Текст книги "Взять своё (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Сотник вдруг бросается к двери и уже на выходе кричит Урвику:

– Этих не трогай! Я к командующему.

Отступление 31

Южные предгорья Турианского горного массива. Земля клана Сломанной Секиры

Четвертый гонг бронзового колокола, отмечающего вечернюю часть суток древнего города, прозвучал уже давно. Опустели узкие штреки, покинутые усталыми рудокопами. Медленно остывали огромные горны, в которых последние дни без устали ковалось обоюдоострые секиры, массивные панцири и прямоугольные щиты.

Однако, оказалось… не все покинули полутемные подземные переходы, мрак в которых едва разгонялся чадящими лампами. Кто-то все же тихонько, серой мышкой, крался от поворота к повороту, то и дело останавливаясь и с тревогой вслушиваясь в темноту. Это была невысокая, закутанная в темный плащ, гнома.

– Тир, – негромко позвала она, добравшись до условленного со своим возлюбленным места. – Тир, это я, Кора.

Ее едва слышный голос уносился в даль коридора тягучим эхом, отчего она всякий раз вздрагивала и еще сильнее куталась в плащ.

– Тир, где ты? – она сделал несколько шагов в сторону – туда, куда свет светильника едва доставал. – Ты меня слышишь? – голос ее снова и снова безответно убегал в темноту, заставляя ее еще больше нервничать. – Тир?

В этот момент со сторону рудных штреков, откуда еще несколько часов назад раздавались удары кирок и лязганье вагонеток, послышались легкие шаги. Через мгновение в темноте стала вырисовываться крупная фигура в плотном кузнечном фартуке.

– Кора, Кора, я здесь, – последний десяток шагов юноша уже бежал, пока, наконец, не заключил девушку в объятия. – Кора, как же я соскучился…

– Почему ты так долго? – гнома с тревогой вглядывалась в глаза юноши. – Я уже думала, что ты не придешь… Знаешь, как мне здесь было страшно одной.

Тот улыбнулся и нежно провел рукой по ее густым волосам.

– Моя маленькая… Извини, но меня задержал твой отец. Ты же знаешь, что Кровавый забрал почти всех из нашего клана. Из мастеров осталось лишь несколько гномов, а остальные, как и я подмастерье… Хотя, знаешь, – снова улыбнулся он. – Твой отец похвалил меня и сказал, что, если так пойдет, то скоро я тоже стану мастером. Ты понимаешь, моя маленькая, – юноша схватил ее ладошки и крепко прижал к своей груди. – Тогда я смогу попросить твоей руки. И тогда мы будем вместе…

Но девушка, вдруг, вырвала свои руки и, обняв, прильнула к его груди. А через мгновение опешивший юноша услышал, как она зарыдала.

– Тир, слушай…, – через всхлипывания шептала гнома. – Мой хороший, отец меня выдает замуж… Ты слышишь?! Сегодня приходил мастер войны Гаринг и сватал меня за своего сына Ская.

Омертвевший лицом Тир застыл на месте, с трудом понимая, о чем говорит его возлюбленная.

– Ты слышишь?! Тир?! Скажи хоть что-нибудь?! – заплаканная гнома шептала ему в лицо. – Мы больше не сможем видеться никогда… Тир?! Тир, Тир…

Однако, юноша начал целовать ее. Он как сумасшедший покрывал горячими поцелуями ее лицо.

– Маленькая моя, милая моя, – шептал он, с трудом отрываясь от нее. – Мы убежим. Слышишь? Мы убежим из этого проклятого места… Ты спрашиваешь куда? Есть одно место, Кора. Я много о нем слышал. Это клан Черного топора, – услышав это имя, девушка испуганно вскрикнула. – Кора, не бойся. Это все хранители. Эти разжиревшие лжецы распространяют о клане всякие бредни! Не верь им, Кора! Топоры принимает всех, кто к ним приходит с миром! Они никого не делят на мастеров и не мастеров! У них все равны… Понимаешь?! – девушка с неверием смотрела на него. – А еще говорят, что глава клана владеет древней магией. Рассказывают, что он может вызвать самого Ледяного Владыку…

Отступление 32

Северные предгорья Турианского горного массива. Земля клана Черного топора

Первая повозка с высоким в три, а то и четыре гномьих роста, фургоном снова встала, как вкопанная. Уже четвертый или пятый раз за последние сутки тайный караван клана был вынужден останавливаться. Тянувшая повозку четверка невысоких лохматых лошадей с яростным фырканьем топталась на старом тракте. Крупный гнедой, запряженный в первой паре, в добавок еще громко ржал и бил копытом.

