355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Рудольф Баландин » Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно » Текст книги (страница 6)
Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 05:33

Текст книги "Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно"


Автор книги: Рудольф Баландин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава третья
Святая ослиность

Ковчег под предводительством осла —

Вот мир людей. Живите во Вселенной.

Земля – вертеп обмана, лжи и зла.

Живите красотою неизменной.

И. Бунин. Джордано Бруно

Есть ли что святее искренности? Она – голос души, а душа – самое святое для человека. Кроме бога, конечно. Но и он – дух, душа всемирная…

Примерно так думал Бруно. А потому часто позволял себе быть искренним. Поступать иначе – не значит ли губить душу?

Но порой искренность грозила гибелью.

Джордано вынес из своей кельи иконы святых угодников. Оставил только распятие.

По тем временам поступок этот не был из ряда вон выходящим. Еще раньше епископ Пьетро Верджерио боролся с идолопоклонством, призывая выбрасывать из храмов иконы и изваяния. Успех Реформации усилил это движение в разных странах. В Италии оно подавлялось. Верджерио был вынужден бежать от суда инквизиции и умер за год до того, как восемнадцатилетний Бруно мужественно выявил свои убеждения.

Тотчас на Джордано последовал донос.

Система слежек и кляуз была отработана в монастырях основательно.

Не успел настоятель монастыря уладить это дело, как на брата Джордано поступил новый донос. Час от часу не легче! Несдержанный брат встретил монаха, с благоговением читавшего «О семи радостях Богородицы», и сказал: «Не лучше ли штудировать творения отцов церкви, чем тратить время на подобные книги?»

Кощунственные слова были в точности переданы начальству. Но суровой кары не последовало. Учли молодость Джордано, успешное учение, великолепное знание священных текстов и пылкость характера. Однако оба доноса о еретических поступках Бруно были сохранены в архивах монастыря, их припомнили инквизиторы позже, во время суда над ним.

Стадная мудрость

Бес (или ангел?) сомнения не давал покоя брату Джордано. Его удивительная память сохраняла почти все, прочитанное однажды. Он не уставал укреплять ее мнемоническими приемами, почерпнутыми из различных сочинений.

Чего бы еще желать ему? Вызубри творения отцов церкви, комментаторов священного писания и Аристотеля – этого хватит, чтобы заслужить уважение богословов и философов, чтобы блистать на диспутах… В конце концов, можно и сомневаться в некоторых догматах. Но про себя, негласно или в узком кругу единомышленников. Так поступают многие.

Джордано несдержан. Не умеет, как другие, ловко носить маску показного благочестия. Чем дольше таит свои опасные взгляды, тем сильнее ненавидит ложь. А еще – лицемеров, присвоивших себе право изрекать истины, которые не выдерживают проверки логикой.

Ослы! Тупое самодовольное стадо!

Невежество они признают благом, если оно помогает слепо – а как еще может невежество? – верить во все, что они твердят.

Появились даже умники, восхваляющие неведение (а значит, невежество): оно, мол, сохраняет чистоту души и рассудка, помогает лучше воспринимать божественные истины.

Святая ослиность! Добровольное отстранение от великого дара человеку – разума.

…В монастыре, кроме «Светильника», Бруно писал философские сонеты и сатирический трактат «Ноев ковчег». Можно предполагать, что среди сонетов был и этот, опубликованный позже:

 
Сонет в честь осла
Священная ослиность, святое отупенье,
О, глупость пресвятая, блаженное незнанье.
Одна ты нашим душам даруешь назиданье,
Ведь не приносят пользы ни ум, ни обученье.
Бесплоден труд познания, бессильно вдохновенье,
Философов мудрейших бесцельно созерцанье,
И в небеса проникнуть напрасно их старанье —
Там для тебя, ослиность, готово помещенье.
Любители науки! А вам-то что за горе!
Зачем вы знать стремитесь, каков закон вселенной,
И есть ли в сфере звездной земля, огонь и море?
Священная ослиность, в невежестве блаженна,
Упавши на колени, с покорностью во взоре,
Пришествия господня с молитвой ждет смиренной.
Все в этой жизни тленно,
Но вечный мир дарован блаженному покою,
Чем бог нас награждает за гробовой доскою.
 

Он ненавидит «нищих разумом». Не просто за незнание. За самодовольное, злобное, воинствующее невежество.

Эта ненависть мешает ему спокойно отдаваться своим обязанностям монаха, священника. Его ирония переходит в сарказм, в злую сатиру, когда ему доводится говорить о церковниках.

И снова вопрос – почему? Почему он снисходительно высмеивает пороки заурядных граждан и столь суров и беспощаден к служителям культа? Не только потому, что хорошо знает их недостатки по личному опыту. И не только потому, что ложь, лицемерие разрушают душу и отношения между людьми (ведь и жулики лицемерят, а Бруно им симпатизирует!).

Главная причина, пожалуй, в том, что именно монахи, священники неустанно разглагольствуют о высоких истинах, добре и благодати. И сами же нарушают священные заповеди, не желают искать истину, творят зло.

Джордано видит не только пороки служителей церкви. Он обращается к библейской легенде об Адаме и Еве, обитавших в раю до той минуты, когда вкусили запретный плод с древа познания добра и зла. Выходит, познание – не во благо, а во вред. Ослиность – высшая добродетель?!

«Вспомните, о верующие, что наши прародители были угодны богу, были у него в милости, под его защитой, довольные в земном раю, в то время, как они были ослами, то есть простыми и не ведающими ни добра, ни зла; когда их еще не щекотало желание познать добро и зло и, следовательно, они не могли иметь никакого понятия о них, когда они могли верить даже лжи, сказанной змием, когда их можно было уверить даже в том, что хотя бог сказал, что они умрут, все же могло выйти наоборот. В таком состоянии они были в милости у бога, были любимы, свободны от всякого горя, забот и тягот».

Так писал Джордано, опровергая мудрость библейского сказания о грехопадении человека. А ведь сказание это пользовалось особым авторитетом; вкушение яблока с древа познания признавалось глубочайшей аллегорией.

«Молите же, молите всевышнего, дорогие мои, чтобы он помог вам сделаться ослами, если вы еще не ослы. Только пожелайте, – и наверняка, легчайшим образом вам дарована будет милость сия: потому что хоть вы и ослы по природе и обычное воспитание есть не более как ослиность, все же вы будете понимать и разуметь много лучше тогда, когда станете ослами в боге…»

Бруно прекрасно знает, что истоки невежества вовсе не обязательно в религии. Причин и форм невежества (ослиности) немало. Однако позорнее всего, как он представляет, становиться ослами в боге. Ссылаться на всемирный разум и не иметь разума обычного, человеческого, отрешиться от желания познавать природу.

В ненависти к невежеству Бруно теряет осторожность и осмеливается выступать вообще против церкви:

«Глупцы мира были творцами религий, обрядов, закона, веры, правил жизни; величайшие ослы мира… по милости неба реформируют безрассудную и испорченную веру, лечат язвы прогнившей религии и, уничтожая злоупотребления предрассудков, снова заделывают прорехи в ее одежде. Они не относятся к числу тех, кто с беззаботным любопытством исследует или когда-нибудь будет исследовать тайны природы и подсчитывать смены звезд. Смотрите, разве их беспокоят или когда-нибудь побеспокоят скрытые причины вещей? Разве они пощадят любые государства от распада, народы – от рассеяния? Что им пожары, кровь, развалины и истребления? Пусть из-за них погибнет весь мир, лишь бы спасена была бедная душа, лишь бы воздвигнуто было здание на небесах…»

Трудно сказать, писал ли что-либо подобное брат Джордано, находясь в монастыре. Приведенные выше отрывки – из сочинения, опубликованного в 1585 году в Лондоне, вдали от католической церкви. Но, зная твердость убеждений Бруно, а также его великолепную память, можно предполагать, что подобные мысли или даже точно такие слова высказывал он в годы монашества.

Сохранилось свидетельство о содержании сатирического диалога «Ноев ковчег», написанного в монастыре и утерянного. Там рассказывалось: в ковчеге, где звери спасались от всемирного потопа, осел утверждает, что именно ему следует находиться на почетном месте.

