Текст книги "«Встать! Сталин идет!» Тайная магия Вождя"

Автор книги: Рудольф Баландин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Нет, отвечает Сталин. Они были правы, но с позиций своего времени. Изменилась ситуация в мире, преобразился капитализм, а потому потребовалось пересмотреть их выводы с учетом новых реалий. По той же схеме он комментировал и положение Энгельса об отмирании государства после победы социалистической революции. Эта идея верна для своего времени и требует корректировки для конкретной обстановки XX века.

А. Холопов «поддел» вождя, сопоставив два его высказывания. В докладе на съезде партии в 1930 году Сталин говорил, что после победы социализма в мировом масштабе национальные языки сольются в один какой-то новый язык. А в статье «Относительно марксизма в языкознании» утверждал, что в результате скрещивания двух языков один выходит победителем, а другой отмирает, без появления нового языка.

Сталин с издевкой пишет: обнаружив такое вопиющее противоречие, «т. Холопов приходит в отчаяние». Намекнув на его принадлежность к числу начетчиков и талмудистов, вождь пояснил, что в одном случае речь идет об эпохе до окончательной победы социализма, а в другом – после оной. Обе формулы справедливы, – каждая для своего времени.

Расправившись с оппонентом, Сталин завершает:

«Начетчики и талмудисты рассматривают марксизм, отдельные выводы и формулы марксизма, как собрание догматов, которые «никогда» не изменяются, несмотря на изменение условий развития общества. Они думают, что если они заучат наизусть эти выводы и формулы и начнут их цитировать вкривь и вкось, то они будут в состоянии решить любые вопросы в расчете, что заученные выводы и формулы пригодятся им для всех времен и стран, для всех случаев в жизни».

Что тут возразишь?

«Марксизм, – поясняет Сталин, – есть наука о законах развития природы и общества, наука о революции угнетенных и эксплуатируемых масс, наука о победе социализма во всех странах, наука о строительстве коммунистического общества».

Вот тут-то возразить хочется. Получается, будто марксизм поистине наука всех наук. Но такого быть не может. Есть сотни наук о природе. Разве может марксизм претендовать на решение проблем географии, геоморфологии, геофизики и геохимии, тектоники и стратиграфии, палеонтологии, экологии, микробиологии… Нет, конечно. Конкретным наукам марксизм не указ. Это одно из философских учений. Его претензии на познание законов природы и общества не имеют серьезного основания.

Став опорой официальной идеологии, это учение превратилось в религиозное, окаменело в догматизме. Наукой в общепринятом смысле его называть некорректно из-за неопределенности объекта исследования, распространяемого на всю природу и на общество.

Впрочем, обратим внимание на завершение сталинской работы: «Марксизм не признает неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом всякого догматизма».

Складывается впечатление, что дискуссия по вопросам языкознания при целом ряде более или менее конкретных тем имела некоторую сверхзадачу. Появление этой работы Сталина большинство советских ученых, в первую очередь гуманитариев, восприняло со вздохом облегчения. Высказанные в ней суждения Сталина избавляли ученых от постоянной оглядки на догмы господствующей идеологии, приспособления к ним в любых случаях.

Например, в 1932 году в «Известиях Академии наук СССР» была напечатана статья В.И. Вернадского «Проблема времени в современной науке». Тотчас последовало резкое опровержение ее основных положений с позиций марксизма A.M. Дебориным. Он обвинил Вернадского в «ползучем эмпиризме», открывающем «двери мистицизму» (сослался, хотя и некстати, на некоторые высказывания Сталина о темпах развития народного хозяйства). И сделал вывод, что «оздоровление научной атмосферы, невиданный настоящий подъем научной мысли возможны лишь сознательным поворотом к философии диалектического материализма».

В ответ Вернадский откровенно заявил: «Я философский скептик. Это значит, что я считаю, что ни одна философская система… не может достигнуть той общеобязательности, которую достигает (только в некоторых определенных частях) наука». «Я как философский скептик могу спокойно отбросить без вреда и с пользой для дела в ходе моей научной работы все философские системы, которые сейчас живы».

