Текст книги "Синий рай "

Автор книги: С. Бокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

День третий: воскресенье

Вторая ночь выдалась для Моники Тейлор еще страшнее первой.

Успокоительные лишь немного приглушили боль, но не дали забыть о том, что дети по-прежнему неизвестно где.

Она лежала одетая на постели, в темной комнате, и старалась пореже поворачивать голову, чтобы не смотреть на цифровой радиобудильник. Ей мучительно хотелось провалиться в сон. Все лучше, чем лежать, уставившись в темноту широко распахнутыми глазами, и думать о самом страшном.

Прокручивая в голове последнюю ссору с Томом, она никак не могла поверить, что он имеет отношение к исчезновению детей. Но если это правда, как она могла так ошибаться в нем?

Правда, она почему-то знала, что дети живы. Просто знала, и все.

Моника села, понимая, что ей не уснуть. И что она не выдержит, если сейчас же не поговорит с кем-нибудь.

Она прошла через гостиную, мимо Суонна, который спал на диване под тонким одеялом. Телефон он положил поближе к себе, и Моника, постаравшись не шуметь, унесла его в спальню и набрала номер.

Как она и рассчитывала, трубку взяли после первого же гудка. Мать как раз должна была вернуться с работы – из бара неподалеку от аэропорта.

– Мам, это я, Моника, – негромко произнесла она.

После долгой паузы ее собеседница с присвистом затянулась сигаретой.

– А кому еще могло прийти в голову звонить мне среди ночи?

Моника представила, как мать лежит в своей спальне, одетая в халат. На тумбочке у нее наверняка приготовлены скотч и вода, телевизор в ногах кровати мерцает экраном, отбрасывая зловещие тени на стены спальни.

– Мама… Энни и Уильям пропали.

– Слышала. Это во всех новостях было. Видела их фотографии по телевизору. Даже не узнала их поначалу, стыд-то какой. Тот газетчик, который угостил меня выпивкой, еще спросил, не родственники ли мы с тобой, если моя фамилия Тейлор. А я ему: «Раньше она приходилась мне дочерью, а теперь уж нет».

Моника прикрыла глаза.

– Мама, ты ведь не стала разговаривать с репортером, да?

В трубке послышался присвист очередной затяжки.

– Сначала нет. А потом сказала, что давно потеряла тебя из виду, точнее, ты меня знать не желаешь. И с внучатами я не виделась уже четыре года.

Монике вспомнилось, как в последний раз ее мать явилась проведать «внучат». Она была навеселе, до Катни-Бей ее подбросил какой-то испитый знакомый из бара в дурацкой шляпе. Прямо при Энни и Уильяме любящая бабушка принялась выпрашивать у Моники денег взаймы – «дотянуть месяц», как она сказала. Ее приятель плотоядно посматривал на восьмилетнюю Энни, и Моника быстро выставила обоих.

А мать тем временем продолжала:

– Так я ему и сказала – мол, ничего не берется само собой, из ниоткуда. Видно, крепко ты кому-то насолила, гонору у тебя всегда было хоть отбавляй. Папочка растил тебя, как королевну, – подарки таскал. А мне что принес? Только несчастье.

– Мама, отец здесь ни при чем. Потерялись Уильям и Энни. Они ни в чем не виноваты. Они не сделали ничего плохого.

– А в новостях по-другому сказали.

– Они ничего не сделали, – повторила Моника сквозь зубы.

– Если кто в этом и виноват, то не я.

– Прошу тебя, не надо, – взмолилась Моника. – Мне и так одиноко, да еще от тебя никакой поддержки. Напрасно ты вообще завела этот разговор с репортером, – шепотом добавила она.

– А счета мне прикажешь как оплачивать?

– Так он тебе заплатил?

– Ну да, и выпить купил.

Моника опустила трубку на колени и покачала головой, а когда снова прижала трубку к уху, услышала:

– Умаялась я. Хватит болтовни.

– Мама, ведь речь о моих детях! – воскликнула Моника.

– Да я их толком и не знаю, – напомнила мать.

Моника отключилась первой.

Она застыла на кровати с трубкой в руке, чувствуя, как по лицу струятся жгучие слезы. Помедлив, она смахнула их ладонью.

