Текст книги "Синий рай "

Автор книги: С. Бокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Уборщик мелко закивал.

– Все в порядке, Джей Джей, – сказал Сингер, и Ньюкерк закрыл дверь.

– Все ясно, парни: у вас паранойя, – заключил Гонсалес.

Ньюкерку никогда не надоедало вести машину по длинной дороге через лес и смотреть, как из-за деревьев появляется его дом. Это был настоящий особняк, его собственный особняк в неоколониальном стиле, который, правда, выглядел неуместно по соседству с бревенчатыми соседскими избушками. Больше, чем разглядывать дом при дневном свете, ему нравилось только видеть, как светятся его окна в темноте. Даже теперь, по прошествии трех с половиной лет, Ньюкерк никак не мог поверить, что действительно живет здесь.

На круговой подъездной дорожке у дома стояли три машины: «лендровер» жены Ньюкерка, «таурус» его сыновей и старый пикап, на котором он возил грузы. «Таурус» был припаркован на месте, которое Ньюкерк назначил своим, поэтому в дом он вошел слегка обиженным. Порой ему казалось, что его близкие совсем не ценят то, что имеют сейчас. Они даже не представляли, на какие жертвы ему пришлось пойти ради этой новой жизни. Сингер и остальные хотели только завершить карьеру, которая не вызывала у них ничего, кроме раздражения. А он, Ньюкерк, действовал в интересах своей семьи. И хотел, чтобы семья это понимала.

Мальчишки и дочь уже сидели за столом в кухне, доедая ужин. Жена Ньюкерка, Мэгги, вскинула голову, услышав его шаги, и недовольно нахмурилась.

Только тут он вспомнил: Мэгги просила его приехать пораньше и поужинать с детьми, ведь в последнее время из-за бейсбольных тренировок сыновей, футбольных тренировок Линдси и по другим причинам они так редко собирались всей семьей.

– Ах, черт… – застонал Ньюкерк. – Совсем забыл!

– Так я и думала, – отозвалась Мэгги – тонкая, бледная, с рыжими волосами и зелеными глазами, которые в гневе сверкали.

Ньюкерк вошел и заботливо прикрыл за собой дверь. Ему было неловко перед детьми, и это чувство он переносил особенно тяжело. Сыновья Джош и Джейсон, подростки, увлеченные спортом, девчонками и айподами, еще могли без него обойтись. Но мысли о Линдси надрывали Ньюкерку сердце. Линдси обожала папочку.

Мэгги отодвинула свой стул и направилась к мужу.

– Один раз я просила тебя вернуться домой вовремя, а ты не соизволил! Один-единственный раз!

Ньюкерк попятился.

– Послушай, я ведь помогал искать пропавших детей…

– Но больше, надеюсь, ты никуда не уезжаешь?

Он помолчал.

– Нет, я заехал только переодеться. Скорее всего, меня не будет дома всю ночь.

Лицо Мэгги окаменело. Круто развернувшись на каблуках, она направилась в гостиную, грохнув дверью на весь дом.

Ньюкерк постоял в нерешительности, чувствуя, как горят щеки.

– Завтра увидимся, – пообещал он детям, направляясь в спальню за одеждой. – Скажите маме, что мне надо уехать.

Джесс Роулинс еще раз вымыл руку над раковиной и придирчиво оглядел рану. Потом согнул и разогнул пальцы, поморщился.

Пристыженные Энни и Уильям Тейлоры наблюдали за ним, сидя в гостиной за столом. В комнате они казались меньше ростом, чем в амбаре. Ступни Энни – одна в кроссовке, другая грязная и босая – едва доставали до пола. Уильям нервно болтал ногами. Джесс заметил, что Уильям следит за ним украдкой, а не открыто, как Энни. Вероятно, мальчишка опасался наказания.

– Сейчас перевяжу руку и приготовлю что-нибудь поесть, – пообещал Джесс. – А потом мы позвоним шерифу.

