Текст книги "Последний взгляд"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

Мы с Шепердом направились по Моньюмент #8209;роуд на восток и дошли до перекрестка. Тут Моньюмент #8209;роуд пересекалась с дорогой, шедшей с севера на юг. Увидев мою машину, Рэнди попятился: она могла в два счета домчать его до тюрьмы.

– Зарубите себе на носу, Рэнди, мне нужны не вы, а то, что вы знаете.

– А мне #8209;то с этого какая корысть?

– Чего вы хотите?

– Хочу, чтоб хоть раз в жизни подвернулось выгодное дельце, – ответил он не задумываясь, с пылом человека, обойденного жизнью. – И хочу, чтоб денег было вдоволь. Думаете, когда карманы пусты, легко соблюдать законы?

– Резонный вопрос.

– Если б меня не обошли, – продолжал он, – я б теперь богачом был. Не стал бы одни маисовые лепешки да перец жрать.

– Как я понимаю, речь идет о деньгах Элдона Свейна?

– Не Свейна это деньги. Они того, кто их найдет. Да и срок давности много лет как истек, – сказал он, щеголяя юридической эрудицией, приобретенной за годы отсидок. – Так что теперь эти деньги того, кто до них первым доберется.

– Где они?

– Где #8209;то тут, – он широким жестом обвел высохшее русло и пустынные поля. – Я в этих местах лет двадцать ковыряюсь. Знаю тут все как свои пять пальцев. – Он мне напомнил старателя, который потерял разум, безуспешно взрывая пустыню в поисках золота. – Мне в немного удачи, и я б всенепременно нашел их месторасположение. Ведь я Элдону Свейну законный наследник.

– Это почему же?

– Уговор у нас такой был. Он интересовался одной родственницей моей. – Очевидно, он говорил о дочери. – Вот мы с ним и уговорились.

Эти воспоминания подбодрили его, и, закинув тюк на заднее сиденье, он без пререканий сел в машину.

– Куда теперь поедем? – сказал он.

– Для начала можем и здесь постоять.

– А потом?

– Потом разойдемся каждый своей дорогой.

Он быстро глянул на меня, словно хотел по лицу определить, не шучу ли я:

– На пушку берете?

– Поживем – увидим. Прежде всего выясним одно: зачем вы сегодня приходили к Джин Траск?

– Помидоры ей привез.

– А замок зачем отмычкой открыли?

– Думал, она спит. Ее не добудишься, особенно когда надерется. Не знал я, что ее убили. Хотел поговорить.

– О Сиднее Хэрроу?

– Не только о нем. Я знал, шпики будут ей вопросы о нем задавать. А если правду сказать, мисс Джин с Сиднеем я познакомил. Вот и хотел просить ее, чтоб она об этом шпикам не говорила.

– Потому что вас подозревали в убийстве Свейна?

– Не только. Я понимал, что они до этого докопаются. А как меня снова в газетах пропечатают, так доберутся до моих делишек со Свейном – и опять заграбастают. Да я со Свейном лет уж тридцать как знаком.

–  И поэтому вы не опознали тела?

– Ага.

– Не сказали Джин, что ее отец мертв, и не препятствовали ей искать его?

– Для ее же пользы, – сказал он. – Так она никогда не узнает, как он помер.

– Кто его застрелил?

– Не знаю. Ей #8209;ей, не знаю. Только не я это был.

– Вы упоминали о похищении ребенка.

– Это правда. Вот тут #8209;то наши пути и разошлись. Скрывать не стану, по мелочишке я таскал, но крупные дела не по моей части. А как Свейн задумал похищение, я тут же дал задний ход. Когда в пятьдесят четвертом Свейн вернулся из Мексики, – добавил задумчиво Шеперд, – он был уж не тот. Верно, свихнулся там.

– Свейн похитил Ника Чалмерса?

– Да вроде бы его. Сам #8209;то я мальца и в глаза не видел. К тому времени мы со Свейном уже расплевались. И газеты ничего не печатали. Родители небось замяли.

