Текст книги "Фантастика 1973-1974"

Автор книги: Роман Подольный

Соавторы: Север Гансовский,Генрих Альтов,Валерий Брюсов,Дмитрий Биленкин,Исай Лукодьянов,Михаил Пухов,Владимир Фирсов,Игорь Дручин,Олег Лукьянов,Наталья Соколова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Лумер улыбнулся.

– Одна из задач станции – селекция лунных сортов. Мы питаемся, по существу, опытными образцами… Если понравились, могу присылать почаще.

– Сделайте одолжение.

Профессор кивнул. Эрих, весьма довольный результатами первого визита, вышел из кабинета. Не освоив координации движений в слабом магнитном поле, он шел медленно. Сосредоточив на этом все свое внимание, он едва не столкнулся с девушкой. Она безразлично взглянула на него и посторонилась.

– Элси? – удивился психобионик. – Вы меня не узнаете?

Мисс Лумер потерла рукой висок.

– Как будто мистер э…

– Тронхейм.

– Извините, мистер Тронхейм. Я сразу не узнала вас, задумалась.

Она улыбнулась. Улыбка вышла жалкой, вымученной.

– Вы нездоровы?

– Что вы, вполне. Просто устала… И потом никак не ожидала встретить вас здесь.

– Ну, извините, что задержал. В два часа жду вас в лаборатории на обследование.

Элси покраснела и засмеялась.

– Постойте, вы Эрих, психобионик?

Тронхейм развел руками. Теперь он окончательно убедился, что Элси сначала его не узнала, и подумал, что следовало снять психограчму мисс Лумер именно сейчас.

– Как глупо! У меня иногда бывают провалы памяти. Ничего серьезного, насколько я понимаю, но… мало приятного попадать вот в такие истории.

– И часто с вами такое?

– Не сказала бы.

– Слушайте, Элси, давайте я вас посмотрю.

– Но…

– Никаких “но”. Кстати, – глаза Эриха весело блеснули, – мне совершенно необходим якорь, иначе я при одном неосторожном движении упорхну в космос!

– Вы обладаете даром убеждения, – засмеялась мисс Лумер и взяла его под руку.

Разговаривая о пустяках, Эрих манипулировал вереньерами прибора и поглядывал на выползающий из отверстия график. Так и есть.

Общее понижение тонуса, отрицательные значения отдельных центров памяти, подавление воли. Элси уловила перемену настроения Тронхейма.

– Плохо? – спросила она с затаенной тревогой.

Тронхейм положил руку ей на плечо и заглянул в глаза.

– Я говорю правду, Элси..Меня беспокоят не сами отклонения, а их темпы. В твоем возрасте характер обычно уже устанавливается в определенных рамках. Если и меняются отдельные черты, то медленно, со временем. Как правило, этому предшествует перемена образа жизни или обстановки. А у тебя, извини за сравнение, психика тринадцатилетней девчонки. Неуравновешенная, неустойчивая…

Пиво было прохладное и слегка терпкое. Эрих пристроился в дальнем углу бара, откуда хорошо обозревался весь зал. Посетителей оказалось немного, преимущественно пожилые люди. Они чинно восседали за своими столиками, перебрасываясь редкими фразами. Временами в зале нависала тишина, и тогда Тронхейму казалось, что он смотрит иллюзион, у которого почему-то отключился звук.

Эрих потянулся за кружкой и потому не заметил появления в зале мисс Лумер. Она на секунду задержалась у стойки и направилась к столику Тронхейма.

– Как тебе наше пиво? – спросила -она, усаживаюсь.

– Лучше, чем можно было ожидать, но… У вас всегда так тихо?

– Ты об этих? – небрежно кивнула Элси в сторону посетителей. – Я тебе говорила, у нас самая скучная станция. – И тебя как врача это не беспокоит?

– Бесполезно. Я испробовалавсе…методы. До сухого закона теплилось некоторое общество, как-то шевелились. Потом случилось несколько драк, и отец запретил завоз спиртных напитков. Только по праздникам.

Легкий шелест прошел по залу.

Элси обернулась. Оживление угасло в.ее глазах: на пороге стоял профессор Лумер.

– Молодежь разрешит присесть старику сказал он, подойдя к их столику.

– Какие могут быть церемонии, мистер Лумер, тем более, что я здесь гость, а вы хозяин.

– Благодарю. – профессор уселся поудобнее в кресло. – Нынешняя молодежь часто забывает, что их собственная старость лишь вопрос времени.

– Скорее она считает, что старость именно тот период жизни, когда можно исправить ошибки, дот пущенные в молодости!

– Может быть, – согласился Лумер. – Я не силен в софистике. Вы уже знакомы?

– Да, если можно назвать знакомством отношения врача и пациента, – невесело улыбнулась Элси.

– Вам не подошел наш климат?– – пошутил профессор, благодушно улыбаясь.

– Пациент – это я, папа. – снова поспешила ответить мисс Лумер. – Меня последнюю неделю мучили головные боли. Мистер Тронхейм взялся меня подлечить.

– Простите, – любезно кивнул Эриху профессор, – я забываю, что теперь у нас на станции два врача. Ну а как вам у нас понравилось? – спросил вдруг директор станции.

– Знаете, меня очень, удивила такая… – Эрих замялся, подбирая подходящее слово, – разобщенность, что ли, замкнутость…

– Видите ли, – нахмурился профессор. – Одна из гипотез заболевания объясняет причину психических расстройств вирусологическими элементами или сверхвирусами лунного происхождения, не улавливаемыми обычными методами. Можно понять наших людей…

– Но, простите, отсутствие болезнетворных элементов было доказано еше при первом посещении Луны в прошлом веке. Неужели находятся люди, которые могут поверить в подобную неленость?!

– Мой учитель, доктор Вапнберг, часто предостерегал меня от поспешных выводов. То, что кажется абсурдным с точки зрения человеческой логики, может оказаться в природе одним из проявлений адаптации биологического объекта к новым условиям. Почему не допустить сложную модификацию земного вируса в лунных условиях?

– .Насколько мне известно, вирусологи только этим и занимаются.

– Ваша убежденность делает вам честь, – иронически усмехнулся Лумер. – Тогда, может быть, вы назовете причину заболевания?

– Ну зачем же в чисто научном споре делать запрещенные выпады? – спокойно заметил психобионик. – Конечно, я не могу ответить на ваш вопрос, но разве это что-нибудь доказывает? В вирусной гипотезе, кроме предположений, никаких объективных данных нет.

– Категоричность суждений – прерогатива молодости! – отеческим тоном произнес профессор и поднялся. – Извините, нам пора. Пойдем, Элси.

Несколько дней Эрих работал с огромной нагрузкой: спал без сновидений, едва добираясь до кровати, но зато весь штат станции был Всесторонне изучен, материалы.систематизированы, и можно было делать предварительные выводы. Аномальные отклонения Эрих обнаружил у трех сотрудников: один работал садовником в оранжерее, другой вел астрономические наблюдения, третьей была Элси Лумер.

Собственно, старик садовник отличался от других обитателей станции неодолимой страстью к математике. Увлечение, как признялся сам Артур Лемберг, пришло на старости лет. Вот это и показалось психобиоиику странным. Садовник выглядел моложавым, хотя ему не хватало нескольких недель до шестидесяти пяти лет. Тронхейм усмехнулся, вспомнив, как старик испугался, когда он заговорил о пенсии. После семи лет работы на станции Лемберг имел право выйти в отставку на льготных условиях, и вот такая странная реакция!

О математике старик распространялся долго, подробно, исчеркал формулами весь стол. Эриху потом пришлось смывать с пластика труднорастворимую пасту. Психобионик так и не мог решить, имел ли он дело – с математическим маньяком или с гением на грани сумасшествия: уж очень изящными получались окончательные формулы, хотя принципы решений были необычными и не всегда понятными.

Хуже выглядел Джеймс Келвин, астроном. У него наблюдались все признаки душевной депрессии: общая подавленность, отсутствие всяких интересов. Ему явно надо сменить обстановку, но вряд ли это возможно. Разве что поговорить с директором…

Разговор получился не совсем такой, как хотелось Тронхейму.

Лумер внимательно выслушал доклад и уставился на Эриха немигающим взглядом:

– Что вы предлагаете?