Последовали какие-нибудь «организационные выводы» в отношении Вернадского? Нет. А ведь тогда начались репрессии не только в связи с коллективизацией и ее противниками. Прокатилась чекистская операция «Весна», когда арестовали тысячи царских офицеров и генералов, прежде сотрудничавших с большевиками, а теперь обвиненных в стремлении свергнуть существующую власть. Набирала силу кампания против «русских националистов» и «пособников буржуазии». Продолжались репрессии все теми же революционными методами. (Почти все, кто их осуществлял, понесли суровое наказание в 1937–1938 годах.)

Некоторые ученые, в частности из окружения В.И. Вернадского, подверглись репрессиям. Судя по всему, его судьба решалась на самом высоком уровне, и Сталин не дал его в обиду, так же как М.А. Булгакова. Конечно, можно обвинить вождя в том, что он создал репрессивную систему. Но в действительности она возникла – по объективным причинам – значительно раньше, чем он обрел едва ли не самодержавную власть. С середины 1930-х годов он стал все более активно бороться против революционных методов в управлении обществом.

Недруги Советского Союза утверждают, будто Сталин допускал свободу мысли, суждений только для себя и не терпел возражений. Это неправда. По свидетельству многих, кто с ним общался в разные годы и подчас в экстремальных ситуациях (во время Отечественной войны или, как в его дискуссии с Михаилом Шолоховым, в период коллективизации), со Сталиным можно было спорить и он умел учитывать мнения, расходящиеся с его собственным.

Иосиф Виссарионович на старости лет с глубоким огорчением убедился, что научная и философская мысль в СССР находятся под тяжким гнетом окаменевших догм марксизма. Он запретил устраивать дискуссию по вопросам физики, на которой настаивали некоторые марксисты, в частности занимавшийся философией физики А.К. Тимирязев.

Часто говорят, что в СССР были запрещены генетика и кибернетика, готовились запреты на квантовую теорию, специальную и общую теорию относительности. Но следует отличать конкретные научные данные от их толкования. Другими словами – теоретическую и техническую науку от философии науки.

Некоторые фанатики, такие как Т.Д. Лысенко, стремились всеми правдами и неправдами утверждать свои взгляды. Но к генетике в те годы марксисты предъявляли претензии главным образом в связи с философскими обобщениями на их основе, а также из-за распространения идей евгеники – выведения гениев, лучших представителей рода человеческого, путем искусственного отбора, подобно породистым животным. После «разгромного» 1948 года многие отечественные генетики продолжали свои исследования.

Техническая кибернетика у нас всячески поощрялась. Иначе не были бы созданы отечественные ЭВМ, не удалось бы запускать космические ракеты, АЭС, создавать современное вооружение.

Другое дело – попытки некоторых зарубежных ученых и философов (например, Н. Винера или К. Поппера) с позиций кибернетики анализировать общественные явления. Они переходили от науки к политической демагогии, восхваляя «открытое» капиталистическое общество и клеймя «закрытое» социалистическое. Винер, между прочим, воспользовавшись новаторскими идеями А.А. Богданова, основателя теоретической кибернетики и теории систем (по его терминологии – тектологии), не ссылался на них. Вот тебе и представитель «открытого общества»!

Творческий марксизм

Был ли Сталин «твердокаменным марксистом» и убежденным материалистом? Вряд ли. Скажем, в 1934 году он критически отзывался о некоторых высказываниях Ф. Энгельса, огульно охаивавшего политику царского правительства. У него часто проскальзывали ссылки на бога (с маленькой буквы, но это вряд ли имеет принципиальное значение). Он сдерживал активность воинствующих безбожников.

Пожалуй, он был склонен к пантеизму и философии монизма. Он писал: «Единая и неделимая природа, выраженная в двух формах – в материальной и идеальной; единая и неделимая общественная жизнь, выраженная в двух различных формах – в материальной и идеальной, – вот как мы должны смотреть на развитие природы и общественной жизни».

