Текст книги "Нежное предательство"
Автор книги: Розанна Битнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)
Глава 22
Май 1862 года
Одри сидела в кресле-качалке на веранде дома тети Джанин и наблюдала, как вырастают конусообразные солдатские палатки на пустыре в восточной части города, словно грибы после дождя. Дом стоял на холме, было отлично видно, что янки устраиваются в Батон-Руже, будто прибыли на пикник, всего в четверти мили от особняка Мак Аллистера. Хорошо, что дядя Джон ушел на войну и не видит, что случилось с его родным городом.
Ей хотелось сжечь, уничтожить все палатки. Федералы вошли в город, как в свой собственный, корабли причалили в порту, войска беспрепятственно маршировали по улицами. Следовало еще и радоваться тому, что оккупация прошла без кровопролития. Армия конфедератов отступила за город. Одри была уверена, что военные отправились в порт Гудзон оказать помощь обороне стратегической крепости на Миссисипи, крепость была следующей целью янки.
Было нестерпимо стыдно, что конфедераты не оказали достойного сопротивления, а просто оставили Батон-Руж. Даже в Новом Орлеане генерал армии Дункан не смог встретить врагов достойным отпором. Согласно сообщениям, половина армии позорно бежала от Союзных войск, которые беспрепятственно прошли через Форт Джексон и Форт Сент-Филип при поддержке кораблей, оснащенных пушками. И только граждане Нового Орлеана попытались защитить родной город. Толпы разгневанных людей объединились с властями, которые отказались сдаться. В конце концов им тоже пришлось отступить, когда подошли основные силы Союзных войск, и сопротивление стало бессмысленным.
Союзные войска окружили Новый Орлеан, преследуя разрозненные группки конфедератов. В конце концов, Новый Орлеан сдался. Но прежде генерал армии конфедератов Дункан приказал поджечь свой корабль «Луизиана» и направить его на корабли федералов, надеясь, что броненосец, груженый порохом, врежется в корабли противника и потопит их. К стыду и унижению граждан Нового Орлеана, а также, конечно, Батон-Ружа и всей Луизианы, конфедератское судно взорвалось, не достигнув цели. «Луизиана» затонула.
Солдаты Союзной армии спустили флаги штата Луизиана и Конфедерации. А теперь то же самое происходило в Батон-Руже. Янки показали такое превосходство сил в Новом Орлеане, что граждане городка уже и не пытались обороняться. А кое-кто, казалось, был рад, когда янки сплошным потоком хлынули на улицы города. Их встречали без всякого возмущения, смиренно и покорно. Люди высыпали на улицы, чтобы посмотреть, как северяне маршируют. Их впускали в свои дома, торговцы решили заработать хоть какие-то деньги. Одри считала такое поведение южан нелепым и унизительным. Она не собиралась выходить в город ивести себя так же, как Элеонор и тетя Джанин – глупо и безрассудно.
Тусси тоже захотелось побывать в городе, посмотреть на победителей. Одри отпустила ее. Она не могла по-прежнему приказывать Тусси, как другим рабам, поэтому пришлось взять с собой Сонду. Девушка выполняла основную работу, а Тусси помогала теперь Одри только одеваться и причесывала сестру. Тетя Джанин очень возмущалась таким отношением к Тусси, убеждала Одри, что она портит служанку, постоянно напоминала, что, хотя Тусси и является кровной сестрой Одри, она все равно остается негритянкой и рабыней.
– У многих белых южанок есть родственники среди мулатов, – добавила женщина. – Но они предпочитают не выделять их среди других негров. А большинство как белых людей, так и негров, считают мулатов более низкими, чем чистокровные негры. Нехорошо иметь любимчиков, Одри. Это вызывает неприязнь у остальных рабов, принадлежащих тебе.
Одри мало обращала внимания на то, что думает тетя Джанин и остальные. Тусси все равно оставалась еекровной сестрой и единственным другом. Несмотря на то, что одно время Одри относилась к ней холодно и неприязненно, Тусси обращалась с ней дружелюбно, не таила зла и ненависти.
