Текст книги "Полицейская история"

Автор книги: Роже Борниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

ПЯТЫЙ РАУНД

34

Современные психологи сказали бы о Симоне Лубье, что он наделен интеллектом выше среднего. Разумеется, он мразь, но у него есть серое вещество, и он умеет им пользоваться.

Среднего роста, мускулистый, с быстрой реакцией, одутловатым лицом и курчавыми волосами, Симон Лубье не относится к людям, которых мучают угрызения совести. Он не терпит противоречий, для этого у него слишком деликатная нервная система. Как только события принимают неприятный оборот, Симон бледнеет, выходит из себя и находит утешение только в применении силы. Когда-то он был бухгалтером и ему прочили блестящее будущее, но он потерял место, избив заведующего отделом. Он находился под следствием по подозрению в убийстве коммерсанта, которого хотел ограбить, но за недостатком улик был отпущен на свободу. Тяжело ранив одного из сообщников, которого он подозревал в осведомительстве, он заслужил авторитет в воровской среде.

Последние дни Симон Лубье пребывает в мрачном и агрессивном настроении, так как у него сорвалось одно очень выгодное дело, а сейчас как никогда он нуждается в деньгах.

Именно в таком состоянии застает его Юг Грожан, сутенер, в баре на улице Вожирар.

– Возможно, у меня найдется для тебя дельце, – говорит Грожан другу.

– Пошел к черту со своими кассами бакалейщиков, – огрызается Лубье. – Разве ты можешь предложить что-нибудь стоящее?

– Как угодно, Симон. Но я знаю человека, которого мое предложение заинтересует. А тебе советую пока забыться в объятиях шлюх и успокоить нервы.

– Ладно, выкладывай, – снисходительно говорит Лубье.

Грожан пожимает плечами, выдерживает паузу, затем шепотом говорит:

– В Сен-Море у меня есть сосед, Жорж Дезалл, столяр, тихий, честный человек. Однажды, сидя в баре за рюмкой анисовки, он сказал мне, что работает в банке, который еще строится, но сейфы там уже установлены, и каждый вечер их набивают бабками. Утром приезжают два молодца и забирают деньги, чтобы выдавать их клиентам. Понял?

– А когда заканчиваются строительные работы? – спрашивает Лубье.

– Не раньше чем через неделю. Если дело тебя интересует, то надо спешить.

Лубье задумывается, взвешивает шансы на успех.

– Тебе известен маршрут инкассаторов?

– Еще бы! Я выслеживал их целых два дня. Все очень просто: стоит им только пересечь улицу, как их чемодан набит миллионами!

Загоревшись, Лубье решается.

– Хорошо, – говорит он. – Скажи мне название банка, адрес, расписание работы служащих, а также их маршрут.

Грожан криво усмехается:

– Не торопись, приятель. Сначала я должен узнать, сколько ты мне за это выделяешь.

– А ты на сколько рассчитываешь?

– На равную долю с теми, кто будет проводить операцию.

Лубье снова задумывается, затем, пожав плечами, уступает:

– Идет.

– Хорошо. Речь идет о Депозитном банке в Шампини, авеню Жана Жореса, восемьдесят семь. Оба конвоира отправляются оттуда каждое утро в восемь часов тридцать минут. Они пересекают дорогу, так как старый банк находится напротив, в доме номер восемьдесят восемь. Так что в твоем распоряжении будет не больше минуты.

– Не волнуйся, успею, – говорит Лубье, которого не смущают столь жесткие условия. – Встретимся завтра у тебя. Салют.

– Салют.

* * *

Только один человек может блестяще провести эту операцию, думает Лубье, идя вдоль улицы Вожирар. Этот человек – Мсье Эмиль. В воровской среде каждому известно, что большинство вооруженных нападений в Париже или его пригородах было делом его рук. Самые авторитетные мошенники мечтают о том, чтобы работать вместе с Мсье Эмилем. Однако здесь есть одна загвоздка: никто не знает, как выйти на него. Известно, что он посещает некоторые бары, в частности «Пирушку» на улице Льеж и «Фаворит» возле Опера-Комик, но эти посещения бывают редкими и непредсказуемыми.

