Текст книги "Синий рай "

Автор книги: С. Бокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Джесс Роулинс притормозил возле своего почтового ящика, достал почту и бросил ее на сиденье рядом с собой.

Переодевшись в рабочую одежду и сменив новенький «стетсон» на старый, захватанный и пропитанный потом, Джесс сунул в задний карман плоскогубцы и оседлал Чили. Холодный, тяжелый камень возник у него в животе, пока он взбирался на сланцевый кряж над ранчо, к северу от ближайшего луга.

Еще в детстве Джесс изучил каждый дюйм ранчо, побывал повсюду, куда только мог добраться верхом. До сланцевого кряжа было всего 150 ярдов. Как одинокий клык на фоне горизонта, он был виден с веранды и с шоссе, но каменный выступ скрывал из виду его противоположный склон. Это место идеально годилось для того, чтобы наблюдать, оставаясь незамеченным.

Мальчишкой Джесс часто представлял себе, как приходит на помощь своим близким и спасает их от напастей – индейцев, беглых каторжников, коммунистов. Со своего наблюдательного поста за сланцевым выступом он, вооружившись палкой от метлы, целился в воображаемых врагов и поражал придуманные мишени, едва они появлялись из-за деревьев и въезжали в открытый двор ранчо. Джесс видел, чем занята на кухне мать, а она не видела его. И понятия не имела, что в эту минуту сын спасает и ее, и все ранчо. А если положение становилось отчаянным, он вскакивал и с воинственным криком несся вниз по склону, петляя и пригибаясь под пулями врагов. К тому времени, как он добегал до дома, ему удавалось расправиться с последними злодеями, несмотря на полученные в бою смертельно опасные раны.

Много лет спустя он показал свое излюбленное место на кряже сыну, Джессу-младшему. Не то чтобы Джессу хотелось, чтобы мальчишка играл в те же игры: он просто надеялся, что сын оценит живописный вид, открывающийся сверху. Сын огляделся, пожал плечами и спросил у Джесса, когда же наконец обед.

Постояв, Джесс начал спускаться со сланцевого кряжа, поглядывая на новорожденных телят с коровами на обнесенном оградой лугу. Он объехал стадо, пересек корраль наискосок и двинулся вдоль ограды вверх по холму. Там между двумя столбами провисла колючая проволока, образовалась дыра размером как раз для теленка. Джесс спешился, подтянул проволоку и заново закрепил ее крюках, вбитых в столбы. Покончив с работой, он прошелся вдоль изгороди, пиная столбы, чтобы убедиться, что они не подгнили у основания.

Тут-то он и увидел яркий клочок, повисший на колючках.

Наклонившись, Джесс рассмотрел его. Обрывок какой-то желтой ткани шириной полдюйма и длиной дюйм. Не разлохмаченный, не выгоревший – значит, он здесь недавно. Может, кто-то из поисковой команды зацепился за изгородь, пройдя слишком близко от нее. Но Джессу вдруг вспомнилось описание с плаката о поисках девочки и ее брата: когда Энни Тейлор видели в последний раз, на ней был желтый свитер.

И сразу же в грязи у ограды он заметил два отпечатка ног, один из которых оставила маленькая кроссовка. Второй, чуть побольше, был следом босой ступни.

Выпрямившись, Джесс посмотрел в сторону ранчо, куда были направлены следы. Они указывали на его амбар.

– Кто-то идет, я слышу, – прошипела Энни и зажала ладонью рот Уильяму, прервав его бесконечные жалобы на голод. Уильям заерзал и попытался оттолкнуть руку сестры, но вдруг замер: он тоже услышал хруст гравия на дорожке у амбара.

Прошлой ночью спрятаться в амбаре пришло в голову Энни – после того как они перебрались через ограду из колючей проволоки. Спускаясь с холма, они увидели, как блестит в голубоватом свете луны крыша амбара внизу, на лугу. Поодаль стоял и дом, но стучаться в чужие двери Энни не хотелось. После того что случилось в доме мистера Суонна, она уже никому не верила.

Держась за руки и стараясь не оставлять следов на гравии, брат и сестра прошли по двору ранчо. К счастью, в амбаре было пусто, если не считать крутобоких коров, которые смирно стояли в стойлах. Половину амбара занимало колючее сено в тюках, штабеля которых доходили до потолочных балок. Энни и Уильям карабкались с одного тюка на другой, пока не взобрались на вершину горы из сена. Оттуда Энни был виден весь амбар и двери.

