Текст книги "Скверные девчонки. Книга 2"
Автор книги: Рози Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
Джулия подвинулась подальше от окна машины, боясь, что он может заметить ее. Она запустила двигатель, развернулась и поехала вниз по Динбэнк. От долгого неподвижного сидения занемела спина.
Навстречу ей по тротуару шла женщина, темноволосая и очень полная, с шарфом на голове и в наброшенном на плечи пальто. Лицо было приветливым, единственное светлое лицо, которое она увидела на Динбэнк. Джулия опять остановила машину и опустила стекло.
– Извините, номер 60,– она кивнула головой назад, в сторону дома, – это тот, где живет миссис Реннишоу?
Женщина переложила тяжелую корзину в другую руку и посмотрела вдоль дороги.
– Постойте-ка. Шестидесятый? Нет, милочка, это дом Дэвисов.
– О, – Джулия сильнее нажала на тормоз. – Стало быть, миссис Реннишоу переехала? Я была уверена, что это ее дом.
Женщина отрицательно покачала головой.
– Я вообще не знаю никаких Реннишоу. Этих зовут Дэвисы. Живут с тех пор, что и я, когда был построен квартал. В следующем месяце, спаси Господи, будет тринадцать лет.
Джулия была ошеломлена. Она даже не смогла заставить себя улыбнуться в ответ.
– Благодарю вас, – тихо сказала она. – Должно быть, я ошиблась.
Она медленно поехала дальше, свернула на шумные верхние улицы, минуя ослепительные витрины магазинов и не соображая, куда едет. В ней трепетала дикая, глупая надежда, что она найдет свою мать в хорошеньком коттедже в сельской местности, стоящем среди прелестного сада. Старая романтическая мечта переплелась с чувством страха, что она опять ее потеряла, что нет больше ключей к разгадке тайны. И в то же время она чувствовала, что Маргарет Реннишоу живет в доме номер 60 на Динбэнк, но по какой-то непонятной причине она не могла объяснить приветливой соседке, что та ошиблась.
В конце концов Джулия поехала домой и рассказала Лили всю историю.
– Должно быть, это ошибка, – с грустью заметила Лили. – Ведь в списках тоже бывают ошибки, верно?
– Не думаю. Здесь что-то такое, чего мы не понимаем.
– А что это за место?
Джулия заколебалась.
– Оно напоминает наш с Мэтти старый дом. Где она жила со своим отцом, Мэрилин, Рикки и другими, в самом начале. – Джулия как сейчас видела эти два дома, совершенно похожие друг на друга. Сходство было поразительным.
– Послушай, Лили, ты сможешь побыть одна, если я съезжу в Коппинз повидать Мэтти? Я должна увидеть ее, что бы она там ни говорила. – Говоря это, Джулия почувствовала вдруг острое, непонятное беспокойство.
– Мама, – спокойно отозвалась Лили, – ты же знаешь, со мной все будет в порядке.
Джулия опять попросила у Феликса автомобиль, чтобы съездить в Коппинз.
Она не знала и не могла объяснить даже себе, что ее так тревожило. Но она вытягивала шею вперед, чтобы лучше видеть дом, когда заворачивала и въезжала в ворота. Дом выглядел как прежде, и как всегда лишь на некоторых окнах были задернуты шторы. Под лучами апрельского солнца уже начала подрастать трава, а газоны нуждались в стрижке.
Мэтти сама открыла дверь. Она была одета, но было видно, что выбор одежды теперь не занимал ее.
– Привет, Мэтт, – сказала Джулия.
– Джулия? Мы, кажется, не договаривались о встрече? – Мэтти выглядела слегка растерянной. Незадолго до этого одна в пустой кухне она пыталась заставить себя съесть что-нибудь из приготовленного миссис Гоппер. И вдруг перед ней явилась Джулия, энергичная и настойчивая, так не соответствующая этой обстановке и притихшему саду.
– Взяла вот и приехала. Захотела тебя увидеть.
Джулия взяла подругу за руку, и Мэтти провела ее по коридору на кухню, так как теперь она не любила ходить через холл. Ей казалось, что опять под ногами зашуршат те мертвые листья и она увидит почту, аккуратно сложенную Митчем на столике.
Войдя в кухню, она сделала неопределенный жест рукой, желая выглядеть гостеприимной хозяйкой.
– Я как раз собиралась что-нибудь поесть. Ты не хочешь? Пахнет аппетитно, – добавила она, чтобы подбодрить себя. Ей хотелось выпить. Это была всего лишь вторая или третья порция за это утро. На стойке стояла бутылка с виски. Миссис Гоппер все время убирала ее, но Мэтти всякий раз доставала снова. Она налила полный стакан себе и еще один – для Джулии. Осторожно, чтобы не расплескать, подала его подруге.
– На вот, держи. Легче будет управиться с завтраком.
Джулия взяла стакан и, даже не пригубив, отставила в сторону. Она подошла и обняла подругу. Какое-то мгновение Мэтти оставалась напряженной, а затем уронила голову Джулии на плечо. Джулия гладила ее по волосам, и ее голос звучал приглушенно из-за копны Мэттиных волос.
– О Мэтт, ты по-прежнему много пьешь?
– Нет. Впрочем, да. Это помогает. – И через минуту добавила: – Вообще-то от этого мало толку, но я не знаю, что мне еще делать. Я так тоскую по нему, что даже начинаю его ненавидеть.
Джулия продолжала гладить ее волосы.
– Бедняжка Мэтт. Несчастная Мэтти и несчастная любовь.
Вдруг Мэтти икнула, и изо рта ее пахнуло перегаром.
– Дай мне выпить, – попросила она. – Будь так добра.
Она выпила и распрямила плечи. Джулия подвела ее к кухонному столу и усадила на стул. Налила две тарелки супа из кастрюли, стоявшей на плите, и тоже села к столу.
– Ну-ка, поешь немного, – приказала она и, чтобы подать подруге пример, начала есть суп. Но Мэтти не притронулась к еде. Вместо этого она закурила сигарету, и легкий дымок медленно поднимался над ее густыми волосами. Джулия посмотрела на нее.
– Мэтти, я не хочу, чтобы ты продолжала здесь жить одна и вести подобный образ жизни.
– Мне лучше быть одной, – в голосе Мэтти послышались резкие нотки. Для нее это действительно было так, и она защищала свои позиции.
– Но Митчу бы это не понравилось.
– Какого черта ты можешь знать, что понравилось бы Митчу?
Джулия слегка покраснела, но не отвела взгляд. Мэтти неловко наклонилась к ней.
– Прости, я не хотела тебя обидеть. Не обращай внимания, я не имела в виду ничего оскорбительного. Теперь ты видишь, что мне лучше остаться одной?
Она заметила, что Джулия уже придумывает аргументы, желая сделать еще одну попытку.
– Что бы ты ни говорила, Мэтти, выслушай и меня тоже. А не продать ли тебе этот дом? Если хочешь жить самостоятельно, купи другой, но только в городе. Хотя я предпочла бы, чтобы ты поехала со мной в Монтебелле. Хотя бы ненадолго. Что скажешь?
Как будто не слыша слов Джулии, Мэтти повторила:
– Митч любил этот дом.
Сама она уже не любила его. В нем не было ничего надежного, и куда бы она ни взглянула, всюду видела мужа, и ей некуда было спрятаться от болезненного ощущения его отсутствия. Но продать дом она не могла, как не могла и покинуть его. Продать дом было равносильно предательству. И она чувствовала, как этот дом засасывает ее.
Джулия наклонила голову, пряча лицо. Она съела суп, не заметив даже, из чего он сварен. Мэтти же не притронулась к еде, а только пила виски.
Джулия приготовила кофе. Она принесла в гостиную поднос с чашками, а Мэтти – бутылку с виски. Хотя тяжелые бархатные шторы были задернуты, комната имела прежний опрятный вид. Так же лежали на диване подушки и на столиках стояли фотографии в серебряных рамках. Но теперь здесь царила атмосфера безысходности, и Джулия содрогнулась. Подойдя к окнам, она отдернула шторы. Мэтти покосилась на ворвавшиеся лучи солнечного света, но ничего не сказала. Когда она села, Джулия подтащила поближе к ней стул и ласково спросила:
– Чем же ты здесь занимаешься, когда совсем одна? Рядом с тобой должны быть друзья, которые тебя любят. Мы хотим помочь тебе.
Глядя вниз, на свои руки, Мэтти нахмурилась.
– Чем я занимаюсь? С трудом засыпаю. Потом просыпаюсь. И еще смотрю телевизор.
Она умышленно приняла вопрос в буквальном смысле, прекрасно понимая, о чем спрашивала Джулия: «Почему ты не приедешь и не погорюешь с нами?» Но на этот вопрос Мэтти не хотела отвечать. Суть заключалась в том, что дружба требовала больше, чем она могла дать. С утратой Митча Мэтти чувствовала себя банкротом по части эмоций, которые могла бы предложить взамен на дружеское участие. Хуже того, несмотря на острое осознание горя – осознание, которое оставалось болезненно острым, как бы усердно она ни пыталась заглушить его с помощью виски, – она все же улавливала под внешней добротой Джулии негласное предъявление старого счета. Что-то вроде того: «Посмотри, я твой друг. Не отстраняйся, потому что у меня есть потребность помочь тебе. Я сделаю так, что тебе станет легче, и тогда мне самой станет легче. Вот как это делается, поняла?» Пребывая в состоянии полного опустошения, Мэтти не могла довериться кому бы то ни было, но она не хотела, чтобы Джулия знала ход ее мыслей. Ведь это причинит ей боль.
Мэтти пыталась собраться с мыслями и пожалела, что выпила слишком много.
Она сделала жалкую попытку засмеяться.
– Я ничего не могу тебе дать, Джулия.
– Что? – ошеломленно взглянула на нее Джулия.
– Что это я говорю? – Смех прозвучал слишком неестественно, но, возможно, Джулия отнесет это за счет опьянения. «Мне лучше остаться одной. Я всегда это знала». – Извини. У меня путаются мысли.
Джулия встала со стула и присела на корточки перед Мэтти. Она была так близко и смотрела так пристально.
– На это потребуется много времени, Мэтти, поверь, я знаю это. Постарайся быть к себе добрее. – Со своей стороны Джулия понимала нелепость своих попыток сочувствия. В смятении она чувствовала, что нужные слова, в которых так нуждалась Мэтти, были где-то близко. Но каждое срывавшееся с языка слово подчеркивало ее несостоятельность в данной ситуации.
– Тебе станет лучше, – шептала она. – Я уверена в этом.
Мэтти смотрела поверх ее головы тусклым взглядом. Эта отстраненность самой близкой подруги обостряла боль.
Мэтти страстно захотелось снова остаться одной. Но для этого она должна убедить Джулию, что с ней все в порядке. Нужно создать видимость.
– Знаешь, я ведь не только пью и смотрю телевизор, я еще занимаюсь и другими делами. Мне нужно уже приступать к съемкам в коммерческой телепрограмме.
Джулии это понравилось, и выражение удовольствия на ее лице тронуло Мэтти.
– Ну и как, получается?
На этот раз Мэтти не смогла удержаться от смеха.
– Не все блестяще. Я там прилично напилась. Но они были очень внимательны ко мне.
Джулии не было смешно.
– У тебя сейчас нет подходящей работы, верно?
– Отчего же, в настоящее время я читаю сценарий. Вполне приличный. – «Но если я не работаю на самом деле, то что мне остается?» – Она резко встала. – Эта комната действует мне на нервы. Как только я пытаюсь все перевернуть, является миссис Гоппер и тут же наводит порядок. Пойдем пройдемся по саду.
Они вышли из дома. Апрельское солнце грело еще слабо, но было ослепительно ярким. Подруги медленно побрели по неподстриженной траве мимо розовых кустов, покрывшихся набухшими красными бутонами. Мэтти усиленно отворачивала голову от того угла дома, где виднелась посыпанная серым гравием дорожка.
– Расскажи мне о чем-нибудь, – вяло попросила она.
Джулия стала рассказывать ей о Маргарет Реннишоу. Она подробно описала агентство по приему детей и первые две улицы в Эссексе. Мэтти шла рядом, низко опустив голову и глубоко засунув руки в карманы вязаного жакета. Джулия подошла уже к тому месту, когда – а это было всего лишь день тому назад – она сидела в автомобиле Феликса на Динбэнк. Мэтти слушала, стараясь представить себе, как Джулия сидит у дома незнакомки, которая в то же время – ее мать. Она поймала себя на том, что все те ощущения, которые касались ее самой, были ужасно ясными, а те, которые касались других людей, очень туманными или вообще нереальными. Она пыталась переключиться на их проблемы, но не могла, и от этого чувство ее отрешенности становилось еще глубже.
«Митч, почему ты должен был умереть? Так глупо. Так жестоко».
Джулия как раз говорила об улице, на которой живет ее настоящая мать, о том, что она напомнила ей прежний дом Мэтти, и Мэтти не могла понять, почему это казалось ее подруге таким важным.
– Какой-то замкнутый круг, – возмущенно говорила Джулия. – Такое впечатление, что мы старались изо всех сил выбраться из него, из этого района и Фэрмайл-роуд, и всякий раз он опять оказывался перед нами. Такое чувство, как будто из него уже не выскочишь. Вероятно, именно это нам и суждено было узнать. Вероятно, действительно нельзя вырваться из замкнутого круга жизни, пока ее не постигнешь. А тогда и обретешь свободу.
– Свободу… – эхом отозвалась Мэтти. Она не имела никакого представления о круговороте жизни. Ей показалось, что узнать подобную истину было бы так утешительно. Для нее теперь и район третьего сословия, и Тед Бэннер, и все остальное вырисовывалось как в туманной дали, постепенно теряя всякое значение. Жизнь казалась подобной очень тонкой нити, грозящей оборваться в любую минуту.
Она не видела существенной разницы в том, кто сейчас является настоящей матерью Джулии – Бетти Смит или миссис Реннишоу. Даже спустя сорок лет. И еще меньшее значение имел внешний вид улицы в Эссексе и то, на какую другую улицу она была похожа. После всех долгих поисков прийти к этому? И что же это такое? Практически ничего.
– Так что, ты поедешь встретиться с миссис Реннишоу?
– Да. Хотя и боюсь этого, но должна.
Мэтти кивнула.
– Конечно. Да, конечно. – Они сделали еще один круг по лужайке, и Мэтти зябко повела плечами. – Как здесь холодно! Пойдем обратно в дом.
В сверкающей чистотой гостиной она сразу же потянулась за бутылкой с виски.
– Не хмурься, Джулия. Это согреет меня. И подбодрит.
Оставшуюся часть дня Мэтти не помнила. В ее сознании смутно вырисовывались Джулия и миссис Гоппер, суетящиеся на кухне, и как они сидели за столом и Джулия что-то ела. Возможно, она сама тоже что-то съела, так как хотела, чтобы Джулия думала, что с ней все в порядке.
Потом, вероятно, день закончился, потому что Джулия помогла ей подняться по лестнице. Оказавшись вдруг лежащей в постели, она тут же села. На миг в голове просветлело. Что-то предательское. Она не любила эти моменты просветления и не любила пробуждения, когда боль становилась невыносимой.
– Не надо меня укладывать в постель, как Лили.
– Лили уже не нуждается в том, чтобы ее укладывали.
– О Боже. Неужели это рок?
Джулия подошла и села рядом с ней на кровать.
– Ты сможешь сейчас уснуть?
– Разумеется. – Она посмотрела скептическим взглядом.
– У тебя есть какое-нибудь снотворное?
– В коричневом флаконе в ванной. Принимать по полтаблетки.
Джулия принесла полтаблетки и стакан воды.
– Прими, Мэтти, – попросила она. – Скажи, ты хочешь, чтобы я осталась? – Лили меньше нуждается в ней, чем Мэтти, в этом она была уверена.
Мэтти проглотила таблетку и запила водой. Их глаза встретились, и Мэтти улыбнулась прежней знакомой Джулии улыбкой.
– Обещаю тебе, все будет в порядке. Просто я должна справиться с этим сама.
Джулия колебалась.
– Ладно, Мэт. Если ты так хочешь.
Она вытащила из прикроватной тумбочки блокнот, записала свой номер телефона и положила рядом с телефонным аппаратом.
– Я буду звонить тебе утром и вечером. А ты звони в любое время.
– Хорошо, – пробормотала Мэтти.
– Миссис Гоппер знает, где я живу. Я ей сказала.
– Хорошо.
Их руки встретились, рука Джулии дрожала.
– Спи, дорогая.
Мэтти опустилась на подушку. Они улыбнулись друг другу, и Мэтти покорно закрыла глаза. Джулия на цыпочках вышла из комнаты и притворила дверь.
Как только она вышла, глаза Мэтти широко открылись. Сон теперь не приходил к ней быстро, как бы она ни призывала его. А когда она наконец уснула, ее мучили сны, а потом было пробуждение.
Утром Джулия сразу же позвонила Мэтти, и та сказала ей, что еще лежит в постели и просматривает газеты.
– Отлично. Я позвоню вечером.
Она положила телефонную трубку, тотчас подняла ее опять и набрала номер справочной конторы. Номер, который ей там дали, был тот же, что записала Лили. Маргарет Реннишоу действительно жила на Динбэнк, 60. Больше в этом не было сомнений. Джулия набрала номер. Она не могла ждать или еще раз обдумывать это – боялась, что мужество оставит ее.
– Алло?
Она знала, что это ее голос. Он был низкий, слегка сипловатый.
– Могу я поговорить с миссис Реннишоу?
– Я вас слушаю. – Джулия почувствовала в ее голосе ярко выраженный лондонский акцент, а в интонации некоторую подозрительность.
– Миссис Реннишоу, я бы хотела поговорить с вами об одном очень личном деле. Очень личном.
Последовала долгая пауза. Джулия не знала даже, слушает ли она ее.
И вдруг раздался вопрос:
– Вы – Валери, не правда ли?
– Да, – прошептала Джулия. – Да, я – Валери. – И неожиданно она расплакалась… Слезы текли по щекам, а она кулаком смахивала их.
– Я знала, что это вы. Я сразу поняла это, когда соседка сказала мне, что вы обо мне спрашивали. Женщина в роскошном белом автомобиле, наводившая справки о миссис Реннишоу. Здесь в округе все знают меня как миссис Дэвис.
– Вы ничего не имеете против того, что я вас нашла?
Опять последовало короткое молчание.
– Нет, любовь моя. Если и ты не против. – Джулии показалось, что она не собирается больше ничего добавить. И она уже готова была говорить что попало, лишь бы заполнить паузу, когда Маргарет раздумчиво добавила: – Я так и думала, что однажды ты придешь. После того, как изменили тот закон. Я не бросила тебя, пойми. У меня и мыслей таких не было. Я думала о тебе. Представляла, какая ты и чем занимаешься… И всякое такое.
– Знаю. Знаю, что так это и было. Я тоже думала о тебе, и по прошествии долгих лет все больше. Мне так хотелось найти тебя. И сейчас я даже не могу в это поверить. Даже теперь, когда мы с тобой разговариваем. «Как это странно, – подумала Джулия, – говорить вот так с женщиной, которую я никогда не знала. И даже никогда не видела».
– Как ты жила все это время? – спросила Маргарет. Чувствовалась некоторая неловкость – она была смущена слезами Джулии. Но столь же неожиданно Джулия начала смеяться.
– Прекрасно. Я считаю, что мне повезло. – Сказав это, Джулия спохватилась, но было уже поздно. – Я не имела в виду «повезло», потому что ты меня оставила. Я имела в виду последующую жизнь. Только я не понимала этого. (За это она должна быть признательна Бетти. Этим она обязана ей.)
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. – Ее хрипловатый голос прозвучал несколько уныло. Джулия подумала о том, что, вероятно, ее голос такой же, как у всех, живущих на Динбэнк.
– Можно мне навестить тебя? – спросила она. – По телефону так трудно разговаривать.
– Ты ведь знаешь, где я живу, – ответила Маргарет таким тоном, что невозможно было понять, хочет она этого или нет.
– А ты бы хотела, чтобы я приехала? – настойчиво спросила Джулия.
Опять последовало молчание, а затем Маргарет отрывисто сказала:
– Да. Хотела бы. Только не на этой неделе. Эдди работает в вечернюю смену и весь день дома. Эдди – мужчина, с которым я живу. Он работает водителем автобуса.
– Кажется, я видела его.
– Да. Так что приезжай на следующей неделе. Скажем, в понедельник, если тебе это подходит. Часам к двенадцати, к этому времени он уже уйдет. Он… не знает о тебе, Валери.
– Я приеду, – сказала Джулия. – Сейчас меня зовут Джулия. – Сама она еще никак не назвала свою мать.
– Джулия? – У нее вырвался хриплый смешок. – Оно больше подходило тебе, чем Валери, да? Ладно, Джулия, тогда до понедельника.
После разговора с матерью Джулия долго сидела у окна. Бездумно глядя на тихую улицу, она машинально отмечала каждое ее будничное движение. Прошла женщина, толкая перед собой детскую коляску, фургон строителей остановился для разгрузки ящиков с красками. Две девушки в возрасте Лили прошли, держась за руки, и строители засвистели им вслед. Джулии нравилась обыденность. Жизнь, в конце концов, состоит из обыденных вещей. То, что она нашла Маргарет, подтверждает это. Она все еще смотрела в окно, когда заметила, как подъехал автомобиль Александра и из него вышли отец и дочь. Она знала, что он работает в Лондоне, но не видела его со дня похорон Митча. Он собирался отвезти Лили обратно в Леди-Хилл, поскольку начинался новый школьный семестр.
Приближался май. Скоро наступит лето. Джулия подумала о Монтебелле и сказала себе, что пора возвращаться. Это место притягивало ее, но не так сильно, как прежде.
– Я говорила с ней. Набрала номер и поговорила с ней, – сказала Джулия, когда они вошли. Лили уже рассказала Александру об их поисках, и теперь они смотрели на нее в ожидании. Лили фыркнула от нетерпения.
– Что она сказала? Она удивилась?
– Не совсем. Похоже, она… примирилась. Любопытствовала только, как я выгляжу.
Лили бросилась к ней. Через плечо дочери Джулия взглянула на Александра. Она поняла, что они беспокоились, и от сознания этого на душе стало тепло и спокойно. Жизнь обычна, как будничное движение улицы, но она также и бесценна.
– Так что все в порядке. Я хотела найти ее и нашла. Мы договорились встретиться в понедельник. Я рада, что сделала это, – убеждала их Джулия.
– Полагаю, нам следует поехать куда-нибудь перекусить, – предложил Александр. Это был своего рода праздник, но только никто не пытался объяснить, что именно они празднуют.
Они отправились в итальянский ресторан, так как Лили нравились итальянские блюда.
– Конечно, здесь они не такие вкусные, как итальянская еда, – заметила Джулия, и Лили издала протяжный стон.
– Ма, ты вечно это говоришь.
Они по-семейному сидели за столом. Для каждого человека достаточно и семьи. «Это больше, чем она заслужила», – сказала себе Джулия. Что бы она там ни увидела на Динбэнк и во что бы это ни вылилось. Ее глаза встретились с глазами Александра, и она поняла, что ей действительно повезло в жизни. Это как раз то, что она пыталась объяснить Маргарет, и ее окатила волна счастья.
Александр поднял бокал, и они выпили без всяких пожеланий.
– Хотела бы я, чтобы с нами сейчас была Мэтти, – сказала Джулия. Как-то тяжело думать о счастье, зная, как несчастлива она.
– Она в порядке?
Джулия покачала головой.
– Она старалась убедить меня в этом. Но из всего я поняла только то, что она хочет побыть одна. Не знаю, что еще можно сделать, кроме того, чтобы дать ей понять, что мы здесь, поблизости, и готовы ей помочь.
Подняв глаза, она перехватила взгляд Александра. В его глазах таились нежность и любовь. И Джулия поняла, что Александр находится здесь ради нее. Это открытие как-то сразу придало всему новую окраску. Оно заполнило шумный, переполненный людьми ресторан каким-то особым светом. Лица Лили и Александра показались ей прекрасными, как лица богов на Олимпе.
Джулия покраснела и отвела взгляд.
– Гм, – хмыкнула Лили, поняв все и как бы стараясь держаться подальше от греха. – Нельзя ли мне заказать пудинг? Возражения есть?
– Никаких, – ответил Александр. – Сегодня можешь заказать хоть двадцать штук.
Позднее, когда Лили уже сидела в машине, готовая к отъезду в Леди-Хилл, Александр и Джулия повернулись друг к другу. Был уже конец рабочего дня, и служащие офисов стали покидать свои рабочие места и запруживали улицы, спеша к станции метрополитена.
– Сколько было подобных дней и у меня, – сказала Джулия. – Невозможно сосчитать. И это всегда навевало на меня грусть.
– Но в этом нет необходимости. Не надо грустить.
Она открыто, улыбаясь посмотрела на него.
– Знаю. И не буду.
Александр наклонился и слегка прикоснулся губами к уголку ее рта. Затем сел в машину, и они с Лили уехали. На этот раз Джулия знала, куда он направляется, и была уверена, что он вернется. Они возмужали, узнали друг друга, и уже не было необходимости спешить или бояться.
Джулия продолжала жить в квартире Феликса. Она написала письмо матери-настоятельнице, в котором объяснила, что останется в Англии на более длительный срок, на какой, она и сама не знает. В письмо она вложила длиннющий список указаний для Томазо. А в конце – приписала: «На самом деле у меня нет никакой необходимости давать тебе какие-либо указания. Мы научились этому вместе, и теперь ты вполне можешь делать все са-мосто-ятельно. Желаю удачи, Томазо».
Затем она позвонила Николо Галли. Его голос был тихим, но она слышала, что он посмеивается.
– Я скучаю по тебе, Джулия. Но ты поступаешь правильно. Я очень этому рад.
– Надеюсь, что я права. Я счастлива, что вернулась. Николо?
– Слушаю.
– Я тоже скучаю по тебе.
Джулия ездила в Коппинз еще три или четыре раза. Каждый раз Мэтти старалась избавиться от нее, встречая молчанием или раздражительными вспышками, а затем, приняв виски, бросалась в другую крайность.
Джулия практически ничего не могла сделать для нее кроме того, чтобы посидеть с ней или убедить ее поесть, но Мэтти противилась даже этому. Она доказывала, что Джулия находится с ней только из чувства долга и что она не нуждается в ее присутствии.
– Мне хорошо одной. Неужели ты не понимаешь, что мне необходимо побыть одной? Я не могу никого принимать! – кричала Мэтти. Ее лицо отекло и покрылось пятнами.
– Но ты многое значишь для меня, – сказала ей Джулия. – Ты не веришь, что от этого тебе будет лучше, Мэтти, но я-то знаю, что это так. Я останусь с тобой, пока тебе не станет легче. Позволь мне пожить немного здесь, чтобы поухаживать за тобой.
– Нет, – прошептала Мэтти. – Пожалуйста, Джулия, не настаивай.
У Джулии все время болела душа за подругу, ей хотелось бы взять на себя часть ее страданий, и за горячностью отказов Мэтти она пыталась увидеть сестринское желание успокоить ее.
Однажды Мэтти даже не открыла ей дверь. Домоправительницы либо не было дома, либо Мэтти предупредила ее, что не хочет видеть Джулию. Джулия долго ждала на подъездной дорожке, представляя Мэтти, терзаемую болью утраты, внутри дома. Затем, отступив несколько шагов назад, она начала звать Мэтти, глядя на окна.
– Мэтт, если я нужна тебе, я здесь. Если нет, то я хочу, чтобы ты знала, что я в городе. Завтра я вернусь. И если ты не впустишь меня, я все равно буду приезжать и ждать, пока ты не откроешь.
На следующий день Мэтти открыла дверь сразу. Джулия могла лишь догадываться, сколько она выпила спиртного.
– Извини, – пробормотала Мэтти. – Я так страдаю, что уже не осознаю, что делаю.
Джулия обняла ее.
– Я знаю, дорогая. Дай мне помочь тебе.
Мэтти слабо покачала головой.
– Это не в твоей власти.
Но в этот день она позволила Джулии приготовить еду, и они вместе поели на кухне, поговорили немного о Феликсе и Вильяме, и перед Джулией мелькнула слабая тень прежней Мэтти. В тот вечер она спокойно оставила ее.
Чтобы чем-то заполнить время в те дни, когда она не ездила к подруге, Джулия занималась покупками. Она уже забыла, как это делается, даже если бы у нее были деньги, но зато ей нравилось смотреть на витрины магазинов. Все казалось каким-то новым, ярким и сверкающим. Иногда она обедала с Феликсом и Вильямом; она восхищалась картинами Вильяма, развешанными по стенам вместо старых пейзажей и мрачных портретов. Ей нравился Вильям, и было заметно, что он очень подходил Феликсу. Кроме того, она встречалась со старыми друзьями и бродила по Лондону, как и в былые времена. Ее страхи перед этим городом исчезли, и она опять почувствовала себя здесь как дома.
Она звонила Мэтти утром и вечером, независимо от того, виделись они в этот день или нет.
– Со мной все в порядке, – лгала Мэтти. – Я должна сама выбраться из этого.
– Позвони, если я понадоблюсь, – сказала Джулия, – в понедельник утром. – Она не сказала, что собирается встретиться с Маргарет Реннишоу, а также не упомянула об Александре. Есть вещи, которые нельзя было говорить Мэтти. До тех пор, пока ей не станет легче.
Джулия уже приготовилась ехать на вокзал. На этот раз она собиралась ехать в Эссекс на поезде. Ей не хотелось опять появляться на Динбэнк в автомобиле Феликса.
Еще до того, как она увидела тень на рифленом стекле двери, до того, как зазвенел колокольчик, Джулия уже догадалась, что это Александр.
Она открыла ему дверь. На нем были вельветовые брюки и свитер, немного перекосившийся на плечах, как будто он только что пришел из ледихилльского парка. Он был таким узнаваемым и таким желанным, что она только стояла и улыбалась, глядя на него.
– Я подумал, если ты собираешься встретиться с матерью, то захочешь, чтобы я тебя сопровождал.
– Мне бы этого хотелось, – ответила она. – Очень бы хотелось.
По дороге она рассказала ему о коротких, таких неромантических поисках Маргарет Холл, которые Лили назвала «охотой». Она подробно описала Динбэнк, чтобы это место не слишком шокировало его.
– Ты сожалеешь о сделанном? – спросил Александр, глядя вперед на уличное движение и витрины магазинов шумных городских улиц.
Джулия минуту подумала.
– Мне будет жаль ее, если окажется, что она несчастлива. Что же касается меня, то как я могу жалеть об этом?
Он положил свою руку на ее руки, сложенные на коленях, не отрывая взгляда от дороги. Джулия опустила глаза и увидела старые зарубцевавшиеся шрамы на его руке. Вдруг ее охватило страстное желание сделать его счастливым, чтобы загладить все горести, которые она причинила ему за прошедшие годы.
Они доехали до конца Динбэнк, и Александр остановил машину немного в стороне, на соседней улице. Он взял какой-то старый, забрызганный грязью автомобиль, и Джулия оценила его такт.
– Я подожду тебя здесь, – сказал он.
Джулия вышла из машины и медленно пошла обратно на Динбэнк. Оказавшись на той улице, где жила ее мать, она старалась пройти незамеченной, как пыталась сделать это и раньше. Двое или трое прохожих равнодушно взглянули на нее. До дома 60, казалось, лежал долгий путь. Наконец она подошла к нему, прошла по дорожке, минуя поломанную металлическую ограду, и постучала в дверь. Почти тотчас же дверь открылась. Должно быть, Маргарет Реннишоу ожидала ее в прихожей.
Они взглянули друг на друга одновременно жадным и настороженным, нетерпеливым и оценивающим взглядом. Никто, увидевший их вместе, не догадался бы об их родстве, но обе тотчас поняли, что ошибки здесь нет. Джулия так же похожа была на Маргарет, как Лили – на нее.
– Тебе лучше войти, – сказала Маргарет своим хрипловатым голосом, – если мы не хотим, чтобы вся улица была в курсе наших дел.
Джулия последовала за ней, и дверь закрылась. За прихожей следовала парадная комната, в которой стояли гарнитур из трех предметов из искусственной кожи с красной отделкой и большой телевизор. На низком кофейном столике стояли три чашки и шоколадные бисквиты на желтом блюде в виде веера.
В довольно тесном помещении обе женщины могли хорошо разглядеть друг друга. У Маргарет, как и у Джулии, были темные волосы, слегка тронутые сединой, и темные, слегка поблекшие глаза. Строгое лицо от носа к губам прорезали глубокие морщины. Фигуру же трудно было разглядеть под бесформенным свитером и юбкой. Она представляла, что их родство подтвердится сходством, по которому люди узнают друг друга. И растерялась, обнаружив, что в этом нет необходимости. У них были разные черты лица, но сходство было очевидным. Мать Джулии представляла собой как бы пожилой расслабленный вариант ее самой, или какой она могла бы быть, сложись ее жизнь менее удачно.