– В идеале следовало переместить садовника в обсерваторию, а астронома в оранжерею, но, увы, при блестящих математических способностях Лемберг не астроном. А вот астроному не вредно было бы поработать в оранжерее если не садовником, то простым рабочим. Главным образом для смены обстановки.

– Здесь не благотворительное общество, – сухо заметил Лумер. – К тому же я сомневаюсь в серьезности увлечения Лемберга. Он работает у меня тридцать лет…

Эрих почувствовал недоверие в словах профессора. Действительно, за тридцать лет можно узнать человека, даже не обладая набором психокибернетическнх анализаторов.

– Я не могу сказать, насколько это серьезно, но влияние на его психику. – Профессор нажал кнопку вызова, и на экране возникло озабоченное лицо мисс Лумер.

– Элси, посмотри заказы Лемберга.

– Я и так знаю, папа. Введение в теорию квантов, труды Эйнштейна, Фримана. Лобачевского… Ну и другое в этом же роде.

– Он что-нибудь понимает?

Элси пожала плечами.

– Ты мне не говорила.

– Разве это так важно?

– Пожалуй, – хмуро согласился Лумер и выключил видеофон. Он потер руками виски. Психобионик машинально отметил этот жест, который не раз замечал у Элси в минуты затруднений. – Хорошо, я поговорю с Лембергом, что же касается астронома, то решайте сами. У меня нет необходимости ходатайствовать о его замене. Если считаете опасным его дальнейшее пребывание на станции, можете использовать свое право врача.

– Я имел в виду оздоровительное мероприятие.

– Позвольте вам еще раз напомнить, что здесь не курорт, мистер Тронхейм. В этой связи мне хотелось бы заметить, что и моя дочь не нуждается в вашем усиленном внимании.

Эрих пристально посмотрел на профессора, но взгляд Лумера не выражал ничего, кроме усталости и озабоченности.

– Ваша дочь нуждается в моем попечении больше, чем вы предполагаете, – решительно возразил психобионик.

– В самом деле? – В голосе директора сквозили любопытство и ирония.

– У мисс Лумер достаточно четко выраженная инфантильность, что в соединении с подавленной волей может привести к элементарной шизофрении.

У профессора дрогнул подбородок, но он сумел справиться с волнением.

– Никто мне раньше этого не говорил…

– Возможно, раньше этих симптомов не было. В нервной системе, как, впрочем, и в самом организме, изменения накапливаются постепенно, прежде чем они проявятся явственно. Кстати, она жаловалась на провалы памяти…

– Это у нее иногда бывает…

– И вас это не беспокоит?

Лумер промолчал. Эрих удивился его самообладанию и поэтому решился на вопрос, который в данных обстоятельствах задавать не следовало.

– Почему ваша дочь до сих пор не вышла замуж?

– Это тоже имеет прямое отношение к вашим обязанностям?

– Приберегите ваш сарказм для другого случая. Ей нужна нормальная жизнь. Я вам говорю это как психолог.

– Благодарю за совет. Однако моя дочь достаточно взрослая и может решать такие вопросы сама. И еще… Если у вас серьезные намерения, я не возражаю.

Эрих пожал плечами. Логика профессора явно сбивала его с толку, но подсознательно он улавливал какую-то зависимость между словами и поступками Лумера. Эта противоречивость и толкнула Тронхейма на озорную фразу:

– Я подумаю над вашим предложен нем.

– Однако решающее слово принадлежит Элси, а пока прошу вас держаться в рамках приличия, – жестко закончил директор неприятный разговор.

Эрих шел по коридору, размышляя, чего больше в Лумере: отцовской любви или отцовского эгоизма? Он понимал, что, если человек с такой отличной выдержкой дрогнул, значит, его глубоко затронуло неожиданное сообщение. А чем можно еще объяснить беспокойство, кроме отцовских чувств? С другой стороны, ему крайне неприятна сама мысль о замужестве Элси. Родительская ревность? Похоже.

У женщин она проявляется резче и чаще, но в определенной степени свойственна и мужчинам. Можно представить и гипертрофированный случай. При таком отчужденном образе жизни профессор лишен живого общения с окружающими, и дочь скорее всего является. единственным близким человеком.

И все-таки это странное предложение…

Тронхейм остановился у дверей своего номера, машинально набрал Шифр. Створки распахнулись, а он продолжал стоять, углубленный в свои мысли.

– Эрих!

Тронхейм обернулся. Торопливым шагом к нему приближалась Элси.

– Что-нибудь случилось?

– Нет, – Элси запыхалась от быстрой ходьбы, – зайдем, отключи видеофон.

Эрих послушно выдернул штекер, подвинул ближе к столу кресло, усадил Элси и приготовился слушать.

– Можно узнать, о чем вы говорили с отцом? – Щеки Элси слегка зарумянились.

– О разном. В частности, о тебе.

– Именно это меня и интересует.

– Ну, например, он предложил мне жениться на тебе.

– Ты отказался?

– Нет. Я сказал, что подумаю.

– Зачем?

– Просто так. Посмотреть, как прореагирует твой отец.

Щеки мисс Лумер пылали, выдавая сильное волнение.

– Это что-то новое по отношению ко мне, – протянула она.

– Прости, пожалуйста, за нескромность… Твой отец всегда так болезненно переносит ухаживания за тобой? Мне Анри Фальк говорил, что у него были нелады с профессором на этой почве.

– Отца можно понять… Он очень любит меня и…

– А правда, что большинство из тех, кто пытался за тобой ухаживать, попадали в наш институт?

Элси испуганно вскинула глаза, и на лице ее отразилось сильное смятение, как будто ее уличили в неблаговидном поступке.

– Не знаю… – неуверенно произнесла она. – Я думала о таком совпадении, но ничем объяснить не могла.

– А если это не совпадение?

– Ты думаешь, что отец… – мясе Лумер горько усмехнулась. – Нет, Эрих, нет. Я проверяла самым тщательным образом, как лицо заинтересованное… Но совпадение ужасное, В нем есть что-то мистическое. Едва я познакомлюсь с хорошим человеком, как начинаю дрожать при мысли, что с ним должно произойти несчастье. Mнe было бы намного спокойнее, если бы ты уехал отсюда…

– Уеду, – пообещал Эрих, – как закончу исследования. И хватит об этом. Тебе не следует так волноваться, у тебя и так нервы не в порядке. Надо их беречь.

Элси кончиками пальцев помассировала виски.

– Что-то болит голова. У тебя ничего нет радикального?

– Найдем.

Психобионик усадил ее под установку комбинированного электромагнитного поля, наложил электроды на виски и запястья.

– Минут через десять придешь в норму. Я могу сварить пока кофе. Не такой божественный, как у тебя, но все же…

После процедуры Элси выпила кофе, поболтала о пустяках и ушла, предоставив Тронхейму самому разбираться в психологических мотивах поступков отпа и дочери.

В ту ночь Эриху впервые приснился докучливый сои. Как бyдто над ухом жужжала назойливая муха, которую он никак не мог отогнать. Проснулся он разбитым, наспех проделал утренний комплекс гимнастики при включенном озонаторе и освежился в ванне. Процедуры значительно улучшили его самочувствие, и он, насвистывая, принялся за работу. Просмотрев последние психограммы, Эрих решил первым вызвать на прием астронома. Едва тот вошел в кабинет, психобионик уловил перемену в его состоянии. Молодой здоровый парень выглядел совсем опустившимся: небритый, под глазами набрякли мешки, грязная рубашка, неряшливо застегнутый костюм.

Закончив обычные, укрепляющие психику процедуры, Эрих усадил его в кресло.

– Мистер Келвин, мы, кажется, договорились, что ваше самочувствие зависит от вас самих, однако я не замечаю, чтобы вы особенно старались. Посмотрите эти рисунки, пока я проверю вашу последнюю психограмму.

Келвин взял тесты, повертел их и, не обнаружив ничего интересного, бросил на стол.

– Вам знакомы эти рисунки?

– Нет. Чепуха какая-то. А что?

– Ничего. Просто хотел развлечь вас, пока сам был занят.

Рисунки были тщательно подобраны из классического наследия художников-юмористов. У здоровых людей они неизменно вызывали усмешку. Плохо. Значит, он уже невосприимчив к юмору.

– Скажите, мистер Келвин, у вас не было никаких трений с директором станции?

Келвин испуганно оглянулся и приложил палец к губам: – Тс-с!

– Ага, вы, кажется, его боитесь?

– Что вы?! Он же прекрасный человек! – громко воскликнул Келвин и, нагнувшись к уху психобионика, добавил: – Не говорите о нем вслух. Он вездесущ, как бог, и является даже во сне.

Келвин опять осмотрелся по сторонам и, заметив телевизор, включил его. С Земли передавали музыкальный фильм. Герои смеялись и плакали, а астроном, захлебываясь от избытка слов, все говорил и говорил…

Позже, прокручивая пленку, Эрих мог уяснить только одно, что Лумер является к Келвину по ночам и до утра шепчет всякие гадости. Может, властность натуры Лумера влияет на эмоциональную окраску людей со слабой нервной системой и они приписывают ему поступки, к которым он не имеет никакого отношения? Да, с астрономом медлить нельзя. Он явно не в себе. Эрих вызвал директора станции и попросил разрешения на эвакуацию Келвина.

Лумер пожевал губами.

– У вас достаточно оснований?

– Вполне. Случай типичный.

– Хорошо. Я вызову машину. Кто будет оплачивать?

– Что оплачивать?

– Внеочередной вызов планетохода.

– Позвольте, разве не…

Лумер усмехнулся. Кажется, его забавляла неосведомленность Тронхейма.

– Договором предусматривается любая бесплатная помощь в случаях, если возникшие обстоятельства угрожают жизни. Вы беретесь доказать, что это именно такой случай?

– Непосредственной угрозы жизни нет, но налицо все признаки заболевания… Я думал…

– Меня не интересует, что вы думали. Так вызывать машину или подождать рейсовую?

Эрих растерянно смотрел на директора. Такого поворота он не ожидал.

– Поступайте как считаете нужным. Я полагал, что подлечить специалиста дешевле, чем отправлять на Землю, а взамен доставлять другого.

– Очевидно, такое положение дел устраивает компанию.

– Пусть так, по крайней мере, можно предупредить руководство.

– Мне нравится ваша горячность и приверженность делу. При случае я доложу о вас, – директор позволил себе улыбнуться. – Однако это не первый случай, и, надо думать, не последний. У меня есть предписание отправлять больных рейсовыми машинами.

Справочный автомат выдал расписание рейсовых машин на месяц вперед. Выходило, что больного раньше чем через четыре дня эвакуировать нельзя. Тронхейм не был уверен, что Келвин продержится эти дни, и решил предупредить мисс Лумер, чтобы она приготовила отдельную палату.

– Думаешь, Келвин… – озабоченно вздохнула Элси.

– Да… Кстати, ты не скажешь, сколько времени длится скрытый период болезни?

– Видишь ли… – Элси умолкла, сосредоточенно перебирая в памяти известные ей случаи, – у меня нет специальной аппаратуры. Я сталкиваюсь с открытыми проявлениями, поэтому довольно трудно… Я замечала, что заговариваться начинают недели за две до критического состояния, но иногда это проявляется и сразу.

Вечером Эрих включил телевизор и выбрал из программы видовую передачу. На экране проносились каньоны Колорадо, плескала мириадами брызг Ниагара, высились гигантские секвойи, и, странно, он испытывал необычайное наслаждение от знакомых земных пейзажей.

Когда загорелась сигнальная лампочка у входа и прожужжал зуммер, Тронхейм с явным неудовольствием разблокировал дверь. У входа стоял садовник Лемберг.

– Простите, доктор, я, кажется, нарушил ваш отдых. Я заплачу за визит…

– Проходите, – оживился психобионик. – Никогда безделье не следует путать с отдыхом. Отдых – это активное переключение на другое занятие. Вот как у вас: немного физического труда, немного математики!

– Не знаю, как по-ученому, но я так считал… Да вот, видно, старость от себя не утаишь… Надо о другом отдыхе думать.

Лемберг сел в кресло, взглянул на экран, где проплывали берега большой реки, и вздохнул.

– Да, пора. Прошлый раз вы говорили о пенсии. Теперь я понимаю, доктор, как вы правы. Память стала отказывать. Сегодня первый раз в жизни забыл ввести подкормку по графику. Шутка сказать, доктор, за тридцать лет безупречной работы вдруг получить замечание от самого директора. Видно, cовcем плох стал я, доктор.

– Ну что ж, дявайте посмотрим, – предложил Эрих. – Может быть, иж не так страшно, как вам кажется. Держитесь вы молодцом.

Не меньше часа психобионнк обследовал все нервные центры Лемберга. Они оказались в полном порядке, но графики воли и памяти имели срезанные вершины. Все те же похожие до однообразия симптомы.

– Ничего, папаша Лемберг, это не столько от старости, сколько от усталости, – успокоил его Тронхейм. – Пройдет. Вы, наверное, слишком нажимали на умственные занятия. Придется их временно оставить.

– Что вы, доктор! Занятия математикой просто блажь… Глупая старческая блажь… Да я книги в руки не возьму!

– Я бы не сказал, что просто блажь. В ваших рассуждениях интересные идеи, причем оригинальные, свежие. У вас незаурядные способности.

Старик оживился. Глаза заблестели, но в то же время он боялся поверить словам психобионика.

– Вы серьезно или просто успокаиваете? Вчера доктор Лумер тоже заинтересовался моим хобби, но я ничего не мог вразумительно рассказать… Выскочило из головы. И он сказал, что мне поздно учиться. Лучше знать одно, но как следует…

– Я оцениваю ваши способности иначе. И, поверьте, для этого у меня больше данных и профессиональных знаний, чем у вашего патрона.

– Спасибо, доктор, вы меня так обнадежили, но простите старик совсем заболтался. Вам ведь и отдохнуть нужно.

Старик ушел. Эрих выключил телевизор и достал прежнюю психограмму Лемберга. Сдвиг в психике садовника был очевидным: прежние пики памяти имели нормальную острую форму. Не зная, что и подумать, озабоченный Тронхейм переводил взгляд с одной психограммы на другую. Значит, гипотеза сильной личности Лумера, подавляющего всех своей волей и гипнотизмом, несостоятельна, как и все другие. Садовник, тридцать лет проработавший с ним рядом и. безусловно, находящийся под влиянием, до последних дней не имел ни малейшего признака подавления воли.

Все произошло вдруг. Но что именно произошло? На этот вопрос у психобионика ответа не оказалось.

Решив обследовать Лемберга на рабочем месте, чтобы.получить дополнительный материал для сравнения, Тронхейм отправился спать.

Как и прошлую ночь, его мучили кошмары, слышался чей-то назойливый шепот, шорохи, мелькали виденные вечером кинокадры земных пейзажей. Злой, невыспавшийся, Эрих с трудом провел намеченный цикл исследований. Идти в оранжерею к Лембергу не хотелось. Больше часа он неподвижно просидел в кресле, пытаясь связать воедино полученный материал наблюдений.

Засветился экран видеофона.

Пристальный взгляд мисс Лумер заставил его оторваться от размышлений.

– У тебя неважный вид. Тебе не мешает развеяться. Сегодня, кстати, кино.

– Болит голова, – пожаловался Эрих. – Ночью снилась всякая белиберда.

Элси беспокойно шевельнула бровями.

– Я сейчас приду. У меня свободных полчаса. Заодно прихвачу что-нибудь от головы.

Тронхейм кивнул и остался сидеть в кресле. Подниматься не было желания. Думать тоже. Он равнодушно отмечал полное безразличие к своей работе, к самому себе.

Элси пришла, накормила Эриха таблетками, напоила кофе. Ленивое оиепенение постепенно спадало.

– Не лучше ли тебе все-таки уехать? Дня через три прибудет Рей. Кто-то должен сопровождать больного…

– Рей? Подожди, это кто?

Элси побледнела. Непроизвольно вырвавшееся восклицание было похоже на стон.

– Рей О'Брайен, водитель планетохода! Неужели не помнишь?

Он сконцентрировал свою волю и внезапно вспомнил рыжего ирландца и его предостережения. Тронхейм резко поднялся с кресла.

– Спасибо, Элси. Теперь все в порядке. Даже головная боль утихла. Извини, мне надо работать.

Элси ушла. Эрих лихорадочно доставал нераспакованные ящики и выкладывал на стол все новое оборудование. Потом запросил диспетчерский пункт.

– Центральная слушает, – миловидная шатенка с приятным голосом внимательно смотрела на психобионика.

– Мне нужен техник-электрокик.

Минут через пятнадцать в дверях появился Джон Кэлкатт.

– Мне сказали, что вам нужен техник-электроник, доктор?

– Здравствуй, Джонни. Бери в зубы эту cxeMy и валяй.

– Кэлкатт снял пиджак, включил паяльник, и работа закипела. Настроение у Тронхейма поднялось, он непрерывно шутил, слегка подтрунивая над Кэлкаттом, и даже прочел ему лекцию о влиянии женского каблука на формирование мужского характера. Джонни был невозмутим, и только когда Эрих пообещал отбить у него прекрасную даму, Кэлкатт заметил:

– Не забывайте, док, что я родом из Вест-Сайда!

– Это существенный аргумент, Джонни. А тебя не мучат по ночам кошмары?

– Я сплю как убитый.

– А мне вот приходится оборудовать стерегущую систему. Буду ловить свои сны и записывать на видеофон.

– Неужели это возможно?

– При таком развитии науки и техники!

– Мне никогда не снятся сны. Хотелось бы узнать, как они выглядят.

– За этим дело не станет. Приходите завтра, и я вам продемонстрирую самые первоклассные сны, более химерные, чем древние кинобоевики о чудовище Франкенштейне!

– Завтра я занят, у меня дежурство. Вот послезавтра, пожалуй. Да и Кэтти будет свободна.

– Твое дело, Джонни. Как сможете, так и приходите.

Теперь Кэлкатт с любопытством приглядывался к схеме, пытаясь УЯСНИТЬ назначение каждого блока.

Разделительный каскад, фильтрующий, преобразователи импульсов…

Ого! Не меньше десятка стереофонических микрофонов.

– У вас почише,– чем на телестудир. – Джон ткнул в схему пальнем. – И все будете подключать?

– По мере необходимости, – скрыл истину за общими словами психобионик. В его планы не входило выдавать особенности стерегущей системы. – Видишь ли, люди часто во сне разговаривают… Влияют на сны и посторонние звуки, а это важно для расшифровки.

Окончательный монтаж системы, в том числе и подключение специальных датчиков, Тронхейм завершил уже после ухода техника.

Переодевшись, Эрих отправился в бар. Фильм уже начался, и в баре было совсем пусто. Выцедив кружку пива. Тронхейм побрел в cвoЙ номер. Сняв с транспортера ужин, он уже собирался основательно подкрепиться, но вдруг вспомнил совет Рея О'Брайена…

Эрих включил анализаторы и тщательно проверил каждый кусочек мяса, жареного картофеля и огурца. В продуктах не было никаких наркотиков или других сильнодействующих веществ. Он успокоился, но мысль о каком-то воздействии извне не оставляла его. Поел без всякого аппетита. Просмотрев вечернюю программу по телевидению, Тронхейм настроил стерегущую систему и улегся спать.

Изображение то становилось призрачным, как сквозь кисею, то проступало отчетливо, будто отснятое киноаппаратом, и тогда можно было разобрать и лица прохожих, и марки проплывающих бесшумно автомашин, и даже рекламные вывески на зданиях. Идущий человек остановился. Ближайшая машина круто повернула на НЕГО. Четовек отпрыгнул Б сторону и скрылся ля круглой афишной тумбой, но машина изогнулась, словно каучуковая, и юркнула следом. Взгляд человека упал на пожарную лестницу, и он судорожно принялся карабкаться по ней. Машина фыркнула и, как кошка, прыгнула на отвесную стену.

Задыхаясь, человек лезет все выше, и вдруг из окна высунулась огромная черная рука и схватила его за рубашку… Он сорвался с лестницы и начал падать в бесконечную пропасть. Раздался сдавленный, глухой вскрик. Изображение исчезло.

– Ну как?

Кэлкатт покрутил головой.

– Послушайте, док, вы меня не дурачите? Что-то я не слыхал о цветных снах.

– Сам не подозревал у себя таких способностей, а вот, как видишь… Чаще всего цветные сны бывают у людей с очень возбужденной психикой. Иногда они возникают под влиянием наркотиков.

– Ну а крик?