– Надо устроить гнездо, – сказала она Уильяму.

– Назовем его фортом, – предложил он.

– Ладно, пусть будет форт.

Тюки были тяжелыми, но не настолько, чтобы вдвоем не удалось поднять их и уложить в ряд вокруг облюбованной норы.

Уильям валился с ног от усталости, но Энни все-таки уговорила его спуститься туда, где она видела упряжь. Вдвоем они перенесли в форт несколько найденных конских чепраков и полотнище брезента, и Уильям уснул прежде, чем Энни успела укрыть его. Сама она совершила еще одну вылазку и быстро вернулась, прихватив вилы – одни обычные, короткие, другие для сена, с длинными, изогнутыми зубьями. Короткие вилы теперь лежали у нее под рукой. Длинные – чуть подальше.

Энни спала чутко, вздрагивая от каждого шороха. В голове у нее по-прежнему вертелись события прошедшего дня.

Большая дверь отъехала в сторону, в амбар хлынул дневной свет. Грохот железной двери напомнил далекий раскат грома. Уильям разом открыл глаза, и Энни поспешила зажать ему рот ладонью.

«Кто там?» – одними губами выговорил Уильям.

Энни пожала плечами. Выглянуть из-за тюков сена она не решалась.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – послышался мужской голос. – Я видел снаружи следы. Если вы здесь, отзовитесь.

Энни и Уильям переглянулись. Прищурившись, Энни указала на вилы. Только теперь заметив их, Уильям с восхищением уставился на сестру.

Некоторое время внизу было тихо.

– Энни и Уилли, вы здесь? – негромко спросил тот же голос.

У Энни заколотилось сердце: он знает, как их зовут!

Уильям недовольно скривился – он не выносил, когда его звали уменьшительным именем. Дотянувшись до больших вил, он попробовал остроту зубца пальцем.

Незнакомец прошелся по сараю. Энни услышала, как дверь каморки, где хранилась упряжь, открылась и вновь закрылась. Потом незнакомец снова заговорил, тише, чем прежде:

– Энни и Уилли, выходите. Вы наверняка проголодались и хотите пить, да и родные давно тревожатся за вас. Вижу, куда-то пропали несколько чепраков и брезент. Неплохо придумано. Но гораздо лучше сейчас принять душ и попить холодненького.

Уильям переглянулся с Энни и состроил гримасу.

– Вы наверняка напугались, – продолжал незнакомец. – Но я не сделаю вам ничего плохого. Меня зовут Джесс Роулинс. Я хозяин этого ранчо.

Энни охватили сомнения: голос у Роулинса был добрым, в нем чувствовалась забота. Но откуда ей знать, что он не водит дружбу с мистером Суонном и расстрельной командой?

– Сейчас я заберусь на верхние тюки, – продолжал Роулинс, – потому что я сам прятался там, когда мне было столько же лет, сколько вам. И потом, я сразу заметил, что сегодня штабель тюков стал на один ряд выше.

Уильям стиснул рукоятку вил. Энни схватила вторые вилы и направила ржавые зубья на верхний ряд тюков сена.

Оба услышали, как тяжело дышит Роулинс, взбираясь на штабель, и чувствовали, как тюки колышутся под его тяжестью.

– Не бойтесь, – сказал Роулинс. – Все будет хорошо.

Как только длиннопалая загорелая рука показалась над краем верхнего тюка, Уильям метнул в нее вилы. Хозяин ранчо резко втянул в себя воздух. Зубец пробил кожу между большим и указательным пальцем, из ранки брызнула кровь.

Первой инстинктивной реакцией Энни стало отвращение. Ей захотелось убежать, но бежать было некуда. Она с трудом сглотнула, перехватила вилы поудобнее, положила рукоятку на плечо и подалась вперед, едва над краем тюка показалась помятая ковбойская шляпа и худое морщинистое лицо.

Роулинс ответил ей внимательным взглядом. Похоже, ему было больно, но в глазах не чувствовалось угрозы.

– Черт… – пробормотал он. – Ну и зачем вы это сделали? Больно.

