Текст книги "Незапертая Дверь"

Автор книги: Роксолана Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Не беспокойся, от меня Роман ничего не узнает.

– Не в том дело. Ты же уже год встречаешься с Женькой. Время от времени.

– Это ни его, ни тебя, ни меня ни к чему не обязывает.

– Спасибо. Ну все, мне пора бежать.

Я пожелала ей доброго дня, затолкала телефон в сумку и поднялась навстречу соизволившему явиться автобусу. Протиснувшись между горячими телами пассажиров, я зависла в неудобной позе. Предоставила карманникам случай покопаться в застрявшей у дверей сумке. Так проехала несколько остановок, после людей стало поменьше. Мне удалось добраться до открытого окна и подставить горящее лицо пыльному ветру.

– Девушка… Эй, мадам в панамке! Тебе звонят!

Я обернулась, поняв, что обращаются ко мне. Тетка с авоськами показала на мою сумку, в кармане которой мигал мобильник. Терпеть не могу, когда приходится разговаривать по телефону в магазинах, банках и автобусах, где полно навостренных ушей.

Звонил крот. Неужели заподозрил, что это я увела его паспорт? На кого же подумать?

– Здравствуй! – взволнованно дыхнул мне в ухо Алик. – Когда сможешь заглянуть? Я тут кое-что наскоблил насчет Ларки. Как подкатишь, расскажу подробнее.

– Буду через два часа, – прикинув, сколько мне еще ехать, сколько уйдет на принятие душа и обед, сказала я.

– Заметано. До встречи.

По правде сказать, после утомительной дороги, посещения больницы и разговора с Веркой, хотелось хлобыстнуть стакан воды, вымыться и завалиться спать. Но любопытство, как всегда, взяло верх и подтачивало изнутри оставшиеся двенадцать остановок. К тому же, я хотела сунуть кроту ничего не давший нам с Костей листок с надписью. Я считала его самым умным в нашей нелепой компании. Так пусть оправдает мои нехорошие подозрения!

Опустившись на раскаленное сидение, я посмотрела из окна. На остановке стоял Ванька, лакавший с похмелья лимонад и тыкавший кнопки МР3-плеера. Подняв осоловелые после гулянки глаза, он заметил меня и показал свою красивую игрушку. Что-то прокричал вслед тронувшемуся автобусу. Я дернула плечом и дала понять, что не расслышала. По жестикуляции предположила, что он хочет дать мне послушать плеер. Я в ответ кивнула. Ладно, как-нибудь пересечемся, и я сделаю вид, что тащусь от «черного бумера» его фаворита Сереги. Кстати, нужно узнать у крота, если он в курсе, что за ахинею я гнала вчера Косте. Сегодня с утра ее повторяю, чтобы не забыть. Даже записала, пока стояла в очереди.

Наконец, я высвободилась из автобусной утробы и пошла к дому, явно не укладываясь во времени. Но торопиться не стала. Приняла ванну, потом пообедала, накормила Пешку и полила загнувшиеся от невнимания цветы. Да, влетит мне, недоделанному садоводу, за сгубленные традесканции и герани Марьи Сергеевны. У чужих дядей ухаживала за штамбовыми розами, а тут не могла даже вовремя полить!

К пяти часам я была готова отправиться к Алику, названивающему мне уже с полчаса. Затолкав рисунок Ракушки в карман джинсов и прихватив паспорт крота, я вывалилась на раскаленную асфальтовую сковородку и поджаривалась двадцать минут. Спускаясь в подвал, опасалась услышать нечто такое, после чего придется пить надоевшую валерьянку.

– Наконец-то! – вздохнул и надул щеки Алик, когда я нарисовалась на пороге его обиталища. – Куда пропала?

– В больницу к Либре ездила, – с укором проговорила я, отбив у крота желание возмущаться. – Что тут у тебя?

– Кое-что насчет Лариски. Иди сюда и посмотри на это.

Снова-здорово. Я подошла к компьютеру, возле которого приткнулся Алик, и пригляделась к растянутому на весь монитор профилю рыжей Барби. Алик ткнул карандашом Лариске в шею, туда, где торчал из-за ворота край побрякушки. Каких дифирамбов дожидался от меня крот, уставившись поверх очков на мой подбородок?

