355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роман Белоусов » Кровавая карусель » Текст книги (страница 16)
Кровавая карусель
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 02:03

Текст книги "Кровавая карусель"


Автор книги: Роман Белоусов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

В XVIII веке гайдуцкое движение стало поистине всенародным, боролась вся Болгария. Даже женщины шли в гайдуки, и многие из них становились их предводителями – например, Береза-воевода, о подвигах которой рассказывали легенды. Гайдуки мстили не только за поруганную честь жен, матерей и сестер; иначе говоря, действовали не только из-за личной мести, но все больше, с ясным сознанием, в защиту порабощенных соотечественников.

Но турки не собирались просто так уступать гайдукам. Напротив, они ужесточили преследования народных мстителей. Многим из них пришлось тогда покинуть болгарскую землю и укрыться в соседней Валахии или перебраться в Бессарабию. Уходили в Сербию и Грецию, где вступали в местные отряды и продолжали борьбу.

Дело этих соседних народов было делом и болгар. Многие из них отличились в борьбе совместно с греками против турецкой тирании и были отмечены наградами. Греческий историк Лавадис пишет: «Обильно лилась болгарская кровь вместе с греческой на полях сражений, где получил смертельный удар считавшийся до 1821 года непобедимым турецкий колосс». Против турок в тот год на стороне греков сражалась добровольческая болгарская гайдуцкая дружина под командованием отважного Панката. Тогда же, как сообщают документы, в боях участвовали «Спиро-болгарин из Водена», «Димитр-болгарин из Сереса» и другие гайдуки. По всей Сербии гремели имена болгар Велко и Кондо Бимбами. Участвовали гайдуки во французской революции и в корпусе Гарибальди, добровольцами – в армии Кутузова, а позже – генерала Дибича; их видели в рядах повстанческих отрядов Тудора Владиреску, поднявшего знамя восстания в 1821 году одновременно с выступлением Александра Ипсиланти. Да и среди тех, кто пошел за «безруким князем», было немало сынов Болгарии. Многих привел в отряды гетеристов прославленный капитан Мамарчев, до этого сражавшийся с турками на стороне русских в войне 1806–1812 годов. О нем написан исторический роман болгарским писателем К. Калчевым, изданный на русском языке.

Примкнул к делу «Филики Этерии» и болгарский гайдук Кирджали.

Двести человек привел с собой он в войско Ипсиланти.

Перед тем как присоединиться к восставшим, Кирджали, собрав своих гайдуков, сказал им: «Братья, вот уже четыре года, как мы делим все опасности и радости борьбы. Но настало время, когда надо принимать решение, ибо пробил час независимости, христиан от Турции». Так гайдук Кирджали стал гетеристом.

Пройдет несколько лет, и Пушкин снова встретится с тем самым М. И. Лексом, от которого впервые услышал о знаменитом гайдуке. С того дня, как на глазах поэта Кирджали, закованного в цепи, вывели из острога, усадили на каруцу и лошади понесли, он ничего о нем не знал. Предположить же мог самое недоброе – ведь Кирджали выдали тогда туркам по настоянию паши, истребовавшего того на основании существовавших договоров. И полиция сбилась с ног, разыскивая укрывшегося на русской территории «разбойника». «Его поймали в доме беглого монаха, вечером, когда он ужинал, сидя в потемках с семью товарищами», – писал Пушкин, вполне в соответствии с подлинным фактом, как позже установили исследователи. Нетрудно догадаться, откуда поэт узнал об этом. В канцелярию Инзова в связи с делом о поисках гетериста Кирджали и трех его сподвижников поступали донесения от частного полицейского пристава Павлова. Вполне естественно, что сообщения эти обсуждались как в канцелярии, так и в доме гражданского губернатора К. А. Катакази, где бывал поэт. Все это подогревало интерес Пушкина увидеть прославленного гайдука, участника Гетерии. Случай представился. К сожалению, повидать Кирджали довелось уже скованного и в окружении солдат. С тех пор образ отважного гайдука жил в памяти. Его имя возникало в набросках стихотворений; поэт даже помышлял было сочинить о нем что-нибудь значительное: сначала задумал поэму и записал несколько первых строк, а потом стал склоняться к тому, чтобы написать небольшую повесть.

Новая встреча с М. И. Лексом, возможно, ускорила осуществление замысла. Когда старые знакомые по Кишиневу разговорились о прошедшем, Пушкин спросил:

– А что ваш приятель Кирджали? Не знаете, что с ним сделалось?

В ответ поэт услышал продолжение истории гайдука, которую и поведал нам в своей повести. Заканчивается она словами о том, что «Кирджали ныне разбойничает около Ясс». И это действительно было так, если иметь в виду то время, когда поэт находился еще в Кишиневе. Кирджали после своего хитроумного побега, «собрав свою партию», – сообщал царю И. Н. Инзов в марте 1823 года, – производил «новые грабительства», то есть, как и прежде, нападал на бояр и богатеев. В рапорте наместника Бессарабии говорилось, что это и есть тот самый Георгий Кирджали, «главнейший из числа молдавских разбойников». О действиях в апреле 1823 года Георге Киржалиуле говорят документы, обнаруженные уже в наше время в архивах Бухареста.

Но в конце концов удача изменила храбрецу. Его изловили снова, выдали туркам, и те повесили народного мстителя в Яссах 24 сентября 1824 года. Произошло это уже после отъезда Пушкина, поэтому вполне вероятно, что он ничего не знал о печальном конце гайдука.

Да и Лекс, скорее всего, тоже не располагал сведениями о смерти Кирджали и поэтому не мог ничего об этом сообщить при встрече Пушкину. А может быть, поэт сознательно не захотел лишать жизни полюбившегося ему героя?

Последняя точка в розыске

Немало времени минуло с тех пор, как Пушкин опубликовал свою повесть в журнале «Библиотека для чтения». Однако те, кто утверждал, что герой ее – лицо вымышленное, либо, в лучшем случае, Кирджали – имя не собственное, а нарицательное, продолжали настаивать на своем. Они заявляли, что имя это перешло к описанному в повести гайдуку от «кирджалий» – так называли на Балканах в то время участников кирджалийского движения, боровшихся с феодалами. А само название «кирджалии» происходит, мол, от имени первого их вождя, Кирджа Али.

Но вопреки тем, кто считал пушкинского героя если и не полностью, но все же вымышленным, были опубликованы факты, которые говорили об обратном. Причем, некоторые из этих доказательств появились еще до того, как было высказано, например, мнение о нарицательном значении имени Кирджали. Еще в 1838 году молдавский писатель К.Негруни, знакомый Пушкина и переводчик его повести, сообщал, что Кирджали был повешен в 1824 году.

Год спустя, в 1839-м, вышло в свет первое издание романа польского беллетриста М. Чайковского «Кирджали». Повесть Пушкина была ему известна, и он считал, что русский поэт лично видел своего героя.

Что касается романа самого М. Чайковского, то он прямо указывал, что «ни один случай, содержащийся в моей повести, не является плодом пустого вымысла; все, что я рассказал, это правда, основанная на рассказах людей, знавших Кирджали».

Где же удалось польскому писателю (он прожил в Турции тридцать лет, принял ислам и был также известен под именем Садык-паша) разузнать о подробностях жизни болгарского гайдука? Как говорит он сам, описание деяний его героя ему помог раздобыть в Париже один знакомый валах. Проще говоря, М.Чайковский, видимо, располагал сведениями, почерпнутыми у французских авторов, – возможно, у историков Вайяна, Реньоля или у других, писавших о Кирджали.

Второе, исправленное и дополненное, издание романа М.Чайковского появилось в 1863 году (в 1885 г. он был опубликован на русском языке). А за год до этого, в 1862-м, украинский поэт Ю. Федькович, изучавший молдавские предания и документальные сведения, выпустил поэму «Киртчали». В начале нашего века появится еще одна поэма под тем же названием «Кирджали» болгарского поэта Килифарского.

Однако, в России некоторые все еще сомневались, что у героя пушкинской повести был реальный прототип по имени Кирджали.

Только в 1919 году В. Язвицкий в статье «Кто был Кирджали, герой повести Пушкина» на основе собранных им данных (сообщений французских и румынских историков, рапортов прусских консулов в Бухаресте и Яссах, и других источников) установил, что Кирджали – собственное имя действительно существовавшего исторического лица – Георгия Кирджали, родом болгарина, гайдука, а потом гетериста, бежавшего после поражения в Бессарабию.

В конце сороковых годов в поиски новых доказательств реальности пушкинского героя включился академик В. А. Гордлевский. Но его вывод оказался неожиданно пессимистическим. Он заявил о бесплодных попытках установить, существовал ли в действительности гетерист и гайдук Кирджали – прототип героя пушкинской повести. В. А. Гордлевский, как и до него, полагал, что Кирджали – это, видимо, нарицательное имя; скорее всего народности, живущей в Болгарии. Подлинного же прототипа у пушкинского героя в жизни якобы не было. А это, по существу, означало сомнение и в исторической правдоподобности всей повести.

Однако, несмотря на несомненную ценность обоих выступлений (академик Гордлевский, например, дал обзор исследовательской литературы о повести «Кирджали») и определенный вклад их авторов в решение загадки подлинности пушкинского героя, по– прежнему не хватало последнего аргумента, чтобы поставить точку. Не хватало исторического документа, подтверждающего, что болгарский гайдук Кирджали, перешедший в Молдавию и принимавший участие в Гетерии, – лицо подлинное.

И такой документ, а вернее несколько документов, были найдены.

Произошло это сравнительно недавно. Долгий, настойчивый поиск литературоведов увенчался успехом.

Первому посчастливилось обнаружить в архивах столь необходимые свидетельства Б. А. Трубецкому, много лет отдавшему изучению жизни и творчества А. С. Пушкина в период бессарабской ссылки.

В 1950 году в Центральном государственном архиве Молдавии литературовед натолкнулся на бумаги канцелярии бессарабского гражданского и военного губернаторов и наместника Бессарабии, в которых говорилось о поисках и аресте гетериста Еоргия Кир– жали в апреле 1822 года. В этих документах – уже упоминавшихся донесениях частного пристава Павлова – речь шла о гетеристе Еоргии Киржали, которого следовало «отыскать и взять для доставления под особым присмотром в Кишинев». Впрочем, тотчас арестовать его не удалось. В местечке, где Кирджали искали, его не оказалось – он укрылся в самом Кишиневе.

Между тем, как ясно из документов, власти настойчиво требовали поимки и заключения в тюрьму бывшего гетериста.

Пойман был Кирджали, пишет Б. А. Трубецкой, как это описано Пушкиным в его повести.

Так впервые было найдено документальное подтверждение того, что пушкинский герой по имени Кирджали – лицо вполне реальное.

Позже были обнаружены и другие материалы о судьбе Кирджали. В частности, Л. Н. Оганян обнаружила тот самый рапорт И. Н. Инзова на имя царя, о котором упоминалось выше.

Теперь все встало на свои места. Подтвердились показания М. И. Лекса и И. П. Липранди, свидетельство К. Негруци, утверждения М. Чайковского, вывод В. Язвицкого и т. д. Загадка прототипа героя пушкинской повести перестала существовать. И вслед за одним из тех, кто помог ее разрешить, уместно повторить, что поразительное совпадение фактов повести Пушкина о Кирджали с фактами историческими, подлинность происшествия, описанного в ней, бесспорно, говорят о том, что поэт был прекрасно осведомлен о своем герое. А это значит, что образ Кирджали имел своим прототипом народного мстителя, болгарина Георгия Кирджали, участника Гетерии, жившего в Молдавии в то же время, когда там находился и Пушкин.

Смерть табачницы, или ошибка сыщика Дюпена

Правда всякой выдумки странней

Широкий, выразительный лоб Эдгара По навис над свитком исписанной бумаги – он любил писать на узких полосках, напоминавших гранки журнальных оттисков. Рядом на столе кипа таких же узких листков – рукопись нового рассказа «Тайна Мари Роже». Объем его – двадцать тысяч слов. Вряд ли удастся напечатать весь текст сразу в одном номере журнала. Придется разбить на части. Но прежде надо решить, в какой журнал послать рукопись. Впрочем, лучше разослать копии сразу в несколько редакций – где-нибудь да клюнет.

Махнув рукой на Филадельфию, где жил, Эдгар По посылает рассказ в разные города. Вскоре из Нью-Йорка приходит конверт. Владелец журнала «Ледис компэньон» («Дамский спутник») сообщает, что рассказ принят и будет опубликован, как автор и предполагал, по частям, в трех номерах. А еще несколько дней спустя Э.По оповещают о том, что первая часть появится в ноябрьской книжке журнала за 1842 год. Все шло наилучшим образом.

В середине октября вышел ноябрьский номер «Ледис компэньон». В нем увидела свет первая часть рассказа «Тайна Мари Роже». Вторая – в декабрьском номере – поступила в продажу примерно 15 ноября. Третья часть – в печати… И тут случилось то, чего автор никак не мог предположить.

Примерно за год до этого, в апреле 1841 года, в журнале «Грэхемс магазин» появился рассказ «Убийство на улице Морг» и сразу же занял особое место в творчестве писателя. Это было необычное повествование, построенное на принципе логического рассуждения, по существу, положившее начало всей современной детективной литературе. А сыщик-любитель Огюст Дюпен – персонаж этого и последующих рассказов Э. По – открыл список знаменитых детективов в мировой литературе.

Аналитический дар, присущий самому Э. По, обожавшему всяческие психологические загадки и запутанные ситуации, позволяет его герою демонстрировать проницательность, «которая уму заурядному представляется чуть ли не сверхъестественной». Для Дюпена анализ – источник живейшего наслаждения, он «радуется любой возможности что-то прояснить или распутать». В этом смысле Огюст Дюпен вобрал в себя многое от своего создателя – математика и поэта, которого манило все таинственное, загадочное.

Появившись на свет, Дюпен, сибарит и книгочей, равнодушный к приманкам жизни, очень скоро стал популярным персонажем. Его полюбили вместе с его причудами – бодрствовать ночью и занавешивать днем окна. А его уединенный образ жизни и та сосредоточенность, с которой он совершенствует в одиночестве свое искусство, тренируя ум, казались вполне естественными для человека, постигающего законы диалектического мышления.

Слава Дюпена укрепилась еще более после того, как он вторично встретился с читателями, вновь поразив умением распутывать криминалистические загадки, оказавшиеся «не по зубам» сыщикам-профес– сионалам.

Встреча эта произошла на страницах журнала «Ледис компэньон», где публиковался рассказ «Тайна Мари Роже».

Итак, две первые части опубликованы. Третья, последняя, должна появиться в следующем, январском номере. Однако, к удивлению читателей, с нетерпением ожидавших обещанного окончания, они не нашли его в очередной книжке журнала. Что же произошло? Отчего заключительная часть рассказа появилась лишь в феврале? По мнению некоторых исследователей творчества Э. По – в частности, Джона Уолша, произошло это отнюдь не случайно. Но в таком случае – почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратиться к творческой истории этого рассказа.

Сила воображения Э. По была такова, что заставляла поверить и в невозможное. Эту его способность Ф. Достоевский назвал «фантастическим реализмом», который опирается на достоверность деталей, элементы «документированности». Писатель любил, например, точно обозначать время действия, выводил реальные прототипы, часто строил сюжет своих новелл на подлинных событиях.

«Правда всякой выдумки странней», – утверждал байроновский Дон-Жуан. Вслед за ним Э. По считал, что «правда – странная штука… более странная, чем сама фантазия». Вот почему, когда страницы нью-йоркских газет, а вслед за ними и газет других городов, в июле 1841 года запестрели сенсационными шапками заголовков о таинственном убийстве некоей Мэри Сесилии Роджерс, писатель стал собирать вырезки этих сообщений.

Вскоре, примерно через год, он передаст эти вырезки в руки своего литературного двойника Огюста Дюпена, и тот приступит по ним к расследованию. Применив собственный метод анализа, сыщик выдвинет версию загадочного убийства.

Эдгар По без обиняков указывал во втором абзаце на то, что все описанное им имело место в действительности, и недвусмысленно отсылал к делу об убийстве нью-йоркской табачницы Мэри Сесилии Роджерс, хотя имя героини, как и место действия, были им изменены. Впрочем, разница усматривается лишь в незначительных деталях. Например, возраст герои ни – 22 года, место работы – парфюмерная лавка в Париже.

Дело об убийстве табачницы оказалось весьма сложным. Полиция топталась на месте, будучи бессильной распутать загадочный клубок. Тогда-то Э. По и решил бросить на помощь своего Дюпена. Как и в рассказе «Убийство на улице Морг» (кстати говоря, в основе которого тоже лежал подлинный – правда, сильно переработанный – случай), префект Г., приятель сыщика, приглашает его принять участие в следствии.

Потомок знатного рода шевалье Огюст Дюпен, маг и чародей сыска, отвечает согласием.

Разумеется, он не переступает порога своей квартиры. Больше того, остается сидеть в излюбленном кресле. Нужные сведения для него собирает приятель, безымянный рассказчик, от лица которого ведется повествование. Он роется в газетах, посещает полицию и, наконец, предоставляет Дюпену результаты своих усилий.

Проведя неделю в раздумье, сыщик-аналитик раскладывает перед приятелем шесть выдержек из различных газет с отчетами об убийстве и излагает свое заключение.

В чем же состояло подлинное преступление, легшее в основу рассказа?

В Нью-Йорке сороковых годов прошлого столетия убийства были обычным явлением, хотя до рекордов сегодняшних дней тогда было еще далеко. Газеты уделяли таким событиям один-два абзаца и забывали о них. Однако убийство Мэри Сесилии Роджерс оказалось надолго в сфере их пристального внимания.

Трагическая судьба девушки вызвала всеобщий интерес. Пытаясь объяснить причину ее посмертной известности, репортеры приписали ей несуществующую славу, точнее говоря, славу дурную. При этом газетчики откровенно намекали на профессию Мэри – она работала продавщицей в табачной лавке, была исключительно хороша собой; недаром «влиятельные и богатые покупатели обожали прекрасную табачницу».

За прилавком она оказалась довольно рано. Когда в 1837 году разразился финансовый кризис, Мэри вынуждена была пойти работать. Отец ее погиб незадолго до этого при взрыве парохода, и семья осталась без кормильца.

Молодой торговец Джон Андерсон взял ее продавщицей в свой магазин. Это был смелый по тем временам поступок, принесший, однако, весьма существенную прибыль. В магазине, обслуживающем главным образом мужчин, «прекрасная табачница» стала приманкой для покупателей.

У матери Мэри были все основания опасаться за дочь. Скоро эти тревоги оправдались. За два года и восемь месяцев до смерти с Мэри случилось нечто такое, что и сегодня остается неясным.

В четверг, 5 октября 1838 года, четыре утренние газеты вышли с кратким сообщением о том, что исчезла некая Мэри Сесилия Роджерс, оставив записку с извещением о задуманном ею самоубийстве. (Эпизод этот играет важную роль в рассказе Э. По.) Газета «Нью-Йорк сан» под заголовком «Нечто загадочное» сообщала, в частности, что в полицию было достав лено письмо, оставленное молодой особой, по имени Мэри Сесилия Роджерс, своей матери, проживающей по Плитт-стрит, 114. В письме говорилось, что Мэри покинула дом навсегда, дабы покончить счеты с жизнью.

Испуганная мать бросилась искать дочь. Но до сегодняшнего утра, писала газета, след ее не найден. Далее сообщались возраст пропавшей – 20 лет и во что она была одета.

Однако уже на следующий день другая газета, «Таймс энд коммершл интеллиндженс», опровергла происшествие. «Мисс Р., – говорилось на страницах солидного органа коммерсантов и торговцев, – просто-напросто поехала с визитом к подруге в Бруклин. И в настоящее время находится дома с матерью».

И это была правда. После этого Мэри продолжала работать в табачном магазине. Но потом уволилась.

К тому времени ее мать, благодаря помощи сына, приобрела на Нассау-стрит дом и приспособила его под меблированные комнаты. Теперь мать и дочь могли жить безбедно.

Прошло два года. Дом, видимо, не пустовал, но из всех жильцов до нас дошли имена лишь тех, кто оказался так или иначе причастным к участи Мэри.

Туман слухов

В воскресенье, 25 июля 1841 года, солнце взошло рано, и очень скоро Нью-Йорк окунулся в удушливую жару.

В десять часов утра Мэри вышла из своей комнаты, расположенной на втором этаже, спустилась по лестнице и подошла к двери Дэниела Пейна – жильца их дома. По его словам, она застала его за бритьем и сообщила, что отправляется в город к тетушке, некоей миссис Даунинг, живущей на Джейн-стрит, чтобы отвести в церковь своих племянников и племянниц. Пейн условился с Мэри о том, что они встретятся вечером на углу Бродвея и Эни-стрит. Следует заметить, что они с Мэри были обручены.

Примерно в 11 часов утра Пейн ушел из дому и отправился к брату, который жил на Уоррен-стрит. В час дня Пейн находился в салуне на Дий-стрит; в два часа пополудни он обедал в ресторане на Фултон-стрит; домой вернулся в три часа дня и отдыхал до шести, а затем предпринял пешую прогулку на полмили, до Бэттери, и снова встретился с братом. Около семи часов вечера он поджидал Мэри на конечной остановке на Энн-стрит. Но тут разразилась сильнейшая гроза, которой опасались весь день, и Пейн, по личному опыту зная, что в такую погоду Мэри не вернется, снова направился в салун на Дий– стрит. К девяти часам он был снова дома, на Нассау-стрит, где другая тетка Мэри, миссис Хейс, подтвердила, что Мэри наверняка заночует на Джейн– стрит. Пейн улегся спать со спокойной душой. Он не знал, что окончился последний неомраченный день его жизни.

Таким рисует ход дела Джон Уолш, специально изучивший все его обстоятельства. Таким оно представлялось и Эдгару По.

…На другой день, в понедельник, Пейн вышел на работу (он служил на пробковой фабрике). Придя домой во время обеденного перерыва, он узнал, что Мэри до сих пор никто не видел; не поступило от нее и каких-либо известий. Тогда Пейн решил отправиться к тетке Мэри на Джейн-стрит. На конке дорога заняла пятнадцать минут. Здесь он выяснил, что в воскресенье миссис Даунинг не было дома и она ничего не может рассказать о племяннице. Остаток дня Пейн в смятении метался между домами друзей и родственников Мэри. Но так ничего и не узнал. Мэри исчезла. Тогда Пейн отправился в редакцию нью-йоркской газеты «Сан», где дал осторожно составленное объявление. Оно появилось в газете на следующий день: «25 июля, в воскресенье, – говорилось в нем, – ушла из дому девица в белом платье, черной шали, голубом шарфе, шляпке с перьями, светлых туфлях и с таким же зонтиком; предполагают, что с нею произошел несчастный случай. Тому, кто сообщит о ней какие-либо сведения в дом № 126 по Нассау-стрит, будет выдано вознаграждение».

Когда об исчезновении Мэри узнал Элфред Кромлайн, за месяц до описываемых событий покинувший меблированные комнаты и ухаживавший за дочкой хозяйки до Пейна, он не на шутку переполошился.

Прежде всего он навестил миссис Роджерс, затем стал наводить справки, предпринял кое-какие розыски. Скоро он пришел к выводу, от которого, как он объяснял впоследствии, у него мороз пошел по коже: Мэри похищена с гнусными намерениями и даже, возможно, содержится под стражей – вероятно, в одном из «веселых» домов на противоположном берегу Гудзона.

Примерно в полдень 28 июля Кромлайн со своим другом Арчибальдом Пэданом сели на паром, идущий на ту сторону Гудзона, в Гобокен. Вдвоем они расхаживали на пристани и по берегу. И вдруг неподалеку от Пещеры Сивиллы, у Касл-Пойнт, поиски Мэри неожиданно завершились успехом. Заметив у самой воды группу людей, Кромлайн растолкал их локтями и очутился перед изуродованным телом молодой девушки, лежавшем на песке.

Позднее репортер газеты «Геральд», случайно оказавшийся на месте происшествия, так описывал зрелище, открывшееся глазам Кромлайна: «Самое тяжкое впечатление произвел первый взгляд на нее… Черты лица едва различимы – до того сильны нанесенные повреждения… в целом она представляла собой одно из самых ужасающих зрелищ, какие только можно вообразить».

Несмотря на то, что лицо было изуродовано, Кромлайн сразу узнал Мэри.

И пресса, и полиция, не задумываясь, приписали злодеяние одной из бесчисленных нью-йоркских шаек, бесчинствующих в Гобокене и его окрестностях.

В начале августа Нью-Йорк жил сенсацией таинственного убийства Мэри Роджерс. Место происшествия привлекало массу любопытных. «В Гобокене по-прежнему наблюдаются толпы народа, у всех на устах имя бедняжки Мэри Роджерс», – писал репортер газеты «Геральд». Нашелся предприимчивый дагерротипист с Уолл-стрит, некто Бэкер, раздобывший портрет девушки, с которого изготовил копии. Рекламируя свое мастерство в «Сан», он уговаривал читателей: «В розницу можно продать большое количество копий, если отвезти товар в Гобокен, куда ежедневно приезжает множество людей, чтобы посетить место происшествия». В те дни фотография едва ли насчитывала год от роду, и Бэкеру надо отдать должное: он быстро сориентировался, нашел коммерческое применение новой технике.

Однако ключ к разгадке тайны убийства все еще не был найден. Туман слухов и маловероятных догадок распространялся по городу. До первой недели сентября ничего нового не произошло – полиция тщетно пыталась выйти на след преступника.

Как же развертывались события дальше? В конце августа в руках полиции оказались кое-какие данные. А именно: некая миссис Фреддина Лосс, хозяйка небольшой гостиницы неподалеку от берега, известила гобокенскую полицию, что ее сыновья нашли предметы женской одежды, разбросанные в кустарнике метрах в трехстах от ее заведения. В числе этих «предметов» были зонтик, носовой платок с инициалами «М.Р.», шелковый шарф, пара перчаток и, как ни странно, белая нижняя юбка. На кусте обнаружили также два лоскутка материи.

Миссис Лосс тотчас же опознала шарф: он принадлежал молодой девушке, которая побывала в гостинице в воскресенье – в тот день, когда исчезла Мэри. По словам миссис Лосс, девушка пришла в гостиницу часа в четыре пополудни в сопровождении «загорелого молодого человека» (именно это показание дало повод сыщику Дюпену – герою Э. По, построить версию о вероятном убийце – офицере флота). «В гостинице девушка, – продолжала миссис Лосс, – выпила лимонаду и полчаса спустя ушла, опираясь на руку своего спутника». Она запомнилась хозяйке «любезностью и скромными манерами»: уходя, улыбнулась и сделала прелестный книксен. Обо всем этом вместе с известием о находке сыновей миссис Лосс полиция узнала месяц спустя после того, как пропала Мэри.

Проведя расследование, полиция официально потребовала не предавать эти сведения огласке. Таким образом, в печать не просочилось даже намека о находке. Впрочем, газета «Геральд», пронюхав о каких– то фактах, кратко сообщила, что «найдены» принадлежавшие Мэри «шаль и зонтик». Вскоре газете стали известны все подробности, но требование полиции не оглашать сведения сильно осложняло дело. Тем не менее «Геральд» разразилась драматическим абзацем: газета заверила читателей, что располагает «всеми жуткими фактами, раскрытыми за последние дни». «Как только будет дозволено, – обещала газета, – мы приподнимем завесу тайны и покажем сцены жестокости и кровопролития, от которых волосы встанут дыбом». Однако вскоре умолкла и «Геральд». Взбудораженным читателям приходилось снова довольствоваться слухами и строить собственные догадки. Наконец, в середине сентября, атмосфера несколько разрядилась. «Геральд» разразилась пространной статьей о находке вещей Мэри и показаниях миссис Лосс.

Плюс к этому газета опубликовала гравюру – гостиница миссис Лосс – с подписью: «Вот дом, где Мэри Роджерс последний раз видели живою».

К сожалению, многообещающие находки ни к чему не привели. Разумеется, полиция допросила миссис Лосс и ее сыновей, обследовала найденную одежду, обшарила кустарник, допросила членов наиболее известных преступных шаек. Но все это кончилось ничем. И к тому времени, когда прекратился ажиотаж, вызванный статьей в «Геральд», дело об убийстве Мэри Роджерс было почти забыто.

Последний раз убийство упоминалось в газетах 11 октября 1841 года. Видимо, до этого Эдгар По, как и многие читатели, лишь следил за сообщениями прессы. И только после того, как, казалось, следствие окончилось ничем, писатель решил пустить по следу своего героя – сыщика Дюпена. Замысел новеллы «Тайна Мари Роже» возник, видимо, в мае, то есть почти год спустя после убийства.

А уже 4 июня Э. По в письме Джорджу Робертсу, редактору бостонской «Нейшн», сообщил, что «только что закончил вещь, похожую на «Убийство на улице Морг», которую назову «Тайна Мари Роже». Рассказ основан на истории убийства Мэри Сесилии Роджерс».

Дюпену вновь представилась возможность блеснуть своим талантом криминалиста. Нетрудно было предположить, что расследование и выводы частного сыщика по поводу нашумевшего убийства привлекут всеобщее внимание и тем самым умножат успех рассказа. Конечно, можно сказать, что в известной степени писатель рисковал, выдвигая свою версию об убийстве. Но ведь полиция оказалась неспособной раскрыть преступление, и дело положили в архив. Во всяком случае, тогда казалось, что с этим делом покончено и Дюпен может без ущерба для своего авторитета выдвигать свою версию.

Поставленный в конкретные рамки общеизвестным фактом, Дюпен в ходе логических рассуждений приходит к заключению, что Мари Роже, она же Мэри Роджерс, была убита морским офицером, с которым ее видели. Этот вывод он сделал после недели раздумий над вырезками газетных сообщений. Позднее в сносках автором будут указаны источники, где были опубликованы приведенные им цитаты. Впрочем, вопреки общему заблуждению, эти выдержки отнюдь не представляли собой дословное изложение газетных текстов, якобы без изменений вставленных Э. По в свое повествование. Четыре из них, как считает Д. Уолш, были компиляциями или адаптациями, пятая – близким к тексту пересказом; шестую же проследить не удалось – ее, видимо, придумал Э. По, стремясь придать развязке больший эффект.

Когда же первая и вторая части рассказа были опубликованы, а третья уже находилась в печати, случилось непредвиденное.

На грани провала

После более чем годичного молчания нью-йоркские газеты, начиная с 18 ноября, вновь подняли шумиху вокруг дела Мэри Роджерс. Причем, на сей раз они без обиняков заявляли, что тайна ее убийства вот-вот будет раскрыта.

И в самом деле вскоре появились сообщения о сенсационном признании миссис Лосс – хозяйки гостиницы, где Мэри последний раз видели живою. На смертном ложе почтенная миссис – ее нечаянно ранил один из сыновей – покаялась: девушка стала жертвой незаконного аборта, произведенного в гостинице.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю