Текст книги "Грон. Трилогия"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 70 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Он не торопясь шел по улице, не упуская из виду ничего из того, что происходило вокруг. Люди и повозки сновали вокруг во всех направлениях, и приходилось держать ухо востро, чтобы не оказаться покалеченным или не попасть под кнут какого-нибудь из возниц, перевозивших богатых господ. По первому впечатлению Роул был меньше Тамариса, но заселен гораздо более плотно. Тамарис был преимущественно одноэтажным, к тому же там Грон практически не видел города – так, несколько портовых забегаловок да пара кварталов, в которых жили корабельные плотники и парусные мастера. Иногда груды ходили туда подраться от скуки. В Саоре он провел всего четыре дня, и все это время проторчал за запертыми воротами постоялого двора. Так что, по существу, в городе он был впервые. Чем ближе к центру, тем улицы становились все лучше, пока наконец после очередного перекрестка под ногами не оказались каменные плиты мостовой. Через несколько кварталов четырехэтажных зданий, украшенных лепниной и часто перемежающихся то общественными банями, то еще какими-то строениями, похожими то ли на храмы, то ли на судейские палаты, он вышел на центральную площадь, на которой стояли два здания, одно из которых абсолютно точно являлось храмом, а второе, скорее всего, дворцом систрарха. Площадь оканчивалась высокой стеной, которую они заметили со склона. Прямо в центре выходящей на площадь части стены находились широко распахнутые ворота, арка которых была покрыта великолепной резьбой.

– Что, черноногий, дивишься на Врата гимнасиумов? – со смехом спросил молодой голос.

Грон обернулся. За спиной стояли двое молодых ребят приблизительно его возраста, одетых в одинаковые хитоны.

– А почему «черноногий»? – поинтересовался он.

– Ну так мы зовем всех крестьян, – ответил один, в то время как второй снова засмеялся.

Грон несколько мгновений раздумывал, как ему поступить, потом улыбнулся:

– Что ж, может быть, ты прав. – Он сунул руку в кошель и достал золотой и, подкинув его на ладони, подмигнул: – Сегодня я богат, почему бы нам не пойти и не пропустить по стаканчику.

Оба парня восторженно взвыли, потом тот, кто отвечал, обхватил Грона за плечи, что, впрочем, ему не совсем удалось, и торжественно произнес:

– Да пошлют боги удачу этому доброму человеку, а также всем остальным студентам, как послали сегодня нам. – Он хлопнул Грона по спине. – Идем, я знаю отличное заведение, куда не заходит никто из обучителей, даже инспектора.

И вся троица двинулась вниз по улице.

Студенты всегда остаются студентами, хоть в том мире, хоть в этом.

Местечко оказалось весьма загаженной забегаловкой, где подавали ужасно кислое, но зато очень дешевое молодое вино. Сначала Грон пил мало, вслушиваясь в болтовню студентов, которых звали Комар и Улмир, и умело направляя беседу нарочито наивными вопросами, но студенты бдительно следили, чтобы его стакан наполнялся не реже, чем их, и опустошался туда, куда положено. Поэтому в конце концов Грон осоловел, расслабился и даже начал подтягивать какую-то бесшабашную песню, мыча там, где не мог уловить слов. Наконец к их столу приблизился местный вышибала и, мрачно окинув мощную фигуру Грона, произнес несколько вежливее, чем обычно:

– Хозяин велел передать, что вы уже вылакали на весь свой золотой.

– Как?! – взревел Комар. – Да ты, верно, шутишь, милейший? Мы не выпили и на десяток медяков! – Он повернулся к собутыльникам, призывая их в свидетели. – Сколько можно выпить за пару часов, а мы еще совсем не пьяны?

Вышибала хмыкнул:

– Не знаю насчет последнего, но уже полчаса, как вышла полуночная стража.

– Что-о-о?!

На этот раз голоса обоих студентов слились. Они обменялись унылыми взглядами. Потом Улмир вздохнул:

– О боги, завтра опять придется предстать перед очи приора.

Оба уныло поднялись и двинулись к выходу, но, когда за ними закрылась дверь, Комар повеселел и, хлопнув приятеля по плечу, произнес:

– Все-таки сегодня был отличный вечер, за такой не жалко и получить взбучку от приора.

Улмир тоже повеселел, и вскоре переулок огласила очередная разухабистая песня. Они прошли несколько кварталов, оглушая уснувшие дома немелодичным, но добросовестным ревом трех молодых глоток, как вдруг Улмир полетел вперед и грубый голос произнес:

– Прочь с дороги, рвань.

Этого Грон стерпеть не мог. Почувствовав, как над головой засвистела дубинка, он присел и, обернувшись, врезал нападавшему кулаком в пах, в последнюю секунду слегка придержав кулак, дабы удар не был смертельным. Рында отлетел к стене и сполз на мостовую. Грон хищно развернулся, едва не перекрутившись дальше, чем надо, и, поймав руку второго, хрястнул его кулаком по лбу. Тот тоже осел. Грон отпрыгнул в сторону, ища глазами новых противников, но никто больше не пытался напасть. Рабы опустили паланкин на землю, готовясь бежать при малейшем признаке опасности. Рынды валялись по сторонам, а студенты смотрели на него разинув рот. Грон расслабился, потом чертыхнулся про себя: проклятое вино! Его благие намерения не выделяться разлетелись в пух и прах. Избить двух рынд… Да еще в присутствии студентов… Н-да, это было все равно что выйти голым на центральную площадь и весь день орать свое имя. Завтра он будет известен всем студентам Роула, а это значит, и остальному городу тоже.

– Ну ты крутой, – растерянно оглядываясь, произнес Комар, а Улмир подошел к одному из лежащих рынд и осторожно потряс его за плечо, потом приложил ухо к груди.

– Жив. Уф, они отлетели, как тряпичные куклы, я думал, что ты их прикончил.

Грон неуклюже попытался выпутаться:

– Сам не знаю, как так получилось. Махнул рукой – и все.

Студенты расхохотались, потом Комар развязной походкой подошел к паланкину и потянулся к занавескам:

– Ну что, это должно вас научить, как науськивать своих слуг на достойных людей.

Грон едва успел поймать его за руку:

– Прекрати.

– Ты чего? – удивился тот.

– А того, что мы сами шли, перекрыв улицу и горланя песни так, что не слышали, что у нас за спиной. – Он повернулся к паланкину. – Прошу простить нас, господин, за причиненные неудобства. Искренне сожалею, что так произошло.

Он подтолкнул ребят в сторону площади, как вдруг из паланкина раздался голос:

– Стойте.

Ребята обескураженно замерли. Занавески раздвинулись, и в проеме показалась узкое, холеное лицо с тщательно ухоженной бородкой. Ребята побледнели. Из паланкина высунулись ноги, и на мостовую опустились ступни, обутые в узкие, шелковые сандалии, которые явно не предназначались для улицы. Улмир потерянно прошептал:

– Приор.

А тот окинул их насмешливым взглядом и повернулся к Грону:

– Кто ты, юноша?

Грон немного стушевался. Выпитое еще туманило мозги, и он никак не мог сообразить, к добру или к худу все, что сейчас происходит.

– Мое имя Грон, господин, и я только сегодня утром приехал в этот город.

– Где ты научился так драться?

Грон почувствовал, что лучше не врать о случайности.

– Ну, я вырос в портовой груде на Тамарисе, там часто приходится объясняться не только с помощью слов.

Приор кивнул:

– У тебя довольно правильная речь. Ты где-нибудь учился?

– Если вы имеете в виду гимнасиум, то нет, но мне встречались хорошие люди.

Приор улыбнулся.

– Что ж, вполне возможно, что это лучшая школа. – Он задумчиво посмотрел на Грона. – Ты ищешь работу в Роуле?

Грон кивнул:

– Да, господин.

Приор задумчиво посмотрел на лежащих без чувств рынд.

– А что ты еще умеешь делать?

– О, у меня много талантов, господин: я могу колоть дрова, ухаживать за лошадьми, работать на винограднике, неплохо готовлю, правда самые простые блюда, кроме того, я силен и крепок.

– Нам в гимнасиуме нужен расторопный слуга. К тому же если у тебя есть тяга к знаниям, то хотя ты вряд ли сможешь посещать занятия вместе со всеми, но никто не станет запрещать тебе говорить, – тут приор снова улыбнулся, – с добрыми людьми. А таких, уверяю тебя, много среди обучителей.

Грон склонился в низком поклоне:

– Благодарю, господин.

– Значит ли это, что ты принимаешь мое предложение?

– О да, господин, с радостью.

Приор кивнул и повернулся к студентам:

– Теперь с вами… – Приор сделал паузу, на этот раз его голосом можно было заморозить небольшое озеро. – Как вы думаете, что ждет вас?

Комар оцепенело уставился на приора, а Улмир сдавленно произнес:

– Позорное исключение.

Приор медленно кивнул:

– Вы правы – так и будет… – Он сделал паузу, потом продолжил медленно и четко выговаривая слова: – Если я где-нибудь и от кого-нибудь услышу о сегодняшнем вечере. – Он посмотрел на каждого, как удав смотрит на кролика. – А сейчас отведите его в гимнасиум и устройте на ночь.

Когда паланкин исчез в темноте, Комар вытер вспотевший лоб.

– Ну и вечерок, до конца дней не забуду. – Он повернулся к Грону. – Да, если б не ты, лететь бы нам под зад пинком. – Он зажмурился. – Мой папаша меня бы убил.

– Мой бы тоже по головке не погладил, – буркнул Улмир. – Ладно, одно хорошо – завтра не придется идти к приору.

Комар недоуменно помолчал, потом нервно расхохотался:

– Ладно, пошли. А то я уж не знаю, чем может окончиться эта ночь. – И они двинулись в сторону Врат гимнасиумов.

Маленький человечек выбрался из своего убежища и задумчиво посмотрел вслед Измененному. Судя по услышанному разговору, тот пока собирался остаться в Роуле. Пожалуй, не стоит пороть горячку. Он припомнил, как сжалось сердце, когда Измененный остановил на нем свой взгляд. Что могло привлечь его внимание? Человечек поежился. Ведь ему позволили принять посвящение во многом из-за того, что его главным талантом была аура незаметности. Его никто не замечал, к нему никто не приглядывался, и его никто никогда не запоминал. Почему же Измененный остановил на нем взгляд? Ведь до сих пор он его ни разу не видел, разве в дуба пьяным в той таверне. Человечек выпрямился, пронзенный внезапной мыслью: а может, он был не так уж пьян и те вдрызг хмельные туши вовсе не случайно навалились на двери. Он тяжко вздохнул. Кого же на этот раз забросили боги в этот мир? Вокруг было темно. Порывистый осенний ветер гнал над головой низкие, тяжелые тучи. Что ж, если ему суждено быть единственной защитой этого мира, он выполнит свое предназначение. Или умрет. Хранитель Порядка никогда не пожалеет, что позволил ему пройти посвящение и стать одним из истинных владык этого мира.

– А еще ты должен поливать двор пять раз в день, чистить плиту в кухне, рубить и приносить дрова для кухни и жаровен, а также посыпать песком и опилками борцовскую и гимнастическую арены.

Грон вежливо кивнул.

– А еще ты должен ежедневно мести в комнатах приора и обучителей, ходить со старшей кухаркой на городской рынок, сопровождать младших учеников в общественных банях и открытых купальнях.

Грон опять кивнул. Похоже, этот тщедушный ключник поставил своей задачей описать Грону всю глубину той ошибки, которую он совершил, нанявшись прислугой в один из старейших и знаменитейших гимнасиумов Роула.

– Ты отвлекаешься, – раздраженно одернул его ключник.

– Нет, господин, я все хорошо запомнил.

– Тогда повтори.

– Кроме этого, я должен два раза в день менять воду в общественном чане, помогать кухарке носить продукты из кладовой и бить в гонг каждый час, знаменуя начало и конец занятий.

Ключник хмыкнул, но не сдался.

– И все это ты должен делать со всем возможным прилежанием, понятно?

– Да, господин.

Ключник смерил его подозрительным взглядом и поджал губы.

– Что ж, пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать.

Они двинулись через двор, вымощенный шестиугольными мраморными плитами. Справа находился небольшой храм Отца-луны, слева небольшой стадион, а прямо перед ними здание гимнасиума, окруженное портиками со множеством колонн. Они прошли между гимнасиумом и храмом и вышли к конюшням. Ключник, шустро шаркая ногами, направился к риге, сложенной из выщербленного песчаника. Войдя внутрь, он кивнул в сторону наваленного сена и сурово произнес:

– Здесь, – затем окинул Грона суровым взглядом и приказал: – Сложи пожитки и марш на кухню. Сегодня там много дел. Завтра праздник, отправляется школьный караван, и наши дары занимают там не последнее место.

Кухня была огромной. По-видимому, под стать той, для которой он рубил дрова на дровяном дворе храма в Тамарисе. Старшая кухарка встретила его с засученными рукавами и измазанными в тесте руками.

– Новенький?

Грон кивнул.

– Что умеешь?

– Все понемногу.

– Ясно, значит, ничего. Будешь носить дрова с дровяного двора. Где он, спросишь у привратника. Дуй.

Грон кивнул и отправился. Что ж, он начинает с того же, с чего и в Тамарисе. Хотя эта кухня, а главное, его место на ней устраивало его гораздо больше.

Прошла неделя, прежде чем он вновь столкнулся с приором. Грон убирал в его комнатах, когда он внезапно вошел. Грон учтиво поклонился и тут же подхватил деревянное ведро и сорговый веник, приготовившись покинуть комнаты, но приор жестом остановил его:

– Я вижу, ты устроился?

Грон кивнул:

– Да, господин.

– А как успехи среди добрых людей?

Грон пожал плечами:

– Я еще ни с кем не говорил, господин.

Приор покачал головой:

– Я думал, у тебя большая тяга к знаниям.

– Это так, господин, но, чтобы иметь время для занятий, я должен войти в доверие у ключника. А это непросто, господин.

Приор расхохотался:

– Да, ты прав, уважаемому Исидорию не так-то просто угодить. – Он покачал головой. – Ладно, я попрошу, чтобы он прислал тебя сюда вечером. Сегодня у меня встреча с друзьями, нужна будет помощь. Кроме того, я думаю, тебе стоит с ними познакомиться.

Вечером Грон пришел заранее, намыл фруктов и разлил вино из глиняных бутылей в изящные стеклянные графины с серебряной ручкой и высоким горлом. Потом переставил их на столик и замер около него. Гости начали подходить, когда солнце уже садилось. Всего у приора собралось человек десять. Грон узнал некоторых – это были обучители из их гимнасиума. Остальные были незнакомы. Он пытался двигаться незаметно, доливая вино в фужеры, но его фигура производила слишком большое впечатление, чтобы это длилось достаточно долго. Когда вино слегка ударило в голову, один из гостей повернулся к приору и спросил, указав на Грона:

– Тебе не кажется, Ксанив, что этого слугу скорее стоит использовать в качестве рынды, чем для прислуживания на вечеринке.

Приор улыбнулся:

– Внешность часто обманчива, друзья, я думаю, вы еще больше удивитесь, когда поговорите с ним. – Он повернулся к Грону: – Поставь кувшин и подойди сюда.

Грон молча повиновался. Тот, кто задал вопрос приору, отставил в сторону фужер.

– Как твое имя, юноша?

– Грон.

– Откуда ты?

Грон пожал плечами:

– Наверное, как и все – от отца с матерью.

Все рассмеялись. А задавший вопрос слегка покраснел и нахмурился:

– Я спрашивал, где ты родился?

– Не знаю. Но когда я научился говорить, то обнаружил, что место, где я находился, называется Тамарис.

– Далеко. И как ты попал в Роул?

– Волею богов, а может, их милостью.

Один из гостей повернулся к приору:

– Он великолепен, какая интересная речь, а эта манера держаться… Где ты нашел такое чудо?

Приор усмехнулся:

– На улице.

– Недаром говорят, Ксанив, что у тебя нюх на таланты.

Они еще с полчаса мучали Грона вопросами, а потом он вернулся к своим обязанностям. На следующий день его вызвал ключник и, раздраженно поджав губы, сообщил, что по распоряжению приора после полудня он переходит в его полное распоряжение. Впрочем, как впоследствии выяснилось, вторая половина дня оказалась во многом более тяжкой, чем первая, но Грон был в восторге от этой тяжести.

Так пронеслась зима и весна. Ключник постепенно смирился с тем, что один из слуг работает под его началом всего лишь половину дня. К тому же Грон оказался одним из немногих, после кого придирчивый глаз старика не мог заметить никаких недостатков. Так что он довольно скоро сменил гнев на милость.

Как-то вечером к нему в ригу завалились Комар и Улмир.

– Привет, Великий.

Грон просто помахал рукой, не отрываясь от пергаментного свитка. Ребята расхохотались:

– Э, да ты совсем зарылся в эти книжонки.

Грон повернулся к ним:

– О, груди Магр, я вас сразу не признал.

– Ну еще бы, ты стал настоящей знаменитостью, как-то даже боязно к тебе подходить.

– То есть? – не понял Грон.

Комар улыбнулся:

– Ты теперь пугало для нерадивых. Каждый второй обучитель в нашем гимнасиуме только и говорит, что есть некоторые, – он выразительно посмотрел на Грона, – кто, занимаясь лишь полдня и после тяжкой работы, достиг гораздо больших успехов за полгода, чем многие за все время обучения.

Грон расхохотался. А Улмир предложил:

– Ну что, повторим тот, первый вечерок? У меня сегодня завелись деньжата.

Грон задумался:

– Слугам не дозволяется выходить в город без разрешения ключника.

– А студентам без дозволения приора, – подхватил Комар. – Но разве это может остановить, когда есть денежки и намечается хороший вечерок.

Грон снова рассмеялся и, аккуратно смотав свиток, засунул его поглубже под сено.

– Ты прав, пошли.

Они успели отойти всего на полсотни шагов, когда из темноты выросло несколько фигур. Они притормозили. Одна из фигур вышла на освещенную луной площадку и остановилась, угрожающе смотря на Грона:

– Эй, черноногий, а не слишком ли ты загостился в нашем гимнасиуме?

Грон выжидательно смотрел на обступившие их фигуры, а тело уже отреагировало. Он развернулся впол-оборота к ближайшему нападающему и слегка расфокусировал глаза, чтобы контролировать как можно больше противников. Комар чуть наклонился и зашептал:

– Это Ульсиной, его больше всех попрекали тобой. Он сын стратигария, начальника Тысячи базиллиуса, той, что охотится за разбойниками.

– А вы, значит, прихлебаи у этого черноногого, – Ульсиной презрительно сморщился. – Не ожидал. – Он презрительно сплюнул. – Ладно Комар, что еще можно ожидать от купеческого отродья, но Улмир… сын Всадника… Впрочем, как знать, может, твоя мамашка прижила тебя с каким-нибудь купчишкой или того хуже…

Улмир рванулся вперед, и Грон не успел его удержать. Ульсиной встретил Улмира ударом палки, которую держал за спиной. Юноша вскрикнул и упал на каменные плиты. Комар зарычал и шагнул вперед, но на этот раз Грон вмешался:

– Постой, это мое дело.

– Но он…

Грон выразительно посмотрел на Комара, тот обмяк.

– Помоги Улмиру, – приказал Грон и повернулся к Ульсиною.

Что ж, этот парень сейчас поймет, что в подобные игры может играть и противоположная сторона.

– Я слышал, ты слишком туп, чтобы запомнить правила приличия?

Ульсиной ощерился:

– Уж тебя-то я могу им поучить.

Грон покачал головой:

– Вряд ли. – Он еще раз проверил положения противников, потом опять уставился на Ульсиноя. Тот молчал, примериваясь к черноногому.

– Если ты похож на своего отца, то я сомневаюсь, что у тебя хватит ума даже на то, чтобы попасть своей струйкой в дырку туалета, – сожалеюще вздохнул Грон. – Это ж надо, такой большой вельможа, а Пакраст, которого прикончил простой караванщик, надул его, как торговец крестьянина.

Ульсиной зарычал и бросился вперед. Грон слегка отклонился, уходя от удара палкой, потом поймал его руку, вырвал палку и вломил Ульсиною по лбу. Тот хекнул, на его лице нарисовалось изумленное выражение, и Ульсиной грохнулся на плиты. Грон резко развернулся, изобразив на лице самое свирепое выражение и приняв наиболее угрожающую из известных ему поз.

– Ну, кто еще хочет?

Соратники Ульсиноя, смущенные столь быстрым выведением из строя их предводителя, переминались с ноги на ногу. Грон шагнул вперед и грозно прорычал:

– А ну бросить палки.

Парни переглянулись и нехотя выпустили из рук палки, спрятанные за спиной. Грон мотнул головой в сторону валявшегося Ульсиноя и рявкнул:

– Убрать.

Те еще попереминались, потом трое самых смелых нерешительно подошли к телу, ухватили его за руки и за ноги, и через несколько минут вся компания исчезла в темноте. Грон отшвырнул палку и повернулся к Комару.

– Сходили на вечеринку. – Он шагнул к Улмиру. – Пошли пока отнесем его ко мне, а там посмотрим.

Через неделю студенты разъехались на каникулы. Работы стало мало, и Грон с жаром принялся за учебу. Он ясно осознавал, что не сможет постичь ничего нового в области точных наук, биологии и всего того, с чем он по роду своей работы сталкивался в прошлой жизни, но география, литература, философия… Этот мир оказался вовсе не так плох, как ему представлялось вначале.

Наконец прошло и лето. Осенью, когда начались занятия, Грона вызвал приор. Грон вошел в его комнату и сразу почувствовал, что что-то случилось. Приор был не один. Рядом с ним, по-хозяйски развалившись, сидел крупный краснорожий мужчина, чем-то явно напоминающий Ульсиноя. Сам Ульсиной тоже был здесь.

– Этот? – презрительно спросил мужчина.

Ульсиной угрюмо кивнул. Мужчина повернулся к приору:

– Если вы, достойнейший, не можете приструнить своих рабов, то я это сделаю за вас. – Он повернулся и кивнул кому-то в комнате. С обеих сторон двери появились трое таких же краснорожих. Одетые в грубые солдатские хитоны, они были вооружены палками.

Грон сделал шаг назад и поднял руку:

– Во-первых, я не раб, во-вторых, я уже не слуга. – Он коротко поклонился приору. – Сегодня утром я получил указание вашего Исидория покинуть гимнасиум, а в ответ на просьбу заплатить он послал меня к вам или к Отцу-луне. – Грон возмущенно фыркнул: – Так-то вы обходитесь с теми, кто прилежно служил вам почти целый год.

Это была ложь от начала и до конца, и приор это знал. Но он все понял. Так Грон пытался отвести от приора и гимнасиума месть могущественного стратигария.

– Так тебе и надо, щенок, – прорычал тот, – как ты смел поднять руку на сына Всадника?

– Он первый начал, – ответил Грон, – и тоже, кстати, поднял руку на сына Всадника.

– Так ему и надо, раз не может за себя постоять, – с полнейшим презрением к логике заявил стратигарий.

Грон усмехнулся и указал в сторону Ульсиноя:

– Так ЕМУ и надо, раз не может за себя постоять.

Приор едва сдержал улыбку, а стратигарий побагровел и заорал на своих слуг:

– Ну что стоите, крысиный помет, я же приказал проучить его.

Грон выскочил из покоев приора. Слуги стратигария бежали за ним, громыхая калигами. Грон увел их подальше, почти к воротам своей риги, и там остановился. Первый из бежавших замедлил бег, поджидая остальных. Грон насмешливо произнес:

– Что, уже хитон мокрый?

Мордастый зарычал и бросился вперед. Грон примерился и прыгнул, выбросив ногу ему в лоб. Мужик рухнул, выпустив палку. Грон быстро поднял ее и прикинул вес. Тяжела. Остальные двое приближались с разных сторон, отведя палки в замахе. Он посмотрел на левого и внезапно метнул палку, как биту в городках, примерившись, чтобы она ударила сильно вращающимся концом в коленную чашечку, и в то же мгновение прыгнул на второго. Тот поспешно взмахнул палкой, но Грон был уже слишком близко. Через несколько минут Грон вышел из риги со своей котомкой. Один еще валялся колодой на земле, второй уже начал шевелиться. А третий все так же корчился и подвывал, держась за разбитую коленную чашечку. Грон окинул их насмешливым взглядом и вздохнул:

– Жаль, что с вами не было стратигария, его бы я уважил в более интимное место.

Вечером он выбрался из знакомой забегаловки и двинулся вниз по улице. Он слегка набрался, заливая злость на судьбу. Ему было хорошо в гимнасиуме. Но делать было нечего. Если стратигарий прикатил сюда только для того, чтобы примерно наказать обидчика сына, то он не успокоится, пока этого не сделает. Поутру надо было линять из Роула. Вообще-то, возможно, линять надо было уже этой ночью, но Грон был не в настроении и надеялся, что местный систрарх не раскачается на ночь глядя. Он шел, погруженный в свои мысли, как вдруг услышал знакомый голос:

– Да это же тот парень!

Грон замер, потом медленно оглянулся. Перед ним стоял паланкин, и из него вылезал тот самый караванщик, которому он помог с его повозкой прошлой весной. С трудом перевалившись через край, караванщик опустил ноги на мостовую и подошел к нему:

– Вот уж не думал, что встречу тебя здесь, парень.

Грон улыбнулся и молча пожал плечами. Караванщик окинул Грона заинтересованным взглядом, и его лицо приняло хитрое выражение.

– Давно ты в городе?

– Порядочно, – ответил Грон, – но точно могу сказать, что завтра меня здесь уже не будет.

Тот довольно потер руки.

– Прекрасно, – хлопнул он Грона по плечу. – Слушай, я завтра ухожу с караваном в Домеру, и в связи с этим у меня к тебе предложение. – Он повернулся и со словами: «Давай, за мной» – полез в паланкин.

Грон хмыкнул – похоже, этот переулок для него счастливый, вполне возможно, что на этом месте он опять поймал удачу за хвост.

Маленький человечек спешил на восток, яростно нахлестывая своего осла. Целый год он ничего не предпринимал, просто наблюдая за Измененным. Сказать по правде, тот стал ему даже немного нравиться. Но сегодня он увидел, как тот вновь воспользовался своим нечестивым умением. Нет, он не остановится, заражая мир своим грязным знанием, если не положить этому конец. Человечек глянул на небо – собирался дождь. Осень, что поделаешь. Он снова хлестнул своего осла. Эти двое собираются двинуться в Домеру, что ж, он постарается устроить им достойную встречу.

– Ну что вы, баши Имогор, никогда кони майоранской породы не стоили в восточном пределе так дешево.

– Клянусь бородой Фазара, это истинная правда!

Грон негромко рассмеялся:

– Не стоит, баши Имогор, а то остаток жизни вам придется потратить на то, чтобы уговорить бога пожертвовать своей бородой. – Грон негромко рассмеялся и достал из-за пояса навощенную табличку. – Майоранцы на рынках Куниса идут не менее чем по сорок золотых, серки по двадцать пять, алисанцы доходят до пятидесяти. – Он спрятал табличку и поднял глаза на купца. Вообще-то он знал все эти цифры наизусть, но так было солиднее.

Купец озадаченно следил за его рукой, потом поднял глаза:

– Откуда у вас эти сведения, уважаемый Грон?

Грон снова рассмеялся. Вряд ли в этом мире находился еще один специалист по агентурной разведке.

– У каждого есть свои секреты, не правда ли?

Купец задумчиво чесал бороду. Грон понимал его замешательство. Обычно торговля осуществлялась так: продавец называл свою цену и клялся всеми своими богами, что дела его плохи, он весь в долгах, как в шелках, и потратил последние деньги на покупку товара и что если он сбавит хотя бы медяк, то пустит по миру семью и ему придется продавать в рабство дочерей, а самому идти гребцом на галеры, чтобы отдать долги. Покупатель, в свою очередь, призывал в свидетели всех известных богов, что его дела еще хуже и что именно он на грани разорения, а конънюктура плоха и торговля не идет, потому если он набавит хоть медяк, то вся его семья пойдет в рабство, а ему самому ростовщики выпустят кишки и развесят их на ближайших деревьях. Оба знали, что оба врут, и под причитания попеременно один сбавлял, другой набавлял, пока наконец под горькие крики о том, что барыша хватит только на хлеб и воду, оба не приходили к согласию. То же, что делал Грон, никак не походило на обычную практику. Он просто называл цену и, когда покупатель начинал обычную волынку, давал ему полный расклад по расходам на перегон, ценам в месте предполагаемой продажи, своим затратам и на что он потратит прибыль. После этого говорил, что это последняя цена, и замолкал.

– Знаете, уважаемый Грон, мне кажется, вы можете выжать воду из камня.

Грон улыбнулся, разводя руками:

– Разве эти кони не стоят таких денег?

Купец разочарованно кивнул:

– Хорошо, по рукам. Завтра я пришлю погонщиков. Не могли бы вы выделить кого-нибудь из ваших людей, чтобы они сопровождали нас хотя бы пару дней.

– Хорошо, баши Имогор, я пошлю двоих.

Купец кивнул и поклонился, приложив руку к сердцу. Грон проводил его до ворот и раскланялся. Потом запер ворота и вернулся в дом. Комар уже ждал его.

– Он прав, Грон, ты действительно можешь выжать воду из камня, я еще не видел, чтобы венетец согласился на такую цену.

– Ну, он немного посопротивлялся, – улыбнулся Грон, а Комар расхохотался. Когда он успокоился, Грон объяснил: – Просто они еще не совсем привыкли к нашей манере торговаться, а когда смекнут, что к чему, то научатся выскальзывать.

– Ну, вряд ли ты предоставишь им такой шанс.

– Главное, чтобы этого не сделал ты.

Комар удивленно уставился на него.

– Сегодня вечером я уезжаю.

– Надолго?

– Да.

– На несколько лун?

– Лет.

Комар разинул рот.

– Но…

Грон молчал.

– Подожди, ты хочешь сказать, что оставишь все это хозяйство на меня?

Грон кивнул. Комар ошарашенно смотрел на него. Он уже давно выполнял за Грона обязанности во время его отлучек, которые длились порой по пять-шесть лунных четвертей. Грон лично проехал несколько торговых маршрутов, тщательно вырисовывая кроки, завязывая полезные знакомства и по крупицам собирая досье на купцов, занимающихся торговлей лошадьми. Сейчас он многое знал о каждом, даже о тех, с кем никогда не встречался. Две четверти назад, после последней беседы с приором, он разослал письма своим агентам, многие из которых даже не подозревали, насколько ценную информацию они предоставляли Грону своей праздной болтовней. И все это время он постоянно держал около себя Комара, пытаясь научить его как можно большему из того, что знал сам. И вот вчера произошло то, чего он ждал. Пора было в дорогу.

Дверь отворилась, и вошла Эрея. Улыбнувшись Грону, она подошла к мужу и обняла его за талию. Грон улыбнулся в ответ:

– Хорошо, что ты пришла, Эрея. Надо сказать Строну и Норну, что завтра они поедут с табуном, который купил Имогор. Я обещал ему дать провожатых на два дня пути, пока кони не привыкнут к новым конюхам. И передай всем, что сегодня я уезжаю. Надолго. За меня остается Комар.

Девушка бросила на Комара вопросительный взгляд – тот сосредоточенно кивнул – и вышла. В этом доме привыкли к отлучкам Грона. Комар задержался, ожидая, что Грон даст еще какие-то инструкции, но Грон знал, что все необходимое уже сказано. Остальное зависело только от самого Комара. Поэтому он откинулся в кресле и прикрыл глаза. Комар вздохнул и вышел вслед за женой.

Прошло почти два с половиной года с того дня, как Грон появился на этой ферме. Когда он встретил в Роуле караванщика, то из первых слов разговора ему показалось, что тот собирается предложить ему сопровождать его в Домеру, но оказалось, что дело было в другом. Этот караванщик, в отличие от Югора, удачно промышлял торговлей и слегка ростовщичеством. Один из разорившихся заемщиков оставил ему ферму с полусотней лошадей, и караванщик ломал голову, куда ему ее деть. За табун предлагали цену, которую умные люди называли слишком маленькой, а на большую покупателей пока не находилось. К тому же без ухода лошади стали хиреть, и картина понемногу становилась совсем уж удручающей, как вдруг боги послали ему Грона. Ферма была недалеко, хотя и не слишком близко от Роула, и, когда Грон прикинул, что, вполне возможно, удастся попозже наведаться к приору, они ударили по рукам. Потом караванщик увел свой злополучный караван в Домеру и не вернулся. За два перехода от Домеры на караван напали разбойники и вырезали всех. Весь караван до единого. От такого содрогнулась вся купеческая Элития. Купцов грабили и раньше, но никто никогда не убивал вот так. За богатых брали выкуп, бедных продавали в рабство, но убивать всех подряд… Базиллиус приказал стратигарию найти разбойников, и тот бросился в погоню. Когда после жестокой схватки, в которой сам стратигарий был смертельно ранен, захватили атамана, то он рассказал, что так захотел тот человек, что их нанял. Они должны были захватить караван и уничтожить всех до единого. Наниматель заплатил за каждого купца или приказчика по сто золотых, а за каждого погонщика или слугу по десять. И выплатил все. А на вопрос базиллиуса, перед лицом которого предстал пленный атаман, почему, по мнению атамана, он это сделал, тот ответил: