мимо меня.
Глава 13
Закончив есть, думаю, мы все понимаем, до чего же длинным был сегодняшний день. Между нами витает ощущение удовлетворённой лености, и я замечаю, как некоторые из нас зевают и пытаются держать глаза открытыми. Разве не было бы более целесообразно отравиться на автобусе или машине назад в отель и начать завтрашний день со свежей ноты? Абсолютно верно.
Но подсветку на Эйфелевой башне уже включили, и она как маяк зовёт нас, манит, и голосование за то, чтобы подняться туда, заканчивается единогласно.
На удивление, когда мы добираемся туда, народу не так уж и много, и вскоре наша восьмёрка разделяется, – большинство выбирают лифты, чтобы подняться по величественному сооружению.
Я не большинство. Я хочу получить весь опыт, поэтому выбираю лестницу… ступенек на которой будет не меньше шестисот.
Мышцы на ногах начинают гореть, в лёгких не остаётся воздуха, и я решаю, что совершила некий чудесный подвиг, но на меня обрушивается разочарование, когда ступеньки заканчиваются… а я так и не оказываюсь наверху.
Я шагаю вперёд, дабы взглянуть на вид с этого уровня и немного отдохнуть, когда меня внезапно пугают сзади.
– Хороший подъём? – спрашивает Чед, смеясь. На моём лице, наверное, читается столько же смятения, сколько и поражения, которое я чувствую, когда поворачиваюсь к нему лицом, потому что он произносит следующее: – На самый верх только один путь. Лифт, – он указывает вверх, гордо улыбаясь. – Остальные уже поднялись. Я не собирался подниматься по лестнице, но хотел подождать тебя.
– Ну, спасибо, – я улыбаюсь, несмотря на слабый укол фиаско и ухудшение настроения от того, что он единственный, кто меня подождал.
Мы становимся в очередь на лифт, и спустя несколько минут, двери одного из них открываются. Когда мы заходим, нас с Чедом прижимает друг к другу. Чед, вроде бы, хороший парень, и весьма смышлёный, но мы уж слишком близко, и это нарушает мой комфорт.
Очень скоро мы останавливаемся и ожидаем своей очереди выйти… на самый верх Эйфелевой башни! Никогда бы даже за миллион лет не подумала, что мне доведётся испытать подобное! Конечно, именно с этой мыслью сюда приходит каждый путешественник, но Эйфелева башня?
Здесь менее людно – много места для того, чтобы разбрестись в разные стороны, – но высоко настолько, что теряешь ориентацию, к тому же ещё и ночь, поэтому я остаюсь поближе к Чеду, поскольку не замечаю больше никого из нашей группы, с кем можно зависнуть.
– Чёрт, – восклицает Чед. – Очень захватывает, согласна?
Я слышу его, но попросту не могу сформулировать ответ. Меня с головой захватывает вид.
Он смеётся и подталкивает меня в плечо.
– У тебя сейчас состояние «истинной девчонки», не так ли?
Теперь я поворачиваюсь к нему, позволяя моему сбитому с толку и прищуренному взгляду задать вопрос вместо слов.
– Самый верх Эйфелевой башни, ночь… – он понижает голос до флирта. – Кроме того, чтобы быть вызволенной прекрасным принцем из замка, разве не каждая девушка мечтает о такой романтической фантазии?
– Типа того.
Я чувствую, как краска, не щадя, заливает щёки, но пожимаю плечами, словно не заинтересована, отворачиваюсь и пытаюсь не думать о самой важной части моей фантазии, которую он, к счастью, упускает.
– Что бы сделало… а! – он шагает вперёд и становится прямо передо мной, продолжая свою реплику: – Теперь понял. Не рассказывай моим сёстрам о том, что мне понадоблюсь так много времени, чтобы понять, ладно?
И затем его руки оказываются на моих щеках, а его рот накрывает мой, – Чед целует меня с энтузиазмом, на который я не отвечаю. О, он всё правильно понял: часть, которую он упустил, была «поцелуем». Но к сожалению для него, я хочу его не с ним.
Отстраняюсь, одновременно отталкивая его от себя, без злости и даже не морща нос, желая пощадить его чувства, какие бы они не были.