Энни вдруг растерялась. Рука хозяина ранчо по-прежнему была пригвождена к тюку вилами, но за узкую полоску кожи шириной не больше четверти дюйма. Дернув рукой, Роулинс мог высвободиться и перебраться через тюк. Мельком взглянув на Уильяма, Энни заметила ужас в его глазах. Потом снова уставилась на Роулинса, который теперь держался за верх тюка обеими руками.

– Мне надо убрать вилы, – объяснил Роулинс. – Но я не хочу, чтобы ты снова ранила меня.

Энни поняла, что теперь она хозяйка положения.

– Ты ведь Энни, верно?

Она кивнула.

– А ты – Уилли?

– Уильям, – поправил ее брат.

– Ясно, Энни и Уильям, я рад, что вы живы и невредимы. Весь округ уже сбился с ног, разыскивая вас. Вы не против, если я вытащу эту штуку из руки?

– Мы голодные, – призналась Энни. – Можете вытащить ее, если дадите нам что-нибудь поесть. И попить.

Джесс Роулинс усмехнулся.

– Я в любом случае собирался предложить вам и то и другое.

Банкир Джим Хирн боком протиснулся сквозь небольшую толпу мужчин в смокингах и женщин в вечерних платьях и попросил еще один скотч у стойки. Уже четвертый за последний час.

Вечерний прием был устроен по случаю открытия спортивного центра «Катни-Бей», строительство которого финансировал банк Джима. В центре имелся большой спортивный зал, плавательный бассейн олимпийских размеров, теннисные корты, тренажерный зал, скалодром, сауны и джакузи. Клубных карт было распродано столько – в основном вновь прибывшим в долину, – что прибыль за первый год уже превысила запланированную. Более двухсот человек осматривали центр, держа в руках бокалы, возбужденно переговаривались, похлопывали Джима по спине.

В спортивном зале работало два бара, по одному под баскетбольными щитами в противоположных концах площадки. Хирн заказывал выпивку то в одном баре, то в другом, чтобы не бросалось в глаза, как много он пьет. За ним, банкиром, всегда следили, каждый его шаг обсуждали. Джим смирился с этим, понимая, что положение обязывает. Но сегодня у него было слишком неспокойно на душе.

Он снова прошелся по центру, обмениваясь любезностями с гостями и приветствуя новых посетителей. О чем бы ни говорили вокруг, Джим уклонялся от разговоров.

Днем шериф провел пресс-конференцию, которую показали по местным каналам полностью и по национальному телевидению отрывками. На выборах шерифа Джим не поддерживал кандидатуру Кейри, считая его напыщенным и бестолковым. Но теперь он был приятно удивлен открывшейся у новоиспеченного шерифа способностью держаться на публике. В разговоре с представителями прессы Кейри подчеркнул, что пока речь идет о пропаже, а не о похищении или о чем-нибудь похуже. На экране появились фотографии детей миссис Тейлор и телефон горячей линии. Кейри объяснил, что помощь в поисках оказывает целая команда отставных полицейских из большого города. Он выглядел компетентным и держал ситуацию под контролем.

Как банкиру Джиму полагалось играть роль хозяина на этом приеме, но общение с гостями не клеилось. В голову не шло ничего, кроме мыслей о пропавших детях миссис Тейлор и об утренних встречах с Джессом Роулинсом и Эдуардо Вильяторо. Джим поспешил к бару в нише у бассейна и заказал пятый скотч. Пригубив его, он засмотрелся на бассейн.

– Что с тобой?

Его жена, Лора. А он и не заметил, как она подошла.

– Ты о чем?

– Я уже давно за тобой наблюдаю, – объяснила она. – Ты мечешься, как курица с отрубленной головой. Если где и задерживаешься, то лишь возле баров.

Джим почувствовал, что краснеет. Попался.

Лора – прямолинейная, симпатичная женщина с резкими чертами лица и внимательным взглядом. С ее кожи не сходил загар: если она не ездила верхом, то работала на конюшне. Прирожденная наездница, раньше она участвовала на родео в скачках вокруг бочонков. В Айдахо ее семья поселилась еще три поколения назад. Несмотря на свое положение в местном сообществе, Лора предпочитала одеваться в ковбойки и джинсы, и лишь иногда, как сегодня, меняла их на длинную юбку с сапогами.

