Текст книги "Хрупкий брак"

Автор книги: Розали Эш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Энни чуть не взорвалась. Поцелуй Джоша был ее давно похороненной фантазией; она потеряла счет ночам, когда лежала без сна, вновь и вновь переживая тот наивный, сказочный момент на вилле Калимаки, когда она была так уверена, что он ее поцелует.

А сейчас ей показалось, будто горячая волна подхватила и понесла ее, крепко зажмурившую глаза и тонущую в темной воде наслаждения.

С невольным стоном она слегка приоткрыла губы… Но Джош на секунду выпустил ее из объятий.

– Энни?.. – В его голосе слышалось такое изумление, что она рассмеялась бы, если бы смогла.

– Да?.. – услышала она свой шепот.

– Ничего… – Его голос был глухим, а в глазах плясал огонь. Прежде чем она смогла что-либо сказать, он наклонился и впился в нее еще более страстным поцелуем, наслаждаясь ее губами и прижимаясь к ней всем телом.

Энни подняла руки, чтобы осторожно коснуться его плеч, провести пальцами по его темным густым волосам. Ее неуверенные ласки разожгли Джоша еще сильнее. Он крепче обнял ее, скользнул рукой по щеке, потом вниз по шее, пока не коснулся мягких полукружий груди.

Она затрепетала и почувствовала, как силы покидают ее. Когда он скользнул кончиками пальцев за вырез ее платья и коснулся напрягшегося соска, из ее горла вырвался слабый, глухой стон. Реакция на его прикосновение обожгла ее до самых глубин, жаром прошла от груди до живота и ниже, пылая и растворяясь в тайном центре ее женского естества…

– Джош… – Энни прошептала его имя дрожащим, смятенным шепотом и обхватила ладонями его голову, чувствуя, что никогда не сможет до конца насладиться вкусом его губ.

Его ласки стали еще более требовательными. Рука его скользнула под короткую льняную юбку, прошлась по шелковистому бедру и коснулась влажного жара между ее ногами…

Энни вмиг отрезвела. Ее глаза в ужасе распахнулись. К подобному она была не готова. Резко высвободившись из его объятий, она устремила на него полный негодования взгляд.

Его синие глаза с расширенными от желания зрачками сузились, дыхание прерывалось.

– Кажется, мы несколько увлеклись, – хрипло произнес он.

Она почувствовала, что лицо ее начинает гореть от стыда, но никак не могла отвести взгляда от Джоша. Он смотрел так пристально, что ей казалось, будто он гипнотизирует ее.

– Ты прав… У тебя, должно быть, обо мне совсем неважное мнение, если ты решил использовать такие дешевые уловки… – Ее голос звучал будто издалека, словно говорил кто-то другой.

Она поднялась и нетвердыми шагами подошла к краю обрыва. Стоя спиной к Джошу, она крепко обхватила себя руками. Сгущались сумерки. Море раскинулось перед ней подобно покрывалу из темно-синего шелка.

– Энни, прости меня, пожалуйста… – Его голос прозвучал хрипловато.

Она взглянула на него через плечо и отметила, что Джош выглядел слегка потрясенным и одновременно довольным. И она ощутила, как в ней моментально загорается гнев. У него нет никакого права видеть в этом что-то забавное!

– Ты думал, что я стану легкой добычей? Или мне показалось, что ты сначала хотел узнать меня получше? Мне надо было догадаться, что это обычный дешевый мужской приемчик! Ты думал, я из тех женщин, которые с радостью… занялись бы с тобой сексом прямо здесь, на скамейке, на виду у всех, кто захочет прогуляться вдоль обрыва?..

– Эй, успокойся, – негромко, но твердо сказал он. – Я признаю свою вину, Энни. Но давай проясним несколько моментов. Я не пользуюсь, как ты говоришь, «дешевыми приемчиками». И не в моих привычках вести себя так, как я вел себя только что…

– И не в моих!

– Значит, мы оба не совсем понимаем, что произошло. Проще сказать, что когда я поцеловал тебя, то сам не ожидал, что так… увлекусь.

Она с трудом удержалась, чтобы не заплакать от досады. Как она могла проявить такой… такой энтузиазм? Нет, она не должна плакать. Собрав всю волю в кулак, она повернулась к Джошу и посмотрела на него блестящими глазами.

– В чем дело, Джош? – произнесла она, борясь со слезами и ужасаясь тому, как хрипло звучит ее голос. – Ты сам начал. А теперь злишься на меня за то, что я ответила? Знаешь, что я думаю? Ты просто ненавидишь женщин. Правда ведь? Из-за чего? Может, тебя бросила мамочка, когда ты был маленьким, или случилось еще что-нибудь подобное?

Ответом на ее тираду было долгое молчание.

– Если хочешь знать, то да, бросила, – наконец сухо сказал Джош, глядя на Энни без всякого выражения. – Но не могу сказать, чтобы я так уж ненавидел женщин. Терпеть не могу все эти психоаналитические бредни.

– Извини, – покраснела Энни. – Мне не следовало этого говорить. И прости, что я такая надоедливая. Скорее всего, ты ненавидишь меня одну…

– Если бы бесконечные извинения могли хоть что-то поправить между нами, мы сейчас уже стали бы лучшими друзьями, – сказал Джош, медленно поднимаясь. – Но, может быть, это судьба?.. – Он улыбнулся. – Может быть, нам судьбой предназначено вечно распутывать клубок недопонимания…

– Возможно. Но стоит ли продолжать этот разговор? – Она повернулась и пошла прочь, чувствуя, что ноги у нее какие-то ватные.

Он остановил ее, схватив за плечи и резко развернув к себе.

– Энни, послушай…

– Пусти меня…

– Нет. Ты выслушаешь меня? – Его глаза смотрели на нее умоляюще. – Я вовсе не ненавижу тебя. И не считаю надоедливой. И я совершенно точно не планировал – как ты там выразилась? – заняться с тобой сексом на скамейке. Моим единственным оправданием является то, что ты обладаешь поразительной способностью лишать меня самоконтроля. Ты можешь меня простить?

– Мне не за что тебя прощать, – с трудом удалось ей выдавить из себя. – Но поскольку я обладаю такой «поразительной способностью», может, нам лучше держаться друг от друга подальше?

– Нет, я так не считаю, – ответил Джош все тем же охрипшим голосом. Но его губы растянулись в широкую улыбку, и сердце девушки невольно подскочило. – И, судя по твоей реакции, мне кажется, ты и сама этого не хочешь.

От злости Энни раскраснелась, и тело ее горело как в огне. Ей было очень трудно поверить в то, что он говорил.

– Ну что ты молчишь? – рискнул он спросить. Он явно поддразнивал Энни и, глядя в ее разгоряченное лицо, скользнул ладонями по ее рукам и привлек девушку к себе. – Мы же взрослые люди. Может быть, женщинам физически проще скрывать свою реакцию на мужчин, но неужели ты не чувствуешь, как действуешь на меня?

Он легко провел кончиками пальцев по ее спине, а потом вдруг прижал ее бедра к своим, и Энни почувствовала, как он и в самом деле возбужден.

– Джош, прошу тебя, не надо!.. – Она хотела было яростно запротестовать, но вся злость куда-то вдруг испарилась.

– Все хорошо, Энни, – произнес он, касаясь губами ее волос. Несколько ошеломляющих мгновений он прижимал ее к себе, затем разжал объятия и посмотрел на растерянное лицо девушки. Его синий взгляд содержал в себе такой властный магнетизм, что ее сердце глухо забилось в груди. – Я хочу снова тебя видеть. – Он улыбнулся. – И, прежде чем ты набросишься на меня с обвинениями, хочу предупредить, что это не означает второй попытки соблазнения. Когда ты возвращаешься в Лондон?

– Я… завтра. Я поеду поездом… – «Он сводит меня с ума», – подумала Энни, не в силах совладать со своими чувствами. Он использует эту короткую вспышку страсти между ними как оружие. Ей нужно послать его ко всем чертям, сказать, что она не хочет его больше видеть, но почему-то Энни не может выдавить из себя ни слова. Когда она вырвется из-под его влияния, то, наверно, сумеет снова достичь эмоционального равновесия. Но сейчас ей казалось абсолютно невозможным разорвать паутину, которой он так умело ее оплел…

Энни высвободила руки из его пальцев, не в состоянии больше терпеть пронизывающие ее потоки электричества.

Джош смотрел на нее и хмурился.

– Поездом? А разве ты добиралась сюда не на машине?

Вздохнув, она рассказала ему о своем кошмарном путешествии и проблемах с автомобилем.

– Лив подождет, пока мою машину починят, а я должна вернуться как можно скорее: мне предстоит очень загруженная неделя, с несколькими заказанными зваными ужинами…

Энни вспомнила о недавнем замечании Джоша насчет званых ужинов и сжала зубы.

– Ну тогда проблема решена, – заявил он спокойно, проигнорировав вспышку в ее глазах. – Я уезжаю в Лондон завтра рано утром и могу тебя подвезти.

– В этом нет нужды. Я прекрасно доберусь поездом.

– Ерунда, Энни. И не рассказывай мне, что ты предпочитаешь поезд удобствам моей машины! Я не имею привычки мчаться сломя голову, как маньяк, если это тебя беспокоит.

– Не в том дело…

– И я очень постараюсь не останавливать машину на обочине и не пытаться соблазнить тебя.

– Джош, ради Бога!.. – Она не смогла сдержать улыбки. Энни даже не заметила, как сумерки сгустились и стало темно. Над морем показался тонкий полумесяц луны, отбрасывая узкую полоску белого света на поверхность моря. Ветер слегка усилился. Энни поежилась.

– Замерзла? – Джош обнял ее одной рукой и мягко подтолкнул к тропинке. – Хочешь вернуться обратно к гостям?

– Честно говоря, нет, – призналась Энни, медленно шагая рядом с ним. Она бы очень хотела, чтобы ей не казалась такой странно естественной прогулка в темноте июньской ночи с Джошем Айзеком, обнимающим ее за плечи.

– Ну тогда и не надо. Иди спать. Я извинюсь за тебя перед всеми, кто еще достаточно трезв, чтобы заметить твое отсутствие.

– Не искушай меня, пожалуйста. – Она тихо рассмеялась. – Это был очень длинный день в конце очень длинной недели, и я действительно устала. Но я должна оставаться, чтобы помочь с уборкой и убедиться, что все в порядке…

– Но ты выглядишь утомленной, – заметил он. – Смотри, как бы тебе не сгореть на работе.

– Я справлюсь, – ответила она спокойно.

– Я просто пытаюсь предостеречь тебя. Одна моя знакомая открыла свое дело, но ей никак не удавалось провести черту между работой и отдыхом.

– Вот как? А какое это имеет отношение ко мне? – резко спросила Энни, раздражаясь на явное проявление примитивной ревности при упоминании некой неизвестной ей знакомой.

Джош пожал плечами.

– Она совершенно себя измотала и загремела в больницу, а дело развалилось.

– Что ж, спасибо за предостережение, – поблагодарила Энни. – Но знаешь, мне кажется, что пара поцелуев вряд ли дает тебе право вмешиваться в мою жизнь…

Она резко остановилась, так как земля вдруг плавно ушла у нее из-под ног.

– Энни? – Он не дал ей упасть. – Тебе нехорошо?

– Нет… я в порядке. – Ей потребовались все силы, чтобы отстраниться от так надежно поддерживающей ее руки Джоша. Заметив в его глазах быстро промелькнувшее выражение обеспокоенности, она отвернулась.

Она скорее умрет на этом самом месте, чем признается, что почти ничего не ела сегодня. И ни за что не признается, что ее дела идут вовсе не так хорошо, как ей хотелось бы, поэтому она должна была отрабатывать каждую возможную минуту и мало обращала внимания на свое здоровье…

К счастью, Энни быстро пришла в себя. Она глубоко вздохнула и, стараясь ступать как можно осторожнее, направилась к входу под навес. Энни нарочито не обращала внимания на Джоша, хотя знала, что он не отстает от нее ни на шаг.

– Я мог бы проследить за уборкой, – предложил он. – Насколько я понимаю, бокалы и посуду доставила местная фирма?

– Все нормально, Джош. Это мой бизнес, и я вполне в состоянии справиться сама. Прошу прощения, у меня дела…

– Конечно. – Кажется, он снова ее поддразнивает! – Ни в коем случае не разрешай мне встревать в сложный аппарат твоей жизни.

Она все еще пыталась придумать какой-нибудь остроумный ответ, но он уже отошел и заговорил со знакомыми, оставив ее закипать от бессильной злости.

Злость ее была направлена и на себя, и на Джоша одновременно. Она и без всяких Джошей знает, что, может быть, неважно справляется со всеми трудностями в своей жизни. Но она справится! А завтра вызовет такси на рассвете, съест, если будет время, завтрак на станции Труро и сядет на поезд – то есть сделает все, чтобы избежать долгой поездки до Лондона в машине Джоша Айзека…

Энни проснулась от столь приятного ее слуху звука поставленной на прикроватный столик чашки с чаем. Она открыла сонные глаза и увидела склонившуюся над ней мать. Такие же, как у Энни, карие глаза мамы смотрели на нее любящим взглядом, какой всегда появлялся у Алексии Тревеллик, когда ей выпадало редкое удовольствие побаловать свою старшую дочку.

– Доброе утро, дорогая…

– Доброе утро, мамуль… – Энни слегка приподнялась на подушке и сонно огляделась. Дом священника Тревеллика являлся основательным сооружением из гранита, построенным на прибрежных скалах совсем неподалеку от дома ее дяди и тети – дома, где вырос Майлс и где проходил свадебный прием. Она так устала вчера вечером, что Джош настоял на своем и проводил ее до дома, заявив, что она может свалиться со скалы, если откажется от его помощи. – А сколько времени?

– Ах, боюсь, я тебя не послушалась и дала поспать подольше.

Энни резко села на постели, чувствуя, как ее сердце екнуло от недоброго предчувствия.

– О нет, только не это… Так сколько же времени?

– Половина десятого.

– Но я же завела будильник… О Господи! Я опаздываю на поезд… – Она начала торопливо выбираться из постели, но Алексия мягко ее остановила.

– Милая, признаюсь, что заглянула к тебе в комнату и выключила будильник. – Алексия мягко улыбнулась. – Ну не злись. Это Джош предложил. Он сказал, что незачем тебе добираться до Лондона поездом, он сам сможет тебя подвезти на машине. Не правда ли, очень мило с его стороны? Для тебя это гораздо удобнее, чем торчать на промозглых платформах, дожидаясь поездов, которые вечно опаздывают.

Энни надеялась, что ее благодарная улыбка не вышла похожей на кислую гримасу. Добравшись прошлой ночью до постели, она уснула, едва голова ее коснулась подушки. Проводив ее, Джош, очевидно, направился на вечеринку, где постарался заручиться поддержкой ее матери. Как же он умеет добиваться своего!..

– Вот как? Да, спасибо за чай, мамуль.

– Для меня это удовольствие. – Алексия села на краешек кровати и внимательно посмотрела на напряженное лицо дочери. – Ты теперь так редко приезжаешь домой. И мне очень приятно заботиться о тебе, когда ты здесь. Милая моя, ты сильно похудела. Надеюсь, ты не слишком утомляешься на работе?

– Конечно, нет! С чего ты взяла?

– Ну, Джош заметил… Когда все гости наконец разъехались, мы с отцом и Джошем выпили перед сном по чашечке чая. Он остался у нас переночевать, у Эдварда и Перлиты совершенно не осталось свободных комнат для гостей…

– В самом деле? – Энни не удалось сдержать сарказма. Дом родителей Майлса был очень большой, со множеством спален.

– Ну, я и предложила Джошу: «Почему бы вам не переночевать у нас?» Здесь столько свободных спален, – говорила Алексия с многозначительной улыбкой, которая совсем не понравилась ее дочери. – Так что, дорогая, вы встретитесь с ним за завтраком. Через полчаса. Хорошо?

– Спасибо, мам. – Энни закрыла глаза, отпила глоток чаю, и ее воображение уже рисовало ужасные картины самых верных и жестоких способов убийства Джоша Айзека…

Теперь поездка с ним в Лондон оказалась абсолютно неминуемой.

И если уж быть до конца честной, то и гораздо более комфортабельной, чем путешествие поездом, призналась она себе спустя полтора часа, когда усаживалась на мягкое сиденье его машины. К сожалению, этот факт никоим образом не притушил ее гнева. Закипая от ярости, но все же храня молчание, она помахала на прощание Лив и Мэгги, и машина плавно понеслась к шоссе.

– Тебе удобно, Энни? – Джош, одетый в повседневные, но элегантные брюки кремового цвета и серую клетчатую спортивную рубашку, посмотрел на нее с улыбкой.

– Да, благодарю. – Интересно, а как ей может быть неудобно в этом роскошном спортивном «мерседесе», где жемчужно-серая кожаная обивка салона так изысканно оттеняет темно-серый цвет корпуса?

Следующие полчаса в машине царило молчание. Утро выдалось теплым, но пасмурным. Энни сдула челку с глаз, положила обтянутые джинсами ноги одну на другую, поправила накинутый на плечи синий свитер и защитным жестом сложила руки на груди. Машина мчалась по извилистым дорогам Корнуолла, и Энни упорно молчала, глядя на проносящиеся мимо пейзажи.

– Тебя что-то беспокоит? – наконец не выдержал Джош.

– А почему меня должно что-то беспокоить? – произнесла она вкрадчиво. – Может быть, то, что прошлой ночью ты… ты так подольстился к моим родителям, так ловко напросился переночевать в моем доме, а потом уговорил мою мать выключить будильник…

– Ах, это! – Краешком глаза она заметила, как по его лицу промелькнула улыбка, и гнев закипел в ней еще жарче. – Я просто пытался помочь.

– Вот как, значит, мне еще полагается быть тебе благодарной!

– Да, полагается… – он внезапно рассмеялся и снова посмотрел на нее, – но вижу, что тебе это не удается. Означает ли это, что ты собираешься дуться всю дорогу до Лондона?

– Я не ребенок, Джош. И я не дуюсь, – сказала она со спокойствием, которого на самом деле вовсе не чувствовала. – Конечно же, я благодарна за помощь. Вот с твоим… твоим самоуверенным отношением я не согласна.

– Я всего лишь пытался спасти тебя от последствий твоей же собственной гордости. – В его шутливых словах Энни не услышала ни тени раскаяния.

– Ну вот, опять ты начинаешь! Мне двадцать три года, у меня собственное дело, и, как старшая дочь в семье, могу тебя заверить, что я вполне взрослая!

– Отлично. Тогда почему же ты так стремилась трястись на поезде вместо того, чтобы принять мое приглашение поехать на машине?

– А тебе не приходило в голову, что я просто могу предпочитать свое собственное общество твоей компании?

– Неужели тебе так со мной трудно? Легкий румянец залил ее щеки.

– Очевидно, тебе очень хочется услышать правду, – сказала она. – Ну что ж, да, трудно.

– Я уничтожен, – сказал Джош с издевкой. – Что же я должен сделать, чтобы ты расслабилась?

Она ничего не сказала.

– Так что? – спросил он беззаботно. – Значит, надежды на искупление у меня нет?

Они въехали на шоссе, ведущее к Лондону.

– Я не совсем понимаю, чего ты добиваешься, Джош, – сказала Энни холодно. – Ты не делаешь секрета из своего отношения ко мне. Хотя, честно говоря, мне на него глубоко наплевать. Но постарайся не льстить своему самомнению и не думать, что я наслаждаюсь твоим обществом!

Джош вел машину и молчал. Его молчание так затянулось, что в конце концов Энни ощутила сильнейшее желание посмотреть на него. Четкий, суровый профиль Джоша показался ей словно изваянным из корнуолльского гранита.

Почувствовав внезапное желание поддеть его, Энни не выдержала:

– Означает ли это, что ты собираешься дуться всю дорогу до Лондона?

Он хмуро посмотрел на нее.

– Мне не хотелось бы подавать тебе дурной пример.

Энни задержала дыхание, но, несмотря на все свое раздражение, невольно рассмеялась.

– Ну ладно. Может, нам стоит объявить перемирие, хотя бы до конца нашей поездки?

– Вношу поправку. Как насчет того, чтобы объявить перемирие на более долгий срок? Ну, скажем… до полуночи? – Легкий тон противоречил пристальному взгляду его глаз.

– Что это значит?

– А это значит, что когда мы окажемся вечером в ресторане, то будем обязаны разговаривать в более цивилизованной манере.

– Ну, тогда твоя поправка кажется мне абсолютно бессмысленной, – ответила Энни, – так как я вовсе не собираюсь принимать твое приглашение.

– Завтра я уезжаю из Англии по делам. И очень хотел бы узнать тебя поближе, Энни. Так могу я пригласить тебя на ужин сегодня вечером?

Она открыла было рот, чтобы отказаться, но он бросил на нее быстрый взгляд своих темно-синих глаз и тихо добавил: «Пожалуйста!»

Решительный отказ заглох у нее в груди. Если она пойдет на ужин с ним сегодня вечером, то это будет означать полное отсутствие у нее здравого смысла и чувства самосохранения. Но где найти силы сказать «нет» Джошу Айзеку, когда он так на нее смотрит?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Здесь отлично готовят. – Джош взглянул на Энни поверх тяжелого, обтянутого зеленой кожей меню. – Хотя, надо полагать, тебе не так-то просто угодить?

– Из-за того, что приготовление пищи является моей профессией? – Она усмехнулась, внимательно изучая обширный перечень утонченных блюд.

Ресторан, в который привез ее Джош, находился в укромном уголке Челси; он был маленьким и изысканным, с белыми скатертями из дамаста, толстыми свечами на столиках, огромными пальмами и буйно разросшимся плющом, отделявшим столики друг от друга. В глубине ресторана играла негромкая классическая музыка.

Энни посмотрела на Джоша сквозь золотистое сияние свечи.

– На самом деле совсем наоборот. Я так рада, что вместо меня пришлось потрудиться кому-то еще. Обычно я ем все подряд!

– Тебе не нравится твоя работа? – Синие глаза смотрели на нее вопросительно.

– Очень нравится, – быстро заверила она, отпив сухого мартини и осторожно опуская на накрахмаленную скатерть меню. – Но при возможности мне также очень нравится есть творения других людей.

– У меня неплохо получаются спагетти карбонара, – улыбнулся Джош. – Ты могла бы как-нибудь зайти ко мне и дать моей стряпне свою профессиональную оценку.

Энни засмеялась, глядя в его улыбающиеся глаза. Когда Джош заехал к ней, чтобы отвезти в ресторан, она отметила, что сегодня вечером он выглядит особенно привлекательно. На нем были безупречно отглаженные темно-синие брюки, белая шелковая рубашка и элегантный серый пиджак из льна. Он признался, что терпеть не может галстуки и что владельцу ресторана, в который они направляются, придется закрыть глаза на это нарушение этикета.

Энни подумала, что Джош с его внешностью мог бы попасть куда угодно, будучи одетым во что угодно. Даже бесформенные спортивные штаны и линялая майка наверняка смотрелись бы на его высокой мускулистой фигуре как произведение «hautecouture».

– Так как я просто обожаю итальянскую кухню, твое предложение очень заманчиво. Или это просто одна из вариаций приглашения типа «взглянуть на коллекцию гравюр»?

Джош смотрел на нее через столик затуманившимся взглядом.

– Ну, не все так испорчены, – с легкой иронией поддел он Энни.

Девушка холодно выпрямилась, щеки ее порозовели, и искорки смеха тут же исчезли из его глаз.

– Прости, Энни, я не хотел тебя обидеть.

– Тогда чего же ты хотел? – вызывающе спросила она.

Он на мгновение прикрыл глаза, затем ответил ей таким же прямым взглядом.

– Это была просто шутка, – сказал Джош сухо. – На какое-то мгновение у меня вылетело из головы, что вопросы секса являются для нас двоих такими щекотливыми.

– Из-за того, что произошло в Греции?

И из-за ее наивности и эмоциональности прошлой ночью, добавила она про себя, но не решилась произнести это вслух.

Несколько секунд Джош молчал.

– Я не могу отрицать, что забыл о том, что произошло на Скиафосе, – наконец произнес он, посмотрев в упор на Энни. – Но это не давало мне права оскорблять тебя… Хотя, если ты помнишь, я извинился, – продолжал он со смешком. – И думал, что на сегодня у нас назначено перемирие.

– Да, но мы все равно не очень-то доверяем друг другу, не так ли? – Она невесело улыбнулась, раскладывая на коленях льняную салфетку. – В душе ты все еще считаешь, что я нарочно увела у Камиллы жениха. Поэтому мне простительны сомнения в невинности твоего приглашения на ужин сегодня вечером.

Глаза Джоша потемнели.

– Я еще никогда не встречал никого настолько же колючего, как ты, – помолчав, сказал он. – У меня такое впечатление, что ты сознательно ищешь повода для ссоры.

«Но чья это вина?» – хотелось ей парировать, однако Энни вовремя остановила себя. Если она признается Джошу, насколько глубоко его обвинения ранили ее, то снова поставит себя в неловкое положение.

Надо же быть такой глупой! Зачем она приняла его приглашение сегодня вечером? Ведь легко могла сослаться на неотложные дела! А вместо этого договорилась с одним из своих помощников заменить ее на сегодняшний вечер.

А с каким нетерпением она ждала этого свидания, как готовилась! Идиотка! Она вспомнила, как принимала душ, мыла волосы, втирала в кожу тела дорогой крем, выбирала самые лучшие духи, долго причесывалась, еще дольше накладывала макияж, надевала и снова сбрасывала один наряд за другим, пока не остановилась на коротком светло-желтом платье и шелковом жакете сливочного цвета…

«Старые влюбленности никогда не умирают», – пытаясь подбодриться, сказала себе Энни и снова уставилась в меню. Остается надеяться, что они просто со временем ветшают и исчезают. Может быть, все, что ей нужно было сделать, – это дать себе время, чтобы получше узнать Джоша Айзека, и тогда он раскрылся бы перед ней как неприятный, пристрастный шовинист, каким он, несомненно, и был на самом деле.

– Я хочу дублинские креветки и цыпленка с кориандром под соусом из кресс-салата, – спокойно сказала она, поднимая глаза и натыкаясь на пристальный взгляд Джоша.

– Отлично. Тогда нам следует сделать заказ. – Его голос звучал так же вежливо и бесстрастно, когда он подзывал официанта и заказывал блюда для Энни, грибной суп и фазана в мадере для себя, а также бутылку белого бордо и минеральную воду. – А все же… – через стол он посмотрел на Энни и откинулся на стуле, – несмотря на риск навлечь на себя еще больший гнев, мне хотелось бы выяснить, что же именно произошло между тобой и женихом Камиллы?

Минуту она молча смотрела на него, затем рассмеялась.

– Зачем тебе это? Ты уже вынес свой приговор. Я одна виновата во всем, так ведь? Ты веришь в то, во что тебе хочется верить.

– Послушай, – сказал он, когда официант наполнил их бокалы и они остались одни, – основная причина, по которой я пригласил тебя на ужин сегодня вечером, заключается в том, что я хочу узнать тебя получше.

– Зачем?

Джош закатил глаза к потолку, затем посмотрел на Энни с нескрываемым удивлением.

– У меня вовсе нет никаких тайных грязных намерений. Неужели это такое преступление с моей стороны, если я нахожу тебя очень привлекательной? Кареглазые блондинки всегда мне нравились, хотя я и признаю, что внешность – это еще не все.

– Разумеется, не все, – резко подтвердила Энни, чувствуя, как щеки ее запылали.

– Господи, Энни! Я просто пытаюсь быть с тобой честным. Неужели ты будешь убеждать меня, что первоначально вовсе не внешность мужчины привлекает тебя? Может, мы отбросим старые обиды и будем просто наслаждаться вечером?

Энни пожала плечами и улыбнулась Джошу осторожной улыбкой.

– А ты помнишь, что сказал мне тем утром на Скиафосе?

– Я был разозлен и мог наговорить тебе чего угодно. – Своей полуулыбкой он словно просил прощения у Энни. – Это было так плохо?

– Ты сказал, что я аморальная оппортунистка, – сладко произнесла она.

Джош покачал головой.

– Я уже говорил, что тем утром был здорово зол, а потому не стеснялся в выражениях.

– Это мягко сказано.

– С моей стороны было непростительным говорить тебе подобное, – согласился он, и его синие глаза потемнели при воспоминании о тех событиях. Он кисло улыбнулся. – В той ситуации я был разъярен из-за Камиллы и выплеснул свою злобу на тебя. Мне очень жаль, Энни.

Она опустила глаза и уставилась на свой бокал.

– Ты все еще хочешь, чтобы я рассказала, что произошло на самом деле?

– Да.

Она пожала плечами.

– Это все было так унизительно. Я даже не помню его имени. Что-то вроде… Претенциозное. Или странное? Типа Фарисей, или Фараон, или…

– Феникс.

– Ах, да. Кажется, он был актер?

– Или пытался им стать. – Джош натянуто улыбнулся. – В Калифорнии их полным-полно.

– Ну, как бы то ни было, он, насколько я помню, носил одну серьгу в ухе, другую в носу, красил волосы перекисью и литрами использовал крем для фальшивого загара. И, похоже, он считал себя просто подарком для женщин. Уж можешь мне поверить, Камилла должна радоваться, что избавилась от него. Любой мужчина, который сначала клянется в вечной верности, а стоит отвернуться, старается затащить в постель другую, был бы не самым лучшим мужем…

– Значит, когда я увидел его вылезающим из окна твоей спальни?.. – Тон Джоша был начисто лишен каких-либо эмоций.

Глаза Энни вспыхнули искрами негодования.

– Можешь быть уверен, что я вовсе не планировала его ночное посещение, в котором ты меня обвинял тогда. Он чуть не испугал меня до смерти. Я проснулась, а он уже успел залезть ко мне в постель…

– Ты хочешь сказать, что он изнасиловал тебя? – Губы Джоша сжались в тонкую полоску, и его лицо помрачнело.

– Ну… – Энни вздохнула и потрясла головой. – Теоретически, наверно, именно это он и пытался сделать. Но практически он вел себя как испорченный мальчишка. Мне показалось, что он принял что-то или нанюхался. – Энни рассмеялась. – Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

– Кокаин, – холодно сказал Джош.

– Что?

– Он принимал кокаин.

Энни смотрела на Джоша со все более возрастающим недоумением.

– Но почему же ты тогда был так расстроен из-за его разрыва с твоей сестрой? Вот уж кошмарная перспектива для замужества!..

– Напротив, я был очень рад, когда она с ним рассталась. Мой отец и старшая сестра на самом деле были в ужасе от их отношений. Даже мама сомневалась.

– Тогда зачем же тебе понадобилось изображать из себя оскорбленного старшего брата? – поинтересовалась Энни. – Ты знал, что он собой представляет, хотел, чтобы он убрался, но тем не менее накинулся на меня в тот день так, словно я была коварной интриганкой, которая увела у твоей сестры прекрасного жениха!..

Джош молча смотрел на нее несколько мгновений, и его долгий прищуренный взгляд медленно превращался в волнующее сапфировое сияние.

– Похоже, ты совсем не отличаешься догадливостью, Энни? – пробормотал он наконец.

– Похоже, что нет! – бросила она в ответ, с трудом подавляя раздражение. – Все, что я знаю, так это то, что из-за тебя я чувствовала себя дешевой и… и грязной! Благодаря сначала Фениксу, а потом и тебе то лето выдалось для меня весьма познавательным. Я многое узнала о мужчинах!

Его глаза потемнели. Энни посмотрела на него поверх свечи и заметила, как темный румянец заливает его щеки.

– Я признаю, что вел себя отвратительно, – хрипло сказал он. – Но проще признаться, что моя злость была вызвана не оскорбленными братскими чувствами и тем более не гнусным поведением Феникса.

Энни застыла, чувствуя, что ее сердце вдруг начало биться быстрее. Что именно пытается сказать Джош? Внезапно в памяти всплыли слова Лив на вчерашнем свадебном приеме. Ее слова о манере поведения Джоша по отношению к ней, Энни. Кажется, она назвала эту манеру покровительственной и… собственнической?

Неужели возможно, что за те три недели он действительно начал что-то чувствовать по отношению к ней, а затем был оскорблен и разочарован, когда решил, что она предпочла прыгнуть в постель к мужчине вроде Феникса?

Он ревновал? Она снова и снова обдумывала эту возможность. Чтобы скрыть растерянность, Энни принялась оживленно болтать: