Текст книги "Грон. Трилогия"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 70 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

– Дивизии – «сбор». Выступаем через полчаса. Старшего писца ко мне. – Грон скрипнул зубами, это дело начинало так вонять, что мог учуять любой стервятник, скажем, мили за три отсюда. Больше писец вряд ли успел пройти.

Когда ему привели старшего писца, Грон уставился в побелевшее лицо сумрачным взглядом и, дождавшись, пока того начало трясти от страха, грубо спросил:

– Ну?

Писец едва разлепил жирные, дрожащие губы:

– Я не виноват, это сын Луны… Я не посмел…

– Заткнись! – Грон был зол на себя – не разглядеть предательства у себя под носом, кретин!

Простой, примитивный мир, но подонок везде подонок. А он-то решил, будто вторжение горгосцев заставит Алкаста отказаться от такой возможности свести счеты.

– Кто нас ждет на перевале? Горгосцы? Систрарх Саора?

– Я… не знаю, – проблеял писец, – я ничего не знаю, это все Агир. Он был личным писцом сына Луны, я сам удивился, что сын Луны отправил его с нами.

– Послушай, писец, ВЫ укрыли предателя. Если бы у меня было время, я бы поджаривал вам пяточки, пока не узнал бы и то, что вы предполагаете, и то, что знаете, и то, о чем вы только догадываетесь. Но сейчас у меня времени нет, поэтому я вынужден вас убить. – Грон помолчал. – Впрочем, ты можешь попробовать убедить меня, что знаешь что-то полезное. У тебя есть время, пока я сяду на коня. – И Грон повернулся к Хитрому Упрямцу.

Писец судорожно всхлипнул. Грон вскочил в седло, и в этот момент писец рухнул на колени и заверещал:

– Сын Луны послал еще одного, его зовут Мантор.

Грон вскинул глаза, но Яг уже рванул в сторону, где сидели писцы. Молодой, худой писец вскочил на ноги и выхватил кинжал, но Яг, не останавливаясь, выдернул из-за пояса боевой бич и одним движением кисти полоснул по его руке. Писец взвизгнул, выронил кинжал и, схватившись за руку, упал на колени. Остальные вскочили и стали что-то орать. Яг схватил писца за шиворот и поволок к Грону. Старший писец торопливо бормотал:

– Они все время шушукались, а Мантор оставлял какие-то записки на дороге под камнями.

Грон выругался про себя: «Значит, враг не только впереди, но и сзади». А Яг, уткнув нож в горло писцу, повалил его на колени и, заломив ему руку, повернулся к Грону. Вдоль колонны уже скакали командиры полков. Грон махнул рукой.

– Если успеет до начала движения найти свою последнюю записку, принесешь мне… не успеет… – Грон хищно ощерился и сделал красноречивый жест рукой, а потом повернулся к подскакавшим командирам. – Не докладывать, слушать, – он говорил резко и отрывисто. – Впереди и сзади засады. Движение начинаем немедленно, идти плотным строем, но в готовности к разворачиванию. Все лишнее выбросить. Гагригд, выставить сильный заслон и выслать конный разъезд назад по дороге, время разведки – час. Через час после начала движения колонны заслону двигаться вдогон. Задачи командирам поставить в ходе движения. Ставр, две сотни вперед, прочесать Пещерные дворцы, выдели арбалетчиков. Дальше Пещерных дворцов не ходить, ждать колонну. Свободны.

Когда топот копыт стих вдали, перед мордой Хитрого Упрямца возник Яг с каким-то листком бумаги. Хитрый Упрямец не мог упустить такого момента и прихватил его зубами за мякоть руки. Яг завопил и отшатнулся:

– У-у, чертова тварь!

Грон хмыкнул – лошадка была в своем репертуаре, – потом взял записку и посмотрел на неровные строчки:

«Сообщаю господину, что Измененный что-то почувствовал. Мы остановились на ночлег в получасовом переходе от Пещерных дворцов, так что горгосские сторожа вряд ли услышат, что мы недалеко. К тому же Измененный велел не разводить огня и выставить больше охраны. Агир отправился вперед, но я не знаю, удастся ли ему предупредить горгосцев. Уповаю на помощь Отца-луны. Братья Снорм и Павен ведут непотребные разговоры, хвалят Измененного и его людей, а старший писец сего не пресекает, а когда Агир пресек сие непотребство, строго его одернул. Ропота в войске нет, все ослеплены Измененным, так что, может, будут биться. Уповаю на то, что горгосцы Вами предупреждены, ибо льщу себя надеждой, что переживу завтрашний день и, как прежде, буду ревностно служить моему господину. Преданный Вам Мантор».

Грон смял листок и сунул в карман седла. Направляющий впереди дал отмашку, и три тысячи всадников двинулись по каменистой дороге. Засвистели флейты командиров полков, созывая сотенных командиров. Грон поскакал во главу колонны.

У Пещерных дворцов к Грону приволокли двоих горгосцев в изодранных хламидах горных пастухов.

Командир сотни доложил:

– Не ждали, грелись у костра, а рядом куча хвороста и охапка сырой травы. – Сотник хмыкнул: – Если б наши секреты так службу несли, тасоги давно бы долины опустошили.

Грон спешился и подошел к старшему горгосцу, тот упрямо вскинул бороду. Рядом тут же возник Яг.

– Сколько войск ждут в засаде, где, кто командует, сколько пехоты, конницы, лучников?

Горгосец сплюнул Грону под ноги. Грон кивнул Ягу:

– Левая рука.

Яг выхватил меч и рубанул горгосца по левому плечу. Рука упала на камни. Горгосец завопил. Яг ласково попросил:

– Ты не ори, а говори.

Но горгосец продолжал орать. Грон поморщился:

– Правая. – И вторая рука присоединилась к первой.

Горгосец завизжал.

– Левая нога. – Горгосец рухнул на камни, сил орать уже не было, он судорожно хрипел.

– Прикончи его. – Грон повернулся ко второму. – Сколько войск ждут в засаде, где, кто командует, сколько пехоты, конницы, лучников?

Тот с трудом отвел взгляд от корчившегося в агонии соплеменника и уставился на Грона. «Готов», – подумал Грон и холодно, но, давая понять Ягу, что в этом случае торопиться не надо, произнес:

– Левая рука.

Яг неторопливо замахнулся мечом, горгосец очнулся и рухнул на колени:

– Нет, господин, нет, нет, о боги! Нет, господин, пожалуйста…

– Говори.

Горгосец сглотнул.

– Десять тысяч, наринцы, конных немного, сотни три, но лучников две тысячи. Они в ущелье на перевале Совы.

– Кто командует?

– Эндиск Забарра.

Грон вспомнил досье, которые Яг собирал на горгосских командиров, и на сердце слегка отлегло. Единственная хорошая новость. Грон знал о нем: толстый, самоуверенный болван, получивший свою должность только благодаря широким связям среди высших иерархов Магр. В горгосской армии он считался олицетворением лени и чревоугодия. Но, черт возьми, совсем не нужно быть гением, чтобы разгромить врага на идеальной для засады позиции, к тому же обладая более чем тройным численным превосходством.

– Баллисты, катапульты?

– Нет, господин, их не затащить на склоны ущелья.

– Где еще наблюдательные посты?

– Господин!

– Говори, или я посмотрю, как ты будешь отскребать свои кишки с этой дороги, после того как по ним пройдет вся Дивизия.

– Я не знаю, господин, но, когда нас посылали сюда, говорили о Триглавой скале и Совиных воротах.

– Так. – Грон задумался. На Триглавую скалу так просто не забраться, а с Совиными воротами совсем беда. Там местность просматривается на две лиги.

Под дробь копыт подскакал Гагригд.

Грон обернулся:

– Ну?

– Взяли «языка».

Грон мотнул головой:

– Нет времени, говори.

– Около семнадцати тысяч. Среди них – три тысячи элитийцев, в том числе почти полная Тысяча реддинов. В трехчасовых переходах.

Грон сплюнул. Веселые новости. Прорываться назад – мертвое дело. Алкаст о нем сильно позаботился.

– Ставр, десяток арбалетчиков вперед. Милях в трех будет скала с тремя зубцами. У тебя во второй сотне Нороон, он ходил этой дорогой, знает. Скорее всего, на ней еще один наблюдательный пост, будем надеяться – не бдительнее этих. Пусть попробуют снять. Вдруг повезет.