– Что же такое, опять что ли волки пытаются подобраться…, – кряжистый гном, с шелестом вытащив из-за спины тяжелый клинок тяжело спустился на камень. – Черт побрал эту раннюю весну! Зверью и то жрать нечего.

Он напряженно всматривался в плотный туман, пелену которого не мог разогнать и свет факела. Мечом Колин медленно водил перед собой.

– Ничего не видно… Черт, придется все-таки потратить пару световых гранат, а то эти черти, загрызут, – он нащупал в поясной котомке длинный с ладонь цилиндр, эдакий тонкий кабачок, и чиркнув по нему огнивом с силой бросил в сторону от дороги. – Ловите, подарочек, серые разбойники! А это в ту сторону! – влево от себя он забросил еще один «кабачок». -…

Какие-то секунды ничего не происходило. Как вдруг и слева и справа почти одновременно раздались сильные хлопки и окружающее пространство залил яркий свет. Казалось, в двух десятках шагов от него появилось еще два ярких солнышка. Следом послышался жалобный скулеж и чье-то рычание.

– Волки, все-таки, – покачал головой парень, успокаивая лошадей. – Теперь, может поутихнут и пару часов нормально поедем… Вот же развелось чертей! А конных, наверное, сразу же бы забрали.

После это Колин вновь залез на своей место и подняв руку с факелом над собой несколько раз им тряхнул, подавая сигнал следовавшей за ним повозке.

– Ну, вперед, родные, – повозка тронулась и стала медленно набирать ход. – …

Он же поерзал по сидению, удобно устраиваясь на месте и готовясь к долгому путешествию… «Пробежимся-ка еще раз по нашим запасам и проверим, все ли собрано, что нужно… А то, мать его, окажется, что чего не взяли и все! Так, первая повозка…». Парень стал мысленно пересчитывать припасы в фургоне за его спиной. «Катапульты, средние. Две штуки. Разобранные по частям… Надеюсь, на месте сможем их собрать, а то так и останутся горой хлама… Вроде все взято – рычаги, станины, упоры, стопоры. Штыри сам клал в мешке. Хорошо! Припасы к ним тоже в фургоне. Бензинчик, родненький, вонючий только, падла, аж спасу нет. Во флягах. Это хорошо. Глиняные кувшины – бомбы для них здесь же лежать. Наливай, чиркай, и давай, до свиданья! Вроде бы все… Здесь, скажем так, первая батарея, дальнобойная».

Усмехнувшись над своими мыслями, парень чуть привстал. Густой туман стал рассеиваться и скоро уже можно будет прибавить ход, что не могло не радовать. «Это просто отлично, а то вторые сутки плетемся черепашьим ходом. Одна радость, что вражинам такая погода тоже не по душе. Все попрятались где-то… Ладно, что у нас там дальше?! Во второй повозке моя крошка должна быть – первая наша пушка. Моя прелесть, ха-ха! Хотя это скорее не совсем пушка, а так здоровенный дробовик для Халка. Но палит этот ублюдочный дробовик на загляденье, выдавая почти двух метровый факел пламени и пять кило дроби. Не хило, скажу я вам! Думаю, многие обделаются или захлебнуться кровью при первым выстрелах… Словом, козырь в рукаве у меня будет. Конечно, это не король и даже не туз, но все же… Дальше… Порох по мешочкам рассыпан и сложен в задней части повозки. Запас дроби не большой, но, думаю, при случае камни раздробим. Нечего лишнюю тяжесть с собой возить».