В жизни многое зависит от связей. Чтобы сделать карьеру, политическую, военную или промышленную, необходимо быть ловкачом. То же относится к мошенникам. Тюрьмы и каторги – это воровские высшие учебные заведения, наподобие привилегированных университетов. Здесь завязываются контакты, возникает дружба, устанавливаются связи. Именно в тюрьме Лубье познакомился с Орсетти, и сейчас он надеется через него выйти на Бюиссона. После убийства Полледри Орсетти не показывается больше в «Двух ступенях», и единственное место, где он изредка появляется, – это бар «Ротонда», потому что в нем имеются два выхода и огромные окна, позволяющие следить за тем, что происходит снаружи.

Лубье это известно, и именно туда направляется он в этот холодный январский вечер 1950 года.

Войдя в зал, он быстро окидывает его взглядом, но Орсетти не видно. Лубье пересекает зал и входит в небольшую комнату, служащую убежищем для влюбленных.

За одним из столиков, в стороне от обнимающихся и целующихся пар, он замечает Орсетти, оживленно беседующего с Анри Болеком, бретонцем, другом Франсиса Кайо.

«Я как нельзя кстати», – думает Лубье, подходя к столику.

При виде его оба мужчины умолкают и ждут, когда он сядет за стол.

– Как дела? – спрашивает Лубье.

– Плохо, – отвечает Орсетти лаконично.

Лубье прикуривает смятую «Голуаз», бросает пачку на стол, зовет официанта, заказывает три рюмки анисовки и спрашивает:

– В чем дело, Жанно?

– Эмиль прислал мне Анри, чтобы я с ним работал.

• – Разве это плохо?

Орсетти отпивает глоток и ставит рюмку на стол.

– Но я не хочу больше работать с сумасшедшим! Он чокнутый. Он прикончил моего друга Полледри просто так, за здорово живешь.

– Но, Жанно, ты должен признать, что Итальянец наделал немало глупостей, – вставляет Анри Болек. – Рано или поздно он нас всех довел бы до решетки. Порой приходится быть безжалостным ради собственной безопасности.

Орсетти отрицательно качает головой.

– Бедняга Анри, – говорит он, – мне жаль, что ты такой наивный дурак. Никто из нас не гарантирован от приступов ярости Эмиля, и я хочу, чтобы ты это понял. В один прекрасный день он пришьет нас всех из-за собственной безопасности. Это больной человек, психопат, прожорливый, ненасытный некроман.

– Кто?

– Некромант, то есть трупоядный, как гиена.

Лубье громко и раскатисто смеется.

– Тише ты!.. – говорит ему Болек, оглядываясь на млеющие парочки.

– Пусть он будет трупоядным, – серьезно говорит Лубье, – или самим чертом, но сегодня нет лучшего профессионала по налетам, а я как раз хочу предложить ему одно стоящее дельце.

– В таком случае расскажи это Анри, а я удаляюсь, – прерывает его Орсетти, вставая.

Болек пытается удержать корсиканца.

– Послушай, по крайней мере, о чем идет речь, – ворчит он.

– Нет, – сухо отрезает Орсетти, – я не работаю с убийцами. Чао, парни.

Он уходит. Лубье и Болек взглядом провожают его.

– Итак? – спрашивает Болек.

– Старина, – начинает Лубье, – отведи меня к Бюиссону. У меня есть фантастическая идея, но одному мне не справиться.

Болек чешет серебристый затылок.

– Сейчас все хотят работать с Эмилем. Но ты ведь знаешь, какой он недоверчивый и требовательный.

Лубье смотрит прямо в глаза Болека:

– Я не такой, как все. Ты знаешь, что я могу продырявить любого не моргнув глазом и не буду корить себя за это.

– Я передам ему, Симон. Возможно, он согласится. Он работал с Жаком Верандо и его людьми, но они не очень-то ладят между собой: Верандо любит сам командовать. Скажу тебе по секрету, что Эмиль мечтает сколотить новую банду из самых лучших, отборных профессионалов.

Лубье сглатывает слюну.

– У него уже много кандидатур? – обеспокоенно спрашивает он.

– Во-первых, я, во-вторых, Жуайе. Нюс, его брат, который только что вышел из тюрьмы, тоже хотел бы присоединиться к нам, но Эмиль не хочет, так как подозревает, что за Нюсом ведется наблюдение. Эмиль хотел бы, чтобы с нами был Орсетти, но ты сам видел его реакцию! Кстати, ты ведь тоже, кажется, корсиканец, или я ошибаюсь?

– Это все лирика, а меня интересует дело, – говорит Лубье сухим тоном. – Ты отведешь меня к Бюиссону?

Бретонец встает, оставляя счет Лубье.

– Договорились, – соглашается он. – Приходи завтра в полдень в «Пирушку». Если Эмиль захочет встретиться с тобой, он придет туда.

* * *

Бюиссон, пришедший на рандеву на полчаса раньше, осмотрелся вокруг и заметил Лубье, прошедшего мимо бара. Дойдя до угла улицы, Лубье развернулся и пошел назад, сунув правую руку в карман пальто. Если бы за ним был хвост, он столкнулся бы с ним носом к носу…

Бюиссону это понравилось. Покрутившись еще некоторое время в отдалении, Бюиссон направляется к бару и входит в зал с некоторым опозданием, как и положено шефу.

Чокнувшись фужерами с шампанским, мужчины быстро договариваются. Бюиссон знает о достоинствах Лубье и очень доволен своим новым рекрутом, тем более что его правой руки, Франсиса Кайо, нет рядом, да и Орсетти обнаружил с некоторых пор легко ранимую душу.

Дело в Шампини действительно увлекает Эмиля: здесь нужны скорость, быстрая реакция, решимость. Это как раз то, что он любит.

– Хорошо, – говорит Бюиссон, – сегодня суббота. Завтра мы осмотрим место, назначим день, и за работу.

– Идет, Эмиль. Только Болек не сможет участвовать в этом деле.

– Это почему же?

– Он заболел.

– Что с ним?

– Ангина. Боюсь, что он встанет на ноги только через неделю.

– Ничего, это не страшно, – говорит Бюиссон. – Его заменит за рулем Жуайе.

– А тебе не кажется, что нам желательно быть вчетвером в таком деле?

– У тебя есть кто-нибудь на примете?

– Да, надежный парень – Пьер Лабори. Он отсидел десять лет на каторге и никогда не жаловался на судьбу!

– Если это твой друг, то я не возражаю, – соглашается Бюиссон. – Завтра отправляемся с тобой на место, а потом я покажу место Жуайе.

* * *

В воскресенье, 8 января, Жуайе выпивает стакан портвейна, ставит его на стол, облизывает губы, хлопает Кристиану по заднице и встает со стула.

Бюиссон поднимается в свою очередь, быстро чмокнув в губы свою подружку Иветту.

– Мы ненадолго, – заверяет он ее.

Мужчины надевают пальто, поднимают воротники и выходят на улицу. Шесть часов вечера, но уже темно, как ночью. Они быстро идут плечом к плечу до авеню Жана Жореса. Пройдя еще метров сто, они замедляют шаг, и Бюиссон говорит, указывая на здание:

– Деньги здесь.

Прищурив глаза, Жуайе смотрит на недостроенный фасад будущего банка, в то время как Бюиссон вынимает пачку «Голуаз» и протягивает сообщнику сигарету. Пока Жуайе прикуривает, Бюиссон шепчет ему на ухо:

– Ты видишь, старый банк как раз напротив.

Жуайе делает затяжку и поворачивает голову налево.

– Идем, – говорит Бюиссон.

Они медленно пересекают авеню Жана Жореса и проходят мимо старого банка, фасад которого выходит на улицу Пьера Реноделя. Сделав еще несколько шагов, они останавливаются перед воротами, ведущими во двор старого банка.

– Смотри, – шепчет Бюиссон, – по этому двору двое инкассаторов каждое утро переносят деньги. Они входят в маленькую дверь справа, предназначенную для персонала.

