Текст книги "КЖД IV (СИ)"

Автор книги: Рост Толбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Кальдур поспешно накинул ворот плотнее на шею, и невольно сгорбился. Они перекинулись ещё несколькими короткими и гортанными шрамами, их лица стали ещё более жестокими, они встали полукругом, чтобы не дать Кальдуру сбежать.

– Стоять! – рявкнул Кальдур. – Что нужно-то вам?!

– Ты! – с исступлением крикнул тот, что разбудил его. – Ты забрал сестру из деревни!

– Какую сестру? Ты что несёшь? Я не тот, кто вам нужен.

Оцепеневший и побелевший от злобы забияка выкинул вперёд руку и указал на могилу.

– Ты убил её! Ты!

Злость Кальдура как рукой сняло, ноги его стали ватными, он сглотнул, и примиряющее поднял перед собой руки.

– Стойте! – его голос зазвучал неуверенно. – Какая ещё сестра? Вы о чём вообще?

– Мы братья Зульпура! Его жена Хизран, нам сводная сестра теперь! Была сестрой! Пока ты не увёл её из деревни и не убил!

– Успокойтесь. Я её не трогал, всё был не так.

Тот, что разбудил его прыгнул вперёд и ударил со всей силы Кальдура в челюсть. Тот отшатнулся от удара, упал спиной в камни, которые составляли курган Хизран, часть их них на самом верху осыпалась.

Кальдур успел поднять руки, и вслед за камнями на него посыпались беспорядочные удары. Били его от души, но без особой силы и знания дела. Он подождал пока противник устанет и начнёт задыхаться, резко встал и отпихнул его.

– Стойте! Я не хочу причинять вам вред! Всё было не так! Я не трогал Хизран, она была мне другом!

Тот, что бил его, выкрикнул что-то грубое и снова кинулся в атаку, но на этот раз вместе с ними подключились и братья. Поняли, что Кальдур крепкий и один на один с ним не справится. Он пропустил ещё два или три удара, закрыл голову, ушёл в низкую и широкую стойку, и отступая назад к кургану, выкинул в ответ несколько ударов руками. Нормально попал лишь раз, расквасил нос первому из братьев, тот отшатнулся, едва не упал, но злобы и решимости у него не умерилось.

– Давайте поговорим, – предложил Кальдур, не отпуская руки от головы.

В ответ послышалось ругательство, и откуда-то со стороны ему в висок прилетел булыжник. Горизонт покачнулся, в ухе тонко пискнуло и засвистело, мелькнула вспышка и сам собой из руки Кальдура появился клинок. Противники отпрянули, с недоверием и страхом смотря на странное оружие.

– Пшартанк! Пшартанк! – перекликнулись они.

– Хватит! – снова рявкнул на них Кальдур, но успокаиваться они точно не желали.

– Проклятый колдун! Зачем ты убил её?!

Тот, кто напал на него первым вдруг пересилил себя, и всё равно кинулся в атаку. Кальдур коротко крикнул и едва успел приказать клинку потерять форму. Ударил другой рукой, коротко выкинул её навстречу приближающемуся противнику, столкнул кулак с челюстью, уже не жалея силы. Ноги того подкосились, пробежали чуть вперёд и он шмякнулся затылком о камни. Его товарищи не рассчитывали на такой расклад, осеклись и застыли, больше не пытаясь атаковать. Кальдур развернулся к ним спиной, широко прыгнул, сбежал со крутого склона вниз и быстрым шагом начал удаляться.

– Мы тебя всё равно найдем, подонок! – крикнули ему в спину, рядом ударили камни. – Не боимся твоих колдовских штук! Закон кровной мести не отменить! Мы тебя везде найдём! Ты будешь страдать!

Он услышал, как они подняли своего товарища, как тот быстро пришёл в себя, раскричался, и как все они трое устремились в погоню, переговариваясь на своём гортанном языке.

Кальдур побежал.

Сначала лёгким бегом, потом перешёл на средний, а потом побежал во весь опор. Он надеялся, что они быстро выдохнуться и отстанут, но бегали они куда лучше, чем дрались, и знали эти места как свои пять пальцев. Он слышал их то сзади, то сбоку и сверху, то заходящих справа где-то в районе пропасти, где он ничего не видел.