Лошадки продолжали мерно стучать копытами каменной дороге, немного убаюкивая и успокаивая. От этого парня то и дело тянуло зевать, выворачивая челюсть. «Что у нас там дальше? В третьей повозке тоже пушка. Калибр у нее конечно чуть больше, но, что греха таить, тоже дробовик. Как говориться, оружие ближнего радиуса действия… За сотню шагов косить такой пушкой можно. С семидесяти – шестидесяти шагов, так, вообще, без шансов… Фирма веников не вяжет, проверено! С полусотни шагов от ствола дуба оставляет одни лохмотья». Чего уж тут говорить, но о пушке Колин думал с большой теплотой. Несмотря на все свои недостатки – большая тяжесть, прыгающая отдача при выстреле, дикий испуг самих пушкарей, пушка-дробовик была настоящим оружие их того другого мира. «А вот если попробовать пальнуть прямо с повозки, то пожалуй, можно будет и далеко за сотню шагов рубануть. Ладно, надо по поводу этого хорошенько покумекать, глядишь, что и выйдет… В другой повозке, кажется, гранаты лежат. Да, точно! Набили мы ее с верхом, как только стенки ее выдержали. Ничего, оружия мало не бывает. Чем больше гранат, тем лучше! Мы этих чертей с землей смешаем! Закопаем… Черт, что же так спать охота?».

Дальше, так сидеть уже не было никакой мочи. Зверски клонило в сон. Того и гляди свалишься со своего насеста и попадешь под колеса повозки. Колин с хрустом потянулся и полез в котомку за припасами. «У-у-у-у, просто офигенный бутер! Вот это я понимаю дичь! А то, помниться, друган один до аварии, угощал меня подстреленной им уткой. Бог мой, тощая, один кости. Это был воробушек, а не утка! Такую грех-то есть!».

После перекуса сидеть стало по-веселее… «На привале нужно хоть с часик погонять народ с пиками. Иначе с этими восьмиметровыми дурами и не управишься. Ничего, помучаемся, жирок немного сгоним. Спартанцев, конечно, из нас не получиться, но, по крайней мере, за такой стеной из копий отсидеться сможем… Пусть нас и крохи, но на небольшой квадрат хватит. Выстроим такую стенку, в центр которой поставим пушки, а за спину катапульты… Словом, сначала дадим с десяток залпов из катапульт огненными снарядами. Потом, стрельнем чуток из арбалетов. А как эти черти подойдут ближе арбалетчики хватанут копья и приготовятся встречать гостей. Когда же добрый Сульдэ со своими легионерами подойдет еще ближе, то заговорят и мои красавицы. Думаю, пару залпов мы должны успеть сделать… А там, посмотрим, как карта ляжет. Или король Роланд сможет подоспеет или…».

Северо-восточные земли Ольстера, граница с территорией гномов.

Солнце медленно опускалось вниз, окрашивая раскинувшийся по берегам реки гномий лагерь в темные цвета. Над многими шатрами и землянкам словно в подражании закату торчали длинные древки с черными полотнищами. Кое-где к длинным палкам привязывали и выкрашенные в черный цвет пучки пакли, плотные кисточки конских волос.

Лагерь казался вымершим или покинутым. Не слышались азартные голоса бьющихся об заклад гномов, не раздавался смех над толстолобыми шутками очередного шутника, не звенел метал мечей и секир поединщиков. Перед землянками и шатрами не было костров с булькающей ароматной и сытной похлебкой.

– У-у-у-у-у-у-у-у-у-у, – среди всего этого над рекой раздавался лишь монотонный заунывный звук, напоминавший то ли вой, то ли стон, то ли плач. – У-у-у-у-у-у-у-у.

Издававшие его почти четыре десятков седобородых гномов – старейшины кланов – сидели сидели прямо на земле и, положив друг другу руки на плечи, заключали в круг высокий помост. Образуя единой целое, они медленно раскачивались из стороны в сторону, не прекращая издавать при этом этот тяжелый горловой звук.

Прямо на помосте возвышалось грубо сколоченное из дерева кресло с сидевшим телом владыки Кровольда. Облаченный в парадные доспехи из древнего железа, мертвыми глазами он смотрел в сторону родных гор, из которых появлялись при рождении и в которые уходили после смерти все гномы. Открытое лицо и кисти рук повелителя гномов были пепельно-серого цвета, что контрастно выделяло их на фоне матово черных доспехов.

Сразу же за ними располагались и остальные. Сотни и сотни гномов, одетых в цвета своих кланов, сидели тут же, на земле. На лица их были нанесены извилистые узоры рун ритуальной краской иссиня черного цвета, превращавших бородатые лица в застывшие каменные маски.

– У-у-у-у-у-у-у-у-у-у, – не прекращаясь, словно водный поток, лился печальный звук. – У-у-у-у-у-у-у-у, – он то нарастал, то становился тише, то снова взлетал до небес. – У-у-у-у-у-у-у.

Это был скорбный стон – часть древнего ритуала прощания с владыкой, когда лучшие из лучших, самые уважаемые члены клана, таким образом не только выражали свою скорбь и горе, но и облегчали греховную ношу покинувшего этот мир.

– У-у-у-у-у-у-у-у-у-у, – гудящий звук постепенно заполнял собой все окружающее шатер пространство – сидящих гномов, берега реки, саму реку, растущие в дали деревья; он давил и поглощал собой все остальные звуки. – У-у-у-у-у-у-у-у, – многие из сидящих вдали, не замечая этого, сами погружались в монотонное трансовое покачивание. – У-у-у-у-у-у-у.

Но в какой-то момент, вечерняя темнота уже почти сменилась ночной теменью, на рекой вдруг раздался сильный, очень напоминавший колокольный, звук. Это ритмичное и внушительное «бамм» зазвучало настолько инородно и угрожающе, что по сидящим сотням гномов сразу же пошла волна. Десятки массивных фигур, резко вскакивали на ноги, и начинали с угрожающим видом всматриваться в темноту в поисках источника святотатственного шума.

– Бам-м-м-м-м-м-м-м-м-м, – раздалось снова; одновременно со стороны леса начали зажигаться огоньки факелов. – Бам-м-м-м-м-м-м-м, – стал различаться и звук идущих. – …

К десяткам гномов, вскочивших первыми, присоединялись еще и еще. До многих только сейчас стало доходить, что произошло не просто нарушение ритуала, а самое настоящее святотатство! Более того там, в темноте, может готовиться к атаке самый настоящий враг!

– Рута! Рута! – раздался глухой голос одного из мастеров войны, громко выкрикивавшего наименование передовой шеренги Железной стены. – Рута! Варгово отродье! – продолжал кричать он, тыча левой рукой в сторону от себя. – Рута! Быстрее беременные свиньи! – дергавшаяся рука показывала гномам, где должная быть первая шеренга. – Рута!

Какой-то гном, юнец с едва проклюнувшейся бородкой, так спешил, что подскользнулся в грязи и со всего разбега плюхнулся прямо в лужу. Тут же на упавшего наткнулся второй, бежавший к построению гном, который тоже растянулся в грязи.

В нескольких шагах от него уже стоял другой мастер войны – внушительный бородач, который в сторону тыкал уже не рукой, а здоровенной секирой.

– Крэт! Крэт! – рядом с ним уже встало с половины десятка облаченных в доспехи гномов, с лязгом тащивших из-за спин оружие. – Крэт! – вторая шеренга, состоявшая из кряжистых ветеранов, строилась не в пример быстрее. – Сомкнуть щиты!

– Бам-м-м-м-м-м-м-м-м-м, – гулкий звук становился все сильнее и сильнее. – Бам-м-м-м-м-м-м-м, – десятки и десятки зажженных факелов в темноте казались невиданным огненным змеем, который, извиваясь меж деревьев, неумолимо надвигался прямо на них. – Бам-м-м-м-м-м-м-м!

И вот, когда Железная стена, густо разбавленная молодыми не знавшими вкуса крови юнцами, начала, наконец, напоминать некое подобие строя, как из чернильной темноты стали проступать первые фигуры врага. Железный строй тут же качнулся и сразу же ощетинился сотнями секир, клинком и молотов.

– Бам-м-м-м-м! – одновременно с очередным звуком приближавшиеся фигуры стали, к изумлению гномов, обретать узнаваемые черты. – Бам-м-м-м-м!

Это тоже были гномы! В рясоподобных балахонах с накинутыми на головы капюшонами они несли в руках лишь факелы, отнюдь не оружие.

– Хранители… Хранители… Хранители…, – негромкий шепот подобного журчащему ручейку побежал от гнома к гному, заставляя выдохнуть из груди воздух и опустить от груди щит. – Хранители идут… Хранители…

Действительно, из темноты выходили десятки хранителей, окружавших четверку своих же собратьев с небольшими носилками и квадратным колоколом на них. Рядом с последним шел и тот, кого за глаза называли главой хранителей, старейшина Калеб, древний старик с блестевшими ненасытной жаждой власти глазами.

Точно также, как и шли до этого, спокойно, уверенно, они и шли на первую шеренгу строя, заставляя растерянных гномов, опуская щиты и оружие освобождать им путь.

Подойдя к кругу из небольших ритуальных костров, свет которых призван был освещать усопшему дорогу к престолу подгорных богов, старейшина Калеб нарочито пнул сапогом несколько почти сгоревших поленьев, которые разбрасывая искры отлетели куда-то в сторону.

Увидев это, сидевшие ближе всех к кострам гномы, возмущенно загудели. Еще через мгновение, когда и сидевшие за ними рассмотрели, что случилось, гул стал еще сильнее. Кто-то из старейшин кланов от избытка чувств даже вскочил с места, не веря своим глазам. Книга памяти гномов хранила не мало случаев, когда даже случайный заступ на уже потухшие угли приводил к кровавому побоищу на траурной тризне.

Однако, тут хранитель высоко вскинул руку вверх, призывая гномов к молчанию. Его тяжелый взгляд прошелся по толпе, впиваясь в тех, кто кричал громче всех и они замолкали.

– Подгорный братья, – хриплый голос старейшины Калеба оказался неожиданно силен. – Все, кто в этот час стоит здесь, услышьте меня!

Гномы один за другим замолкали. Стихли выкрики, разговоры, перешептывания. Хранитель сделал шаг назад и встал на помост, на котором все еще к кресле располагалось тело владыки.

– Вы называете себя подгорным народом? Вы веруете в подгорных богов? – в эти мгновения стоявший на возвышении хранитель с гневными глазами, развевающейся на ветру гривой седых волос, он казался одним из подгорных богов – Жестокосердным Грайвом, приготовившимся карать. – Так?

На застывших лицах бородачей застыло удивление. Они совершенно искренне были ошеломлены этими словами. Как хранитель может бросать такие страшные слова? Почему? Для гнома это было страшным оскорблением.

– Вы признаете Великую книгу памяти? – сильный голос Калеба прорывался сквозь нарастающий ропот гномов. – Да? Тогда, что это такое? – вдруг заревел он, словно впадая в безумие. – Что это такое?

В установившейся тишине гномы выпученными от удивления глазами смотрели, как хранитель с силой тыкал пальцем в сторону тела владыки Кровольда. И выражение такого омерзения было на его лице, словно рядом с ним находилось что-то зловонное и отвратительное. Казалось, еще немного и броситься топать ногами того, кого он еще недавно и возвел на престол подгорных владык.

– Кому вы поклоняетесь? Кому вы отдаете последние почести? – Калеб повернулся к толпе. – Этому кровавому убийце? Этому предателю, который поддерживал тайную связь с кланом отступников? Он же за вашими спинами договаривался с теми, кто плюет на наших богов!

Старейшина сделал знак рукой и от хранителей отошла невысокая фигурка в темном неказистом балахоне.

– Братья, я привел того, кто подтвердит мои слова! Вот он! – схватив рука за плечо этого гнома, Калеб сдернул с того капюшон. – Он видел, как Кровольд встречался с посланниками проклятого клана! И слышал, как ваш владыка проклинал наших богов и хулил Великую книгу памяти. Подтверди мои слова, брат! – невысокий гном, смотревший на Калеба как мартышка на удава, тут же яростно затряс головой. – Вот, видите?! Видите, это! Как же вы могли этого не видеть? Или вы слепые?! Или может вы отступили от веры наших предков?!

