Текст книги "Взять своё (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Темнеющий лицом Кровольд, наконец, не выдержал и, с шипением выдыхая воздух из легких, прошипел:

– За-мол-чи! Замолчи, старик! – взбешенный Кровольд, и так никогда не отличавшийся спокойным нравом, еле сдерживал себя. – Ты говоришь о моем воине, – налившиеся кровь глаза гнома казались излучали дьявольский огонь. – … Только я! Я! Я, Владыка Подгорного народа, могу миловать или карать своих подданных! – Кровольд с силой ткнул себя пальцем в грудь. – Не он, не ты, а Я!

Почувствовав разлившееся в воздухе напряжение, из-за спины хранителя медленно вышли четверо вершителей и расположились полукругом. В ответ со стороны Кровольда подтянулись двое его ближников, что всюду сопровождали владыку. С тихим металлическим скрежетом застежек, крепивших боевые молоты, гномы потянули из-за спины оружие.

– …, – старейшина с плохо скрываемым удивлением рассматривал замолчавшего Кровольда; до него вдруг дошло, что Кровольд впервые оскалился на него – того, кто сделал его Владыкой Подгорного народа. – …

Калеб за все эти годы, что тайно, из-за спин вождей, правил многими кланами, привык к своему положению и, главное, к испытываемого гномами практически сакральному почитанию его фигуры. Все эти воздаваемые ему почести, склоненные перед ним головы, трепетавшие перед ним старейшины и вожди, стали для рутиной, которая много лет окружала его словно королевским плащом. А сейчас, в эти мгновения,… он осознал, что все! Случилось то, что он не ожидал даже в своих кошмарах! Кровольд, эта высокородная пешка, этот казавшийся простой, как ломанный медяк гном, все желания которого легко просматривались на годы вперед, вдруг показал свое настоящее лицо.

«Он и, правда, похож на безумца, – немигающий взгляд красных глаз Владыки словно сверло буравил Калеба. – Говорили, а я не верил… Этого лишенного разумом вообще нельзя было подпускать к Подгорному трону. Надо было думать раньше. А сейчас… сейчас его нужно отвлечь. Направить его злобу в другое место».

– Только что из Ольстера прибыл гонец, – голос старейшины сказочным образом лишился большей половины своего злобы и ярости и сейчас напоминал скорее голос заботливого и обеспокоенного отца. – И привез плохие вести. Наши братья, что шли покарать нечестивцев, погибли! Все погибли! – старик с удивлением отметил вытягивающееся лицо Кровольда. – От рук отступников пал ваш дядя Владыка – мастер войны Горланд, – Калеб, как опытный пианист касаниями нужным клавиш вызывавший божественные звуки, продолжал давить на Кровольда. – Он пал как герой, ворвавшись на крепостную стену… Его не брали ни мечи, ни секиры, но лишь проклятым волшебством нашего брата смогли остановить… Нечестивцы метали в гномов и людей людей целые каменные скалы, напускали на них ядовитый желтый туман, от которого кашель заживо съедал воинов… Ни что не могло устоять перед гневом отступников!

«Нет, я был прав… Он не безумец, он всего лишь несдержанный глупец, – внутренне улыбнулся Калеб, видя, как яркие эмоции на лице Кровольда сменяют одна другую. – О, Боги, как же это просто! Остался еще один толчок и этот кусок камня с ушами снова целиком мой!».

– А нечестивец, что возглавляет их и прозывается Ледяным Владыкой, настолько погряз в общении с демонами, что способен вызвать даже огнедышащего дракона! – Кровольд уже давно превратился в одно большое ухо, ловя каждое произнесенное старейшиной слово. – В нем уже не осталось ничего живого! Это настоящий демон во плоти. Кожа его серого цвета, словно покрытая пеплом! Глаза залиты кровью погубленных им гномов! Голос же его подобен шипению адских змей…

Однако дальше вновь случилось то, что старейшина не ожидал. Бледнеющее лицо Кровольда, на котором к удовольствию старейшины мелькали то ярость, то злоба, то ненависть, вдруг просветлело!

– Ледяной Владыка… Нечестивец… Каменный глыбы, ядовитый туман, – Кровольд словно потрясенный услышанным начал еле слышно бормотать. – Смог вызвать огненного дракона. Растоптал целую армию воинов…

Он поднял голову и медленно обвел взглядом стоявших перед ним гномов – старейшину Калеба и его сопровождающих. Казалось, Кровольд что-то хотел сказать… Но он вдруг запрокинул голову назад и заржал! Громко! С отражавшимся от стен каменного зала эхом! С чувством!

– Ха-ха-ха! Проклятый! Ха-ха-ха-ха! – не переставая ржал он в перекрестье взглядов собравшихся. – Ха-ха-ха-ха! Нечестивец! Вы слышите, братья?! Повелитель огненного дракона – проклятый?! Ха-ха-ха-ха-ха! Разметавший по всему полю больше тысячи воинов! Ха-ха-ха-ха!

«Что это еще такое? Почему ржет, этот бурдюк с пивом? – вновь, уже второй раз за сегодня, это незнакомое ему прежде чувство – недоумение, охватило его. – Что там твориться в его башке? Он точно безумен!».

… Безумен,… несдержан… Старейшина Калеб вновь ошибся! Дело было в совершенно другом! Кровольд, дитя кровожадного века и заложник традиций воинственного клана, просто все видел совершенно не так, как Калеб или кто из гномов рудокопов, кузнецов. Стихией Кровольда была война: вылазки в другие кланы, стычки с дружинами вольных баронств, поединки, пьяные потасовки и т. д. Именно там его несдержанность, его буйная горячность и превращалась в воинскую ярость, на пути которой редко кто отваживался встать. Естественно, и ценил он в окружающих лишь одно – силу как воина! Только это, по большому счету, имело для него первостепенное значение! Ни фигуристые гномы с густыми шелковистыми косами, ни пища от пуза и вино до горла…

– Ха-ха-ха-ха! Что ты такое говоришь, Хранитель? – едва отсмеявшись, с удивлением спросил Кровольд. – Победа над врагами, власть над могущественным драконом – это сила настоящего воина, настоящего избранника Богов! Ведь там рядом с Подгорными Богами за пиршественным столом сидят лишь настоящие герои! Разве может такая сила быть не знаком Богов? – он с удивлением во взгляде повернулся к своим гномами, весь вид которых выражал полное согласие с его словами. – Ты что этого совсем не видишь, хранитель? Подгорные Боги отмечают лишь избранных, а могущество это и есть знак!

Кровольд, действительно, думал именно так. Сейчас же, услышав о таких совершенно невероятных деяниях их противника, он не столько разозлился, сколько восхитился! Топоры во главе со своим главой, на которых вылили столько грязи, предстали перед ним в совершенно ином свете.

– Ха-ха! Получается они дали знатного пинка шаморскому медведю! Я бы многое отдал, чтобы увидеть жирную харю султана, когда ему сообщили об этом… Ха-ха-ха! Силен, этот Колин, силен. Правда, братья? – оба, стоявших рядом с ним бородача, яростно замотали головами. – А на дракона бы я поглядел. Неужели он настолько силен, что ему подчинялся великий змей…, – пробормотал вдруг Кровольд и было в его голосе что-то такое, что очень не понравилось старейшине. – Если это так, то он воистину великий воин, который мог встать вровень с владыками гномов в древности… или это и есть Ледяной Владыка?

Пламя факелов у ближайшей стены в этот самый момент заколыхалось словно рядом с ними кто-то быстро пронесся.

– Это же ересь, Кровольд, – быстро произнес старейшина Калеб. – Твои слова ведут дорогой нечестивца. Не ошибись, Владыка! – продолжал сквозь зубы цедить хранитель. – Запомни раз и навсегда, что клан Черного топора и все, кто в нем есть, это отступники. Они прокляты Подгорными богами. Ты слышишь это? – старейшину вновь начало нести; величественный и всегда спокойный хранитель превратился в яростную фурию. – Они отвергли наших богов! И Подгорные боги говорят, что топорам и всем нечестивцам не место на земле и под землей! А твой долг исполнить волю Богов!

Лицо его исказилось, словно Калеб испытывал сильную боль. Чувствовалось, что хотел еще что-то сказать и с трудом сдерживался.