Все менялось теперь в худшую сторону. Богатой ироскошной жизни, к которой привыкла Одри, приходил конец. Янки закрыли почти все порты, ананимать смельчаков, которые решались прорываться через блокаду, стоило больших денег. Доходы не поступали, самые работоспособные негры разбежались, наступали тяжелые времена. Южные банки розорились, конфедератские деньги обесценились. В представлении Одри во всем случившемся были виноваты люди, которые сейчас устраивались в нижней части города и устанавливали там свои палатки.
Она не доверяла джентльменским манерам янки-завоевателей. Живя с Ричардом, она научилась понимать, как власть меняет человека. Она наслушалась рассказов о зверствах и жестоких бесчинствах людей, опьяненных победой, и чувствующих власть над «побежденным врагом» и осознающих собственную безнаказанность. Они буквально превращались в осатаневших животных, могли в любое время совершать набеги, грабить, воровать, насиловать и разрушать по выбору. Сейчас жители Батон-Ружа оказались в их власти, и враги янки прекрасно осознавали это! Нет, Одри ни за что не выйдет в город, чтобы с улыбкой приветствовать янки, словно долгожданных друзей!
Проклятые янки! Должно быть, они все сейчас смеются над конфедератами, шутят по поводу легкой победы над Новым Орлеаном и Батон-Ружем. Рабства больше не существует, как не существует и южной экономики. Сторонники единого Союза уверены в своей победе и считают, что сломили гордость южан.
Они радуются, похваляясь победой и, возможно, считают конфедератов беспомощными трусами. Хотелось плакать от того, что мальчики, вроде Джоя, все еще рискуют жизнями, защищая Юг. Джой был бы в отчаянии, если бы ему стало известно все. Можно было радоваться единственному: все обошлось без кровопролития… и тем не менее, происходящее внизу казалось хворостом, которому достаточно одной искры, чтобы воспламениться. По городу ползли слухи о том, что конфедераты тайно готовят нападение после того, как янки спокойно расположатся в городе. Если такое и впрямь произойдет, Батон-Руж превратится в зону военных действий, дома будут разрушены, многие горожане погибнут. Одри читала и слышала много историй о жесточайших сражениях, таких, как ужасное сражение под Шилой в штате Теннесси.
Сообщения в газетах повергали в ужас. Количество погибших и раненых достигло тринадцати тысяч у северян и почти одиннадцати тысяч у южан. Ужасающие цифры шокировали и изумляли людей, когда приходилось читать или слышать разговоры об этом. Одри все еще жила в напряжении и страхе, что среди убитых или раненых мог оказаться Джой. Она каждый день посылала Тусси в редакцию газеты, которая печатала списки погибших. Пока имени Джоя не было в списках. Но Одри не имела права успокаиваться, она должна получить весточку от брата с сообщением, что у него все в порядке.
Одри поднялась, чтобы уйти в комнату, но увидела, как к дому приближается коляска дяди Джона. Лошадью управлял негр по имени Генри, раб тети Джанин. Сильный вороной мерин бежал неторопливой рысью. На заднем сидении устроились Элеонор и тетя Джанин, они вертели в руках зонтики от солнца, будто Возвращались с веселого воскресного пикника. Позади сидений пристроилась Тусси. Когда коляска подкатила к дому, Генри спустился на землю, равнодушно и бесстрастно глядя по сторонам. Это был негр, которого вовсе не радовали победы янки. Генри любил свою работу, давно принадлежал Мак Аллистерам, к нему неплохо относились в доме, и слуга явно не горел желанием быть «освобожденным».
Элеонор и Джанин были возбуждены и болтали, словно сороки. Несмотря на то, что Элеонор стала замужней женщиной, а муж ее находился в Новом Орлеане, пытаясь защитить свой отель, Элеонор порхала в лучших платьях, какие только могла купить и, казалось, совершенно не беспокоится о бедном Альберте. Когда янки захватили Новый Орлеан, Элеонор была даже разочарована, получив от Альберта телеграмму, что у него все в порядке. Одри подозревала, что, возможно, ее кузина надеялась на гибель Альберта. Тогда она унаследовала бы отель и стала жить по-королевски, развлекаясь с мужчинами. Элеонор выполнила свой «долг», выйдя замуж и став приличной женщиной. Кто стал бы осуждать ее, если бы, оставшись вдовой, она нашла себе другого мужчину, дабы не остаться одинокой? Одри по-прежнему считала поведение кузины отвратительным и не хотела появляться на улице в ее обществе.