Сходная ситуация в более позднем диалоге – «Килленский осел». И здесь осел, беседуя с обезьяной, доказывает ей свое превосходство над остальными животными. Обезьяна признает ученость осла, но сомневается, что его примут в какую-нибудь академию, возвысив над людьми.

Осел возмущен:

– Какую разницу вы находите между нами, ослами, и вами, людьми, если вы судите не поверхностно, не лицемерно и не по видимости?.. Разве мало обучается в академии ослов? Сколь многие из вас извлекают пользу от академии ослов, становятся докторами, загнивают и умирают в академии ослов? Сколь многие получают привилегии, повышения, возвеличения, канонизацию, прославления и обожествления в академии ослов?.. Разве мало почтеннейших и знаменитейших университетов, где читают лекции о том, как надо наослиться, чтобы получить блага не только в здешней временной жизни, но и на том свете? Скажите, при помощи скольких и каких способностей и заслуг входят через дверь ослиности? Скажите, скольким ученым было запрещено преподавание, сколько их было исключено, выброшено и повергнуто поношению за то, что они не обладают ослиной способностью и не причастны к ослиному совершенству?..

В спор вмешивается высшая сила. Появляется вестник Юпитера и толкователь воли богов Меркурий. Он обращается торжественно к ослу: «Я, оделивши тебя разными дарами и милостями, ныне полновластно приказываю, назначаю и утверждаю тебя главным академиком и догматиком с тем, чтобы ты мог всюду ходить и везде обитать и чтобы никто не мог указать тебе на дверь, или как-либо оскорбить тебя, или как-либо препятствовать тебе. Поэтому входи, куда тебе понравится…

Так что – говори среди акустиков; соображай и размышляй среди математиков; спорь, спрашивай, учи, разъясняй и определяй среди физиков; бывай у всех, обсуждай со всеми, вступай в братство, объединяйся, сливайся со всеми, властвуй над всеми, будь всем».

Осел: «Вы его поняли?»

Обезьяна: «Мы не глухие».

Смысл этого отрывка ясен. Главным догматиком назначен свыше осел. Кто мог господствовать над акустиками, математиками, физиками, над всеми учеными? Философ, но более того – теолог, богослов. Именно богословам в те времена было предоставлено право решать, какая из научных идей соответствует религиозным догмам, а какая им противоречит. И в этом последнем случае, как бы убедительно ни доказывалась истина, ее следовало признать ложью. Догматическая богословская философия признавалась «наукой наук». Богословские факультеты университетов пользовались особыми привилегиями.

Ради чего отвергались даже убедительно доказанные идеи и утверждались сомнительные, а то и явно ложные «истины»? Церковники утверждали, что ради высшего блага человека, ради счастья, которое он обретет если не теперь, то много позже, в мире ином. Но Бруно понимал: сами-то проповедники добиваются себе благ сейчас, здесь. Стремятся упрочить свою власть над людьми. А истина… Что им до нее? Они унижают и предают ее. А разве возможно человеческое счастье – храм человеческого благополучия, – воздвигнутый ложью, злобой, жестокостью, лицемерием?

«Молот ведьм»

Исторические науки помогают мысленно путешествовать в прошлое. Замечательная машина времени, позволяющая легко преодолевать сотни, тысячи лет и знакомиться с давно минувшими событиями и людьми. Только приходится помнить: мы-то остаемся людьми конца XX века. Нам очень трудно, а то и невозможно видеть прошлое так, каким оно представлялось тогдашним, ушедшим поколениям. Мы осмысливаем его по-своему.

Вот – позднее средневековье. Легко ли вообразить, что тогда многие люди не просто рассуждали об ангелах и демонах, но видели их наяву, общались с ними. Для большинства эти духи были совершенной реальностью.

Некогда для человека глубокой древности все вокруг было наполнено духами – даже придорожный камень или одиноко стоящее дерево. Привыкнув оценивать все происходящее как полезное и вредное для себя (доброе и злое), человек перенес эти качества на духов, управляющих стихиями. Так появились владыки света и тьмы, демоны добра и зла. Подобная вера сохранилась и в христианской мифологии. Триединый бог, ангелы с одной стороны; дьявол в разных обличьях и его злокозненное воинство – демоны – с другой.

