Текст книги "Первая мировая. Корни современного финансового кризиса"

Автор книги: Роман Ключник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Появление новых центров власти

Когда взбунтовавшиеся солдаты, уже сытые и пьяные, вдоволь покуражились и не знали, что вытворять дальше, то какой-то просвещённый масон подсказал, что во время «великой» масонской французской революции в первую очередь взяли Бастилию. И русские солдаты взяли с боем арсенал с оружием, раздали его всем желающим и понеслись к Крестам, и взяли тюрьму приступом.

Это был важный «внеплановый» момент в этих революционных событиях, – ибо из «Крестов», кроме уголовников, усиливших в городе хаос и разбой, освободили третьего «джина» – одессита с еврейской фамилией Нахамкес, он же – Хрусталёв, он же – Носарь, он же – Стеклов, он же бывший лектор большевистской школы Лонжюмо во Франции, он же редактор газеты и он же организатор и председатель Петроградского Совета рабочих в 1905 году. Он же теперь, ни с кем не посовещавшись, решил возглавить это движение, стать головой и новой властью в России.

Это был интересный авантюрист, маленький Наполеон, который не примыкал ни к одной партии или террористической группе, эдакий пассионарий из «одесского народа», который волею судьбы находился часто в гуще событий. С ним всегда были проблемы у организованных сил, так в 1905 году его с трудом сместил Троцкий (бывший тогда в Бунде), чтобы возглавить рабочее движение, а «большевикам», Троцкому в 1918 г. пришлось его расстрелять, чтобы не путался под ногами и не мешал. Теперь освободившийся из тюрьмы Нахамкес, как только вышел из ворот – тут же объявил, что он уже создал Совет рабочих и крестьянских (а затем и солдатских) депутатов, который, естественно, возглавил сам. И сразу пошёл с несколькими своими дружками из Крестов к главе Временного комитета Думы Керенскому требовать выделить под Совет какой-либо дворец в центре столицы(?!). Это была чистейшей воды политическая авантюра в стиле Оси Бендера, основанная на пресловутой наглости, «на понтах», «на шару и на удачу». Так возник «внеплановый» центр революционных событий.

Думские заговорщики не были готовы к этому повороту событий. Они рассчитывали перехватить власть в слаженно работающей системе, которой были недовольны и собирались её постепенно реформировать. А тут – хаос. «В Петрограде в первые дни революции сожгли все полицейские, все почти мировые участки. Старших полицейских чинов арестовали, городовые в ожидании сдачи в солдаты скрылись. Кроме армейской, другой физической силы в Петрограде не было. Толпа делала, что хотела, военная толпа в особенности – арестовывала, обыскивала», – вспоминал Ф. Родичев. Где были царские генералы?

Генералам ситуация последних лет опротивела, и они пассивно саботировали, – подставляя царя, они ещё не знали – как далеко и трагично зайдут события и как обернётся их судьба.

Как видим, ситуация развивалась очень быстро – обогнав планы и действия заговорщиков, что во многом придало событиям стихийный характер. Случилось как раз то, чего заговорщики и боялись.

«Сцена для последнего акта спектакля была давно готова, однако как водится, никто не ожидал, что время действия уже наступило», – признавался «великий» убогий стратег Керенский.

В это время власть в России совсем неприлично, без хозяина, гонимая ветром перемен, бесхозно слонялась по холодным улочкам Петрограда. В этом городе сейчас решалась дальнейшая судьба всей огромной России. Странно иногда решается судьба двух сотен миллионов граждан. Заговорщики и многочисленные сочувствующие не ожидали такого бурного развития событий и растерялись, бездействовали в нерешительности.

27 февраля российское правительство вместо принятия решительных мер «вдруг» самораспустилось, а самороспуск в этой ситуации – это фактически было предательство, окончательно позволившее воцариться хаосу в стране. Этим «подставили» Николая II, оставили его одного, один на один с грозной регулируемой чьей-то рукой ситуацией. С одной стороны якобы хаос: «Ходил по Каменоостровскому и прилегающим улицам. Мчатся вооружённые автомобили с торчащими наружу штыками революционной армии, едут для усмирения полицей– ско-черносотенных засад», – отмечал после прогулки С. М. Дубнов. А с другой Керенский и компания в очень узком кругу провели кулуарное совещание и составили свой список «временного» правительства. 27 февраля Керенский мечтал: «Было бы только естественно, если бы восставшие солдаты обратились за руководством к Думе». Странно, не правда ли: думцы сидели и ждали прихода с просьбой солдат. А те всё не приходили, и продолжали грабить город и горожан.

Случилось то, чего больше всего боялись ещё неопытные в России масоны и их предводитель Керенский, – помните его беспокойство перед началом разжигания народного недовольства: «Все согласились с тем, что "Прогрессивный блок" должен предпринять немедленные меры для предотвращения революции снизу». – Зажечь – зажгли, а «обуздать» и управлять не получилось, – вот вам и «премудрые» масоны со своими мудрыми «Протоколами.».

27 февраля Керенский мечтал о солдатах не случайно, ибо в этот день явился к нему с несколькими дружками освобождённый из «Крестов» наглый авантюрист Нахамкес (он же Стеклов, Хрусталёв, Носарь) с авантюрным требованием выделить ему дворец. И «прошло»! Не готовый к такому визиту «народной власти», ещё бессильный, и растерянный неплановой ситуацией Керенский совершил огромный ляпсус-глупость, в которой затем себя-дурака много раз укорял, – он попался на эту одесскую наглость Нахамкеса, сконфузился и от лица Думы выделил этому авантюристу Таврический дворец (?!!), и таким образом, очень поспособствовал созданию нового органа власти, причем – альтернативного органа власти и созданию в России двоевластия. История иногда просто насмехается, издевается.

Нахамкес пошёл и вместе с дружками выгнал всех из Таврического дворца и объявил, что отныне здесь будет Совет.

В это время находящийся формально под следствием «лучий друг» покойного Распутина банкир Д. Рубинштейн, прекрасно понимая, что уже никакого дальнейшего следствия не будет – полон гнева и мести, метался между Мариинским и Зимним и требовал сатисфакции – следствия над своими следователями, над комиссией честнейшего генерала Батюшина.

Неграмотным солдатам хаос и грабёж в городе надоел, покуролесив по городу и поохотившись за полицейскими, они решили отдать себя в распоряжение Думы, и поехали к Думе. Думцы в ужасе выглядывали через уголки окон (из мемуаров Керенского). Керенский, набравшийся храбрости, вышел из дворца и спросил солдат – чего они приехали и чего они хотят? 27 февраля: «Из окна я увидел солдат, окружённых горожанами. Было очевидно, что они чувствовали себя стеснёнными в непривычной обстановке и выглядели растерянными, лишившись руководства офицеров», – вспоминал Керенский, – «Подбежав к центральным воротам, я от лица Думы выкрикнул несколько приветственных слов.» (для проверки реакции), и после чего – «я попросил солдат следовать за мной в здание Думы, чтобы разоружить охрану и защитить Думу.».

Оригинально – «чтобы разоружить охрану» Думы, свою же охрану в этом городе хаоса, «защитить Думу» от собственной охраны. «Однако, как выяснилось, она (охрана) разбежалась ещё до нашего появления. Я передал командование охраной какому-то унтер-офицеру, – продолжал свой рассказ Керенский, – почти полное отсутствие офицеров облегчило задачу проникновение в воинские казармы Совету», который в перехвате этой важной силы опередил масонов во главе с Керенским и быстро сформировался как внеплановый альтернативный центр власти Временному комитету, предшественнику Временного правительства. То есть шустрый Нахамкес быстро разобрался в ситуации, сообразил – в чём в данный момент сила, и бросился в казармы за солдатами.

Думцы создали Временный комитет, который должен был сформировать Временное правительство. Если бы группа солдат не приехала на следующий день к Думе, то Керенский и «премудрые» думцы остались бы совсем без силы, соответственно – не у дел. А вся власть была бы у Совета Нахамкеса-Носаря.

Итак, политически импотентные думцы с приходом солдат обрели силу и почувствовали себя властью. Интересно – какие первые шаги сделает новая власть? Что в данный момент является главным? И в этом случае остаётся только поражаться и удивляться, ибо первым делом в этот же день – 27 февраля устроили первые разборки (вторые устроили после захвата власти большевики) по делу Бейлиса и арестовали бывшего министра юстиции Щегловитова, которого обвинили в том, что он якобы дал указание вести дело Бейлиса пристрастно. Все чиновники по этому делу были арестованы – прокурор Виппер, сенатор Чаплинский, следователь Машкевич, – всё под контролем Керенского. Керенский в своих мемуарах этот эпизод описывает как свой героический поступок:

«На моих глазах Родзянко, дружески поздоровался с ним (Щегловым), пригласил его как «гостя» в свой кабинет. Я быстро встал между ними и сказал Родзянко: "Нет, Щегловитов не гость, и я не допущу его освобождения" (а его и не арестовывали ещё. – Р. К.). Повернувшись к Щегловитову я спросил: "Вы Иван Григорьевич Щегловитов?" – Да. Прошу вас следовать за мной. Вы арестованы." Все отпрянули, Родзян– ко и его друзья в растерянности вернулись в свои кабинеты.».

Создаётся впечатление, что за спиной Керенского появились мощные Суфлёры из того тайного общества, в котором Керенский клялся жизнью исполнять приказы руководства, и которые, как неожиданно оказалось, – были полны мести после выигранного(!) ими «дела Бей– лиса» и первым делом «подсказали» своим подчиненным отомстить за «дело Бейлиса».

И «почему-то» вторым шагом Временного правительства в первые же дни своей работы было применение репрессий к патриотическим силам, к правым, к «черносотенцам», – были закрыты все правые газеты, включая татарскую «Земщину», в квартирах правых депутатов были проведены грубые обыски, были арестованы видные патриотические деятели: А. И. Дубровин, Н. Н. Тиханович-Савицкий и др., вовремя спрятался Н. Е. Марков.

Параллельно формировался второй центр власти. Нахамкес-Хруста– лев-Носарь сел в Таврическом дворце и стал думать – как и где взять толковых людей для руководства Советом. Не уголовников же брать из «Крестов». и не бывших министров. И тут судьба ему подослала.

«Конец 1916-го и начало 1917 года. Никого не было. Ленин за границей, Сталин в Сибири, Свердлов тоже где-то в Сибири, одним словом, никого не было, вот мы, так сказать. Бюро ЦК – русское, в Петрограде сидим. Готовили февральскую революцию», – вспоминал и приукрашивал (готовили?) видный советский государственный деятель Вячеслав Михайлович Молотов (умер в 1986 г.).

Не случайно здесь Молотов подчеркнул: «Бюро ЦК – русское», ибо это был редчайший случай. На самом деле – никакого «Бюро ЦК» не было, было несколько друзей-рабочих. Молотов в 1916 году только освободился из ссылки из Иркутской губернии, после чего приехал в Петроград и наслаждался свободой. Конечно, в подготовке Февральской революции они никакого участия не принимали, это Молотов для истории так легко соврал, они просто наблюдали за бурными событиями на улицах и бездельничали. В. Молотов:

«Когда разыгрались события 26-го февраля, мы с Залуцким. пошли узнать, как все-таки обстоит дело. А третьего нашего компаньона, Шляпникова, нет. Сказали, что он, вероятно, у Горького. Отправились к Горькому. Это поздно, ночью, уж, наверное, 27-го числа. Стрельба на улицах. Стояли с Залуцким в прихожей у Горького.

Мы: «Что у вас слышно? Не был ли у вас Шляпников?

Он (Горький): «Сейчас уже заседает Петроградский Совет рабочих депутатов», – говорит окая.

– А где заседает?

– В Таврическом дворце. Шляпников может быть сейчас там. Приходил ко мне и ушёл».

Да, там Нахамкес с друзьями решали, что делать, и пригласили на совещание своего благодетеля Керенского. Керенский с удовольствием согласился, ибо задним числом уже сообразил какую глупость сморозил, что сам выпустил из своих рук часть контроля за событиями, часть власти и теперь пытался как-то «выровнять ситуацию», как-то согласовать действия Совета со своими, с Думой, то есть – пытался каким-то образом обрести контроль над Советом, или хотя бы сильно влиять на его решения. С этой целью Керенский захватил с собой «брата по разуму» – масона Н. С. Чхеидзе, которого уже в первой половине этого дня (27 февраля) он ввел в Думу и с его подачи Н. С. Чхеидзе, который до этого момента был в России никто, – кроме как высокий функционер внутри масонской организации, был избран членом Временного комитета, затем переименованного во Временное правительство, то есть фактически – членом нового правительства.

Теперь же Керенский притащил с собой Чхеидзе на совместное совещание Думы и Совета, задумав ввести его в руководство Совета, как «троянского коня», ибо был уже «положительный» опыт 1905 года, когда наглого Нахамкеса «ненавязчиво» вытеснили из руководства Совета бундовцы Бронштейн и Парвус. И этот план Керенского осуществился – масон Чхеидзе в этот же день был избран первым Председателем Исполкома Петроградского Совета. Хотя стоит отметить, что затем Чхеидзе «понесло» от высоты власти, он стал «отбиваться от рук» Керенского и пытался играть «свою игру».

И здесь особо подчеркну горькую правду для коммунистов, – первый Совет рабочих и солдатских депутатов был организован авантюрным евреем из Одессы Нахамкесом, который точно не был: ни большевиком, ни рабочим, ни солдатом и тем более – крестьянином; а первым Председателем Исполкома Совета стал «южный фрукт», дворянин и масон Чхеидзе, о котором его «брат по разуму» А. И. Гучков в своих мемуарах говорил откровенно: «Я относился брезгливо к Чхеидзе с его ненавистью к буржуазному строю, русскому народу, к России самой» – вот так зачиналась Советская власть.

«Ну мы пришли в Таврический, вызвали Керенского… , представились ему: "Мы от ЦК большевиков, хотим участвовать в заседании". Он провёл нас в президиум.» – продолжал неспешно вспоминать Вячеслав Молотов, случайно заглянувший с товарищем вечером 27 февраля на огонек в Таврический, где проходило совместное совещании Думы и Совета. Фактически Керенский сморозил то же самое, что и с Нахамке– сом, только в меньших масштабах – впервые увидел незнакомых людей, поверил на слово – и посадил в совместный президиум двух высших новых органов власти в России! Ай да Керенский, ай да главный масон России, ай да дурак. А посадил бы где-либо на стульчиках у дверей – и тоже согласились бы. Вот так формировалась новая власть в России.

В ночь на 28 февраля состоялись выборы в Исполком Петроградского Совета, в который вошли М. Скобелев, А. Керенский, от большевиков забытые Лениным А. Шляпников и П. Залуцкий, председателем стал Чхеидзе. Причем – где и как можно найти Бланка-Ленина в тот момент Молотов, Залуцкий и Шляпников не знали.

На этом совместном заседании подняли важный вопрос о силе – об армии и полиции. Представитель Думы полковник Энгельгардт заявил, что приказ по Петроградскому гарнизону выйдет через несколько дней от Гучкова, который будет назначен военным министром. Но члены Совета не согласились и тут же издали свой приказ N 1, по которому запрещалось офицерам носить оружие, и они лишались всякой власти: «подчиняться в своих политических выступлениях только Совету, приказы военной комиссии Государственной думы исполнять лишь в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета, выбрать ротные и батальонные комитеты.».

Это было важное решение и важный момент, который, во-первых, говорил, что дружбы между Советом и Временным правительством не получиться, а получиться состязание – кто властнее, главнее, и что На– хамкес не собирается делиться властью с Керенским. И в этом ракурсе, во-вторых, таким образом Нахамкес со своей командой оказался наглее и расторопнее, и в борьбе за власть с Временным правительством сыграл на опережение и получил большое преимущество. Теперь Временное правительство влияло на армию через верхи – генералов, а Совет – через низы, солдатские комитеты. Армию раздирали в разные стороны.

28 февраля в Думу забрел то ли из любопытства, то ли от нечего делать свой (заговорщик) силовик, потерявший силу, – министр МВД Протопопов, армия полицейских и жандармов которого в эти дни где-то врассыпную пряталась, и Керенский с подельниками вдруг, на всякий случай, его арестовали и забыли о нем, а захватившие осенью этого же года власть над Россией большевики не стали особо тратить время на разбирательства с ним – и расстреляли, хотя бы за то, что был когда-то главным полицейским.

Коварная и трагичная история случилась с приказом Совета N 1 по армии, который был предназначен только для Петрограда, но кто-то по ошибке разослал его по всей армии, по всем фронтам. Там началось недоумение и растерянность. Самые смекалистые и наглые солдаты стали становиться властью – стали создавать солдатские Комитеты и Советы, и бить офицеров. «Приказом N 1 Исполнительный Комитет вырвал власть у офицерства и оперся на разложенный Петроградский гарнизон», – отметил А. Солженицын.

Французский дипломат Клод Анэ вспоминал, как ему объяснял друг Нахамкеса Член Исполкома Совета Иосиф Гольденберг: «Приказ N 1 – не ошибка; то была необходимость. В день, когда мы сделали революцию, мы поняли, что если мы не уничтожим старую армию, она раздавит революцию». Солженицын в своём исследовании удивляется риску этого решения – уничтожить армию во время войны. Нет ничего удивительного – ведь Нахамкес и Гольденберг уничтожали не свою армию, а чужую. Что стало происходить в армии после выхода приказа N1, описал свидетель тех событий казачий генерал П. Н. Краснов:

«Комитеты стали вмешиваться в распоряжения начальников, приказы стали делиться на боевые и не боевые. Первые сначала исполнялись, вторые исполнялись по характерному, вошедшему в моду выражению «постольку-поскольку». Безусый, окончивший четырёхмесячные курсы прапорщик или просто солдат – рассуждал, нужно или нет то или другое учение, и достаточно было, чтобы на митинге заявил, что оно ведёт к старому режиму, чтобы часть на занятия не вышла и началось бы то, что тогда очень просто называлось «эксцессами» (мордобой или убийство офицеров).

Стоило только начальству возбудить какое-либо дело против солдата, как на защиту его поднимались комитеты. В ротах собирались митинги, солдатская масса волновалась, и начальство испуганно бросало дело.

Пехота (российская), сменявшая нас, шла по белорусским деревням, как татары шли по покорённой Руси. Огнём и мечом. Солдаты отнимали у жителей всё съестное, для потехи расстреливали из винтовок коров, насиловали женщин, отнимали деньги. Офицеры были запуганы и молчали. Были и такие, которые сами, ища популярности у солдат, становились во главе насильнических шаек.

Ясно было, что армии нет, что она пропала, что надо как можно скорее, пока можно, заключить мир и уводить и распределять по своим деревням эту сошедшую с ума массу. Я писал рапорты вверх. генерал Балуев, в военном министерстве, во главе которого стоял А. Ф. Керенский, к ним относились скептически. – К этому надо привыкнуть, – говорили там. – Создаётся армия на новых началах, сознательная армия. Без эксцессов такой переворот обойтись не может.

Я стал собирать офицеров, комитеты, казаков, вести с ними горячие, страстные беседы.

– Правильно! Правильно! – раздавались голоса; толпа как будто бы понимала и сознавала ошибки, но я уходил, раздавался чей-нибудь бесшабашный голос:

– Товарищи! Это что же, генерал-то нас к старому режиму гнёт! Под офицерскую палку! – и всё шло прахом. «Нонче свобода!» Это звучное, славное слово стало синонимом самых ужасных насилий». (П. Н. Краснов «На внутреннем фронте»).

Когда Керенский задним числом понял – какую глупость он совершил, отдав легко половину власти наглецу Нахамкесу (а ведь мог просто прогнать авантюриста) и его Совету, оправдывался:

«Помимо того, что Совет добился восстановления дисциплины не только на заводах, но и в военных казармах, он внёс огромный вклад в организацию регулярного снабжения Петрограда продовольствием, а также сыграл в высшей степени плодотворную роль в подготовке преобразований реформ во всех сферах. Его представители также предприняли попытки, не всегда, правда, успешные, восстановить нормальные отношения между солдатами и офицерами».

То есть фактически организационной и хозяйственной работой в государстве занялся Совет во главе с Нахамкесом и Чхеидзе, а чем занялся Керенский с думцами, – мы уже видели.

Кстати, ни один исследователь истории пока ещё не объяснил – каким это чудным образом после февраля 1917 г. в столице вдруг появилось достаточное количество продовольствия?..

Итак, – в столице, в России проявилась новая власть, и закономерно, что этой власти необходимо было что-то предпринять с конкурентом, – со старой властью – с монархом Николаем Вторым и его наследниками, эту историю проследим в следующей главе.