Текст книги "Последний взгляд"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 30

Очнулся я в палате пасаденской больницы. Меня, очевидно, накачали пентоталом, отчего я ощущал невероятный подъем жизненных сил. Хирург долго копался, вытаскивая пулю, и теперь рука и плечо на время вышли из строя.

К счастью, пуля попала в левое плечо, на что неоднократно указывали как полицейские, так и посланцы окружного прокурора, посетившие меня днем. Полиция принесла свои извинения и в то же время дала мне понять, что не пуля нашла меня, а я сам подставил себя под пулю.

Они сказали, что сделают для меня все возможное, и с радостью согласились перегнать мою машину на больничную стоянку.

Тем не менее визит их меня и разозлил, и встревожил. Мне показалось, расследование вырвалось из #8209;под моей власти и ушло далеко вперед, оставив меня на больничной койке. Я позвонил Тратвеллу. Экономка сказала, что его нет дома и Бетти тоже. Я позвонил в контору и попросил его секретаршу записать мое имя и номер телефона.

Ближе к ночи я выбрался из постели и заглянул в стенной шкаф. Голова немного кружилась, но мне было нужно во что бы то ни стало разыскать черную книжечку. Куртка висела в шкафу вместе с остальной одеждой, а книжечка, пробитая пулей и залитая кровью, лежала в том же кармане, что и раньше. Так же, как фотография Ника.

Я пошел обратно к кровати, но пол вдруг вздыбился и двинул меня по правой щеке. На минуту я потерял сознание, потом, очнувшись, подполз к кровати и прислонился к ножке.

В комнату заглянула дежурная сестра. Хорошенькая и на редкость серьезная, в форменном чепчике лос #8209;анджелесской больницы. Звали ее мисс Коуэн.

– Скажите, бога ради, что вы тут делаете?

– Сижу на полу.

– Но так же нельзя!

Она помогла мне встать и забраться в постель.

– Надеюсь, вы не собирались от нас удрать?

– Честно говоря, нет. Но спасибо за идею. Как вы считаете, когда меня выпустят на волю?

– Это решает доктор. Возможно, он утром ответит на ваш вопрос. Ну как, в состоянии вы принимать гостей?

– В зависимости от того, какие гости.

– Пожилая женщина. Ее фамилия Шеперд. Она не родственница тому самому Шеперду… – девушка тактично замялась.

– Да, тому самому, – подъем сил, вызванный пентоталом, прошел, я снова почувствовал слабость; и все же попросил сестру ввести посетительницу.

– А вы не боитесь подвоха?

– Нет, это не в ее характере.

Мисс Коуэн удалилась. И почти тут же появилась землисто #8209;серая миссис Шеперд. Мне показалось, что к ней уже никогда не вернется прежний цвет лица. Темные глаза ее стали огромными, словно расширились от ужаса.

– Мне очень жаль, что вы ранены, мистер Арчер.

– Ничего, заживет как на собаке. Вот с Рэнди нехорошо получилось.

– По Шеперду никто плакать не станет, – ответила она. – Я и полиции так сказала и вам то же скажу. И муж он был скверный, и отец, и кончил тоже скверно.

– Не слишком ли много скверного?

– Я знаю, о чем говорю, – голос ее звучал торжественно, – не знаю, убил он мисс Джин или нет, но с собственной дочерью он обошелся хуже некуда. Загубил ее жизнь и довел до смерти.

– Разве Рита умерла?

Услышав ее имя, она вздрогнула.

– Откуда вы знаете имя моей дочери?

– Слышал от кого #8209;то. Кажется, от миссис Свейн.

– Миссис Свейн не любила Риту. Она ее винила во всем. А разве это дело? Ведь когда мистер Свейн стал ее обхаживать, она еще несовершеннолетняя была. А тут еще родной отец сводничал, брал у мистера Свейна деньги за дочку, – слова как из вулкана извергались бурным потоком, будто со смертью Шеперда в ней прорвался какой #8209;то кратер.

– Рита уехала в Мексику со Свейном?

– Да.

– Она умерла там?

– Да, там.

– Откуда вам это известно, миссис Шеперд?

– Мне так сам мистер Свейн сказал. Шеперд приводил его ко мне, когда он вернулся из Мексики. Так вот он сказал тогда, что Рита умерла и похоронена в Гвадалахаре.

– У нее остались дети?

Взгляд ее было дрогнул, но она тут же взяла себя в руки и твердо посмотрела мне в глаза:

– Нет, у меня нет внуков.

– Кем вам приходится парень на той фотографии?

– На какой фотографии? – она изобразила удивление.

– Если хотите освежить память, фотография в моей куртке, в стенном шкафу.

Она посмотрела в сторону шкафа, а я сказал:

– На фотографии, которую Рэнди Шеперд украл из вашей комнаты.

На этот раз она искренне удивилась.

– Откуда вам это известно? Для чего вы копаетесь в наших семейных делах?

– Вы знаете для чего, миссис Шеперд. Я пытаюсь распутать одну историю, которая началась чуть не четверть века назад. Первого июля сорок пятого года.

Она моргнула. Но лицо ее тут же снова застыло.

– В этот день мистер Свейн ограбил банк мистера Роулинсона.

– Так ли было дело?

– А вам что рассказывали?

– Я наткнулся на кое #8209;какие улики, говорящие в пользу другой версии. Вот тут #8209;то я и начал сомневаться, а достались ли эти деньги Элдону Свейну?

– Кто, как не он, мог их взять?

– Да хотя бы ваша дочь Рита.

Она взорвалась, но далеко не так сильно, как я ожидал.

– Рите в сорок пятом шел семнадцатый год. Дети не грабят банков. Уж вы #8209;то должны бы знать. Такое под силу только тому, кто в банке работает.

– Мистеру Роулинсону, например?

– Глупости говорите, и сами знаете.

– Просто мне захотелось проверить на вас эту догадку.

– Не надейтесь меня подловить. И чего вы так стараетесь обелить мистера Свейна, не понимаю. Я #8209;то знаю, что деньги взял он, а не мистер Роулинсон. Да о чем говорить – бедный старик тогда лишился всего своего достояния. И с тех пор еле сводит концы с концами.

– На какие средства он живет?

– Получает небольшую пенсию. У меня есть сбережения. Я долгое время работала санитаркой. Так мы и перебиваемся.

Это было похоже на правду. Во всяком случае, я поверил миссис Шеперд.

И она, уловив перемену в наших отношениях, стала смотреть на меня добрее.

– Бедняга, вам надо отдохнуть, – она участливо прикоснулась пальцами к моему забинтованному плечу, – зачем вам забивать голову такой ерундой? Разве вы не устали?

– Устал, – согласился я.

– Тогда почему бы вам не поспать. – Голос ее действовал усыпляюще. Она положила ладонь мне на лоб. – А я посижу тут около вас, если вы не против. Люблю больничный запах. Я ведь работала в этой самой больнице.

И она села в кресло, стоявшее между стенным шкафом и окном. Кресло застонало.

Я закрыл глаза и размеренно задышал. Однако спать я и не думал, а просто лежал с закрытыми глазами и прислушивался к миссис Шеперд. Она не двигалась с места. В окно врывался уличный шум: гудели автомобили, пересмешник настраивался на ночную серенаду. Но он все откладывая и откладывал свою песню, пока меня не охватило предчувствие, что вот #8209;вот что #8209;то произойдет. Я был взвинчен до предела.

Искусственная кожа кресла пискнула, ноги миссис Шеперд еле слышно зашлепали по линолеуму, потом щелкнула щеколда, заскрипела дверь.

Я открыл глаза – миссис Шеперд на месте не было. Очевидно, забралась в стенной шкаф. Вскоре дверца шкафа медленно приотворилась, оттуда боком вылезла миссис Шеперд с фотографией Ника. Она поднесла фотографию ближе к свету. Лицо ее выражало любовь и страдание.

Она взглянула на меня, увидела, что я лежу с открытыми глазами, не сказав ни слова, спрятала карточку под пальто и тихо вышла из комнаты.

Я не стал ее останавливать. В конце концов, фотография принадлежала ей. Я выключил свет и стал слушать пересмешника. Пересмешник теперь распевал во все горло, и я заснул под его трели. Мне снилось, что я Ник, а миссис Шеперд моя бабушка и она живет в саду, где щебечут птицы, в округе Контра #8209;Коста.

Глава 31

Утром, когда я вкушал подмокший тост с пашотом, в палату вошел хирург #8209;ординатор.

– Как себя чувствуете?

– Отлично, – соврал я, – но на вашем рационе сил не наберешь. Когда вы меня выпустите?

– Не надо торопиться. Я хочу, чтобы вы недельку отлежались.

– О неделе не может быть и речи.

– Я не настаиваю на том, чтобы вы здесь оставались. Регулярное питание, легкая гимнастика, чередующаяся с отдыхом, – вот что вам нужно, чтобы прийти в норму, и, разумеется, избегать драк.

– Еще бы, – сказал я.

Утро я изо всех сил отдыхал. Тратвелл так и не позвонил; ожидание стало мешать отдыху, а под конец свело его на нет.

Незадолго до полудня я снова позвонил в контору Тратвелла. Телефонистка сообщила, что его нет на месте.

– На самом деле нет?

– На самом деле. Я не знаю, где он.

Я немного поотдыхал, немного подождал. Из Пасадены примчался на мотоцикле полицейский, привез ключи от моей машины и объяснил, куда он ее поставил. Это перст судьбы, подумал я.

После раннего ленча я выкарабкался из постели и нацепил кое #8209;что из одежды. К тому времени, когда я справился с исподним, брюками и ботинками, я был весь в поту, меня трясло. Кое #8209;как прикрыв окровавленной рубашкой плечи и грудь, я накинул поверх куртку.

По коридору взад #8209;вперед сновали сестры и санитарки: разносили ленч. Я пересек коридор, открыл серую железную дверь, ведущую на пожарную лестницу, прошел пешком три этажа вниз и вышел боковым ходом на стоянку. Разыскал свою машину. Посидел там. Отдышался. Легкая гимнастика, чередующаяся с отдыхом.

Автострада была забита, транспорт еле полз. Машина плохо меня слушалась, хотя я и лез из кожи вон. Но внимание мое то и дело отвлекалось, и раз, чтобы не врезаться в идущую впереди машину, мне пришлось резко затормозить.

Сначала я намеревался поехать в Пасифик #8209;Пойнт, однако едва дотянул и до Уэст #8209;Лос #8209;Анджелеса. Дожимая последний квартал своей улицы, я увидел в зеркале машины бородача с тюком. Я тут же оглянулся, но бородач исчез.

Поставив машину у обочины, я с трудом вскарабкался по лестнице и, едва открыв дверь, услышал, как в квартире яростно, словно звуковая мина #8209;ловушка, надрывается телефон. Я снял трубку и перенес телефон к креслу.

– Мистер Арчер, говорит Элен из телефонной службы. Вам два раза звонили по неотложным делам. Некий мистер Тратвелл и некая мисс Тратвелл. Я с тех пор никак не могла вам дозвониться.

Я посмотрел на электрочасы: они показывали два. Элен продиктовала мне номер тратвелловской конторы и куда менее знакомый телефон, оставленный его дочерью.

– Еще звонки были?

– Да, но тут, очевидно, произошла какая #8209;то ошибка. Одна из пасаденских больниц утверждает, что вы им задолжали сто семьдесят долларов. Включая стоимость операции, так они сказали.

– Все верно. Если они еще раз позвонят, скажите, что я отправлю чек почтой.

– Хорошо, сэр.

Я вынул чековую книжку, посмотрел, сколько у меня остается денег, и решил для начала позвонить Тратвеллу. Но прежде прошел на кухню и сунул в духовку замороженный бифштекс. Отхлебнул молока, простоявшего все эти дни в холодильнике, выяснил, что оно еще не скисло, и выпил половину оставшейся кварты. Мне захотелось отбить вкус молока стаканчиком виски, но как раз этого #8209;то и не следовало делать.

На мой звонок откликнулся младший партнер Тратвелла Эдди Сазерленд. Тратвелла в данный момент нет в конторе, сказал Сазерленд, но он сможет принять меня в 4.30. Мое присутствие обязательно, хотя Сазерленд и не знал, зачем я нужен Тратвеллу.

Набрав номер, оставленный Бетти, я вспомнил, что это домашний телефон Ника.

– Алло, – услышал я голос Бетти.

– Говорит Арчер.

Она затаила дыхание.

– Я весь день пыталась до вас дозвониться.

– Ник с вами?

– Нет. Хотелось бы мне, чтоб это было так. Ник меня беспокоит. Вчера я поехала в Сан #8209;Диего, пыталась его повидать. Но они меня не пустили.

– Кто они?

– Этот охранник. И доктор Смизерэм с ним заодно. Они, кажется, считают, что меня подослал отец. Мне, правда, удалось заглянуть в дверь – так что я видела Ника и он меня видел. Он попросил меня забрать его оттуда. Сказал, что они его держат там против его воли.

– "Они"?

– По #8209;моему, он имел в виду доктора Смизерэма. Во всяком случае, именно доктор Смизерэм приказал его перевезти.

– Куда?

– Не знаю, мистер Арчер. Но думаю, что они держат его взаперти в смизерэмовской клинике. Во всяком случае, санитарная машина отвезла его туда.

– Вы всерьез верите, что они держат его взаперти?

– Я уж и сама не знаю, чему верить. Но боюсь я всего. Вы мне поможете?

Я сказал, что для начала помогать придется ей, поскольку мне сейчас не под силу вести машину. Бетти согласилась приехать за мной через час.

Я вышел на кухню и перевернул бифштекс. С одной стороны он дымился и шипел, с другой – был совершенно ледяной, все равно как те шизофреники, с которыми мне приходилось иметь дело. И я задался вопросом, а безумен ли Ник.

Прежде всего надо было одеться. В моем не слишком богатом гардеробе нашлась безразмерная нейлоновая рубашка, которую мне удалось натянуть, не всовывая левой руки в рукав. Завершил я туалет вязаным жакетом.

К этому времени мой шизоидный бифштекс подрумянился с обеих сторон, но остался кроваво #8209;красным изнутри. Я проткнул его ножом – на тарелку потекла кровь. Дав бифштексу остыть, я не стал его резать, а съел целиком и прикончил кварту молока. Потом вернулся в комнату и сел отдохнуть. Впервые в жизни я ощутил, что такое старость. Организм вдруг стал требовать большего ухода, давая все меньше взамен. Гудок Бетти вывел меня из полудремы. Я неуклюже протиснулся в машину. Бетти строго посмотрела на меня.

– Мистер Арчер, вы больны?

– Да нет. Просто пуля попала в плечо.

– Почему вы мне ничего не сказали?

– Вы в тогда не приехали. А мне не хочется выпускать расследование из своих рук.

– Даже если это вас убьет?

– Меня не так #8209;то легко убить!

Я за последние два дня сильно сдал, Бетти же, напротив, очень похорошела. Видно, период оцепенения кончился.

– Скажите, бога ради, кто мог в вас стрелять?

– Полицейский из Пасадены. Правда, он метил в другого. Я просто подвернулся под руку. Разве отец вам не рассказывал?

– Я не видела отца со вчерашнего дня, – сказала она торжественно, словно важное заявление делала.

– Вы хотите уйти из дому?

– Да. Отец сказал, чтоб я выбирала между ним и Ником.

– Уверен, что вы его не так поняли.

– Нет, именно так.

Она включила зажигание. Мотор взревел. И тут я вспомнил, что забыл вынуть чалмеровские письма из багажника. Я пошел за ними и, пока Бетти выводила машину на автостраду, еще раз просмотрел верхние три.

Начало второго письма привлекло мое внимание:

«Мл. лейтенант Л.Чалмерс с борта „Сорел #8209;бей“, (К.А. 185) 15 марта 1945».

– Кажется, вчера вы говорили о дне рождения Ника. Вы сказали, что он родился в декабре.

– Четырнадцатого декабря, – сказала она.

– Какого года?

– Сорок пятого. В прошлом месяце ему исполнилось двадцать три. А зачем вам это знать?

– Может понадобиться. Скажите, кто вынул из пачки эти три письма, что идут не в хронологическом порядке? Ник?

– Может быть, и он. Мне кажется, он их читал. А что?

– Мистер Чалмерс, находясь на войне, прислал с борта корабля письмо, датированное пятнадцатым марта сорок пятого года.

– Я не сильна в арифметике, особенно за рулем. Но кажется, с пятнадцатого марта по четырнадцатое декабря будет девять месяцев?

– Совершенно точно.

– Правда, странно? Ник всегда подозревал, что его отец… ну, что мистер Чалмерс ему не родной отец. Он считал, что его усыновили.

– Возможно, он прав.

Я переложил три верхних письма в бумажник. Бетти, преодолев скат, въехала на автостраду и яростно погнала машину. Над нами коричневым покрывалом стлался смог.

Глава 32

Южнее по побережью стояла солнечная ветреная погода. С вершины холма, вздымавшегося над Пасифик #8209;Пойнтом, были видны белые гребни волн и редкие парусники, кренившиеся под напором ветра.

Бетти повезла меня прямо в смизерэмовскую клинику. Холеная молодая особа с нелюбезными манерами, восседавшая в приемной, заявила, что доктор Смизерэм занят с пациентом и никак не может нас принять. Весь остальной день он проведет с пациентами и вечер тоже.

– Ну а, скажем, через недельку, со вторника, этак в полночь?

Особа смерила меня укоризненным взглядом.

– А вы не ошиблись? Может, вам все #8209;таки нужно отделение «Скорой помощи» при больнице?

– Не ошибся. Ник Чалмерс находится в вашей клинике?

– На подобные вопросы я не имею права отвечать.

– Могу я повидать миссис Смизерэм?

Особа ответила не сразу; сделала вид, будто разбирает бумаги.

– Сейчас узнаю. Как вы сказали, ваше имя, повторите, – снизошла она наконец.

Я назвал себя. Она открыла дверь, ведущую во внутренние покои, и оттуда донесся такой крик, что у меня волосы стали дыбом. Пронзительный бессловесный вопль, вопль муки и отчаяния.

Мы с Бетти посмотрели друг на друга.

– Это мог быть и Ник, – сказала девушка. – Что они с ним делают?

– Ничего. Здесь не подходящее место для вас.

– А где подходящее?

– Дома, с книжкой.

– Достоевского, что ли? – сказала она резко.

– Можно выбрать что #8209;нибудь повеселее.

– Вроде «Маленьких женщин»

[9]

[Закрыть]. Боюсь, что вы меня так и не поняли, мистер Арчер. И потом, оставьте этот отеческий тон.

– А как еще с вами разговаривать?

Дверь во внутренние покои распахнулась (на этот раз обошлось без криков), из нее вышли Мойра и регистраторша. На меня Мойра посмотрела удивленно, взгляд же, который она кинула на Бетти, был куда красноречивее. В нем разом отразились и зависть и презрение. Хоть ты и моложе, казалось, говорил этот взгляд, зато я крепче.

– Что тут творится, мистер Арчер? – обратилась она ко мне.

– В меня попала шальная пуля, если вы об этом, – и я показал на левое плечо. – Ник Чалмерс здесь?

– Да, здесь.

– Это он кричал?

– Кричал? Не думаю. – Она смешалась. – У нас в этом отделении несколько человек. И Ник далеко не самый буйный.

– В таком случае, я надеюсь, вы разрешите нам его повидать. Мисс Тратвелл его невеста…

– Знаю.

– …и она, естественно, очень тревожится за него.

– Мисс Тратвелл зря тревожится. – Однако у самой Мойры вид был озабоченный. – Весьма сожалею, но никак не могу вас к нему пустить. Такое разрешение может выдать только доктор Смизерэм, а он полагает, что Ник нуждается в изоляции.

Рот ее скривился. Лицемерить становилось все трудней.

– А не могли бы мы, миссис Смизерэм, обсудить этот вопрос с глазу на глаз?

– Разумеется. Пройдите, пожалуйста, в мой кабинет. Приглашение не включало Бетти. Я поплелся следом за Мойрой в ее кабинет – нечто среднее между гостиной и справочной. Абстрактные картины, развешанные по глухим стенам, казались окнами, только смотрели эти окна не на внешний мир, а внутрь. Мойра захлопнула дверь, повернула ключ в замке и привалилась к косяку.

– Взяли в плен? – сказал я.

– Я сама здесь в плену. И все в отдала, чтоб отсюда выбраться, – сказала она без намека на шутку и приподняла плечи, как бы показывая, какой тяжестью давит на нее здание клиники. – Но это невозможно.

– Муж вас не отпустит?

– Тут все несколько сложнее. Я в плену своих прошлых ошибок – что #8209;то я сегодня так и сыплю откровениями, – и одна из них – Ральф. Ну а вы – самая последняя.

– Что я сделал не так?

– Ничего. Мне казалось, я вам нравлюсь, только и всего, – сказала она искренне, отбросив лицемерие. – Прошлой ночью я в этом не сомневалась.

– Так же, как и я. И вы не ошиблись.

– Тогда зачем же вы мучаете меня?

– Я вовсе не хотел вас мучить. Но похоже, что мы с вами оказались в разных лагерях.

Она покачала головой.

– Не верю. Я хочу одного – достойной жизни для всех, – и добавила: – Включая меня.

– А чего хочет ваш муж?

– Того же, но согласно своим представлениям. Мы, знаете ли, не на все смотрим одинаково. Я допустила непоправимую ошибку, поддерживая Ральфа во всех его великих начинаниях, – и она обвела рукой стены. – Словно мы могли спасти наш брак, родив клинику, – и добавила сухо: – Проще было б ее арендовать.

Сложная она была женщина, говорила загадками, да и болтала слишком много. Я подошел к ней вплотную, неловко обнял здоровой рукой и закрыл рот поцелуем.

Рана в плече пульсировала, как добавочное сердце.

Мойра, словно ей передалась моя боль, сказала:

– Мне очень жаль, что вы так страдаете.

– А мне, что вы, Мойра.

– Не тратьте на меня свое сочувствие, – сказала она. И я подумал, что годы работы сестрой не прошли для нее даром.

– Я выживу. Но радости это мне, увы, не доставит.

– Вы опять меня запутали. О чем мы говорим?

– У меня предчувствие, что мы на пороге беды. Во мне ведь есть ирландская кровь.

– Кому грозит беда? Нику Чалмерсу?

– Всем нам. И ему, разумеется, в том числе.

– В таком случае почему бы вам не разрешить мне забрать его отсюда?

– Не могу.

– Его жизнь в опасности?

– Пока он здесь, нет.

– Вы меня пустите к нему?

– Не могу. Муж не разрешит.

– Вы его боитесь?

– Нет. Но он врач, а я всего #8209;навсего обслуживающий персонал. Да и потом, как знать, что он сделает.

– И долго он намеревается держать Ника?

– До тех пор, пока его жизни грозит опасность.

– Какая опасность?

– Не могу сказать. И не задавайте больше вопросов, Лью. Вопросы только все портят.

Мы еще постояли обнявшись у запертой двери. И хотя между нами начался раскол и меня не покидала мысль, что я теряю драгоценное время, ее жаркие губы вернули меня к жизни.

– Какая жалость, что нам с вами нельзя взять и уйти отсюда – вот так, сразу, с тем чтоб никогда больше не возвратиться, – сказала она тихо.

– Вы связаны браком.

– Брак мой вот #8209;вот распадется.

– Из #8209;за меня?

– Нет, разумеется. Но все равно, дайте мне одно обещание, ладно?

– Сначала скажите какое.

– Не говорите никому о Сынке. Ну, помните, о моем возлюбленном из Ла #8209;Джоллы, том, что служил на почте. Я и вам зря о нем рассказала.

– А что, Сынок снова объявился?

Она кивнула. В глазах у нее была тоска.

– Так вы никому не скажете, договорились?

– С какой стати?

Я увиливал от прямого ответа, и она это почувствовала.

– Лью, я знаю, вы человек решительный и прямолинейный. Обещайте, что не будете вмешиваться. Дайте нам с Ральфом возможность самим разобраться.

Я отступил на шаг.

– Пока ничего обещать не могу. А вы что #8209;то темните, и сама это прекрасно знаете.

Лицо ее исказила тревожная гримаса: на миг она стала чуть ли не безобразной.

– Я не могу не темнить. Разговорами тут не поможешь. Слишком многие люди замешаны, и слишком много лет прошло.

– Какие люди?

– Ральф, я, Чалмерсы, Тратвеллы…

– А Сынок?

– И он тоже, – она думала о чем #8209;то мне неведомом. Я понял это по ее глазам. – Вот почему я прошу вас не говорить никому о том, что я вам рассказала.

– А что вы мне рассказали?

– Я думала, вы мне поможете. Думала, мы сблизимся еще больше.

– Дайте мне время.

– А разве я вас не о том же прошу?