Ей вдруг захотелось, чтобы Суонн покинул ее дом. Рядом с ним она все острее ощущала неловкость. Может, потому, что в его глазах ей чудилась затаенная злоба хищника. Или потому, что его сочувствие выглядело притворным, излишне фамильярным. Словно он что-то знал, но скрывал от нее.

Кто звонит ему на мобильник так часто? Почему он, едва увидев номер, выходит в другую комнату? И почему его объяснения выглядят так нелепо, когда она спрашивает, кто звонил?

И почему он уже целую минуту стоит в дверях ее спальни?

– Что тебе? – спросила она.

– Мне что-то послышалось. Вот и решил проверить.

– Я звонила маме.

– А я-то думаю, куда девался телефон. Давай его сюда.

Она послушно протянула трубку. Но Суонн не ушел.

– Еще что-нибудь? – спросила она.

Он медлил.

– Тогда выйди из моей комнаты.

Не говоря ни слова, Суонн попятился.

Нетвердо держась на ногах, Моника встала с постели и закрыла за ним дверь. И на этот раз заперла ее.

Стельная корова в стойле, с зафиксированными ногами, дрожала всем телом, широко раскрыв глаза, и дышала тяжело и ритмично. С явным усилием она повернула голову и посмотрела на Джесса, который сидел поблизости, на перевернутом ведре.

– Успокойся, голубка, – заговорил Джесс. – Все хорошо.

Кроме тяжелого дыхания, в коровнике слышался только сухой шорох и хруст травы. Две другие стельные коровы обернулись, равнодушно посмотрели на подружку и снова принялись жевать.

Раздвижная дверь скрипнула и приоткрылась. Джесс прищурился, обернувшись на скрип, увидел светлую челку и лицо Энни.

– Что вы делаете? – спросила она.

– А ты? Тебе давно пора спать.

Энни открыла дверь пошире и шагнула через порог. Мешковатые спортивные брюки и курточка с капюшоном были велики ей на несколько размеров.

– Я проснулась, смотрю, а вас нет, – объяснила она. – И я испугалась, что вы уехали и бросили нас. А потом увидела, что здесь горит свет.

– Почему ты решила, что я куда-то уехал?

Девочка пожала плечами.

– Эта корова вот-вот разродится, – объяснил Джесс.

– А который теперь час?

Джесс взглянул на часы.

– Четвертый.

Энни поежилась от ночной прохлады. Джесс встал, сходил за вторым ведром и старым армейским одеялом.

– Присядь, Энни. Если хочешь, закутайся в одеяло.

Она кивнула и устроилась рядом.

– Ты когда-нибудь видела, как телята появляются на свет?

– Нет. Зато у одного мальчика с нашей улицы собака ощенилась.

– Отел – зрелище не из приятных, – предупредил Джесс. Она помолчала, а Джесс вдруг заметил, как она измучена. От усталости у Энни слипались глаза.

– Вы сказали мистеру Суонну что-то про забор, а я не поняла. Мама была дома, когда вы звонили?

– Мы ведь об этом уже говорили: скорее всего, была, но ручаться не стану. Я вообще не уверен, что поступил правильно.

– И что же будет утром?

Он потер щетинистый подбородок.

– Пожалуй, я съезжу в город, попробую что-нибудь разузнать. Хочу выяснить, почему ничего не слышно об убийстве.

– Мы видели это.

– Я помню, что вам так кажется.

– Нет, мы правда видели! Я могла бы показать вам место, где это было. И нарисовать людей, которые убили того человека.

– Правда? Тогда нарисуй, будь добра, – утром, после завтрака.

– Ладно.

Помолчав, Энни спросила:

– Вы каждую ночь здесь сидите?

– В такое время года – да. Сейчас сезон отела. А весь остальной год я сплю, как обычные люди. Если, конечно, коровы не повалят ограду, если никто из них не поранится и не захворает.

Потянулась новая пауза. Джесс окинул взглядом корову и увидел, что по ее задней ноге стекает струйка.

– Ну, теперь уже скоро, – заключил он.

– А где ваша жена? – деловито спросила Энни.

Джесс хмыкнул.

– Она от меня ушла, – произнес он, и собственные слова ему не понравились. Он произнес их впервые в жизни. – Видно, решила, что здесь ей рассчитывать не на что. Амбиции у нее имеются, а когда из дома ушел наш сын, ей стало нечем заняться.

– Где он теперь, ваш сын?