– Ты в порядке? – спросила она. – Вид у тебя какой-то рассеянный.

– Все думаю о детях миссис Тейлор, – признался он, поскольку отчасти так и было. – Такого здесь раньше не случалось.

– Да, не случалось, – Лора кивнула в сторону толпы, – пока не началась иммиграция и у тебя не появилось столько новых друзей.

Джим кисло улыбнулся.

– Между прочим, благодаря моим новым друзьям, как ты их называешь, у тебя появились еще три лошади и новая конюшня.

– Помню. Ох и раздражительный ты сегодня. – Она указала на его стакан. – Лучше притормози. И кстати, мистер Джим Хирн, меня ты не обманешь. – Она придвинулась ближе и заглянула ему в глаза. – Я же тебя знаю – ты пьешь, когда тебя что-то гложет. Толку от этого немного, но тебя не переубедишь.

– Я же объяснил…

– Помню, все дело в Тейлорах. Только о ком из них ты тревожишься? О детях или Монике?

Хирн почувствовал, как краска заливает шею. Лора всегда недолюбливала Монику Тейлор и продолжала относиться к ней с подозрением, хотя он и объяснял, что Моника видит в нем лишь старшего товарища, потому что он дружил с ее отцом.

В те времена, когда Джим Хирн еще объезжал мустангов, участвовал в родео вместе с командой колледжа и пользовался спонсорской поддержкой ранчо Роулинсов, Тай Тейлор был его самым близким другом и спутником в частых поездках. К отцу Моники, загадочному красавцу, звезде представлений, женщин тянуло как магнитом, несмотря на то что он был женат и растил дочь. Поначалу Хирн старался держаться поближе к Таю именно по этой причине: где Тай, там и женщины. Потом, после травмы колена, Хирн вернулся домой, его отношения с Лорой, которые прежде развивались вяло, приняли серьезный оборот, и они поженились. Оправляясь после травмы, он получил диплом финансиста, но понял, что его пристрастие к родео уже не вытравить ничем. Лоре не понравилось, что он вновь начал участвовать в родео и в особенности – возобновил дружбу с Таем. Впрочем, Хирн был верен Лоре и даже пытался образумить Тая, но не сумел. Однажды теплым майским днем Тай бросил свою семью, взял и уехал.

Хирн не был психологом, но даже он видел, каким ударом стал уход Тая для Моники и ее матери. Мать Моники начала попивать и перебралась в Спокан в поисках постоянной работы, чтобы потом выписать к себе дочь. Моника резко изменилась, в непрестанных метаниях быстро отбилась от рук и с каждым годом становилась все красивее. Парней тянуло к ней так же, как женщин – к ее отцу. Моника выбирала обаятельных и опасных красавцев.

Хирн сделал все, что мог, не приближаясь к дочери бывшего друга. Он одобрил ипотечный кредит после того, как кредитный комитет отказал Монике, ссылаясь на ее недостаточно высокие доходы. Тайком списывал комиссионные сборы за превышение кредитного лимита по ее банковскому счету. Когда Моника превышала лимит, Хирн сам звонил ей и время от времени одалживал ей несколько сотен. Моника всякий раз искренне благодарила его.

Она нравилась Хирну несмотря на то, что раз за разом ошибалась в выборе. Влекло ли его к ней? Конечно. Как любого другого мужчину.

– Да найдут их, этих детей, – прервала его раздумья Лора. – Вот увидишь, окажется, что они загостились у кого-нибудь.

– Надеюсь, – откликнулся Хирн.

Но дело было, конечно, не только в пропавших детях. Он думал и о Джессе Роулинсе, и о том, что способа спасти его не существует. С детских лет Хирн знал, что Джесс был совестью долины – упрямый, независимый, но честный и справедливый до мозга костей. Разлад в семье Джесса – трагедия, думал Хирн и винил во всем Карен, бывшую жену Джесса. Хирн мог бы многое порассказать о Карен: о том, как рос ее личный счет в банке, пока таяли счета ранчо, о том, сколько раз и с кем она ужинала, не ставя в известность мужа. Когда Карен наконец ушла, а Джесс обнаружил, что разорен, на Хирна обрушилось чувство вины – за то, что не предупредил друга, не смягчил удар. Да, он нарушил бы принцип конфиденциальности, но поступил бы правильно – теперь Хирн ясно понимал это. Джесс так и не оправился от финансовых и эмоциональных потерь, и ему оставалось лишь ждать, когда ранчо будет продано с молотка.