На несколько минут погоня превратилась, Кальдур уже дышавший тяжёло, остановился прислушаться и перевести дух, уже было расслабился, но вдруг голоса послышались снова и их стало больше, по крайней мере на один или два точно.

Они потеряли след, Кальдур затих, перешёл на осторожный шаг, стараясь быть максимально аккуратным с предательской галькой, понял что особо прятаться было негде, и свернул на отвесный склон. Там его искать вряд ли будут, человек с равнины никогда бы не выбрал такой маршрут, он затаиться где-то там, пока они не уйдут далеко, и решит куда и как ему выбираться отсюда.

Руки и ного хорошо запомнили как карабкаться и выбирать маршрут, а голова всё так же протестовала от нахождения на высоте. Не смотря на то, что он на этот раз был защищён точно исправным доспехом, и мог легко открыть портал или пережить падение на камни – ему было всё равно тошно и дурно от высоты.

В какой-то момент он обогнул склон почти полностью, тропинка и подошвы внизу кончились, отвесная стена упёрлась в стену тумана как сверху, так и снизу, и похоже вела до самой долины. Он висел над пропастью и даже близко не мог понять насколько далеко находится от твёрдой земли.

Если он соскользнёт или сам отпустит руки, тут будет достаточно высоко, чтобы он разбился насмерть? Вряд ли Серая Тень сможет собрать то, что от него останется от падения с хорошей высоты. И хватит ли у него духа не отдать команду принять Форму Пространства и открыть спасительный портал, когда он будет падать вниз?

Ему всего-то нужно расцепить пальцы, отдать маленькую команду своему телу.

Падать страшно. Он уже знает. Ты весь сжимаешься в комок, у тебя перехватывает дыхание, возникает неприятное чувство в спине и низу живота, ты соображаешь очень медленно, но земля приближается очень быстро. Всего лишь несколько тягучих секунд, в которые он даже не успеет понять то, что происходит.

Скала словно подслушала его мысли, на очередном шаге узкий камешек под его ногами вдруг откололся, ноги Кальдур, правую руку оторвало от опоры, его приложило об скалу и он остался висеть лишь на левой.

Пальцы подрагивали. Он дышал тяжёло. Ему нужно было осторожно подтянуться, схватится второй рукой, и затем уже найти нормальную опору под ноги.

Но зачем ему эта жизнь? Этот бесконечный круг мучений, в котором он пленник?

Зачем, Госпожа дала ему этот глупый шанс, который он просрал?

Что он вообще делает?

Всего лишь несколько секунд падения вниз. Удар будет такой сильный, что сразу вышибет из него дух. Ну или хотя бы он потеряет сознание, и уже просто не будет ничего чувствовать, не будет больно, не будет тревожно. Ничего не будет.

И пускай он не отправиться по золотой лестнице к Вратам, пускай у него не будет ещё одной, быть может более счастливой и сытой жизни, пускай он станет пищей для бесплотного хищника, и весь, целиком и полностью, перестанет существовать.

Будто бы его и никогда не было.

Пальцы вот-вот соскользнут, его дыхание спокойное и ровное, он смотрит вниз, в сплошное облако тумана, которое скрывает неизвестно что. Подтягивается на руке, хватается второй рукой, упирается в скалу и выдыхает.

Нет.

Он не самоубийца. Он не хочет умирать. Как бы не было тяжёло идти вперёд, чтобы не нёс новый день, как бы не было всё черно вокруг, он хочет жить.

Пускай он пока не знает как и зачем, но узнает обязательно.

Виденье 39. Злобой сыты демоны

– Ты посмел! Ты посмел!

Кальдур ждал подобных выкриков и «теплого» приёма в деревне Хизран. Разыскать это место снова было непросто, пришлось до самого утра скитался по горным тропкам, пытаясь найти хоть какие-то знакомые ориентиры. Он вышел к деревне скорее случайно, уже потеряв всякую надежду.

Его новые «знакомые» приметили ещё на подходах, бросили свои дела, ринулись наперерез, обступили полукругом, не давали пройти внутрь селения, хотя он и не пытался. К двум «братьям» добавились их молодые товарищи и даже пара девушек, накал криков всё нарастал, из каменных домов высыпали жители, чтобы стать свидетелями расправы.

– Вы правы, – поприветствовал их Кальдур, подождав пока поток оскорблений хоть немного стихнет. – Это я виноват в смерти Хизран. Не стоило её с собой брать. Можете делать со мной всё, что хотите.

Он поднял руки, распростёртые в стороны, и крики ненависти задохнулись. Его спокойствие и искренность обезоружили разгневанную толпу, но всего на несколько мгновений. А дальше его покачнуло от тяжёлого удара в голову. Булыжник скользнул по скуле, выдрал из неё кусок кожи, из раны обильно полилась кровь. Он придержал шевельнувшуюся внутри Серую Тень, чтобы та сразу не начала исцелять его. Он ощутил с тысячу холодных и недовольных покалываний внутри, от которых хотелось вздрогнуть, словно от насекомых пробежавших по коже.

– Нам точно нужна эта театральная постановка?

– Заткнись. Не этого ли ты сама хотела?

Серая Тень отпрянула от его тона куда-то в глубину тела и снова затихла, погружаясь в сон. Ей на самом деле было плевать, что с ним будет. Как и ему самому. То, что было у него внутри, очерняло всё, даже свежий и почти сладкий горный воздух, нужно было дать этому выход или он сломается.

Ночью он спал часа два от силы. Даже зрение доспеха не могло ему ничем помочь в сплошной мешанине горных вершин, тропок, ведущих неизвестно куда и неба, которое, то блистало звёздами и непонятным свечением, то покрывалось тяжёлыми тучами, с которыми не мог управиться даже шквалистый ветер.

Сны ему не понравились.

В первом он снова видел Хизран. Она была в его снах частым гостем, но усталость и нервы превратили последний её визит в сущий кошмар.

Они были одни такой же тёмной ночью в горах. Дул холодный ветер, и в нём ощущалась влага о ручья, который тихо журчал поблизости. Она скинула с себя платье, практически одним движением, обнажила татуированное тело, без стеснения и неловкости кинулась к нему в объятья. Он пытался отстранить её, даже во сне, вспоминая, что она замужем, но это был не тот сон, какие бывают о женщинах.

Она была куда сильнее физически, скрутила его и не отпускала, от её жестокого взгляда хотелось спрятаться, она не моргала, её кожа была холодной и гладкой как металл, она втыкала в него когти, выдирала из него кусочек за кусочком, а он не мог ничего сделать, только терпеть боль и неприязнь.

Во втором сне они с дядей курили трубку. Он, как и Кальдур, не был особо любителем, но тут почему-то они дорвались до табака с жадностью. Сидели у завалинки, у их дома на отшибе, пускали клубы дыма и смотрели вдаль – как сплошная стена тумана, внутри которой бьют молнии, метр за метром захватывает знакомые поля и идёт к ним. Им не было страшно, они смеялись и подбадривали друг друга, хотя Кальдур смутно понимал, что за этой стеной тумана уже ничего нет и не будет, что это конец. Конец всего сущего.

В третьем сне, ещё более смутном и тревожном, Розари кричала и бежала прочь, охваченная первобытным ужасом, было непонятно, где он и от чего именно бежит. Кальдур лишь запомнил веретено капелек крови, которая она оставляет за собой, и очень удивился тому, что её доспех не может остановить кровь.

Ещё один камень, уже поменьше, попал ему в живот. Кальдур инстинктивно согнулся, резко выдохнул, напряг мышцы пресса и тут же распрямился, прошёлся взглядом по кричащей толпе, переборол желание отступить на пару шагов и снова опустил взгляд.

Несколько тычков в грудь, ещё пара камней, толпа окружила его плотным кольцом, спорила о его судьбе на своём гортанном языке, а Кальдур стоял, разведя в стороны руки, чтобы инстинкты снова не взяли верх и он не начал прикрывать голову.

Вперёд вышел старейшина, спокойно выслушал перебивающих друг друга «братьев» и ещё нескольких выскочек, затем поднял руку в воздух и этим жестом заставил всех замолчать.

– Кровная месть не является нашим законом, – медленно изрёк он. – Говорите на языке гостя, чтобы он понимал, о чём идёт речь. Так будет вежливо.

– Вежливо?! – взвизгнул тот, что первым начал его бить. – Он же убийца! Какая может быть вежливость к убийце?!

Старик, снова прервал его жестом, повернулся, смерил Кальдура пристальным и долгим взглядом, будто пытаясь проникнуть в его мысли.

– Убийца, – подтвердил старик. – Но убийца поневоле. И не он отнял жизнь дочери гор. Вижу ясно.

– Не он? – не поверил задира.

– Другой чужак, – пояснил старик. – А этот не враг нам. И никогда не был. У угурмов вообще нет врагов, кроме самих себя. Да и убийца из него... такой же, как и из горного льва, которому нужно убивать, чтобы жить, и нет для него другого закона у природы.

– Но мы уже объявили ему кровную месть!

– Так заберите её назад, – холодно отсчитал их старейшина. – Кровная месть не является нашим законом больше тысячи лет. Вы взяли её из сказок, которые вам читали в детстве, но вы взрослеете слишком медленно, и пока ещё не увидели в них главное – месть не лечит раны и всегда порождает только больше страданий... Круговорот боли затягивает всё вокруг, кормит демонов и злобу, но никогда не даёт утешения.

– Но…

– Убьёте его и сами станете убийцами, – произнёс старик в воцарившейся тишине. – А убийцам в горах нет места.

На лицах мучителей вдруг проступила бледность и неподдельный страх, они замолчали. Старик снова повернулся к Кальдуру.

– Прости их, юноша, они уже сделали свой выбор, и вряд ли смогут простить тебя. Ты для них… хм… «враг». Они не смогут простить тебя, но чтобы очиститься, они попросят прощения у тебя за то, что чувствуют к тебе и за то, что тебе сделали.

– Но… – на этот раз попытался не согласиться Кальдур, но и его старик прервал жестом руки.

Мстители переглядывались друг с другом, с толпой, со старейшиной, но никто больше не говорил ни слова. С каждой секундой их головы и взгляды всё тяжелели и опускались всё ниже, на их лицах читалась внутренняя борьба и безысходность. Спустя минуту или две, они подошли к Кальдуру ближе, став с ним лицом к лицу, в их глазах стояли слёзы, и с огромным усилием они заставили сказать себя:

– Прости нас!

– Прости!

– За что простить? – грозно окликнул их старик, мстители съежились ещё больше.

– За то… за то, что били тебя. И кидались камнями. За то, что погнались за тобой. И что говорили тебе.

– Ты прощаешь их, юноша? – обратился он к Кальдуру.

– Я и не держал на них зла, – выдохнул Кальдур и проглотил комок. – Я не убивал Хизран… но я виноват в её смерти. Если бы она не пошла с нами, то была бы жива. Я хотел…

– Ты ещё накажешь себя сам, – перебил его старик. – Эти юноши не будут помогать тебе и брать камень на сердце. Ваши дороги разойдутся здесь. Ты меня понял?

– Спасибо, – от неловкости лоб Кальдура изошёлся морщинами, он с трудом позволял себе поднять взгляд и тут же опускал его к земле. – Я должен рассказать, что случилось. Бабушка…

– Бабушка Хизран? – снова перебил его старик, и эти слова вызвали в толпе новый шёпот, но уже почти без злобы. – Покинула нас вскоре после того как Хизран не вернулась. Тебе не кому будет рассказать, ведь у Хизран не осталось родственников. Её муж спустился на равнины и вряд ли вернётся. Он ищет мести, а должен снова найти себя и способ жить. Её сводные братья стали свободными, чтобы защищать её, но не защитили, и поскольку её больше нет, они могут перестать называть себя так. Так что всё это пустое. Жизнь идёт дальше, своим чередом, прошлое нужно отпустить.

– Но… – Кальдур побледнел и задышал тяжёло.

– Видите? – старик обратился к юношам. – На нём вины нет, но он всё равно взял себе этот тяжёлый камень и собирается жить с ним. Даже если вините его – он заплатит достаточно. Будет таскать камень на своих плечах, пока тот не раздавит его, или пока вес его весь не стаскается и не сотрётся от его горя. Он заплатит достаточно. А вы, молодые, можете только посмотреть на него и выбросить свои камни в сторону.

Сводные переглянулись с Кальдуром и старейшиной, на их лицах всё ещё шла борьба. Тот, что бил его, подошёл ещё ближе, практически обнял его, и спросил едва-едва слышно:

– Так что случилось?

– Темники напали на наш лагерь с утра, – шёпотом ответил Кальдур. – Выстрелили в неё из арбалета. Мы пытались спасти её, но ничего не смогли сделать.

– Ты отомстил за неё? – мёртвым голосом спросил сводный.

– Да. Её убийц больше нет.

– Она бы их простила… – на его лице снова проступили слезы. – Точно бы простила. А ты… иди своей дорогой. Горы рассудят и возьмут своё.

Сводный отстранился, и Кальдур кивнул ему и отвернулся, чтобы не видеть лица . Он пришёл сюда, чтобы заплатить. Он хотел, чтобы его избили до полусмерти, он хотел почувствовать хотя бы толику боли умирающей Хизран и её родных, оставшихся тут без неё. Он надеялся, что это хоть немного облегчит груз, который начинал давить ему на грудь в самый неподходящий момент, который крал его воздух и делал вдохи такими тяжёлыми и полными тревоги.

Но он не получил этого. Груз стал только тяжелее.

– Ну что ж, можете расходиться, – сказал старик громко, обращаясь к толпе. Подождав, пока его команду начнут выполнять, он снова повернулся к Кальдуру. – Ты проделал большой путь, юноша. И пускай встреча была холодной, но закон гостеприимства у нас всё ещё действует. Приглашаю тебя в свой дом. Никто тебя не тронет. Как бы ты не хотел сам. Но и ты не должен нарушать закон гостеприимства. Веди себя прилично, так как бы хотел, чтобы вели себя твои гости.

Вздох дался Кальдуру чуть легче, он нашёл в себе силы посмотреть старику в глаза и кивнул.

***

Дом старейшины расположился на самой окраине. Он не имел двери – только дырявый полог из плотной ткани. Чтобы войти, и Кальдуру, и хозяину дома пришлось пригнуться – такими низкими были потолки. Внутреннее убранство состояло и лежанки прямо на камнях и сырой земле, отделённой небольшой стенкой и формирующей закуток, который язык бы не повернулся назвать спальней, и основной комнаты, в которой не было ничего, кроме низенького столика их трех стёсанных досок и небольших кусочков древнего как сам мир ковра, которые служили вместо стульев. Единственным предметом быта был кувшин, стоявший в центре стола.

– Удивлён? – старик улыбнулся и жестом пригласил Кальдура сесть.

– Честно говоря… да, – Кальдур потёр затылок и в задумчивости сел на кусок тряпки. – Я думал, что уважаемый человек…

– Чтобы быть уважаемым человеком среди горцев нужно думать о душе, а не о теле и низменных желаниях. Я ещё здоров, но уже очень стар. Рано или поздно настанет моё время идти дальше, и я предпочту пройти этот путь налегке. Всё самое дорогое у меня здесь, – старик коснулся виска указательным пальцем, затем приложил раскрытую ладонь к сердцу. – И здесь.

– Это действительно… внушает уважение. Большая часть старейшин… хм… с равнин, стараются нагрести как можно больше, и жить как можно лучше.

– И я их понимаю, – старик рассмеялся. – Но чтобы жить долго и счастливо нужно себя хотя бы в чём-то ограничивать.

Раздался глухой стук по косяку входной «двери», полог отошёл в сторону, и, пригнувшись, внутрь зашла женщина. Молча, она поставила на стол поднос, на котором была кружка, котелок, две миски и две ложки. Староста поблагодарил её кивком, она поклонилась и вышла.

– Я их не прошу, но они всё равно заботятся обо мне. Даже слишком хорошо. Что ж, юноша, – старейшина, подул на пальцы и ловким жестом открыл ещё горячий котелок. – Угощайтесь и не стесняйтесь, будьте моим гостем.