– Джесс-младший? Да как тебе сказать… Видишь ли, он болен. Одно время лечился в клинике, потом сидел в тюрьме. Наркотиками баловался. В общем, здесь он уже не живет. Скверная история.

– А почему у вас больше не было детей?

– Я-то хотел, – признался Джесс. – Хотя бы еще двоих. Дочку или двух дочек. А жена говорила, что не желает приносить в мир еще одно дитя. Но теперь-то я знаю: все дело во мне.

– И вы работаете здесь совсем один?

– Теперь – да, – кивнул Джесс. – Мой работник уволился пару дней назад.

– А если вы заболеете? Что тогда?

– Тогда работать будет некому.

Энни подумала и заговорила о другом:

– А я точно знаю: Билли мне не родной отец. Он отец Уильяма, а не мой. Когда-нибудь я узнаю, чья я на самом деле.

Джесс растерялся, не зная, что ей ответить.

Энни перевела испытующий взгляд с его лица на корову и вытаращила глаза.

– Что это?

– А это первые попытки малыша выбраться на свет.

Жидкая слизь выплеснулась наружу и плюхнулась на пол.

– Так-так. – Кряхтя, Джесс поднялся и натянул резиновые перчатки. – Ну-ка, помоги мне привести в этот мир новенькую коровку.

– Ух ты. – Девочка заулыбалась. – Новенькую коровку! А грязи от нее сколько!

– Такова жизнь, – отозвался Джесс.

Солнце только поднялось над вершинами гор, а Вильяторо уже направлялся по двухрядному шоссе на запад, поглядывая по сторонам и пытаясь осмыслить увиденное. Он обогнул озеро, нырнул в тень деревьев и свернул на прямую дорогу к заливу.

По мере удаления от Катни-Бей он все лучше понимал, что перед ним. Эта община переживала переходный период, новое население и культура наложились здесь на предыдущие. Старые небольшие дома располагались ближе к шоссе. В качестве украшений на лужайках перед многими были выставлены полотнища пил, разрисованные горными пейзажами. Несмотря на оригинальность, дома выглядели обветшавшими, в них чувствовалось почти безнадежное смирение. А неподалеку возвышались огромные новые особняки из дерева и стекла, с большими лужайками и вывесками вроде «Поместье Лосиные рога» или «Вилла Ель». Повсюду попадались таблички «Продается участок для дома». Остов прежнего сообщества быстро обрастал другим, совершенно новым мясом.

Возле самой границы с Монтаной Вильяторо развернулся и покатил обратно. На въезде в город он взглянул на часы. Даже если накануне вечером Селеста получила его сообщение, побывать в отделе она вряд ли успела. В центре города Вильяторо вслед за побитым пикапом въехал на парковку напротив закусочной старомодного вида, под вывеской «Сковородник».

Заглушив двигатель, он бросил взгляд сквозь лобовое стекло и ахнул. Прямо перед собой он увидел массивную голову медведя.

На миг сердце Вильяторо перестало биться. Нет, зрение его не обмануло, в пикапе и впрямь медведь. Но его открытые глаза остекленели, язык вывалился из пасти. Медведь был мертв, тушу уложили в пикап, пристроив голову на откидной борт.

Дождавшись, когда дыхание выровняется, Вильяторо открыл дверь машины и выбрался наружу, не сводя глаз с медведя.

– Весенняя охота на медведя, – произнес кто-то у него за спиной, и Вильяторо от неожиданности чуть не подпрыгнул. – Извините, – добавил незнакомец, – не хотел вас напугать.

Это был еще крепкий мужчина лет шестидесяти с небольшим, подтянутый, в засаленной ковбойской шляпе и легкой джинсовой куртке. Кисть была перевязана. Вильяторо узнал в собеседнике хозяина ранчо, которого уже видел в банке у Джима Хирна.

– Да нет, я ничего, – отозвался Вильяторо. – Просто задумался, поднимаю голову – а тут медведь…

– Ясно, – кивнул хозяин ранчо. – Я не поклонник медвежьей охоты, но это традиция. Охотник, которому посчастливилось добыть медведя, обязан привезти тушу в город и поставить выпивку всем, кого встретит в баре.

Вильяторо кивнул в сторону «Сковородника»:

– Кстати, тамошние завтраки ничего?

– Сносные. Уже не те, что раньше, но старожилы вроде меня до сих пор собираются там по утрам.

