Текст книги "План вторжения"
Автор книги: Рональд Лафайет Хаббард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 50 страниц)
ГЛАВА 4
Этот тип лежал на механическом форникаторе и настолько сосредоточился на этом деле, что даже не заметил моего прихода. Я приоткрыл и снова закрыл дверь – на этот раз хлопнув погромче. Он соскочил с машины, застегнул брюки и сказал, как бы оправдываясь:
– Я как раз опробовал новую модель, решая вопрос, стоит ли мне рекомендовать ее моим клиентам.
Наглая ложь. Машина была грязная и старая. Доктор был в очках с шорами, чем сразу же напомнил мне Ботча. Судя по внешнему виду, он, должно быть, года два назад умастил себя маслом, а судя по запаху, масло это давно протухло.
Я окинул взглядом контору. Грязь накапливалась тут годами. Вдоль двух стен стояли полки, на которых были выставлены прозрачные сосуды. Буквально сотни сосудов. И в каждом хранилось что-то, погруженное в бесцветную жидкость. Присмотревшись повнимательней, я вздрогнул и отшатнулся – это были человеческие мозги.
Доктор жестом указал на полки.
– Лучшие из моих клиентов, – любезно пояснил он. Голос его звучал так, будто и его густо смазали каким-то маслом. – Я уверен, что мы способны удовлетворить любые ваши запросы.
Я сказал, что зовут меня Ип – это самое распространенное на Волтаре имя, – объяснил, что у меня есть друг, у которого возникли проблемы, и что я хотел бы проконсультироваться по поводу моего друга и его недомоганий. Доктор усадил меня в раскладывающееся кресло, а сам уселся на стуле рядом.
Я сказал ему, что мой друг уже проходил обследование у лучших на Волтаре докторов и у него не обнаружено никаких металлических осколков в организме, как не обнаружено ни переломов костей, ни неврозов, ни последствий полученного на поле боя шока. И тем не менее с ним произошла ужасная вещь: он попытался вытащить пистолет, чтобы использовать его в порядке самообороны, но рука отказалась подчиняться отданному мозгом приказу. А потом, когда прошло не более часа, все эти симптомы бесследно исчезли. Я пояснил, что друг мой работает на должности, связанной с каждодневным риском, и никак не может позволить себе оказаться неспособным к самообороне. Выхватить пистолет и застрелить нужного человека – это для него, можно сказать, профессиональная необходимость.
Доктор обратился в сочувствие. Он ласково потрепал меня по руке, оставив на ней жирные пятна. Потом он удалился в небольшую выгородку из кабинета и вышел, держа в руках гипношлем. Надпись на шлеме тщательно соскабливали, но все равно можно было разобрать: «УКРАДЕНО В УНИВЕРСИТЕТЕ ВОЛТАРА».
– Я думаю, – сказал он, – что вашему другу что-то было внушено под гипнозом. А теперь, гражданин Ип, наденьтека этот шлем, и мы попытаемся побольше узнать об этом и вообще разобраться во всем этом деле.
Предложение показалось мне вполне разумным. Шлем отлично подошел по размеру к моей голове. Катсуиц старательно застегнул ремешок у меня под подбородком и включил ток. И сразу же у меня в ушах зазвучал его голос, масляный, приглушенный, доносящийся издалека, он как бы создавал фон моего полусонного состояния. Доктор что-то спрашивал, а мои уста отвечали на вопросы. Но я не слишком обращал внимание на все это. Сеанс продолжался очень долго, но мне казалось, что все происходит в другое время и в другом месте. Помимо воли я продолжал говорить. А потом совершенно внезапно прозвучал ясный и громкий голос, как будто в комнате появился кто-то властный и сильный, призванный командовать мной:
– Сейчас ты выслушаешь несколько приказов. Эти приказы содержат нечто такое, над чем ты не имеешь контроля. Думай сосредоточенно об имени «Джеттеро Хеллер». Думай о том, каким оно тебе представляется. Приказ первый: всякий раз, когда ты замыслишь причинить Джеттеро Хеллеру какой-нибудь вред или сделать нечто такое, что причинит ему боль, у тебя будут возникать болезненные ощущения в желудке, сопровождаемые тошнотой. Приказ второй: если преднамеренно станешь планировать или согласишься с чьим-то чужим планом произвести какое-то физическое насилие, какое-то хирургическое или иное вмешательство или причинить Джеттеро Хеллеру любой физический ущерб, у тебя моментально начнутся сильнейшая рвота и боли в желудке. Приказ третий: если ты будешь планировать какие-либо действия, направленные на то, чтобы повредить карьере Джеттеро Хеллера, или же ты согласишься выполнять задуманные другими планы аналогичного характера, ты впадешь в тяжкое бредовое состояние, в котором тебе привидится дьявол с Манко и у тебя начнутся клинические проявления безумия. Приказ четвертый: если ты когда-либо попыаешься найти яд, нанести удар или выхватить оружие, с тем чтобы нанести вред Джеттеро Хеллеру, твоя рука немедленно будет полностью парализована. После того как ты пробудишься, я дам тебе для прочтения некий текст. В нем тебе встретится слово «исполнительность». В тот момент когда ты прочтешь это слово, все отданные тебе приказы глубоко проникнут в твое сознание и в твое тело. Ты будешь совершенно лишен возможности сопротивляться им и будешь выполнять их автоматически, начиная с настоящего времени. А сейчас ты забудешь и навсегда вычеркнешь из своей памяти все, что было мною сказано, но сказанное полностью сохранит свое воздействие на тебя. Забудь! Забудь! Ты совершенно забыл о том, откуда тебе поступили эти приказы. Забудь! Забудь!
Слова звучали просто с поразительной ясностью.
Сквозь стоящий перед моими глазами туман я начал различать лицо. И это было лицо графини Крэк! Конечно же, все это происходило в тот памятный день в зале для тренировок. Помнится, она выслала тогда всех из помещения и сказала мне, что хочет проверить мое произношение. В тот день она и в самом деле дала мне книжку после сеанса с гипношлемом, и в книжке этой слово «исполнительность» встречалось несколько раз на одной странице. Сознание мое с такой ясностью осветило события того злосчастного дня, будто в черепной коробке у меня вспыхнула сверхновая звезда! Гипношлем был отключен. И я окончательно проснулся.
Графиня Крэк!
Ах ты (…)! (…) (…)!
Она, эта (…), решив по какой-то своей женской прихоти защищать Хеллера, на долгие недели обрекла меня на самые настоящие муки ада! И все только за то, что я честно и добросовестно исполнял свой обычный служебный долг! Эта странная болезнь, приступы которой всякий раз обрушивались на меня, стоило мне просто не вполне доброжелательно подумать о Хеллере! А этот дьявол с Манко, который являлся мне в бреду! Бегство в горы! Паралич правой руки! И вообще – полная невозможность довести миссию до благополучного не то что завершения, а хотя бы начала! Да она просто лишила меня права быть самим собой! Теперь все нашло свое объяснение!
Все эти болезненные симптомы исчезнут раз и навсегда!
Приказы ее теперь ничего не значат!
(…), графиня Крэк!
«Ну погоди, теперь ты посмотришь, что будет происходить с твоим (…) Хеллером. Да и с тобой – тоже!»
Любой ад на любой из планет покажется им раем по сравнению с теми условиями, которые я сумею создать этой парочке!
ГЛАВА 5
Я почти целый час просидел я во врачебном кресле, кипя от возмущения.
Постепенно я наконец осознал, что в комнате помимо меня находится еще и доктор Катсуиц. Он явно давал мне время, чтобы я мог остыть. Он уже давно снял с меня гипношлем и теперь сидел на кушетке неподалеку, спокойно наблюдая за мной. Наконец он, повидимому, решил, что я окончательно пришел в себя.
Я хотел теперь только одного – убраться отсюда и поскорее заняться своими делами. Я сунул руку в карман и небрежно вытащил фальшивую пятерку. Уж он-то не был профессиональным кассиром. Так что ничего худого не будет, если его дружки «синебутылочники» пристрелят его за эту бумажку.
Я протянул ему деньги.
Он только улыбнулся в ответ:
– Боюсь, что этого будет недостаточно, офицер Грис.
Я застыл на месте. Откуда он мог узнать мое имя? У меня ведь нет при себе никаких удостоверений!
– Нет, пятью кредитками дело не обойдется, – проговорил он весьма любезно. – Я полагаю, что пять тысяч будет в самый раз.
Я лихорадочно обдумывал создавшееся положение.
У меня просто нет таких денег.
Ну что вы! Я уверен, что вам нетрудно собрать эту сумму. Пока я предлагаю отдать мне все, что у вас имеется при себе А остальное можете выплатить по частям, скажем, в течение недели.
Да вы же ничего обо мне не знаете, кроме имени!
Ну что; вы! Знаю и кое-что другое. Например, о двадцати членах флотского экипажа, томящихся в подземной темнице. Я думаю, что Флот с радостью примет любые сведения о них.
Я разыграл сценку полной покорности. Как бы не соображая, что делаю, я надел шлем и опустил козырек. А затем, будто утратив все надежды, я вытащил из кармана остаток фальшивых денег. Поглядев на них, я тяжело вздохнул и направился к доктору. Он встал и протянул руку
Моя рука сработала отлично, и впредь она всегда будет действовать только так!
Протягивая ему деньги, я сделал чуть заметное резкое движение кистью. Десятидюймовое лезвие тройного ножа незаметно выскользнуло из рукава и легло на ладонь. Этот (…) дурак все еще улыбался, воображая, что одержал надо мной победу.
Я сделал выпад. Десять дюймов стали пронзили его сердце насквозь.
В глазах у него появилось выражение крайнего изумления. Изумление тут же перешло в понимание того, что он мертв. Я потянул нож к себе, заранее отступив немного в сторону. Лезвие внутри раскрылось. Я резко дернул еще раз. Казалось, половина грудной клетки вывалилась из тела. Кровь била фонтаном.
Он упал лицом вниз.
Я пошевелил его голову ногой. Он был мертв. Жуткая смерть.
Фальшивые банкноты рассыпались по полу. Я собрал их, вытер с них кровь об его халат и положил их в карман. Затем я обыскал все помещение и, найдя пленки с записью, которую он сделал на спрятанном в одном из ящиков стола аппарате, уничтожил их.
Все это я проделывал в полнейшей тишине. Убитый, естественно, тоже не произнес ни слова. Затем я направился к двери и чуть приоткрыл ее. На какой-то миг мне показалось, что я заметил кого-то в дальнем конце холла и этот кто-то сразу отступил в тень. Свидетель? Тут послышались шаги с другой стороны холла. Это была женщина средних лет. Похоже, она работала в этом доме. Я вышел ей навстречу и преградил путь. В руке у меня был окровавленный нож. Я протянул его ей ручкой вперед.
– Быстро, – сказал я тихим и встревоженным голосом. – Берите это и сейчас же бегите в участок «синебутылочников». Скажите им, что доктор Катсуиц зверски убит.
Она должна была бы закричать. Однако мой тихий и как бы делающий ее причастной к тайне голос сбил ее с толку, помешав ей проявить естественные в такой ситуации эмоции. Это тонкая штука – владение таким вкрадчивым, доверительным голосом. И пользоваться им следует умеючи. Глаза ее чуть не выкатились из орбит и налились слезами. Она все так же молча схватилась за рукоять ножа и помчалась в полицейский участок, который находился почти прямо под нами. И опять краем глаза я уловил какое-то движение в темной глубине холла. Неужто кто-то выслеживает меня?
Ну и ладно, какая разница. Ничего хорошего у них не выйдет. На мне глухой, закрытый со всех сторон шлем для езды на спидвиле. Лица за спущенным визором не разглядеть. Я заторопился к окну. Никто за мной не последовал. Подобно ловкому и неуловимому насекомому я быстро спустился по стене, и взобрался на спидвил. Но тут взвыла сирена полицейской машины, направлявшейся к месту преступления. Пропади они пропадом. Мне пришлось потихоньку толкать спидвил до конца аллеи, где был выход на параллельную улицу. Я толкал машину совершенно бесшумно. И, оказавшись в двух кварталах от кабинета доктора и от полицейского участка, вскочил наконец на нее и дал полный газ.
Конечно же, они арестуют эту женщину. Главный принцип полиции гласит: «чтобы затраты труда были минимальными, для ареста выбирают наиболее удобное для этого „лицо“», и они не отступят от этого принципа ни на йоту. В их регистрационных книгах сегодняшнее убийство будет занесено в графу раскрытых преступлений.
Всегда соблюдай предельную аккуратность – таков мой лозунг. Никогда не оставляй за собой хвостов. Я поставил спидвил в тени под деревом точно на том самом месте, откуда я его взял. И даже снова запер этот жалкий замок. Через пару минут я осторожно проскользнул в аэромобиль. Переодеваясь, я нечаянно разбудил водителя. Улетели мы совершенно тихо и спокойно. Когда мы пролетали над рекой Уайл, я сбросил в ее воды костюм и шлем для езды на спидвиле.
Эту ночь я тихо лежал в своей комнате, все проворачивая и проворачивая в мозгу свои планы. То, что теперь произойдет с Хеллером и Крэк, будет делом их собственных рук и целиком должно лежать на их совести. Я был охвачен такой смертельной ненавистью, что подобного чувства еще не испытывал за всю свою жизнь. Я сказал себе: во всех адах Конфедерации не найдется демона, настолько преисполненного ненависти, как преисполнен ею человек, насильно подвергнутый действию гипноза. И ни одному демону не приснятся те жуткие и смертельно опасные планы, какие я составлял в ту ночь. Хеллер теперь был целиком в моей власти, и я не премину воспользоваться своим положением, чтобы достойно отомстить ему!
ГЛАВА 6
Я встал вместе с рассветом. Я великодушно оставил без комментариев мелкие уколы моего водителя по поводу невозвращенного им залога за взятые напрокат полицейские мундиры – судя по всему, Хеллер простил ему эти Деньги, но сам водитель – можете себе представить! – продолжал почему-то считать себя виноватым!
Я ворвался в свою контору в тот момент, когда пришедший еще до меня Ботч поглощал свою утреннюю порцию бульона: я просто, взял у него из рук баллончик и молча допил остаток! Я ни на минуту не задержался там, чтобы насладиться его изумлением.
Быстро сбежав по лестнице, я направился к тщательно упрятанным в подвале мастерским, где размещалось секретное подразделение по производству подделок. В любом из отделов Аппарата имеется собственная служба подделок и изготовления фальшивых документов – ведь без них просто невозможно нормально работать. Продукция этих подразделений обычно используется для того, чтобы подставить, строптивых или диссидентов. Однако мало кто решился бы на подделку, которую я задумал, строя свои планы сегодня ночью.
Привыкший действовать под вечно нависающей надо мной угрозой со стороны Ломбара, принуждаемый держаться в жестких рамках его приказов, я, честно признаюсь, не без некоторого мстительного злорадства приступал к выполнению своего собственного тщательно продуманного плана.
Попав туда, я с нетерпением освободил стол от валявшихся на нем специальных перьев и образцов печатей и сразу же засел за создание своих шедевров.
Работа отняла у меня много времени, так как требовала тщательных исправлений, переделок и подчисток, но я все же успел закончить ее к тому моменту, когда мастера этого цеха пришли на работу. Они уселись каждый за свой стол, и я выложил перед ними мои первоначальные наброски. Я вынужден был даже улыбнуться при виде того, как оба они в ужасе отшатнулись от предложенной им работы.
Не думаю, что у нас найдется нужный для этого сорт бумаги, – сказал тот, что был старше.
Придется достать, – сказал я. – Займитесь этим немедленно. Достаньте обязательно!
Он принялся искать, бормоча что-то себе под нос, и долго провозился, перебирая бумаги в разных папках и коробках. Наконец ему удалось отыскать два листа нужного сорта.
Не думаю, чтобы у нас нашлись нужные печати, – сказал второй.
А я думаю, что найдутся, – парировал я.
Он стал вываливать прямо на стол содержимое старых ящиков и наконец нашел несколько похожих, которые могли сойти после некоторой доработки.
Лица мастеров были бледными от страха, и, должен признаться, на это у них имелось достаточно оснований. Дело в том, что у меня на них имелась масса компрометирующего материала, причем даже такого, который не был внесен в их личные дела, поэтому оба резонно предпочли совершить новое, предложенное мной преступление, чем рисковать тем, что я раскрою их прошлые дела.
Мошенники, особенно из тех, что занимаются подделкой печатей, почерков, изготовлением фальшивых документов, не говоря уж о деньгах, как правило, принадлежат к довольно странной категории людей. Как бы низко они ни пали, у них сохраняется дух настоящих художников и, если можно так выразиться, гордость настоящего артиста за отлично выполненную работу. Поэтому вскоре работа захватила их целиком. Они погрузились в разработку мельчайших деталей, включая даже вязкость чернил. Не было необходимости объяснять, как важно выполнить эту работу наилучшим образом. К этому их понуждало чувство самоуважения и гордость за свою профессию. Но, конечно, срабатывал и тот фактор, что, если в документах такого ранга обнаружится хоть крошечная фальшь и исполнители окажутся преждевременно разоблаченными, половина управления внутренней полиции сразу же бросится по их следу. Необходимость порождает старание!
Я уселся на ящик с неиспользованными смертными приговорами и настроился ждать, сколько потребуется. Двое мошенников работали весьма сосредоточенно, тщательно выводя перьями замысловатые узоры и завитушки, которыми принято украшать подобные документы. Два часа, ушедшие на это, никак не могли считаться зря потраченным временем, ибо на моих глазах рождался настоящий шедевр подделки, абсолютно неотличимый от подлинного документа
Наконец дело дошло до печатей. Правда, только один из двух документов требовал по своему статусу официальной печати. И вот вспотевшие, гордые и одновременно напуганные, они уже осторожно дули на застывающий сургуч печати. Младший снова принялся тщательно осматривать бумаги, пытаясь обнаружить хоть малейшее отклонение от нормы. Старший же еще и еще раз сверял фальшивки с факсимильными отпечатками подлинных документов, хранившихся у них в специальной книге.
– О боги! – удовлетворенно воскликнул младший. – Они вы глядят более подлинными, чем подлинные документы! – В голосе его явно сквозила гордость за свою работу. – Единственный способ обнаружить подделку, я уверен, – это сверка с данными, внесенными в журнал исходящих бумаг личной канцелярии его величества! А к журналу этому ни у кого нет доступа, кроме обитателей Дворцового города. Это самые настоящие шедевры!
Старший извлек из своих бесчисленных ящичков пару официальных папок и тоненький непромокаемый конверт со специальными липкими тесемками, позволяющими приклеить его непосредственно к телу. Аккуратно укладывая бумаги в конверт, он обернулся ко мне:
– Вам несомненно хорошо известно, что обладание бумагой, на которой стоят поддельная подпись его величества и его печать, влечет за собой неизбежную казнь после мучительных пыток. Кроме того, нет никакой возможности связать появление этих бумаг с нами. Мы тут же вычеркиваем из памяти всякие воспоминания о их существовании. Но и просто иметь их при себе, офицер Грис, смертельно опасно. В случае обнаружения владельцу их грозит неминуемая гибель. – Он протянул мне пакет, не выпуская его, однако, из рук. – Расстегните мундир, чтобы я мог приклеить его к вашей груди. – Осуществляя эту операцию, он продолжал рассуждать вслух: – Вы, конечно, весьма предусмотрительны, поскольку документы эти так никогда и не будут отмечены в главном регистре. Но стоит только дать им ход, и они сразу же попадут в журнал входящих документов в канцелярии его величества. А если кто-либо когда-нибудь подаст их туда, бумаги прежде всего сверят с журналом исходящих. И сразу же обнаружится, что ни один из этих документов никогда не выходил из стен канцелярии. В результате податель их будет немедленно схвачен, подвергнут пыткам и казнен.
Наконец он прикрепил пакет к моей груди, и я принялся застегивать мундир. Он неотрывно следил за моими действиями взглядом, полным почтительного ужаса.
– Офицер Грис, – сказал он. – Надеюсь, вы отлично знаете, что делаете. И все-таки соблюдайте крайнюю осторожность, выбирая, кому их можно показать. Держите это дело в глубочайшей тайне. Если вы передадите их кому-то, человек этот сможет вас подвести.
Когда я уже открывал дверь, собираясь покинуть мастерскую, старший из мастеров, мрачно качая головой, сказал мне вслед:
– О боги! Должно быть, эти люди довели вас до бешенства, офицер Грис! – Эти слова в устах профессионала, постоянно занятого фальсификацией документов, по которым людей десятками бросали в тюрьмы или казнили, я воспринял как комплимент.
Я прошел мимо своего рабочего стола не останавливаясь. У меня сейчас хватало и других забот. Вообщето времени у меня оказалось более чем достаточно, поскольку выяснилось, что было всего десять часов утра. Но тем не менее я сердито бросил водителю:
– Что это мы так плетемся? Нажмика на газ!
В этот момент мы летели со скоростью двухсот миль в час в условиях весьма насыщенного утреннего транспортного потока.
– Да за кого вы меня принимаете? – огрызнулся водитель. – Водить машину так, как водит ее Хеллер, я не умею, и вам это прекрасно известно!
Он ужасно обнаглел за последнее время. Я совсем было собрался дотянуться до этого болвана и дать ему хорошего тычка в затылок, но тут же сообразил, что, если мы потерпим аварию и останемся при этом в живых, на моей груди могут найти пакет. Усилием воли я заставил себя сдержаться, и мы продолжали плестись.
Под нами простирались просторы Великой пустыни. Сегодня я обнаружил внизу еще большее число песчаных вихрей, но у меня не было настроения наблюдать за ними. Взгляд мой был прикован к мрачной громаде Замка Мрака, который все увеличивался по мере нашего приближения к нему.
Я был полон предвкушения того, что должно там произойти.