Элеонор и тетя Джанин торопливо выбрались из коляски. Элеонор заспешила на веранду, по видимому, желая что-то рассказать Одри. Тетя Джанин принялась выгружать свертки и отдавать распоряжения Генри. Одри не могла не чувствовать презрительного отношения кузины. С тех пор, как она приехала в Батон-Руж, Элеонор обращалась с ней снисходительно. Одри понимала, что кузина ненавидит ее за то, что лишилась возможности встречаться с Ричардом последние месяцы. А сейчас кузина злилась, считая, что Одри играет роль прекрасной одинокой вдовы.
– О, тебе обязательно нужно сходить в город, Одри, – воскликнула Элеонор, подойдя ближе. Сегодня она оделась в розовое платье и казалась еще толще.
– Никогда не могла предположить, что среди янки так много красивых, привлекательных мужчин, очень добрых и воспитанных. Если это называется войной, то не понимаю, зачем создавать столько шума, и сейчас, когда наших мужчин нет… – она кокетливо покрутила зонтиком. – О, город буквально переполнен одинокими мужчинами, которые по много месяцев не общались с женщинами… Как это заманчиво!
Одри продолжала наблюдать за лагерем, расположенным внизу.
– Не доверяй им, Элеонор.
– О, какая ты щепетильная и осторожная, Одри.
Одри повернулась, возмущенно взглянув на кузину.
– Как можешь ты встретить янки с распростертыми объятиями, предавать бедных мальчиков, которые сражаются сейчас за наше дело и таких людей, как твой отец?! Тебе должно быть стыдно, Элеонор. Ты даже не должна находиться в Батон-Руже, когда твой муж в Новом Орлеане. Ты обязана быть рядом с ним.
Элеонор презрительно усмехнулась, затем повернулась и улыбнулась матери, которая поднялась на веранду и окликнула дочь:
– Пошли скорее в дом, Элеонор, надо примерить новые шляпки, – сказала женщина.
Одри поразилась тому, как женщины увлечены покупками в такое время. Банки разорены, банк дяди Джона тоже в опасности, необходимо беречь каждый цент. Как можно думать о модных шляпках?
Элеонор подождала, когда мать войдет в дом и продолжила разговор, наклонившись к Одри и враждебно глядя на кузину:
– Ты просто ревнуешь, потому что вынуждена соблюдать траур и тебе придется соблюдать его еще несколько месяцев! Недавно овдовевшая женщина не имеет права щеголять в красивых нарядах, верно? Бедная, одинокая Одри вынуждена носить отвратительные черные платья, – усмехнулась она. – А вдруг все окружающие узнают, что ты, возможно, рада смерти Ричарда.
Одри сжала кулаки.
– Неважно, что я чувствую по отношению к смерти Ричарда, но именно я сидела у его постели и оказалась свидетельницей ужасной смерти! Не пожелала бы такого худшему из врагов. Ты эгоистичная женщина, Элеонор. Жестокая и эгоистичная, – Одри презрительно посмотрела в глаза кузине. – Но я думаю, что ты сама знаешь это и гордишься собой! – она заметила, как разъярилась женщина и была очень довольная произведенным эффектом. – Я могла бы добавить, что одинокая вдова, ищущая мужчину, – выглядит гораздо приличнее, чем замужняя женщина, развлекающаяся с мужчинами. Что о тебе подумает Альберт, когда узнает о таком поведении?
Элеонор рассмеялась.
