Текст книги "Мой варвар (ЛП)"
Автор книги: Руби Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Но в итоге, испустив тяжелый вздох, я бросаю это дело, потому что живот у меня выпирает намного больше, нежели завеса стены может укрыть. Этот укромный уголок был бы полезным около восьми месяцев и двадцать фунтов назад. Скорчив недовольную гримасу, я выбираюсь обратно, после чего снова потираю спину. Сегодня болит сильнее, чем обычно. Скорее всего, из-за стресса.
– Эй? – зовет чей-то высокий, женский и человеческий голос. Он доносится от входа в пещеру. – Харлоу? Ты здесь?
Пойманная врасплох, от неожиданности я выпрямляюсь в полный рост, рукой защитно обхватив свой живот. Кажется, это Лиз. Я узнаю ее Оклахомский выговор. Как она меня нашла? Тогда я вспоминаю тень со стороны выступа горы. Ну, конечно. Какая же я дурочка. Должно быть, она видела, как я сюда входила.
Теперь уже нет смысла прятаться, не так ли? Проявляя осторожность, я захожу в главное помещение пещеры.
Все в порядке, это – Лиз, и выглядит она потрясающе. Она такая красивая. Не-Хот определенно пошел ей на пользу. Ее щеки румяные и розовые, а лицо у нее свежее и похорошевшее. Ее светлые волосы каскадом струятся по плечам, убранные с лица парой симпатичных косичек. На ней длинное платье, сшитое из декоративно окрашенной кожи, что делает мою собственную, собранную из лоскутов тунику попросту позорной. Пушистым мехом отделанный капюшон откинут назад и обрамляет ее плечи. Она похожа на принцессу викингов, вплоть до лука, перекинутого через плечо. И она удивленно разглядывает мою пещеру.
Я молчу, жду, когда она сама меня заметит. Чтобы оценить мою пещеру, ей достаточно пары секунд, после чего она поворачивается, и ее взгляд падает на меня.
Вместо подозрительности, которую я ожидаю, ее глаза загораются, и она, широко раскинув руки, бросается вперед, чтобы обнять меня.
– Боже мой! Это и впрямь ты! Харлоу! Нихрена ж себе, девочка. А мы-то подумали, что ты умерла!
Я обнимаю ее в ответ и почему-то начинаю плакать. Все дело отчасти из-за того, что нервничаю, отчасти из-за облегчения, отчасти из-за одиночества. До сих пор я не понимала, насколько замечательно встретить другого человека. Я люблю и обожаю Руха, но эта встреча с другой женщиной немного притупляет переживания того, что живу здесь одна.
Обнимая меня, она визжит и подпрыгивает, но, осознав, что мой живот врезается в нее, отступает назад.
– Господи ты, Боже мой! Ты только посмотри на себя! – ее глубоко потрясенный взгляд перескакивает от моего живота к моему лицу. – Ты чертовски беременна!
– Боюсь, что да, – заявляю я, вытирая немало слез. – Что ты здесь делаешь?
– Я? – шипит она в ответ. – Что ты, девочка, здесь делаешь, сучка ты этакая? Мы ведь думали, что ты умерла!
Я начинаю смеяться. Лиз невыразимо грубая, но она такая откровенная и любящая. Я соскучилась по ней. Я сжимаю ее руку.
– Это долгая история.
– Не то слово, – соглашается она и поглаживает мой раздувшийся живот. – Ты выглядишь готовой вот-вот разродиться. У меня совсем не такой.
Мгновение я пытаюсь осмыслить ее сбивающие с толку слова, а затем до меня доходит, что живот Лиз под струящейся, красочной кожаной туникой слегка округлен. Разумеется, она тоже беременна. Они с Рáхошем спарились лишь незадолго до того, как Рух похитил меня с того корабля. Такое впечатление, что я напрочь забыла все, что знала.
Могу поспорить, что в племенных пещерах сейчас много беременных девушек. Я прикусываю губу, ненавидя печальную зависть, которая зарождается во мне. Я люблю Руха и хочу остаться здесь, все же… мысль о том, чтобы снова обзавестись подружками? Подружками, которые проходят через такую же пугающую, неизведанную беременность, что и я? Это наполняет меня тоской.
– Беременность довольно тяжелая, – говорю я, улыбнувшись, и снова потираю поясницу.