– Зачем человеку, у которого в кармане полмиллиона долларов, похищать ребенка?

– Откуда мне знать, Свейн и сам отвечал по #8209;разному. Иной раз говорил, что у него есть полмиллиона, а иной раз, что нету. А то говорит, были у меня деньги, да сплыли. А раз сказал, что его обчистили пограничники. А еще нес разные небылицы про мистера Роулинсона. Роулинсон был председателем банка, где Элдон работал. Так вот он заливал, будто Роулинсон присвоил денежки, а вину на него свалил.

– Могло быть такое?

– Не возьму в толк, к чему мистеру Роулинсону свой банк разорять? И потом, он сам с тех пор сидит без гроша. Мне это доподлинно известно – родственница у него моя работает.

– Ваша бывшая жена.

– Ну и быстрый вы парень, – сказал он удивленно. – А вы с ней говорили?

– Немного.

– Что она обо мне рассказывала? – спросил он, заинтересованно наклонившись ко мне.

– Мы о вас не говорили.

Шеперд огорчился, словно от него утаили нечто важное.

– Я иногда с ней вижусь. Я на нее зла не держу, хоть она и развелась со мной, когда я в каталажке сидел. Да я и сам не прочь был с ней развязаться, – сказал он уныло, – в ней ведь есть капля дегтя, вы небось и сами заметили. Ну, а мне такая жена не к чести.

– Мы говорили о деньгах, – напомнил я ему. – Вы уверены, что, после того как Свейн их похитил, они остались у него?

– Уверен. Когда он у Кончиты жил, он их при себе держал. А он к ней поехал сразу, как деньги спер.

– Вы видели деньги?

– Я знаю человека, который их видел.

– Это ваша дочь?

– Нет. Не касайтесь до моей дочери, – добавил он угрожающе, – она не таковская.

– Где она сейчас?

– В Мексике. Она уехала со Свейном в Мексику, да там и застряла, – бойко ответил он, и я усомнился в его словах.

– Почему Свейн вернулся?

– Я так думаю, он с самого начала не собирался там оставаться. Деньги он по эту сторону границы спрятал, он мне сам не раз говорил. Звал меня в партнеры, обещал долю выделить, если я соглашусь его возить и расходы оплачивать. Я уж вам сказал: он вернулся из Мексики совсем не тот. По правде говоря, за ним надо было приглядывать.

– И вы за ним приглядывали?

– Верно. Я ведь у него в долгу сидел. Элдон #8209;то Свейн когда #8209;то славным парнем был. Когда мне вкатили условно, меня никуда брать не хотели, а он садовником взял к себе в Сан #8209;Марино. Шикарный он там себе домик отгрохал. Я ему розы выращивал с кулак величиной – ну точно георгины. И кто бы мог подумать, что такого человека пристрелят как собаку у железнодорожных складов.

– Вы отвезли Свейна в Пасифик #8209;Пойнт в пятьдесят четвертом году?

– Врать не буду – я. Но только он тогда еще и не заикался, что хочет украсть мальчонку. Я в на такое дело его не повез. Ну я тогда сразу дал деру из города. Не хотел мараться.

– А перед тем как удрать, вы часом не застрелили его?

– Нет, сэр, – возмутился он. – Плохо вы меня знаете. Я насильничать не люблю. Для меня первое дело – подальше от беды да от тюрьмы. Я на том твердо стою.

– За что вас посадили?

– За кражу автомобиля. Взлом и проникновение. Но револьвера я отродясь на дело не брал.

– А может быть, Свейна застрелил кто #8209;нибудь другой, а вы только сожгли ему руки?

– Скажете тоже. Чего ради мне такое делать?

– А того ради, чтоб через Свейна не выследили вас. Предположим, что вы у Свейна отняли выкуп?

– Какой еще такой выкуп? Никакого выкупа я и в глаза не видел. Когда он мальчонку украл, я уж давно на границе торчал.

– А что – Элдона Свейна к детям тянуло?

– Возможное дело. – Шеперд искоса посмотрел на небо. – Он и раньше был до молоденьких охоч, ну а с годами и подавно – чем моложе, тем ему лучше. Тут #8209;то и была его погибель.

Я не верил Шеперду. И не мог ему не верить. Умишко, проглядывавший в его мутных глазах, напоминал воду, которая постоянно вспенивалась страхами, вымыслами и алчными планами. Он состарился в отчаянной надежде разбогатеть и теперь был готов на все, лишь бы эта надежда осуществилась.

– Куда вы теперь направляетесь, Рэнди? В Мексику?

Он на миг примолк и посмотрел на солнце, клонившееся к западу.

Реактивный самолет военно #8209;морских сил ласточкой пронесся над нами, оставив позади оглушающий грохот товарного поезда.

Шеперд следил за самолетом, пока он не скрылся из виду, словно тот уносил с собой его счастье.

– Лучше мне не говорить вам, мистер, куда я иду. Если нам нужно будет свидеться, я сам вас разыщу. Только не думайте, что вам удастся пришить мне убийство мисс Джин. Ну, видели вы меня в доме мисс Джин, так ведь выходит, что вы и сами там были.

– Не совсем так. Но я вас не собираюсь выдавать полиции, если не найду для того веских причин.

– Ничего вам не найти. Я чист как стеклышко, И потом, вы же белый человек, – добавил он, взывая к единственному, что у нас было общего, хотя гордиться, на мой взгляд, тут было нечем.

– Как насчет денег на дорожные расходы?

Я дал ему пятьдесят долларов и визитную карточку. Он, похоже, остался доволен, вылез из машины, взял свой тючок, встал у обочины дороги – и стоял там, пока я не перестал видеть его в зеркале машины.

Я вернулся в «Хижины Кончиты» и застал миссис Вильямс за уборкой бывшей комнаты Шеперда. Опустив щетку, она радостно приветствовала меня.

– Вот уж не думала, что вы вернетесь, – сказала она. – Вам, наверно, не удалось его разыскать?

– Я его нашел, и мы поговорили.

– Рэнди любит почесать языком.

Она запнулась, не решаясь спросить, получит ли остальные деньги. Я дал ей еще пятьдесят долларов. Она жеманно взяла бумажку кончиками пальцев, словно поймала редкую бабочку или мотылька, потом сунула ее в лифчик.

– Очень вам благодарна. Мне эти деньги ох как нужны. Да вы и сами знаете, как туго иной раз приходится.

– Знаю, конечно. А вы не хотите мне что #8209;нибудь еще сообщить, миссис Вильямс?

– Что угодно, кроме моего возраста, – улыбнулась она и плюхнулась на ободранный матрас. Под ее тяжестью он застонал и осел. Я опустился на единственный стул. Луч солнца проник в окно и лег между нами ярким зайчиком на потертый линолеум пола; в его свете засверкали мириады блестящих пылинок.

– Что вы хотите узнать?

– Сколько лет Шеперд жил у вас?

– Да он тут с самой войны околачивается. Приезжает, уезжает. Иной раз как до ручки дойдет, так бродит со сборщиками овощей. А то заколачивает доллар #8209;другой тем, что нанимается сады полоть. Он ведь раньше садовником служил.

– Он мне говорил. Шеперд работал в Сан #8209;Марино, у некоего мистера Свейна. Он при вас упоминал когда #8209;нибудь Элдона Свейна?

Мои вопросы огорчили ее. Она опустила глаза и принялась теребить юбку.

– Хотите, чтоб я вам все по правде сказала, как ребята говорят?

– Да, очень вас прошу.

– Так вот, меня это тоже не с очень #8209;то хорошей стороны показывает. В нашем деле какая беда: с годами за деньги начинаешь делать такие вещи, за какие в молодости никогда в не взялась. Да за деньги на все пойдешь.

– Это мне известно. К чему вы клоните, Флоренс?

Она затараторила, словно рассчитывала, что от быстрого рассказа ее вина покажется мне не столь значительной.

– Элдон Свейн здесь останавливался со своей девушкой. Она Рэнди Шеперду дочкой приходилась. Вот почему Рэнди тогда, еще в первый раз, сюда и заявился.

– Когда это было?

– Дайте вспомнить. Как раз перед этой историей с деньгами, перед тем как мистеру Свейну в Мексику сбежать. Я числа плохо помню, но война уже шла к концу, это точно, – и, подумав, добавила: – Тогда велись бои за Окинаву. Мы с Вильямсом следили за боями, ведь у нас много морячков тогда останавливалось.

Я не дал ей отвлечься.

– Что произошло, когда Шеперд к вам явился?

– Ничего особенного. Покричали и перестали. Я волей #8209;неволей их слышала, хоть и не все, конечно. Рэнди требовал, чтобы Свейн ему заплатил за дочку. Он только о деньгах и думал.

– Ну, а что вы скажете о дочке Шеперда?

– Прелестная девочка. – Глаза миссис Вильямс подернулись влагой: старой сводне были не чужды материнские чувства. – Смуглая и очень нежная. Не возьму в толк, почему такая девушка убежала с человеком вдвое старше. – Она уселась поудобнее, старые пружины ритмично зарокотали. – Ясно дело, девчонка на денежки польстилась.

– Но вы ведь сказали, что они останавливались у вас до того, как Свейн похитил деньги?

– Так #8209;то оно так, но Свейн уже давно задумал их похитить.

– Откуда вам это известно, миссис Вильямс?

– Полицейские так говорили. Через неделю после того, как он сбежал, сюда понаехало видимо #8209;невидимо полицейских. Вот они и говорили, будто Свейн похищение еще за год замыслил, не меньше. А мою гостиницу выбрал как отправной пункт для переправы в Мексику.

– Как он перешел через границу?

– Это выяснить не удалось. Может, перемахнул через колючую проволоку, а может, пересек границу под чужим именем. Кое #8209;кто из полицейских думал, что он деньги поблизости припрятал. Наверное, они #8209;то и навели Рэнди на мысль искать деньги здесь.

– Что случилось с девушкой?

– Никто не знает.

– Даже ее отец?

– Вот именно. От такого отца, как Рэнди, любая девушка постарается держаться подальше. Да и жена Рэнди так же к нему относится. Она с ним развелась, когда он в тюрьму в последний раз угодил, так что он, как вышел, сразу сюда явился. И с тех пор уезжает #8209;приезжает, но живет здесь.

Мы немного помолчали. Зайчик на полу заметно удлинился, напоминая нам, что время идет и земля вращается вокруг своей оси.

– Рэнди сюда вернется, как вы считаете? – спросила она меня.

– Не знаю, миссис Вильямс.

– Хорошо бы вернулся. В нем много плохого. Но когда мужчина столько лет рядом живет, привыкаешь к тому, что он тут, под боком. А уж какой он там, тебе все равно.

– Да и, кроме того, он ведь ваш предпоследний постоялец, – сказал я.

– Вы откуда знаете?

– Сами сказали.

– Верно. Да, продала в я свое заведение, если б покупатель нашелся.

Я встал и пошел к двери.

– А кто ваш последний постоялец?

– Да вы его не можете знать.

– Не скажите.

– Молодой совсем паренек, Сидней Хэрроу его зовут. Только и он вот уже неделю глаз не кажет. Его Рэнди Шеперд куда #8209;то послал, у него ведь одна затея глупее другой.

Я вынул фотографию Ника.

– Шеперд дал такую фотографию Хэрроу, миссис Вильямс?

– Может, и дал. Я помню, что Рэнди показывал мне такую карточку. Спрашивал, кого мне напоминает этот паренек.

– Ну и как?

– Ничего не могу сказать. Я лиц не запоминаю.

Глава 20

Я вернулся в Сан #8209;Диего и поехал по Бейвью #8209;авеню, к дому Джорджа Траска.

Солнце только что село, и все вокруг казалось багровым, словно в краски заката подмешали крови, растекавшейся по кухне Трасков.

На подъездной дорожке у дома Трасков стоял черный «фольксваген» с помятым крылом. Я где #8209;то видел его, но не мог вспомнить где. У обочины я заметил полицейскую машину с сан #8209;диегским номером. Я не стал останавливаться и вернулся в больницу.

В справочном столе мне сообщили, что Ник находится в 211 палате, на третьем этаже.

– Но к нему пускают только близких родственников.

Я все же решил подняться. В холле напротив лифта читала журнал миссис Смизерэм, жена психиатра. Через спинку стула было переброшено пальто, подкладкой наружу. Увидев ее, я обрадовался сам не знаю чему, пересек холл и сел рядом с ней.

Оказалось, она не читает, а просто держит журнал. Миссис Смизерэм смотрела на меня невидящим взглядом. В ее голубых глазах отражалась напряженная работа мысли, отчего красивое лицо ее сразу стало строгим. Сначала она только отметила, что в комнату вошли, потом узнала меня.

– Мистер Арчер!

– И я не ожидал вас здесь увидеть.

– Мне захотелось прокатиться, вот я и приехала, – сказала она. – В войну я несколько лет прожила в Сан #8209;Диего, а потом здесь не бывала.

– С тех пор много воды утекло.

Она опустила голову.

– Я сейчас вспомнила эти годы и все с ними связанное. Но вас вряд ли интересует моя биография.

– Интересует, и даже очень. Вы были замужем, когда жили здесь?

– И да и нет. Муж почти все время был в плавании. Он служил военным врачом на конвойном авианосце, – в голосе ее звучала невеселая гордость, видно, относившаяся к далекому прошлому.

– А вы, оказывается, старше, чем я думал.

– Я рано вышла замуж. Слишком рано.

Женщина мне нравилась, и потом захотелось хоть раз в кои веки поговорить о чем #8209;то, не имеющем отношения к убийствам. Но она вновь вернула разговор к надоевшей теме:

– Судя по последним прогнозам, Ник выкарабкается. Вопрос только, какие будут последствия.

– А что думает ваш муж?

– Ральф пока еще не может ничего сказать. Сейчас он совещается с нейрохирургом и невропатологом.

– Разве при отравлении снотворным делают операции мозга? Поправьте меня, если я ошибаюсь.

– Увы, у Ника не только отравление, но еще и сотрясение мозга. Он, должно быть, ударился затылком при падении.

– А может, его ударили?

– И это возможно. Кстати, как он попал в Сан #8209;Диего?

– Не знаю.

– Муж говорил, что в больницу его привезли вы.

– Верно. Но в Сан #8209;Диего я его не привозил.

– Где вы его нашли?

Я промолчал.

– Не хотите сказать?

– Совершенно верно. Родители Ника здесь? – не слишком ловко переменил я тему.

– Мать дежурит около него. Отец скоро прибудет. Ему ни вы, ни я ничем помочь не можем.

Я встал:

– Мы могли бы пообедать.

– Где?

– В здешнем кафе, если не возражаете. Кормят тут прилично.

Она скорчила гримаску.

– Я по горло сыта больничными обедами.

– Я думал, может, вам не хочется заходить далеко, – фраза прозвучала двусмысленно: мы оба это заметили.

– Отчего бы и нет? – сказала она. – Ральф освободится не скоро. Почему бы нам не съездить в Ла #8209;Джоллу?

– Вы там жили во время войны?

– От вас ничего не скроешь.

Я подал ей пальто; серо #8209;голубая норка выгодно оттеняла седую прядь. В лифте она сказала:

– Ставлю одно условие: не спрашивайте меня о Нике и его семействе. На некоторые вопросы я не могу отвечать – так же, как и вы, так что не стоит портить друг другу настроение.

– Я не собираюсь портить вам настроение, миссис Смизерэм.

– Меня зовут Мойра.

За обедом она рассказала, что родилась в Чикаго и окончила университетские курсы по психиатрии для работников социального обеспечения при мичиганской больнице. Там она познакомилась с Ральфом Смизерэмом, который заканчивал ординатуру по психиатрии. Потом его призвали во флот, он получил назначение в санд #8209;иегский военно #8209;морской госпиталь, и она переехала в Калифорнию вслед за ним.

– Мы жили здесь, в Ла #8209;Джолле, в стареньком отеле. Отель был не из лучших, но мне он нравился. Я хочу после обеда сходить посмотреть, не снесли ли его.

– Мы можем сходить вместе.

– Я пошла на риск, вернувшись в эти края. Вы не можете даже представить, какая здесь была красота. Я в первый раз увидела океан. Когда на заре мы приходили в эту бухточку, я чувствовала себя Евой в раю. Такое тут было приволье, таким все казалось свежим и новым. Не то что здесь.

И она пренебрежительно обвела рукой зал: пошлый псевдогавайский интерьер, официантов в черных фраках, ретрансляторы, из которых лилась музыка, – обязательный гарнир к пятнадцатидолларовым бифштексам.

– Да, эту часть города не узнать, – согласился я.

– А вы помните Ла #8209;Джоллу в сороковые годы?

– Помню и в тридцатые. Я тогда жил на Лонг #8209;Бич. А сюда и в Сан #8209;Онофре мы приезжали заниматься серфингом.

– Мы – это вы с женой?

– С приятелями, – сказал я, – жена серфингом не интересовалась.

– Прошедшее время?

– Доисторическое. Она развелась со мной в тех самых сороковых. Я ее не виню. Ей хотелось размеренной жизни и оседлого мужа, а не вечного странника.

Мойра выслушала меня молча и немного погодя сказала, обращаясь скорее к себе:

– Кажется, все б отдала, чтобы развестись тогда, – и, посмотрев мне в глаза, спросила: – Ну а вы чего вы хотите?

– Вот этого.

– Вы имеете в виду – быть здесь, со мной? – Мне показалось, она набивается на комплимент, но потом я понял: она меня поддразнивала. – В качестве награды за труды всей жизни я не гожусь.

– Жизнь сама по себе награда, – парировал я. – Мне нравится вторгаться в жизнь людей, а потом расставаться с ними навсегда. Мне быстро наскучило бы жить в одном месте и постоянно видеть одни и те же лица.

– Но ведь не из #8209;за этого же вы выбрали свою профессию. Я знаю людей вашего склада. Не отрицайте, вами движет тайная страсть к справедливости.

– Мною движет тайная страсть к милосердию, – сказал я. – Но жизнь устроена так, что от справедливости никому не уйти.

Склонившись ко мне, она сказала с тем женским ехидством, которым обычно маскируют интерес к собеседнику:

– Знаете, чем вы кончите? Состаритесь и превратитесь в дряхлую развалину. Ну, и как вы считаете, это будет справедливо?

– Я умру раньше. И не знаю, будет ли это справедливо, но милосердно, во всяком случае, будет.

– В вас ужасно много детского, вам это известно?

– Ужасно много.

– Неужели я вас не разозлила?

– Я злюсь, когда ко мне враждебны. А вы не враждебны. Напротив, вами руководит обычное в женщине желание нянчить мужчину. Вы, собственно, хотели сказать, что мне пора жениться, не то некому будет нянчить меня и лелеять мою одинокую старость.

– Ах, вы… – выпалила она, но, не договорив, расхохоталась.

Пообедав, мы оставили машину у ресторана и пошли по главной улице к морю. Прибой выл, то набегая на берег, то отступая, как морж, испугавшийся собственного рева.

Почти у самого берега мы повернули направо и, миновав недавно построенное многоэтажное административное здание, подошли к мотелю, стоявшему на углу следующего квартала. Мойра остановилась как вкопанная и долго смотрела на мотель.

– Мне казалось, это тот самый угол. Видно, я ошиблась. Никакого мотеля здесь тогда не было, – но тут ее осенило: – Ну конечно, мы стоим на том же углу, верно? Просто наш отель снесли, а на его месте построили мотель, – сказала она горько, словно вместе со старым зданием ушла в небытие частичка ее прошлого.

– Это не тот, что назывался «Магнолия»?

– Он самый, «Магнолия». Вы здесь останавливались?

– Нет, – сказал я, – но, видно, в вашей жизни он много значил.

– Значил и значит. Я здесь прожила два года, после того как Ральф ушел в плавание. Теперь мне кажется, что только тогда я и жила настоящей жизнью. Я никому никогда об этом не рассказывала.

– Даже мужу?

– Еще бы, – отрезала она. – Когда пытаешься что #8209;то объяснить Ральфу, он тебя не слышит. Он вникает в твои побуждения, вернее, в то, что ему кажется твоими побуждениями. Кое #8209;как вникает в подтекст. Но тебя он просто #8209;напросто не слышит. Это профессиональная болезнь психиатров.

– Вы недовольны мужем.

– И вы туда же! – Однако она продолжала: – Да, недовольна и им, и собой. И это недовольство давно во мне накапливается.

Она замолчала и, схватив меня за руку, потащила через освещенный перекресток и дальше – вниз по склону – к морю. Водяная пыль радужными облаками клубилась вокруг разбросанных там и сям фонарей. На поросшей травой пустоши и прибрежной тропке не было ни души. Мы спустились на тропку.

– Сначала я грызла себя за то, – снова заговорила она, – что поступаю нехорошо. Мне едва исполнилось девятнадцать, и меня терзало чувство вины – обычная вещь в молодости. А потом за то, что не довела все до логического конца.

– Вы что #8209;то утаиваете.

Она подняла воротник шубки, защищаясь от брызг. Воротник полумаской закрыл лицо Мойры, придавая ей разбойничий вид.

– Так оно и есть.

– А мне кажется, вам хочется излить душу.

– Что толку? Все это в далеком прошлом, куда возврата нет, – сказала она горько и быстрыми шагами пошла прочь.

Я бросился за ней. Ее настроение то и дело менялось. С женщинами, пытающимися на склоне лет отыскать смысл своей жизни, такое случается.

На темной и узкой тропе можно было ненароком оступиться и рухнуть с кручи в бурлящее море. Я догнал миссис Смизерэм уже в бухте, свидетельнице счастливых дней ее молодости. Белые гребни разбивались о крутой берег. Мойра сняла туфли, я спустился по ступенькам вслед за ней. Мы остановились у самой кромки прибоя.

– Держи меня.

Я не понял, к кому она обращалась: ко мне или к тому, другому.

– Вы любили человека, который погиб на войне?

– Нет. Просто мальчика – он работал на почте.

– Это с ним вы сюда приходили, с ним чувствовали себя Евой в раю?

– С ним. И меня до сих пор гложет вина. Я жила здесь с тем мальчиком, пока Ральф сражался за родину. – Когда она говорила о муже, в голосе ее звучали саркастические нотки.

– Ральф писал мне длинные – как и положено мужу – письма, но это ничего не меняло. Мне только хотелось сбить с него спесь – такой он был самоуверенный, такой всезнайка. Думаете, я немного сумасшедшая?

– Нет.

– Знаете, а Сынок был сумасшедший. По #8209;настоящему.

– Сынок?

– Ну, тот мальчик, с которым я жила в «Магнолии». Он ведь был пациентом Ральфа, я через мужа с ним познакомилась. Ральф просил меня приглядывать за ним. Вот вам ирония судьбы.

– Остановитесь, Мойра. Вы накличете беду.

– Некоторые могут сами накликать беду. Других она настигает. Если б можно было вернуть то время, я бы, наверное, поступила иначе…

– Что бы вы изменили?

– Не знаю, – сказала она уныло, – давайте не будем больше об этом говорить. – И зашагала прочь. От ее обнаженных ступней на песке оставались следы, посредине узенькие, словно осиная талия. Я залюбовался ее грациозной походкой, но она тут же неуклюже пошла на меня спиной. Она пятилась назад, тщетно стараясь попадать в свои следы. Вскоре она налетела на меня, и моя рука уткнулась в ее прикрытую мехом грудь. Я обнял Мойру и притянул ее к себе. Лицо ее было мокрым – от брызг или от слез, не знаю. Во всяком случае, я почувствовал на губах вкус соли.