– Извините, что так вышло… – пробормотала Энни.

– Ничего, заживет. А ты ловко управляешься с вилами. Приходилось метать стога?

– Нет. И потом, это не я, а Уильям.

Джесс перевел взгляд на Уильяма, на лице которого страх мешался с гордостью.

Энни искоса посмотрела на брата.

– Давно пора извиниться.

– Я же извинился, – напомнил он и добавил, обращаясь к Джессу: – Мой отец был преступником. Наверное, поэтому я так сделал.

Джесс решил, что это уже чересчур.

– Знаешь, на твоем месте я гордился бы чем-нибудь другим.

Уильям обиженно нахмурился, Энни заметно приободрилась.

– Я буду готовить оладьи, бифштекс и яичницу, – сообщил Джесс, спеша сменить тему. – Годится?

– Уже почти темно, – заметила Энни. – Почему же вы хотите готовить завтрак?

– Потому что я умею готовить завтрак для детей, – объяснил он. – Раньше я часто его готовил. Вот почему.

– А где ваши дети? – спросил Уильям.

– У меня только один сын, – сказал Джесс. – Он уехал. Вырос и уехал.

Он снова поморщился, нанося на рану мазь, затем накрыл рану сверху свернутой в несколько раз марлей и перевязал кисть руки бинтом. Узел умело наложенной повязки он затянул зубами.

– Ну вот, а теперь позвоним, – оберегая перевязанную руку, Джесс снял со стены телефонную трубку. – Вы, ребятки, переполошили весь город. Повсюду расклеили плакаты с фотографиями, вас ищут добровольцы – какие-то бывшие полицейские. А ваша мама сходит с ума от беспокойства.

Энни и Уильям переглянулись.

Джесс листал справочник. Наконец он нашел номер шерифа и уже начал набирать его, когда Энни, выбравшись из-за стола, подошла и нажала рычаг. Джесс озадаченно уставился на нее.

– А мистер Суонн с ними? С полицией?

– Я с ним не знаком, – ответил Джесс. – Наверное, да.

– Скажи ему, Энни! – поторопил Уильям из-за стола.

– Сказать мне что?

Энни сообщила:

– Мы видели, как несколько человек убили другого человека. Там, у речки. Мы видели их лица, а они видели нас.

Джесс смотрел на нее не отрываясь.

Объяснив все подробно – слова лились потоком, Уильям перебивал и поправлял ее, – Энни продолжала держать руку на рычаге телефона. А Джесс сжимал в руке трубку, но ловил каждое слово. Хладнокровное убийство, погоня, побег от мистера Суонна, совершенный в последнюю минуту, самые гигантские свиньи…

– Но постой, Энни, – мягко остановил ее Джесс, – я не слышал, чтобы в здешних краях кого-нибудь застрелили. Если бы поблизости произошло убийство, я наверняка узнал бы о нем.

Энни помотала головой и почти умоляюще повторила:

– Мы видели его своими глазами. Мы с Уильямом. Мы видели, как в того человека стреляли много раз подряд, потом нас заметили и погнались следом. В нас тоже стреляли!

– Но как вы узнали, что мистер Суонн с ними заодно?

– Я услышала, как он говорил с ними по телефону.

– Ты ведь могла ошибиться: он говорил о чем-то другом, а тебе показалось, что он имеет в виду вас.

– А если вы позвоните шерифу, а за нами приедут те люди? Они-то знают, что мы запомнили их в лицо. – На глаза Энни навернулись слезы.

Джесс хотел было заверить ее, что обо всем расскажет шерифу и сразу все прояснит. Но на лице девочки было написано такое отчаяние, смешанное со страхом, что Джесс не проронил ни слова. Энни ни на секунду не сомневалась в том, что видела. Однако убийство в округе Пенд-Орей и вправду не прошло бы незамеченным. Пропавшего человека обязательно кто-нибудь да хватился бы. Нет, это бессмысленно. Джесс растерялся, не зная, как быть. Может быть, стоит накормить детей, помочь им привести себя в порядок, дождаться, когда они уснут, а уж потом позвонить?