– Кричал я. Во сне. Синхронная запись по звуковому каналу. А вы, Кэтти, тоже спите без сновидений?

– Почему же? У меня бывают почти каждую ночь, только не такие, – девушка зябко повела плечами. – От таких можно умереть со страху.

– Как видите, я живой.

– Так то вы, – Кэтти поднялась. – Пойдем, Джон. Мистеру Тронхейму, наверное, нужно работать – Сидите. Сейчас приготовлю кофе.

Но гости поспешили уйти, оставив Тронхейма наедине со своими невеселыми мыслями. Стерегущая система превосходно записывала ею ночные кошмары, но надежда на го, что она запишет и постороннее вмешательство извне, не оправдалась. Как психолог он знал, что наиболее сильное влияние на нервную систему может оказать гипноз, особенно ночью. Монтируя стерегущую систему, Эрих рассчитывал, что обнаружится именно этот вид воздействия. И вот ничего подобного! Да и комбинация силовых полей, магнитного, электромагнитного и других, оказывала влияние в столь незначительной степени, что ими. практически можно было пренебречь.

И все-таки Тронхейм чувствовал, что его ночные видения не случайны…

С утра Эрих занялся космобиологической обстановкой станции.

Выбрав точки наблюдения внутри помещения, он облачился в скафандр и вышел в сопровождении проводника через выходной шлюз на поверхность. Его поразило буйное нагромождение скал и каменных глыб, резкие грани света и тени.

– Нравится? – спросил проводник, забавляясь обалделым видом Эриха. – Такая дьявольщина только на Копернике. В других местах, даже в кратере Эратосфена, не увидишь ничего похожего.

Передвигаться оказалось гораздо труднее, чем предполагал Эрих.

Здесь не было поля, умеряющего силу мышц, и только фал, связывающий его с проводником, спасал от падения в трещины. От частой смены света и темноты в глазах мерцали красные многократно повторенные очертания каменных нагромождений, но Тронхейм упрямо проводил измерения, пока не прошел по диагонали всю поверхность над спрятанной глубоко под землей станцией. Они вышли ко второму шлюзу и СПУСТИЛИСЬ на лифте.

– Ну и задали вы мне работенку, док. Сколько раз я думал, что вам каюк. Нет, смотрю – живой, карабкается. Прибор-то хоть ЦeЛ?

Эрих осмотрел универсальный интегратор. Все датчики были в полном порядке, и, кроме небольших царапин, на приборе он ничего не обнаружил.

– Просто чудо какое-то, – удивился проводник. – Везучий вы человек, доктор!

Самые тщательные обследования космобиологнческих условий станции проводились и раньше. Тронхейм проверил все показатели снова. Никаких отклонений не оказалось. Эрих поднялся из-за стола. Все. Не осталось ни одной непроверенной версии. Даже Анри Фальк со своей гипотезой света и тени оказался не прав. После такой значительной встряски Эрих почувствовал себя лучше, и снятая им после возвращения с поверхности психограмма подтвердила это. Правда, есть еще версия Рея О'Брайена. А если действительно источник болезни – биолог и директор станции профессор Л.умер?

Эрих сжал виски. Последние дни головные боли усилились. Не помогали ни химические, ни физические средства. Тронхейм встал и сварил кофе. Две чашки крепчайшего напитка взбодрили его, и он снова обрел способность критически осмысливать логический ход своих рассуждений.

Похоже, Элси сама жертва воздействия, хотя, возможно, и другого плана. И садовник тоже. Эрих положил на стол психограммы мисс Лумер, Лемберга, Клткапа, Келвина и свою. Три первые различались в деталях. У Кэлкагта срезанносгь пиков была наименее выражена, и воздействие могло сказаться на нем даже благоприятно, умерив его темперамент. Хуже обстояло дело с садовником и особенно с Элси, но у них в большей или меньшей степени блокировано по два-три нервных центра, тогда как у Келвина и Тронхейма – семь-восемь! Значит, развитие болезни зависит и от степени торможения нормальной деятельности нервных центров, и от количества блокируемых центров. Но возможен ли такой узкий спектр избирательности воздействия при применении химических веществ? На этот вопрос можно ответить определенно – нет. Наркотические средства воздействуют сразу на все центры нервной системы.