Мало того, Джиму Хирну уже случалось нарушать правила, и это тревожило его больше, чем что-либо. Его собственные действия, а точнее бездействие, привели в Северный Айдахо Эдуардо Вильяторо.

Хирн припомнил свою первую встречу с Эриком Сингером, тот прилетел из Лос-Анджелеса с заманчивым предложением всего через несколько дней после того, как совет директоров постановил: банк выживет лишь в том случае, если перейдет от ссуд на нужды малорентабельного и высокозатратного сельского хозяйства к коммерческому кредитованию. Банку необходимо как можно быстрее наращивать объемы вкладов наличными.

Сингер объяснил Хирну, что ищет уединения, дешевых земельных участков и соседей, придерживающихся принципа «Живи и не мешай жить другим». Он был не первым офицером полицейского управления Лос-Анджелеса, после выхода в отставку нашедшим дорогу в Северный Айдахо, и не последним. Но в отличие от других вновь прибывших, с которыми встречался Хирн, Сингер пообещал привезти с собой небольшую, но обеспеченную группу коллег, если Хирн готов создать определенные условия.

Хирн создал эти условия. Сингер не подвел. Сам Хирн занял пост председателя совета директоров банка. Но воспоминания об этом случае неотступно преследовали его.

Под укоризненным взглядом Лоры Хирн отнес к бару пустой стакан и попросил налить ему еще.

Оперативный штаб, организованный специально для поиска детей Моники Тейлор, был развернут в конференц-зале городского совета Катни-Бей. От кабинета шерифа Кейри его отделял только коридор. Диспетчеров, сменившихся с дежурства, снова вызвали на службу – управляться с телефонами, компьютерами и факсами, а заодно с кофе-машиной и холодильником. Эрик Сингер стоял у белой доски, сжимая в кулаке разноцветные маркеры.

Ньюкерк сидел, ссутулившись, у длинного стола, и безучастно смотрел в окно. Он чувствовал себя больным, собственная кожа казалась неприятно шершавой, желудок бунтовал. У него на глазах разыгрывался сценарий, участвовать в котором он не имел никакого желания. Мысли о таких ситуациях долгие годы не давали ему спокойно спать. И язва мучала его по той же самой причине.

– Готовы? – спросил Сингер, снимая колпачок с маркера.

– Готовы, – отозвался Гонсалес, придвигая к себе большой блокнот, исписанный неразборчивым почерком. Он принялся читать вслух, а Сингер – делать записи маркером на доске.

– Когда закончим, пусть Ньюкерк сходит за шерифом, – произнес Сингер, помолчал и оглянулся через плечо: – Ньюкерк!

Гонсалес дотянулся и похлопал Ньюкерка по руке:

– Просыпайся, чтоб тебя!

Ньюкерк вздрогнул и повернулся на стуле.

– Что?..

– Я спрашивал, не сходишь ли ты за шерифом, когда я закончу, – негромко, но подчеркнуто внятно выговаривая каждое слово, повторил Сингер. – Нам надо заручиться его одобрением.

– Хорошо.

– С тобой-то все в порядке, Ньюкерк? – Сингер впился в него немигающим взглядом ледяных голубых глаз. – Ты с нами?

Ньюкерк кивнул, потом перевел взгляд на Гонсалеса и кивнул еще раз.

Заглянув в приемную шерифа, Ньюкерк увидел у стойки толстяка в коричневом костюме. Ньюкерк кивнул незнакомцу и передал секретарше, что Сингер ждет шерифа в оперативном штабе.

– В каком еще штабе? – удивилась секретарь.

– В конференц-зале. – В голосе Ньюкерка послышались резковатые нотки. – Мы временно называем его оперативным штабом – до тех пор, пока не найдем детей.

Секретарша вспыхнула и поспешила скрыться за дверью кабинета шерифа.

– Хорошо, что вы взялись за это дело, – заговорил толстяк в коричневом костюме. – Как и полагается добрым соседям.

– Что? – Ньюкерк обернулся к нему, поправил бейсболку и пригляделся. Незнакомец в деловом костюме в приемной шерифа субботним вечером выглядел настолько неуместно, что интуиция Ньюкерка подала тревожный сигнал.

– Я слышал вашу фамилию. Вы ведь из тех добровольцев, которые вызвались помочь в поисках? А раньше служили в полиции Лос-Анджелеса? – любезно осведомился Вильяторо.

– Вас интересует это дело?

Вильяторо покачал головой.

– Я здесь по другому вопросу. – Он протянул руку. – Эдуардо Вильяторо.

Ньюкерк откликнулся не сразу. Его коробило, когда латиноамериканцы произносили свои имена на испанский манер, словно щеголяя акцентом. Но на этот раз его отработанный взгляд уличного копа не подействовал. Обычно, когда Ньюкерк смотрел на собеседника вот такими неподвижными, остекленевшими глазами, тот от неловкости становился излишне говорливым.

– Я вот тоже жду шерифа, – как ни в чем не бывало объяснил Вильяторо. – А ведь уже седьмой час. Хотелось бы знать, надолго ли вы задержите шерифа и успею ли я поговорить с ним.

– О чем?

– О своем деле.

– Ладно, не хотите – не говорите. Вряд ли ваше дело по важности сравнимо с нашим.

Вильяторо улыбнулся.

– Вы совершенно правы. Я просто решаю, как быть – подождать или прийти завтра. Потому и спросил.

Этот смуглый тип вызывал у Ньюкерка отчетливое чувство неловкости, а почему – неизвестно.

– Приходите завтра, – посоветовал Ньюкерк.

Секретарша вышла из кабинета шерифа и сообщила Ньюкерку:

– Сейчас он заканчивает разговор по телефону, а потом будет в вашем распоряжении.

– Я подожду.

Вильяторо шагнул к секретарше, что-то доставая из бумажника.

– Я оставлю вам свою визитку, – сказал Вильяторо. – А завтра с самого утра снова зайду.

Секретарша приняла визитку, даже не взглянув на нее, и положила на стол. На телефонном аппарате замигала лампочка.

– Он уже отключился, – сообщила она.

Через некоторое время из кабинета вышел шериф Кейри.

– Звонили из Бойси, из ФБР, – сообщил он. – Спрашивали, готовы ли мы обратиться к ним за помощью. Я попросил подождать еще день-другой. К тому времени мы должны закончить поиски. Надеюсь, что закончим.

Ньюкерк кивнул. Это Сингер посоветовал шерифу пока не связываться с ФБР.

– Вы меня ждете? К совещанию уже готовы? – спросил Кейри.

– Да, готовы. Мы в оперативном штабе.

Ньюкерк заметил, что во время этого разговора Вильяторо молча ускользнул.

– Ну что ж, идем… – Кейри вздохнул так тяжело, словно держал на плечах весь мир.

– Шериф… – окликнула его секретарша.

– Можете идти домой, Марлин.

Ньюкерк задержался в приемной, дождался, когда шериф направится по коридору к конференц-залу, а Марлин, наводившая порядок на столе, отвернется, и ловко стянул визитку Вильяторо.

Зеленым маркером Сингер аккуратно вывел на доске «Хронология», а под заголовком перечислил все известные события и когда что свершилось. Накануне днем, в пятницу, детей отпустили из школы пораньше, следовательно, они покинули ее примерно в полдень. В промежуток с 12:00 до 15:35, когда почтальонша Фиона Притцл высадила их возле Сэнд-Крика, дети, вероятно, успели побывать дома, забрали удочку с жилетом и убежали. Моника Тейлор начала беспокоиться из-за отсутствия детей в 17:30. Ее ссора с Томом Бойдом произошла в 18:00. Два часа спустя, в 20:00, Моника позвонила шерифу. Бойд покинул бар «Сэнд-Крик» в 23:30, и с тех пор этого человека больше никто не видел.

Сингер провел пальцем по списку.

– Последняя запись относится к восьми часам десяти минутам сегодняшнего утра, – с озабоченным видом заметил он. – С момента исчезновения детей прошло уже двадцать семь часов. А нам по опыту известно: если потерявшиеся отсутствуют дольше суток, это означает серьезные проблемы.

– Это мне уже известно, – напомнил Кейри.

– О случившемся оповестили всю округу, – продолжал Сингер. – Детей ищут все. Но с тех пор, как мы нашли кроссовку и удочку, нам больше не удалось отыскать ни единой хоть сколько-нибудь существенной зацепки. Сейчас поиск ведут три команды, по десять добровольцев в каждой – они прочесывают лес по квадратам вокруг того места, где была найдена кроссовка.

– Знаю. – Кейри с трудом сглотнул.

– Шериф, сколько времени требуется, чтобы труп всплыл на поверхность Сэнд-Крика? Если речь идет об утопленнике?

Шериф покачал головой.

– Речка неглубокая, но течение в ней стремительное. Перед самым впадением в озеро русло сильно мелеет, так что вынести труп в озеро течение не сможет никак. В это время года глубина речки возле устья всего восемнадцать дюймов.

Сингер задумчиво нахмурился. Потом потер ладонью подбородок. И наконец произнес:

– Идем дальше.

Заголовок «Подозреваемые» он написал красным маркером. В список вошли Том Бойд, Моника Тейлор, Фиона Притцл, «неизвестный прохожий» и «педофил из местных».

– Можете добавить еще кого-нибудь? – спросил Сингер.

– Я бы вычеркнул мать и почтальоншу, – сказал Кейри. – Мать – просто потому, что она сама не своя. А почтальонша сама позвонила нам. Если бы она была причастна к исчезновению детей, то наверняка держала бы язык за зубами.

Сингер подал знак Гонсалесу:

– Гонзо?..

Гонсалес прокашлялся:

– Однажды к нам в участок явился один тип, который рассказал, что видел, как какой-то человек на востоке Лос-Анджелеса заманил в свою машину ребенка, белого мальчишку. Оказалось, этот свидетель замучал и убил шестерых детей.

Кейри передернуло.

– Нет, ни за что не поверю, что Фиона Притцл…

– Просто не станем пока вычеркивать ее, вот и все, – перебил Сингер и указал на пункт списка «неизвестный прохожий». – Вот с этим сложнее всего. Таким «прохожим» может оказаться любой проезжающий мимо человек, в том числе и тот, кто торгует, разъезжая по округе. Я предложил бы приступить к опросу владельцев местных мотелей и мелких гостиниц, выяснить, не появлялись ли у них в последнее время подозрительные постояльцы. Предположим, что если и были таковые, то они съехали сегодня, скорее всего рано утром, – отсюда и будем плясать.

Кейри вынул из кармана блокнот и сделал пометку.

– С педофилом из местных проще, – продолжал Сингер. – Уверен, за ними установлен надзор.

Кейри кивнул.

– В нашем списке всего две фамилии – по крайней мере, было две. Но, кажется, один из них недавно переехал.

– Я бы за ним понаблюдал, – посоветовал Сингер. – Идем дальше: здесь у нас Том Бойд. – Он отметил имя Бойда в списке звездочкой. – У него уже есть приводы. Скорее всего, он сидит на стероидах. Он поскандалил с матерью детей. Прошлым вечером он не привел машину к офису, а теперь числится пропавшим без вести. Когда он покидал дом Тейлоров, то скорее всего знал, куда могли отправиться на рыбалку дети. То есть мы имеем М, М и В.

Кейри вскинул голову. Ньюкерк сразу понял: шериф старается не подавать виду, что эти сокращения слышит впервые.

– То есть мотив, метод и возможность.

Кейри кивнул, явно благодарный за подсказку.

Следующий список был озаглавлен «Назначения».

– Это всего лишь рекомендации, – мягко пояснил Сингер, – сделанные на основе накопленного за семьдесят шесть лет совокупного опыта работы присутствующих здесь. Но решать вам: вы шериф, а мы – только добровольцы, вызвавшиеся помочь вам.

Кейри не стал раздумывать.

– По-моему, все выглядит разумно.

– В таком случае – за работу, – заключил Сингер.

Когда шериф ушел, Сингер с Гонсалесом переглянулись.

– Проглотил и не поморщился, – подытожил Гонсалес. – Он – олицетворение демократии. Целый округ кретинов выбирает еще одного кретина, чтобы он следил за соблюдением законов.

Ньюкерк отвернулся, опасаясь, что его сейчас вырвет.