…По какой-то странной и обычной закономерности злые силы, как вообще отрицательные герои, обладают для людей особой притягательностью: выглядят более яркими, оригинальными, занятными; вызывают сильные переживания. Черти проявляют изворотливость, остроумие, деятельны, глумливы, подчас наивны, а то и благородны, даже способны покарать зло и утвердить добро. Не случайно в гетевском «Фаусте» Мефистофель признается: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Черти, демоны, дьяволы были носителями низменного, земного, греховного, обыденного. А во время грохочущих гроз, ураганов, землетрясений и других грозных явлений бесы наводили страх на людей своим буйством. Выходило, что до бога далеко, а воинство Сатаны постоянно тут, рядом, и нет от него избавления.

Запугивая народ, священнослужители красочно расписывали могущество, козни, коварство демонов. Многие демоны восточных религий перешли в христианство. Ариман древних иранцев, Азазел (точнее, Аза-Эл – козел-бог), – дух пустыни древних иудеев, другой библейский злой дух – Асмодей. Князь бесов – Вельзевул – имя свое получил от древнееврейского «баал зевул», в переводе – «господин над мухами».

У чертей не только разные имена, но и различные обличья, характеры, разная судьба. В этом отношении ангелы менее оригинальны, более однотипны, безлики. О духах зла бытовало множество фантастических страшных рассказов, тревожащих воображение верующих. Священники умели красочно описывать злодейские происки нечистой силы и ее могущество. Считалось, что этими россказнями устрашаются души христиан, обращаются на путь истинный и укрепляются в надежде на всеведающего и всесильного бога.

Но получалось иначе. Вездесущий бог присутствовал везде в невидимом, непостижимом обличье. А демоны тут как тут, и в привычных обликах: то собака, то свинья, то человек, то рожа несусветная, возникшая в сновидении, то черный кот неимоверных размеров.

В XVI веке, в разгар Возрождения, богослов Вейер опубликовал результаты своих подсчетов чертей: 44 636 569 штук. Какая научная точность! Как тут усомниться в существовании демонов зла!

Впрочем, примерно на восемь веков раньше сторонники мистического учения каббалы делали свои подсчеты легионов Сатаны, и у них получалось, что на каждого человека приходится одиннадцать тысяч чертей: справа одна тысяча, слева – десять тысяч.

По библейским легендам, отношения бога и дьявола весьма сложные, а то и противоречивые. Скажем, Иисус Христос излечивает бесноватых. Один раз говорит, что изгоняет бесов духом божьим, а в другой раз – силою Вельзевула. Князь тьмы в Книге Иова перечислен даже среди «сынов божьих».

Все это дополнительно запутывало и запугивало верующих, для которых черти подчас выглядели служителями не только Сатаны, но и более высокого владыки.

Нечистая сила могла действовать через колдунов, кудесников, прорицателей, ведьм. Стало быть, надо выискивать и искоренять этих посредников. Правда, в раннем средневековье рассуждали вполне логично: наказывать людей, будь даже они одержимы дьяволом, следует за тот реальный вред, который они нанесли.

В народе ходили слухи о пожирателях живых людей, ведьминых полетах на помеле и о прочей чертовщине. С подобными суевериями старались бороться. Так, император Карл Великий в конце VIII века повелел предавать смертной казни тех, кто одурачен дьяволом и верит, как язычник, в оборотней и вампиров.

Еще раньше в так называемом епископском каноне утверждалось, что тот, кто верит в превращения и полеты людей, – еретик. Однако здесь же предполагалось изгонять дьяволиц и ведьм. Подобных противоречий в богословской литературе было немало. Возникла даже особая область – демонология, изучение демонов.