– Видишь брелок на мобильнике, что Лара держит в руке вместе с салфеткой?

– Ну, – подтвердила я. – И что дальше?

– Приглядись к нему. На что он похож?

– На пламя костра. Именно его он имитирует.

– А теперь я увеличу. Гляди, что на нем.

Я уперлась локтями в стол, всматриваясь в дутые буквы на брелке. Л.О.

– Полагаю, это ее инициалы, – повернулась я к кроту в ожидании объяснений.

– Правильно. Она Лариса Огнева. Обрати внимание на сочетание букв. Их можно объединить в одно слово. Ло. Ее фамилия тебя ни на что не наталкивает?

– Огнева, – повторила я, устало вздохнув и закатив глаза. – От этого слова просто веет огнем и искрами чистого пламени. Это ты хотел от меня услышать?

– Фамилия, цвет волос, это ЛО на брелке в форме пламени, пристрастие к зажигалкам – все это отголосок ее второго «я», живущего за «Незапертой Дверью».

Я развернулась и села на край стола, нахмурившись и забегав глазами по вдохновленному лицу Алика. Добегалась и споткнулась об очки.

– Помнишь главу, где Лайбе обещала, что счастье уцелевшего паладина и Ядан не продлится долго?

– Да-да! – ожив, воскликнула я. – С ней рядом стояла рыжеволосая колдунья в золотистой накидке! Она постоянно катала в ладонях огненный шар! На шее у нее был талисман в виде пламени! И называли ее – Ло! Неужели и она тоже? Кто еще угодил в эту ловушку? Может, весь наш город? А какие версии насчет того, что она делала на кладбище? Я с ней, кстати, встречалась, но выбить правду так и не смогла.

– У меня есть одно предположение.

– Так выкладывай!

Крот стеснительно раздвинул мои ноги и вытащил из ящика стола стопку распечатанных листов. Поискал что-то и ткнул пальцем в нужный абзац.

– Вот! Момент, когда Ло делится с Лайбе досадой по поводу провалившегося отравления паладина. «…Опоздай она хоть на одно мгновение, и он был бы мертв. Отец будет в гневе!» Отец, о котором она говорит, – захвативший их мир чародей Ихор. Так вот, я тут подумал, что твой Печкин – это он и есть, правящий всеми королевствами колдун. По эту сторону Лара его могла и не знать, но Там – он ее любимый отец. И когда он здесь умер, Ло не могла остаться равнодушной, пребывая в Лариске, как Элпис в тебе. Поэтому, возможно, не осознавая толком, что делает, она пришла на похороны, чтобы попрощаться с ним.

Зная, какое влияние может оказывать держащая меня на поводке Элпис, я не сомневалась, что так могло быть и с Лариской. Просто в какой-то момент тебя отодвигают в сторону, загоняют во тьму, и ты уже не можешь противиться чужой воли. Но порой совсем не хочется расставаться с правящей тобой темной половиной! Но Печкин! Игорь… Ихор.

– Это пока не все, – видимо подумав, что я собираюсь уйти, предупредил Алик. – Я наткнулся на то, что покажется тебе просто невероятным. Прежде чем дочитать книгу, я сфотографировал и распечатал последние страницы. Как такового конца у «Незапертой Двери» нет. Она оканчивается ни на чем. Ядан с трудом добирается до чародейских врат, пронеся на себе таинственный груз. По ту сторону ее ждет главный злодей. Она должна покончить с ним, чтобы освободить из плена всех порабощенных жителей. Касается холодной витой ручки и на этом все.

– Как? – взбунтовалась я, перестав ходить по комнате. – Да этой сволочи, что ее создала, за такие издевательства надо башку свернуть! Что за мастер глума!

– Погоди, Надя, – остановил мои словесные излияния крот, вытащив другую стопку листов. – Эта концовка не давала мне покоя. Вчера я открыл книгу и перечитал последнюю страницу. Вначале не обратил внимания, а потом меня что-то подстегнуло и я вернулся к прочитанному. Я тебе зачитаю то, что я распечатал, а потом – то, что в книге.

Я перебралась в кресло и приготовилась слушать. Посмотрев на свою прыгающую по коленке руку, зажала ее ногами, так как теперь видела в этой привычке Элпис.