Сингер предостерег:

– На шерифа не дави. Он часть нашей стратегии взаимодействия со СМИ. Что ни говори, работать на камеру он умеет. Казалось, еще чуть-чуть – и он разрыдается, верно? – Последовала краткая пауза. – А ты что-то неважно выглядишь, Ньюкерк.

– Я в порядке, – солгал Ньюкерк, думая: да, это настоящий кошмар. Любая мелочь выдаст их с головой и только осложнит положение, приведет к новому преступлению. И единственный способ держать ситуацию под контролем, избежать разоблачения – думать и действовать, как подобает злодею, презрев все, во что веришь, все принципы и идеалы офицера полиции.

– Что за хрень с тобой творится, Ньюкерк? – вмешался Гонсалес. – Сначала храбрился, а теперь в кусты?

– Как там оказались эти дети? – спросил Ньюкерк. – Плюс-минус десять минут – и мы бы сейчас здесь не сидели.

Если бы пропали его дети… нет, он даже представить себе не мог, каково бы ему было.

Сингер пожал плечами.

– Что толку теперь высчитывать вероятности?

Ты же видел ее лицо, хотелось ответить Ньюкерку. Девочка увидела то, что не следует видеть ни одному ребенку. Такое не забудется никогда. Они отравили и ее, и мальчишку. Погубили их.

– Сколько детей ты спас? – вдруг спросил Сингер. – Ты когда-нибудь вел подсчеты, сколько раз спасал детей, упекая за решетку отцов-подонков или сожителей?

Ньюкерк снова задумался:

– Сотни.

– Сотни! – веско повторил Сингер. – Не волнуйся, я не собираюсь уверять тебя, что, раз ты спас столько детей, эти двое ничего не значат. Но если они все расскажут, нам крышка. А мы, то есть ты, я, Гонзо и Суонн, спасли тысячи граждан.

Ньюкерк молчал.

– Мы заслужили то, что имеем сейчас, – продолжал Сингер, понизив голос. – И никому не позволим отнять это у нас.

Ньюкерк слабо кивнул.

Гонсалес вдруг подался вперед, положил лапищу на колено Ньюкерка и с неожиданной силой сжал его. Его глаза вспыхнули.

– Ты ведь знаешь, что стало с Родейлом, когда он забыл, о чем мы договорились.

Ньюкерк кивнул.

– Ты в деле? – спросил Сингер. От этого ответа зависело все.

– В деле.

В этот момент Ньюкерк вспомнил о визитке.

– «Полицейское управление Аркадии», – прочел Сингер и повертел визитку в руках. – Эдуардо Вильяторо, детектив. И тут еще приписано от руки – «в отставке».

– Ты знаешь его? – спросил Гонсалес.

– Знаю о нем. Тот еще ходячий геморрой, тип из местных, который всюду сует свой нос.

Ньюкерк спросил:

– А если сюда он явился сам знаешь из-за чего?

– Тогда мы им займемся. – Сингер вернул ему визитку.

– Эдуардо Вильяторо! – произнес Гонсалес с резким акцентом, подражая выговору хозяина визитки. – Может, он просто решил поселиться здесь на пенсии. Небось осточертело снимать котят с деревьев и страдать всякой ерундой. Ну прикатил сюда – и что с того? Не впадай в паранойю.

В закрытую дверь ударили снаружи, и все три бывших копа переглянулись. Сингер сделал Ньюкерку знак проверить, в чем дело. Ньюкерк бесшумно подкрался к двери, взялся за ручку и рывком распахнул дверь.

Стоявший посреди коридора уборщик поспешно отдернул швабру, которой только что неосторожно стукнул по двери. Весь линолеум под дверью был в разводах мыльной воды. Уборщик, мужчина лет тридцати пяти, был одет в оранжевый комбинезон заключенного и явно пользовался доверием тюремного начальства, поскольку работал без конвоя. Взгляд его растерянных и встревоженных глаз метнулся с Ньюкерка на Сингера и Гонсалеса.

– Чего надо? – спросил Гонсалес, складывая руки на груди.

– Ничего, – пробормотал уборщик. – Я тут убираюсь.

– Слышал что-нибудь? – небрежным тоном осведомился Сингер. – Кстати, как тебя зовут?

– Джей Джей. Убираюсь я. Ничего не слышал.

– Да и слушать-то было нечего, – кивнул Сингер. – Мы помогаем искать двоих пропавших детей.