Текст книги "Такова торпедная жизнь"

Автор книги: Рудольф Гусев

Ничего не доводи до крайности

Козьма Прутков

Самонаводящаяся электрическая торпеда СЭТ–72 была первой отечественной малогабаритной универсальной торпедой. Слово «универсальная» для торпед первыми употребили, наверное, мы. Об американской МК–48 в справочниках ГРУ обычно сообщалось, как о двухцелевой: торпеда предназначалась для поражения подводных лодок и надводных кораблей. Но если торпеда к тому же может применяться, как с надводных кораблей, так и с подводных лодок, как, например СЭТ–72, значит, быть ей универсальной. По нынешнему – супер! В конце 60-х годов разработка универсальных торпед воспринималась, как крутой поворот в торпедостроении. Это обеспечивало единообразие боекомплектов кораблей, удобство содержания и боевого применения торпед. Названия почти всех, находящихся в разработке торпед начинались с буквы «У»: УСТ, УГСТ, УМГТ, УСЭТ и т. д. Есть словечки типа «универсальная», «телеуправляемая», «самонаводящаяся» и другие, которые сразу завораживают, парализуют, действуют на нас магически как удав на мышь. Они мгновенно домысливаются всякими благами, которые первоначально не имелись в виду или имелись, но с определенными оговорками. Никого не удивит, например, что эффективность автоматной очереди по противнику в лесу меньше, чем в чистом поле, но стоит сказать, что телеуправляемая самонаводящаяся торпеда не наводилась на подводную лодку-цель из-за ужасных помеховых условий, так никто не поверит сразу. Тут же возникнет вопрос о качестве аппаратуры самонаведения и телеуправления. А здесь «универсальная самонаводящаяся». Значит – что? Суши лапти, и руки вверх?

Но дело не в этом. Ни у кого в тех условиях не возникал вопрос, а зачем, спрашивается, малогабаритной торпеде с весом заряда около 80 кг быть универсальной? С надводных кораблей такую торпеду следовало бы применять только как противолодочную. Атаковать боевые надводные корабли противника торпедами с таким зарядом почти бесполезно, тем более, что по опыту минувших войн применение и более мощных противокорабельных торпед надводными кораблями было сверхнезначительным. На нас, правда, это не действовало, и мы, наверное, до сих пор «возим» противокорабельные торпеды на надводных кораблях. Флот силен традициями и верой: «А вдруг?» Что касается применения торпед СЭТ–72 с подводных лодок, то прежде необходимо немного поговорить о торпедах третьего поколения.

Торпеду СЭТ–72 приняли на вооружение в 1972 году на замену противолодочной торпеды СЭТ–40 и противокорабельной МГТ–1. До первых торпед третьего поколения было еще целых восемь лет. Сейчас, конечно, просто рассуждать, что основным, главным отличием торпед третьего поколения от всех предыдущих явилось «сращивание» торпедных управляющих систем с боевыми информационными управляющими системами подводной лодки, передача большого объема информации не только о корабле-цели, но и об окружающей среде (солености воды, ее температуры, ледовой и гидрологической обстановке и пр.) Причем, эта информация уточняется в процессе атаки по проводной линии связи с торпедой. Поэтому с опозданием следует признать, что все былые попытки внедрить торпеды третьего поколения, в частности УСЭТ–80, на корабли старых проектов были ошибкой.

Но вернемся к торпеде СЭТ–72. По потребному объему информации перед выстрелом она была безусловно предтечей торпед третьего поколения. Тогда еще не было очевидным, что такие торпеды нужно создавать только для новых проектов кораблей и предусматривать соответствующее информационное обеспечение, а не пытаться все решать с помощью таблиц и ручного ввода информации. Поэтому решение простой задачи о перенацеливании, например, торпеды из противолодочного варианта в противокорабельный на самооборону, как, впрочем, и наоборот, требовало ввода вручную многих различных стрельбовых параметров. Ошибка при этом в условиях атаки практически неминуема, и, следовательно, снижение эффективности тоже.

Итак, оказалось, что передовая идея универсализации торпед первоначально была обращена назад, на старые проекты кораблей, и словечко «универсальная» серьезно подпортило жизнь торпеде СЭТ–72. Причем заметим, что торпеда называлась СЭТ–72, а не УСЭТ–72. Алексей Алексеевич Строков словно чувствовал, что лучше ей быть не универсальной.

Флот встретил торпеду настороженно: от добра добра не ищут. К тому времени особых замечаний по боевым возможностям и по практическому применению торпед МГТ–1 и СЭТ–40 не было. Торпеда СЭТ–40 прошла две модернизации, торпеда МГТ–1 тоже и заменялась самоходными приборами гидроакустического противодействия. То, что торпеда СЭТ–72 все же эффективнее предшественников, сомнений не вызывало, но и вопросы были. К тому же на новых проектах подводных лодок от малогабаритных торпед давно отказались, а для надводных кораблей универсализация, как выясняется, совсем ни к чему, поэтому и потребность в малогабаритных торпедах сокращалась. Но не только большой объем вводимой информации роднил СЭТ–72 с будущими торпедами третьего поколения. В торпеде была применена батарея одноразового действия, активируемая морской водой, значит, скорость торпеды зависела от солености морской воды и ее температуры. Торпеда была утяжелена. Для обеспечения всплытия практической торпеды даже был применен понтон емкостью 200 литров. Поднимать такую торпеду на торпедолов, да еще зимой – задачка не из простых. Короче, стало ясно, что такой торпедой в ходе боевой подготовки много не постреляешь. Авторитет торпеды отстаивали, прописавшись на флоте, заместитель главного конструктора Эффендиев Ибрагим Абдурахманович и его верный помощник Курочкин Алексей Федорович, кстати единственный, кто стрелял торпедой безаварийно. Флотские специалисты на защиту торпеды явно не торопились, хотя ее Главный конструктор Сендерихин Владимир Ильич пунктуально исполнил все флотские пожелания: исключил необходимость наполнения баллонов воздуха высокого давления, введя баллон длительного хранения, и пиротехнику, широко применил различные средства обозначения всплывшей торпеды и массу других новшеств – на любой вкус. Но сложность выстрела торпедой с понтоном, который немедленно окрестили «пузырем», сторонников торпеде не прибавил. Так и шло освоение торпеды: ни шатко, ни валко. На циркулярные указания УПВ Минно-торпедные управления флотов слали добросовестные бумаги, где с необыкновенными подробностями описывали недостатки практического варианта торпеды, перечисляли свои предложения по улучшению конструкции и завершали просьбой прислать очередную бригаду специалистов промышленности под непременным руководством Курочкина для оказания помощи в приготовлении. Кто будет стрелять без «промышленного» прикрытия торпедой, вероятность потери которой столь велика? УПВ «переключало динамик» на промышленность и Минно-торпедный институт. Те выезжали, обеспечивали два-три выстрела, и – снова тишина.

Неудовлетворительное состояние с эксплуатацией торпеды СЭТ–72 заставило Станислава Павловича Петрова провести специальное совещание в УПВ. Он пригласил руководство и специалистов Главка, разработчиков торпеды, представителей флотов и Минно-торпедного института. Совещание, назначенное на 11 часов, задерживалось: Петров сутра находился в ЦНИИ «Агат», где рассматривался ход работ по БИУС «Омнибус». Народ толпился в коридоре, по кабинетам и обменивался мнениями по предстоящему совещанию. Главный инженер Главка Владимир Ильич Феофилов с ведущим специалистом Юрием Микаэльевичем Абдурагимовым читали проект совместного решения по очередным доработкам практической торпеды СЭТ–72. Наконец, Феофилов не выдержал и обратился к начальнику Минно-торпедного института Валентину Михиловичу Ковтуну:

– Послушай, Валентин Михаилович, вам не кажется, что мы вынуждены вам разрабатывать по два различных образца под одним названием. Все практические торпеды принципиально отличаются от боевых, ну, а здесь вы требуете совершенно другой образец. Вам нужно протестовать против больших различий боевого и практического вариантов, а вы, наоборот, требуете еще больших.

Флотские специалисты хмыкали, но не соглашались. Неожиданно их горячо поддержал Абдурагимов. Начались дебаты…

Приехал Петров. Прошел для короткого доклада к Бутову, а затем пригласил всех к себе в кабинет:

– Я думаю, что все в курсе дела, зачем я вас пригласил. Пять лет торпеда СЭТ–72 в эксплуатации, но широкого распространения не получила. Торпедобоязнь, иначе не назовешь. Необходимо выработать конкретные предложения промышленности по повышению надежности практической торпеды, а промышленность выскажет свои претензии к уровню подготовки флотских специалистов. Вдруг окажется, что все мы серые как штаны пожарника, и поэтому не смогли до сих пор освоить торпеду.

Народ заулыбался и загудел:

– Если торпеда «держится» в море за «пузырь», считай, что уже при небольшом волнении пойдет на дно без нашей помощи.

– Торпеду СЭТ–72 с начальной положительной плавучестью не сделать.

Петров остановил начавшийся спор:

– Институт обобщил опыт эксплуатации торпед на Северном и Тихоокеанском флотах. Послушаем начальника института. Пожалуйста, Валентин Михаилович.

Ковтун осмотрел аудиторию, откашлялся и начал доклад: – Товарищи! Первая отечественная малогабаритная универсальная самонаводящаяся торпеда находится в эксплуатации на флоте с 1975 года.

– Вы короче, Валентин Михаилович, без лозунгов. Сколько произведено выстрелов торпедами в боевой комплектации – результат. Сколько выстрелов в противолодочном варианте и противокорабельном – результат.

– Есть! В боевой комплектации произведено около двадцати выстрелов. В Японском, Баренцевом и Черном морях при различной солености и температуре воды. Условий, при которых промышленность обещала скорость хода 40 узлов нигде обнаружить не удалось. Имеем некоторый недобор по скорости хода. Произведенные выстрелы позволили составить таблицу реальных скоростей хода торпеды в зависимости от солености и температуры воды.

– Вот, что я вспомнил, Валентин Михаилович. Необходимо срочно проверить, внесена ли в БИУС «Омнибус» на подводных лодках третьего поколения программа по вычислению скорости хода торпед. Уточните и доложите. Ведь у нас с торпедой УСЭТ–80 будет та же проблема. Обратитесь в ЦНИИ «Агат» к Рыкову Эдуарду Васильевичу или Евсееву Василию Михайловичу и решите этот вопрос.

– Есть! Разрешите продолжить?

– Продолжайте.

– Проведены технические мероприятия по повышению скорости хода боевой торпеды: заменены гребные винты, увеличено число пластин батареи и т. д. Других замечаний по работе силовой установки нет. На флотах приготовлено и заложено в боекомплект около сотни торпед. За этот же период произведено несколько десятков выстрелов практическими торпедами…

– Не густо. А сколько за этот период выстрелено практических торпед СЭТ–40 и МГТ–1?

– За весь период не скажу. По пятьдесят-шестьдесят выстрелов ежегодно. Разрешите продолжать?

– Продолжайте.

– Условия проведения стрельб жесткие: с больших глубин, на больших скоростях. По условиям применения претензий к торпеде нет. Потеряно четыре торпеды. Все, предположительно, из-за отказов системы всплытия. На таблице приведены предложения флотов по повышению надежности практических торпед…

Ковтун подробно осветил все, что предлагают специалисты флотов и Минно-торпедный институт, и в конце перешел к необходимости реализации нового способа стрельбы торпедой на самооборону с углом на дистанции.

– В торпеде в режиме «против НК» применена система самонаведения по кильватерной струе. Реализованный в корабельных системах стрельбы способ с параллельным ходом торпед, на острых и тупых курсовых углах цели менее эффективен…

– Стоп, Валентин Михаилович! А что за способ стрельбы использован в БИУС «Омнибус» для новых торпед?

– Не могу доложить точно. Этими вопросами занимается Коршунов Юрий Леонидович…

– Вернетесь в Ленинград, уточните и доложите. Командируйте своих специалистов Бухарцева и Камчатова к разработчикам БИУСа. Как бы нам через год-полтора не начать спотыкаться по этим вопросам уже с торпедами третьего поколения…

Совещание было весьма эффективным. Были охвачены все аспекты эксплуатации торпеды и подготовлено объемное совместное решение об улучшении эксплуатации торпеды СЭТ–72. Петров был доволен, что стечением обстоятельств вскрылась необходимость корректуры стрельбовых программ БИУС «Омнибус». Словно специально в ЦНИИ «Агат» проводилось в этот же день совещание по этому же вопросу. Торпеда СЭТ–72 внесла свою лепту в перспективу. И своевременно.

Чего не произошло на совещании? Не изменилась точка зрения на организацию боевой торпедной подготовки переутяжеленными практическими торпедами. С одной стороны, они требуют для безошибочной эксплуатации на корабле выполнения большого числа торпедных атак и одновременно технически не обеспечивают этой возможности. Со всей очевидностью встал вопрос о необходимости иметь на корабле техническое средство, обеспечивающее многократную фиксацию вырабатываемых данных при выполнении торпедной атаки без фактического выпуска торпед. Стрельбы же торпедами следовало бы проводить дополнительно либо в боевом варианте по берегу, либо в практическом в мелководном районе, где подъем торпед был бы обеспечен. Если за пять лет эксплуатации было произведено всего несколько десятков выстрелов торпедами СЭТ–72, то такой вывод уже напрашивался. Вопрос витал в воздухе. Но должно будет пройти еще много лет…

Работы по созданию первой отечественной малогабаритной универсальной самонаводящейся торпеды СЭТ–72 Госпремией отмечены не были. Фитилями тоже нет. Бог миловал. СЭТ–72, конечно, была предтечей торпед третьего поколения. Ей оставалось «сделать» один шаг к цифровому вводу данных стрельбы. Одновременно торпеда СЭТ–72 есть жертва моды. Универсальность даром не дается, она дорого стоит, чтобы насаждать ее и в малых габаритах.

Но вот слово «универсальная» – звучит завораживающе…

Всегда держись начеку!

Козьма Прутков

Первым начальником Управления Противолодочного Вооружения был капитан-лейтенант Шибаев и руководил он Управлением ровно десять лет. Называлось оно тогда Минно-Торпедным управлением ВМФ и имело в своем составе сорок четыре военнослужащих и двадцать шесть вольнонаемных. Начальники отделов Борис Костыгов, Шаварж Алавердов, Михаил Кокорев сумели сколотить дружный, четко работающий коллектив, который сохранил стабильность на долгие годы. Первое вливание свежей крови произошло в пятидесятые годы. Минеров высшей пробы готовили тогда на специальных офицерских курсах. В Управление пришли тогда молодые офицеры: Грант Акопов, Владимир Ахутин, Александр Побережский, Людомир Николаев, Борис Бобошин, Николай Волков и другие. В конце семидесятых – начале восьмидесятых годов эта гвардия покидала Управление. Коллектив обновлялся в очередной раз. В этот период мы и познакомимся с ним. Время нам лучше выбрать весенне-летнее. Важно не угодить на конец года и, что еще важнее, на конец пятилетки. В этот период в Управление лучше не ходить, так как завершаются и открываются новые ОКР, НИР, выполняются планы поставок, переносятся сроки Госиспытаний, уточняются многочисленные перспективные планы, целевые программы, основные направления развития, Программы вооружения. В это же время проводятся партийные конференции, делегатские собрания, отчетно-выборные мероприятия, итоговые семинары. До работы ли тогда?