Но если верить Энни, именно так собирался поступить с ними Суонн. Джесс не хотел, чтобы дети, испугавшись, вновь сбежали. Надо доказать им, что на свете есть люди, которым можно доверять. Для этого как раз представился подходящий случай.

– А если я позвоню вашей маме? – наконец спросил Джесс. – Сообщу ей, что с вами все хорошо. А уж она решит, как быть.

– Мы на нее обиделись, – сказала Энни.

– Верю, но она любит вас и не находит себе места.

Энни хотела возразить, Джесс видел это по ее глазам, но промолчала. Она убрала руку с телефонного рычага.

– Какой у вас домашний номер?

Радиотелефон зазвонил в руке Моники Тейлор, и она вздрогнула, уставившись на него, как на змею. Услышав звонок, в кухню вернулся Суонн.

Всякий раз, когда звонил телефон, тугой ком паники раскручивался в животе Моники и на миг парализовывал ее.

– Моника, дай мне телефон, – попросил Суонн.

– Но зачем тебе отвечать на звонки, если звонят мне?

– Мы ведь об этом уже говорили: на случай, если звонят похитители…

Она нехотя протянула ему трубку.

– Дом Моники Тейлор, – произнес Суонн.

Моника вглядывалась в его лицо, пытаясь по его выражению понять, что слышит Суонн. Похоже, звонил мужчина – голос на другом конце провода был низким.

– Да, она здесь, – подтвердил Суонн. – А кто ее спрашивает?.. Алло?

Его собеседник снова заговорил, и, поскольку он повысил голос в конце фразы, Моника поняла, что он задал какой-то вопрос.

– Это Оскар Суонн, сержант полиции Лос-Анджелеса в отставке. Я помогаю миссис Тейлор. С кем я говорю? – помолчав, Суонн несколько раз повторил: – Да… да. – Потом сказал: – Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Лучше позвоните шерифу.

И он отключился.

– Ничего? – спросила Моника, уже зная ответ.

Суонн покачал головой и отложил телефон.

– Какой-то местный фермер. Не разобрал его имени. Сначала якобы хотел поговорить с тобой – мол, он надеется, что дети скоро найдутся. Но на самом деле звонил только для того, чтобы сообщить: кто-то из поисковой команды сломал у него на ранчо изгородь и несколько коров выбрались в пролом. Он хотел узнать, кто заплатит ему за ущерб. Господи, неужели он не мог хотя бы дождаться, когда все будет позади?

– Вы наврали, – сказала Энни.

– Да, – Джесс густо покраснел.

– Почему?

– Потому что на звонок ответил Суонн.

– Так он у нас дома? Теперь-то вы нам верите?

Джесс устало потер глаза.

– Мне надо подумать.

– С мамой все хорошо? – подал голос Уильям.

– Не знаю. Я с ней не разговаривал.

Джесс крепко задумался. Суонн и вправду мог оказаться тем, за кого себя выдавал, – добровольцем, имеющим опыт службы в полиции большого города, помогающим убитой горем матери. Все, что случилось в доме у Суонна, могло иметь совсем другое объяснение, не то, которое дала Энни. Возможно, Джесс просто поверил ребяческим фантазиям и забыл, что любой взрослый человек на его месте известил бы власти о том, что дети нашлись, чтобы целый округ мог вздохнуть с облегчением.

– Ступайте мыться, – наконец велел он. – Полотенца в шкафу, в коридоре. В чулане найдется старая одежда, она хранится там с тех пор, как мой сын жил здесь. Может, какая-нибудь обувь даже придется тебе впору, Энни. А я пока пойду готовить ужин.