– Понятно, – говорит Жуайе. – Я оставлю тачку на углу улицы Жозефины, и мы смоемся по улице Верден. Теперь можно возвращаться назад.

Примерно час спустя Жуайе подвозит Эмиля и Иветту в отель «Гальен» на авеню Фоша в Сен-Море. Жуайе знает хозяина отеля Фериана, но он не говорит ему, кто на самом деле его новый клиент, зарегистрировавшийся под именем Жана Люсьена.

Бюиссон и Иветта остановились в комфортабельной комнате, окна которой выходят в сад, что в случае необходимости позволило бы ему бежать через окно.

Благодаря холеному виду Бюиссона, его темным элегантным костюмам и вежливым манерам все в отеле – от хозяина до завсегдатаев бара – принимают его за нотариуса, приехавшего провести время в обществе подружки. Эмиль пользуется своей хорошей репутацией и часто по вечерам играет в бильярд с местными жандармами.

Бюиссон влюблен и чувствует себя счастливым. Может быть, впервые в жизни ему хотелось быть нормальным человеком и вести спокойную, размеренную жизнь. Ночью, когда Иветта спит, а он прислушивается к шумам в отеле, ему случается вспоминать другую женщину, которую он любил: Одетту. Обе женщины чем-то похожи: маленькие, изящные, обе брюнетки с голубыми глазами, обе нежные и застенчивые в постели.

Он познакомился с Одеттой в 1940 году, за несколько месяцев до глупого ареста в поезде. Одетта оставалась ему верна, несмотря на разлуку. 29 октября 1941 года они поженились в тюрьме Труа. Одетта была беременна и собиралась рожать в марте следующего года. Из-за Одетты и их будущего ребенка он вел себя безупречно на протяжении всего периода заключения. Он мечтал, что после освобождения они все трое уедут куда-нибудь подальше от Франции, в Южную Америку или Австралию, чтобы начать новую жизнь.

Однако когда Одетта сообщила ему о рождении дочери, им овладело дикое чувство. Ему захотелось любыми средствами выйти на свободу и увидеть своего ребенка. Немедленно! Вот почему он решился на убийство охранника Винсента и побег.

После своего промаха он оказался в одиночке на девяносто дней. Вернувшись в камеру, он узнал страшную новость: Одетта написала ему, что их дочь умерла от менингита.

«Когда ты будешь читать это письмо, – писала она своим аккуратным почерком, – меня уже не будет в живых. Я приговорена, я читаю приговор каждый день в глазах врачей и медсестер, которые бессильны спасти меня от туберкулеза. Я умру, дорогой Эмиль, но после смерти дочери это не пугает меня. Я все равно не могла бы больше жить и любить тебя, Эмиль, после того чудовищного преступления, которое ты собирался совершить. Попроси своих родных, чтобы они положили цветы на могилку нашей малышки. Возможно, это великое благо для нее, что она не узнала своих родителей».

Письмо пришло через несколько недель. Когда Бюиссон его читал, Одетты уже не было в живых. Он не плакал. Он никогда больше не плакал.

* * *

С тех пор Эмиль не любил ни одной женщины. Все его отношения с другим полом сводились лишь к удовлетворению сексуальной потребности. Так продолжалось до того вечера, пока он не встретил Иветту в баре «Бухта». Ей всего двадцать лет, и она знает, кто он, но тем не менее любит его и восхищается им. Ему сорок восемь, и он знает, что она последняя женщина в его жизни. Если все сложится удачно, они никогда не расстанутся; если нет, то…

Однажды Иветта спросила его, почему он не хочет уехать из Франции. Ему бы ничего не стоило раздобыть фальшивый паспорт и пересечь границу, но он этого не хочет. В его возрасте уже нет желания открывать для себя новые страны. В Париже он у себя дома, здесь его друзья, родные. Он пользуется авторитетом в воровском мире, даже если там и не всегда одобряют его действия. И прежде всего корсиканцы. Каждый раз, когда Эмиль совершает новое нападение, полиция наводняет подозрительные кварталы, хватает сутенеров, проституток и осведомителей. Слишком много шума и хлопот из-за одного человека. Некоторые были бы рады выдать его легавым, чтобы их не трогали. Вот почему Эмиль мало кому доверяет.

Кроме Жуайе, никому не известно о том, что Эмиль живет в Сен-Море. Но за Жуайе могут вести наблюдение. Поэтому вечером 9 января он назначает свидание в кафе «Каскад». Сидя в углу зала за рюмкой анисовки, Бюиссон неожиданно говорит ему:

– Я хорошо все обдумал и теперь знаю, как мы будем действовать.

– Как, Эмиль?

– Ты узнаешь об этом позднее. Я хотел только сказать тебе, что операция назначается на одиннадцатое января. Ты приедешь сюда на машине в семь часов утра. Двое других тоже будут с тобой.

– Черт! – вздыхает Жуайе. – В такую рань!

35

Выйдя из подворотни, Бюиссон пересекает широкий тротуар и подходит к черному «пежо», остановившемуся перед кафе «Каскад». Он садится на заднее сиденье.

– А где остальные?

– Сейчас придут, – говорит Жуайе. – Они зашли в бистро выпить сока.

Бюиссон молча достает кольт и проверяет оружие. Вскоре появляются Лубье и Лабори. Лубье садится спереди, рядом с Жуайе, Лабори – на заднее сиденье рядом с Бюиссоном.

Жуайе включает зажигание и направляется в сторону Шамони.

В то же самое время Роже Гумони, директор Депозитного банка, допивает кофе, размышляя, стоит ли ему брать с собой пистолет МАВ 7,65.

Старший кассир Феликс Санту вскакивает с постели и бежит в ванную комнату.

Восемь часов десять минут. На улице еще темно. «Пежо» останавливается неподалеку от входа в старый банк: из машины выходят трое мужчин и идут в сторону авеню Жана Жореса. Машина сворачивает на улицу Пьера Реноделя и останавливается у входа в проход, по которому пойдут инкассаторы.

Бюиссон, как всегда, абсолютно спокоен. Его сердце бьется немного быстрее обычного, но причиной тому является не страх и не тревога, а охватывающая его в подобные минуты экзальтация. Это волнение напоминает отчасти то состояние, когда он впервые ложится с женщиной в постель.

Он стоит у края тротуара, наподобие человека, поджидающего такси, повернувшись спиной к фасаду нового здания банка. На самом деле он прислушивается к звукам шагов со стороны строящегося здания.

Лубье стоит перед дверями старого банка, словно нетерпеливый клиент, ожидающий его открытия. Лабори неподвижно застыл в нескольких шагах от входа в проход, по которому пойдут двое инкассаторов.

* * *

На улице холодно и по-прежнему темно. Это на руку злоумышленникам, которые в случае неудачи могут уйти незамеченными. По крайней мере, возможные свидетели вряд ли смогут их описать.

Неожиданно за спиной Эмиля раздаются голоса и удаляющиеся шаги. Он резко поворачивается, напоминая свирепого, готового к прыжку хищника.

Он бесшумно устремляется следом за двумя силуэтами, пересекающими авеню. Согласно сведениям Лубье, невысокий человек с чемоданом в руке – это кассир. Другой человек держит правую руку в кармане пальто – это директор банка. Эмиль представляет, как он сжимает пальцами рукоятку пистолета, и мысленно жалеет беднягу. Что может этот несчастный против него? Он даже не успеет вынуть оружие…

Приближаясь к служащим банка, не подозревающим об опасности, Эмиль Бюиссон мысленно отмечает, что директор не тот тип, который будет стрелять через карман, так как не захочет портить пальто.

* * *

В данный момент оба служащих идут вдоль старого здания банка, внутри которого уже горит свет. Они проходят мимо Лубье, нервно дергающего за ручку еще закрытой двери банка, не обращая на него особого внимания.

Бюиссон находится в четырех метрах от них и с облегчением вздыхает, когда служащие проходят мимо главного входа, в противном случае у него и его сообщников не хватило бы времени…

Бюиссон ускоряет шаг и настигает инкассаторов в узком проходе.

