Текст книги "Серебряная ветка"

Автор книги: Розмэри Сатклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14. Древний символ

И в этот самый момент внизу, под ними, что-то упало со стуком, затем раздался треск обвалившейся штукатурки.

– Что это? – встрепенувшись, спросил Флавий.

Маленький шут слегка сжался, как нашкодивший пес.

– Может, это камень расшатался в столбе, который пол подпирает. Когда мы были внизу, я пополз вперед послушать, что происходит наверху, и он сдвинулся с места прямо у меня под рукой, когда я нащупывал дорогу в темноте. Может, я что-то нарушил…

Теперь наконец стало ясно, что это был за скребущий звук в глубине водяной камеры.

– Все одно. Лучше уж пусть дом валится, чем терпеть тут саксов, – заявил Флавий и протянул руку к лампе. – Тетя Гонория, могу я ее взять? Думаю, стоит пойти посмотреть, что там случилось. Куллен, пойдем, покажи мне.

Тетя Гонория, сидящая на одном из немногих уцелевших стульев, поднялась.

– А я пока похлопочу об ужине для вас, – сказала она.

Юстин не пошел ни с тетей Гонорией, ни с Флавием, не видя в этом необходимости, – на него вдруг нашло какое-то странное спокойствие, он был уверен: сейчас произойдет нечто необычное. И он в ожидании встал возле домашнего алтаря. Теперь, когда унесли лампу, в атрии было так же темно, как в водяной камере. Он слышал шум ветра и дождя, настороженную тишину несчастного, покалеченного дома, слышал, как под полом движутся двое, как кто-то сердито заворчал, скорее всего Флавий. Последовал тихий, неясный звук, будто что-то передвигали, потом приглушенное восклицание и, спустя короткое время, шаги в сторону двери.

И вот наконец они появились, тени перебегали и кружились перед лампой, которую нес Куллен, Флавий же держал в руках какой-то бесформенный сверток. Как только Куллен поставил лампу на прежнее место на алтарь и пламя успокоилось, Юстин бросил вопрошающий взгляд на Флавия и поразился: тот с плохо скрываемым волнением не отрываясь смотрел на сверток.

– Все в порядке? – спросил Юстин. Флавий кивнул:

– Дом пока не рушится. Вывалился кусок штукатурки из старого тайника в одном из столбов водяной камеры. И в нем оказалось вот что.

– А что это?

– Я… сам еще не знаю. – Флавий повернулся к лампе и начал осторожно разворачивать темные, с затхлым запахом складки ткани. – Шерсть вся сгнила, как трут, но погляди на складки внутри… куда падает свет. Юстин, они ведь были алые!

Юстин взглянул на ткань, потом протянул руку и пощупал полуистлевшую материю. Флавий раскрыл последние складки – да, шерсть была алой, цвета воинского плаща.

Теперь Флавий держал в руке орла [13]13
  Серебряный орел с распущенными крыльями, утвержденный на длинном древке, заостренном внизу (для втыкания в землю), служил легионным знаменем.


[Закрыть]из золоченой бронзы: зеленые пятна меди проступали в местах, где сошла позолота, орел был побитый, изувеченный. Там, откуда когда-то росли широкие серебряные крылья, зияли впадины, как пустые глазницы, но этот дерзкий в своей неистовой гордости поворот головы со всей очевидностью говорил – это все-таки орел. Юстин перевел дыхание.

– Ведь это орел, – шепотом произнес он, все еще не смея поверить своим глазам. – Я хочу сказать, это орел какого-то легиона.

– Да, орел какого-то легиона, – подтвердил Флавий.

Но в Британии, как известно, пропал только один легион.

Некоторое время они молча разглядывали удивительную находку, а маленький Куллен, не сводя взгляда с орла, с весьма довольным видом помахивал сзади собачьим хвостом, слегка дергая задом при каждом взмахе. Пропавший Девятый, исчезнувший Испанский легион, который шагнул в северный туман и… исчез.

Юстин заговорил первым.

– Все-таки этого не может быть… это слишком невероятно, – сказал он по-прежнему шепотом. – Кто снова принес его на юг? Из легиона ведь никто не вернулся.

– Не знаю. Но помнишь, отец Марка исчез вместе с легионом? И всегда рассказывали семейное предание о каких-то приключениях на севере… Может быть, Марк отправился туда, чтобы докопаться до истины и принести назад орла. Римский орел в руках раскрашенного народа – слишком опасная и объединяющая идея. Ты помнишь, Юстин, как однажды на ферме… вечером мы с тобой гадали, с чего все это началось? Почему он вдруг получил наградные и земельный надел в дар от сената? Ты видишь теперь, как все сходится?!

– Но… но если даже он принес орла обратно, почему надо было прятать его здесь? И почему л-легион не сформировали заново?

– Его не спрятали, его, наверное, просто захоронили перед алтарем. Может быть, он был покрыт позором. Этого мы теперь никогда не узнаем. Но очевидно, какая-то причина все же была.

В освещенном круге от лампы, нежно-желтом цветке посреди темного дома, они смотрели друг на друга со все возрастающим волнением, с которым росла и уверенность в правильности своей догадки, а рядом стоял маленький шут и махал за спиной собачьим хвостом.

– Ставлю все свое имущество на то, что это орел Девятого легиона.

Они не заметили, как вернулась тетя Гонория. Она выложила на стол сверток с едой и сказала:

– Вы, насколько я понимаю, нашли под полом потерянного орла. В другое время я бы удивлялась, охала, всплескивала руками, но сейчас, мне кажется, мы не можем возиться с потерянными орлами. Вот еда – погоня может возобновиться в любой момент. Скоро уже рассвет, а после учиненного здесь переполоха только мойры знают, не проснутся ли вот-вот Волумния и все остальные. Поэтому скорее берите еду и уходите!

Флавий словно не слышал последних слов тетушки. Он вскинул голову, глаза неожиданно загорелись под рыжими бровями. Прижимая к себе покалеченного орла, он заявил:

– Как раз сейчас самое время находить орлов. У меня есть жалкое подобие легиона, и вот теперь боги посылают нам знамя, за которым мы можем идти. А кто мы такие, чтобы отказываться от дара богов?

– Так возьмите его с собой. Забирайте и поскорее уходите!

Флавий, все еще прижимая к себе орла, повернулся к алтарю и стал глядеть на крошечное, как крокус, пламя лампы, потом перевел взгляд на бронзовые фигурки домашних богов в нишах, и Юстин так и не понял, видит ли он их или же смотрит куда-то вдаль сквозь них.

– Я снова беру его на старую службу, – сказал он.

– Флавий, дорогой мой, – вкрадчиво проговорила тетя Гонория. – У меня была беспокойная ночь, и я не владею своими нервами. Прошу вас, уходите, иначе я сорвусь и всем вам надеру уши.

Они наконец собрались: Флавий снова замотал орла в остаток того, что некогда было плащом, а Юстин сунул под мышку сверток с едой. Тетя Гонория унесла лампу в другую комнату, чтобы их силуэты не увидели в дверях, затем она вернулась и первая выскользнула проверить, все ли спокойно, и только потом поманила их за собой. В последний момент, когда они уже стояли на пороге атрия и теплый дождик мочил их лица, Флавий сказал, обращаясь к тете Гонории:

– Ты слыхала новость? Паруса Констанция видели недалеко от Таната.

– Слыхала, конечно. Кто не слыхал?!

– Мы-то думали, что ты в Аква-Сулисе, вдали от всех событий.

– Я всегда терпеть не могла быть вдали от событий.

– В ближайшее время, думаю, событий будет предостаточно, – сказал Флавий и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. – Да хранят тебя боги, когда все начнется, тебя и Волумнию.

Юстин, который выходил последним, набрался храбрости и тоже поцеловал ее, неуклюже и застенчиво, отчего она тихо рассмеялась неожиданно молодым смехом.

Они разыскали приятеля, жившего неподалеку от Южных ворот – он ждал и уже начал беспокоиться, ибо мулы были давно навьючены, – и с первыми лучами солнца, как только открылись ворота, без хлопот вышли из города, ведя под уздцы животных; маленький Куллен шел между ними, стыдливо опустив голову, в женском плаще, надетом поверх его шутовских лохмотьев, которые он так и не пожелал снять.

А еще через два дня, вечером, они стояли на гребне холма, откуда дорога вела к усадьбе. Ветер, постоянно менявший направление, усилился и теперь дул с юго-запада, лихорадочно гоня перед собой капельки тумана и низкие облака, как пастушья собака гонит овец. Теплый дождь хлестал по лицу, оставляя на губах слабый привкус соли; быстро темнело, однако Юстин, как ни напрягал глаза, всматриваясь в размытую, зыбкую даль, не видел маячных огней Векты.

Поглядев в ту же сторону, Флавий сказал:

– Вокруг острова ненастная погода. Думаю, флоту в Векте сегодня предстоит трудная ночь, наверняка кто-нибудь попытается пробраться к берегу.

Они повернулись спиной к морю и, понукая усталых мулов, уныло бредущих впереди, стали спускаться к дому. Антоний встретил их у нижней террасы, где кончались виноградники, с ним был Майрон – он теперь неохотно расставался с молодым центурионом.

– Ну как, все в порядке? – спросил Антоний.

– Все хорошо, хотя был момент, когда нам пришлось поволноваться. А как тут у вас?

– За последние несколько дней девять новых рекрутов и несколько человек из старой команды, из Регны и Адурнов. Так что «ламповое масло» как нельзя кстати, даже если только половина слухов, гуляющих по лесу, имеют под собой почву.

Майрон поспешил вперед, чтобы взять на себя заботу о мулах, и, когда он увел их, Флавий сообщил:

– Тут у нас еще один член братства. Он был псом Караузия и не питает большой любви к Аллекту.

– Так, так, не успеем оглянуться, как у нас будет легион, – сказал Антоний и добавил: – Мы с Пандаром созвали отряд и велели разбить лагерь вблизи фермы. Решили не дожидаться твоих приказаний, потом ведь не успеем всех собрать.

Флавий кивнул:

– Все правильно. А теперь пошли поедим. Я уже забыл, как выглядит пища.

Антоний вдруг остановился:

– Вас около дома ждет какой-то человек, он здесь со вчерашнего дня и отказывается говорить, по какому делу.

– Что за человек?

– Охотник. Здоровый, видный, с большим копьем.

В сгущающихся сумерках Флавий и Юстин взглянули друг на друга, и у обоих мелькнула одна и та же мысль. Флавий сказал:

– Пойдем поглядим на охотника, а ты Антоний, возьми с собой Куллена и накорми его. Мы скоро придем, тогда и поедим.

– Мы оставим вам оленины, – утешил их Антоний. – Пошли, Куллен, пес Караузия.

В то время как Антоний и маленький шут направились к хозяйственному двору, где внизу под террасой уже запекали оленя, убитого Киндиланом, Флавий с Юстином двинулись к дому, чтобы найти незнакомца с копьем.

Темная фигура сидящего перед домом на корточках человека выпрямилась и, выступив из тени, шагнула в неяркую полосу света, падающего из двери; свет отливал медью на львиной гриве волос и золотил бледным, жидким золотом венок из белых лебединых перьев на древке копья, на которое он опирался.

– И правда, Эвикат! – воскликнул Флавий, тем самым произнеся вслух имя, то самое, невысказанное, что было у них на устах. – Клянусь всеми богами, это Эвикат! – И он ринулся ему навстречу. – Во имя всех чудес на свете, скажи, что привело тебя сюда?

Юстин почему-то не слишком удивился. После истории с Кулленом ему казалось вполне естественным и само собой разумеющимся, что люди, с самого начала вовлеченные в эти невероятные события, теперь собираются вместе, так как по всему было видно – близится развязка.

– Аллект снял половину гарнизона с Вала, и по вереску идут слухи, много слухов, – сказал Эвикат. – Поэтому я снова оставил собак у кузнеца Кускрида и отправился с копьем на юг, чтобы принять участие в последней битве: хочу увидеть, как от Аллекта ничего не останется, тогда он не сможет вместе с пиктами пойти против моего народа.

– Ясно. Но как ты узнал, где нас найти? И что мы не в Галлии.

– Кто хочет, тот слышит, – ответил Эвикат. – В вереске все слышно.

– Отлично! Каким бы способом ты ни отыскал наш след, мы рады тебя видеть! – сказал Флавий, положив руку на плечо охотника. – Тебя и твое большое копье. Но ты нас заждался после долгой тропы, а между тем запекают оленя. Мы еще успеем обо всем потолковать, а сейчас пойдем поедим.

Но прежде чем сесть за ужин со своим отрядом, Флавий принес из сарая новое древко копья из белого ясеня, а после трапезы отыскал старого Тьюэна, кузнеца, кующего подковы для сандалий, и велел ему разжечь горн и выковать из железа поперечную планку с пазом, которую можно было бы прибить к древку, и вдобавок еще четыре бронзовых гвоздя. А позднее вечером, когда вся команда улеглась – кто в хлеву, кто в амбаре, кто во флигеле, – он перенес все, что сделал ему кузнец, в атрий. И здесь, склонившись над низким огнем, они с Юстином насадили искалеченного орла на древко копья и, вогнав бронзовые гвозди в дырочки на хищных когтях, прибили их для прочности, а маленький Куллен, ни за что не согласившийся расстаться со своими спасителями, спал, свернувшись по-собачьи, в углу, и серебряная ветка, освобожденная от шерсти, заглушавшей ее звон, поблескивала у него в руке.

Юстин с самого начала поверил, что это и есть тот самый орел, тайну которого разгадал Флавий. Но если даже у него и оставались сомнения, то в эту ночь, когда он трудился при гаснущем свете очага, а снаружи гулял легкий зюйд-вест, они окончательно исчезли. Бронзовый орел у него в руках был исполнен какой-то магической силы. И чего только он не перевидал, сколько горьких, темных и славных дней выпало на долю этой покалеченной птицы из золоченой бронзы – гордости и чести пропавшего легиона! А теперь, думал он, она не может не чувствовать, что возвращаются былые времена. И снова, пока работал, он ощутил свое родство с тем молодым воином, которому стала домом эта долина среди холмов и который вернул пропавшего орла домой, вернул его своему народу. Таким образом, орел и ферма оказались связанными, и не было ничего неестественного в том, что именно отсюда это древнее знамя отправится в свой последний бой. Это ощущение родства было настолько сильным, что когда в открытом дверном проеме – после того как они управились с работой – возник человек, Юстину показалось, что там, спиной к наполненной ветром тьме, стоит Марк. Но это был всего лишь Антоний – он вошел в комнату, стряхивая дождевые капли с густых темных волос.

– Там свет, – сказал он. – Скорее всего костер на гребне Меловой. Пойдем посмотрим.

Ночной мрак уже немного рассеялся, и от угла овечьего загона, куда они пришли, красный лепесток костра на юго-востоке был далеко виден.

– Не знаю, что это – случайный костер или сигнальный огонь, – сказал Флавий. Он ладонью откинул со лба волосы. – Все равно нам это не выяснить. До костра больше дня пути отсюда.

Юстин, который, напрягши зрение, не отрываясь глядел на восток, разглядел еще один огонек недалеко от первого, совсем крошечный и слабый, но явно огонек.

– Это сигнальные огни, – сказал он. – Вот еще один. Еще. Целая цепочка сигналов.

В камине остались только красные угольки, и в атрии было почти совсем темно, когда они вернулись, но даже тускловатого отсвета углей оказалось достаточно, чтобы разглядеть орла на древке копья, когда Флавий поднял его и показал Антонию.

Антоний молча разглядывал его, после чего спросил:

– Это что, знамя на завтра? Флавий слегка улыбнулся – Знамя на завтра.

Антоний перевел взгляд с Флавия на бронзового орла, а потом снова на Флавия:

– Да еще такое, которое пришло из прошлого – далекого прошлого. Нет, не стану я задавать вопросов, да и другим не советую, хотя, думаю, многие догадаются… Словом, у нас есть знамя, за которым мы можем следовать, и это очень хорошо. Это всегда хорошо.

Он повернулся и, выбросив вперед руку, отсалютовал орлу, как и подобает солдату. Ранним серым утром Юстин проснулся от какого-то грохота, а прислушавшись, понял, что это топот конских копыт, – очевидно, кто-то во весь опор несется с Меловой к ферме. Он откинул ковер, которым был укрыт, и с трудом поднялся. Флавий уже стоял в дверях. Когда они шагнули в утреннюю морось, остальные тоже были на ногах. Мгновение спустя всадник на взмыленной лошади влетел во двор и так резко натянул поводья, что конь присел на задние ноги, а сам он спрыгнул на землю.

Лошадка стояла там, где ее принудили прервать бег, голова была опущена, бока тяжело вздымались, а Федр с «Береники», прежде чем ноги его коснулись земли, громко прокричал:

– Началось, ребята! Началось наконец!

Из полумрака со всех сторон стали появляться люди и собираться вокруг Федра. Еще не до конца отдышавшись, он повернулся к Флавию и Юстину:

– Констанций с легионерами уже здесь. Наверное, проскочили мимо флотилии на Векте во время вчерашнего тумана. Я видел, как они вытаскивали ночью на берег транспортные суда у входа в гавань Регна, а галеры их прикрывали. Юстин вспомнил ночные огни. Допустим, это были сигнальные огни. Паруса у Таната… и вот теперь высадка в гавани Регна. Что бы это могло значить? Нападение сразу из двух пунктов? Или, может быть, даже одновременно из многих? Теперь-то они скоро узнают!

Наступило короткое молчание – люди в растерянности смотрели друг на друга. Годы ожидания кончились. И не то чтобы близились к концу, нет, они просто кончились, срок их истек. И в первые мгновения люди даже не могли это полностью осознать.

А потом все вдруг точно сошли с ума – они окружили Федра, окружили Флавия, как стая собак, где каждая подает голос: «Император Констанций пришел! Чего мы ждем? Веди нас к нему, Флавий Аквила!»

В сером предрассветном воздухе они потрясали поднятыми щитами, бросали вверх копья.

Юстин неожиданно повернулся и стал пробиваться сквозь толпу обратно к дому. Схватив бескрылого орла, стоящего в углу среди ящиков и земледельческих орудий, он, смеясь и почти рыдая от волнения, выскочил на улицу, держа древко высоко над головой.

– Поглядите, дорогие мои! М-мы скоро отправимся в поход, вот оно, наше знамя, за ним мы и пойдем!

Он стоял над ними на верхней ступени террасы, высоко подняв искалеченного орла, насаженного на древко копья. Он вдруг осознал, что рядом с ним – Флавий и Антоний и что все лица обращены к нему, безбрежное море лиц. Здесь были люди, которые прошли с орлом такой долгий путь, что не могли ни с чем его спутать, для них орел был связан с утраченной славой и старыми традициями воинской службы, здесь стояли и те, кто, не разбираясь, что это за знамя, готовы были сломя голову, с воплями и криками броситься за ним. Бесшабашная толпа оборванцев! Беглые легионеры, работники с фермы, охотники – все те, кто жаждал восстановить справедливость; мелкий воришка, корабельный мастер, гладиатор, императорский шут… Рев голосов накатывал на него волной звуков, они разбивались вокруг с таким грохотом, что ему казалось, будто они захлестывают его с головой.

Флавий, пытавшийся перекричать толпу, выбросил вперед руку:

– Тихо! Тихо! Ожидание окончено, мы идем, чтобы присоединиться к императору Констанцию. Но сперва надо подкрепиться. Если вы не хотите, то я хочу есть! Тише, успокойтесь, друзья! Мы выступаем через час.

Постепенно возбуждение улеглось, и люди стали расходиться, направляясь к кладовой со съестными припасами. Гладиатор Пандар остановился и сорвал маленькую желтую розу с куста под террасой. Задрав голову, он поглядел на них и сказал:

– Когда я еще сражался и до того, как получил деревянный меч, мне нравилось выходить на арену с розой. – И он двинулся вслед за остальными, на ходу сунув розу в застежку плаща на плече.

Флавий проводил толпу взглядом, в котором был какой-то странный блеск.

– Боже, что за сброд! – пробормотал он. – Поистине пропавший легион. Легион пропащих людей. Нам вполне подходит следовать за бескрылым орлом. – И он хрипло засмеялся.

– Скажи, будь у тебя возможность, променял бы ты их на самую блестящую когорту Преторианской гвардии? – очень тихо спросил Антоний.

– Нет, – ответил Флавий. – Клянусь богами, нет. Но это все равно не объясняет, почему мне хочется разреветься, как девчонке. – Он положил тяжелую руку на плечо Юстина: – Ты превосходно поступил, дружище. Ты вынес знамя в самый нужный момент, и теперь они пойдут за ним даже через костры Тофета. А сейчас давай хоть что-нибудь съедим.

Глава 15. Снова легионы

Моросящий дождь наконец перестал, ветер стих и небо очистилось к тому времени, когда боевой отряд немыслимых оборванцев пересек дорогу, ведущую к побережью, и теперь от моря его отделяла только низкая гряда гор. На гребне искореженные ветром дубы и боярышник внезапно кончились, впереди твердая земля постепенно уступила место прибрежным болотам, а еще западнее, там, где слегка поднималась голая суша, свободная от солончаков – четкий квадрат среди размытых и смазанных линий болот, – виднелись очертания римского лагеря, а дальше, вдоль прибойной полосы, как стая выброшенных на берег морских животных, – силуэты грузовых судов, и за ними – сторожевые галеры. Юстин, всматриваясь в маслянистое море, беспокойно вздымающееся у берега, ясно различил два темных пятна – патрульные галеры, несущие караульную службу на случай, если появится флотилия Аллекта.

– Они там, вон они, – сказал Флавий, и толпа голодранцев загудела за его спиной.

Примерно в ста шагах от Правых ворот лагеря их остановил пикет – солдаты с копьями наперевес.

– Кто идет?

– Друзья, именем императора! – прокричал в ответ Флавий.

– Двое из вас пусть подойдут.

– Ждите здесь! – приказал Флавий отряду, а сам с Юстином прошел вперед.

У подковообразного земляного вала, внутри которого расположился пост пикета, их встретил опцион и потребовал, чтобы они сказали, по какому делу явились.

– Мы привели подкрепление, – уверенно объявил Флавий, – и должны поговорить с императором Констанцием.

Взгляд опциона скользнул мимо Флавия, и вдруг глаза его широко раскрылись от удивления.

– Подкрепление, говоришь? Теперь победа уж точно будет за нами. – Он снова перевел взгляд на Флавия. – А что касается императора, то вы попали не в ту армию. Мы западные войска.

– Н-да. А кто здесь командует?

– Асклепиодот, префект императорского претория.

– Тогда мы должны переговорить с Асклепиодотом.

– Должны? – переспросил опцион. – Насчет этого ничего не знаю. – Он долго изучал их лица, после чего вновь поглядел на стоящую за ними толпу. – Ну хорошо, можете отвести свою банду разбойников к воротам. Я пошлю с вами одного из моих людей.

Навстречу им вышел опцион воротной охраны, у которого при виде странного отряда глаза полезли на лоб, и он в свою очередь тут же вызвал центуриона, а тот – одного из трибунов, но в конце концов их пропустили в лагерь, и они прошли под прикрывающими вход катапультами с задранными кверху ложками, похожими на головки саранчи.

Внутри берегового укрепления, где сосредоточилось множество людской силы, видно было, что атаки ждали в любой момент и готовились ее отразить – вокруг кипела налаженная работа: отряды под наблюдением опционов укладывали провиант и снаряды; работали оружейники; лошадей, все еще нетвердо ступающих после путешествия, сводили с выволоченных на сушу галер и привязывали около Морских ворот; дым от костров, на которых жарили пищу, поднимался в утреннем воздухе, и повсюду мелькали малиновые гребни надзирающих за всем центурионов. Но, несмотря на все это многолюдье, Via principia [14]14
  Главная улица (лат.).


[Закрыть], когда они шли по ней, была почти пустынной – широкая протоптанная прямая улица, вдоль которой выстроились знамена когорт и центурий: голубые и фиолетовые, зеленые и малиновые, они слегка колыхались от легкого ветра, все еще шелестящего в болотах. А перед палаткой главнокомандующего, возле которой они остановились, красовался, раскинув во всю ширь серебряные крылья, орел легиона.

Трибун что-то сказал уставившемуся на них человеку и прошел внутрь, оставив их ждать у входа. Юстин, задрав голову, прочитал номер и название легиона: «Тридцатый Победоносный». Нижнерейнский легион… Он в свое время встал на сторону Караузия. И почти вплотную к орлу стояло знамя галльского легиона с изображением кентавра. Легион этот, видимо собранный понемногу отовсюду, когда-то тоже поддерживал маленького императора. Все как будто сходилось.

Вернулся трибун.

– Два командира могут войти, – объявил он.

Взглянув на Антония, Флавий усмехнулся, хотя голос был озабоченный и тревожный.

– Всех богов ради, держи их в узде, – сказал он, затем повернулся к Юстину: – А теперь вперед!

Они вместе шагнули мимо часового в наполненную бурыми тенями глубину палатки и остановились в дверном проеме, как и подобает вымуштрованным солдатам – подбородок кверху, пятки вместе. Крупный розовокожий человек за походным столом, со свитком папируса в одной руке и недоеденной редиской в другой, поднял голову и спросил их, своей мягкой манерой напомнив Паулина:

– Вы хотели поговорить со мной?

Молодые люди вытянулись по стойке смирно» и отсалютовали. Затем Флавий, неизменный оратор, проговорил:

– Командир, мы принесли весть, не знаю, слышал ли ты ее: суда императора Констанция видели неподалеку от Таната, и еще – вчера ночью вдоль Меловой жгли сигнальные костры.

– Извещающие о нашей высадке, ты это имеешь в виду? – В голосе командующего был явный интерес, и звучал он по-прежнему мягко.

– Думаю, да.

Розоволицый великан кивнул, низко опуская голову.

– О первой из вестей мы слышали, о второй нет. Что еще вы хотите мне сказать?

– Мы привели с собой отряд, – тут Флавий заколебался, подыскивая подходящее слово, – отряд из преданных союзников, с тем чтобы служить тебе в этой кампании.

– Да неужели? – Асклепиодот молча рассматривал их. Он был огромного роста, даже слегка сутулился, и уже начинал полнеть, во всей его фигуре и в движениях была какая-то мягкая, ленивая медлительность, весьма обманчивая, как они убедились впоследствии.

– Для начала хотя бы скажите, во имя Тифона, кто вы такие и как вас зовут. Давай ты первый, – указал он на Флавия.

– Марцелл Флавий Аквила. Полтора года назад я был центурионом Восьмой когорты, расквартированной в Магнисе-на-Валу.

Командующий хмыкнул, и его глаза, с тяжелыми веками, обратились к Юстину.

– Тиберий Луций Юстиниан. Служил лекарем в той же к-когорте, в т-то же самое время.

Асклепиодот поднял брови:

– Ясно. Все это весьма любопытно. Ну а что вы делали последние полтора года?

Без запинки, чеканя слова, будто он официально рапортует начальству, Флавий отчитывался за прошедшие полтора года, а Префект претория, все еще с недоеденной редиской в руке, глядел на него с видом человека, погруженного в какие-то приятные грезы.

– Так, значит, донесения разведки от случая к случаю и… подкрепления, что шли из этой провинции, дело ваших рук?

– Частично, во всяком случае.

– Очень любопытно. А этот ваш отряд?.. Сколько в нем человек и из кого он состоит?

– Немногим более шестидесяти. В основном из местных жителей, и в придачу к ним – беглые легионеры. Кроме того, имеется еще один центурион когорты, отставной гладиатор и – для полноты картины – личный шут Караузия… Потрясающий легион, что и говорить. Но мы умеем сражаться, и у многих из нас есть за что сражаться.

– Так, так. Покажи их мне.

– Если ты подойдешь к выходу из палатки, то увидишь их во всем блеске.

Асклепиодот опустил редиску на блюдо с хлебцами и сыром – недоеденным завтраком, который они прервали, – потом положил листок папируса сверху на другой, педантично проверив, точно ли совпадают листы, и только тогда поднялся.

Он заполнил собой весь проход, но Юстину все же удалось из-за его спины разглядеть в узком просвете их отряд: Антоний стоял навытяжку, как и подобает центуриону римской когорты на параде, рядом с ним стоял Пандар с желтой розой и отчаянной смелостью во всем облике, не оставляющей сомнений в его истинном призвании, чуть дальше – маленький Куллен с серебряной веткой за поясом, в шутовских лохмотьях, гордо держащий бескрылого орла, правда сам он при этом, как цапля, стоял на одной ноге, что несколько снижало эффект; и тут же – Эвикат, опирающийся на огромное боевое копье с венчиком из белых лебединых перьев, которые ерошил легкий ветерок. И за ними все остальные, вся их оборванная, бесшабашная, немыслимая братия.

Асклепиодот посмотрел на них, на миг остановил взгляд на орле – так во всяком случае им показалось, – затем вернулся к столу и сел на тюк, служивший ему сиденьем.

– Теперь я понял, о чем ты говоришь, – сказал он Флавию. – Он снова взял с блюда редиску, посмотрел на нее, как бы собираясь продолжить завтрак, постом внезапно передумал: широко раскрытыми глазами он поглядел на стоящих перед ним юношей, и вдруг на мгновение из-под густых ресниц, как из ножен, словно сверкнул обнаженный клинок. – Ну хорошо, а теперь докажите мне, что вы именно те люди, за которых себя выдаете. Докажите, что в истории, которую вы мне тут рассказали, есть хотя бы крупица правды. Флавий опешил:

– О каких доказательствах ты говоришь? Кем еще мы можем быть?

– Кем угодно. Бандой разбойников или изменников, ищущих легкой добычи. Или даже Троянским конем… Я ведь ничего о вас не знаю.

Глубокое молчание воцарилось в буром сумраке палатки, молчал и лагерь вокруг, наступило то странное затишье, непонятно почему иногда охватывающее самые многолюдные места.

Юстин слышал негромкий тревожный шум моря и пересмешливый звон колокольчиков за парусиновой дверцей палатки, когда Куллен переменил затекшую ногу. «Что-нибудь сказать или хоть что-нибудь сделать, – мучительно думал Юстин. – Должен же быть какой-то выход… впрочем, если Флавий ничего на может придумать, куда уж мне».

Снаружи послышались шаги, и кто-то вошел в палатку. Худой, загорелый человек в форме старшего центуриона когорты отдал честь и положил на стол перед командующим несколько табличек.

– Это полный список, – сказал он. – Ты, очевидно, уже знаешь, что на форуме торчит боевой отряд весьма комического вида, с каким-то странным знаменем, похожим на римского орла, насаженного на древко копья. – Он окинул быстрым взглядом молодых людей, скрытых полумраком, и вдруг издал изумленное восклицание: – Клянусь Солнечным Светом, это же Юстин! Глаза Юстина были прикованы к незнакомцу с момента его появления.

«Уже трое, – думал он. – Куллен, Эвикат и вот теперь… Неизменная цифра три. Если вещи, то три, если люди, то по трое. Это поразительно, просто поразительно!»

– Так точно, – ответил он на восклицание центуриона.

– Центурион Лициний, тебе известно, кто эти двое? – вмешался командующий.

Лициний уже держал Юстина за руку.

– Этого-то я во всяком случае знаю, хотя он и успел превратиться в лохматого варвара. Он был учеником лекаря в моей когорте в Вирсавии. Богиня Рома! Ты, может быть, тоже из той банды головорезов, что топчется там снаружи?

Большой рот Юстина растянулся в улыбке, а невозможные уши порозовели от удовольствия.

– Ну конечно. И вот м-мой родственник тоже.

– Так, так. – Лициний оглядел Флавия с головы до ног и кивнул, когда тот отсалютовал ему.

– Когда выясните отношения, ты мне скажешь, первый центурион, поручился бы ты за эту парочку? – вставил Аскле-пиодот.

Худой, загорелый центурион поглядел на своего командира, в глазах его мелькнула насмешливая искорка.

– За этого, которого я знаю, полностью ручаюсь, он не подведет ни при каких обстоятельствах. И если он доверяет своему товарищу – а это, очевидно, так и есть, – я поручусь и за него.