– Альберт будет думать то, что я захочу. Я съезжу к нему один или два раза, он будет безмерно счастлив. А пока что Батон-Руж полон джентльменов-янки, которые изголодались по женскому обществу. И если я хочу проявить к кому-то из них наше… южное гостеприимство… то это только моедело! – она снова презрительно оглядела Одри. – Ты действительно не должна тратить время на фальшивую скорбь, Одри. В конце концов, ты уже спала с янки! – она насмешливо тряхнула головой и быстро направилась в дом. Одри с трудом сдерживалась, пытаясь убедить себя, что спорить с Элеонор нет смысла. Женщина действительно ведет себя словно эгоистичный испорченный ребенок. Конечно, жаль несчастного Альберта, он довольно приятный мужчина, искренне полюбивший Элеонор.
Она повернулась и направилась вниз, чтобы встретить Тусси. Девушка показалась ей встревоженной и растерянной, готовой расплакаться.
– Что случилось, Тусси? – поинтересовалась она. – Ты, наверное, испугалась солдат?
Тусси покачала головой, нерешительно глядя на Одри. Она не знала, стоит ли говорить, кого видела в городе? Конечно, Одри должна знать.
– Я видела его, Одри, – тихо сказала Тусси.
– Видела кого?
Тусси проглотила комок, подступивший к горлу.
– Ли Джеффриза.
Одри замерла от неожиданности, растерянно уставилась на Тусси.
– Ты, должно быть, ошиблась, – наконец смогла сказать она. – С тех пор прошло целых два года…
– Я никогда не смогу забыть этого человека. Это был Ли! У него высокое звание. Но я, к сожалению, не разбираюсь в знаках отличия, на форме какие-то красивые нашивки и медали. Он ехал верхом во главе отряда марширующих солдат и отдавал приказы.
Одри прижала к груди ладонь.
– Боже мой! Он тебя видел?
– Нет, он был слишком занят, я шла в толпе, которая тянулась за солдатами до того места, где они принялись сооружать лагерь. Ли приказал солдатам тщательно осмотреть школьное здание, чтобы убедиться, не прячутся ли внутри конфедераты. Думаю, он решил расположить в здании школы штаб на время пребывания здесь. Мне необходимо было возвращаться, я пошла разыскивать Элеонор и Джанин. Он, возможно, находится в школе. Если хочешь увидеть его, думаю, ты найдешь его там.
Одри отвернулась, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
– Мне нужно сесть.
Тусси помогла ей вернуться на веранду и усадила в кресло.
– Конечно, я ничего не сказала Элеонор и твоей тете, – успокоила она. – Они не видели его. Думаю, что они не могли бы сразу узнать его. Они видели Ли всего один раз на котильоне. Но даже если они и не узнают его, наверное, не следует сообщать им о появлении в городе Ли Джеффриза.
Одри потерла виски.
– Не знаю, что думать и что делать, – она взглянула на Тусси и взяла ее руку. – Ты действительно уверена, что это Ли?
Тусси кивнула.
– Уверена. Это Ли, – она улыбнулась. – Мне не хочется говорить, что он янки и все прочее; но он по-прежнему красив, особенно в этой форме.
Одри растерянно посмотрела на палаточный лагерь. Ли! Она была уверена, что давно забыла его, но одно упоминание его имени и сознание того, что он находится рядом, всего в четверти мили от нее, повергло в трепет… по после всего…
Зачем Бог снова искушает ее? Зачем вернул этого человека в ее жизнь?
– Как он выглядит? Я имею в виду… он не ранен или что-нибудь подобное?
– Когда он спешился, то шел немного прихрамывая, но не пользовался тростью. Ты пойдешь повидаться с ним?
Одри по прежнему казалось не совсем удобно обсуждать с Тусси личные проблемы, но к кому еще можно было обратиться за советом? Тусси можно доверять. Сердце колотилось тревожно, на Одри хлынул поток сладостных воспоминаний. Но она должна помнить, что сейчас все изменилось.
– Мне кажется, стыдно будет пойти к нему. Я все еще в трауре по мужу, а Ли наш враг.
– Во-первых, он был твоим хорошим другом, а во-вторых, очень любил тебя.
Одри поднялась, прислонилась к колонне.
– Да, – она сильно побледнела, напряженно наблюдая за движением в палаточном лагере. Кто-то ехал верхом на лошади. Возможно, Ли. Солдаты устанавливали пушки, кто-то громко отдавал приказы.
– Если я не пойду, все останется так, как есть. Тусси подошла к ней, встала рядом.
– Говорят, что часть солдат будет находиться в городе год или два. Оккупация продлится до окончания войны. Сможешь ли ты жить спокойно, зная, что Ли рядом? Даже если ты надумаешь вернуться в Бреннен-Мэнор, все равно будешь знать, что Ли здесь. После того, как он приезжал сюда, чтобы защитить тебя, рискуя жизнью, он имеет право узнать о смерти Ричарда Поттера и о том, что у тебя все в порядке. Он просил меня и маму написать ему письмо, если вдруг Ричард снова примется мучить тебя. Он намеревался вернуться сюда и убить твоего мужа, если понадобится. Я думаю, он выполнил бы свое обещание, зная, что его потом повесят.
– Он просил вас сообщать ему обо мне?
– Он должен знать, что с тобой все в порядке, – кивнув, сказала девушка. – Может быть, ему следует знать, где ты остановилась. Только Богу известно, сколько протянется перемирие. Если конфедераты впрямь предпримут нападение на город, янки будут сопротивляться на улицах. Возможно, будет лучше, если Ли станет известно, где ты находишься, он поможет тебе в случае необходимости. Нам не повредит, если янки позаботятся о нашей жизни.
Одри смахнула слезинку, катившуюся по щеке.
– Это похоже на предательство, словно я хочу встретиться с врагом. А кроме того, я еще ношу траур. Нет, я не могу пойти к нему, Тусси. Как ты думаешь? Такие люди, как Ли, виноваты в том, что погиб или ранен Джой. А если он у них в плену? Это нехорошо, я не должна встречаться с Ли.
– Ты не знаешь, что произошло за это время с Ли Джеффризом. Может быть, он будет обрадован встрече с другом во враждебном городе, где все жители так ненавидят янки. Вероятно, ему тоже пришлось много выстрадать, ему нужен друг, с которым он мог бы поделиться заботами. Джой тоже очень любил его. Думаю, он посоветовал бы тебе увидеться с Ли, несмотря на то, что он янки.
Одри улыбнулась. Несомненно, Тусси права. Джой никогда не смог бы возненавидеть Ли, хотя хорошо понимал, что должен относиться к нему враждебно.
– Я не знаю. А как быть с Элеонор и тетей Джанин?
– Они так или иначе, скорее всего, узнают. Ли может прийти сюда, чтобы выяснить, где ты и что с тобой. Ты имеешь право увидеть его. Ли Джеффриз был твоим хорошим другом, он любил тебя. Хотя он и янки, однако гораздо добрее, чем твоя кузина и тетушка! – она прикоснулась ладонью к руке Одри. – Кроме того, мне кажется, что Элеонор не считает зазорным и предосудительным флиртовать с янки. Но если тебе все-таки придется оправдываться, то ты можешь сказать, что решила повидаться с Ли и попросить его о помощи тете Джанин в случае необходимости. Ты ведь не хочешь, чтобы их дом или они сами пострадали, если на город нападут конфедераты, и начнется бой.
Одри снова посмотрела на лагерь, расположившийся у подножия холма. Казалось, что ее пребывание в Мэпл-Шедоуз было много лет назад, и с тех пор прошло не три года, а гораздо больше. Она стала совершенно другой женщиной и теперь далеко не невинная семнадцатилетняя девушка, которая могла любить так открыто и страстно. Смогла бы она снова так полюбить кого-нибудь? После ужасов первых дней замужества ее душа словно застыла; несколько часов, проведенных в объятиях Ли, немного отогрели ее. Часто ли вспоминает этот мужчина о той ночи, когда они лежали в объятиях друг друга, хотя знали, что она принадлежит другому человеку? Не изменил ли он свое отношение к ней из-за ужасов войны?
Все, что предсказывал Ли в Мэпл-Шедоуз, когда они горячо спорили, сбылось. Их разлучило не взаимное охлаждение, а более важные события, и сейчас продолжают разделять разногласия между Севером и Югом. Она, конечно, пойдет и встретится с Ли, потому что это правильно и справедливо по отношению к нему, и потому что она не может поступить иначе, хотя прошлое невозможно вернуть. А если возможно? Но сейчас, наверное, все сложится по-другому.
– Скажи тете Джанин, что мы пойдем прогуляться. Я хочу сначала увидеть Ли и поговорить с ним. Если он не останется здесь надолго, нет смысла вообще говорить о нем тете и Элеонор.
– Хорошо, я сейчас принесу шляпу с вуалью и перчатки.
Интересно, как пройдет их встреча? Что ему пришлось пережить на войне? Не возненавидел ли он ее за то, что она конфедератка? Все можно выяснить, только побеседовав с Ли Джеффризом лично. Одри глубоко втянула воздух, стараясь успокоиться.
– Боже, помоги мне! – тихо помолилась она.
Глава 23
Большинство солдат-янки, с которыми Одри пришлось встретиться на дороге, относились к ней уважительно, однако она не могла избавиться от чувства тревоги, оказавшись в окружении сотен врагов, каждый из них, не задумываясь, застрелил бы ее, если бы граждане Батон-Ружа оказали сопротивление. Хотя большинство военных казались вежливыми, при встрече с ней приподнимали шляпы, с уважением глядя на траурную одежду и черную вуаль, иногда она замечала довольно враждебные взгляды. Среди солдат, конечно же, находилось много хороших людей, но были и такие, кому нравилось изображать из себя завоевателей. Если бы они не боялись своих командиров, то попытались бы завладеть всем, чем хочется, включая и женщин. Они считали, что имеют на это полное право. А некоторые даже откровенно грубили и отпускали ей вслед замечания типа: «…избалованная южанка в сопровождении своей негритоски».
– Ты могла бы остаться с нами, милашка, – предложил один солдат Тусси. – Зачем тебе таскаться за какой-то белой шлюхой?
Эти люди пришли сюда, чтобы освободить рабов, но большинство из них явно не испытывали никакого уважения к неграм. Они относились к ним нисколько не добрее, чем Ричард. Одри ни разу еще не слышала, чтобы какой-нибудь северянин встретил негров с распростертыми объятиями и пригласил бы на Север, где рабов встретили бы радостно и сердечно, помогли получить профессию, образование, жилье и предоставили бы хорошо оплачиваемую работу. Одри представляла, как удивлены и разочарованы негры, бежавшие или освобожденные, те, кому удалось добраться до северных штатов и неожиданно обнаружить, что они никому не нужны и все относятся к ним враждебно.
Одри не могла не возмущаться сложившейся ситуацией. Такие люди, как Тусси, Генриетта, Генри, будут страдать независимо от исхода войны, и Одри чувствовала личную ответственность за их судьбы. Война пробудила в ней чувства, которых она прежде не испытывала – сострадание к неграм и ответственность за их судьбы. Почему сложившееся положение тревожит ее? Она и не предполагала, что, может, участь негров беспокоит ее гораздо больше, чем людей, пришедших сюда «освобождать» рабов.
Мимо проехала повозка, тащившая пушку. Один только вид огромного орудия заставил Одри содрогнуться. Повсюду маршировали солдаты, фыркали лошади, громко отдавались приказы. Лагерь был полностью оснащен оружием и готов вступить в бой при первой же необходимости. Ни у кого не было сомнения, что следующей целью северян окажется порт Гудзон, а Батон-Руж, скорее всего, будет тыловой базой для следующего наступления.
– Ты проверила списки убитых и раненых сегодня? – спросила она Тусси.
– Да, мэм. Имени Джоя там нет.
Одри вздрогнула, испугавшись прозвучавшего неподалеку выстрела. Она обернулась и увидела солдата с ружьем; подстреленный голубь шлепнулся ему под ноги.
– Просто стреляю в птичек, мэм, – подмигнул солдат. Окружающие расхохотались, а Одри разозлилась. Только одному солдату, казалось, не до смеха. Он подошел к ней и извинился:
– Нам пришлось испытать слишком много, мэм. Ребятам как-то необходимо выпустить пар и немного расслабиться.
– Я предполагаю, вы считаете, что мы не испытали никаких трудностей? – спросила она.