С силой стукнув посохом о каменный пол, хранитель резко развернулся и направился к выходу из зала. За ним в полном молчании последовали и остальные.

– Все прочь, – с трудом сдерживая обуревавший его гнев, прохрипел Калеб, нагонявшим его гномам. – Мне нужно помолиться… Этот еретик сильно расстроил меня.

Сопровождающие, почтительно склонив головы, сразу же отстали от него и вскоре скрылись за очередным поворотом. Старейшина Калеб же еще некоторое время в полном одиночестве брел по тоннелю, время от времени что-то высматривая на стенах. Наконец, проходя мимо укромного уголка, сложил на пальцах какую-то неуловимую глазу фигуру и тут же из темноты вынырнул неприметный гном в точно такой же серой рясе, с нашитыми на ней защитными рунами.

– Твоя помощь вновь нужна Богам, Лек, – едва войдя в свою келью, спросил Калеб. – Ты готов? – в черноте капюшона мелькнуло безбородое лицо и голова вновь склонилась. – Нечестивец слишком глубоко протянул свои щупальца. Уже самые верные из нас сомневаются в Подгорных Богах и их нас хранителях, их верных слугах. Еще немного, и все они, – хранитель горько усмехнулся. – Начнут в открытую славить Проклятого… Ты ведь слышал какие разговоры ведутся? Слышал про Ледяного Владыку? – темный капюшон дернулся, но снова гном не издал ни звука. – Да, о нем говорят. И это, дитя мое, лишь начало… Мы должны остановить Проклятого, и начать следует с его слуг, явных и тайных.

Капюшон неофита, наконец, опустился вниз. Перед старейшиной Калебым стоял его ученик, один из тех кто был предан ему телом и душой. Подобранный десятилетие назад в одном из кланом умирающим от голода мальчишкой, тот вырос в крепкого сообразительного юношу, готового ради своего учителя на любой поступок или проступок.

– У тебя осталась еще пыльца черного цветка? То, что ты сделал с кланом Рыжебородых, придется снова повторить. Помни, мой мальчик, Подгорные Боги говорят моими устами, – взгляд старика вдруг приобрел неестественную глубину, а зрачки налились чернотой. – Ты всего лишь орудие в руках Богов и все содеянное тобой ведет к благу для Подгорного народа.

Тот, то бледнея, то краснея, не сводил взгляда со старика.

– Кто этот нечестивец, Учитель? – прохрипел он, ломающимся голосом. – Назовите имя? Как его зовут?

– Вождь клана Сломанной Секиры, – глубоким бархатным голосом начал отвечать старейшина Калеб. – Владыка Подгорного народа Кровольд… Он пренебрег той милостью, которой его одарили Боги. Из-за своей алчности и злобы он начал славить нечестивого Ледяного Владыку, этого проклятого демона из замерзшей преисподней! – старейшина продолжал, не меняя тембра и глубины голоса. – Ты готов, дитя мое, исполнить свой долг?!

Ни один мускул не дрогнул на лице у юноши. Его вера в Учителя была настолько велика, что он и себя бы лишил жизни не задумываясь, а тут… всего лишь повелитель всех гномов, владыка Подгорного народа.

– Ты должен сделать это так, чтобы он протянул по дольше. Кровольд еще нужен. Несколько недель, может месяц, он должен быть на виду, – юный гном неотрывно смотрел на старейшину. – А потом, когда Железная стена начнет свой разбег, уже будет поздно… Но это еще не все, мальчик мой, – юноша встрепенулся и в его остекленевших было глазах вновь появилась жизнь. – Владыка Кровольд это всего лишь жадные до крови выскочка и ты легко с ним справишься. Во славу Подгорных богов, но дальше тебе предстоит другое…

Порывшись в своей рясе, старейшина вытащил небольшой пергамент, при тусклом свете светильника оказавшийся искусно нарисованной картой.

– Это другая часть Гордрума, ученик. Вот здесь находится один клан, в котором ты должен стать своим, – прямой палец с темным, почти черным, ногтем воткнулся в небольшую закорючку на пергаменте. – Ты пойдешь туда, как ученик мастера. Ты же знаком с кузнечным делом, – юноша молча кивнул головой. – Они с охотой принимают таких. Возьмут и тебя…, – старейшина недовольно мотнул головой, когда ученик начал вытаскивать мешочек с зельем. – Нет! Нет! Они должны жить. Пока должны… Правда, еще недавно я думал иначе, – на какое-то мгновение хранитель прервался. – Там враг Подгорных врагом и очень могущественный враг. Мой мальчик, я даже не знаю сможем ли мы справиться с ним.

На лице юноши в этот момент появилось такое искренне ничем не замутненное изумление, что старик улыбнулся. Юнец, действительно, верил, всей душой верил, в Подгорных богов, в хранителей, в их миссию защиты веры.

– Да, да, ты не ослышался, враг очень силен… И ты должен разузнать все его секреты. Стань своим среди них. Дыши одним с ними воздухом, ешь ту же пищу, смотри ихними глазами. Там, ты это они, а они это ты. Только так, ты сможешь выполнить волю Подгорных врагов… Завтра, зайдешь, и получишь припасы на дорогу.

Юноша исчез также незаметно, как и появился. Раз, и он снова стал частью темноты этого древнего тоннеля, помнившего еще первого Владыку. Два, и о юном убийце напоминало лишь колыхание дрожащего светильника.

– Хорошо…, – пробормотал хранитель, направляясь в свою келью. – …

Конечно, ученику он рассказал не все, что знал и что ему поведал недавний гонец. Да, и зачем ему эти странные слухи и бредни о непонятных механизмах и оружии, которое создают демоны с помощью магии. Ученик должен все это разузнать сам. Ничто не должно повлиять на его первое впечатление… Ничто!

10

Отступление 22

Дно оврага было заполнено телами. Изломанные заиндевевшие туши коней, одетые в железо рыцари в цветах Ольстера, превращенные ледяные статуи бессмертные.

… Холодно. Б-р-р-р-р. Очень холодно. Чертовски холодно. Совсем не чувствую рук и ног. Их словно больше нет. Их точно больше нет.

– А-а, – он попытался позвать на помощь, но из его рта раздавался лишь еле слышный стон. – А-а-а…

Забрало шлема с трудом поддалось его усилиям и со скрежетом раскрылось. Морозный воздух огнем обжег его кожу.

– Холод…, – шевелились его белые как снег губы. – …

Рыцарь с трудом перевернулся на бок и вновь застонал. Руку, зажатой тушей его же жеребца, ему все-таки удалось вытащить.

С первой попытке встать ему не удалось. Одеревеневшее почти от суточного лежания на мерзлой земле тело ему не подчинялось. Лишь с третий или четвертой попытки рыцарь смог встать на ноги и осмотреться.

– Где я? – с двух сторон его окружали высокие крутые земляные стены, едва присыпанные снегом.

«Овраг. Да, овраг, – тяжело ворочались его мысли. – Похоже, я свалился с верху… Надо отсюда выбираться, пока совсем не окоченел»… Проклятье, как же раскалывается голова». Рыцарь с трудом скинул железные, потом стянул шерстяные перчатки, и осторожно коснулся затылка.

– Кровь, – на бледных пальцах остались бурые следы; видимо, его хорошо приложили по шлему, отчего он и оказался в беспамятстве. – Булавой, что-ли…, – он вновь поднес ладони к глазах и в этот момент на одном из пальцев что-то сверкнуло. – …, – это была массивная золотая печатка со столь знакомым ему королевским гербом Ольстера. – …

Король Роланд глухо застонал то ли от боли, то ли от холода, то ли разрывающей его изнутри злости. «Черт! Если я валяюсь здесь, значит мы окончательно разбиты, – он быстро огляделся по сторонам, но вокруг никого не было. – Тело павших никто не забрал… А может меня просто не нашли в этом проклятом овраге».

Попытавшись несколько раз влезть на одну из стен оврага и всякий раз безуспешно скатываясь вниз, он, наконец, начала снимать тяжелые, сковывающие его движения, доспехи. На землю полетел богато изукрашенный нагрудник, кольчужная юбка, наручи, поножи. Взамен, чтобы окончательно не околеть от пронизывающего холода, ему пришлось подобрать шерстяную накидку с туши своего коня.

– Надо срочно выбираться отсюда, – стуча зубами шептал он, пряча в своем тряпье узкий кинжал и небольшой мешочек с золотыми монетами. – Если не за тела, то за доспехами обязательно кто-то должен придти…

И словно в подтверждение этого в десятке шагов от него мелькнули какие-то темные фигуры. Не на шутку разыгравшаяся вьюга размывала очертания, но тем не менее на шаморских бессмертных кравшиеся совсем не были похожи. «Ворье какое-то поди. Эти шакалы с радостью зарежут, если я буду и дальше тут валяться, – Роланд, еле передвигая ноги, вжался в тонкий ствол дерева и застыл. – Посмотрим, кто это такие».

– Дядьку…, посмотри-ка, сюды, – тут ветер донес до него обрывки чей-то речи. – Жалеза-то, видимо-невидимо. Сюды, сюды.

– … Дурень, брось! – почти сразу же послышался и голос второй, злой – презлой. – Кому, говорю, брось… Что, что… Як телок. Как был дурнем, так и остался. Глаза-то разуй якое жалезо! На плаху захотел?! Не по нашим рукам оно. Гномье жалезо! Господское… Вельми лыцара какого доспех-то. Давай-ка, от греха отсюда бежать.

Из подслушанного разговора Роланд догадался, что это никакие не мародеры или разбойники, а скорее всего обычные крестьяне, которых война выгнала из своих селений. И сейчас многие из них бродили по разоренным дорогам страны в поисках куска хлеба. «Среди них меня точно никто искать не станет, – тут же у него мелькнула мысль прибиться к одной из таких групп беженцев. – Главное, до своих добраться… А остались ли они, свои-то, – под конец, откуда-то изнутри просочилась предательская и горькая мыслишка. – До своих…».

Позже, когда ему кутавшемуся в пропахший конским потом одеяло-плащ, все же удалось прибиться к таким же как и он бродягам, Роланд решил поменять свои планы. По рассказам его попутчиков, десятка крестьян из одного селения и пару – тройки стражников из небольшого городка, его катафракты все же смогли прорваться через лагерь шаморцев и исчезли где-то в южных лесах. Столица же должна вот-вот пасть. Над ней уже вторые сутки поднимались густые черные дымы. Словом, пробиваться в город теперь уже бессмысленно, а искать скрывающуюся в непроходимых чащах кавалерию тоже вряд ли стоит…

Направиться же он решил в другую сторону. Его случайные попутчики на привале, почти всю ночь, уговаривали Роланда пойти с ними, в сторону гор. Именно там, на старинных землях гномов, рассказывали они правит милостивый и могущественный правитель, который принимает всех сирых и убогих. Эти отчаявшиеся люди, потерявшие своих близких, друзей, нажитый скарб, с горящими глазами говорили о древней крепости с теплыми и просторными домами, где каждому достается по большой миске горячей густой похлебке с добрым куском мяса. Перебивая друг друга, они говорили и говорили о могущественных силах, что хранили всех жителей этой крепости; о справедливости его хозяев и т. д.

«Они говорят о землях клана Черного топора… Об этом странном гноме, о владыке Колине, – размышлял пока еще король. – А там меня ведь враги точно не ждут… Там можно было бы переждать некоторое время и и попробовать гонцами связаться с верными людьми. Да и дядя Крегвул знает, что делать. Мы с ним уже говорил об этом… Решено, надо идти с ними, а там…».

… И вот уже примерно полтора десятка человек охотничьими тропами пробирались вдоль старинного торгового тракта на север, старательно обходя небольшие городки с шаморскими стягами на высоких башнях, и селениями.

Отступление 23

Север Ольстера. Селение у старинного торгового тракта

Когда-то большое, многолюдное и богатое селение, сейчас уже давно покинутое своими жителями, стало приютом для нескольких сотен обезумевших от холода, голода, и главное, страха бессмертных. Эти оглушенные, обмороженные и обгоревшие, с диким ужасом в глазах, солдаты несколько суток пробирались к селению, оглядываясь на каждый шорох и треск деревьев. В едва стоявшие развалюхи они набивались как селедки, забивая окна и двери вырванными бревнами и досками.

… Около одного из домов с обгоревшей крышей возле горящего костра сидел человек, кутавшийся в рваный плащ. Сквозь дыры в его тряпье угадывался закопченный метал доспеха.

– Дров почти не осталось, – прошептал искусанный в кровь губами Квин, сотник алой тысячи, урожденный бель Баллор с испугом поворачиваясь к опустошенному дровнику. – Нет… Еще много, – с облечением выдохнул он. – На всю ночь должно хватить.

Время от времени, услышав какой-то шорох, он вздрагивал всем телом и начинал вглядываться в окружавшую его темень. В первое время он еще пытался хвататься за рукоять меча, но потом перестал…

«Кого я обманываю? – неподвижным взглядом Квин смотрел на пляшущее пламя, которое создавало хотя бы какую-то иллюзию защиты. – Кого? Вряд ли добрый шаморский клинок меня защитит от того, что караулит нас в лесу… Да… Остальные это поняли гораздо раньше, чем я».

Он оторвал взгляд от костра и посмотрел в стоявший рядом дом, где забаррикадировался один из отрядов бессмертных. Никто из них не посмел пойти вместе с ним в ночной караул. Глодавший их ужас оказался гораздо сильнее, чем плети легионного экзекутора или гнев их командира.

«Похоже, в эту ночь лишь я один в карауле, – насколько он знал, в других, укрывшихся в селении отрядах, было точно также. – Хотя толку от меня… Если оно вновь решится напасть, то…».

Подкинув в костер еще одно полено, Квин прислонился к стене. Обдававшее его жаркое пламя костра быстро окутало его, погружая в тревожную дрему… В ней он, как все последние дни, вновь увидел Его! Это было существо, непохожее на человека. С красными сверкающими глазами, серой, почти белой кожей, хриплым рычанием вместо голоса… Оно, как и всегда, начало приближаться к нему, изрыгая рык и хрип. Квин прекрасно видел его шевелящие губы, призывающие демонов; налитые кровь глаза, без единого намека на белки; острые словно клыки дикого зверя зубы… Оно делает шаг за шагом, становясь все ближе и ближе к нему… И вот призываемые демоны подхватывают Квина, его людей, сражающихся гномов и с силой швыряют их о выступающие каменные зубцы стены, ломая конечности. Тут же громкий грохот сотрясает воздух, и соседние скалы раскалываются словно перекаленный метал, а небо наполняется снежных вихрем. Квин чувствует, как начинает задыхаться. Снег забивается в глаза, нос, рот и уши, закрывая его холодным одеялом. Он пытается ухватиться хотя бы за что-то, но пальцы его хватают лишь холодную пустоту…

– А-а-а-а! – в этот момент он всегда просыпается. – Проклятье, я снова заснул. Нельзя спать. Нельзя, иначе демоны придут вновь и нач поглотит снег.

Сейчас сотник уже бы и не сказал, почему он говорит то о демонах, то о каком-то сером существе с красными глазами. Он, как и его солдаты, после сильного землетрясения и последовавшей за ним лавиной, помнил не все. Многое сохранилось в его памяти лишь урывками. Неразбериха еще больше усиливалась, когда бессмертные «вспоминали» и то, чего вообще не могло быть… Одни видели ледяного дракона в небе, другие – небесного великана, сотрясавшего скалы, третьи – демонов и т. д.

– Нельзя спать, – шептал Квин, вновь начиная клевать носом. – Нельзя… Я должен выдержать еще один караул. Должен.

Северные предгорья Турианского горного массива. Земля клана Черного топора. Остатки сторожевой стены

Колин бы в смятении. Казалось, еще каких-то несколько минут назад, ему было все понятно и ясно. Образ будущих шагов был им четко виден. Он, Колин, глава топоров, становиться тем самым Ледяным Владыкой, которого все увидели в нем и в его действиях, а потом, набираясь сил, обрушивается на своих врагов.

Но, через какое-то время эта уверенность в своих силах, что так быстро накрыла его, точно также быстро и схлынула, словно морская волна с берега. Осталось же, вновь неуверенность, страх и жалость… «Какой, к черту, Ледяной Владыка! Из меня?! Что, я и дальше их всех фокусами должен удивлять? Тимбола, этого матерого кабана, и фокусами? Это еще с Аминой прокатит, а этим зубром… Или, может еще перед хранителями с концертом выступить? Б-ть! – сомнения со страшной силой вновь наваливались на него. – Возомнил о себе. Герой! Сраный супермен! Бог мой, сидел бы и молчал в тряпочку. Клепал бы себе вон железки разные, да и потом торговал ими. И денежку так зарабатывал понемногу. Так, нет! Куда полез?! Гоблин!».

Все этим мысли лезли из него как черви из земли в дождливый день, накручивая его все сильнее и сильнее. «Ну, куда я полез? Куда? Да, ничего бы с ними не случилось… Жили топоры так сотню лет. Прожили бы и еще сотню на грибах и водице. Шевелились бы немного… Так, ведь нет! Герой пришел! Красавец! Берегись все враги! Самый умный! Всехпобьюгрязнойтряпкой командир! Всезнаюлучшевсехмастер!». Колин все ни как не мог успокоиться. Понимание того, что это именно он во всем виноват, становилось все сильнее и глубже! Это было какое-то болото, которое медленно и неуклонно затягивало его в пучину отчаяния и пустоты. «Я… Я, б-ть… Я виноват во всех этих смертях! Черт рогатый! И в той жизни ни хрена нормального не сделал и в этой то же самое!».

Тимур хлестал себя этой виртуальной плеткой все больнее. Услужливое сознание подсовывало ему все новые и новые воспоминания его поражений и промахов. «Я же убил их сам. Своими собственными руками… Матушка Шаша, старик Торгрим, Тальгар, мальчишка-торг…».

Чернее тучи, он молча, не обращая ни на кого никакого внимания, шел по ровному снегу, который толстым слоем покрывал подбрюшье его крепости. Где-то там, глубоко под снегом, лежали те, кто ему доверился, те, кто поверил в его силу…

Колин кусал губы, пытаясь сдержать слезы. Все они, его близкие, стояли перед его глазами и с немым укором смотрели прямо ему в глаза.

– Б-ть, как же хреново-то, – прошептал он, дойдя до верхушки одной из башен и опускаясь на колени. – Как гложет, ужас…, – руке его словно копья с силой воткнулись в снег и начали его раскапывать. – Черт, как же это так получилось? Я ведь думал…, – в кровь сбитыми пальцами он гном снова и снова вгрызался в снег. – Думал, что эти ублюдки даже близко не подойдут… А сейчас что? Они все погибли.

Колин уже потерял счет времени, сколько он сидел возле каменных развалин и пытался откопать хоть кого-то из под снега. В какой-то момент он поднял голову и увидел, как вокруг него в снегу копали ямки десятки фигур. Здесь были и гномы в мятых, буро-черных доспехах; и люди с загнутыми кверху лопатами; и даже дети… И все они как одержимые рылись в снегу.

– Есть! Есть, один! – вдруг дико закричал один гномов, от которого из снега торчали лишь здоровенные сапоги. – Живой! Скорее сюда!

Колин тут же сорвался с места и уже через несколько ударов сердца он оказался возле оравшего гнома. Кто там? Кто выжил? Кто? Он с силой выдернул из ямы гнома и потом оттуда же осторожно, медленно, вытянул тяжелое тело стонавшего Гримора. Доспехи старого мастера были все во вмятинах, словно по ним со всей силы лупили боевыми молотами.

– Кто тут есть? – прохрипел старик, харкая кровью. – Кто? Отзовись? – на месте его глаз были лишь окровавленные раны. – Неужели, мне придется сдохнуть как безродному псу… Кхе, кхе… Холодно, совсем холодно… Кто тут?

Нащупав холодную как лед руку старика, Колин крепко сжал ее. Было видно, что тот не жилец и осталось ему не долго.

– Это я мастер Гримор, Колин, – с трудом проговорил Колин, подкладывая под голову умирающего свою мохнатую шапку. – Я здесь. Ты не один. С тобой твой клан, – словно в подтверждение своих слов он быстро оглядел в полном молчании стоявших вокруг гномов и людей, разные судьбы которых кровью скрепил в одно целой один клан. – Топоры рядом, мастер Гримор. Мы все здесь. Ты не один…

Лицо старика дрогнуло. Он явно узнал говорившего. Но что за странное выражение застыло на его лице? Это была радость…, нет это был восторг!

– Владыка, я слышу твой голос, – горячо зашептал старик, пытаясь своей рукой дотронуться до лица Колина. – Я же не верил, что это ты… Я, старый дурень, сомневался. Говорил, что Владыка не мог выбрать тело непутевого Колина… Но как же я ошибался, Владыка…, – кончики его пальцев осторожно прошлись по лицу Колина. – Прости меня, Владыка. Прости мою глупость… Прости, пока я не ушел…

Ну что мог ему сказать Колин? Что? Как утешить, что бы он ушел спокойно? Как? И он начал что-то говорить… От дикой тяжести на душе его просто несло и он с трудом сам осознавал, что говорит.

– … Прощаю, старина, конечно же прощаю! Как же я не прощу, моего верного помощника?! – кажется, лицо старика чуть просветлело. – Гримор, Гримор, ты слышишь меня? – Колин наклонился к умирающему гному, чуть не хватая его за грудки. – Гримор, слышишь меня?! Там лучшее место, которое может. Ты слышишь? Там нет лжи и подлости! Там друг никогда не окажется врагом, слышишь меня? Это лучшее место, где сами Подгорные боги встретят тебя…

Что это было? Что он нес? Если бы в этот самый момент кто-нибудь посмел бы его оторвать от испускающего дух старика и спросить, а правда ли все это? Нас там правда ждут? И мы не просто ляжем в землю и истлеем там, как дикие звери? И знаете, что бы он ответил? Тимур продолжил бы говорить т же самое… Правда в том, что в эти мгновения он, действительно, во все это верил. Верил всей душой!

– И встретят тебя во вратах своих Священных каменных чертогов Братья Подгорные боги! По правую руку будет стоять Торм, бог-воитель, привечающий лишь воинов-храбрецов, – Колин, не понятно откуда взявшимся речитативом, мерно рассказывал коряво склеенную историю – мешанину образов, кусков и сюжетов из голливудского Тора, западных фильмах о викингах и русских сказках. – Одет он будет в матово черные доспехи из металл, который невозможно повредить ни смертному, ни богу. В руке Торм будет сжимать полыхающую огнем секиру, что создана и закалена в Первозданном горне. По левую руку от тебя встанет его младший брат, Гронт, бог мастеров и ремесленников, собирающий по свою руку лишь гномов, искушенных в горных и кузнечных науках. Могучие руки его скрещены на на груди, закрывая собой черный, про жженый во множестве мест, фартук из кожи каменного змея…

Сейчас, когда в душе у него «творилось чёрти что», он не останавливаясь выдавал красивую историю. И если честно, то было уже непонятно, кому больше нужна была эта история. Умирающему Гримору, что улыбался беззубым ртом, вслушиваясь в эти речи, или ему самому, душевно, физически опустошенному и разбитому?!

– Увидев тебя, сходящего с Ладьи смерти Исградиль, бог Гронт воскликнет, обращаясь к своему брату: «Мой черед задавать вопросы!». И будет его голос подобен грому, исходящему с небес в ночь цветения календул, – всматриваясь в улыбающееся лицо, продолжал рассказывать Колин. – Но не надо бояться его голоса, если ты честен перед собой и своим кланом. Тогда спросит Гронт первый раз: «Из какого ты клана?». И если ты посмеешь обмануть его, то сразу же будешь низвергнут в ледяную реку вечных мук, что ежедневно пересекает Ладья смерти с новыми и новыми душами! Потом спросит бог тебя второй раз: «Предавал ли ты свой клан?». Честно, отвечай ему, старина… Гронт все видит…

Видит Бог или Боги, но Тимур (сейчас, наверное, больше говорила его человеческая часть), совершенно ясно и четко представлял себе все эти картины. Рассказывая о боге Гронте, он ясно представлял себе эдакого бородатого великана с могучим торсом, удивительно напоминающим американского актера Джеральда Батлера. Казалось, Тимур даже чувствовал легкий запах угольной пыли и плавленного металла.