Текст книги "Войны античного мира: Походы Пирра"

Автор книги: Роман Светлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Деметрий решил воспользоваться ситуацией во фракийском царстве и весной-летом 291 г. сосредоточил свою армию в окрестностях Амфиполя. Целью его похода был Фракийский Херсонес и, в первую очередь, Лисимахия. В случае, если бы Лисимах задержался в плену у гетов, он вполне мог потерять царство.

Дромихет тем не менее решил, что побежденный им царь Фракии будет куда более покладистым южным соседом его государства, чем энергичный и непредсказуемый Деметрий. Он заключил с Лисимахом мирный договор и отпустил его вместе со штабом и ближайшими друзьями.

Фракийский царь поспешил в столицу, надеясь успеть организовать ее защиту до прибытия македонян. Но его опасения были напрасны: Деметрий, едва перейдя границу, повернул назад. В Греции вновь начиналось восстание.

В очередной раз эпицентром его стали Фивы. Но на этот раз беотийцы сумели заручиться заморской поддержкой: Египет наверняка не хотел объединения в руках Деметрия и Македонии, и Греции, и Фракии.

Фивы должны были стать стратегической ловушкой для македонян. Едва Деметрий прошел со своими войсками в Среднюю Грецию, Пирр неожиданно вторгся в Фессалию и с севера перекрыл Фермопильский проход. Сколько войск ему удалось сосредоточить для этого броска, сказать трудно: наверняка какие-то силы были отправлены и в Этолию – на тот случай, если Деметрий решит в ответ на действия эпирского царя нанести удар по Молоссии прямо через Беотию и Этолию[46]46
  Восстание, правда, оказалось локальным и затронуло только Беотию, поскольку Антигон Гонат, сын Деметрия, командовавши» македонскими оккупационными поисками в Греции, разбил фиванцев в полевом сражении и запер их в городе еще до подхода отца. Этолийцы ограничились занятием Фокиды, так и не спустившись с гор на помощь фиванцам.


[Закрыть].

Главный расчет наверняка делался на брожение среди македонян: высокомерие Деметрия уже успело настроить против него новых подданных. Достигнув успеха, этот человек быстро поддавался уверенности, что уж теперь-то он обеспечил славное будущее, и легкомысленно отмахивался от всяческих проблем. Деметрий был убежден в своей богоизбранности, в способности при любой неудаче упасть, словно кошка, на четыре лапы…

И такое восстание произошло – но лишь спустя два года. Пока что Деметрия терпели – или боялись. Нужен был какой-то большой провал, чтобы македоняне покинули его.

Узнав о выступлении Пирра, македонский царь оставил под стенами Фив своего сына, Антигона Гоната, с блокадным корпусом и бросил большую часть своей армии на Фермопилы.

Поскольку расчет на восстание не оправдался, Пирр решил не вступать в сражение со страшным противником. Он быстро отвел свою армию за эпирскую границу. Деметрий не последовал за ним, считая, что в первую очередь необходимо довести до конца осаду Фив. Он оставил в Фессалии 11 000 пехотинцев и всадников, которые должны были охранять дороги, ведущие в Македонию, с остальными же войсками вернулся в Беотию.

Осада Фив, продолжавшаяся с осени 291 по весну 290 г. стала одним из самых известных военных событий в истории войн диадохов. Как и пятнадцать лет назад, при осаде Родоса, Деметрий не жалел сил и средств для создания осадных сооружений. Им была воздвигнута огромная передвижная башня, начиненная метательными орудиями, снабженная таранами и перекидными мостиками, благодаря которым можно было доставлять на стены штурмовые партии. Верхние ее этажи возвышались над укреплениями Фив, что давало возможность простреливать прилегающие к стенам улицы. Сама по себе башня была настолько укреплена, что являлась своеобразным фортом, который невозможно было взять или разрушить неожиданной вылазкой.

Однако для ее передвижения требовались огромные усилия: тысячи людей под прикрытием переносных щитов расчищали и разравнивали местность, другие тысячи дюйм за дюймом придвигали се к городу. На прохождение 600 шагов понадобилось два месяца.

Параллельно Деметрий оказывал постоянное давление на линию укреплений фиванцев. Его отряды то в одном, то в другом месте подступали к стенам. Преимущество македонского царя в живой силе было настолько велико, что он мог не жалеть крови своих воинов. Говорят, Антигон Гонат попытался вразумить своего отца, говоря, что тот только напрасно губит храбрых воинов. В ответ на это Деметрий с царственным цинизмом заявил, что павшие не требуют довольствия.

Следует отмстить, что и сам македонский царь ходил на приступ, даже был ранен. Казалось, он шантажировал свою судьбу, требуя от нее либо совершенного успеха, либо смерти в бою.

Боги в очередной раз поддались на его шантаж. Когда осадная башня оказалась близ линии укреплений, Фивы капитулировали. На этот раз победа казалась впечатляющей и окончательной. Хотя Деметрий не разрушил Фив, как это когда-то сделал Александр Великий, отныне они оказались под абсолютным его контролем.

Следующим шагом была расправа с Пирром Деметрий болезненно воспринял его прошлогоднее вторжение в Фессалию. Деидамия к тому моменту была уже мертва и никакие родственные узы не связывали бывших друзей.

Зиму 290/89 г. Деметрий провел в Македонии, готовя кампанию против Пирра и этолийцев. Ему вновь сопутствовало везение: Ланасса окончательно рассорилась с Пирром и вернулась на Керкиру. Поскольку Агафокл, этот старый сиракузский монарх, был еще жив, Пирр не решился предпринять против нее что-либо. Между тем Ланасса предложила Деметрию стать его женой, чтобы, во-первых, защитить свой удел, а во-вторых, отомстить брошенному ею мужу.

Агафокл также оказался настроен против Пирра. В 289 г. он и Деметрий обменялись посольствами – и македонский царь, похоже, всерьез подумывал о том, не сможет ли он претендовать на наследство Агафокла после скорой смерти последнего.

Так или иначе, но Пирр и этолийцы оказались предоставлены сами себе.

Весной 289 г. вспыхнула давно ожидавшаяся война. Начал ее Деметрий вторжением в Этолию: с одной стороны, чтобы лишить Пирра его союзника, с другой же – чтобы выманить его из оборонительных позиций в Тимфее.

Мы не знаем, по каким дорогами Деметрий вошел в Этолию. Существовало два возможных направления удара. Первый – из южной Фессалии и Фтиотиды через опасные горные дороги (впрочем, проходимые для армии, особенно если ей не будет оказано упорного сопротивления). Второй – из Беотии через Фокиду и Дориду: здешние пути были значительно лучше.

Плутарх сообщает, что зимой 290/89 г. в Македонии зрело недовольство из-за постоев армии Деметрия, которую он, следовательно, вернул сюда из-под Фив. Можно думать, что весной 289 г. он, стараясь не терять времени, вторгся в Этолию через Фессалию. Но не менее вероятно, что наступление на союзную Эпиру землю тачалось с подготовленных баз в Средней Греции.

Так или иначе, этолийцы не сумели остановить Деметрия. Они оставили свои селения, укрывшись в горах, и начали партизанскую войну. Македонский царь решил на этот раз не ограничиваться опустошением края, оставив в Этолии большой корпус под командованием своего испытанного стратега Пантавха. Остальная часть армии во главе с Деметрием вторглась в Эпир.

К этому моменту Пирр уже перебросил армию на юг своего царства. Он не мог оставить этолийцев в беде и потому, переправившись через Аой, вошел в их земли. С ним явно были все войска, которые Пирр только мог собрать в Эпире. В борьбе с Деметрием им могла помочь только предельная мобилизация всех сил и отчаянная отвага.

Македонский царь знал о прибытии Пирра и сам шел ему навстречу. Однако то ли проводники запутались в этолийских долинах, то ли разведка у армий – по печальному греческому обычаю – отсутствовала, то ли противники в последний момент решили избежать прямого столкновения, но армии разминулись. Пока Пирр углублялся в Этолию, Деметрий перешел эпирскую границу и начал опустошение ее прибрежных областей. Он предполагал, что Пантавх задержит его противника, сам же хотел преподнести Пирру урок, который навсегда отбил бы у него охоту тягаться силой с царем Македонии. Вскоре к эпирскому побережью подошел флот, высланный Ланассой. Деметрий переправился на Керкиру и пышно отпраздновал свадьбу с дочерью Агафокла.

Совмещая полезное и приятное, Деметрий совершенно не заботился о том, что происходит у него в тылу. А там Пирр столкнулся с Пантавхом: не разобравшись с ним, эпирский царь не мог преследовать армию Деметрия. Едва ли битва с македонским корпусом произошла сразу после перехода Пирра через Ахелой: мы видели, что Деметрий имел достаточно времени для опустошения Эпира и даже для переправы на Керкиру. Следовательно, войска какое-то время маневрировали: Пирр старался присоединить к себе разрозненные отряды этолийцев. Наконец, где-то в центральной Этолии, произошло решающее сражение.

К величайшему сожалению сведения об этой битве еще более отрывочны, чем о сражении при Ипсе. Основу войск составляла пехота: прекрасные македонские фалангиты и гипасписты, греческие пельтасты на стороне Пантавха, эпирские педзетеры, обученные и вооруженные по македонскому образцу у Пирра. Конница не упоминается – в узких этслийских долинах ей трудно было развернуться.

Армии быстро сошлись врукопашную. Долгое время на поле боя царило полное равновесие если эпироты и превосходили корпус Пантавха численностью, то македоняне, гордые славой своих отцов, не могли допустить и мысли о том, что их недавние вассалы смогут одолеть лучшие в мире войска. На место павших вставали новые воины: фаланги сходились грудь с грудью – но лишь для того, чтобы быть отброшенными назад встречным ударом и, собравшись с силами, снова атаковать врага.

Как и во многих случаях, перелом в сражение мог внести какой-то неожиданный фактор. И Пирр, и Пантавх понимали это. Македонский стратег решил прибегнуть к традиционному способу: он начал громко вызывать на бой эпирского царя. Окруженный своими друзьями и телохранителями Пантавх двигался вдоль рядов сражающихся, разыскивая Пирра

Тот понял, что наступил «момент истины». Хотя Пантавх был известен как энергичный военачальник и прекрасный воин – лучший «поединщик» из всех стратегов Деметрия, – Пирр знал, что не имеет права отказываться от схватки. Иначе эпирские воины будут сомневаться в его отваге и в праве быть их царем.

Призывая на помощь Ахилла, своего легендарного предка, Пирр приказал воинам первых рядов расступиться и появился перед Пантавхом Оба военачальника были экипированы в прочные, но удобные доспехи, приспособленные именно для пешей схватки.

Вначале поединщики метнули легкие копья, но оба отразили их щитами. После этого, обнажив мечи, бросились друг на друга. Как фехтовальщики, полководцы оказались достойны друг друга. Они не страшились ран, но вместе с тем не только отважно нападали, но и умело защищались, уклоняясь от ударов.

В полном согласии с искусством фехтования того времени, они стремились поразить незащищенные части тела противника. Первым это удалось сделать Пирру: он ранил Пантавха в бедро. Правда, почти в тот же момент меч македонянина оставил глубокую отметину на его правой руке. Из ран хлестала кровь, но военачальники словно не замечали ее, не обращали внимания на боль.

Пирр теперь едва ли мог наносить мощные удары, зато рана на бедре лишила Пантавха подвижности. Это и сыграло главную роль в исходе поединка. Пирр в конце концов сумел достать мечом полоску кожи на шее между шлемом и доспехом – это был искуснейший выпад! Пантавх pyxiryA на землю, но, когда Пирр уже готовился добить его, телохранители македонского стратега, до этого не вмешивавшиеся в поединок, устремились на эпирского царя и буквально вырвали из его рук тяжелораненого военачальника.

Моральное впечатление от поражения Пантавха оказалось очень сильным. Макдоняне заколебались, а эпироты, увлекаемые друзьями царя, утроили свои усилия. В результате строй противника был прорван и воины Пантавха начали разбегаться, бросая свое тяжелое оружие. Однако горная местность позволила привычным к ней эпиротам догнать их, многих перебить, а 5000 человек взять в плен.

Пирр стал по-настоящему знаменит. Победа была добыта не каким-то тактическим ухищрением, но руками эпирского царя в буквальном смысле этих слов. Вера в Пирра его армии и народа стала отныне безграничной; даже опустошение Эпира войсками Деметрия не ставили ему в вину. Солдаты дали своему вождю прозвище Орел (греч. Аэт)[47]47
  Говорят, что, услышав, как его называют Орлом, Пирр ответил своим солдатам: «Как же иначе? Не ваши ли мечи служат мне маховыми перьями?»
  Возможно, прозвище Аэт было вызвано не только доблестью Пирра, но и орлиными перьями, украшавшими его шлем. Вообще, согласно античным историкам, шлем Пирра, помимо султана из орлиных перьев, был увенчан козлиными рогами (символ Диониса). Иногда царь надевал на него венок из дубовых листьев – напоминание о Дрдонском святилище Зевса. Правда, на самом известном из имеющихся изображений Пирр (мраморная голова с виллы Пизонов, раскопанной в Геркулануме) запечатлен в шлеме, являющемся разновидностью фессалийской кавалерийской каски, снабженной защитным козырьком и нащечниками, напоминающими о фракийском шлеме. Единственным украшением этой, весьма скромной, каски является венец из лубовых листьев.


[Закрыть], которое Пирр носил с гордостью.

После победы эпироты предоставили этолийцам окончательно очистить свою страну от македонян, а сами вернулись на родину.

Деметрий оказался в сложном положении. Лучшая часть его войска была разбита, остальные отряды разбросаны. Он спешно покинул Керкиру и приказал своим подразделениям уходить в Македонию. Подробности этой части кампании 289 г. вновь нам неизвестны. В конце лета мы застаем Пирра восстановившим контроль над всей территорией своего царства, а разболевшегося Деметрия в Пидне. Болезнь его была вызвана излишествами, сопровождавшими бракосочетание с Ланассой, и расстройством из-за неудачи, действительно ставшей началом заката счастливой звезды этого великого человека.

Узнав о болезни своего врага, Пирр решил отомстить за разорение Эпира. Его армия быстро перешла границу и по проторенному маршруту вторглась в Македонию. Поначалу Пирр ограничивался грабежом селений, поджогом имений, принадлежавших Деметрию, взиманием контрибуций с небольших городов. Однако, к его великому удивлению, многие македонские гарнизоны и отдельные отряды стали переходить на его сторону. Когда Пирр разбил свой лагерь на границе Эмафии, т. е. В1гутреннсй Македонии, местные воины стали толпами приходить к нему и наниматься на службу. Эпирский царь понял, что победа над Пантавхом взбудоражила македонян и он может рассчитывать на нечто большее, чем просто добыча. Выступив из лагеря, вскоре он был уже под Эгами, древней столицей македонских царей.

Только теперь Деметрий очнулся. Его полководцы сумели сосредоточить сохранившие верность части и перекрыть дорогу в прибрежные земли царства. Едва почувствовав облегчение, к армии присоединился Деметрий. Он открыл свои сокровищницы и набрал новых солдат взамен перешедших на сторону врага. После этого все еще страшный царь Македонии выступил на Эги.

Пирр не стал вступать в сражение: можно думать, что в его походе участвовали лишь подвижные отряды эпиротов. Македонян, перешедших к Пирру на службу, было недостаточно для того, чтобы создать фалангу, равную деметриевой.

Эпироты начали отступать к горам. Деметрий устремился за ними со всей своей армией. Поскольку эпироты тащили за собой обоз с награбленным имуществом, македонскому царю удалось догнать их. В предгорьях Элимии его конница отрезала замыкающие отряды Пирра, оттеснила от горных проходов, а затем подоспевший Деметрий уничтожил их. Благоразумный Пирр предпочел увести на родину большую часть своего войска. Хотя в конце похода он потерпел чувствительную неудачу, поведение македонян осенью 289 г. стало для него хорошим признаком

Во всяком случае, Деметрий не решился продолжать войну с Эпиром Зимой 288 г. между ним и Пирром был заключен мирный договор – эпирский царь был вынужден признать брак Деметрия и Ланассы, то есть отпадение Керкиры, однако за ним сохранялось все остальное царство, в том числе и горные проходы, ведущие в Фессалию и Македонию.

* * *

Деметрий, наткнувшись на упорное сопротивление эпиротов, решил кардинально поменять свою политику. Мир с Пирром можно расценивать как признание им поражения, а можно – и как желание обеспечить свой тыл перед началом грандиозного предприятия, которое македонский монарх задумывал уже давно – вероятно, сразу после известия о капитуляции Саламина на Кипре.

Он хотел вернуть владения своего отца, утерянные после Ипса, а при возможности – повторить поход Александра. Десятилетняя борьба, которая сделала его хозяином Греции и Македонии, позволила ему собрать в своих руках фантастические финансовые и людские ресурсы. Он по-прежнему щедро расплачивался с наемниками и слыл удачливым предводителем, потому к нему на службу шли пираты, бандиты, кондотьеры, просто неудачники, надеявшиеся под стягом царя Македонии сколотить себе состояние. Помимо этого он мог заставить Коринфский союз и Македонию провести настоящую мобилизацию, поставив в его армию тысячи гоплитов и, что было не менее необходимо, гребцов для флота

Приготовления к походу начались сразу после заключения мира с Пирром. Вырубались древние леса, и в главных верфях государства Деметрия – Коринфе, Пирее, Халкиде и Пидне – строилось просто-таки космическое число кораблей. Согласно античным историкам, одних военных судов Деметрий заложил 500, в том числе и огромные корабли-«дредноуты» с 15 и 16 рядами весел. По-настоящему подготовить древесину для такого числа судов, равно как и проконтролировать их качество, времени не было. Но царь Македонии полагал, что уже одним своим количеством они подавят любое сопротивление на море. (Правда, Плутарх превозносит большие суда македонского царя, утверждая, что, в отличие от гигантских кораблей тех же Птолемеев, их можно было не только показывать на параде, но и использовать в бою.)

Армию, готовую к отплытию на восток, в древности оценивали в 110 000 человек, в том числе 12 000 всадников. И здесь упор делался не на качество, а на количество. Впрочем, Деметрий полагал, что ни один из его противников не сможет выставить полевую армию, подобную этой. После первого же успеха он мог призвать солдат противника перейти на его сторону, компенсируя все свои потери за счет врага.

Если цифры, приводимые древними историками, реальны, то вместе с экипажем судов и армейскими «тыловыми службами» Деметрий должен был собрать более 300 000 человек. Для Балкан, уже истощенных оттоком населения в основанные Александром Великим колонии, уходом энергичных молодых мужчин в наемные армии восточных государей, это была чрезмерная нагрузка. В армию и флот Деметрия должен был идти каждый третий взрослый мужчина с подконтрольных ему территорий: процент, сопоставимый со временами Великой Отечественной войны…

Естественно, подобная мобилизация вызывала недовольство. Однако до поры до времени оно ограничивалось разговорами да попытками саботажа, которые пресекались властью.

Поскольку быстро подготовить такую экспедицию было невозможно, цари, правившие эллинистическим востоком, вновь, как и в 303 г., получили стратегическую фору. Опять внешний враг вызвал их объединение, создание последней настоящей коалиции в истории эллинистических государств. Лисимах Фракийский, Птолемей Египетский и Селевк Сирийский находились в сложном положении, так как не могли заранее знать, чья территория станет объектом первого нападения Деметрия. Более или менее очевидным казалось, что он попытается отбить Кипр и уже с этой великолепной стратегической базы предпримет дальнейшие действия. Птолемей укреплял дельту Нила и подступы к Александрии, Селевк – города на сирийском побережье; Лисимах вообще снес Эфес и построил несколько в стороне от него город Арсиною, который постарался обнести неприступными стенами.

Однако этого было мало. Лучший способ обороны – нападение, а союзники имели к тому достаточные ресурсы.

Было решено вновь перенести войну на территорию противника. Лисимах концентрировал войска в европейской части своих владений. Египетский флот, уже почти восстановивший свою гегемонию на востоке Средиземного моря и, что важно, в Эгейском бассейне, появился близ греческих берегов. Появление египтян для греков означало призыв к восстанию. Лишь дипломатическое искусство Антигона Гоната удерживало Элладу под властью Деметрия. И наконец союзники обратились к Пирру с предложением нанести в решающий момент удар в спину их врага. В случае успеха ему была обещана Македония (или большая ее часть), а значит, превращение молосского царя в главу одной из сильнейших держав Европы.

Искушение было слишком велико. Подогреваемый прежней благодарностью к Птолемею, памятью о недавнем успехе в войне против Деметрия, а главное, неожиданным поведением македонян во время его похода 289 г., Пирр согласился.

Македонский государь чувствовал, что вокруг него начинает затягиваться петля. Дабы не подвергать свои балканские владения угрозе, он решил нанести превентивный удар. Ближайшим врагом Деметрий счел Лисимаха. В начале 287 г. будущая Восточная армия стала концентрироваться на границе с Фракией. В случае разгрома Лисимаха царь Македонии мог бы предпринять комбинированное наступление на владения противников: флот направился бы к Кипру, а сухопутная армия, следуя примеру Александра Великого, переправилась бы через Геллеспонт.

Но до боевых действий с Фракийским царством дело вновь не дошло. В события вмешался Пирр. В очередной раз он беспрепятственно прошел через Линконский массив и вторгся в Элимию. Официальная эпирская пропаганда освятила это событие вещим сном, приснившимся царю: Пирру явился сам великий Александр, который приветствовал его, хотя лежал на ложе совершенно больной и, казалось, не мог даже подняться. Он обещал помочь Пирру своим именем, после чего неожиданно сел на боевого коня и отправился в путь впереди эпирского войска.

На этот раз с Пирром были не только подвижные части, но и линейные войска. Первое сопротивление эпиротам оказал город Бероя. Пирр был вынужден штурмовать его, зато, захватив крепость, разбил под ее стенами лагерь, получив прекрасную позицию прямо в центре Македонии. Отдельные его подразделения доходили до моря, опустошая окрестности Пидны. Другие легкие эпирские части угрожали Эгам и Пелле – древнейшим македонским городам.

Призывая проклятья богов на голову Пирра, нарушившего договор, Деметрий оставил в Амфиполе часть сил, остальные же направил к Берое. Он знал уже о том, что разношерстная армия волнуется, и опасался, как бы она не перешла на сторону фракийского царя, чья мать была македонянкой и кого солдаты могли счесть своим. С этой точки зрения Пирр казался ему менее опасным

Однако это оказалось роковой ошибкой. Едва Деметрий разбил лагерь близ позиций Пирра, множество македонян, уже перешедших на сторону эпирского царя, явились в его расположение и стали расхваливать молосского монарха. По их словам, он единственный сочетал в себе доблесть Александра с царственным великодушием, милостью и простотой в отношении тех, кто был ему верен.

Большинство македонян, входивших в армию Деметрия, стали сами восхвалять Пирра. Им надоело деспотичное, претенциозное правление сына Антигона, вечно обуреваемого безумными проектами. Для того чтобы сторонники Пирра могли узнавать друг друга, они, по примеру эпирского царя, нацепили дубовые ветви себе на головы.

Некоторые осмелились пробраться в царскую палатку и объявить Деметрию, что тот должен сложить с себя царские регалии, передав их молоссу. За какие-то сутки армия настолько прониклась отвращением к Антигонидам, что даже Деметрий, вечно витавший в облаках, понял серьезность положения. Ему пришлось переодеться македонским пастухом (темный широкий плащ, широкополая шляпа) и бежать из лагеря. За любовь к помпезным нарядам и манерному поведению Деметрия за глаза называли «трагическим актером», но теперь именно способность к перевоплощению спасла ему жизнь.

Едва солдаты Деметрия узнали, что их вождь бежал, они тут же бросились к его шатру и разграбили его. Чтобы царское имущество не было потеряно, Пирр был вынужден ввести в лагерь македонян свои части. Вскоре порядок был восстановлен и сходка македонских солдат, взявшая на себя функции войскового собрания, объявила Пирра своим царем

Деметрий надеялся, что другие отряды, находившиеся в Македонии, сохранят ему верность. Однако корпус, стоявший близ Амфиполя, капитулировал перед Лисимахом, а все другие гарнизоны с радостью приветствовали избрание Пирра.

Тогда Деметрий был вынужден бежать в Деметриаду – город на юго-востоке Фессалии, где стояли части, не замешанные в движении сторонников Пирра. Как рассказывают греческие историки, узнав о несчастье своего мужа, Фила, находившаяся в Деметриаде, приняла яд.

Положение в Фессалии также было тревожным Свергнутый с престола монарх даже не решился оставаться в Деметриаде. Вновь переодетый в простолюдина, он направился дальше на юг, в свои греческие владения. Здесь Антигон Гонат в очередной раз проявил свои задатки государственного мужа: лишь Афины, узнав о событиях близ Берои, поднялись против Деметрия и изгнали его сторонников из города, правда, так и не сумев освободить свои гавани, Пирей и Мунихий. Антигон как раз собрал армию, с которой он собирался выступить в Фессалию, когда в его лагере появился отец.

Стремясь сохранить в своих руках хотя бы Элладу, Антигониды направились к Афинам Они собрали всего 10 000 солдат, но этого корпуса оказалось достаточно, чтобы вскоре поставить афинян в сложное положение. Во время восстания в городе не было достаточных запасов продовольствия, и, хотя многие государства пообещали афинянам помощь – даже Спарток, царь далекого Боспора Киммерийского, направил им 15 000 медимнов хлеба, – не совсем ясно, как эти караваны могли добраться до Афин, если отряды Деметрия прочно удерживали гавани.

Необходимо было срочное вторжение извне Птолемей, Аисимах, Селевк, хотя и обещали поддержку, были слишком далеко. Оставался Пирр.

Именно к нему направилось афинское посольство. Новый царь Македонии ответил согласием, поскольку получал в свои руки прекрасный повод для вмешательства во внутригреческие дела. Его армия – в массе своей составленная из оставивших Деметрия македонян – направилась в Аттику. У нас нет никаких свидетельств о сопротивлении, оказанном Пирру отрядами Антигонидов. Даже Фермопилы не были заблокированы. Могло показаться, что в Грецию вступал новый ее гегемон.

Но Пирру не суждено было сполна использовать свой триумф при Берое. Первое разочарование ожидало его еще до начала похода. Лисимах занял Амфиполь и потребовал своей доли от македонского пирога. Едва ли это предусматривалось предварительными соглашениями, так что можно понять раздражение эпирского царя. Тем не менее он проявил осторожность, и в руки фракийского царя перешла Мигдония – область, лежащая между Амфиполем и рекой Аксий. Аппетиты Лисимаха не просто раздражали Пирра, они должны были его насторожить. Царь Фракии явно ждал лишь удобного случая, чтобы попытаться овладеть всем бывшим государством Кассандра. Поэтому во время похода в Грецию Пирр не имел права на риск

Новая разочаровывающая весть ожидала государя молоссов уже в Средней Греции. Афиняне, пользуясь приближением его армии, вынудили Деметрия пойти на переговоры и в конце концов снять осаду. Антигониды отвели войска в афинские гавани и на Истм: они также заняли выжидательную позицию, готовые и к упорной обороне, и к контрнаступлению, если Пирр совершит какую-то ошибку.

Новый царь Македонии должен был почувствовать эфемерность своей власти и се зависимость от настроения полученной в наследство от Деметрия армии. Дя и со стратегической точки зрения его положение было не самым блестящим: Антигониды сохраняли контроль над Фивами, их отряды еще занимали прибрежные города Фессалии, в том числе Деметриаду с се мощной морской базой. В любой момент Деметрий мог высадиться здесь и перерезать коммуникации Пирра. Хотя Пирр и совершил поход впустую, требовать чего-то от афинян, призвавших его в Аттику, он не мог. Это мгновенно снизило бы эпирские акции в глазах восточных царей, столь пекшихся о свободе Греции, а особенно – Афин. Оставалось превратить военную операцию в красивый дипломатический жест.

Именно это и сделал Пирр. Он привел армию в Аттику, всячески выказывая свои дружеские, союзнические намерения. В город вошел лишь небольшой отряд, составленный из лучших солдат и друзей царя. Их встречали с восторгом: Афины в очередной раз оказались под обаянием идеи восстановления греческой свободы. Уважительное, осторожное поведение Пирра казалось им признаком наступления золотых времен. Молосскому царю даже разрешили взойти на Акрополь и принести там жертву Афине, что превращало его в своеобразного почетного гражданина города.

Любопытна фраза, которую произнес Пирр, когда прощался с гостеприимными афинянами. Он поблагодарил их за доверие и добавил: «А лучше было бы, если бы вы не пускали в город вообще никого из царей».

Помимо проявления политкорректности по отношению к Афинам – этому символу свободы Эллады – Пирр провел переговоры с представителями Антигонидов. Обе стороны были вполне удовлетворены условиями. Пирр закреплял за собой Македонию и, видимо, часть Фессалии, примыкавшей к его границам. Все остальные греческие земли возвращались под контроль Деметрия, за исключением Афин, которым была гарантирована свобода[48]48
  Впрочем, о. Саламин, а также афинские гавани остались во власти Антигонидов, державших таким образом афинян под постоянной угрозой.


[Закрыть].

* * *

Соглашения с Афинами, Лисимахом и Антигонидами даровали Пирру несколько лет спокойного правления (сообщения о том, что Пирр правил в Македонии лишь семь месяцев, – очевидная ошибка). Он наверняка чувствовал себя счастливым человеком: Пирр добился славы, которой не обладал ни один из молосских правителей, а вместе со славой пришла власть над самым знаменитым народом своего времени. Именно в это время при его дворе появляются многие яркие личности, в том числе фессалиец Киней, которого античные авторы называют одним из самых даровитых дипломатов той эпохи. «Киней своими речами взял для меня больше городов, чем я сам сделал это с мечом в руках», – говорил Пирр. Помимо дипломатических способностей этот человек обладал даром ученого, а также военного теоретика. Специально для Пирра, а точнее для офицеров его армии, Кинеем было составлено краткое изложение военной энциклопедии Энея Тактика.

Приближая к себе ярких людей, Пирр старался прослыть человеколюбивым правителем. Он не только не отказывал просителям, как это некогда делал высокомерный Деметрий, но, наоборот, стремился показать себя царем в самом что ни на есть старинном смысле этого слова: то есть быть первым среди равных

Умел он и прощать. Плутарх рассказывает следующие анекдоты, характеризующие личность Пирра:

«Однажды некто из Амбракии ругал и позорил Пирра. Все приближенные полагали, что следует отправить этого человека в изгнание, однако Пирр воспротивился. Он сказал: “Пусть лучше останется на месте и бранит нас перед малым числом людей, чем, странствуя, позорит повсюду”». «Как-то раз уличили юношей, которые поносили царя во время некой попойки. Пирр, вызвав их к себе, спросил, действительно ли они вели подобные разговоры. На это один из провинившихся отвечал: “Правда, царь. Но мы бы наговорили и еще больше, имей больше вина”. Пирр рассмеялся и приказал отпустить всех».

Главной его заботой были македоняне, а точнее – армия, провозгласившая его царем. Эти люди уже привыкли к воинской жизни, которая казалась им лучшим уделом, чем возвращение к крестьянскому быту. Армию нужно было занять делом, дать ей возможность захватить добычу. Да и кормить армию, выплачивать ей жалованье легче на неприятельской территории.