* * *

Неожиданно кассир останавливается перед маленькой дверью, предназначенной для специального пользования. Директор стоит сзади него, когда раздается резкий и властный голос Бюиссона:

– Не двигаться! Руки вверх!

Роже Гумони оборачивается и с изумлением смотрит на маленького человека с черными глазами, направившего на него свое оружие. Он не знает, с кем имеет дело, и пытается вынуть пистолет.

Раздается выстрел. Роже Гумони чувствует сильное жжение в животе, почти безболезненное. Раздается второй выстрел. Внутренности Гумони словно зажаты мощными стальными тисками. Задыхаясь от боли, не способный издать ни звука, Роже Гумони падает на землю, свернувшись, словно эмбрион в чреве матери.

Услышав выстрелы, в проход влетает Лабори, чтобы оказать помощь Эмилю, но он опоздал. Бюиссон уже разрядил обойму в Феликса Санту, кассира. И не успел еще раненый рухнуть на землю, как Бюиссон вырывает из его рук чемодан.

Бросив последний взгляд на неподвижные тела жертв, Бюиссон устремляется к машине, на ходу приказывая Лабори:

– В тачку! Уходим.

* * *

Лубье уже занял место рядом с Жуайе, готовый стрелять в любую секунду. Лабори и Бюиссон быстро забираются на заднее сиденье, и машина тотчас же отъезжает.

Случайные прохожие, оказавшиеся невольными свидетелями этой сцены, забились в подворотню либо легли навзничь на тротуаре.

Черный «пежо» свернул с улицы Пьера Реноделя на улицу Жозефины и скрылся из вида.

Восемь часов тридцать одна минута. В салоне машины Бюиссон открывает чемодан и заглядывает внутрь, оценивая добычу на глаз.

– Здесь около четырех миллионов, парни, – говорит он удовлетворенным тоном. – Я думал, что в таком здоровенном чемодане будет больше.

Он почти не ошибся: в чемодане оказалось четыре миллиона двести тысяч франков и еще сто тысяч в ценных бумагах.

36

Откинувшись на подушки, чувствуя головку Иветты на плече, Эмиль просматривает газеты, принесенные горничной.

В то время как пальцы Иветты гладят его грудь под полосатой пижамой, Эмиль с раздражением читает о подробностях нападения, о смехотворных показаниях очевидцев, о расплывчатых и осторожных заявлениях комиссара префектуры полиции Фридриха и его помощника инспектора Нузея.

– Все хорошо? – спрашивает Иветта, плотнее прижимаясь к нему.

– Хорошо, – говорит Бюиссон. – В любом случае нам лучше сменить отель и прекратить на время всякие сношения с остальными.

– Жаль, Эмиль, здесь так уютно, – вздыхает Иветта.

Ее любовь к Эмилю стала еще сильнее, после того как он рассказал ей о своем детстве. Они лежали в постели, расслабленные после любви, и неожиданно она спросила его:

– Дорогой, почему ты не живешь как все, честно и спокойно?

Эмиль молча закурил сигарету, немного отодвинулся от нее и, устремив взгляд в потолок, начал свой рассказ:

– Мой отец постоянно избивал мою мать, которая не умела защищаться. Она только кричала и звала на помощь, но никто не откликался, так как вокруг происходило то же самое. Только мой старший брат Жан-Батист, прозванный Нюсом, и я приходили к ней на помощь. Мне было шесть лет, но я изо всех сил впивался в ногу отца, так что он, накачавшись вином, не мог устоять на месте. Свалив его на пол, Нюс бил его по черепу ковшом, пока тот не терял сознание. После этого мы спокойно шли спать.

Разумеется, мы не всегда одерживали над ним верх и иногда нам здорово доставалось…

Надо сказать, что моя мать рожала прямо на кухне, а акушерками были мы с Нюсом. Мы кипятили воду, мать сама обрезала пуповину, а мы мыли младенца. Пятеро из ее детей умерли во время родов.

Поскольку отец никогда не приносил в дом денег, эта обязанность легла на Нюса и меня. Нюс научил меня сначала воровать в лавках. Когда мы входили в магазин, Нюс отвлекал торговку, а я пробирался под прилавок и крал продукты, а также опустошал ее кассу.

Моя мать умерла в семнадцатом году, когда Нюс дезертировал из армии. К тому времени она совершенно выжила из ума. Я был очень рад возвращению брата, и тогда мы поклялись быть вместе до гроба.

* * *

Несколько дней спустя Бюиссон переезжает в отель «Лягушка» в Сен-Врене, к старому Жоржу, другу Анри Болека. Здесь он узнает, что столяр Дезалле, нечаянно подавший Грожану идею ограбления банка в Шампини, был найден повешенным в своем доме. Его, как и других рабочих, занятых на строительстве нового здания банка, неоднократно вызывали на допросы в судебную полицию. Его нервы не выдержали. Осознав, что Грожан воспользовался его болтливостью, мучаясь угрызениями совести и страхом перед тюремным заключением, он покончил с собой.

Бюиссон понимает, что полиция, допросив родственников Дезалле, рано или поздно выйдет на Грожана. Отныне это только вопрос времени. Если бы Бюиссон мог, он уехал бы с Иветтой на юг Франции, а оттуда в Италию. Но у Эмиля нет средств на это путешествие. Из миллиона, доставшегося ему после налета в Шампини, у него осталось всего лишь двести тысяч франков.

Спустя несколько дней после нападения Эмиль возвращался с Иветтой с загородной прогулки, когда до них донеслись из трактира крики, причитания и громкие рыдания. Вслед за этим из дома вышли две женщины и направились прямо к Эмилю. Одна из них была пожилой и строгого вида, другая – молодой, с мокрым от слез лицом и красными глазами. Она непрерывно всхлипывала и повторяла: «Умоляю вас… Умоляю вас…»

– В чем дело? – спросил Эмиль.

Пожилая женщина ответила презрительно-брезгливым тоном:

– Дело в том, что когда рожаешь детей и отдаешь их кормилице, то за это надо платить. Если получаешь удовольствие от соития, то нужно получать его, также открывая кошелек, чтобы кормить плод греха. Мадам оставила мне своего сына, и вот уже пять месяцев, как она мне не платит. Так вот, мне это надоело, и я выкидываю ее ублюдка на улицу.

Дальше произошло нечто абсолютно нелепое. У Иветты на глазах стояли слезы, и она трепетно сжимала руку Эмиля. И тогда Бюиссон, охваченный порывом благородства и великодушия, сунул руку в карман и отсчитал кормилице пятьсот тысяч франков: он оплатил долг и заплатил еще за два года вперед. Пока молодая мать рассыпалась в благодарностях, Эмиль повернулся к ней спиной и зашагал прочь.

Расплатившись с хозяином отеля, Бюиссон практически остался без средств к существованию.

«Мне нужно новое дело», – думает он.

* * *

Некоторое время спустя Анри Болек делает Бюиссону предложение.

– Дело очень простое, Эмиль, – говорит Болек. – Я узнал, что ежедневная выручка трамвайного парка в Версале перевозится каждый вечер в здание компании, на улицу Кольбер, тринадцать.

– Ты в этом уверен?

– Уверен, Эмиль. Я навел справки и выяснил, что инкассатор Бурвен приезжает за деньгами каждый вечер в девятнадцать часов тридцать минут. Я уже говорил об этом со своим приятелем Григо, он поможет нам.

Таким образом, 17 февраля 1950 года Бюиссон оказывается в Версале. За рулем похищенной «симки» сидит Болек. Вооруженные Бюиссон и Григо стоят в нескольких метрах от входа в здание компании.

В девятнадцать часов тридцать минут приезжает машина с инкассатором. Бурвен с сумкой в руках выходит из машины и идет навстречу ждущему его служащему. Опережая Бюиссона, Григо с револьвером в руке бросается на Бурвена, вырывает у него сумку и в упор стреляет в него.

Раненый инкассатор падает на мостовую, в то время как машина с преступниками быстро удаляется.

Эмиль с досадой констатирует, что в сумке только сто пятьдесят тысяч девятьсот франков.

Два дня спустя инкассатор умирает в Версальском госпитале от пулевого ранения в печень.