Она опускает брови, как будто ей не хочется со мной согласиться. Затем она берет меня за локоть и направляет к одной из пухлых кожаных подушек, которые я сделала.
– Сюда. Почему бы тебе не присесть? Ты чертовски плохо выглядишь, девочка.
– Вот спасибо, – сухо заявляю я. Славная Лиз. Но мне и правда охота присесть, поэтому я позволяю ей себя направить к одной из мягких подушек. Схватив другую, она тянет ее поближе к себе, затем плюхается на нее.
Глаза у нее загораются.
– Ух ты, класс. Почему за весь прошедший год мне ни разу в голову не пришла мысль об этих дурацких подушках? Эта штука просто офигительная! – она принимается ерзать по ней задом. – Рáхош пытался сделать для меня гамак, но я из него вывалилась, и на этом все закончилось.
Я улыбаюсь ей.
– Так значит, у вас с Рáхошем все хорошо?
– Под словом «хорошо» ты подразумеваешь «трахаемся как кролики», и я ругаюсь всякий раз, когда он доходит до снисходительности, чтобы объяснять мне, как надо охотиться, после чего я доказываю ему, что я такая же способная и не менее опытная, чем он, просто без пары яиц? А потом примирительный секс и обнимашки? Ага, у нас все хорошо, – от одной мысли об этом она выглядит веселой и жизнерадостной. – Предполагается, что мы еще, как минимум, в двухлетнем изгнании, но все беременности протекают намного быстрее, чем предполагала Мэйлак, поэтому этой зимой, наверное, нам придется остаться дома. Последняя была холодной, как титьки снеговика, – она имитирует дрожь, а затем снова осматривает мою пещеру. – А это местечко очень даже миленькое. И погода тут гораздо мягче.
Я киваю головой.
– Здесь на побережье можно найти такие скорпионо-подобные существа, которые на вид чертовски страшные, но вкус у них, как у омаров.
Ахнув, она притворяется, что вытирает подбородок.
– У меня уже слюнки текут, я серьезно. Нам определенно нужно добраться до нескольких из них.
Расплывшись в улыбке, я подпираю руками свою ноющую поясницу.
– Конечно, я с радостью передам… – я прерываюсь, не будучи уверенной, что хочу называть Лиз имя Руха. – Эээ…
Она наклоняет голову и ждет, что я продолжу.
Я колеблюсь. Не знаю что и делать. Признаться в том, что произошло? Мне кажется, это было бы предательством по отношению к Руху. Несомненно, он ударил меня по голове и похитил, когда была нужна моя помощь, тем самым предрешив смертельный исход остальным троим, но… он просто не знал, что делал. Он вырос диким. За это я на него зла не держу, но боюсь, что другие будут.
Поэтому я улыбаюсь Лиз едва заметной улыбкой.
– Я выгляжу ужасно, да?
Она окидывает меня беспокойным взглядом, вцепившись пальцами рук в свои колени.
– Ты просто выглядишь очень уставшей. И очень беременной. Даже больше, чем я, – она приглядывается ка моему животу, а рукой тянется к собственному животу. – Я так рада, что нашла тебя, – говорит она. – Когда мы отправимся обратно, ты можешь вернуться домой и провериться у целительницы.
Я снова колеблюсь.
– Ой, да ладно, – стоном выдает Лиз. – Ну, ты-то конечно не могла сама забеременеть. Это же очевидно, что с тобой здесь живет парень. И, судя по отсутствию плазменного телевизора и дивана, подозреваю, что он – инопланетянин, я права? Кто он? – она наклоняется вперед. – Один из охотников, да? Поверить не могу, что какой-то ублюдок умыкнул тебя и никому ни слова не сказал. Абсолютно неправильно держать тебя здесь.
Я отклоняюсь назад, будучи немного встревоженной злобой, что слышалась в ее голосе.
– Он не из племени.
Она хмурится.
– Как это нет? Он что, не ша-кхай?
Вот, черт, теперь я точно загнала себя в угол.
– А я и не говорила этого.
Она снова устремляется вперед.
– Харлоу, я же тебе не враг. В чем дело? Почему ты так странно себя ведешь?
Разволновавшись, я облизываю свои пересохшие губы. В этот момент резкая боль направляется от моего бока по всему животу, и я сдерживаю себя, чтобы не вздрогнуть.
– Прошел уже год, Лиз. Мне просто нужно время, чтобы ко всему приспособиться.
У нее глаза расширяются.
– Это Стокгольмский синдром, да? Ты только не волнуйся, хорошо? Я не дам тебя ему в обиду.
– Постой, о чем это ты? Да нет, все совсем не так, – она тянется к моим рукам, но я отрываюсь от нее и поднимаюсь на ноги. У меня мучительно болит бок, и я потираю его в то время, как расхаживаю. – Я счастлива здесь. Я люблю… моего парня. Я не хочу возвращаться в племенные пещеры, понимаешь?
– Наверное, не понимаю, – говорит Лиз медленно. – Так ты сбежала? Именно это и произошло, когда ты бросила Аехако, Хэйдена и Кайру?
Бросила. Боже, похоже, я и вправду это сделала, разве нет? Ведь я была такой ошеломленной и увязшей в своих собственных проблемах, что больше никогда не возвращалась, даже чтобы похоронить тела.
– Все они умерли, Лиз. Я ничего не могла сделать.
Полнейшее безмолвие. И, вдруг:
– О чем ты говоришь, Уиллис?*
*Прим: «О чем ты говоришь, Уиллис?» (англ. Whatchoo talkin’ bout, Willis?) – популярный мем из очень старого телешоу под названием Diff'rent Strokes с Гари Колманом в главной роли. Первое известное использование этого мема было в 1978 году. Мем (англ. meme) – единица культурной информации. Мемом может считаться любая идея, символ, манера или образ действия, осознанно или неосознанно передаваемые от человека к человеку посредством речи, письма, видео, ритуалов, жестов и т. д. Фразой «О чем ты говоришь, Уиллис?» подразумевается, что кто-то доводит другого до безумия, и ему просто указывает на его глупость.
Я начинаю фыркать от смеха, услышав это изречение. Оно напоминает мне о моем доме, накрыв меня очередной волной безудержной тоски, плавно перетекающей в еще один приступ боли в моем животе. Я потираю его, пытаясь массажем унять боль.
– Не вижу ничего смешного, Лиз. Я оставила их не по своей воле, и я их не бросала, – я с трудом сглатываю. – Ненавижу себя за то, что из-за меня они поплатились жизнью. Постоянно об этом думаю.
– Э… ненавижу обламывать твои рассуждения великомученицы и все такое, но никто не умер, – ее сухой голос пронзает меня, словно нож.
Я поворачиваюсь так быстро, что у меня начинает кружиться голова.
– Что?
Брови у Лиз сведены, а на ее выразительном лице читается замешательство.
– Да, но я вот ума не приложу, с чего ты решила, что все умерли? Аехако с Хэйденом в порядке. Я имею в виду, что с Аехако все нормально, а Хэйден такой же раздраженный, как всегда, так что, думаю, что это можно охарактеризовать как «хорошо».
Даже не знаю, что думать. От облегчения мне хочется смеяться, но у меня слишком много вопросов.
– Кайра, космический корабль…
– О да, – Лиз встает на ноги, в первый раз неуклюже, и пока она двигается, я смотрю на выпуклость ее живота, выступающую под ее одеждой. – Кайра повела себя с ними как крутая. Разбила эту чертову штуковину о стену горы, а сама выбралась оттуда в спасательной капсуле. Кто бы мог подумать, что наш ушастик способен на такое, правда? – она выглядит такой гордой.
– Не понимаю.
Лиз, которая всегда рада открывшейся шансу почесать языком, пользуется возможностью, чтобы прожужжать мне все уши, рассказывая мне обо всем, что произошло после того, как Рух меня похитил. Судя по всему, мрачное происшествие того, как Кайра лихо и эффектно спаслась – весьма популярная история, рассказываемая вокруг костра, и она расписывает события, рассказывая о том, как Кайра героически в одиночку всех спасла и убила злодеев. Я восхищена ее смелостью, но больше всего я рада.
Я не стала причиной смерти трех людей. Никто из племени не ненавидит меня.
Я… могу вернуться, если мне вдруг придется. Не знаю почему, но это вселяет в меня чувство облегчения. Мне не переносима сама мысль о необходимости постоянно жить в бегах, прячась от всего мира, поскольку чувствовала я себя так, что всякий раз, как только меня увидят, они впадут в ярость и точно меня убьют. Но узнать, что там у меня все еще есть друзья? Это такое замечательное чувство.
Я медленно расхаживаю, пока Лиз заканчивает рассказ. Никто не умер. Ни один из них. Аехако с Кайрой, отказывается, тоже ждут ребенка. Видимо, после того, как я исчезла, они стали резонировать.
– А теперь, – заявляет Лиз, шагая в мою сторону. Она подталкивает меня обратно к подушкам. – Почему бы тебе не поведать мне о себе? Что с тобой случилось? Из того, что рассказал Аехако, он отправил тебя за шестами для волокуши, а ты так и не вернулась. Они сочли, что ты попалась дикому животному или что-то типа того. Ну, на мой взгляд, вполне очевидно, что кому-то ты все же попалась, – она гладит меня по животу. – Но в этой истории есть кое-какие огромные пробелы, которые не помешает заполнить, и я не уйду отсюда до тех пор, пока не получу ответы.
– Разве никто уже не ищет тебя? – спрашиваю я.
– О, я сказала Рáхошу, что мне нужно пописать. Беременным дамочкам вечно нужно писать, – она делает взмах рукой в воздух. – Он решит, что я заблудилась, и прочитает мне лекцию о том, как идти по следу и бла-бла-бла, – ее губы растягивает улыбка, полная любви и обожания. – Я дам ему чуток поговорить, ну, чтобы ему полегчало, конечно. А теперь расскажи мне о себе.
– О себе? – все эти новости, должно быть, подействовали на меня. Я чувствую слабость и головокружение, и мне трудно сосредоточиться.
– Ну да, как ты оказалась на этом побережье? Мы очень далеко от тех гор, если ты не заметила.
– А что вы тут делаете? – я не могу удержаться и не спросить.
– Народ после долгой зимы заскучал и захотел устроить охоту по-крупному. К тому же, запасы соли опустели, поэтому кто-то предложил отправиться к океану, вот мы и собрали группу охотников. Это охота за солью, – подшучивает она. – Я заявила Рáхошу, что если у меня не будет соли к моему утреннему картофельному корнеплоду, покатятся головы.
Я пытаюсь вымучить из себя смех, но ничего не получилось. Слишком много на меня навалилось.
– Так вы здесь за солью? – она осторожно ведет меня вперед. – Вы с твоей парой?
Нахмурившись, она смотрит на меня. Вдруг краем глаза я замечаю, что ее движения начинают размываться в неясные очертания.
– Харлоу? Ты в порядке? Только что ты реально побледнела.
– Просто голова закружилась, – что само по себе уже странно, учитывая, что я сижу. Но у меня кружится голова. Я покрываюсь холодным потом, и вверх по моему горлу прокрадывается тошнота.
– Не прикасайся к ней! – рычащий голос Руха прорывается сквозь мои затуманенные мысли.
Я вскидываю голову и вижу, как моя шикарная, дикая пара врывается в нашу пещеру, держа копье, нацеленное на Лиз.
– А ты, видимо, ее муженек, – говорит Лиз, как только он появляется. А потом, когда он приближается к ней, она изумленно вскрикивает. – Нихрена себе!
О чем это она? Так и хочется спросить, но я прижимаю пальцы к губам. Я чувствую себя… отвратительно. Что-то неладно. Ребенок сильно пинается, и сейчас это меня совсем не радует. Меня это очень беспокоит. На задворках моего сознания все медленно погружается во мрак.
– Не прикасайся к моей паре, – рычит Рух, направляя копье все ближе к Лиз, острием прямо под ее подбородок. – Хар-лоу, иди ко мне.
Я пытаюсь встать, но Лиз толкает меня обратно вниз.
– Ей нездоровится, болван ты этакий. Посмотри на нее! По-твоему, она выглядит здоровой?
– Со мной все хорошо, – выдыхаю я, но тьма подкрадывается ко мне все сильнее, и мне очень, очень плохо. Вдруг у меня возникает такое ощущение, словно моя голова весит миллион фунтов, и меня на подушке, на которой сижу, начинает пошатывать. Лишь поддерживающие руки Лиз удерживают меня от падения.
И вот Рух уже рядом со мной и прикасается к моему лицу. Меня знобит, и в то же время чувствую себя сильно вспотевшей, и ощущаю, как тошнота подкатывает к горлу и не отступает. Его лицо плывет перед моими затуманенными глазами, и мне он кажется таким красивым и таким обеспокоенным, что у меня слезы наворачиваются. Мне хочется его успокоить, просто мне… ужасно плохо.
– Я в порядке, – говорю ему еще раз, но его испуганное выражение лица – последнее, что я вижу, перед тем, как мир вокруг меня погружается во мрак.
РУХ
От страха у меня бешено колотится сердце, как у пернатого зверя, которого выслеживают. Хар-лоу, потеряв сознание, безвольно лежит в моих руках. Ее кожа покрыта блеском пота, словно ей жарко, но руки и щеки у нее холодные.
По моей пещере суетится еще один человек, женщина. Мне хочется прорычать ей, чтоб она убралась, вернулась обратно к плохим, но она достает кожаный мешок с водой, увлажняет кусочек шкуры и проводит им по лицу Хар-лоу. И еще она выглядит расстроенной. Она хочет помочь.
Лишь поэтому я позволяю ей остаться.
Моя Хар-лоу заболела. Прижимая ее к себе, я поглаживаю ее подбородок и шею, жду, когда она очнется. Женщина, находящаяся рядом с ней, прикладывает влажный меховой лоскут к ее щеке.
– Раньше с ней уже бывало такое? – спрашивает меня женщина.
Мне хочется прорычать ей, чтоб она убралась, но я не знаю, что надо делать, чтобы помочь. Она может знать. Так что в ответ я мотаю головой.
– У нее есть какие-нибудь затруднения из-за ребенка? Кровянистые выделения? Тошнота?
Я не знаю, что означают некоторые из этих слов, и скалю зубы, прижимая Хар-лоу к себе покрепче.
– С ней все в порядке.
– Херня полная, – она не останавливается, чтобы объяснить эти слова. – Посмотри на ее лицо. У нее ужасные круги под глазами. Она выглядит усталой, и даже я вижу, что она страдает от боли. Она постоянно трет бок.
– Она вынашивает ребенка, – рычу я.
– Так же, как и я! И в отличие от нее, я совершенно здорова. С ней явно что-то не в порядке, – женщина практически орет на меня. Движением руки она указывает на свой живот, и в первый раз я замечаю у нее округлую выпуклость. Она права – выражение ее лица совсем не такое измученное, как у моей Хар-лоу.
Обеспокоенный этим, я притягиваю Хар-лоу в колыбели своих рук еще ближе к себе. Она… такая бледная. И иногда по утрам ей крайне трудно проснуться. Я заметил, как сильно она пытается, но я не знаю, как ей помочь. Меня беспокоит, что эта женщина сразу все разглядела. Я что, намеренно смотрю на свою пару сквозь пальцы, потому что боюсь того, что увижу? Что потеряю ее?
Терзаясь нестерпимыми душевными муками, я обнимаю ее покрепче. Я погибну, если потеряю ее. Она – единственное, ради чего стоит жить. После того, как у меня появилась Хар-лоу, я уже не смогу вернуться к прежнему одиночеству. Мне невыносима сама мысль о том, чтобы провести хоть день, не видя ее улыбки, не чувствуя ее прикосновений, не вдыхая ее запах. Не чувствуя ее маленьких, холодных ручек на моей коже, когда я просыпаюсь.
– Что мне делать? – слова слетают с моих губ, прежде чем успеваю сдержаться.
Женщина сжимает губы, и в этот момент она выглядит до жути похожей на Хар-лоу, и это наполняет меня тоской. Я снова провожу рукой по вспотевшему личику моей пары.
– Ей придется вернуться обратно в племя.
Оставить меня? Бросить здесь и уйти с плохими? Я скалюсь на женщину за то, что она это предложила.
– Нет!
– Ты думаешь, тут, в глуши, посреди нигде, будет для нее безопасно? – маленькая женщина шлепает меня по руке, словно пытаясь вбить в меня смысл своих слов. – Что ты будешь делать, если ребенок родится раньше срока? Что ты будешь делать, если она начнет истекать кровью и кровь не остановится? Я не знаю, заметил ли ты, приятель, но у нас между людьми и ша-кхайами произошло не так много размножений. Все это дерьмо в новинку, и никто из нас не знает, что может произойти.
Я провожу рукой по мягкой щеке Хар-лоу. Мы из разных рас. Я и не думал, что от этого моя пара может пострадать, но теперь мое сердце сжимается от беспокойства. Мой инстинкт выживания борется с необходимостью обеспечить безопасность Хар-лоу. Всю свою жизнь я предостерегался и никогда не приближался к плохим. А теперь эта маленькая женщина, у которой те же плоские черты лица, что и у Хар-лоу, заявляет мне, что я должен отпустить ее в их логово?
Я даже не могу осмыслить эту мысль.
Через мгновение голос женщины становится нежным.
– Послушай, кто вообще ты такой? Где твои люди?
– У меня нет людей.
– Не мог же ты взяться на пустом месте, – она наклоняет голову и в глубокой задумчивости рассматривает меня. – А у тебя случайно нет брата? Потому что ты мне кого-то сильно напоминаешь.
Я вообще не отвечаю, потому что она задает слишком много вопросов. Вместо этого я вырываю лоскут из ее руки и прижимаю его к лицу Хар-лоу.
– Приведи вашу целительницу сюда, – спустя мгновение заявляю я женщине. Я потерплю присутствие целительницы, если это будет означать, что о Хар-лоу позаботятся, но кроме нее никто больше не должен приходить.
Женщина испускает полный раздражения рык.
– Целительницы тут нет. Она осталась дома, с остальными, потому что там живут несколько беременных женщин, и некоторым из них сейчас приходится нелегко.
Неужели в их племени есть и другие, которое могут страдать так же, как и моя Хар-лоу? Они ведь наверняка бы знали, что нужно делать? Я поднимаю на нее глаза, разрываясь между надеждой и отчаянием.
Она поднимает вверх свою плоскую, пятипалую ладонь.
– Поняла. Вижу, ты не из тех, кто так легко начинает доверять. Ты разрешишь мне кое-кого привести сюда? Мою пару?
Резко присев на корточки, я наклоняюсь над Хар-лоу, защитно закрыв ее своим телом, и протягиваю руку к своему ножу.
– Никто сюда не зайдет!
Мне ненавистна сама мысль о том, что хотя бы один из плохих найдет наш дом в пещерах. Скверно уже то, что эта женщина знает о нем. Нам придется покинуть его, если она все выболтает. Нам следует избегать плохих…
За исключением имеющейся у плохих целительницы.
Не знаю, как быть, я в полной растерянности.
– Моя пара, наверное, страшно переживает за меня так же, как ты за Харлоу, – говорит она, еще раз бросив озабоченный взгляд на мою лежащую без сознании женщину. – Прошу тебя. Позволь мне привезти его, и я уверена, что, как только ты поговоришь с ним, ты почувствуешь себя гораздо спокойнее.
– Я не доверяю плохим, – шиплю я сквозь стиснутые зубы.
– Плохие? – судя по голосу, она кажется растерянной. – Ла-адно. Это неожиданно. Все же, поверь, он совсем не плохой. Честно говоря, он… во многом похож на тебя, – в один миг выражение лица озаряется улыбкой. – Я скажу ему, чтоб он был без оружия, хорошо?
Я колеблюсь, но в этот момент Хар-лоу в моих руках зашевелилась, издавая стоны. Если эти люди знают, как доставить Хар-лоу к целительнице, я должен сделать все, чего бы это не стоило, чтобы защитить мою женщину и ребенка, которого она вынашивает.
На меня нахлынули воспоминания о моем отце, показывающем рукой на охотников, которые видны вдали. «Этих плохих, сынок, ты всегда должен избегать. Не доверяй никому из них. К ним нельзя приближаться».
Но ведь люди Хар-лоу живут вместе с ними. А Хар-лоу такая прекрасная, такая добрая. К тому же, этот человек, кажется, хочет помочь.
– Только его одного, – говорю я бесцветным голосом, пронизанным недоверием и подозрением. – Без оружия.
Она кивает головой и встает на ноги, потом тихонько выскальзывает из пещеры.
Я не доверяю ей, но разве у меня есть выбор?
Какое-то время спустя, уже после того как женщина уходит, глаза Хар-лоу, трепеща веками, открываются, и она изумленно смотрит на меня.
– Рух?
– Я здесь, – шепчу я, хриплым от беспокойства голосом. Я нежно ласкаю ее лицо. – Моя Хар-лоу, тебе плохо?
– Да нет, со мной все в порядке, – отвечает она, однако голос у нее дрожит. Она отталкивает мои руки, но я отказываюсь ее отпускать. – Просто у меня вдруг закружилась голова.
– Та женщина говорит, что ты плохо себя чувствуешь из-за ребенка.
Она хмурит свои рыжие брови.
– Лиз?
Я киваю головой.
– Сейчас тебе больно?
Она поглаживает свой живот и, облизав пересохшие губы, медлит. Это вселяет в мое сердце беспокойство. Лииз не так уж и не права.
– Ну, в общем, у меня спину ломит, и в боку все время болит. Но это ведь в порядке вещей, разве нет?
– Я не знаю. Она ушла за своей парой. Чтобы поговорил со мной.
– Рáхошем? – Хар-лоу снова хмурится. – Обо мне? Говорю тебе, я в порядке.
– Нет, не в порядке, – я помогаю ей сесть и передаю кожаный мешок с водой, чтобы она могла утолить жажду. Я замечаю, что, когда она пьет, у нее дрожит рука, и от этого у меня такое ощущение, будто копьем пронзили меня в живот. Осуждающие слова Лииз снова и снова крутятся у меня в голове. «Ты думаешь, тут будет для нее безопасно?»
Я специально привел Хар-лоу сюда, потому что знал, что сюда никто не приходит. Знал и все ровно забрал ее оттуда, из-под контроля целительницы, которая могла бы помочь ей выздороветь. Чувство вины вот-вот поглотит меня целиком.
Она кладет свои маленькие ручки поверх моей руки, и они дрожат.
– Рух,… ты не причинишь им вреда, да? Я знаю, что тебе не нравятся… незнакомцы.
– Не хочешь, чтобы я навредил плохим?
На какое-то мгновение Хар-лоу выглядит несчастной. Обеспокоенной.
– Я люблю нашу жизнь здесь. И ты это знаешь. Но те, другие… некоторые из них – мои друзья. Я не хочу, чтобы они пострадали.
Я ничего не говорю.
– Лиз просто беспокоится обо мне, – Хар-лоу продолжает тихим голосом, между глотками воды. – Я считала… ладно, неважно.
– Скажи, что хотела сказать.
Она выглядит встревоженной.
– Одной из причин, почему я никогда больше не попыталась вернуться обратно к ним, связана с тем, что я думала, что они винили меня в смерти остальных троих. Лиз сказала мне, что они выжили. Меня никто не ненавидит.
В глубине моей души вновь рождается то болезненное ощущение. Так она отправилась вместе со мной в путь только потому, что боялась, что у нее не было другого выбора? Я никогда не думал о том, почему Хар-лоу не делала новых попыток сбежать. Я по своей глупости считал, что это потому, что мы стали парой, что она испытывает те же чувства ко мне, что и я к ней. Видимо, с самого начала это была лишь моя фантазия.
Возможно, Хар-лоу хочет вернуться к плохим. Если да, то, как мне тогда жить?
– Не мог бы ты принести мне чего-нибудь поесть? – просит Хар-лоу, приложив руку ко лбу. – Возможно, это поможет успокоить головокружение.
Мое горе тут же отодвигается на задний план. Моя пара нуждается во мне. Не имеет значения, чего хочется мне.
– Оставайся здесь, – говорю я ей, направляясь к одной из корзин с вяленым, засоленным мясом. Я выбираю несколько кусков с самым нежным ароматом, те, что она ест по утрам, когда ее тревожит желудок, и возвращаюсь к ней. Наблюдая, как она ест, я убеждаюсь, что она пьет много воды. Когда она заканчивает, я беру ее на руки и несу – возмущенно протестующую – к нашему гнездышку из шкур, чтобы она полежала и спокойно отдохнула.
Впервые я осознаю, что больше мы не можем тут оставаться. Ни в коем случае, раз Хар-лоу больна. Я и представить не могу, чем все обернется, когда появится малыш, если Хар-лоу не здорова. Я справлюсь заботой о ней, но я понятия не имею, как ухаживать за комплектом. От волнения у меня желудок в узел скручивается.
Мы должны вернуться обратно.
ХАРЛОУ
Меня беспокоит Рух. Ведет он себя неестественно тихо, и чувствую, что у него есть ко мне вопросы. Однако он молчит, просто сидит рядом и кормит меня маленькими кусочками вяленого мяса и следит за тем, чтобы у меня в кожаном мешке было достаточно воды. Я очень устала и хочу просто немного вздремнуть, но должны прийти Лиз с ее парой, и мне на душе неспокойно от того, как воспримет их появление Рух. Сразу видно, что он на грани срыва.
Я похлопываю по краю постели, приглашая его прилечь рядом со мной. Мне ужасно не нравится, как складывается этот день. Новость о том, что Кайра и остальные выжили, потрясающая, но, как ни странно, я немного возмущена, что сюда заявилась Лиз с охотниками и перевернула мою жизнь. Мне и тут хорошо, с Рухом. Я люблю наше маленькое гнездышко возле самого океана.
Ребенок у меня в животе пинается, словно соглашаясь со мной.
– Эййй! – выкрикивает Лиз у входа в пещеру, и Рух тут же вскакивает на ноги. Всякие мысли о том, чтобы полежать со мной, в присутствии этих вторгшихся чужаков уже забыты. Извлекается его длинный костяной нож, и его лезвие выглядит зловещим, в то время как он крепко сжимает рукоятку.
Мое сердце стучит так громко. Рух быстрым маневром встает передо мной, прикрыв меня своим телом, и в то время, когда он это делает, я разрываюсь от любови к этому здоровяку. Мой кхай начинает мурлыкать, и я слышу, что его кхай откликается. Не знаю почему, но это меня успокаивает. Как бы события не развивались дальше, мы с ним неразлучны.
На цыпочках входит Лиз, и я замечаю, что лука у нее уже нет. За ее спиной следует довольно крупная тень и манера, как этот мужчина входит… на мгновение напоминает мне Руха. Потом я вижу один оставшийся изогнутый вверх рог, обрубок второго и покрытое шрамами лицо Рáхоша, когда он появляется в поле зрения. Он выше ростом, чем Рух, и стройнее, но в тот же миг улавливается поразительное сходство между этими двумя.
И не только я одна замечаю это. Пещера затихает, а эти двоя мужчин только и делают, что ошеломленно пялятся друг на друга.
Рáхош прищуривает глаза и переводит взгляд с меня на Руха.
– Ты кто такой? И откуда у тебя Харлоу?
– Хар-лоу моя, – заявляет Рух надрывистым, неровным голосом. Я вижу, что его рука сжимает рукоятку ножа еще крепче, и он пододвигается поближе ко мне, пытаясь прикрыть своим телом меня от глаз Рáхоша. Мне кажется, он готов напасть, его аж трясет от напряжения. А минутой позже он выпаливает: – Ты похож на отца.
– Так же как и ты, – ноздри Рáхоша раздуваются, а тело напрягается. – У меня был младший брат Мáрух. Это ты, да? Ты сын Вáшана?
У меня даже дыхание перехватывает от удивления. Мáрух? Рух?
В это же время Лиз приглушенно вскрикивает.
– Вот черт, – выдыхает она, и ее взгляд встречается с моим. – То-то мне показалось, что вы, ребята, выглядите очень похожими.
Но ни один из мужчин не двигается с места. Выглядят они оба окоченевшими и, похоже, им явно неловко. Через некоторое время Рáхош говорит.
– После твоего рождения отец бросил меня в племени, – он рукой тянется к лицу и касается своих памятных шрамов. – Много лет спустя, когда я стал достаточно взрослым, чтобы присоединиться к охотникам, я вернулся, чтобы найти его, но его пещера была разгромлена. Там не было ни единого признака жизни. Я решил, что вы оба погибли. Это опасные земли для малыша и мужчины-одиночки.
Рух хранит молчание. Беспокоясь о том, как он справится с этим, я прикасаюсь к его ноге и нежно ее поглаживаю. Всего за одну ночь весь наш мир перевернулся с ног на голову, а теперь еще и узнать о том, что у него есть брат? Должно быть, это не так-то просто.
– У вас есть целительница? – резкие слова Руха вселяют в меня тревогу. Ни единым словом он не обмолвился о семье.
– Да, но с нами ее нет, – глаза Рáхоша снова сужаются, и он выглядит готовым вот-вот рассердиться на Руха. – Она не покидает пещеры. Слишком многие там нуждаются в ее помощи.
– Тогда мы доставим Хар-лоу к ней. Уходим немедленно.