– Может, «ночные кошки»?..

– Не успеем. У нас всего три часа, пока нас не зажали с тыла. Если не успеем прорваться – раздавят.

Дивизия двинулась вперед. Определенно боги сегодня были на их стороне. Пост на Триглавой скале арбалетчикам удалось расстрелять. Но с Совиными воротами такой номер не прошел. Грон вел Дивизию плотной колонной. Они успели пройти на рысях почти до самых Совиных ворот, когда над скалами взвился столб дыма. Дивизия втянулась в ущелье. Грон мчался впереди колонны. У дальнего конца были видны какие-то сооружения. Грон затормозил и достал подзорную трубу. Забарра зря времени не терял, выход из ущелья перегораживали упорные стены, заваленные булыжниками, приготовленными к осыпи. Никакой надежды на конную атаку. Но склоны ущелья были пусты, – видимо, лучники еще не успели занять карнизы. Грон махнул флейтисту. Тот заиграл «сбор сотенных». Грон притормозил и, не дожидаясь всех, заговорил:

– Передать всем, кто не успел. Вперед не прорваться. Я и пять сотен первого полка – с пятой по девятую – штурмуем левый склон. Постараемся пробиться вдоль склона к воротам. Гагригд прорывается на правый склон. Как только захватит карниз, оставшимся – вверх, лошадей бросить. Гагригд, Дивизию поведешь ты, уходите по леднику. Мы постараемся оттянуть их на себя. – Грон осадил яростным взглядом готовые сорваться вопросы. – Свободны. Яг, разворачивай штандарт, понесешь впереди меня.

Яг просиял, Грон припомнил: «…Ропота в войске нет. Все ослеплены Измененным, так что, может, будут биться». Он спрыгнул с коня и обхватил за шею Хитрого Упрямца:

– Прости… – Потом резко отстранился и огляделся: вокруг спешивались бойцы.

Лица были суровы, но в глазах разгорался яростный огонь, Грон усмехнулся про себя: «Будут, еще как будут», – и полез наверх, крикнув:

– Догоняй, кто отстал.

Они успели преодолеть половину откоса, когда снизу послышались хлопки арбалетных тетив. Оставшиеся внизу бойцы прикрывали атакующих. Грон выбрался на карниз первым и тут же отбил удар копья. Резким выпадом он разрубил напавшего, но тут горгосцы полезли густо. Он рубил, колол. Ему полоснули по щеке. Несколько раз ударили по шлему. Панцирь и оплечья уже трещали от града ударов. Потом все прекратилось. Грон перевел дух и огляделся. Край карниза густо усыпали тела горгосцев. Бойцы лезли через карниз с бешеными глазами. В воздухе висел рев: «Бар-р-рра». Горгосцы ошеломленно откатывались назад. Впереди жидкий десяток бойцов свирепо налетел на почти сотню горгосцев. Ребята осатанели. Грон бросил взгляд через ущелье. Гагригд вышиб горгосцев со всего склона. Грон не верил своим глазам: горгосцы всюду бежали, почти не принимая боя. Он выругался. Такого предвидеть было невозможно – на стенах Герлена его маленький гарнизон дорого продал свои жизни, да и на юге со многими пришлось повозиться. Он перевел взгляд вниз, на дно ущелья. Ставр готовил конную атаку! Грон повернулся к выходу из ущелья. Пока он, как простой боец, махал мечом, сотники повели людей вдоль карниза, сбивая редкие группки горгосцев, пытающихся дать отпор. Он побежал вдоль карниза к выходу из ущелья. Передовые бойцы уже спрыгивали на упорные стены и бежали к канатам, удерживающим стены с грудами камней. У канатов не было видно ни одного человека. Забарра не оставил дежурных рубщиков, и сейчас некому было обрушить на атакующих бойцов сметающие все на своем пути каменные осыпи. Ставр ждал именно этого момента. Стоило бойцам захватить упорные стены, как снизу послышался грохот копыт и нарастающий рев: «Бар-р-рра!!!» Почти две тысячи бойцов, выставив длинные пики, накатывались на перегородившую выход горгосскую фалангу. Забарра не успел построить все войско. Фаланга насчитывала едва три тысячи воинов. Всадники стоптали две сотни пехотинцев в проходах между упорными стенами и, сбив строй, ударили в середину фаланги. Удар был столь силен, что первые шеренги были опрокинуты и покатились по земле. Фланги, как огромные крылья, налетели на дрогнувший строй и опрокинули горгосцев.

Толпа не может противостоять строю, пехотинец не может убежать от всадника – старые истины нашли свое подтверждение и в этот день. Дивизия гнала горгосцев на протяжении двух часов. Только тогда Ставр остановил погоню. Но все это Грон узнал позже. А сейчас он опустился на землю, привалился спиной к камню и прикрыл глаза. Грон почувствовал, как он устал.

Спустя некоторое время рядом с ним затих топот копыт, кто-то спрыгнул. Грон приоткрыл глаза. Около него стоял Яг, держа под узцы Хитрого Упрямца.

– Стоять, тварь.

Грон вздохнул. Пора было возвращаться к своим баранам.

– Где командиры полков?

– Ставр горгосцев гонит, только треск стоит. Гагригд и Ливани собирают полки. Гагригд спрашивает, что делать с пленными?

Грон поднялся. Его бойцы удивили его самого, но времени удивляться не было.

– Сколько пленных?

– Да уже тысячи четыре.

– Для себя отобрал?

Яг покривился:

– Армейцы… Так, повязал десятка полтора. Забарру жалко зарубили, зато его духовник вроде как не совсем и духовник. По дороге разберусь, – Яг хохотнул, – кстати, знаешь, как они прозвали принца?

– Как?

– Лупоглазый.

Они расхохотались. Потом Грон задумался. Тянуть пленных за собой, имея на плечах семнадцатитысячный корпус…

– Передай Гагригду: разоружить, доспехи и оружие во вьюки – и на всех трофейных лошадей. Пусть пленные и работают. Объяви, что тех, кто успеет загрузить до нашего отхода, отпустим. Через два с половиной часа быть готовыми встречать гостей, что у нас на хвосте. – Он кивнул на упорные стенки и кучи рогаток, заготовленных воинами Эндиска Забарры. – Грешно оставлять все это богатство неиспользованным.

Яг искривил губы в улыбке и посмотрел на учиненный разгром.

– Мне жалко горгосцев, бедные… Откуда они могли знать, с кем столкнутся? Знаешь, – сказал он Грону, – я не уверен, что горгосцы будут особо рваться в бой, они же рассчитывали зажать нас между двух огней, а тут… Боги сегодня явно не на их стороне.

Грон усмехнулся:

– Да-а-а, ну пошли, бог войны, пора заняться божьим промыслом.

Всю ночь лил холодный дождь со снегом. Поэтому кони шли по бабки в глинистом киселе, с трудом вырывая из липкой грязи кованые копыта. С рассветом дождь прекратился, но вставшее солнце не было видно за густым туманом, который просачивался под плащи и холодил тело, вызывая озноб. Грон оглянулся. Видно было только первые две шеренги, да и в тех по пять-шесть бойцов. Дальше только туман, в котором вырисовывались неясные тени да изредка доносились то лошадиное всхрапывание, то глухое звяканье кольчужных колец. Дивизия была похожа на армию призраков, готовую тронуться в путь по зову неведомого мага. Грон поежился. Насквозь промокшая одежда совершенно не держала тепло. Вдруг впереди послышался топот, потом голоса и снова топот. Ехавший рядом с ним Гагригд подался вперед. Из тумана вынырнул Франк. Заметив Грона, он натянул поводья:

– Идут.

– Пехота готова?

– Готова.

Тут Грона пробрало так, что он вздрогнул всем телом и захлопал себя по бокам. Гагригд тоже поежился и произнес:

– Главное, чтоб ополченцы выдержали, не побежали с первого же удара.

– Не побегут, – успокоил его Грон, – за зиму наслушались о горгосских порядочках, теперь зубами драться будут, а до своих домов горгосцев не допустят.

Горгосцы за зиму захватили весь юг и подошли вплотную к столице, окружив ее со всех сторон. Грон был отрезан в Саоре, хотя мелкие патрули «ночных кошек» время от времени прорывались в долину Эллора. Как Грон и предполагал, Алкаст сдал войско. Однако около одиннадцати тысяч воинов во главе со Всадниками, которых Толла лично попросила не распускать отряды до весны и остаться в столице, сумели закрыть ворота перед показавшимися уже на Пивиниевой дороге горгосскими отрядами, отбить нападение реддинов-предателей и выдержать два горгосских штурма. Столица держалась, и потому элитийцы, ошеломленные столь стремительным зимним маршем горгосцев и молниеносной потерей почти трети провинций, воспрянули духом. Потом с юга начали приходить известия о диких грабежах, пожарах, выжигавших целые города, массовых казнях Всадников, обучителей, торговцев, писцов и о рабах, отправляемых в трюмах горгосских кораблей. Цветущие и богатые южные провинции превращались в безжизненную пустыню, и к Дивизии, ставшей лагерем у стен Саора, как к последней надежде, потянулись люди. Шли всю зиму, в одиночку и семьями: отец с сыновьями. Безоружные и вооруженные. Всадники приводили отряды, ремесленники приходили цехами, систрархи приводили городские ополчения. И все просили, требовали, умоляли привести Дивизию именно к их городу, в их селение, долину, провинцию. В конце концов Ставр, которому Грон поручил принимать настаивающих на встрече, взвыл. Он пришел к Грону и сказал, что скоро повесится от этих соплей, слез, раздраженных требований и высокомерных указаний, которые обрушивали на него Всадники, старосты и систрархи. Грон хмыкнул и спросил:

– Сколько всего собралось?

Ставр выудил вощеную табличку, на которой каждый вечер отмечал прибывших:

– Если никто не ушел, то почти восемнадцать тысяч. Из них семь тысяч в отрядах систрархов и Всадников, все вооружены, правда вразнобой, и кое-как обучены, еще почти шесть тысяч – цеховые отряды и просто землячества, вооружены кое-чем, остальные – мясо.

Грон задумчиво кивнул:

– Ладно, деваться некуда. Придется вешать на шею организацию армии. Больше это делать некому. Слава богу, у этой сволочи Элизия толковый начальник ополчения. Тысяч на десять пехоты вооружения хватит, плюс ополчение Саора – не меньше пяти тысяч. Уже сила.

Ставр усмехнулся:

– Десятитысячный отряд горгосцев слопает эту силу, даже не поморщившись.

– Вот наша задача и сделать так, чтобы они застряли как кость в глотке у горгосцев. – Он хлопнул Ставра по плечу. – Ладно, завтра собирай всех твоих просителей. Сколько их будет?

Ставр хитро прищурился:

– Да сотен пять.

Грон присвистнул.

– Тогда давай в амфитеатре Саора.

Грон смотрел на сидевших на каменных скамьях людей, и ему вдруг пришло в голову, что здесь сидят люди, которые пришли вверить свою судьбу и судьбу Элитии именно ему. Эта мысль заставила Грона вздрогнуть, и на сердце у него слегка похолодело. Он взял себя в руки и шагнул на подиум:

– Мое имя – Грон, есть ли среди вас кто-нибудь, кто не знает, кто я такой?

Трибуны молчали. Грон обвел сосредоточенные лица суровым взглядом и произнес:

– Завтра я начну создавать армию, которая будет способна вымести горгосцев с земли Элитии. Вы можете считать себя умелыми воинами или опытными военачальниками, но для меня и моих командиров все вы – ничто. Чтобы занять свое место в этой армии, каждый должен показать все, на что он способен, и может случиться так, что горшечник встанет выше Всадника, а крестьянин выше систрарха. Тот, кто не согласен, может убираться вон. У него есть время, до завтра. Тот, кто останется, должен будет принять мои условия, а как я наказываю за неповиновение, вы уже знаете. Если нет – можете узнать у моих бойцов.

Он еще раз окинул их суровым взглядом и, не дожидаясь возмущенных воплей Всадников и систрархов, резко повернулся и ушел с подиума.

К утру ушло восемнадцать Всадников и трое систрархов. Но их отряды по большей части остались. К тому же к пришедшим поодиночке селянам и цеховым отрядам ремесленников за это время набежало земляков. Потому, когда Грон устроил перепись, оказалось, что собралось почти девятнадцать тысяч. Можно было начинать.

Туман постепенно рассеивался, и издали стали доноситься крики, лязг и гул сражения. Грон кивнул Гагригду, напоминая, чтобы тот был наготове, и медленно тронулся вверх по заросшему лесом склону. Небольшой холм, за которым стояла Дивизия, весь был покрыт лесом. И Грон, перевалив гребень, двинулся между деревьями вниз к небольшой прогалине. Сзади, хрипя и соскальзывая, шагали кони трубача и троих порученцев. Когда они достигли прогалины, солнце уже разогнало туман, и картина сражения раскинулась перед ними во всей своей неприглядности.

Пару лун назад Грон разогнал Дивизию. Каждый боец, и сержант, и даже сотник получили под свое начало десять ополченцев, и начался «давильный чан» по ускоренной программе. Занятия длились почти три четверти луны. Первые десять дней люди валились с ног. Часть начала разбегаться. Через луну Грон уже имел сбитые десятки и немного слаженные сотни. Он опять собрал большую часть бойцов и начал учить сотни держать строй при движении и выставлять «ежа». Бойцы ходили в конные атаки, приучая пехотинцев твердо держать строй перед неудержимо накатывающейся конной лавой. Когда четверть назад «ночные кошки» принесли известие, что со стороны Эллора идет пятнадцатитысячный отряд, Грон решил не занимать оборону в ущельях, а пропустить их на равнину. Конечно, горгосцев можно было легко удержать на перевале одним полком, но разгромить их там было невозможно, даже если бы Грон привел полную Дивизию. Он ясно представлял, что то, что произошло на перевале Совы, было невероятной удачей, чудом, на повторение которого в ближайшие сто лет надеяться не стоило. А так как он вскоре собирался двигаться к Эллору, то, если сейчас остановить горгосцев на перевале, они позже смогут проделать то же самое с Дивизией. К тому же Грон решил попробовать, чего стоят его новые воины. Риск, конечно, был, но куда от него денешься. И вот сейчас едва слаженные сотни, стеная, сдерживали свирепый натиск горгосцев. Грон подозвал порученца:

– Дивизии, – вперед.

Поле, на котором элитийцы встретили горгосцев, было пропитано водой как губка и сейчас превратилось в грязевое месиво. Грозные горгосские колесницы утонули в грязи по ступицы, а всадники спешились и держали коней в поводу. Но несмотря на это, горгосская пехота оттеснила элитийскую фалангу к подножию дальнего холма – почва там была более сухой и каменистой, и сейчас, по идее, командир горгосцев должен был бросить в бой пять тысяч своих всадников. Грон ждал именно этого момента. За колесницей командира горгосцев зарокотал огромный сигнальный барабан. Горгосские всадники сели на лошадей и двинулись верхом через грязевую жижу в сторону подножия холма, за которым была укрыта Дивизия. Грон усмехнулся. Все было правильно. Сейчас всадники достигнут плотного грунта, собьют колонну и ударят плотной массой во фланг обороняющейся фаланге. Крайние ряды будут опрокинуты, и всадники пойдут сечь спины бегущих. Сзади послышалось всхрапывание и приглушенная ругань. Грон обернулся – возвращался порученец. Увидев, что Грон смотрит на него, он торопливо доложил:

– Командор, Дивизия готова к атаке.

Грон посмотрел на поле боя. Момент был самый подходящий. Почти вся вражеская пехота уже выбралась на твердое место, а всадников успела перебраться только половина, остальные еще тащились через грязь, сломав строй. Грон кивнул горнисту, и над лесом пронесся высокий, чистый звук. Командир горгосцев встрепенулся и, вытянув шею, уставился в сторону леса. А у опушки раздался нарастающий топот и рев: «Бар-р-ра!» Конные сотни горгосцев суматошно закружились на месте, пытаясь сбить строй и развернуться в сторону новой угрозы, но уже захлопали тетивы арбалетов, а первые шеренги склонили грозные длинные пики. Ставр со своим полком только слегка задел конников и, выбравшись из леса, развернулся и двинул в сторону горгосской пехоты. Те попытались завернуть фланг, но арбалетный залп расстроил их ряды, и в следующее мгновение «длинные пики» врезались в разрозненную толпу, сминая первые ряды и прорубаясь все дальше. Весь пехотный строй поплыл и опрокинулся обратно в грязевое месиво. Грон нетерпеливо бросил горнисту:

– На дистанцию стрельбы.

И над полем боя разнесся сигнал, по которому бойцы прорвались сквозь смешавшиеся ряды горгосской пехоты и отъехали от места рубки на сотню шагов. Засвистели дудки капитанов, и вскоре снова мерно захлопали арбалетные тетивы, собирая на поле битвы обильный урожай смертей. Когда горгосский отряд ополовинел, Грон дал сигнал двигаться в обход. К полудню полторы тысячи оставшихся в живых горгосцев, грязных как чушки, сдались в плен. К Грону привели командира. Он посмотрел на облепленное глиной лицо и приказал:

– Помыть – и к Ягу.

К началу лета они вышли на южную равнину. У Эллора горгосцы держали около семидесяти тысяч солдат, что явно было слишком для его армии, даже выросшей уже до тридцати тысяч воинов. Грон принял решение идти к южным портам и отрезать горгосцев от линий снабжения. Воины шли мимо спаленных деревень, мимо шеренг остро отточенных кольев, на которых висели почерневшие и гниющие тела людей, и сжимались кулаки, и все ярче разгоралось в сердцах пламя ненависти.

За два перехода от Сторы, порта, в котором Грон впервые ступил на землю Элитии, разведчики Дивизии обнаружили двадцатитысячный горгосский отряд. Грон отправил половину своих войск разбираться с отрядом и передал командование над ними Гагригду, а сам двинул в сторону Сомроя, главного порта на юго-западе, через который и шел основной поток войск.

Завидев издали стены Сомроя, Грон решил рискнуть и передал по колонне: «Галопом вперед». Дивизия перешла на галоп. Горгосцы опомнились, когда до ворот оставалось не больше двадцати шагов. Из ворот выбежали воины и схватились за створки, но тут же упали, истыканные арбалетными болтами, что твои дикобразы. Какой-то горгосский десятник, не разберешь – смелый или глупый, попытался остановить лаву, выстроив жиденького «ежа» из полутора десятков воинов прямо в проеме ворот, но они были сметены мгновенно. Дивизия промчалась по опустелым улицам и вылетела к пирсам, у которых загружались новыми рабами горгосские суда. Бойцы заскочили на борт галер, прямо не слезая с коней, и началась рубка. Скоро набежали горгосцы, которых в городе скопилось почти пятнадцать тысяч, Дивизию зажали на пирсах, и завязалась тяжелая и кровавая рукопашная. Но оставленные у ворот три сотни продержались до тех пор, пока не подошли элитийские тысячи. Когда от ворот послышался знакомый боевой клич и по улицам загрохотала сапогами элитийская пехота, жители валом поперли из домов, подхватив что под руку попадется, и теперь уже горгосцы оказались зажаты меж двух огней. К вечеру поверхность воды в гавани густо покрывали трупы горгосцев, а из трюмов галер вышли на свет семь тысяч элитийцев, которые не стали горгосскими рабами.

К исходу лета Грон имел под своим началом уже не менее восьмидесяти тысяч бойцов. Все южные порты были отбиты, а с севера пришло известие, что приближается Сиборн с тридцатитысячным ополчением Атлантора и двадцатитысячной ордой степняков. Венеты не выдержали зимних атак и повернули домой. Сиборн уже отбил Домеру, Роул, и горгосцы оказались отрезаны и от западных портов. Принц стягивал войска к Эллору. Но у него набиралось всего около ста пятидесяти тысяч солдат. Все шло к тому, что к зиме они покончат с войной. Короче, перспективы вырисовывались очень неплохие, пока однажды утром в палатку Грона не влетел Франк и не сообщил помертвевшим голосом:

– Эллор пал.

Грон стиснул кулак, в котором держал кубок с дожирским, а потом отшвырнул в угол искореженную посудину.

– Как это произошло?

– Точно неизвестно, – сказал Франк, – но подозревают предательство. Ходят слухи, что среди реддинов, что были с базиллисой, нашелся один, который открыл ворота. Акрополь держался почти сутки, но там было слишком мало воинов.

Грон поднялся.

– Завтра выходим к Эллору.

– Ты хочешь брать крепость со стапятидесятитысячным гарнизоном всего с восемьюдесятью тысячами бойцов? – Полог откинулся, и внутрь палатки вошел Яг.

Грон зло усмехнулся:

– Ты не веришь, что я это сделаю?

Яг серьезно кивнул:

– Верю. Но вот тебе еще новость: у Сомроя высадились войска под командованием легата императора, числом более ста тысяч, но город брать не стали, рабов ловить по окрестным деревням тоже не стали, корабли немедленно отправили обратно, а сами двинули на соединение с Лупоглазым.

Грон выругался:

– Так. Было паршиво, а стало еще паршивее.

Сердце рвалось в Эллор. Он готов был идти туда один и с голыми руками. И это, наверное, было более разумно, чем вести армию, но Грон понимал, что он является в некотором смысле знаменем этой армии, существенной частью ее силы, духа. Среди населения юга страны их называли «Барсы Великого Грона», и он не мог бросить их в преддверии неминуемых битв. А было ясно, что они близко. За зиму они уничтожили около ста тысяч горгосцев, но приход армии легата означал, что горгосцы восстановили свои силы.

– Ладно, если уже не произошло ничего непоправимого, то, я думаю, Эллор подождет. Франк, к Эллору – усиленные патрули, сами выходим на соединение с Сиборном. И еще, – он повернулся к Гагригду, – я думаю, свеженькие солдатики легата пока незнакомы с обычаем старожилов не выходить из поля зрения, кроме как отрядом в несколько тысяч человек, поэтому пошли «волчьи стаи» – пусть пустят кровь овечкам легата.

Они вышли через два дня. Каждый день марша приносил известия о том, что число горгосцев, прибывших с легатом, уменьшилось еще то на десяток, то на сотню, то на несколько сотен. К исходу четверти бойцы «волчьих стай» ехали уже не скрываясь, на расстоянии нескольких сот шагов от колонн горгосцев, те, наученные горьким опытом, скрипели зубами от злости, наблюдая за тем, как десятки стрелков подскакивали на сто шагов, залпом разряжали свое оружие и галопом уносились обратно, оставляя после себя раненых и убитых. От тяжелого, кованого арбалетного болта с булатным наконечником, выпущенного со ста шагов, не спасали ни дощатый щит с бронзовым умбоном и накладками, ни бронзовые же доспехи. Болт пробивал щит и доспехи и застревал в теле, оставляя солдата пришпиленным к щиту, как жука к планшету. Наконец горгосцы добрались до гигантского лагеря у Эллора и скрылись за его валами, рогатками и рядами кольев, и «волчьи стаи» вернулись к армии, а через два дня передовые патрули повстречали патрули Сиборна. Они стояли лагерем в соседней долине в половине дневного перехода. Грон приказал остановиться и разбивать лагерь.

Сиборн прискакал, лишь только ему доложили. Он слетел с коня и так сжал Грона в объятиях, что у него кости затрещали, потом отстранился и возбужденно заговорил:

– Командир, клянусь Эором, это была мечта! Венеты драпанули так, что оставили нам половину обоза. – Он вдруг хитро улыбнулся. – Кстати, у меня для тебя сюрприз. – Он кивнул, и из сотни, приехавшей с ним, выехал всадник и спрыгнул с коня.

Это был Сайторн. Сиборн засмеялся:

– Когда я вернулся с севера, он торчал в крепости Горных Барсов. Я двинулся на соединение с тобой, а он увязался за мной, сказал, что ему надо с тобой поговорить.

Грон обратился к Сайторну:

– Ты можешь подождать?

– Да.

– Тогда тебя проводят в мою палатку. – Грон обнял Сиборна за плечи: – Пошли, расскажешь о своих подвигах.

В своей палатке он появился только к вечеру. Сайторн поднялся со шкуры, но Грон махнул рукой:

– Сиди. – Потом испытующе посмотрел на Сайторна.

Тот вскинул голову и решительно сказал:

– Я принимаю твое предложение, Измененный.