– Ну что ж, спасибо. – Вильяторо перешел через улицу, направляясь к кафе. Перед тем как войти внутрь, он бросил два четвертака в газетный автомат и подхватил выпавший номер «Катни-Бей кроникл». При этом он словно невзначай оглянулся через плечо. Незнакомец в ковбойской шляпе по-прежнему разглядывал медведя. На его машине было написано: «Ранчо Роулинсов».

Много лет назад большой круглый стол в углу «Сковородника» чуть ли не каждое утро резервировали для владельцев местных ранчо. Поначалу, еще мальчишкой, Джесс приезжал сюда вместе с отцом. Он до сих пор помнил, каким восторгом переполнялся, когда отец взмахом руки подзывал его к себе. Это означало, что Джесс может оставить свое место за стойкой и присоединиться к взрослым, хоть те и ворчали, теснясь на полукруглом диване и освобождая для него место. Над горячим шоколадом Джесса вечно подтрунивали, предлагая взамен кружку крепкого кофе. Он не обижался, довольный возможностью посидеть тихонько рядом, почтительно слушая разговоры старших. Говорили о ценах на скот, сорняках, хищниках, политике, скупщиках. Но с тех пор утекло много воды. На сына, Джесса-младшего, отцовский жест уже не производил никакого впечатления. Увидев, что отец зовет его к своему столу, Джесс-младший в изнеможении закатывал глаза и отворачивался.

Сегодня круглый стол захватила большая компания туристов. Джесс присел к стойке, положив на нее шляпу. Еще одна мужская компания в другом конце зала громко переговаривалась, окружив какого-то бородатого парня. Значит, вот кто убил медведя.

– Что вам заказать? – спросил охотник, заметив Джесса.

– Кофе будет в самый раз.

– Может, чего-нибудь покрепче? Я тут завалил медведя…

– Я видел, – кивнул Джесс. – Поздравляю. Но мне кофе.

Вильяторо наблюдал за ним из кабинки, где ждал заказанного кофе. Роулинс обладал качествами, которыми Вильяторо искренне восхищался, – в нем чувствовалось спокойное достоинство, что-то надежное, традиционное и незыблемое.

Бывший детектив сделал заказ и положил перед собой газету. На первой полосе были опубликованы фотографии детей Моники Тейлор. Снимок местной жительницы снабдили подписью «Почтальон Фиона Притцл», а статью рядом со снимком – заголовком «Этих детей она видела последней». Вильяторо прочел интервью: Фиона Притцл уверяла, что «чуяла неладное», высаживая брата с сестрой неподалеку от ручья.

На следующей полосе он нашел фото Моники Тейлор. Дать интервью корреспонденту «Кроникл» она отказалась. Некий добровольный помощник по имени Оскар Суонн, назвавшийся представителем Моники, объявил, что она слишком расстроена.

Его фамилия показалась Вильяторо знакомой. Дыхание неожиданно участилось. Значит, их здесь уже двое.

Джесс читал ту же статью, намеренно поставив чашку кофе на снимок Фионы Притцл.

Суонн – представитель Моники Тейлор? Что это значит? Если то, что рассказали Энни и Уильям, правда, значит, Суонн вошел в доверие к их матери, чтобы пресекать любые попытки детей связаться с ней. Если кто-нибудь из них позвонит домой, Суонн наверняка будет там и первым возьмет трубку.

Господи, думал Джесс.

По телевизору в углу показали уже знакомые фотографии Энни и Уильяма Тейлоров, а затем – карту штата Айдахо. Посетители зашумели, дружно уставившись на экран. Началась передача в прямом эфире: репортер стоял посреди улицы с микрофоном в руке. За его спиной виднелась вывеска ресторана.

– Да этот тип совсем рядом, – сообразил охотник на медведей. – Если я сейчас выйду, вы увидите меня по «Фокс Ньюс»!

– Можно подумать, до сих пор не насмотрелись, – засмеялся кто-то из его приятелей.

Увидев лица Энни и Уильяма в национальном выпуске новостей, Джесс понял, что должен немедленно принять решение. Независимо от того, верит он детям или нет, он спрятал их у себя и молчит, а между тем детей в тревоге ищет вся страна.

– Шериф! – послышался голос официантки. – Что вам подать?

Как и все присутствующие, Вильяторо обернулся и увидел, как шериф вошел в зал, устало приблизился к стойке и забрался на табурет. По примеру хозяина ранчо, сидевшего рядом, Кейри положил свою шляпу на стойку.

– Кофе, будьте добры. И перекусить надо, наверное, хоть и не хочется, – продолжал Кейри. – Поджарьте глазунью с двух сторон, с ветчиной и тостом из белого хлеба.

Официантка налила в кружку кофе и скрылась за дверью кухни.

Шериф сидел, опустив плечи. Его форменная рубашка измялась, щеки покрыла щетина, под запавшими глазами проступили синяки. Он осторожно хлебнул кофе.

– Есть новости, шериф? – спросил охотник на медведей.

Кейри вздохнул.

– Никаких, – и словно сообразив, насколько безнадежно прозвучало это слово, добавил: – Но поиски продолжаются.

Стараясь говорить невозмутимым тоном, Джесс спросил:

– А что это за история с добровольцами? Они и вправду бывшие полицейские?

Кейри перевел на него взгляд холодных глаз.

– А вы, простите?..

– Джесс Роулинс. У меня ранчо к северу от города.

– Ах да! – Шериф сделал вид, что вспомнил его. – Да, все добровольцы – бывшие сотрудники полиции Лос-Анджелеса.

– Сколько же их всего?

– Четверо работают непосредственно со мной, еще пара десятков – в поисковых командах.

Джесс кивнул. Энни справилась с рисунком, о котором он просил, и теперь свернутый лист бумаги лежал у него в кармане. Портреты выглядели примитивно: худой мужчина с седыми волосами и голубыми глазами, еще один – в бейсболке, третий покрепче, смуглый и черноусый. Трое, а не четверо. Потом Джесс вспомнил про Суонна.

– И что же, они давно знакомы друг с другом? – продолжал расспросы Джесс.

– Видимо, да, – подтвердил Кейри. – Причем близко знакомы. Во всяком случае, лидера они выбрали моментально.

– Кто он?

– Сингер. Бывший лейтенант.

– А этот Суонн… – Джесс постучал пальцем по газете. – Тут сказано, что он представитель Моники Тейлор.

– Вы с ним знакомы? – уточнил Кейри.

– Фамилию слышал, – честно ответил Джесс.

– Насколько я понимаю, он в дружеских отношениях с матерью детей. Потому и вызвался побыть у нее дома – на случай, если кто-нибудь позвонит.

Джесс кивнул.

– У меня еще вот такой вопрос – не к месту, наверное, но все же: ведь сейчас это единственное крупное дело, над которым вы работаете? Просто до меня доходили какие-то дикие слухи об убийстве…

Кейри вскинул брови.

– Где вы слышали эту чушь?

– Да я уже и не вспомню. Люди говорили.

Кейри покачал головой, на его виске набухла вена.

– Черт подери, только сплетен нам не хватало. – Он хлопнул по газете Джесса, глядя на него сердито и в то же время умоляюще: – Может, на этом и закончим разговор?

С кухни вернулась официантка с завтраком Кейри и подлила обоим кофе.

– Прошу меня простить… – Кейри склонился над своей тарелкой, подбирая растекшийся желток уголком тоста.

Джесс обернулся: еще один посетитель вошел в зал и направился прямиком к шерифу. Руку ему на плечо он закинул так фамильярно и многозначительно, словно собирался сообщить нечто с глазу на глаз. Незнакомец был в бейсболке.

Джесс не смотрел на соседей, но слушал в оба уха. Незнакомец зашептал что-то о видеозаписи.

– Откуда она у вас, Ньюкерк? – изумился Кейри.

– Кто-то подбросил сегодня утром. Мы нашли ее в пакете из продуктового магазина возле дверей оперативного штаба. Никто не видел, кто оставил там пакет.

– Запись уже посмотрели?

Ньюкерк кивнул.

– Вы тоже должны ее увидеть, шериф.

Кейри подозвал официантку и попросил упаковать заказ.

– Так что там? Дети?

Прежде чем ответить, Ньюкерк обежал быстрым взглядом зал. Он был явно взволнован, но в одной точке его взгляд задержался. Джесс проверил, куда он смотрит – на смуглого мужчину, завтракавшего в кабинке. Того самого, который испугался медведя.

После того как Ньюкерк увел шерифа, Джесс извлек из кармана рисунок Энни. Да, это он, человек в бейсболке. Джесс положил на стойку два доллара и сполз с табурета, нахлобучивая шляпу. По пути к двери его перехватил человек, испугавшийся медведя.

– Я забыл представиться: Эдуардо Вильяторо.

– Джесс Роулинс.

– Разрешите предложить вам чашку кофе? – Вильяторо кивнул в сторону свободного стола в дальнем углу зала.

– Спасибо, кофе мне пока достаточно.

– В таком случае можно вопрос?

– Давайте.

– Я случайно услышал, о чем вы говорили с шерифом. Он упоминал о каком-то человеке, с которым работает, бывшем лейтенанте. Можно узнать, как его фамилия?

– Шериф назвал его Сингером.

Вильяторо прищурился. И Сингер здесь. Стало быть, уже трое.

– Вы с ним знакомы?

– Да, эту фамилию я точно слышал.

Джесс всмотрелся в лицо Вильяторо, гадая, как его понять.

– Пожалуй, от еще одной чашки кофе я не откажусь, – наконец сказал он.

Первые тридцать секунд пришлось смотреть запись матча «Сиэтл Сихокс», сделанную в прошлом сезоне. Когда защитник изготовился принять пас, по экрану вдруг побежали статические помехи, а потом его заполнили ярко освещенная голова и плечи человека, сидящего на совершенно черном фоне.

– Меня зовут Том Бойд…

Запись смотрели в оперативном штабе, за закрытыми дверями. Ньюкерк стоял позади зрителей, в животе у него бушевал пожар, глаза слезились от нестерпимо кислого вкуса во рту. Этой записи он прежде не видел, потому что накануне ночью, когда ее снимали, отказался смотреть. Он ушел наверх, на террасу, где прихлебывал «Уайлд терки», и смотрел на отражения звезд в далеком озере. Понадобилось три дубля, прежде чем запись стала выглядеть так, как надо, – об этом потом сказал ему Гонсалес. Ньюкерк вернулся домой в половине пятого утра. И обнаружил, что дверь спальни заперта изнутри, а одеяло с подушкой свалены на диван в гостиной. Даже пес не захотел составить ему компанию.

– Я работаю в компании «Юнайтед Парсел сервис» в Катни-Бей. Мне надо снять с души камень, прежде чем я уеду отсюда…

Бойд выглядит кошмарно, думал Ньюкерк.

– Я не хотел зла этим детям. Я не помню даже, как это вышло. Еще минуту назад я был самим собой, а потом вдруг очнулся и понял, что случилось страшное. Я словно отключился или еще что… Честное слово, я очень сожалею об этом.

– Вот дерьмо, – застонал шериф.

Ньюкерк повернулся к нему. Казалось, Кейри сейчас схлопнется внутрь. Его плечи поникли, руки безвольно повисли вдоль тела.

– Где находятся трупы, я вам не скажу, добавлю только, что вы вряд ли найдете их. И еще: они не мучались так, как я сейчас. – Бойд помолчал, судорожно сглотнул и продолжал: – Меня искать тоже не трудитесь. К тому времени, как вы увидите эту запись, я уже буду далеко, вам меня не найти. Больше ничего такого не повторится. Я завязал с алкоголем и наркотиками.

Бойд впервые за все время отвел глаза от объектива, потом снова посмотрел в него.

– Вот и все. Кончено.

С тобой – точно, мысленно подтвердил Ньюкерк.

По экрану снова побежали похожие на густой снег помехи, потом возобновился матч. Несколько минут все молчали. Наконец Сингер подошел к видеомагнитофону и нажал кнопку паузы.

– Хотите посмотреть еще раз? – спросил он шерифа.

– О господи, – пробормотал Кейри. – Нет, сейчас не хочу.

– Похоже, теперь мы знаем, кого искать, – продолжал Сингер. – А вот найдем или нет – это уже другой вопрос.

– Бедные дети… Боже мой…

– Кассета принадлежит Бойду, в этом нет никаких сомнений, – заверил Сингер. – У него целая видеотека матчей «Хокс» за последний год – восемнадцать кассет в ряд на книжной полке. Недостает только последней, которую мы сейчас видели.

– Может, стоило бы задействовать ищеек, – вмешался Гонсалес. – Возьмем из дома матери одежду, на которой сохранился запах детей, и поищем с собаками возле реки.

Кейри уставился на темный экран.

– Мать должна узнать об этом, – пробормотал он. – Без такого разговора я предпочел бы обойтись.

Сингер изобразил сочувствие.

– Можно позвонить Суонну, – предложил он. – Пусть он сообщит ей.

Шериф заметно встревожился.

– Нет. Я должен сделать это сам.

– Суонн знаком с ней. Может, даже к лучшему, если новости будут исходить от него.

Кейри подумал.

– Пожалуй, вы правы.

«Трус», – мысленно откликнулся Ньюкерк.

– Пора объявлять «Эмбер алерт» и подключать ФБР, – сказал Кейри. – Самостоятельно мы уже не справимся. Бойд наверняка сейчас в Неваде или в Канаде.

– Никакого ФБР, – отрезал Сингер. – Вы знаете, как они являются и берут расследование на себя? Можете поверить, уж я-то знаю. Самое неприятное, что может быть, это оказаться между пресс-секретарем ФБР и телекамерой. Местные власти они выставляют некомпетентными и беспомощными. Федералы не предложат ничего нового, до чего мы не додумались бы сами.

Кейри покачал головой.

– Надо, чтобы кто-нибудь проанализировал эту запись. Может, удастся установить, где она была сделана, или заметить то, чего не видим мы.

– Да какая разница где? – возразил Сингер. – Важно только то, что он сказал. Это чистосердечное признание, шериф.

Кейри прокашлялся.

– Не нравится мне, что Бойд записал признание на пленку и, по сути дела, предложил нам поискать его – в этом есть что-то неправильное. Он вовсе не гордится тем, что натворил. Он не закоренелый преступник. Просто парень, который оступился.

– Шериф…

Кейри перевел взгляд на Сингера.

– Так будет лучше. Насколько я понимаю, шериф здесь все еще я. И я считаю, что без опытной подмоги не обойтись.

Лицо Сингера осталось бесстрастным.

– Ладно, – кивнул он. – Вы шериф, вам решать. Только имейте в виду: когда сюда нагрянет ФБР, вас сместят с главной роли. Федералы сами обо всем позаботятся: о ходе расследования, организации работы в вашей конторе – словом, все возьмут на себя. И если они не найдут ни Бойда, ни убитых, то скажут, что мы напортачили еще на ранних стадиях расследования. Вы трудились не покладая рук, шериф Кейри. Но среди ваших избирателей найдутся люди, которые решат, что вы намеренно ждали, когда расследование зайдет в тупик, и лишь потом вызвали подкрепление.

Кейри выслушал Сингера молча, не сводя с него глаз. Наконец он перевел взгляд на Гонсалеса, который сидел, скрестив руки на груди, и явно был разочарован оборотом дела.

– Двенадцать часов, – объявил Кейри и поднялся. – За это время вам предстоит все прояснить. Мы свяжемся с одним парнем из Кердалена, который держит бладхаундов. И вместе с объявлением «Эмбер алерт» разошлем ориентировку на Бойда. Скажем, что он вооружен и опасен. Но если через двенадцать часов мы не найдем ни Бойда, ни убитых, я звоню в ФБР.

Дождавшись, когда шериф скроется за дверью кабинета, Сингер повернулся к Гонсалесу и Ньюкерку:

– Значит, мы должны сегодня же найти детей.

– Сукин сын, – процедил Гонсалес, разглядывая карту округа, приколотую к стене. – Может, они уже мертвы. Сколько времени пара сопляков может продержаться в этих лесах?

Сингер понизил голос до шепота:

– Возможно, их кто-то прячет. Если так, надо выяснить кто.

Гонсалес согласился. Ньюкерк промолчал.

– Джентльмены, не забудьте зарядить мобильники. Мы выступаем, как только разберемся с посылкой. Я задержу поисковые команды добровольцев возле реки. Так что начните с дома Суонна. Обойдите все соседние дома и строения возле них. Может, дети прячутся в каком-нибудь сарае.

Ньюкерк вдруг вспомнил, что пообещал сегодня вечером забрать сыновей с бейсбольной тренировки. Ах, черт…

Сингер уже кому-то звонил по мобильнику. Он жестом подозвал к себе Гонсалеса.

– Суонн будет ждать вас у себя через сорок пять минут. Доставите посылку к этому времени?

Гонсалес кивнул.

– Все как прежде?

– Да.

– Господи, сколько же в них влезает?

Сингер усмехнулся.

– Ты даже не представляешь, насколько много, Гонзо.

– По-твоему, это гуманно – кормить их мясом, нашпигованным стероидами? – Гонсалес рассмеялся. – Ничего себе экологически чистая свининка!

– Постойте! – спохватился Ньюкерк. – Что вы от меня скрываете?

Сингер объяснил:

– Мистер Бойд приказал долго жить.

– Отдал концы с перепугу. Сегодня утром я нашел его мертвым. – И Гонсалес развел руками.

– Ты действовал слишком грубо, – сказал ему Ньюкерк и добавил, обращаясь к Сингеру: – Вы же хотели оставить его в живых.

– Потом разберемся, – нетерпеливо отмахнулся Сингер. – Побудь пока вместо Суонна у матери детей. Он скоро вернется и сменит тебя.

Ньюкерк кивнул.

– Да, и еще, – продолжал Сингер говорить в телефон Суонну, – скажи ей, что Том Бойд во всем признался. После этого она наверняка запрется у себя в комнате. – Он захлопнул телефон-раскладушку и вдруг спросил: – А ты, случаем, не сдрейфил, Ньюкерк?

– Да просто у меня сегодня вечером дела.

Гонсалес фыркнул.

– А тебе не кажется, что наши общие дела поважнее любых других? – Сингер закинул руку ему на плечо. Жест выглядел дружески, но Ньюкерк почувствовал, как больно впились ему в шею пальцы Сингера. – Я помогу выпутаться всем нам, и все пойдет, как прежде. Верь мне. – Пальцы вдавились еще глубже.

Внезапно Ньюкерк вспомнил то, что собирался сразу рассказать Сингеру.

– Кстати, сегодня утром я опять видел того бывшего копа из Аркадии в ресторане.

– Вильяторо?

– Он как будто наблюдал за всеми. Этот тип меня тревожит, лейтенант. Что-то с ним нечисто.

– Я его проверю, – пообещал Сингер. – Не хватало еще, чтобы он подкинул нам проблем.

Моника Тейлор выслушала известие со спокойствием, удивившим ее саму, а потом коротко заявила Суонну:

– Не верю.

– То есть? Что значит «не верю»? – Суонн закрыл мобильник.

Моника покачала головой:

– Нет.

Суонн уставился на нее немигающими глазами.

– А зачем ему на себя наговаривать? И что нашло на тебя, почему это ты не веришь?

Моника не знала, но это ее и не заботило. Нет, Том Бойд тут ни при чем, думала она. Сегодня она проснулась со странным чувством. Она не сумела бы объяснить, каким именно, но впервые за долгие часы осознала, что незримая ниточка соединяет ее с Энни и Уильямом, и эта ниточка пока не перерезана. Дети все еще живы.

– Хочешь сама посмотреть запись? – предложил Суонн.

– Я не хочу ее видеть.

Суонн раздраженно вздохнул, Моника отпила кофе. Сегодня утром она отказалась принимать успокоительные, у нее в голове прояснялось. Она заметила, что Суонн задумался, сжимая в руке мобильник. Может, гадал, стоит ли кому-то позвонить?

– Отрицание – вполне естественная первая реакция, – наконец заключил он. – Рано или поздно тебе все равно придется признать истину, Моника, как бы тягостно это ни было.

– Я ничего не должна признавать, Оскар.

Он вытаращил глаза, помолчал и отвернулся. Странно, подумала Моника: его реакция на ее непреклонность – не сочувствие, не жалость, а гнев.

– Дело в Бойде? – спросил Суонн. – В нем твоя проблема? Ты что, до сих пор его любишь?

– Я никогда его не любила.

Суонн хотел добавить что-то еще, но передумал. И уставился на нее, как на мутанта, лишенного человеческих чувств.

– Как фамилия того владельца ранчо, с которым ты говорил вчера? Не помнишь, случайно? – спросила Моника.

– А он-то здесь при чем? – спросил Суонн. – Он вообще не представился.

– Зачем ты вчера ночью открывал мою дверь?

Вопрос застал его врасплох.

– Что?..

– Что тебе понадобилось в моей комнате?

– Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Она улыбнулась.

– И не рассчитывал, что я позову тебя в постель?

Он покраснел так, что даже шея стала багровой.

– Ты в своем уме? – выпалил он, но невольно отвел глаза.

В дверь позвонили, Суонн пошел открывать. Моника ждала.