Дети дружно кивнули и направились по коридору к ванной. Джесс достал из холодильника мясо и положил размораживаться в микроволновку.

Перемывая тарелки после ужина, Джесс не переставал удивляться детскому аппетиту. За столом он забыл про свою порцию – настолько приятно было смотреть, с каким воодушевлением дети уничтожали все, что лежало у них на тарелках.

Джесс заметил, расставляя тарелки на сушилке:

– Вы, верно, здорово проголодались.

Ему никто не ответил. Он обернулся и обнаружил, что его гости уснули прямо за столом.

Джесс перенес их в спальню для гостей – ту самую, которая когда-то была комнатой его сына. Как малы дети, думал Джесс, как они слабы.

Некоторое время Джесс смотрел на спящих, стоя в дверях и прислонившись к косяку. В этом доме уже давно не бывало детей. Они принесли с собой запах свежести и чистоты.

Вильяторо сидел на одной из двух кроватей в своем номере и ужинал, доставая припасы из бумажного пакета, пристроенного на коленях. Два гамбургера из «Макдоналдса», картошка-фри, вторая банка пива из шести… Он ел жадно, жалея, что не купил побольше еды: сегодня он не обедал, а идти еще куда-нибудь было уже поздно. Под окнами прогрохотал товарный поезд.

По телевизору показывали новости из Спокана. Главный репортаж выпуска был посвящен исчезновению детей Моники Тейлор, но ни ведущий, ни репортеры не смогли разузнать никаких подробностей – кроме тех, которые Вильяторо собрал, просто побывав за день и в банке, и в приемной шерифа. Но, когда началось интервью с шерифом Эдом Кейри, Вильяторо навострил уши.

– Я слышал, специально для поисков пропавших детей вам удалось собрать команду настоящих профессионалов, – произнес репортер.

– Правильно, – подтвердил Кейри. – Нам крупно повезло: в округе живет немало отставных офицеров полиции, располагающих многолетним опытом. Они вызвались помочь нам и теперь работают без устали, не рассчитывая на вознаграждение. Нам уже удалось существенно расширить зону поисков.

Ведущий закончил сюжет словами:

– Речь идет о бывших сотрудниках полиции Лос-Анджелеса.

Вильяторо замер, его рука с недоеденным гамбургером остановилась в воздухе. Интересно, кто еще в числе добровольцев – кроме Ньюкерка?

После ужина он позвонил жене, Донне. Она ответила на звонок сразу же, и Вильяторо представил, как она лежит в постели.

– Куда ты опять запропастился? Ты в Огайо? Или в Айове?

– В Айдахо, – мягко поправил он. – Считай, почти в Канаде.

– Это там выращивают картошку?

– По-моему, да. Но южнее. Здесь полно гор и озер. Красивые места, только очень уж… глухие.

– Мне бы там понравилось?

– Поначалу – наверняка. Только вот магазинов маловато и перекусить толком негде.

Он рассказал жене о пропавших детях, и она вспомнила, что слышала о них в новостях.

Донна была белой американкой. Лет десять назад она начала полнеть и с тех пор постоянно боролась с лишним весом, хоть Вильяторо и уверял ее не раз, что она нравится ему любой.

– О Кэрри слышно что-нибудь? – спросил он, бросив взгляд на одну из фотографий в рамке, привезенных с собой. Их дочь училась в колледже, специализировалась на кинематографии.

– Пришло электронное письмо. Ей нужны деньги на киноклуб.

– Так отправь, – машинально отозвался он.

Потом Донна рассказывала, как прошел ее день: позавтракала с его матерью, сходила в магазин, поскандалила в химчистке. Мысли Вильяторо витали далеко, он не сразу понял, что жена о чем-то спрашивает его.

– Что?..

– Я спросила, когда ты планируешь вернуться.

– Пока не знаю, – ответил он. – Может, через несколько дней. Похоже, я на верном пути. Я не просто чувствую это, я знаю.

– Тебе и раньше так казалось. – Она вздохнула. – Это уже одержимость, это ненормально. Тебе давно пора угомониться и просто отдохнуть на пенсии. А ты даже не пытался.

– Я пока не готов.

– Знаешь, я тут встретила на улице Чоу, – продолжала она. – Мистер Чоу вышел на пенсию месяц назад и только что купил большой трейлер. Они собрались объездить всю страну.

– Думаешь, и нам не помешало бы?

Она помедлила.

– Вообще-то нет.

Он притворно засмеялся, надеясь, что тема исчерпана. С женой он уже объяснялся, и не раз. Она уверяла, что все понимает, но раз за разом возвращалась к тому же разговору.

Все восемь лет, прошедших с того самого ограбления, он жил этим делом. Оно единственное в их отделе осталось незаконченным, и ответственность за это лежала на нем, Вильяторо. Отставка ничего не меняла. Вильяторо всегда относился к работе в полиции со всей серьезностью и считал ее призванием, вроде как у священников.

Вильяторо был потрясен, когда начальство согласилось передать расследование полицейскому управлению Лос-Анджелеса, а ему, Вильяторо, поручило выступать в роли офицера связи. Детективы из Лос-Анджелеса привыкли к запутанным делам, которые так и оставались нераскрытыми. Им было важно заполнить чем-нибудь время да подшить в папку несколько лишних отчетов и протоколов. Вильяторо тревожило то, что именно этим людям полагалось стоять на страже огромного, неопрятного, расползающегося города, вбирающего в себя небольшие городки вроде Аркадии.

При всей своей покладистости Вильяторо не был лишен гордости. Никто, кроме него, – ни прокурор, ни судьи, ни детективы из Лос-Анджелеса – не навестил вдову убитого охранника. В то время она, совсем еще молодая, осталась одна с двухлетним малышом и на восьмом месяце беременности. Она заслуживала справедливости, и добиться ее мог лишь он, Вильяторо.

Он сказал жене, что любит ее, и пожелал ей спокойной ночи.

Усевшись на постель и убавив громкость телевизора, он задумался об ипподроме Санта-Анита. Он любил бывать там. Старинное, величественное здание в голубых тонах казалось ему воплощением утраченной элегантности Лос-Анджелеса 50-х годов.

Вильяторо вновь принялся перебирать в памяти события майского дня восьмилетней давности. Наличные пересчитывали двенадцать кассиров в комнате без окон. Две бронированные инкассаторские машины с работающими двигателями ждали снаружи, на огороженной территории возле служебного входа, под присмотром вооруженной охраны. Пачки денег перевязали лентой и сложили в четырнадцать мешков из плотной парусины, в каждый мешок поместилось от девятисот тысяч до миллиона долларов, туда же были вложены составленные компьютером банковские квитанции. По сигналу охранники открыли дверь бухгалтерии, инкассаторы вышли из машин за мешками, запечатанными с помощью стального троса и пружинных замков. Восемь мешков сложили в первый броневик, шесть – во второй. Водителем второй машины был молодой отец Стив Николс.

Как всегда, инкассаторские машины ждали окончания последнего на тот день забега. Время рассчитывалось так, чтобы броневики покинули территорию ипподрома еще до того, как завершатся скачки и тысячи посетителей начнут рассаживаться по своим машинам и разъезжаться. Когда со стороны трибун раздался рев толпы, охранники открыли ворота, и броневики укатили прочь.

У перекрестка Хантингтон-драйв и бульвара Санта-Анита машины остановились на красный сигнал светофора. Им предстояло повернуть на запад, к шоссе I210. Но дальнейшие события на перекрестке нарушили все планы.

Местный житель, выгуливавший собаку на Хантингтон-драйв, позднее сообщил, что видел, как густые клубы желтовато-бурого дыма повалили из броневиков, потом распахнулись задние двери. Следствие установило, что бомбы со слезоточивым газом, спрятанные в мешках с наличными, были приведены в действие дистанционно. Охранники корчились и катались по асфальту, облако газа стало настолько густым, что свидетель не видел, что происходит. Но он услышал визг шин, а через мгновение – резкий треск выстрелов. Предположительно грабители припарковались на стоянке у здания по другую сторону от перекрестка, а потом подъехали к броневикам на двух машинах. Видимо, грабители запаслись противогазами, иначе они не смогли бы вытащить мешки с деньгами из задымленных броневиков и убить Николса.

Единственный свидетель ограбления, хозяин собаки, бросился бежать и не видел, как уехали машины. Сами машины, которыми воспользовались грабители, так и не нашли, поскольку никто не смог описать, как они выглядели.

Узнав, где были спрятаны химические бомбы, полицейские сразу допросили тех, кто пересчитывал деньги в бухгалтерии ипподрома. Выяснилось, что к ограблению причастно несколько сотрудников, один из свидетелей вызвался назвать имена. Несмотря на протесты непричастных, троим работникам предъявили обвинения и арестовали. Но никто так и не назвал имен людей, которые забрали деньги, убили Стива Николса и скрылись. А попавшие за решетку либо отказывались от сотрудничества, либо, как подозревал теперь Вильяторо, действительно не знали, кто совершил ограбление.

Несмотря на поздний час и выходной день, Вильяторо позвонил бывшей напарнице и оставил ей сообщение.

– Селеста, извини, что беспокою так поздно, но не могла бы ты в воскресенье съездить в отдел и поднять материалы дела Санта-Аниты? Проверь, не встречается ли в них фамилия Ньюкерк. Имени не знаю, но этот человек раньше служил в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Где-то я слышал его фамилию.

Он помолчал.

– Как только что-нибудь узнаешь, сразу же звони мне.

Гонсалес жил на вершине холма, откуда открывался захватывающий вид на лес в долине и освещенные луной горы на расстоянии восьмидесяти миль. Со своего места на веранде Ньюкерк видел озеро, формой напоминающее почку и отражающее в зеркальной глади луну и звезды. Как и его товарищи, Гонсалес владел домом, о котором еще десять лет назад не посмел бы даже мечтать. В Лос-Анджелесе такой особняк стоил бы миллионов семь-восемь, и это без стоимости земли, на которой он стоял.

Сингер вышел из раздвижных застекленных дверей, подал Ньюкерку пиво и встал рядом у перил.

– Правила ты знаешь, – заговорил он. – Как только спустимся вниз – ни слова, что бы ни случилось. Если он снова услышит наши голоса, то живо сообразит, что к чему.

– А Гонзо знает?

– Само собой.

Ньюкерк тяжело вздохнул и отвернулся.

– Да, – кивнул Сингер, – мы сознательно идем на риск. Нам надо отвадить поисковые команды от леса, пока они не нашли еще что-нибудь. Если шериф отвлечется на Тома Бойда, меньше вероятность, что кто-нибудь из стражей порядка отыщет детей миссис Тейлор и возьмет их под защиту. А нам хватит времени на методичную, упорную работу профессиональных полицейских – мы проверим все зацепки до единой и отыщем детишек.

– А если их найдет кто-нибудь из горожан? – спросил Ньюкерк.

– Тогда мы узнаем об этом первыми, – ответил Сингер. – И примем меры.

По спине Ньюкерка пробежал холодок.

– Но Бойд…

– Не дрожи, мы его пощадим. Он нам еще пригодится.

Спускаясь по лестнице, Гонсалес нарочно топал погромче, а Ньюкерк и Сингер крались неслышно. Человек в подвале наверняка почувствовал, что их несколько, но сколько именно, не знал.

Гонсалес щелкнул выключателем, вспыхнула голая лампочка на проводе под потолком.