Согласно его убеждениям: «Сознание и бытие, идея и материя – это две разные формы одного и того же явления, которое, вообще говоря, называется природой или обществом».

На мой взгляд, работа «Марксизм и вопросы языкознания» показала, что Сталина совершенно не удовлетворяла идеологическая работа, которую проводили партийные органы и многочисленные «начетчики и талмудисты» марксистского учения. Сталин попытался оживить его, вывести из состояния застоя. Опоздал!

Он покусился на обширные угодья, где безбедно паслись, жуя идеологическую жвачку и не утруждая себя излишними заботами, сотни тысяч преподавателей марксизма, партийных деятелей и пропагандистов. Он потребовал творческого подхода к марксизму у тех, кто утратил творческие способности в философии, став интеллектуальными импотентами. Были и талантливые марксисты, но в данном случае имеются в виду «массы идеологических работников», из которых выделились в виде мутного и дурно пахнущего осадка «прорабы перестройки» и «реформаторы».

Предвидел ли Сталин перерождение и вырождение мнимых коммунистов, представителей партийной элиты? Возможно, предвидел. Хотя кто бы мог ожидать такого маразма, такой степени нравственного вырождения, который продемонстрировали бывшие члены КПСС, отрекшиеся к немалой своей выгоде от своих прежних убеждений.

Сталин повидал на своем веку немало предателей и перерожденцев. Он боролся с ними порой жесточайшими методами. Но искоренить их было невозможно. Сорняки, как известно, значительно более живучи и легче приспосабливаются к изменчивым условиям, чем культурные растения. Нечто подобное наблюдается и в общественной жизни, среди людей.

Даже при жизни Иосифа Виссарионовича партийные идеологи – огромная армия, руководимая многими членами ЦК КПСС, действовала так, как было ей привычно и выгодно.

Академик П.Л. Капица, будущий лауреат Нобелевской премии по физике, летом 1952 года писал Сталину:

«Вы исключительно верно указали на два основных все растущих недостатка нашей организации научной работы – это отсутствие научной дискуссии и аракчеевщина… После вашей статьи о языкознании, аракчеевщина у нас не прекращается, но продолжает проявляться в самых различных формах; я лично самую вредную форму аракчеевщины нахожу тогда, когда, чтобы исключить возможность неудач в творческой научной работе, ее пытаются взять иод фельдфебельский контроль… Аракчеевская система организации науки начинает применяться там, где большая научная жизнь уже заглохла, а такая система окончательно губит ее остатки».

В то время, если я не ошибаюсь, у Петра Капицы продолжался конфликт с Лаврентием Берия, который не утвердил его руководителем атомного проекта. Отсюда и слово «фельдфебельский». Как известно, проект был блестяще осуществлен под руководством Игоря Курчатова. Берия как куратор проекта и поставщик американских секретов, добытых нашими разведчиками, был в данном конкретном случае чрезвычайно важной и полезной фигурой.

Кстати, в отличие от П.Л. Капицы, соображения которого Сталин принимал к сведению заочно, И.В. Курчатов вечером 25 января 1946 года встречался с вождем и тогда же занес в записную книжку свои впечатления. Беседа продолжалась примерно час. «Большая любовь т. Сталина к России и В. И. Ленину, о котором он говорил в связи с его большой надеждой на развитие науки в нашей стране», – записал Курчатов.

Благодаря Сталину эти надежды полностью оправдались. У нас за кратчайшие сроки были созданы тысячи научно-исследовательских институтов, лабораторий, КБ. (Одним из крупнейших организаторов советской науки был В.И. Вернадский.)

Еще одна запись: «Т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом» В данном конкретном случае имелись в виду, по-видимому, проекты АЭС и атомной бомбы. Не обошел вождь и проблемы быта: «По отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо – это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жило на славу, имели свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина».

Как видим, Сталин вовсе не предлагал все богатства страны разделить поровну. Напротив, старался материально поощрять наиболее квалифицированных специалистов.

Но вот парадокс: именно из среды наиболее обеспеченных материально деятелей науки, литературы, искусств, идеологии вышли те, кто активнейшим образом содействовал буржуазной революции в СССР, свержению советского социалистического строя. Значит, у них были сугубо идейные соображения? Значит, они радели не за свои личные или групповые, а за общественные интересы?

С таким мнением трудно согласиться. Конечно, академик А.Д. Сахаров выдвигал свои политические идеи. Они были нелепы по той причине, что он плохо знал реальную жизнь общества вообще и советского в частности, не имел опыта практической работы и товарищеского общения с «простыми людьми», был узким специалистом и находился под чрезмерным влиянием своей второй жены агрессивной антисоветчицы Е.Г. Боннэр. Он даже отказался от собственных детей; в США неплохо пристроились ее дети под его фамилией и в качестве его наследников.

Ум человека наиболее определенно проявляется в способности осознавать собственное незнание. А.Д. Сахаров в этом отношении оказался, как говорится, не на высоте. Но в любом случае он – трижды Герой Социалистического (!) Труда, лауреат разных премий – не правило, а исключение. Почти все другие антисоветчики были и остаются людьми корыстными, жаждущими славы и власти прежде всего над умами сограждан.

Ученые, которые ратовали за свержение социалистической системы, ссылаясь на подавление научной мысли в СССР, должны были бы со времен «перестройки» выдавать замечательные по качеству научные труды, совершать выдающиеся открытия в своих областях, а литераторы – создавать шедевры в стихах и прозе. Добились свободы творчества!

Увы, получилось наоборот. И если получали за это время кто-то «из наших» Нобелевские премии, то лишь за то, что им удалось сделать в СССР.

Все это не означает, что в Советском Союзе при Сталине была обеспечена всем и во всем творческая свобода. На этот счет в любом государстве существуют ограничения – политические, нравственные, экономические. У нас серая армия идеологических работников бдительно пресекала попытки отклониться от марксизма-ленинизма в философских и научно-философских исследованиях. Но и эти преграды удавалось преодолевать.

К сожалению, в СССР господство «единственно правильного» учения марксизма-ленинизма, которое вдобавок называли научным, а не только философским, принесло немало вреда прежде всего тем, что под его прикрытием, как верно отметил Сталин, к высоким должностям и званиям в науке и философии пролезали бездарные беспринципные люди. Но легко ли было с этим бороться?

Сталин был не только одним из главнейших создателей новой общественной системы, но и ее заложником. Превращение марксизма в идеологическое учение религиозного типа вынуждало вождя поддерживать такое положение. Даже отступая от его догм, он подыскивал оправдания, выискивая соответствующие цитаты Маркса, Энгельса, Ленина.

Впрочем, он не был догматиком. Это стало ясно еще летом 1917 года, когда в ЦК РСДРП(б) обсуждался вопрос о возможности строительства социалистического общества в России. Тогда при активнейшей поддержке Троцкого стало преобладать мнение о том, что только мировая революция может низвергнуть капитализм, и первыми при этом будут наиболее индустриально развитые страны Запада. Русскому народу предназначалась роль «запала» в разжигании мирового революционного пожара.

Выступая на VI съезде РСДРП(б) с политическим отчетом ЦК и докладом о политическом положении, Сталин отстаивал свою позицию, расходившуюся с догмой марксизма. Он говорил: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, прокладывающей путь к социализму». Он убедительно обосновал этот тезис и сделал вывод: «Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего».

Беда теории социализма и коммунизма, диалектического и исторического материализма в том, что творчество в этих областях знаний, философии было резко ограничено. Застой, вызвавший деградацию марксистской мысли после смерти Сталина, содействовал внедрению буржуазной идеологии. Это стало одним из факторов крушения СССР.

Экономика

Сталин обладал редким умением просто рассказать о сложных проблемах, вскрыть их суть. Таково одно из непременных качеств мудрого человека. Глупец, обремененный образованием и учеными званиями, путано рассуждает о простых предметах. Ему чужда истина, высказанная писателем Амброзом Бирсом: образование умному открывает, а от глупого скрывает бездну его незнания.