Солдат посмотрел на ее траурную одежду, черную вуаль и снова извинился:
– Могу я чем-нибудь помочь вам, мэм? Одри гордо вздернула подбородок и сказала:
– Да. Я ищу Ли Джеффриза. Мы были с ним знакомы несколько лет назад. Мне сказали, что он здесь. Я не знаю его звания…
– Полковник Джеффриз находится вон там, – прервал ее солдат, – в школьном здании. Вы пришли в удачное время. Он только что поужинал, отпустил всех, так как хочет написать письма и отдохнуть. Сейчас он находится один.
Солдат пристально оглядел ее. Одри стало понятно, о чем он подумал. Конечно, бесполезно объяснять что-то, поэтому, она просто поблагодарила и направилась к школе. С каждым шагом сердце ее трепетало все тревожнее. Когда-то она считала, что больше не увидит Ли, ведь со дня их последней встречи прошло два года. Казалось невероятным, нереальным его появление здесь.
Когда Одри и Тусси подошли к школе, Тусси успокаивающе пожала ей руку и сказала, что подождет на крыльце.
– Тебе лучше пойти одной.
Одри закрыла глаза, глубоко вздохнула. Хотелось повернуться и убежать домой, но она, наконец-то, набралась храбрости, пришла сюда и решила, что должна преодолеть страх и неуверенность.
– Хорошо, – согласилась она и поднялась по ступенькам. Солдат, стоявший у двери, преградил ей путь.
– Ваше имя, мэм?
– Одри Бреннен Поттер. Я старый друг полковника Джеффриза.
Солдат смерил ее оценивающим взглядом.
– Я должен обыскать вас, мэм, а вдруг у вас есть оружие. Ни один южанин не имеет права находиться наедине с офицером, даже такая красивая вдова, как вы, – он протянул руку, дотронулся до ее пояса, но Одри решительно отстранилась.
– Доложите полковнику, что я здесь, и он объяснит вам, что меня не следует обыскивать!
Постовой удивленно посмотрел на нее, пожал плечами и вошел в здание. Одри хотелось хорошенько ударить его в спину. Она одернула платье, не в силах справиться с волнением, глубоко вздохнула. Что она делает здесь? Это просто смешно. Ли – один из этих проклятых янки! Сколько невинных людей он убил, сколько домов и ферм приказал сжечь? И каким высокомерным стал, наверное, после грандиозных побед, заслужив звание полковника?
Дверь распахнулась, и Ли появился на крыльце еще более красивый, чем прежде, как и говорила Тусси. Ярко-голубые глаза смотрели на нее с нежностью и любовью. Мгновенно гнев и страх испарились, в душе Одри ярким факелом вспыхнул огонь воспоминаний, огонь, который никогда не угасал совсем.
Сначала Ли только молча смотрел на нее, во взгляде были боль и страдание. Одри поняла, что он многое пережил за эти годы. Если бы не война, они могли бы стать счастливыми. Все, что Одри и Ли сейчас испытывали, они сказали друг другу глазами.
– Одри, – тихо пригласил он. – Входи.
И отступил в сторону, чтобы дать ей пройти. Она оглянулась, несколько солдат с любопытством наблюдали за ними.
– Я не уверена, что это благоразумно.
– Приказываю всем разойтись и заняться своими делами. Знайте, я накажу любого, кто проявит неуважительное отношение к этой женщине.
Солдаты, насмешливо переглядываясь, тихо переговаривались о чем-то, неохотно возвращаясь к своим делам. Ли заметил Тусси, сидящую на ступеньках, улыбнулся и поздоровался с ней.
– Здравствуйте, мистер Джеффриз, – ответила негритянка.
Ли взял Одри под руку и провел в комнату, приказав постовому, охранявшему здание, не впускать никого, разве только если произойдет что-то чрезвычайное. Он закрыл дверь и запер ее. Потом повернул Одри лицом к себе. С одной стороны, при мысли, что к ней прикасается федерал, Одри хотелось отстраниться. Но, с другой стороны, она чувствовала, что сердце ее навсегда принадлежит этому человеку, которому она обязана слишком многим. Сначала они молчали, внимательно изучая друг друга, втайне испытывая радость от того, что снова встретились, изо всех сил стараясь сдерживаться, не проявлять чувств.
– Я не мог поверить, когда рядовой Диллон доложил, что ты здесь. Почему ты находишься в Батон-Руже? Разве не безопаснее было оставаться в Бреннен-Мэнор?
Одри слегка отстранилась.
– Может быть, вы мне ответите на этот вопрос, полковник Джеффриз, – спросила она. – Насколько безопасны такие места, как Бреннен-Мэнор, когда войска янки наводнили города и плантации, словно полчища муравьев?
Одри приподняла вуаль и посмотрела ему в глаза. Ли усмехнулся, понимая, что она по-прежнему играет роль надменной дамы, которая так разозлила его, когда он увидел ее в первый раз.
– Не знаю, что тебе рассказывали, но я не из тех, кто приказывает убивать невинных людей и разрушать дома. Ты должна меня лучше знать, Одри.
Он стиснул кулаки и Одри подумала, что, наверное, руки у него стали гораздо сильнее, чем были прежде. В помещении было жарко, Ли ходил без пиджака в простой белой рубашке и синих брюках, плотно облегающих бедра. Желание снова оказаться в его объятиях захлестнуло ее. Одри быстро отвернулась и вздохнула, решив больше не изображать притворной злости.
– Да, думаю, что знаю тебя достаточно хорошо. Но именно поэтому не сразу решилась прийти сюда. Мне следовало бы возненавидеть тебя, как и всех остальных проклятых янки, – она повернулась и пристально посмотрела ему в глаза. – Но мне никак не удается, хотя хорошо знаю, что должна относиться к тебе неприязненно. Мне необходимо вести себя очень осторожно, Ли, иначе мои друзья и соседи станут называть меня предательницей.
Ярко-голубые глаза внимательно изучали ее и вызывали в ней прежние чувства, какие мог возбуждать в ней только Ли Джеффриз. Улыбка, как и прежде, была нежной, густые темные волосы отросли до плеч. Ему давно уже надо постричься, по всей видимости, он сегодня еще не брился, но щетина нисколько не портила его внешность.
– Как ты узнала, что я здесь? Я не видел тебя на улице, когда мы входили в город.
Одри отвернулась, отошла к письменному столу, который стоял в другом конце комнаты.
– Я не собиралась выходить в город и приветствовать союзные войска, словно спасителей, и очень зла на тех, кто радуется вашему появлению. Люди должны были остаться дома и запереть двери.
Певучий южный выговор Одри всегда нравился ему.
– Тебя увидела Тусси. Она выезжала в город с тетей Джанин и Элеонор. Я сейчас живу у них. Временно.
Ли нахмурился.
– А что случилось? Почему ты так одета?
Взгляды молодых людей снова встретились.
– Ричард умер. С тех пор, как началась война, негры стали беспокойными и дерзкими, как мы и предсказывали. Один из таких смутьянов был продан, но убежал от нового хозяина и вернулся назад, чтобы нанести нам визит. Ричард случайно обнаружил его в негритянском поселении в Сайпресс-Холлоу. И этот человек заколол Ричарда вилами, – она снова отвела глаза. – Это была мучительная медленная смерть. Ричард прожил еще почти две недели.
– Мне очень жаль, что он так тяжело умирал. Однако не могу сказать, что чересчур сожалею о его смерти, – наконец заговорил Ли. – По-видимому, тебе было очень трудно. Страшно смотреть на умирающего человека.
Одри подошла к окну.
– Я так и не смогла полюбить его, Ли, но я пыталась быть ему женой в полном смысле этого слова, потому что другого выхода нет. Или я должна была сделать это и попытаться родить ребенка, иначе мне осталось одно – прожить совершенно пустую одинокую жизнь.
Почему эти слова Одри вызывают у него в душе сильную ревность? Его не должна волновать личная жизнь этой женщины. Но отчего так хотелось схватить ее, встряхнуть и напомнить, что она принадлежала ему задолго до того, как стала женой Ричарда Поттера. Всего за несколько минут он снова почувствовал, что Одри принадлежит только ему и никому больше.