Итак, весна 1980 года. Раннее утро. Управление размещалось в Большом Комсомольском переулке в старинном здании. До революции это была гостиница «Сибирь», известная по роману Л. Н. Толстого «Воскресение». Здание имеет вековую историю: антикварные лифты и окна, открывающиеся наружу. Здесь размещаются многочисленные военно-морские службы и количество адмиралов, их возглавляющих, превышает наличие таковых на Балтийском и Черноморском флотах, вместе взятых. Управление занимает угол здания со стороны Лучникова переулка. Угловой кабинет пятого этажа принадлежит начальнику Управления Бутову Сергею Алексеевичу, контр-адмиралу.

Два века тому назад в этом районе находился Денежный двор. Москвичи называли его Новым английским денежным двором потому, что в Москве с давних времен был еще один – старый. Название Английский двор получил из-за бывшего здесь еще ранее подворья английской торговой компании «Дагби». Денежный двор был обнесен со всех сторон высоким забором – тыном. Медные монеты чеканились в пятнадцати избах. От чеканщиков монеты переносили в центр двора под навес на дубовые столы. Здесь деньги перебирали, пересчитывали и складывали в мешки. Мешки отправляли в Кремль, в Приказ Большой казны – своего рода министерство финансов того времени. Как видим, в XX веке обстановка в этом районе изменилась с точностью до наоборот. Теперь уже министерство финансов переводит сюда бюджетные средства, которые идут на строительство кораблей Военно-Морского Флота. Дом этот называется Вторым домом ВМФ, в отличие от Первого, где размещается Главный штаб. В Третьем доме находится Тыл ВМФ, в Четвертом – Авиация флота. Четыре дома, как четыре могучих, непотопляемых дредноута, составляют сухопутную чиновничью эскадру ВМФ.

Дом на Большом Комсомольском переулке не имеет вывесок, но известен каждому министерству. Теперь в этих бывших «нумерах» решается масса важных вопросов строительства и вооружения океанского флота СССР. В том числе и по минно-торпедному оружию. Небольшой коллектив упрямых специалистов бьется над задачей обеспечения превосходства советского морского подводного оружия над оружием вероятного противника, т. е. всех стран НАТО, вместе взятых.

Поднявшись на пятый этаж здания на историческом лифте, мы попадаем в полутемный коридор и небольшое фойе. На стенах помимо обязательных членов ЦК КПСС в рамочках и «Доски объявлений» висят несколько плакатов по истории развития морского подводного оружия. Не будем торопиться и остановимся около них. Такие плакаты в УПВ говорят о многом. О солидности Управления, о традициях. Плакаты издаются с 1968 года, когда Управление отмечало 100-летие минной службы флота и свое 30-летие. Их уже около тридцати комплектов. Они украшают учебные кабинеты Военно-морских училищ, баз оружия флота. Минеры знают и чтут своих героев. Плакатов в УПВ не много, но зато на них много своих бывших управленцев. А также великих! Вот адмирал Степан Осипович Макаров. Основоположник тактики использования минно-торпедного оружия. Патриарх минеров. Он и погиб вместе с броненосцем «Петропавловск», подорвавшимся в русско-японскую войну на мине. Его девизы «Помни войну» и «В море – дома» вечны как библейские заповеди. Даже сейчас, когда на каждой стене красуется «Учиться военному делу настоящим образом», заповеди адмирала более эффективны, хотя и малочисленны. Вот Дмитрий Иванович Менделеев. Гений русской химии. Повышал эффективность взрывчатых веществ боевых частей торпедного оружия. Минеры вспоминают его часто и почти всегда, когда разводят спирт для внутреннего употребления. Тебе «по-менделеевски» или «по-нашему»? Дмитрий Иванович предпочитал сорокаградусную, считал ее оптимальной пропорцией. Он даже издал специальную брошюру с незамысловатым названием «О соединении спирта с водой». Но последующие поколения продолжали экспериментировать На двух следующих плакатах контр-адмирал Киткин Петр Павлович. И как минер, и как противоминщик. Это минные классики. А вот уже ближе к нашему времени: вице-адмиралы Гончаров Леонид Георгиевич и Брыкин Александр Евстратьевич. А этих еще помнят многие нынешние сотрудники управления: капитаны 1-го ранга Федор Михаилович Круглов и Иван Иванович Трубицын. На флотах Трубицын – практик торпедных стрельб – был известен как Иван Труба. Морж, он купался в ледяной воде Баренцева моря. Знал наизусть «Гавриилиаду» А. С. Пушкина и любил читать поэму в слегка захмелевшей торпедной компании. Неторопливо утолив жажду тремя обязательными тостами, минно-торпедное сообщество просило Ивана Ивановича прочесть что-нибудь для души. Трубицын быстро соглашался и начинал читать:

 
В глуши полей, вдали Ерусалима,
Вдали забав и юных волокит…
 

Все, конечно, терпеливо ждали кульминационного момента поэмы – рассказа коварного и лукавого сатаны о грехе Адама и Евы:

 
Я видел их! Любви – моей науки —
Прекрасное начало видел я,
В глухой лесок ушла чета моя,
Там быстро их блуждали взгляды, руки
Меж милых ног супруги молодой
Заботливый, неловкий и немой
Адам искал восторга упоенье…
 

Трубицын загадочно осматривал аудиторию, проверяя произведенное впечатление. Гости из молодых посматривали на часы, прикидывая время до начала индивидуальных практических занятий на предложенную тему. Другие, давно наполнив рюмки, нетерпеливо приглашали остальных выпить: «По первой – за дам»! Возражений не бывало. Все вставали дружно и пили «по-гусарски». Иван Иванович продолжал читать. Заканчивалось чтение обычно после изложения размышлений удовлетворенной Марии:

 
Он улетел. Усталая
Мария Подумала:
«Вот шалости какие,
Один, два, три…
Как это им не лень?
Могу сказать, перенесла тревогу,
Досталась я в один и тот же день
Лукавому, архангелу и Богу…»
 

Минные силы бурно реагировали на все это, но за дам больше не пили и постепенно возвращались в рамки основного вопроса, по которому собрались.

Сразу и повсеместно переходили на торпедную подготовку…

Но мы здорово отклонились от темы. Когда смотришь на плакаты, понимаешь, что этих людей уже нет в живых. В отличие от Нобелевских лауреатов, чтобы попасть на плакат, нужно не только посвятить минному делу всю свою жизнь без остатка, но еще и умереть.

Однако, стоп! Вот повернулся ключ с внутренней стороны дверей комнаты дежурного офицера. Открылась дверь, показалось заспанное лицо. Это офицер торпедного отдела Володя Корягин. Сейчас он приведет себя в порядок и будет принимать по телефону доклады от дежурных подчиненных частей. Первым доложит Минно-торпедный институт: «Происшествий не случилось». Откуда там происшествия? Все спят по домам. Потом доложат дежурные центральных арсеналов и Минно-торпедных управлений флотов. Не все, конечно, а только те, у кого есть связь. Затем Володя по телефону проверит в гараже, ушла ли черная «Волга» за начальником управления и, получив подтверждение, выйдет на исходную позицию для встречи командира.

В начальниках Бутов уже лет пять. Да пять лет был он заместителем у Пухова, который давил всех возможных конкурентов не только в Москве, но и в местах отдаленных. Поэтому служба у Бутова «не шла». Поддержкой начальников отделов он не пользовался. Много времени проводил в командировках. Почти год разминировал порты Вьетнама от американских мин. Потом был «Великий случай».

Но первым в Управление придет Грант Акопов. Он частенько остается за начальника Управления, поэтому все дежурные по привычке докладывают ему о происшествиях в частях, если таковые случаются. Он принимает эти доклады, как должное, и при необходимости дает рекомендации, как действовать до прибытия начальника управления. В кабинете он достанет из сейфа документы и наиболее важные из них перечитает на свежую голову. Бумаг – тьма!

По усмотрению начальника секретного делопроизводства самые важные документы кладутся в папку «Для доклада начальнику Управления». Оставшиеся разделяются по тематике отделов. Начальники отделов направляют их исполнителям. Спорные документы подбираются в папку Гранту. Он является признанным авторитетом в споре. «Грант сказал» – всегда является достаточным аргументом! Сейчас он откроет донесение военного представителя в г. Ломоносове Юры Москалева о ходе ОКР «Тапир». Разрабатываемая по этой теме торпеда должна поставить американцев в торпедной области на место. Она будет иметь максимальную скорость, чтобы еще называться торпедой – на грани безотрывного обтекания. С большей скоростью под водой будут ходить только подводные ракеты. Доклад военпреда наводит на мрачные мысли. Энергия сгорающего в специальных стволах твердого топлива не укрощалась. Прогар следовал за прогаром. Выходили из строя стволы, механизмы переключения, турбина. Этот доклад – самый объективный. Юра Москалев недавно вступил в должность и еще не был связан с руководством института ни полученной квартирой, ни переводом с флота. Перевел его сюда из Владивостока Станислав Петров, с тем, чтобы иметь объективные доклады от лучшего флотского специалиста по тепловым торпедам.

Грант знал это и поэтому на поле документа поставил условный знак секретчику «НУ». Это означало, что документ важный и его нужно положить в папку начальника Управления. Чтобы не кричал потом, что его оставляют без информации.

Открылась дверь, и в кабинет вошел заместитель Гранта Людомир Николаев. Поздоровались, обменялись мнениями о погоде. Грант спросил:

– Как идет подготовка Постановления о принятии УСЭТ–80 на вооружение?

– Сегодня еду в Электротехнику. Обещали визу. Требуют включить ряд мероприятий по заводу «Уралэлемент»: строительство нового цеха, увеличение штатов…

– Без этого не обойтись.

– Но они сами еще не решили, где разворачивать производство батарей.

– Надо их поторопить через Побережского. Я ему позвоню.

Грант с Людомиром жили на редкость дружно, так как Людомир никогда не посягал ни в мыслях, ни в действиях на кресло шефа. Они были дружны, одного возраста и работали на авторитет друг друга. Людомир не вмешивался в дела по тепловым торпедам, а Грант – в меру, конечно, – в дела по электрическим.

Разделив поле деятельности, они мирно сосуществовали уже почти тридцать лет, помня еще сталинский режим работы управления – чуть меньше круглосуточного.

В коридоре прозвучала команда: «Смирно!» Это дежурный докладывает Бутову обстановку в подчиненных частях. Затем последовало: «Вольно» и шаги по коридору. Это Бутов и его заместитель Станислав Павлович Петров прошли в кабинеты.

После внезапного падения Пухова на почве изобретательского зуда, точнее зуда денежных вознаграждений за сомнительные изобретения, на вакантное место претендовало с десяток равнопрочных кандидатов. Бутов как заместитель Пухова не был первым среди равных хотя бы потому, что уже находился в госпитале на предмет увольнения в запас. Кто вернул его оттуда – неясно. На место начальника претендовал и Станислав Петров. Кандидатуру Петрова поддерживали Бродский и Юрасов. Бродского мы уже знаем, а с Юрасовым нужно познакомить читателей. В бытность Петрова на Севере флагмином дивизии Рудольф Никитович Юрасов служил заместителем командира дивизии по политчасти. Были они с Петровым соседями. Вначале подружились их жены: Галина Михайловна Юрасова и Валентина Александровна Петрова, а затем и они сами. Они были схожи по характеру: оба решительные, принципиальные, работоспособные. Юрасов быстро продвигался по службе, и вскоре был назначен в административный отдел ЦК. В бюрократических коридорах информация о том, что Петрова знает Юрасов, уже имела значение. А информация о том, что они друзья, заставляла принимать это во внимание. По возрасту и опыту службы на флоте Петров прекрасно вписывался в должность начальника Управления. Только в работе с представителями промышленности ему еще не хватало опыта. Поэтому на приеме у Главнокомандующего ВМФ в ноябре 1976 года по случаю возможного назначения Петрова начальником УПВ больше говорил Главком ВМФ Сергей Георгиевич Горшков:

– Во главе этой службы должен быть человек соображающий, хороший инженер, умеющий работать с промышленностью. Вы инженер?

– Окончил Академию по минно-торпедной кафедре.

– Сколько вам лет?

– Сорок четыре.

– А я вас помню. Вы мне докладывали на Тихоокеанском флоте. Петров, конечно, помнил этот доклад в штабе флота. Докладывали начальники всех управлений флота. Бродский тогда был в отпуске. Но он не мог даже предположить, что его доклад помнит Главком ВМФ.

– Так точно.

– Тогда решим так. Бутову еще можно послужить года два-три. За это время вы войдете в курс дела, а дальше будем решать…

Так Бутов стал начальником управления на два-три года, а Петров – его заместителем. К 1980 году этот срок уже истек, и поэтому основной своей задачей Бутов считал необходимым поддерживать у руководства ВМФ мнение, что Петров к самостоятельной работе еще не готов. С представлением Петрова к присвоению воинского звания контр-адмирал он не торопился, а о недостатках в работе заместителя узнавали сразу все, кому следовало. Бутов был деловым русским мужиком и понимал, что если службе все отдано, то от службы еще не все получено. Многое еще впереди. А Петров понимал, что срок стажировки истек и дальнейшее пребывание в должности заместителя авторитета ему уже не прибавляет Отношения Бутова с Петровым, внешне ровные и спокойные, имеют внутреннее напряжение, что не может не сказываться на распределении симпатий подчиненных.

Как только Бутов вошел в свой кабинет, сразу же постучали в дверь. Секретчик.

Значит, документы срочные. Что-нибудь с флота. Промышленность с докладами никогда не спешит. Бутов расписался в реестре, пододвинул папку. Вспомнил: «Накануне заходил Бушуев и докладывал, что на Севере утопили толстую практическую торпеду. Наверное, по ней». И он медленно раскрыл папку.

Так и есть! Доклад начальника Минно-торпедного управления Северного флота в адрес начальника Главного штаба Военно-Морского Флота адмирала Егорова Георгия Михаиловича. По этой самой торпеде… Бутов ознакомился с резолюцией. Адмирал в выражениях не стеснялся… Теперь текст. Прочитав, Сергей Алексеевич понял, что в карьере возможны крутые повороты. Он легко впадал в гнев, и гнев его был истеричным. Он выбежал из кабинета мимо ошеломленного дежурного офицера и ворвался в кабинет начальника торпедного отдела. Застигнутые врасплох, Грант с Людомиром вскочили, не понимая, что могло привести к ним начальника в такую рань и так стремительно!

– Спите тут, лауреаты гребаные!! – заревел Сергей Алексеевич, – у них толстые торпеды тонут, а они спят!

Бутов так хрястнул кулаком с зажатой в нем шифровкой по столу Акопова, что стоявшие на столе телефонные аппараты высоко подпрыгнули и жалобно звякнули!

– Читайте!! Даю тебе, Грант, два часа! Собирай своих бракоделов и вылетай на флот! Приготовь пять торпед, проведи стрельбы! Все – с максимальной глубины и на полную дальность! Если хоть одна торпеда утонет, то в Москву не возвращайся! Служи там! Ты мало служил на флоте! Перевод обеспечу! Понял, Грант?! Приемку торпед приостановить!

Бутов поднял кулак и хотел поводить им перед носом вытянувшегося Гранта, но сдержался. Он повернулся и стремительно вышел из кабинета, хлопнув дверью так, что висевшая на двери под стеклом табличка «Опись имущества» упала на пол, а стекло разбилось.