– Чед, я… – пялюсь на свою обувь. – Ты очень милый, и я…
– Хочешь, чтобы тебя здесь поцеловали, – прерывает он. Я не могу посмотреть ему в лицо.
– Да.
– Но не я, – заявляет он, без капли сомнения или обиды.
Бросаю на него взгляд и киваю, извиняясь.
– Прости. Это было очень мило с твоей стороны, правда, и какой-то другой девушке чертовски повезёт, если ты осуществишь все её причудливые желания, но…
– Всё нормально, я понял, – говорит он немного неискренне, посмеиваясь. – Но я не вижу, чтобы ему было дело до этого, и не хотел, чтобы ты упустила момент. Ты заслуживаешь этих моментов, Эхо. Не соглашайся ни на что меньшее. Без обид?
– Без обид, – улыбаюсь я. Тройничёк, шмойничёк. Он и правда милый парень. – Спасибо тебе, Чед.
– Не благодари меня, не сработало ведь, – он снова смеётся в попытке развеять напряжение, но его прерывистый смех делает ситуацию ещё более странной.
– Я, эм… тогда увидимся внизу, – ему удаётся прочистить горло.
– Ладно.
– Всё будет нормально, если ты будешь здесь одна?
– Да, спасибо.
Отвечаю с лёгкостью, потому что каждый нерв в моём теле и трепет моего сердца уже подсказывают, что я не останусь одна.
Когда я убеждаюсь, что Чед ушёл, и моя маска безразличия крепко сидит на лице, я поворачиваюсь и выискиваю его. Он особо и не прячется, ожидая в углу.
В секунду, когда наши взгляды сталкиваются, Кингстон медленно поднимает одну руку и манит меня согнутым пальцем.
Я колеблюсь, и он усмехается, сексуально и уверенно, вызывающе изгибая брови. Мы оба знаем, что пойду туда. Я просто пытаюсь сохранить немного достоинства и не сорваться на бег.
Начинаю двигаться вперёд, молясь, чтобы мои шаги хоть отдалённо напоминали ленивую походку, пока он пожирает взглядом каждое моё движение. Теперь я слышу своё сердцебиение, беспокойные удары в ушах, которые становятся лишь громче, пока моё возбуждение растёт с каждым сделанным шагом.
– Разочарована? – спрашивает он с наглой самоуверенностью.
– По поводу? – бурчу я слишком быстро… слишком очевидно.
Его глубокий смех ласкает мои уши.
– Ты точно знаешь, по поводу чего, и мы оба знаем, что ответ «да».
Сексуальное притяжение между нами становится осязаемым. Кингстон хватает меня за бёдра и притягивает к себе, разрывая тишину хриплым шёпотом:
– Моя сентиментальная, романтическая Эхо не выглядит как женщина, которую только что поцеловали так, как она мечтала и миллионы раз представляла в своей голове.
Он бродит взглядом по моему телу, медленно и соблазнительно, затем смотрит прямо в мои глаза и требует властным рыком:
– Сотри его.
– Ч-что? – заикаюсь, лишившись воздуха.
Он жёстко притягивает меня ещё ближе. Наши тела почти сливаются.
– Сотри. Его, – повторяет он. – Сотри его с губ – моих губ – и поклянись, что больше никогда не подумаешь о том, чтобы поцеловать его снова. Потому что знание того, что ты не хотела этого или тебе не понравилось, и ты с лёгкостью забудешь о нём, единственное, что останавливает меня от того, чтобы пойти и до крови выместить на нём свою злость.
Я теряю дар речи от шока, пытаясь что-то сказать, но так и ничего не нахожу. Чувствую, как стук сердца в его груди отдаётся в моей, как он усиливает свою хватку на моих бёдрах, и едва ли сдерживаемая властность волнами исходит от него.
Первобытно, и даже, пожалуй, попахивает шовинизмом… если бы не заставляло меня чувствовать себя заклеймённой и восхищённой – по-настоящему желаемой.
Выдерживая его взгляд, я исполняю его желание и медленно вытираю рукой рот. Любой другой поцелуй, кроме тех, что у меня были с Кингстоном, уже давным-давно забыт.
Обвив одной рукой мою талию, второй он скользит вверх и зарывается в мои волосы.
– Вот как это должно ощущаться, любовь моя, – рычит он и, ни секунды не колеблясь, грубо захватывает мой рот.
В его губах царят сила и голод, – они почти наказывают. Мои губы с лёгкостью приоткрываются, и его язык быстро переплетается с моим. Вдыхаю каждый его стон и, желая быть к нему ближе, нуждаясь в большем, становлюсь на носочки и запускаю обе руки ему в волосы.
Этот поцелуй настолько требовательный и поглощающий, словно столкнулись две бури, и всё остальное перестаёт существовать: есть только его вкус, наша связь и покалывание по всему моему телу. Наши рты, словно два наркомана, не желающие существовать друг без друга.
Но, как мы знаем, поцелуи рано или поздно должны подходить к завершению, и наш превращается в лёгкое покусывание, посасывание и мягкую ласку его языка по моим губам. В конце концов, мы отстраняемся, оба не в силах нормально дышать.
– Вот, – хрипло шепчет он, проводя пальцем по моей щеке. – Вот взгляд женщины, которую поцеловали, как она мечтала.
Утыкаюсь лицом ему в шею, впитывая его запах и запоминая ритм пульса, который ощущаю щекой.
– Идём, любовь моя, нам нужно найти остальных. Но пойми, – заканчивает он и приподнимает мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него, – ты только что показала мне, что, наконец, готова, и я больше не буду ждать. Всё изменилось.
Я знаю. И до смерти боюсь.
~~~~~
Нат с подозрением смотрит на меня на следующий день, вернувшись к старой шумной версии себя без похмелья.
– В тебе что-то изменилось, – говорит она. – Что я вчера пропустила?
Я не встречаюсь с её взглядом, когда отвечаю, балансируя на краю абсолютной откровенности.
– Я рассказывала тебе, – и я правда рассказала ей о каждой остановке, которую мы сделали… только, может быть, не обо всём, что произошло на каждой из них.
– Мххмм, – мычит она. – Ладно. Можешь изображать невинную овечку сколько влезет. Всё равно узнаю.
– Ну а ты? Ты просидела дома всю ночь. Ничем не хочешь поделиться?
– Не-а, – выстреливает она в ответ. – Поверь мне, я хотела бы, чтобы у меня было что рассказать, но нет.
– Мне жаль, Нат.
– Не надо. Мне же не жаль. Я не ждала принца так долго, чтобы получить какую-то фигню. Я найду это – его – в один прекрасный день.
Я отлично понимаю, что она имеет в виду, так что с лёгкостью опускаю тему, посылая немую мольбу, чтобы рано или поздно её принц нашёл её.
– Мы можем просто насладиться нашим последним днём в Париже, пожалуйста, теперь, когда ты вылезла из кровати и твоя речь разборчива? – спрашиваю я со смешком.
– Всё, что пожелаешь.
И мы наслаждаемся днём, не расставаясь. Наша первая остановка: музей, Катакомбы16 – жуткие, но увлекательные. Затем мы останавливаемся на хороший ланч, прежде чем отправиться к нашему последнему месту назначения в Париже: кладбищу Пер-Лашез17, которое известно своей огромной площадью.
Чед не смотрит в мою сторону, что меня беспокоит только потому, что я не хотела задеть его чувства. Но Кингстон? Его запах сопровождает меня, стоит ему отойти подальше, и он весь день бросает на меня прожигающие взгляды, на некоторые из которых я отвечаю.
После нашего поцелуя прошлой ночью, – который, клянусь, я буду ощущать каждый раз, когда буду облизывать губы, и переживать снова и снова, закрывая глаза хотя бы на секунду, – я не могу больше отрицать его. Нам с Кингстоном нужно серьёзно поговорить, и как можно скорее.
Сумерки опускаются быстро, пока мы бродим по кладбищу, и понимая, что не успею увидеть и половину, я решаю отправиться на поиски последнего места, которое хочу увидеть больше всего.
Кингстон подходит ко мне и протягивает руку.
– Сюда. Идём.
– Почему сюда? – спрашивает Нат, следуя за нами. – Куда мы идём? Эхо, ты хоть знаешь?
– Надеюсь, – отвечаю я с усмешкой, сжимая руку Кингстона. – Думаю, мы сейчас увидим, знает ли меня мистер Хоторн так хорошо, как он думает.
– Он знает, – отвечает Нат со смешком.
– Я упоминал, что она мне нравится? – тихо спрашивает Кингстон.
– Ага, что-то такое говорил, – я улыбаюсь сама себе и более громко добавляю: – Если вы двое закончили, мы можем поторопиться? У нас день заканчивается.
Он ведёт нас прямиком к месту, которое я искала, и когда мы подходим, его брови на мгновение приподнимаются, после чего на лице появляется бесспорно удовлетворённая улыбка.
– И как, я справился?
– Да, да, – я закатываю глаза и обхожу его, чтобы увидеть её – могилу Джима Моррисона.
Нат хватает ртом воздух, её рука взмывает к груди.
– По-почему люди делают это? Всё это граффити?
– Так люди выражают своё художественное начало в честь исполнителя18, – отвечаю я отдалённым голосом.
– Не все видят этот так, но у меня нет сомнений на твой счёт, – бурчит Кингстон, обвивая меня рукой и оставляя мягкий поцелуй на моих волосах. – Потрясающе, как и всегда.
От Нат исходит ещё один шокированный вдох. Я поворачиваюсь к ней, не удивлённая увидеть на её лице широко распахнутые глаза и искривлённый рот.
– Так и знала, что что-то пропустила вчера. Быть персональным телохранителем не входило в меню, Эхо, – ноет она, – но ты же утаила это от меня, чёрт тебя дери!
Прежде чем я могу прыснуть со смеху, возникает другого рода помеха, от которой начинает тошнить.
– Кингстон! – писклявый голос Джеки гремит на всё кладбище. – Где ты?
И вовсе не невоспитанно верещать среди усопших.
– Иди, – говорю ему я, приседая на корточки, дабы ещё немного почтить память. – Я ещё не готова уйти.
Кингстон смеётся.
– Натали, поскольку моя Эхо до сих пор не понимает то, что, кажется, понимаешь ты, не будешь ли так любезна озвучить то, что я собираюсь выразить?
– Нет ни единого сраного шанса, что он оставит нас, Эхо. И под «нами» я подразумеваю тебя, и твою прекрасную подругу – меня, – отвечает она сразу же и с гордостью. – Господи, женщина, соберись!
– Молодец. Спасибо, Натали, – отвечает он невозмутимо.
– Пожалуйста.
– Кингстон! Мы готовы уйти, если тебе не всё равно! – снова кричит Джеки.
Я встаю, запоминая момент, и громко вздыхаю:
– Хорошо, идём. Этот голос… – я содрогаюсь, решая не произносить вслух «и мёртвых разбудит».
Мы присоединяемся к группе, и Джеки взглядом сверлит в нас дыры, уперев руки в бока.
– Что вы делали втроём? – язвит она.
Я знаю, что грядёт, даже если Нат требуется полсекунды на то, чтобы ответить. Её глаза блестят от возможности, и Джеки может винить лишь саму себя за свой очень скудный выбор слов.
– Не то, что делаешь ты, когда остаёшься с кем-то втроём, – выпаливает моя подруга в ответ.
Выкуси.
– Ладно! – выкрикивает Пэттон, хлопнув в ладоши. – Что ж, мы готовы? Назад в отель?
– Когда прибудет автобус. По расписанию он скоро должен быть здесь. Лучше не идти назад по темноте, – объясняет Кингстон, а затем шепчет мне на ухо голосом, в котором больше веселья, чем шока: – Ты наблюдала за тройничком?
Я толкаю его локтем в бок и смущённо бурчу в ответ:
– Ты сказал, тебе плевать на подробности.
Он всё ещё тихо посмеивается, когда подъезжает наш автобус.
Глава 14
Следующее утро начинается с очередного горького прощания. Глазами, полными слёз, я наблюдаю, как Париж исчезает позади автобуса, пока мы направляемся в Амстердам.
– Ты плакса, да? – Нат хихикает рядом со мной, и Кингстон, который сидит через проход от нас, и, очевидно, слушает, присоединяется к ней с приглушённым смешком.
– Я предпочту назвать это «ностальгия» или «восприимчивость», – защищаю себя, гордо поднимая подбородок.
– Я и говорю, плакса, – улыбается она. – Но имей в виду, я говорю это как комплимент. Вот почему из нас получится отличная пара, – потому что я полная противоположность.
Она может притворяться бесчувственной задницей сколько хочет, но меня не обманешь: она уже достаточно раз доказала, насколько проницательна и заботлива. Но я не спорю. Я слишком хорошо знаю, что люди по разным причинам возводят стены, и нельзя просто так взять и разрушить их. Нужно дождаться, когда человек достаточно доверится вам и впустит за эти стены.
– Ладно, осталось пять часов, – добавляет она, вставляя наушники в уши. – Разбуди меня, когда будем на месте.
Она подкладывает пальто в качестве подушки, склоняет голову к окну и закрывает глаза, предоставляя меня саму себе.
– Эй, Кингстон, – Карсон наклоняется вперёд с сиденья позади него. – Я тут подумал... мы не очень-то и много пользовались нашими рюкзаками в этой турпоездке.
С улыбкой вопросительно изгибаю бровь и смотрю на Кингстона, чувствуя волнение и желая услышать его ответ, потому что в словах Карсона на самом деле есть смысл.
– У тебя рюкзак с собой? – спрашивает Кингстон.
– Эм, да.
– Ты побыл в нескольких городах?
– Дааааа, – протягивает Карсон.
– Хочешь остаться здесь и отправиться в Амстердам на своих двоих?
На этот раз парень отвечает не сразу.
– Не… не очень.
– Значит, ты на самом деле использовал рюкзак, побыл в туре по Великобритании и ощутил на себе роскошные условия?
Смотрю на Карсона, не в силах сдержать смех. На его лице написано поражение, но он сам напросился.
– Карсон? – говорит Кингстон с намёком на юмор в голосе.
– Да?
– Ещё что-то?
– Не-а, – бормочет тот, откидываясь назад.
Вытаскиваю телефон, планируя отправить Кингстону сообщение и втайне подразнить его за то, что хорошенько насладилась шоу, когда кто-то плюхается на сиденье рядом с ним.
Даже если бы своим боковым зрением я не смогла увидеть, кто это был, удушающий шлейф духов помог об этом догадаться.
– Мне скучно, – слышу капризное хныканье Джеки – этот тон стал её визитной карточкой. – Расскажи мне что-нибудь со своим сексуальным акцентом.
Так как я уже достала свой телефон, и чертовски уверена, что не собираюсь слушать надвигающуюся болтовню в стиле «давай я вынесу тебе мозг», я следую примеру Нат и вставляю в уши наушники, собирая расслабляющий плей-лист, а затем пишу брату. Он, вероятно, спит, так как дома сейчас за полночь, но я всё равно это делаю.
Я: Эй, там, как обстоят дела? Надеюсь, я тебя не разбудила.
Проходит две песни, прежде чем он отвечает, в течение которых я, закрыв глаза, то киваю в такт музыке, позволяя ей успокоить меня, то смотрю на экран в ожидании ответа, отказываясь проверять статус отношений, разворачивающихся через проход.
Себ: Нет, просто лежу. Я в порядке, ничего нового. Веселишься?
Я: Конечно! Поездка невероятная! Ты получил мои фотки?
Себ: Да, и предкам показал. Мама была ошарашена, когда пропустила твой звонок. Тебе стоит в ближайшее время снова позвонить ей.
Я: Позвоню, просто немного занята. Каждый день мы гуляем без остановок. Скажи им, что я в порядке, и что мы с тобой общались, пожалуйста?
Себ: Понял. Так где ты сейчас?
Я: В автобусе, направляемся в Амстердам.
Себ: Отличное место! Но не слишком там пускайся в тяжки. Береги себя, ты меня слышишь?
Я: *Здесь я закатываю глаза* Ладно. Я подружилась с Нат... и Кингстон тоже не отходит далеко.
