Текст книги "Полицейская история"

Автор книги: Роже Борниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Я ловил мошенников, а Толстый получал медали и официальные поздравления. Меня тоже награждали бесконечными рукопожатиями, иногда премией и неизменными обещаниями о присвоении звания старшего инспектора полиции.

Сегодня я начинаю охоту на Бюиссона.

После удачного ограбления инкассаторов в Труа преступник совершил еще несколько подобных нападений.

Я открываю второе досье.

4

Его Величество Случай вывел комиссара Белена на след маленького человека с черными проницательными глазами. Комиссар возвращался домой всегда на автобусе. Однажды вечером, после напряженного дня в судебной полиции, он решил пойти домой пешком, чтобы немного проветриться. Неожиданно к нему подходит на улице несколько смущенный и улыбающийся человек. Это Типом ле Стефануа, доносчик, которому Белен продлил разрешение на пребывание в Париже в обмен на информацию. Оба мужчины входят в бистро и заказывают аперитив.

– Тебе ничего не известно о налетчиках, нападающих на инкассаторов? – спрашивает информатора комиссар Белен, закуривая сигарету.

Ле Стефануа отрицательно качает головой, глядя на комиссара честными и преданными глазами. Белен чувствует, что осведомителю что-то известно.

– Жаль, – вздыхает он, допивая аперитив и глядя в голубые глаза мошенника. – Очень жаль. Что ж, наслаждайся Парижем, тебе недолго осталось здесь жить…

Ле Стефануа, потягивавший аперитив, поперхнулся:

– Что вы имеете в виду, господин комиссар?

– Я имею в виду, дорогой, что мой директор не согласен со мной. Он не одобряет твое возвращение в столицу. Сегодня утром он сказал мне: «Напрасно вы доверяете этому человеку, Белен. В Париже он непременно примется за старое. В наших общих интересах выслать его в провинцию».

– Но вы не допустите этого, господин комиссар? – спрашивает ле Стефануа испуганным голосом.

Белен пожимает плечами:

– Мой бедный друг, как я заставлю его поверить в то, что ты действительно исправился? Какое я могу представить ему доказательство твоей доброй воли? Никакого!

Застегивая серый плащ, комиссар снова вздыхает:

– Вот если бы я мог выйти на след этой банды и сказать ему, что это ты навел меня на него…

– Можете не утомлять себя, господин комиссар. Я все понял. Благодаря вам я стал мразью, доносчиком. Я предаю друзей. Одним больше, одним меньше, теперь мне уже все равно…

– Ну? – просто спрашивает Белен, пытаясь скрыть нетерпение человека, потратившего одиннадцать месяцев впустую.

– Советую вам поискать их у Деграншана.

Шарль Деграншан был глупым и одновременно опасным преступником. Нужно было обладать поистине необычайной глупостью, чтобы сдать свою квартиру на авеню Жанны д’Арк другому мошеннику, Аркею, в то время как полиция разыскивала его уже в течение трех лет за попытку убийства лионских полицейских.

Подобная глупость и полное отсутствие здравого смысла привели к тому, что ни одному полицейскому даже не пришла в голову мысль направить свои поиски в этом направлении. Однако эта мысль пришла в голову комиссару Белену. Этим и отличается полицейский, преданно исполняющий свой долг, от одаренного полицейского.

* * *

Однажды утром Деграншан выходит из дома, по обыкновению держа обе руки в карманах и сжимая пальцами рукоятки револьверов. Он оглядывается по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, медленно направляется к своей машине. Он едва удостаивает взглядом двух механиков, копошащихся в моторе стоящего неподалеку «рено». В этом была его роковая ошибка, так как «механики» бросились на него сзади, и Шарль Деграншан ничего не смог сделать. Его нейтрализуют одним приемом, освобождают от оружия и надевают наручники.

В кабинете комиссара Белена Шарль Деграншан все отрицает: и то, что знаком с Бюиссоном, и свои отношения с бандой.

– Хорошо, – говорит Белен. – Хорошо.

И добавляет свое заветное слово, то самое, от которого мутнеет разум мошенников и сердце сжимается в груди:

– Жаль!

И это слово необъяснимым образом оказывает магическое действие на Шарля Деграншана.

– Почему «жаль»? – спрашивает он настороженно.

– Потому что, видишь ли, мой бедный друг, – доверительным тоном отвечает Белен, – мне известно, что ты входишь в эту банду. Отрицать бесполезно. Нам все известно. Тебя будут судить, а твое упрямство обернется для тебя только лишним сроком. Последствия очевидны: чем дольше ты просидишь в тюрьме, тем меньше у тебя будет шансов снова увидеть свою любимую подружку.

– Не трогайте ее! – кипятится Деграншан. – Она здесь ни при чем, ей ничего не известно.

– Я не трону ни единого ее волоска, – обещает Белен. – Но я знаю, что тот, кого ты покрываешь, только и ждет момента, чтобы заменить тебя и поразвлечься с твоей курочкой.

Ловушка, разумеется, очень грубая, но она рассчитана на мозги Шарля Деграншана, которые ни по весу, ни по размеру не превышают мозги колибри. После долгого размышления, от которого на его висках вздуваются вены, ревность одерживает верх и Шарль раскалывается.

Таким образом Белен узнает имена Абеля Соти, Жюльена Берту, Люсьена Грансана, Карла Шмуля, Эмиля Куржибе, а самое главное – Эмиля Бюиссона. А кроме того, он узнает их адреса.

Эмиль Бюиссон поселился в скромном отеле в центре Лилля со своей постоянной в течение четырех последних лет спутницей Ивонной Пенделе, молодой смазливой брюнеткой, довольно вульгарной, очень опытной, смелой, а также весьма скаредной.

Белен отправляется ночным поездом в Лилль. В семь часов утра он выходит из вагона, выпивает на вокзале чашку кофе и съедает круассан[5]5
  Сдобная булочка.


[Закрыть]. Двадцать минут спустя, свежий и бодрый, несмотря на проведенную в поезде ночь, он входит в отель. Его круглая добродушная физиономия внушает доверие. Поэтому, когда он спрашивает у администратора, в каком номере остановился Мсье Эмиль, ему прямо отвечают:

– Второй этаж, комната три.

Любопытно, что всегда осторожный Бюиссон даже не запер дверь на ключ, и комиссару остается только слегка толкнуть ее рукою, чтобы войти внутрь. Эмиль и Ивонна безмятежно спят. Белен подходит на цыпочках к ночному столику, берет револьвер, затем дружески хлопает по плечу спящего.

– Мимиль, пора завтракать, – говорит он.

Бюиссон ворчливо отворачивается, не просыпаясь.

– Полиция, – добавляет Белен.

Бюиссон быстро вскакивает, ощупывая поверхность ночного столика. В этот момент он замечает свой револьвер в руке полицейского.

– Давайте, Мимиль, вставайте. Мы едем в Париж, – сообщает ему комиссар.

Под молчаливым взглядом Ивонны Бюиссон медленно одевается и безропотно подставляет Белену руки, который надевает на них наручники. Он совершенно спокоен, так как ему ничего не известно о признании Деграншана, и он рассчитывает, что дело будет закрыто за недостатком доказательств. Посасывая сигарету, он иронично наблюдает за инспектором, обыскивающим комнату.

– Кроме моей зубной щетки и трусиков Ивонны, вы не найдете ничего для вас интересного, – говорит он с улыбкой.

Белен почти в этом не сомневается. Откровенно говоря, он обыскивает комнату для проформы, так как уверен в том, что такой опытный преступник, как Бюиссон, не оставит против себя никаких улик и вряд ли в его вещах найдется хоть что-нибудь, что могло бы скомпрометировать его. Белен, почти развлекаясь, делает несколько резких движений, перехватывая взгляды Ивонны, устремленные на стоящий в углу комнаты зонт. Белен берет в руки зонт и открывает его. Оба мужчины удивлены в равной степени: из зонта выпадает пачка банковских билетов достоинством в тысячу франков.

Обычно сдержанный и отличающийся вежливым поведением, Эмиль не выдерживает и кричит:

– Дура! Дрянь!

Он абсолютно прав, так как Белен быстро обнаруживает, что все эти новехонькие купюры, относящиеся к серии X 50500, были похищены у банковских инкассаторов в Труа.

Ивонна забилась в угол кровати и, спрятав лицо в колени, громко рыдает:

– Прости меня, Мимиль, прости!

Но потрясенный, бледный, Бюиссон не намерен прощать.

– Когда ты это сделала? – вопит он.

– Ночью, Эмиль, когда ты храпел, – всхлипывает она. – Я вывернула твои карманы…

Таким образом благодаря ненасытной алчности Ивонны Пенделе, которой Бюиссон купил, между прочим, кафе на улице Сен-Николя в Лилле, комиссар Белен получил неопровержимые доказательства виновности маленького человека с черными проницательными глазами.

Это был горький урок для Бюиссона, научивший его никогда и никому не доверять: ни женщинам, ни мужчинам.

Сидя в камере предварительного заключения, Бюиссон ожидал суда, не обольщаясь в отношении своего будущего. В те годы правосудие не церемонилось с мошенниками, и Бюиссона ждала пожизненная каторга.

Но началась война, оказавшаяся спасительной для Мсье Эмиля. Именно в эти годы он достиг большого мастерства в своей профессии.

Когда в июне 1940 года немцы оккупировали Францию, было решено перевести наиболее опасных преступников в тюрьму Невера. Их оказалось семьдесят человек, но только двенадцати из них были надеты на ноги кандалы, так как в тюрьме кандалов больше не оказалось. Бюиссон был в числе этих двенадцати. В сопровождении эскорта из пятнадцати охранников и семи мотоциклистов группа отправилась пешком по этапу. Им предстояло пройти двести километров.

Когда процессия, звеня цепями и кандалами, начала свое долгое шествие, главный надзиратель прекрасно понимал, что ему не удастся довести всех злодеев до места назначения. Это был великий исход: вся Франция двигалась на юг. Все дороги были загромождены гражданскими и военными лицами, бегущими от армии третьего рейха.

При входе в городок Брейли группу настигли немецкие бомбардировщики и истребители. Когда вновь воцарилась тишина, тревожная тишина, в которой каждый с удивлением констатировал, что остался в живых, главный надзиратель выстроил всех в шеренгу, чтобы пересчитать людей. Из семидесяти заключенных, осужденных за уголовные преступления, осталось пятьдесят восемь. Семеро сопровождавших их мотоциклистов, получивших приказ стрелять в каждого, кто решится бежать, исчезли. Из двенадцати заключенных, на которых были надеты кандалы, на месте остались лишь четверо, двое из которых были ранены. Одним из них был Эмиль Бюиссон.

Прошло восемь месяцев.

Один из инкассаторов, Герен, сует руку в карман пальто. Этот жест стоит ему жизни. Тотчас же раздаются два выстрела, и Герен, схватившись руками за живот, падает на тротуар. Его товарищ убегает, скрывшись в первой подворотне.

Маленький человек подходит к тележке, поднимает брезент и проверяет в сумке наличие денег. Затем с флегматичной улыбкой наблюдает, как двое его сообщников загружают тележку в «ситроен».

Так Эмиль Бюиссон заявляет о своем присутствии в Париже.

5

Скорый поезд Тулуза – Париж покидает вокзал Вьерзон и мчится к Орлеану. В одном из купе первого класса, задыхаясь от июльской жары, едут трое офицеров СС. Время от времени они бросают косые взгляды на маленького человека, спящего в углу, возле двери.

Бюиссон храпит. Он сознательно выбрал своих спутников, зная, что их присутствие спасет его от полицейского контроля. Некоторое время он провел в Марселе, скрываясь у своих корсиканских друзей, затем отправился в Тулузу, где раздобыл фальшивые документы, и сейчас он едет в Париж, чтобы разыскать там своих сообщников, участвовавших в нападении на инкассаторов на улице Виктуар: Абеля Дано, Жана-Батиста Шава и Жана Рокка-Серра.

Неожиданно на Бюиссона находит грусть. Он предается мрачным воспоминаниям о бурной ссоре с Эмилем Куржибе, сообщником по делу в Труа. Куржибе сказал ему тогда:

– Мне с тобой не по пути, Эмиль. Там, где ты, льется кровь. Я не хочу кончить жизнь на гильотине. Я беру свою долю и отправляюсь в Америку. Чао!

Бюиссон с горечью сказал ему:

– Мило, никто еще и никогда не говорил со мной таким тоном, и мне ничего не стоит пристрелить тебя…

Куржибе спокойно спросил его:

– Что же останавливает тебя, Эмиль?

– Ты был моим другом, и я любил тебя как брата. Теперь уходи, и лучше нам с тобой никогда больше не встречаться.

– Боишься выпачкать руки кровью?

Поезд неожиданно резко тормозит, отрывая Бюиссона от печальных воспоминаний. Он встает, моргает глазами, потягивается, затем берет куртку, чтобы достать из кармана расческу.

Однако жест оказался слишком порывистым. Из кармана выпала одна пуля, затем две, затем еще три, все девятимиллиметрового калибра. Пули сыпятся на скамейку, затем скатываются на пол. Бюиссон быстро соображает, что если немцы обыщут его, то тотчас же найдут оружие, которое он спрятал на животе, в специально сшитом для этого кармане. Окно в купе открыто. Решительным жестом Бюиссон вынимает маузер и выбрасывает его, в то время как скорый поезд на всех парах мчится дальше по равнине.

Трое офицеров СС колеблются лишь долю секунды. Затем один из них поворачивает ручку сигнала тревоги. Поезд грохочет тормозами и останавливается. Офицеры выталкивают Бюиссона на платформу и заставляют искать брошенное им оружие. На его руках нет наручников, и он мечтает лишь о том, чтобы, найдя маузер, выстрелить в толпу и быстро скрыться в соседнем березняке. Однако его мечте не суждено было сбыться. Два часа спустя Бюиссона приводят в здание гестапо в Орлеане.

Странно, что такие организованные и скрупулезные люди, как гестаповцы, проводят свое расследование самым халатным образом. В день слушания дела Бюиссон предстает перед немецкими судьями под вымышленным именем Метадье, и после скучного и утомительного процесса его приговаривают к одному году лишения свободы в тюрьме строгого режима.

Бюиссон не подает кассационной жалобы, зная, что очень легко отделался. После ареста в поезде он жил в постоянном страхе, что немцы обратятся за помощью к своим французским коллегам, и тогда он неминуемо будет опознан. Его передадут французским властям, а после совершенного им убийства на улице Виктуар в Париже он мог рассчитывать только на смертную казнь.

В камеру Орлеанской тюрьмы из суда возвращается успокоенный и даже довольный своей участью заключенный. Однако радость его была преждевременной. Однажды утром к нему приходит с визитом комиссар Белен.

– Очень рад снова видеть вас, – искренне говорит комиссар.

Несмотря на небрежно проведенное расследование, гестапо все-таки передало во французскую полицию фотоснимок и отпечатки пальцев арестованного. Судебная полиция тотчас же опознала разыскиваемого на протяжении пяти месяцев Бюиссона.

Эмиля водворили в тюрьму города Труа, но на этот раз в одиночную камеру.

* * *

Поведение Бюиссона в тюрьме безупречно. Луи Венсан, его охранник, говорит о нем как о послушном и почтительном заключенном, немногословном, не вступающем в контакт с другими обитателями тюрьмы. Эти мелкие мошенники без размаха его не интересуют. Он предпочитает одиночество. На дверях его камеры висит табличка: «Особо опасный преступник».

Венсан не спускает с него глаз. Он знает прошлое своего подопечного и считает, что Бюиссон только симулирует послушание, чтобы усыпить его бдительность.

Между охранником и заключенным начинается долгая игра в «кто кого», требующая большого терпения, в которой каждый пытается угадать намерения другого. Достаточно малейшего пустяка, косого взгляда или ироничной улыбки, чтобы увидеть под маской безобидной овечки волка.

Венсан терпеливо ждет. Это его работа, за которую ему платят жалованье. Однако он ничего не замечает за Бюиссоном и начинает верить в его искренность.

Он настолько в ней убежден, что однажды в столовой делится с другими охранниками:

– Мне жаль беднягу Бюиссона, хоть он и преступник. С ним очень легко: он всем доволен, никогда не ворчит, не спорит, ни одного грубого слова или жеста. Не понимаю, зачем они обыскивают его камеру каждый день; по-моему, это напрасные хлопоты.

* * *

Утром 5 июля 1942 года Эмиль чувствует себя очень плохо и непрерывно стонет, корчась от боли на своей лежанке. С искаженным от страданий лицом он жалуется одному из дневных охранников на нестерпимую боль в желудке.

– Что я могу для тебя сделать, бедняга? Может, отправить тебя в санчасть? – участливо спрашивает охранник.

– Не стоит, господин охранник, я немного потерплю, и все пройдет… Принесите мне только немного воды, господин охранник.

Надзиратель приносит ему воды. Бюиссон отказывается от еды и снова начинает стонать от все усиливающейся боли. Охранник приносит ему еще воды.

– Можешь лежать, я разрешаю, – говорит он.

Когда Венсан делает первый ночной обход, стоны Бюиссона становятся невыносимыми. Венсан открывает смотровое окошко и видит, как Бюиссон корчится на кровати. На его губах выступила пена.

Часы на площади бьют полночь. Бюиссон громко и непрерывно стонет уже в течение нескольких минут. Заключенные из других камер, которым стоны мешают спать, требуют тишины и выкрикивают ругательства. Луи Венсан направляется к камере Бюиссона. Он открывает окошко, включает свет и видит Эмиля, скрюченного на постели, с руками, зажатыми на животе, с лихорадочным взглядом.

– Эмиль, хочешь, я попрошу главного надзирателя, чтобы он отправил тебя в больницу?

Бюиссон отрицательно качает головой:

– Не стоит беспокоить его, господин охранник, пусть он спит.

Венсан задумчиво чешет затылок.

– Что я могу сделать для тебя, Эмиль?

– Воды, – стонет Бюиссон, – принесите мне воды. У меня внутри все горит.

– Хорошо, – соглашается Венсан. – Я принесу тебе кружку.

– Принесите мне кувшин, господин охранник. Я умираю от жажды. Кружки мне мало…

Венсан выглядит озадаченным.

– Не могу, Эмиль, – говорит он. – Кувшин не проходит в окошко, а ты прекрасно знаешь, что ночью я не имею права входить один в камеру.

– Умоляю вас, – стонет Бюиссон, – сжальтесь надо мною. Я никогда не доставлял вам неприятностей, разве не так?

Венсан колеблется. Он смотрит на несчастного страдальца, и жалость одерживает верх над предписанием. Как бы оправдывая себя, он думает, что ему нечего опасаться этого маленького и хрупкого человека, ему, такому сильному и большому.

Он отодвигает щеколду, поворачивает ключ, открывает дверь и подходит к стоящему возле кровати кувшину.

Вытянув руку, он наклоняется, чтобы взять сосуд. В этот момент Эмиль с молниеносной быстротой ударяет его по голове пустой поллитровой бутылкой, которую он получил накануне от одного заключенного в обмен на пачку табака. В следующую секунду он отбивает горлышко бутылки о железную кровать и вонзает в горло оглушенного охранника стеклянные зубья. Из горла потоком хлещет кровь. Удар нанесен с такой силой и с такой свирепостью, что два стеклянных зуба ломаются о нижнюю челюстную кость. Именно это спасает Венсану жизнь. Стекла не проходят внутрь и останавливаются в пяти миллиметрах от сонной артерии.

Бюиссон, спокойно перешагнув через лужу крови, склоняется над несчастным, чтобы взять ключи. Венсан хрипит, пуская изо рта розовые пузыри, но не теряет сознания. Собрав последние силы, он кричит…

Его крик слышит другой охранник, находящийся в противоположном конце коридора. Он тотчас же дает сигнал тревоги. На лестнице, ведущей в канцелярию, где Бюиссон рассчитывает найти ключи от тюремной двери, он сталкивается с охранником, взявшим его под прицел своего оружия.

Эмиль понимает, что игра проиграна, и поднимает руки вверх. Он медленно возвращается в камеру, едва взглянув на почти бездыханное тело Венсана.

Бюиссон подходит к стене, опирается о нее и с отсутствующим видом, словно все происходящее не имеет к нему никакого отношения, смотрит на охранников, направивших на него свои винтовки.

* * *

13 мая 1943 года Эмиль Бюиссон приговаривается к пожизненным каторжным работам. Его переводят в тюрьму Клерво, где он совершает новую попытку к бегству, окончившуюся неудачей. В ноябре 1946 года его переводят в тюрьму Санте в Париже. Судебный следователь, ведущий расследование по делу о вооруженном нападении на инкассаторов на улице Виктуар, обвиняет его в убийстве Герена.

Следствие продвигалось очень медленно, так как послевоенное судебное ведомство занято в основном делами по коллаборационализму, доносам и чисткам. Тем не менее Бюиссона каждую неделю возят на допросы во Дворец правосудия. Он знает, что рискует головой, но только в том случае, если следователь сможет доказать, что Герена убил он. Бюиссон, как обычно, все отрицает.

Напрасные старания! Абель Дано, арестованный в июле 1941 года, вскоре бежит из тюрьмы и, чтобы уйти от правосудия, поступает на службу во французское гестапо, к своим друзьям Бони и Лафону. После освобождения он находится в розыске: Жан-Батист Шав, тоже работавший в гестапо, был арестован и казнен в декабре 1944 года. Рокка-Серра, бежавший на Корсику, был убит бандитами при сведении счетов.

Следствие затягивается, и следователь постоянно натыкается на упрямое отрицание Бюиссоном своей вины.

– Советую вам признаться, – говорит следователь. – Мне все известно.

– Не думаю, – говорит Бюиссон. – Все известно только одному Господу Богу, но он никогда никого не выдает.