«Демонология – важный раздел средневекового богословия. Образ дьявола и его прислужников постоянно привлекает мысль, будит интерес, порождает все новые и новые рассказы о его проделках. Нечистая сила обитает не только в аду, но постоянно окружает человека. Демоны, черти – это своего рода вирусы средневековья, ими заражен весь грешный земной мир…

Одна затворница видела бесов, сидевших на плечах и спинах монахов, бесы эти имели вид обезьян и кошек и передразнивали жесты монахов».

Так пишет современный исследователь средневековой культуры А. Я. Гуревич. И приводит много примеров отчетливого видения людьми средневековья нечистой силы. Он называет это «двойным видением»: демоны, облепляющие грешников, словно мухи; обвивающие человека своими хвостами; сующие свои мерзкие морды к нему в рот, высасывая его дух… Гнусные проделки чертей изображали художники, пересказывали писатели, повторяли тысячи людей.

Среди слуг дьявола оказывались не только благородные, но и добрые, мечтающие о потерянном рае. Были и такие, которые честно служили человеку. Так, одному богачу верой и правдой помогал бес. В награду богач выдал за него дочь. Через некоторый срок бес не выдержал и признался, что даже в аду не встречал он столько зла, сколько пришлось претерпеть от супруги.

Смешное и страшное, привлекательное и мерзкое, низкое и благородное, злодейство и шутовство – все сочеталось в демонах, придавая им жизнеподобие. Бог и ангелы – существа особые, недостижимые для грешных людей, непонятные в своей мудрости и возвышенности. А черти – вот они, «свои», обыденные, деловые, глумливые, хитроумные.

Дело доходило до полнейших нелепиц. Аббат Гиберт из Ножана утверждал, что родился на семь лет позже, чем следовало. А виноват в этой задержке дьявол. Даже папу Сильвестра II, жившего в X веке и прославленного познаниями в математике и философии, подозревали в связи с нечистым. Предполагалось, что продавший душу дьяволу может взамен получить немало благ и замечательных знаний. Надо только подписать договор собственной кровью; дьявол скрепляет его своим когтем. Сильвестру II таким способом вроде бы удалось найти клад императора Октавиана, достичь высшего церковного поста и изготовить металлическую голову, способную отвечать на любые вопросы.

В Парижской национальной библиотеке хранится «собственноручное» письмо демона Асмодея аббату Грандье. Вступивший в сговор с нечистым, аббат способствовал проникновению бесов в Луденский монастырь и за это был осужден на смерть.

Чем больше «обнаруживалось» бесов и узнавалось об их проделках, тем суровей становилось противодействие засилию нечистой силы. И все-таки до XIII века ограничивались изгнанием бесов из бесноватых, ритуалами, молитвами, покаяниями. Бывали и казни по обвинениям в колдовстве, связях с дьяволом. Но суд обычно разбирал преступления – поступки, принесшие реальный вред.

В XIII веке была учреждена инквизиция, которая своей важнейшей задачей ставила борьбу с колдовством, одержимыми, бесами, еретиками. Начались организованные поиски ведьм, колдунов и их сообщников. Появились доносчики, платные агенты. В Англии король Яков I Стюарт выделил специальный фонд студентам теологии Кембриджского университета за доклады о ведьмах. Некто Гопкинс Матвей объявил себя главной ищейкой ведьм и колдунов. По его доносам были сожжены сотни людей. (Сам он тоже был обвинен в сговоре с нечистым и убит.) Другой ищейка, получавший за каждого обвиняемого по двадцать шиллингов, основательно разбогател, а на суде признался, что донес на 220 женщин.

Охота на ведьм активно велась и в Германии. В Нюрнберге сторонники Лютера утверждали, что доносы поощряются папой римским, который взымает с каждого подозреваемого определенную мзду. По словам каноника Корнелия Лооса, процессы над ведьмами явились алхимией, с помощью которой из человеческой крови получали золото и серебро.

Однако такие признания были редки. Гонения на одержимых дьяволом усиливались, ужесточались. Во многих крупных городах костры инквизиции горели почти непрерывно. В Женеве в 1542 году было сожжено около пятисот ведьм. Судилища и казни стали привычными. В этом некоторые ревностные католики усматривали огромное благодеяние, оказываемое человечеству. В конце XVI века сицилийский инквизитор Людвиг Парамо так и писал: «Нельзя не указать, какую великую услугу инквизиция оказала человечеству тем, что она уничтожила огромное количество ведьм. В течение 150 лет были в Испании, Италии, Германии сожжены по меньшей мере 30 000 ведьм. Подумайте, лишь! Если бы эти не были истреблены, какое неимоверное зло они причинили бы всему миру!»

Такова была практика. Она имела солидное теоретическое обоснование. В конце XV века была издана книга инквизиторов Шпренгера и Инститориса «Молот ведьм». Авторы ее понимали: борьба с дьяволом приняла такие масштабы, что этим немало принижалось величие светоносного ангельского воинства. Возникали вопросы: куда же смотрит бог? Как допускает он такое засилье чертей? Не противостоит ли дьявол богу как равнозначная, но, можно сказать, противоположно направленная сила?

«Молот ведьм» начинается с вопроса: «Существует ли колдовство?» Уточняют его богословским манером: «Является ли утверждение о существовании ведьм настолько католически правоверным, что упорное отрицание его должно считаться определенно еретичным?»

Далее следует наукоподобный анализ. Рассматриваются три мнения. Первое: чародейство живет лишь в воображении людей, а проделки ведьм – это естественные явления, причины которых скрыты. Второе: ведьмы существуют, но воздействуют они на воображение людей. Третье: чародейства вызваны фантазией людей, хотя и не без помощи дьявола. Казалось бы, задавая такие вопросы, можно объективно их осмыслить, обсудить и прийти к разумному ответу. Но в те времена сомнения в существовании ведьм казались дикими даже для просвещенных богословов. Ведьмы и демоны были для этих людей бесспорной реальностью! Авторы «Молота ведьм» так и отвечают на свой первый вопрос: «Эти лжеучения еретичны и противоречат здравому смыслу канона».

Выходит, дьявол оказывается столь же могущественным, что и бог? Иначе как бы удалось нечистой силе завладеть столькими душами?

На этот вопрос следует такой ответ: «Творения бога могут пострадать от козней дьявола, например при чародействе. Но это лишь возможно с божьего попущения. Поэтому дьявол не сильнее бога. К тому же он не может действовать насилием, иначе он мог бы все разрушить».

Это означало: бог предоставил человеку свободу выбора между добром и злом. Дьяволу не позволено завладеть душой человека силой. Но хитростью и подкупом он имеет возможность это сделать. Человек волен жить во имя высшего, божественного, или ради низшего, дьявольского, нечистого.

Теоретики инквизиции показывают немалую свою изворотливость, выдавая зло, творимое церковью, за благо, ложь – за истину. Чтобы придать вес своим утверждениям, ссылаются на авторитет Фомы Аквинского, признававшего ведьм, и на мнение большинства.

Ссылка на большинство очень характерна. Для научного метода она недопустима: верную идею выдвигает сначала один, открывший ее, а большинству она еще неведома. Открытие обычно противоречит взглядам большинства. В этом залог величия, постоянного обновления и развития науки. В религии задача иная: всеми способами удержать старое, привычное, принятое большинством и высказанное теми, кто признается авторитетом. Религиозные взгляды традиционны, неизменны. Наука подобна живому изменчивому ростку, религия – инертному неколебимому камню…

Как ни странно, одно «научное» понятие, встречаемое в «Молоте ведьм», выглядит вполне современно с позиций… атомной физики. Это – упоминание о виртуальном воздействии демонов, «которое имеет силу действия в потенции». В наши дни для ничтожных порций материи (энергии) считаются возможными виртуальные взаимодействия. При этом возникают как бы мнимые частицы – виртуальные – и пропадают тотчас. Своеобразны демоны макромира!

Для людей средневековья эта идея не показалась бы странной. Они были окружены виртуальными существами – демонами. И тот, кто не верил в демонов, казался ненормальным. Таких людей – провозвестников нового времени – было еще немного. Из них далеко не все выбирали опасный путь борьбы с мракобесием и жестокостью.

На этом пути ожидала их святая инквизиция. Смертельная опасность. И еще одно страшное порождение того времени: иезуиты.

Как многие религиозные течения, и это у истоков своих было чистым, устремленным к высоким идеалам добра. Его основатель выглядел святым, фанатиком веры. Это был испанский дворянин Игнатий Лойола. Родился он в 1492 году, был красив, смел и болезненно честолюбив. Он избрал военную карьеру, в бою с французами выказал мужество и отвагу, был тяжело ранен, перенес несколько мучительных операций ноги (ему ломали и пилили кости, а ведь обезболивания тогда не знали), остался хромым и увлекся чтением. Ему попадались католические трактаты, жития святых. Он поверил в чудеса, принял все происшедшее с ним как испытание, ниспосланное богом, счел себя призванным стать христианским мучеником, роздал деньги бедным, оделся в рубище, взял посох и отправился в Иерусалим. В пути он бедствовал, находился в состоянии религиозного восторга, имел чудесные видения. Он бичевал себя трижды в день, семь раз молился и походил на помешанного. На корабле он попал в Италию. Там была чума. От него люди прятались: истощенный, оборванный, с горящими глазами и суровым лицом, он казался олицетворением смерти. Но все-таки достиг Иерусалима, со слезами целовал святую землю, где проповедовал и был распят Христос, и решил тут же начать обращение мусульман в христианство. Местные монахи во избежание религиозных конфликтов отправили его в Европу.

Он стремился к славе, к признанию. С трудом одолел латынь, учился в университете. Его первые проповеди вызвали интерес не только в народе, но и у инквизиторов. Ему запретили проповедовать. Он решил основать новый монашеский орден и 15 августа 1534 года вместе с первыми семью приверженцами поклялся отречься от всего земного, посвятив себя служению католической церкви. Они проповедовали, утешая умирающих, ухаживали за больными.

Лойолу действительно стали почитать как святого. Он отправился в Рим, приложился к туфле папы, преподнес ему деньги, скопленные за годы скитаний, и предложил основать новый монашеский орден для борьбы с еретиками. Предложение оказалось кстати: движение протестантов окрепло, авторитет и власть папы заметно поубавились. Папа торжественно утвердил в 1540 году новое братство – Общество Иисуса, иезуитов (от латинской формы имени Иисус – Иезус). Генералом ордена был назначен Лойола. Он вспомнил свою военную молодость и ввел в новом ордене железную дисциплину, полное повиновение и строжайшие проверки. Поступающие в орден долго испытывались; определялись их склонности, способности; подбирали подходящее занятие для них: дипломатия при дворах королей, преподавание, научная деятельность, миссионерство, литература… Иезуиты были избавлены от многочасовых молитв, церковных служб и могли направлять свою энергию на мирскую деятельность, в частности на медицинскую помощь, на обучение и воспитание юношества. Они быстро завоевали популярность своим усердием и бескорыстием, проникая во все слои общества.

Охотники на ведьм вели свою работу, имея по большей части дело с людьми невежественными, суеверными, а то и психически больными. Иезуиты выискивали прежде всего еретиков – отступников от католической веры – не столько среди необразованного народа, сколько в среде просвещенных граждан, философов, преподавателей.

Такова была обстановка в Западной Европе во второй половине XVI века. Джордано Бруно, понимающий дикость веры в демонов, отвергающий все виды насилия над человеком, всякое подчинение личности, был в средневековье человеком будущего.

Он видел мир глазами ученого и поэта. Толпы фанатиков казались ему скопищем безумцев, а инквизиторы – преступниками. Религиозные бури, кровавые и жестокие распри эпохи Возрождения он переживал с удивлением и негодованием. Как могут люди – тысячи, миллионы людей! – так жестоко ошибаться?! Ради нелепых вымыслов совершать убийства, мучить, преследовать свободную мысль, разжигать ненависть и войны?! Как могут люди не замечать, что живут в страхе и унижении, в какой-то всеобщей слепоте?!

Он не мог примириться с этой атмосферой насилия, жестокости, духовного рабства, невежества, лжи. Как открыть людям истину, для которой он еще и сам не нашел подходящих слов, но которую ощущает в себе и без которой уже не мыслит своей жизни?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю