Текст книги "Кровавая карусель"

Автор книги: Роман Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Самый злостный недоброжелатель писателя не мог бы выбрать время, более подходящее для того, чтобы нанести удар. Не забывайте, в печати последняя часть рассказа с совершенно противоположной версией о гибели Мэри Роджерс.

Репутация Э. По, а вместе с ним и его героя – непревзойденного детектива, оказалась под угрозой. Писатель прекрасно понимал, что критики не преминут воспользоваться его промахом. Надо было срочно спасать положение и исправлять ошибку, допущенную его Дюпеном. Но что мог он предпринять?

О том, как и где провел Э. По пять недель между 19 ноября и 25 декабря 1842 года, – неизвестно. Все без исключения биографы писателя обходят этот вопрос молчанием, не сомневаясь, что Э. По находился дома, в Филадельфии.

А между тем это было не так. Несомненно, что писатель решил спасти свою репутацию и срочно, числа 20-го ноября, выехал в Нью-Йорк. Вернулся же он лишь к рождественским праздникам.

Что же делал По в Нью-Йорке? Что мог он предпринять?

Прежде всего писатель навел справки у знакомых газетчиков, побывал в гостинице и ее окрестностях – словом, подключился к поиску новых сведений о гибели Мэри Роджерс. И очень скоро он понял, что его Дюпен действительно шел по ложному следу. Писатель лично убедился в справедливости своих собственных слов о том, что в глубокомыслии легко перемудрить. И что в насущных вопросах истина не всегда обитает на дне темного ущелья. Мы ищем ее здесь, а она поджидает нас на горных вершинах.

У Э. По оставалось несколько дней, чтобы спасти положение. Однако он, видимо, еще колебался. Должно быть, откровения миссис Лосс не убедили его вовремя. Когда же он, наконец, бросился в редакцию журнала и потребовал гранки последней части своего рассказа, увы, было уже поздно – январский номер ушел в набор. Необходимо внести изменения, убеждал он редактора, и отложить публикацию последней части. Редактор был, естественно, недоволен, но пришлось пойти на это. В январском номере продолжение не появилось.

Тем временем автор в одной из нью-йоркских гостиниц спешно вносил поправки и исправления в заключительную часть своего рассказа. В пользу этого говорит прежде всего все тот же знаменательный факт – опоздание завершающей части. Без объяснений каких-либо причин и без видимой необходимости. Однако об этом свидетельствует и анализ текста рассказа. Прежде всего обращает на себя внимание вставка от редакции «Ледис компэньон». Видимо, выяснение подлинных обстоятельств гибели прототипа героини рассказа и несовпадение выводов о причинах смерти девушки у автора бросило бы тень в глазах читателей и на сам журнал. Стремясь спасти свою «честь», редакция сообщала, что она по соображениям, от уточнения которых воздерживается, взяла на себя смелость сделать пропуск в той части представленной ей рукописи, где описаны со всей обстоятельностью события, развернувшиеся после того, как Дюпен подобрал свой, пока еще явно ненадежный, ключ к разгадке.

Однако, какого же характера исправления внес сам автор? Наиболее существенное, впрочем, как и самое нелогичное, – это вписанные позже слова о том, что между судьбой Мэри Роджерс и Мари Роже отсутствует прямая параллель, хотя она и напрашивается сама собой. Весь этот абзац довольно противоречив. Не говоря о том, что читатель хорошо помнил фразу в самом начале рассказа, где автор открыто настаивал на этой параллели, призывал к сравнению судеб прототипа и героини.

И вот, несмотря на это, Э. По многословно предостерегает читателя от мысли продолжить установившуюся между двумя убийствами параллель и отметает ее «с безоговорочностью и настоятельностью, возрастающими прямо пропорционально тому, насколько далеко эту параллель уже провели, и тем больше, чем точней она до сих пор получалась».

В этом же абзаце автор туманно говорит о «просчетах», заявляя, что к ним ведет подчас самая незаметная нетождественность параллельных фактов. В результате два потока событий будут отклоняться в разные стороны одни от другого – точно так же и в арифметике ошибка (сама по себе, может быть, и пустяковая) приводит, умножаясь в каждом новом звене последовательных вычислений, в итоге к ответу, очень далекому от правильного.

Эти изменения и вставки в тексте, которые при отсутствии рукописи Э. По в полной мере невозможно проследить, были паллиативом, но, бесспорно, лучшим из всего, что мог предпринять автор в столь ограниченный срок и при такой двусмысленной ситуации. Во всяком случае, Э. По достиг главного – эти изменения спасли его (и Дюпена) от полного провала.

Но писатель не ограничился только предупреждением о том, что не следует отождествлять историю прототипа с судьбой героини его рассказа. Он попытался, насколько это было тогда возможно, внести поправки в последнюю часть, каждая из которых предусматривает возможность смерти Мари Роже в гостинице мадам Дюшон (литературного аналога миссис Лосс).

Позже, готовя издание сборника своих новелл, Э. По прошелся по всему рассказу «Тайна Мари Роже» и внес еще ряд поправок того же свойства. В общей сложности их было пятнадцать.

Кроме того, в авторской сноске, помещенной в этом издании, Э. По сделал подстрочные замечания, которые ранее отсутствовали. Из них явствовало, что автор якобы знал истину с самого начала и следовал основным фактам подлинного убийства Мэри Род жерс. Но вместе с тем Э. По признавал, что многое из того, чем автор сумел бы воспользоваться по-своему, – случись ему побывать на месте происшествия и ознакомиться с обстановкой лично, – оказалось упущенным.

Однако, делая эти оговорки, Эдгар По продолжал утверждать, что его попытка раскрыть реальное убийство при помощи одних лишь газетных отчетов увенчалось успехом. Из-за этого утверждения рассказ оброс значительным количеством исследований, достойных уважения, если не благодаря их качеству, то хотя бы из-за объема. Одни твердят, что Э. По раскрыл убийство, другие – что не раскрыл, третьи сами предлагают новые версии. В одном, сравнительно недавнем, труде высказана совсем уж невероятная мысль, будто убийцей был сам писатель. Это превосходно показывает, до чего довела «Мари Роже» тех, кто пытался проникнуть в ее тайну, а таких было немало.

Еще при жизни писателя появились, как правило, дешевые, рассчитанные на обывателя, душещипательные сочинения, излагающие трагическую судьбу нью-йоркской девушки. Образ ее ожил на страницах романа Дж. Ингрэма «Прекрасная табачница». А через несколько лет, уже после смерти Эдгара По в 1849 году, ее история послужила основой для не очень известного романа Эндрю Дж. Дэвиса «Рассказы доктора».

А еще позже, лет сорок спустя, когда Дж. Ингрэм, первый биограф Э.По, работал над его жизнеописанием, он неожиданно для всех обронил фразу: «Имя морского офицера, убившего девушку, было Спенсер». Никаких ссылок на источники, никаких комментариев при этом он не сделал. Однако тем самым, вновь возвращаясь к версии, как будто уже опровергнутой, он пробудил интерес к ней.

Новая версия

Впрочем, до некоего Уильяма К. Уимсэтта-младшего никто всерьез не пытался двинуться по этому следу. Свой розыск, предпринятый через сто лет после трагедии, он начал с поисков офицера по имени Спенсер. Дотошно изучив отчеты в архивах американского флота, он пришел к такому выводу: «Без подтверждения слова Ингрэма ничего не доказывают». Однако добавлял, что был лишь один офицер-моряк по имени Спенсер, который мог бы быть «причастным».

А вообще в те годы на флоте числились два Спенсера. Один находился в Огайо и, следовательно, отпадал. Другой был в Нью-Йорке. В 1841 году ему было 48 лет. В 1837–1838 годах он находился «в отпуске», а в 1840–1841 годах «ждал назначения». В декабре 1893 года капитан Уильям А. Спенсер – таково его полное имя – вышел в отставку. Однако проведенные расследования показали, что он не мог иметь какого– либо отношения к нашумевшему делу. Однако поиски «Спенсера» – того, кто мог быть так или иначе причастным к давним событиям, – оказались все же не напрасными.

От Уильяма А.Спенсера ниточка привела к сыну тогдашнего военного министра Дж. К. Спенсера – брата Уильяма. Молодого человека звали Филип Спенсер. Он числился гардемарином и плавал на бриге «Сомерс». В начале декабря 1842 года разразился скандал: сын военного министра был повешен прямо в море за попытку поднять на корабле мятеж. Дело получило широкую огласку – газеты раструбили о нем на всю страну. Произошло это по возвращении брига в Нью-Йорк в середине декабря. Трудно предположить, что Э. По не знал об этом случае. И возникает вопрос: не подала ли скандальная история с молодым гардемарином писателю мысль о таинственном морском офицере – убийце Мэри Роджерс? На этот счет существует свидетельство некоей мисс Уитмэнн. В марте 1867 года она сообщила, что будто бы незадолго до смерти, году этак в 1848-м, Э. По лично заявил ей, что «морского офицера» в его рассказе зовут Спенсер. Осталось неизвестным, что сказал он еще, – указал ли точно, кем был этот Спенсер. Но именно это заявление мисс Уитмэнн, которое стало известно Дж. Ингрэму, дало ему основание использовать его в биографии Э. По.

И очень может быть, что биограф писателя был недалек от истины. Вполне возможно допустить, что Э. По, не желая ограничивать себя рамками случившегося факта, стремился использовать другие, в том числе и нашумевший случай с гардемарином Филипом Спенсером.

Среди версий, связанных с разгадкой тайны Мэри Роджерс, имелась еще одна – впрочем, довольно нелепая. Существовало мнение, что Э. По создал свой рассказ по просьбе Андерсона, чтобы отвести от последнего подозрения.

Но если это утверждение само по себе абсурдно и не может вызвать ничего, кроме улыбки, то упоминание имени Андерсона в связи с гибелью Мэри дает повод для некоторых размышлений.

Его фигура осталась в тени в ходе расследования убийства. Имя этого торговца почти не упоминалось в колонках газетных сообщений того времени. А между тем судьба Мэри Роджерс, как оказалось, была тесно связана с Андерсоном и его табачным магазином. Но до поры это оставалось неизвестным. И только в 1880 году, после смерти торговца, ставшего к концу жизни весьма богатым человеком, хорошо известным в общественных и политических кругах, выявились некоторые обстоятельства его молодости. Произошло это в связи с тем, что завещание Андерсона было оспорено.

Начался десятилетний процесс. Свидетельские показания, которые давались во время следствия, неожиданно пролили некоторый свет на судьбу Мэри Роджерс.

Ее дух буквально преследовал Андерсона всю жизнь, заявил на суде один из свидетелей. Он утверждал, что Андерсон всякий раз, проходя мимо дома, где когда-то жила Мэри, проклинал это место, которое «послужило причиной его отхода от политики и лишало его возможности дальнейшего продвижения». Вспомнили, что когда президент пытался уговорить Андерсона выставить свою кандидатуру на пост мэра Нью-Йорка, – тот отказался. Это выглядело странным. Причиной могла быть его осторожность, боязнь раскрытия «грехов молодости» дотошными противниками с целью скомпрометировать его кандидатуру.

Другой свидетель под присягой показал на процессе по делу о наследстве в 1891 году, что Андерсон был связан с расследованием смерти Мэри. Его даже вначале арестовали по подозрению, но позже отпустили из-за отсутствия улик. «Подозрения повредили его репутации, – заявлял этот свидетель, – и серьезно отразились на его политической карьере». Вспомнили по этому поводу и статью в «Геральд», которая в августе 1841 года утверждала, что «Мэри три года назад находилась с Андерсоном в интимной связи». Торговец тогда был вынужден признать этот факт, но утверждал, что «кроме этого, нет решительно никаких оснований подозревать его в том, что он имел какое– то отношение к убийству». Однако, судя по тому, как он настаивал на том, чтобы его не впутывали в историю с гибелью девушки, создается впечатление, что он мог быть соучастником, действовать в качестве человека, который устроил посещение ею гостиницы миссис Лосс.

Не обошлось на процессе и без курьезных показаний. Друг Андерсона, сенатор Мэттун, рассказал, что тот увлекался спиритизмом. Во время сеансов, по его словам, Мэри будто бы часто являлась Андерсону, говорила и даже давала советы, какие капиталовложения делать, а также обсуждала обстоятельства своей смерти и называла убийц.

Однако для раскрытия тайны гибели нью-йоркской табачницы это мало что дало. Загадка оставалась неразгаданной. Безуспешными оказались и попытки отыскать отчеты о следствии по делу Мэри, предпринятые в 1930 году.

Впрочем, так ли уж важно докопаться сегодня, спустя столько лет, до истины, скажете вы. Ведь правосудию это не поможет. Современники тех событий давно умерли. Тогда отчего же и сейчас нас интересуют подлинные обстоятельства смерти Мэри Роджерс? Почему литературоведы так настойчиво пытаются проникнуть в старую, неразгаданную тайну? Конечно, только потому, что волей судьбы нью-йоркская девушка стала, хоть и посмертно, героиней знаменитого рассказа. Потому что трагическая ее история вдохновила великого писателя. И мы хотим проникнуть в конце концов не столько в тайну смерти Мэри Роджерс, сколько в тайны творчества Эдгара По. Проследить, если это вообще возможно, насколько действительное переплелось в этом произведении с вымыслом, выявить принципы отбора жизненного материала писателем, лучше постичь волшебную силу его воображения. Того самого воображения, с помощью которого он, перевоплощаясь в своих героев, становился потомком знатных предков, владел сказочными богатствами, жил, вопреки реальной действительности, в роскоши, щеголял в дорогих костюмах, пил редкие вина. Эта же волшебная сила переносила его из затхлого мира современной ему одноэтажной Америки в иные страны, на необитаемые острова, в шумный Париж, где его герой Огюст Дюпен – двойник своего создателя, творил чудеса, разгадывая человеческие тайны и демонстрируя поразительные способности аналитика и психолога.

Именно эти качества американского писателя позволили еще в прошлом столетии братьям Гонкурам прозорливо заметить, что рассказы Эдгара По – это «литература двадцатого века», аналитическая, интересующаяся происходящим в голове больше, чем в сердце.

Капитан Лайтфут, или галантный грабитель

Он был самым известным грабителем Америки в начале XIX века и считается первым, с кого начинается история преступного мира этой страны. Звали его Мишель Мартен, по прозвищу Лайтфут (Быстроногий). Он был ирландец, родился в Конне– хи, в 1775 году. В семь лет он уже был вором. Бежал в Дублин, где связался с «распутными мужчинами и женщинами». Но особую роль в его судьбе сыграл знаменитый капитан Тандерболт – известный разбойник. Мишель стал его помощником и последователем его «философии». Сводилась она к тому, что «необходимо разделить частную собственность в этом мире». Про Тандерболта говорили, что он брал у богатых столько, сколько мог унести, но никогда не обижал бедных. И тем более никогда никого не убивал. Как и все грабители того времени, он разыгрывал из себя этакого Робин Гуда, благородного разбойника. Иначе говоря, пытался оправдать свои преступления, как мы бы сегодня сказали, социальными мотивами – мол, действовал чуть ли не из благородных побуждений.

В 1818 году за поимку Тандерболта было обещано крупное вознаграждение. Мартен понял, что песенка того спета, и решил распрощаться со своим дружком. На борту брига «Мария» он отплыл в Америку. Прибыл в Салем летом и нанялся на ферму. Потом работал помощником пивовара. И уже через год обзавелся собственной пивоварней. Но очень скоро, к весне 1819 года, прогорел. Кроме долгов, у него не осталось ничего. К тому же его покинула возлюбленная. Это стало последним ударом. Тогда-то он и решил вернуться к прежнему ремеслу – поправить свои дела разбоем на большой дороге.

Так Мартен, молодой ирландский иммигрант, стал знаменитым капитаном Лайтфутом – одним из широко известных американских преступников.

Первой его жертвой оказался торговец, у которого он «похитил» 70 долларов, предварительно стукнув по голове, так как тот почему-то решил протестовать.

На эти деньги Лайтфут экипировался: купил быстрого коня, два пистолета, темный костюм, шляпу с широкими полями, чтобы надвигать на глаза, и трость с вкладной шпагой. И принялся за дело. Следующими жертвами стали двое путников. Он выехал из-за кустов с пистолетом в руке. «Раскошеливайтесь!» – закричал Лайтфут. Несчастные отдали ему все, что у них было. На другой день он «обчистил» одного старика, прихватив и его лошадь. Старик закричал: «Эту лошадь я одолжил, теперь мое доброе имя потеряно!» – «Лучше имя, чем жизнь», – галантно отвечал Лайтфут.

Район, где он орудовал, находился на границе с Канадой, на американской стороне. Повсюду, от Квебека до Бостона, его имя наводило ужас. Газеты много писали о нем. И вскоре на заборах, в тавернах Вермонта и Массачусетса появились объявления, где обещалось вознаграждение в 50 долларов за «поимку самого знаменитого негодяя».

Нападал он главным образом на одиноких путников и путешественников. Однажды на канадской стороне, по дороге, ведущей в Кингстон, Лайтфут повстречал вождя индейцев. Он вез серебряные и бронзовые украшения. Добыча составила 65 долларов. Но индеец пустился в погоню и почти догнал его. Лайтфут выстрелил и сразил индейца наповал, а не то пришлось бы расплачиваться своим скальпом.

Неподалеку от Бостона Лайтфут совершил свое самое известное ограбление. Когда молодая, ехавшая в карете, леди попыталась спрятать часы, Лайтфут снял шляпу и, галантно поклонившись, сказал: «Мадам, я не граблю леди». После этого, видимо, и родилась легенда о Лайтфуте как об американском Робин Гуде.

Губернатор был в ярости и строго-настрого повелел изловить мерзавца.

Как-то на окраине городка Медфорда Лайтфут остановился в таверне. Никто никогда до этого не видел здесь этого незнакомца. Он показался подозрительным. Его попытались схватить. Но Лайтфут благополучно ускользнул и направился по дороге в Канаду. Однако войска и патрули из горожан перекрыли дороги. Лайтфуту удалось украсть лошадь и уйти от погони. В городе Спрингфилде он укрылся на сеновале. Здесь-то преследователи и обнаружили сначала лошадь, а затем и самого спящего Лайтфута.

Шериф с помощниками взяли его «тепленьким», хотя он и клялся, что его никогда ни за что не возьмут живым.

Так Лайтфут оказался в тюрьме Летчмир Пойнт.

В октябре 1821 года суд приговорил его к смерти за разбой на дорогах. «Ну что ж, – с пафосом произнес Лайтфут, галантно поклонившись, – это самое худшее, что вы могли для меня сделать».

На следующий день он перепилил кандалы и с нечеловеческой силой умудрился открыть тяжелую дубовую дверь, выходившую на улицу.

Но ему не повезло. К этому моменту весь город был уже оповещен о его побеге. Тюремный сторож, обнаруживший побег, бежал по улицам и кричал: «Мартен ушел! Мартен ушел!»

Далеко уйти не удалось. Его настигли и поймали в поле, неподалеку от тюрьмы. На этот раз заковали в кандалы на лодыжках и запястьях, прикрепили цепью к кольцу, вделанному в пол.

Лайтфут стал живой легендой. Огромная толпа стояла перед тюрьмой, видимо, надеясь стать свидетельницей нового беспримерного побега. Вовсю старались певцы, исполняя песни о «храбром капитане Лайтфуте».

Газета «Коламбиа сентинел» 22 декабря 1822 года поместила подробное описание казни Лайтфута в Кембридже. Он был «спокоен и невозмутим». После того как зачитали смертный приговор, развязал свой шейный платок и попросил палача «на освободившееся место» надеть петлю. Затем достал из кармана носовой платок и спросил, как того требовал давний обычай, соблюдавшийся всеми казнимыми: «Когда мне бросить платок?» Шериф отвечал, что это не имеет значения. Толпа, затаив дыхание, ждала. Лайтфут выпустил платок из руки, ветер подхватил его, и, прежде чем он коснулся земли, знаменитый грабитель отошел в вечность.

Незадолго до казни он продиктовал свои мемуары репортеру газеты «Коламбиа сентинел». Книга «Капитан Лайтфут – преступник Новой Англии» стала одним из первых опубликованных такого рода отчетов. Она имела огромный успех и в течение месяца после казни Лайтфута была трижды переиздана.

Джесс Джеймс – «легенда Миссури», или колы – главный аргумент

Вне закона

Одной из самых серьезных проблем Америки в 1845–1885 годах стал разбой на дорогах. Игроки, мошенники, проститутки и преступники всех мастей двигались на Запад так стремительно, что закон и порядок не поспевали за быстро растущими поселениями. В 1880 году Теодор Рузвельт, будущий президент, писал в газете «Сенчури мэгэзин», что феномен Запада (имеется в виду американский Дикий Запад) можно понять, если принять во внимание абсолютную дикость прерий во время передвижения переселенцев.

В архиве хранятся свидетельства того, насколько процветало беззаконие на Юго-Западе в 1877 году. Именно в этот год генерал-адъютант штата Техас отправил по почте описание 5 тысяч преступников, орудовавших в районе Рио-Гранде. Он просил Конгресс заставить Мексику не предоставлять убежище американским бандитам. Северный Техас и Канзас в этом смысле были самыми дикими на Диком Западе. Как писал Эдвард Кинг в своей книге «Южные штаты Северной Америки», «каждый небольшой городок имел сотни салунов, где пили виски растленные люди».

Ну и, конечно, причина беззакония и роста преступности на Западе – это отношение к закону.

Никто не заботился о его соблюдении. В большинстве городов трудно было найти шерифа с его «оловянным значком». Законом были пистолеты на боку. С их помощью, как вспоминал историк Боб Райт, разрешали все затруднения.

Что же за люди были все эти разбойники, преступники, находившиеся вне закона? Сегодня каждый американец знает их имена, пожалуй, лучше, чем имена патриотов и прославленных военачальников. И первым, чье имя следует упомянуть здесь, был Джесс Джеймс.

«Легенда Миссури»

Впервые его имя возникло на страницах газет в самый разгар Гражданской войны между Севером и Югом (1861–1865 гг.). Шайки головорезов, действующих на стороне южан, были коварными и беспощадными. Они не соблюдали правила ведения войны, действовали жестоко и хитро.

Джесс, красивый шестнадцатилетний малый, был одним из лучших наездников. Он с безрассудством молодого, жаждущего подвигов и богатства паренька примкнул к банде Чарлза Квонтрилла – «самого кровавого человека в американской истории». У него Джесс научился убивать, красть лошадей, поджигать дома и жестоко расправляться со своими жертвами.

Действовала банда, а также вела партизанскую борьбу в штате Миссури. Не раз Джессу приходилось переодеваться в женское платье и завлекать офицеров-северян на «свидание». И он добивался успеха там, где другим перерезали бы глотку. Так, он участвовал в кровавом побоище, в котором помог убить 75 солдат-северян. В другой раз напал из-за засады со своими головорезами на солдат, и те были изрублены на куски. Словом, кровавую школу этот обладавший незаурядным хладнокровием и отвагой парень прошел быстро и удачно. Даже старшие по возрасту уважали его и страшились вступать с ним в спор, зная его взрывной характер.

Наконец ему надоело подчиняться, и он организовал свою собственную банду. От Техаса до Миссури гремело имя Джесса. И когда его подстрелили, и поначалу казалось, что пуля, пробившая правое легкое, будет фатальной, сотни поклонников переживали за него и молились о нем. На радость им Джесс выжил, благодаря стараниям его кузины, хорошенькой Зерель– ды Миммс, которая позже станет его женой.

С тех пор и, как ни странно, по сей день Джесс Джеймс – национальная, скажем так, фигура.

Никому до него не удавалось попасть в американский фольклор. А Джесс попал – о нем поют песни. Мало того, до сих пор о нем ставят фильмы и пишут книги.

Джесс Джеймс – не подвластен времени. Для многих американцев он навсегда останется красивым юношей, который скачет по прерии навстречу красному закату. Сумка с золотым песком, – краденым, конечно, – привязана к седлу, он далеко впереди своих преследователей, в облаке пыли. Он – американский Робин Гуд. В руках у него кольт, он одет в выцветшую синюю джинсовую куртку. Он – защитник бедных и враг богатых. Никогда не обидит несчастную вдову или лишившегося крова. Таким рисует его легенда, таким, что бы ни говорили, остается он и в умах простых американцев, называющих его «Легендой Миссури».

На самом же деле это был хладнокровный убийца и вор. Нет ни одного свидетельства того, что он когда-то дал кому-нибудь хотя бы цент или протянул руку помощи.

Большую часть жизни на него охотились как на дикое животное. Сколько банков и поездов он ограбил, точно никто не знает. По грубым подсчетам – 17, на общую сумму около 200 тысяч долларов. Говорят, что он первым стал нападать на поезда и грабить банки. Это тоже легенда. Пожалуй, первыми здесь были братья Рено из Индианы. Они впервые во всем мире совершили нападение на поезд. Затем был ограблен Первый национальный банк в Либерти (штат Миссури) – похищено 17 тысяч долларов. Чуть позже – новое ограбление. Красивый молодой человек, офицер федеральной армии, ограбил три банка в Сант– Албенсе (штат Вермонт), ухватив целых 170 тысяч долларов. Это был лейтенант Беннет Янг. Были и перестрелка с полицейскими, и погоня, и дележ добычи в заранее установленном месте. То есть все атрибуты, которые станут характерными для такого рода преступлений.

Джесс со своей бандой пытались влиять и на политическую обстановку в штате. Каким образом? Да очень просто – своими налетами на почтовые кареты и поезда они препятствовали движению иммигрантов на Запад и тем самым сокращали число избирателей.

В итоге штат Миссури разделился на два лагеря: тех, кто сражался в армии конфедератов, сочувствующих южанам, и тех, кто сражался в армии аболиционистов, т. е. северян, боровшихся за отмену рабства. Каждое новое преступление банды Джеймса южане оправдывали тем, что, мол, до этого «ребят» довело жестокое гонение северян. Те же, в свою очередь, кричали, что Джеймс и Янгер – это бандиты и убийцы, их надо послать на гильотину.

Газеты добавляли масла в огонь. Могущественная «Сент-Луис демократ» обрушилась на Джеймса и Янгера, которые терроризировали население и тем самым приостановили иммиграцию в пограничные штаты, перекрыв доступ миллионам долларов для новой промышленности. Другая газета, «Демократ», пустила в ход ставшие знаменитыми слова: «Бедная старушка Миссури», многие годы не сходившие со страниц газет и повторявшиеся обеими партиями.

Наконец, в 1874 году губернатор Миссури, демократ Сайлес Вудсон, публично заявил, что Джеймс и Янгер объявляются вне закона. Он зачитал перечень преступлений и убийств, совершенных бандитами. Два дня спустя было выделено 10 тысяч долларов для поимки банды.

Но не только штат, но и вся страна была обеспокоена ростом преступности. По следам банды Джеймса шли детективы Пинкертона. Некоторые поплатились жизнью. Так, в перестрелке был убит детектив Луис Лал, погиб также местный полицейский. И еще один детектив, Джон Вишер, был найден на дороге с пулей в голове.

Пришла зима 1875 года, а с ней и знаменитая «кровавая ночь». Сыщики и полицейские съехались к ферме, где, по их данным, будто бы укрылся Джеймс. В окно дома бросили бомбу. Взрывом оторвало правую руку матери Джесса и был убит его младший брат. Но его самого там не оказалось. Эта история облетела всю страну. После чего число сторонников у Джесса Джеймса, а точнее поклонников его подвигов, возросло еще более. Это очень затрудняло работу полицейских. Мешал и страх, который сковывал уста свидетелей. Имя Джеймса произносили шепотом. Между тем он со своими парнями разъезжал по штату с населением в 15 тысяч человек, грабил поезда, кареты и банки.

При налетах Джеймс пользовался особой техникой. Он предпочитал небольшие, сплоченные группы. Знал лично каждого участника. Сценарий ограбления тщательно продумывался, изучались план города или деревни, число полицейских, маршрут отступления. Была известна и сумма денег, лежащих в банке или находящихся в почтовом вагоне поезда, на который готовилось нападение. Учитывались и «расходы» на ограбление.

Члены банды были превосходными наездниками, прекрасно знали местность, метко стреляли. Они появлялись неожиданно и так же внезапно исчезали. Лихие парни – такими их представляли себе обыватели. Неважно, что они были вне закона, они стали символом целой эпохи в истории Америки.

А Джесс Джеймс обрел всенародную славу. Легенды о нем жили многие годы.

Любовь бандита

Джесс Джеймс был сыном своего времени. Мечты и скудость земельных наделов подтолкнули его родителей к переезду на девственные земли Запада. Отец, Роберт Джеймс, и мать, Зерельда, были из штата Кентукки. Роберту было 23 года, он был студентом третьего семестра баптистской семинарии при Джорджтаунской академии, когда встретил 17-летнюю Зерельду Коул. Они поженились.

Мать Джесса – властная женщина с сильным характером, острая на язык, решительная, беззаветно любившая семью. Она считала, что ее сын никогда не сделает ничего дурного. Родился Джесс в 1847 году и был записан как Джесс Вудсон Джеймс. Неожиданно отец, охваченный золотой лихорадкой, покинул дом и отправился в Калифорнию на прииски. Там он вскоре и умер от воспаления легких. Миссис Джеймс вышла вторично замуж, но неудачно – брак кончился разводом. Новым ее мужем стал сельский врач Сэмюэл. Джесс провел свои юношеские годы под одной с ним крышей.

Джесс был рослый красивый парень с голубыми глазами, крепкого телосложения, с тщательно подстриженной бородкой, которая порой, когда он пускался во все тяжкие, отрастала и становилась густой и неопрятной. Он был прирожденным организатором и лидером, мужественным, но и жестоким, склонным к насилию. Бывало, он обнаруживал чувство юмора, когда грабил пассажиров поезда. Однажды он галантно представил каждого члена своей банды машинисту и кондуктору. Свои преступления оправдывал одной фразой: «Они вынудили нас на это». «Они» – значит северяне, то есть янки.

Другим членом банды был брат Джесса – Фрэнк, более неотесанный, тугодум и очень осторожный там, где Джесс мог быть решительным и скорым в действиях. К тому же он был ханжой и лицемером, цитировал Библию по любому поводу.

В банде выделялись братья Янгеры. Красивые и веселые. У их родителей было 14 детей – восемь мальчиков и шесть девочек. Отец держал платную конюшню, быстро разбогател и купил две фермы. Но сынков не устраивало возиться в навозе. Они подались в разбойники.

Любимцем банды был Коул Янгер. Высокий и симпатичный, с юмором, он отличался тем, что у него напрочь отсутствовал интерес к чему-либо, кроме денег. Когда банде приходилось туго, за ней по пятам шли преследователи и надо было прятаться, Коул устраивался «на гражданку» – нанимался певчим в церковный хор или становился сборщиком налогов.