Умный и честный экономист-теоретик имеет возможность осознать свое незнание, ознакомившись с экономическими реалиями, конкретными проявлениями хозяйственной деятельности, а не только со статистическими показателями. У Сталина такой опыт был.

Воспеватели частной собственности и конкуренции утверждают, будто именно на таких опорах покоится благосостояние богатейших стран капитализма. Для тех, кому не пошел впрок урок отказа нашей страны от социализма, приведу высказывание американского известного ученого (и по совместительству миллионера) Артура М. Шлезингера из его обстоятельной работы «Циклы американской истории»:

«Миф о том, что своим развитием Америка обязана неограниченной свободе частного предпринимательства, оказался на редкость живучим. Этот миф одновременно льстил самолюбию бизнесменов и служил их интересам. Он оставался главным символом делового мира, лейтмотивом пропаганды монополий». И еще: «Механизм саморегулирования рыночного хозяйства, если он и существует, обходится слишком дорого и в экономическом, и в политическом, и в социальном плане».

Конечно, и у планового хозяйства имеются определенные недостатки. Но они касаются частностей и могут быть учтены и исправлены при умелом руководстве.

В июле 1948 года Н.С. Хрущев написал Сталину о необходимости окончательной коллективизации: «Наиболее радикальным путем, на мой взгляд, является проведение полного и единовременного обобществления крупного рогатого скота с компенсацией колхозникам за проданный на фермы скот. При этом надо отказаться от помощи колхозникам в ликвидации бескоровности и принимать меры к удовлетворению их потребности в продуктах животноводства через колхозные фермы». Вдобавок: «сократить размеры приусадебных участков колхозников» и «повысить установленный уровень трудодней».

Как видим, «наш дорогой Никита Сергеевич» (так назывался фильм периода культа его невзрачной личности) оставался на позициях троцкизма, архиреволюционности. Сталин счел эти бредовые предложения излишком усердия при недостатке ума (придя к власти, Хрущев постарался отчасти реализовать свои планы, чем заслужил ненависть крестьян).

Говорят, после такой инициативы Хрущева Сталин на одном из заседаний подошел к нему, погладил по плешивой голове и пошутил: «Наш маленький Карл Маркс». Можно предположить, что Никита Сергеевич при этом стыдливо улыбался, поклявшись в душе отомстить вождю, хотя бы после его смерти.

В своей работе Сталин высказался о таком предложении резко: «на этот бессмысленный и преступный путь… не могут пойти марксисты, ибо такой путь подорвал бы всякую возможность победы пролетарской революции, отбросил бы крестьянство надолго в лагерь врагов пролетариата».

Иосиф Виссарионович оставался реалистом. Он сознавал, в каких тяжелых условиях вынуждены трудиться сельские жители, и не желал усугублять их трудности для наибольшего удовлетворения потребностей горожан и во имя скорейшего торжества коммунизма, что провозгласил демагог Хрущев, придя к власти. В отличие от него и его преемников, Сталин не давал лживых обещаний, не подлаживался к «народным массам», а на деле старался облегчить жизнь советским людям.

…По мнению французского историка Н. Верта, Сталин в то время был занят лишь интригами, пребывая в паранойе: «Изолировавшись из-за своей подозрительности от всех, избегая церемоний и приемов, зная о жизни страны только по разукрашенным картинкам официальных докладов, стареющий Сталин проводил теперь большую часть времени на своей даче в Кунцево». Тут верна только последняя часть тирады. Церемоний и приемов Сталин избегал всю жизнь. А вот каких-либо «разукрашенных картинок» (нелепое выражение) в официальных докладах он не терпел и карал за них сурово.

Сталинская общественная система вряд ли создавалась и укреплялась только под воздействием воли и таинственного конструкторского гения вождя. Он действовал как реалист и прагматик, а не как революционный вождь, обуреваемый идеями о скороспелом построении идеального общества. Основательно изучал социально-экономические теории. Но это вряд ли заставило его довериться этим знаниям. Тот, кто занят практической деятельностью, быстро понимает, насколько она далека от теоретических концепций. Не случайно же гипотез и теорий множество, тогда как реальность единственна и неповторима.

Сталин полагался в первую очередь на реальность. Управление обществом в чем-то подобно попытке управлять природной стихией. Тут главная задача – не идти стихии наперекор, осмысливать или ощущать ее поведение. Как говаривал английский философ Фрэнсис Бэкон: «Природа побеждается только подчинением ей». Вот и Сталин старался предлагать и осуществлять действия, соответствующие естественному процессу общественного развития. В противном случае под его руководством страна развалилась бы в считанные годы (что и случилось после того, как ее стали «перестраивать» деятели горбо-ельцинского призыва).

Итак, Сталин не предполагал бороться с сельскохозяйственной артелью, с искони русской общиной. В отличие от Столыпина, желавшего ориентировать сельское хозяйство на западный фермерский лад (его реформа провалилась, содействуя революции в России), и Хрущева, желавшего изъять колхозную собственность и урезать личные угодья колхозников, Сталин не оглядывался на Запад и не следовал слепо марксистской теории. Он исходил из российских реалий, в частности худших условий для сельского хозяйства, чем в Западной Европе. Считал целесообразным, чтобы колхозной продукцией как своей собственностью распоряжались сами колхозники. Земля передана им в вечное пользование, но без права ее продать, купить, сдать в аренду, заложить.

При социализме, по его словам, сохраняется товарное производство (но без капиталистов и купли-продажи рабочей силы), действует закон стоимости. «В связи с этим, – писал он, – на наших предприятиях имеют актуальное значение такие вопросы, как вопрос о хозяйственном расчете и рентабельности, вопрос о себестоимости, вопрос о ценах и т. п. Поэтому наши предприятия не могут обойтись и не должны обходиться без учета закона стоимости». Это, как он пояснил, содействует лучшей организации народного хозяйства, дисциплинирует хозяйственников и т. д.

Иосиф Виссарионович высказывает мысль чрезвычайно важную, показывающую его как мудрого государственного деятеля, а не как временщика. Правда, она сформулирована тяжеловесно. Вот его слова:

«Если взять рентабельность не с точки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10-15 лет, что было бы единственно правильным подходом к вопросу, то временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий или отраслей производства не может идти ни в какое сравнение с той высшей формой прочной и постоянной рентабельности, которую дают нам действия закона планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства, избавляя нас от периодических экономических кризисов, разрушающих народное хозяйство и наносящих обществу колоссальный ущерб, и обеспечивая нам непрерывный рост народного хозяйства с его высокими темпами».

Смысл ясен. Есть два вида рентабельности. Одна предполагает скорую выгоду для отдельных предприятий или отраслей производства. Другая ориентирована на перспективу и пользу для всего народного хозяйства. Первая приносит доход отдельным группам, вторая исходит из общественных интересов.

При капитализме, конкуренции, стихийном рынке преобладает, естественно, первый вид рентабельности. При социализме – второй. Но и в Японии, например, принцип «долгосрочной рентабельности» был осуществлен, когда был взят курс на развитие микроэлектроники, которая в первые годы была убыточной отраслью. Подобных примеров немало. Они показывают, что система капиталистического хозяйства не так консервативна, как предполагали Маркс и Ленин. Ее удалось обновить и усовершенствовать, введя элементы «сталинского социализма», в частности планирование на долговременной основе.

Но есть ограничение, которое вряд ли способна преодолеть система власти капитала, частной собственности на средства производства, конкуренции. Это – рентабельность высшего уровня, экологическая. Она предполагает улучшение окружающей природной среды, что в конечном итоге, хотя и не сразу, принесет не только общественную пользу, но и спасет человечество от вымирания и деградации.

Грандиозное мероприятие, предполагающее экологическую рентабельность, было осуществлено при Сталине после окончания Великой Отечественной войны. Было решено восстанавливать не только народное хозяйство, но и природу нашей Родины, пострадавшую от военных действий и от многовековой эксплуатации, в частности от вырубки и выжигания лесов, обеднения почв, эрозии земель, снижения уровня грунтовых вод. Был принят «Сталинский план преобразования природы».

Подобные мероприятия рекомендовал еще в конце XIX века В.В. Докучаев. Но выполнить это в условиях развивающейся в России капиталистической системы было невозможно.

Преобразование, а точнее, возрождение природы – создание лесополос и регуляцию поверхностного стока на огромной территории Европейской части СССР – принесло ощутимую пользу только будущим поколениям, примерно через 20–25 лет, и это продолжается до сих пор, хотя в России и на Украине об этом предпочитают помалкивать. Да и в СССР с хрущевской поры эту замечательную инициативу Сталина замалчивали. Почему его, а не Докучаева? Потому что высказать идею – одно, а осуществить ее в таких масштабах – совсем другое.

В наше безумное и бесстыдное время об экологической рентабельности речи быть не может. В России национальные богатства расхищаются на радость олигархам и их подельникам, на благо не отечеству, а иноземцам, инородцам и вообще зарубежным государствам. Истощая природные ресурсы страны, нынешние поколения расхитителей готовят не только демографический и культурный, но и экономический крах России в достаточно близком будущем.

…Проблемы экономической и экологической рентабельности необычайно актуальны не только для нашего времени и нашей страны, но для существования глобальной технической цивилизации. Сталин, вождь и диктатор, в зените своей мировой славы, на склоне лет думал о будущих поколениях, заглядывая на многие десятилетия вперед. Нынешние правители, «глобальные владыки» (ГВ), ряженные в демократов и либералов, озабочены текущей суетой, личными й клановыми интересами. Они, как было сказано в Евангелии, слепые поводыри слепых, тянут мир в пропасть.

В чем суть экономики капитализма по Сталину?

«Ставные черты и требования основного экономического закона современного капитализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимальной капиталистической прибыли путем эксплуатации, разорения и обнищания большинства населения данной страны, путем закабаления и систематического ограбления народов других стран, особенно отсталых стран, наконец, путем войн и милитаризации народного хозяйства, используемых для обеспечения наивысших прибылей».

Он подчеркнул – « современногокапитализма», не исключая его изменений. Оговорился: «можно было бы», «примерно таким образом». Значит, не был уверен, что полностью исчерпал тему. Да, за счет ограбления других стран можно улучшить материальное состояние своих граждан. Но это не меняет сути дела. Капиталисты ориентируются именно на максимальную прибыль, что и заставляет их идти на такие рискованные действия, как войны, захват других государств.

А в чем коренное отличие социалистической экономики?

«Вместо обеспечения максимальных прибылей – обеспечение максимального удовлетворения материальных и культурных потребностей общества; вместо развития производства с перерывами от подъема к кризису и от кризиса к подъему, – непрерывный рост производства; вместо периодических перерывов в развитии техники, сопровождающихся разрушением производительных сил общества, – непрерывное совершенствование производства на базе высшей техники».

Капиталист подчас не заинтересован тратить средства на создание и внедрение новой техники, если она не принесет ему в ближайшие годы максимальных прибылей.

Социализм сталинского образца приближался к этому идеалу. Хотя вождь отдавал себе отчет в том, что на практике далеко не всегда получается так, как в теории. Он писал: «Что касается планирования народного хозяйства, то оно может добиться положительных результатов лишь при соблюдении двух условий: а) если оно правильно отражает требования закона планомерного развития народного хозяйства, б) если оно сообразуется во всем с требованиями основного экономического закона социализма».

…Материальные потребности необходимы для того, чтобы жить, духовные – чтобы жить по-человечески.

Надо еще учитывать масштабы и характер потребностей. Стремление к обогащению и приобретению самых разных материальных ценностей практически не имеет предела. И если удовлетворять его в первую очередь, то ни на что другое не хватит ни времени, ни средств, ни сил.

Вот почему при социализме возникает проблема ограничения материальных потребностей тех, кого они чрезмерно привлекают. Иначе экономика страны будет ориентирована в этом направлении. А так как материальные потребности постоянно растут, то духовные, поставленные на второй план, будут сокращаться.