– Кто здесь? – выкрикнул Том Бойд. Из-под мешка, накинутого на голову, голос Бойда прозвучал глухо. Отметины от шокера еще виднелись над воротником форменной рубашки. Ньюкерк втайне порадовался тому, что не видит лица пленника.

– Вспомнил меня? – изменив голос, произнес Гонсалес. – Думал небось, что я навсегда бросил тебя здесь, курьер?

– Я знаю, кто вы, – заявил Бойд. – Те самые копы.

Сингер и Ньюкерк переглянулись.

Бойд сидел на крепком деревянном стуле, руки его были трижды связаны сзади пластиковой лентой. Широкий торс был привязан к спинке стула альпинистской веревкой, пластиковая лента удерживала голые щиколотки у ножек стула. Ньюкерк видел, как глубоко впилась лента в кожу Бойда. Гонсалес снял с Бойда ботинки. Когда Ньюкерк понял зачем, его чуть не вывернуло.

Гонсалес поставил ступни Бойда на пол, в лужицу строительного клея.

– Пожалуйста, не надо! – взмолился Бойд. – Я не знаю, в чем вы меня обвиняете и зачем делаете это со мной…

К стене подвала был прикручен верстак, а на нем расставлены футляр с видеокамерой, ботинки Бойда, упаковка пластиковых наручников, «жидкие» гвозди и ящик с инструментами.

Гонсалес выдвинул из-под верстака табурет, поставил его поближе к Бойду и уселся.

– Начнем с того, на чем мы остановились сегодня утром. Ты очень хорошо знаешь этих детей. А я хочу знать, куда они могли пойти, если бы захотели спрятаться. Куда они сбежали?

Из-под мешка вырвался всхлип.

– Я же говорил тебе – не знаю! Не знаю! Если бы знал, я бы сказал. Говорю же вам, по-моему, они должны были побежать к матери. О родных и друзьях я никогда не слышал.

Гонсалес повернулся к Сингеру. Тот кивнул.

– Слушай, давай начистоту. – Гонсалес отъехал вместе с табуретом к верстаку. – Я вроде как верю, что ты не знаешь, где дети. Но не на сто процентов. Ты меня не убедил.

Бойд застонал и замотал головой.

– Чего ты хочешь?

Гонсалес рылся в ящике с инструментами, грубо громыхая ими. Наконец он извлек клещи.

– Хочу, чтобы ты признался.

– Что?!

– Чтобы ты признался, что убил этих детей. Потому что вдрызг разругался с их матерью и ничего не соображал, поскольку обожрался стероидов.

Бойд снова застонал, его стон перешел в всхлип.

– Можешь сказать, что это вышло случайно, – предложил Гонсалес. – Что ты не хотел причинять им вреда. Но у тебя потемнело в глазах, а когда ты опомнился, дети были уже мертвы.

– Не могу… После этого вы меня убьете.

– Нет. – Гонсалес покачал головой. – Если признаешься – ничего с тобой не случится, а вот если откажешься – пожалеешь. Согласишься сотрудничать с нами – я посажу тебя в машину, ты укатишь в Лас-Вегас и начнешь новую жизнь. Ни денег, ни документов на другое имя я тебе не дам. Выкручивайся сам. Такому парню не составит труда найти работу. Здоровенные мускулы и крошечные мозги – то, что надо в Лас-Вегасе.

Ньюкерк смотрел в сторону, борясь с тошнотой.

– Нет, такое признание я сделать не смогу, – выговорил Бойд.

Гонсалес театрально вздохнул, потом несколько раз щелкнул клещами в воздухе, стараясь, чтобы они клацали погромче, и склонился над босыми ступнями Бойда.

– Как думаешь, сколько ногтей нужно человеку?

Забыв о том, что Сингер наблюдает за ним, Ньюкерк зажмурился и зажал уши, чтобы не слышать воплей.