Желудок отозвался на запах пищи жалобным урчанием, Кальдур отринул смущение, перегнулся через стол, зачерпнул, не стесняясь, ложкой побольше, наполнил миску и стал сосредоточенно поглощать её содержимое. Старик при виде его аппетита только больше заулыбался, сел напротив и положил себе из котелка буквально две ложки, есть не спешил, смаковал и смотрел на Кальдура. Густое варево из зерна и тонких кусочков сладковатого мяса насыщало очень хорошо, было пресным, но от того не теряло вкуса... либо он слишком соскучился по нормальной еде. После трапезы Кальдур вздохнул блаженно, почти мгновенно осоловел и чудом удержался от того, чтобы не начать облизывать миску.

– Спасибо.

– Не за что, юноша.

Полог снова открылся, вошла женщина и поставила на стол поднос с ещё парящим чайником и двумя кружками. Старик поблагодарил её кивком и улыбкой, она расставила чашки, высыпала в каждую по горсти травы из небольшого мешочка, залила кипятком, и ушла. Крепкий и терпкий аромат трав заполнил пространство хижины, заставив осоловевшего Кальдура проморгаться и поморщиться.

Вкус был ещё более странным – отдавал деревом, мятой, пряности и вызывал странное чувство покалывания на языке и в горле. Сонливость как рукой сняло, дышать стало легче и приятнее. И Кальдур, подражая старику, застыл склонившись над горячей кружкой, зажатой в ладонях, и просто вдыхал аромат, время от времени делая небольшой глоток, и думая о своём.

– Чашка хорошего чая из горных трав и плотный обед могут поправить многое, – подал голос старейшина.

– Вы очень добры, – Кальдур поставил чашку на стол и поёрзал на месте. – А я доставил вам только горе и неприятности.

– О, юноша, я уверен, что если бы ты бы властен, то сделал бы нам только хорошее и избавил бы нас от любого горя.

– Наверное, – кивнул Кальдур и снова взял кружку в руки, склонился над ней, вдыхая аромат.

Полог снова открылся, старик смерил взглядом посетителя, вздохнул и поднялся на ноги. В проходе стояла другая женщина, постарше, она не принесла ничего, выглядела серьёзной, сказала старику несколько слов на их языке, и кивнул в сторону улицы, тот тихо ответил ей и снова вздохнул.

– Мне придётся отлучиться, юноша. Есть ещё дела. Посиди пока тут, отдохни и расслабься. Я вернусь скоро.

Старик вышел, и только полог опустился на своё место, тень от стола напротив Кальдура дёрнулась, потеряла форму и заклубилась едва заметно.

– Хм-м-м…

Голос Серой Тени был полон издевательской истомы, Кальдур заскрежетал зубами, залпом допил подостывший и уже довольно таки противный чай, и поставил кружку на стол.

– Ну что?

– Эти люди к тебе слишком милостивы. Я не за тем тебя притащила, чтобы ты чаи распивал, отдыхал и ел от пуза.

– А чего ты добивалась? Чтобы я вырезал тех мальчишек? И чтобы это доказало? Что я чудовище, которым меня считают и темники, и обычные люди?

– О, я не знаю, что будет в итоге, щеночек. Я лишь хочу, чтобы встретился сам с собой. А дальше мы уже будем иметь дело с тем, что получится.

– Звучит-то как... «встретится с самим собой»! И дальше-то что? Думаешь, я о себе чего-то не знаю?

– О да, щеночек. Ты много о себе не знаешь. Я проросла в тебя куда глубже, чем в прошлый раз. И могу это заявить с уверенностью.

– Что это значит?..

– Что у нас теперь одна дорога, от и до. Мы вместе до самого конца.

Дыхание у Кальдура перехватило, сердце сжалось и ёкнуло, только сейчас он понял, почему не чувствует внутри крест доспеха. Потому что никакого креста там и не было. Серая Тень проросла в него полностью, в каждую косточку, мышцу и нерв.

– Ты же сказала, что я могу найти другого носителя!

– Я соврала тебе.

– Ты что дура?.. На что ты рассчитывала? А если я сейчас пойду прочь отсюда? Унесу тебя так далеко от всего этого и от твоей Госпожи, как смогу? А? Поводья всё ещё в моих руках! Можешь кидать меня по всему свету, но ты не заставишь меня делать то, чего я не хочу.

– Больно-то мне и надо заставлять тебя. Не-е-т. Это называется вера, Кальдур. Я верю и верила в то, что ты Избранный Госпожи и ещё послужишь Ей. И не важно, что об это всём думаешь ты.

– Да Мрак всё это раздери, почему мне попадаются такие бабы?!

Кальдур сжал кулаки и медленно вытолкнул воздух из лёгких. После небольшой паузы голос Серой Тени стал даже ласковым, словно она пыталась успокоить его.

– Я проросла в тебя, потому что захотела. Ты мой. А я твоя. Мы будем вместе до конца. И станем только сильнее.

– Зачем ты это сделала?.. Почему не спросила разрешения?..

– Потому что ты уже согласился много лет назад… Я уже говорила… Легенды молчат о том, что герои – это всего лишь обычные люди. Просто в своей ситуации они нашли себя и смогли сделать многое. Тебе только предстоит сделать многое, Кальдур.

– Ты хочешь сделать меня героем? Ты думаешь, я способен что-то изменить в том дерьме, что случилось с Госпожой и всем королевством?! Ты просто психованная сука... Ты сошла с ума...

– Нет, глупый. Я лишь хотела узнать тебя поближе. Проникнуть в самую твою суть.

– Тогда зачем ты говоришь со мной? Ты же уже всё знаешь.

– Нет. Я знаю только то, что знаешь ты. Но я не знаю того, чего ты не знаешь про себя. Нам предстоит выяснить это. Вместе.

– Мне и одному было отлично!

– Ошибаешься.

– Да и пускай...

Снова воцарилось молчание, а голос Серой Тени стал ещё более кротким.

– Ладно, не обижайся, щеночек. Дай нам время, чтобы построить что-то. Я ведь тут не затем, чтобы мучать тебя, как думаешь... Если ты хочешь покажу тебе.

– Что покажешь?

– Её лицо.

– Чьё лицо? Я не понимаю.

– Твоей матери. То, что ты видишь обычно мутным пятном. То, что ты не помнишь. И то, что ты всегда хотел вспомнить.

***

Старик вернулся через час и обнаружил Кальдура мрачным, отвернувшимся к стене и смотрящим в одну точку.

– Есть ещё одно средство от хвори, – позвал его старик с прохода. – Пойдём прогуляемся. День обещает быть хорошим и долгим.

Нехотя Кальдур встал и побрёл за стариком.

Жители деревни почти не смотрели на них, нарочито отводили глаза, отворачивались или уходили. Кальдура это не обидело, наоборот понравилось, он не хотел, чтобы на него палились и смотрели так, как когда он только вернулся сюда. В детстве он был тихоней, и с возрастом только понял, что ему куда больше нравиться быть в тени, чем на виду.

Старик шёл на удивление энергичным шагом, не сбиваясь в скорости и легко выбирая дорогу среди подъёмов и камней. Скоро деревня осталась позади, они обогнули несколько подъёмов в гору, прошли ручей и оказались на спокойном и зелёном плато, усыпанном красивыми красными цветами. Из-под уже высокой травы торчали надгробные камни и курганы. Ещё одно древнее кладбище.

Старик улыбнулся, разгадав его мысли.

– Просто наша жизнь слишком короткая в сравнении с жизнью гор. Вот нами, как насекомыми... тут всё и усыпано. На равнинах тоже так, на самом деле, просто там всё покоиться или в прахе или в земле. А у нас тут земли слишком мало, да и дерево, чтобы сжигать немного.

Кальдур опустил глаза, рассматривая камни. Удивительно глубокими, но тонкими линиями, там были высечены и всё ещё различимы сюжеты из жизни далёких предков угурмов. Воины с остроконечными шлемами, в странных доспехах, с круглыми щитами и изогнутыми мечами, в разных позах, в боях, походах, на привалах, но неизменно с суровыми и искажёнными лицами и торчащими клыками.

– Значит, вы ведёте мирную жизнь? – спросил Кальдур. – Но что тогда это всё? Почему на этих фресках сплошь да рядом воины с оружием и ненавистью в глазах? М?

– Потому что нужно принимать, помнить и чтить свою историю, какой бы она не была, юноша, – спокойно ответил старик. – Чтобы стать взрослым и жить как взрослый, сначала нужно побывать ребёнком и прожить жизнь ребёнка. Ты когда-нибудь задумывался о том, что было до? До всего этого?

Кальдур вздохнул, опустился на корточки, вырвал травинку и сунул её в зубы.

– Тут было другое королевство, Дрит, кажется, оно называлось. Там жили люди, пока не пришел Морокай. Хотя это не точно. Может быть, мы жили как обычные звери, пока не пришла Госпожа. Я точно не знаю. Да и какая разница?

– А что было до них? – не успокоился старик, глядя на него выжидающе. – И до нас?

– Я не знаю.

Старик присел на один из камней напротив, отвернулся от Кальдура и посмотрел на горные пики вдалеке. Туша Умудзука буравила небо и была охвачена кольцом чернеющих облаков. Там собиралась гроза. Грома ещё не было, блики молний уже искали себе путь из облаков наружу.

– С гор открывается удивительный вид, – нарушил молчание старик. – Зелёные равнины и леса, русые поля пшеницы, голубые притоки Явор… Это место не было таким гостеприимным, когда мы пришли сюда.

– Откуда пришли? – задумчиво спросил Кальдур.

– Из места, которое было ещё менее гостеприимным, и где бы мы точно не выжили... Эта страна выглядела по-другому, когда мы тут оказались. Она сопротивлялась, но мы были свирепыми захватчиками, которым, к тому же, нечего было терять. Мы покорили её и превратили в то, что ты сейчас видишь. И это имело огромный смысл. Каждый росточек в поле, каждый малёк в заводи, каждый котёнок в помёте у матери, должен бороться и делать всё необходимое, чтобы выжить. Такова жизнь. Место под солнцем хватит только сильнейшим и тем, кто возьмёт его... Таков закон природы. Мы выжили. Но так привыкли к борьбе, что запутались. Теперь люди бьются друг с другом, вместо того, чтобы искать согласия. А это не имеет никакого смысла.

– Мы не сами решаем...

– Это только кажется, юноша. Только кажется. Чтобы было движение всегда нужно две точки. Начало и конец. Молния бы никогда не ударила в землю, если бы земли не существовало. Но тем мы отличаемся от сил природы, что сами можем видеть куда движемся и сами выбираем точку для шага следующего.

– И?

– Что бы делал восток и запад, если бы им не нужно было убивать друг друга?

Кальдур задумался, выплюнул травинку.

– Не могу представить. Было бы неплохо, если бы они просто жили там далеко и занимались бы своими делами, не трогали нас. Но так не будет. Мы враги, старик, понимаешь? Никакой жизни не будет, пока они живут.

– Разве ты не испытываешь сострадания к тем, кого называешь "врагами"? Разве ты не видишь, что они тоже люди, как и ты. Твои братья и сёстры.

– Темники не люди, – фыркнул Кальдур. – О, если бы они только поняли, что творят, если бы с ними можно было разговаривать… Но у них нет свободы воли. Они рабы Морокай, и похоже, их уже никак не освободить. Что в этом смешного?

– Как будто свобода воли есть у тебя, юноша.

– Конечно же есть. Я могу уйти в любой момент… я даже хотел уйти.

– Но не ушёл же. На тебе такой же ошейник как и на них, вы все рабы войны и ненависти. И вы все предпочитаете жить рабами, чем идти к свободе.

– И что ты предлагаешь, старик? – повысил голос Кальдур. – Простить их, пустить в страну и обнять? Думаешь, они ответят тем же? Да они просто вырежут нас всех.

– Может это и есть решение? – старик больше не улыбался. – Чтобы драться всегда нужны два человека.

– Ну-у-у нет, – отмахнулся Кальдур. – Хватит этой философской чуши! Как же я устал от этого потока пафосного бреда и проповедей! Вы живетё тут в горах и не видели, что происходит там. Увидел бы, заговорил бы по-другому.

– В каждом монастыре свой уклад. А жизнь везде одна.

– Чего ты хочешь от меня, старик? Скажи уже прямо. Чтобы я что?.. Стал героем ? Спасителем? Новой Госпожой?! Примирил наши лагеря? Освободил темников от Морокай? Ты хоть понимаешь, сколько таких как я ещё погибнет во имя этого и не добьётся ничего?!

– Останься тут, юноша, – вдруг тихо изрёк старик.