Хранитель сошел с помоста и медленно пошел на сидящих гномов, которые словно становились меньше, едва его взгляд останавливался на них.

– Кто из вас тоже предал наших богов? Ты? – продолжал давить на гномов старейшина, бросая обвинения в одном из ужаснейших преступлений. – Или ты? – взгляд его остановился на съежившемся здоровяке, аж посеревшем от таких слов. – Не прячь глаза! Я сказал, не прячь глаза! Или может быть ты отступник?!

Словно корабль, разрезавший носом волны, он шел перед расползавшимися воинами.

– Или ты…, – перед очередным гномом, с ненавистью посмотревшим на него, старейшина замер. – А… Грут. Ты всегда был подле Кровольда и не мог не знать о его подлости.

А с его спины уже подходили другие хранители, облаченные в доспехи с обнаженными секирами и примкнутыми к плечам щитами.

– Вижу я…, – старик усмехнулся, видя что смятение в глазах старого воина. – Черноту твоей души! Ты такой же отступник, как и твой хозяин. Думал, никто этого не узнает?! – Грут уже не озирался по сторонам; опустив руки, он с виноватым видом молча глядел в землю. – Возьмите его, – старейшина величественно ткнул крючковатым пальцем в сторону старого воина. – И сегодня он ответит за свое предательство.

Подошедшие хранители молча забрали у Грута боевой молот и щит, после чего скрутив ему руки потащили к помосту.

– Слышите братья мои слова?! Вот он, предатель! Слышите?! Святотатственная ересь проникла в самое сердце подгорного народа! Отступником может быть любой из тех, кто стоит рядом с вами!

Гномы вновь зашевелились, начиная коситься на своих товарищей.

– Вы видите, что с вами сделал Кровольд? – обвиняющий голос Калеба становился все громче, а жесты выразительнее. – Сейчас подгорный народ может спасти только очищение от ереси! Ваше спасение только в очищении под взором хранителей древней святыни! Слышите?! Только истинные верующие спасут вас, помогая вернуть расположение подгорных богов… Братья! Пришло время, чтобы длань хранителей простерлась над воинами.

Для него это было по истине непередаваемое ощущение! Старейшина чувствовал, как многие и многие сотни гномов внимают каждому его слову, каждому жесту. Казалось, прикажи любому из них броситься в реку и он без всякого раздумья сделает это. «Кровольд, это ничтожество, посмевшее спорить со мной, мертв! Я, я… собственными руками дал ему эту власть! Я собственными руками избавил его от врагов и других претендентов на престол подгорных владык! Я, и только я, заставил другие кланы склонить перед ним головы. Тех же, кто пошел против, я уничтожил… И теперь больше никто не стоит на моем пути. Осталось только взять то, что мое по праву. И тогда… Тогда Железная стена раздавит врагов. Под черной секирой падут и богами проклятые отступники, и высокомерные людишки… А черная тиара подгорного владыки окажется там, где ей и положено быть… На голове истинного наследника подгорной империи».

– Уберите это с помоста, – Калеб высокомерно кивнул на тело Кровольда, которое все еще занимало место на помосте. – Отступнику даже мертвым не место среди подгорного народа!

После этих слов, вдруг раздался пронзительный рев, после которого державшие Грута хранители разлетелись от него в разные стороны. Ближник Кровольда, с детства сопровождавший будущего владыку во всех его начинаниях, после всех этих слово окончательно «слетел с катушек». Здоровяк с белым от бешенства лицом и пеной, выступавшей из рта, голыми руками молотил по напиравшим на него хранителям.

– Убью! – от очередного удара его кулака плоский шлем смялся на голове его противника, словно был из фольги. – Убью! – обезумевшего Грута, молотящими во все стороны пушечными ударами, никто так и не смог остановить на его пути к помосту. – Убью!

Он одни прыжком запрыгнул на помост и, размахивая отобранным молотом, завопил:

– Прочь от Владыки! – тяжеленный набалдашник боевого молота со свистом описывал круг вокруг него, не подпуская окружающих его воинов – хранителей. – Никто его не тронет! Никто!

Но один из воинов, понукаемый старейшиной, все же решился и прыгнул вперед, целясь мечом в голову защитника мертвого короля. Ему не хватило какого-то мгновения! Грут каким-то звериным чутьем извернулся и со всей силы ткнул своим молотом за спину, отчего хранителя изломанной куклой отбросило обратно.

– Братья! Что вы смотрите?! – вновь возопил Грут, озираясь во все стороны. – Это же ваш Владыка! – в его голосе слышалось совершенное искренне непонимание происходящего. – Это же Владыка! Он наша плоть и кровь! Он же помазан на престол самими подгорными богами…

Наконец, Грут, тяжело дыша, опустил молот и встал на колени перед своим господином, которого поклялся защищать доже после смерти. Голова его упала на подбородок, а из глаз потекли слезы. От душившей его горькой обиды он даже говорить не мог. Из груди раздавалось лишь глухое бормотание. «Все… кончено, Владыка… Я больше не смогу тебя защитить, как и обещал, а значит, и мне не зачем жить… И прости, что так и не смог поверить в твои предупреждения о подлом двуличии хранителей. Ты же говорил, что их сладким речам ни в коем разе нельзя верить… Я же был слеп и не видел всего этого… Мой друг, до встречи в дружине подгорных богов».

Коснувшись холодной руки Кровольда, Грут медленно поднялся и… замер от увиденного. Он, уже готовившийся к последнему бою увидел, как из-за спин озирающихся хранителей, плотной кучкой вставших вокруг старейшины Калеба, медленно выходили гномы. В абсолютной тишине из замершего строя выходил то один то другой гном и, не смотря на оставшихся позади него, шел к помосту.

– Я с тобой, брат, – первым на помост поднялся седой как лунь коротышка в древних доспехах времен Последней империи. – Владыка был из нашего клана и достоин быть погребенным как воин.

Грут благодарно кивнул ему и кивком показал на место по правую рук от себя, где старый воин сразу же и встал.

– И я с тобой, брат, – следом на помосте оказался юнец с шальными глазами, вооруженный лишь коротким мечом. – Хранителям не место на престоле воинов! Только воин достоин повелевать воинами.

А гномы все продолжали и продолжали идти, чтобы преклонить колено перед мертвым повелителем и встать рядом с Грутом. Вскоре почти все воины клана Сломанной Секиры стеной встали возле своего мертвого владыки.

Когда первые гномы начали переходить на другую сторону, старейшина Калеб лишь высокомерно качал головой. Но едва воины стали массово покидать строй и идти к помосту, с него мгновенно слетело все его величие и невозмутимость. Высокий, особенно в сравнении с другими гномами, хранитель башней возвышался над своими воинами и смотрел с дикой злобой на проходивших мимо него. «Проклятье! Эти каменноголовые недоумки посмели ослушаться меня?!». Привыкший к беспрекословному подчинению всех и вся, он не мог поверить свои глазам.

– Стойте! – наконец, не выдержав, заорал он хриплым голосом. – Стойте! Иначе гнев богов падет на ваши головы! – он высокой над головой поднял свой изогнутый посох и выразительно тряхнул им. – Святотатцы! – продолжал клеймить он, крича в сторону пересыхающего ручейка из гномов. Защищая отступников вы и сами становитесь отступниками! Слышите?! Не будет у вас больше ни рода, ни клана, ни семьи, ни богов.

На что Грут, все это время встречавший новых сторонников безмолвно, смачно сплюнул и громко заревел:

– Ты, подлый обманщик, без чести и совести, грозишь всем нам изгнанием и карой богов?! За что?! За нашу верность Владыке?! Ха-ха-ха! – здоровяк далеко запрокинув голову громко расхохотался. – Жалкий червяк, мы все перед лицом богов клялись ему и кланам в верности! И никакие твои россказни не заставят нас предать Владыку! Я, Грут Железнобокий из клана Сломанной Секиры, обещаю тебе старейшина, что в следующий раз, когда мы встретимся, я спрошу с тебя за все! Ты слышишь меня, вонючий хорек?! Спрошу с тебя за смерть Кровольда!

Задохнувшегося от возмущения старейшину Калеба, пытавшегося было броситься вперед, тут же закрыли своими телами остальные хранители. Ощетинившись щитами и лезвиями секир, они стали медленно отходить к остаткам Железной стены, гномы которой остались на месте.

Захохотавший же Грут вновь сплюнул в сторону своего врага.

– Братья, – он повернулся, всматриваясь в глаза нескольких сотен окруживших его гномов. – Братья, пусть эти жалкие трусы уходят! – в ответ те смотрели на него, и в каждом из этих взглядов читалась решимость идти до конца. – Мы же… должны достойно проводить Владыку, чтобы он занял в дружине подгорных богов полагающее ему место.

Стоявший за его правым плечом седой воин, один из старейших мастеров войны клана Сломанной Секиры, вышел вперед. Его темное, словно из выдубленной кожи лицо было настолько испещрено шрамами, что казалось скалящей маской.

– Ты прав, Грут, – он с такой силой хлопнул того по плечу, что наплечник жалобно звякнул. – Кровольд не просто гном, которого можно похоронить в подземном штреке и укрыть раздробленным камнем. Кровольд первый за тысячу лет Владыка Подгорного народа, все из которых начинали свой последний путь к богам лишь из одного места.

Глаза молодых безбородых юнцов засверкали от предвкушения того, что сейчас они услышать одну из легенд о древних и великих временах их народа. Однако, старик оказался на удивление немногословен.

– Это Кордвинг, подземный город тысячи дворцов, город великого колеса судьбы! В далекие времена только самые достойные могли жить в нем. Только лучшие рудознатцы, добытчики, мастера железных дел, ювелиры, мастера войны признавались гражданами Кордвинга и примером для каждого из подгорного народа., – Владыка Кровольд должен лежать в Кордвинге и нигде больше.

– Кордвинг…, Кордвинг…, подземный город, – шепоток пробежался по рядам гномов, с любопытством ожидавших продолжения. – Где это? Кордвинг… Его же больше нет. Он утерян во время Великой войны, когда древние гномы, его последние защитники сами остановили его Великое колесо судьбы и обрушили над собой своды горы.

Поднимавшийся галдеж прекратил Грут, громким ударом молота о щит.

– Тихо, братья. Я знаю куда нам идти, – глухо проговорил ближник Кровольда. – Кордвинг существует, как существовал и тысячу лет назад. И… Я знаю, что Великое колесо судьбы вновь запущено, а значит подгорный народ ждут тяжелые испытания… Наш путь лежит на к северным предгорьям Гордрума, туда, где раскинулась земля клана Черного топора.

И в воцарившем после последних слов полном молчании тех, кто пошел за ним, старый гном продолжил:

– И не верьте, братья, этим лжецам о топорах! – он схватил молот за рукоять и с силой тряхнул им. – Все знают, что мое слово, как этот молот – твердо… Поэтому я говорю, не верьте их сладким россказням. Ложь – это их вода и пища, без которой они не могут жить. Помните болезнь, что внезапно вспыхнула и погубила почти весь клан Рыжеборожых? И помните, что хранители трещали нам про проклятье и отступников?

Все помнили о той трагедии, что подобного весеннему грому внезапно прогремела по кланам. А кое-кто даже своими собственными глазами видел тесные тоннели подземного города, заваленные мертвыми обезображенными телами гномов. Они могли бы рассказать и о страшных гримасах на лицах умерших, и о их черных раздувшихся телах, и о странным серых пятнах на стенах в кладовых погибшего клана…

– Им подбросили в продукты какую-то отраву, от которой они заживо сгнили. И владыка знал, кто в этом виновен… Все меня слышат? ОН…, – Грут указал на тело Кровольда. – ОН ЗНАЛ, КТО ВИНОВЕН! Это хранители!