– Вот слушай. «…и в тот момент Ядан увидела эти коронованные светом, прекраснейшие врата. Достигнув их, она собрала в кулак бежавшую по щеке слезу, набралась мужества и, дотянувшись до витой ручки, коснулась ее холодной поверхности». А теперь я прочитаю то же самое, только с самой книги. На-на-на, так, вот отсюда. «…дотянувшись до витой ручки, коснулась ее холодной поверхности и дернула на себя».

– Дай посмотреть! – не веря на слово, велела я, вырвав лист и книгу из лап крота. – Черт возьми! Не может быть!

– Я тоже вначале не мог поверить. Ведь своими же глазами видел, точно знал, как оканчивается последняя строка. Я думаю, что не только книга может влиять на судьбы читающих ее людей, но и люди воздействуют на книгу. Только не знаю, какие: читающие или живущие в ее глубинах. Возможно, и те, и другие. Но важно другое. У книги нет концовки. Она остается за героями. Ее сотворят они сами. От них, а вполне может быть, только от одной Ядан зависит, чем закончится вся эта история.

Все чудесатее и чудесатее. После смерти я буду жить по ту сторону «Незапертой Двери» и творить финал. Почему-то меня это больше не страшило. Я уверовала в то, что одна из немногих не окончу свой путь на дне гроба. А оказаться в том по-своему совершенном мире – не самое худшее. Только пусть я попаду туда лет через восемьдесят!

– Алик? – окликнула я крота и заметила, что он посмотрел на меня с завистью. Конечно, ведь мне предстояло сотворить эпилог его любимого сказа. – Ты не знаешь, что это может означать? На каком это языке?

Я протянула ему кассовый чек из магазина, на котором утром написала выданную Элпис фразу, адресованную Косте. Алик водрузил на нос очки и пригляделся к моим каракулям. Потом задумчиво почесал затылок, взъерошив волосы, и откатился с креслом к компьютеру. Сказал, что напоминает пословицу.

– И еще, что такое маритус и фемина?

– Мужчина и женщина. Или же муж и жена.

– Это ведь латынь, да?

– Угу. Где ты этого нахваталась? Насколько знаю, у тебя с иностранными языками всегда было туго. Ты лишь матерный схватываешь налету. Да и практику четверть века исправно проходила.

– Да иди ты! – толкнув коленом спинку кресла, велела я.

– Вспомнил! – так ничего и не найдя в многочисленных папках, оглянулся на меня Алик. – «Желающего судьба ведет, сопротивляющегося – тащит». Говорил же, что-то вроде поговорки. Где ты это откопала, полудохлый полиглот?

– Спроси об этом лучше мудрую госпожу Элпис.

Вытащив рисунок Ракушки, я развернула его и положила перед кротом. Ткнула в списанный с доски зеркала код-лот-серию. Рассказав, где и как это было добыто, заинтриговала Алика и оставила его размышлять. Сама забралась с ногами в кресло и пялилась в последнюю строчку книги, будто ожидая, что появится новое слово. Кому рассказать, не поверят! Вернее, поверят, но лишь в то, что двое еще недавно относительно разумных людей бесповоротно тронулись умом. А может, так оно и есть?

– Надь? – окликнул меня Алик. Он, как зомби, шел ко мне, натыкаясь на все подряд, но не отрываясь от листа. – Теперь я знаю, что стало яблоком раздора двух близких подруг – Элпис и Лайбе. Так же благодаря тебе нашел подтверждение тому, что соседское зеркало впрямь служило потайной дверью, соединяющей два крыла огромного замка Лайбе.

Я замерла, словно в ожидании апокалипсиса, но внутри бурлило, кипело и трепетало от жуткого нетерпения. Алик положил передо мной лист, велев следить за его действиями.

– Не знаю, почему вы с Костей ничего не увидели. Берем это «ЮА И-3-Е СВR» и переписываем заново мелкотравчатыми буквами. «R» разворачиваем другим боком. Она легко становится буквой «Я». «И» мы оставляем на месте, но считаем ее зеркальным отражением, то есть латинской N. Сидящая в центре цифра три – это тоже буква. «З». Расставляем знаки в другом порядке, вот так: юаиз есв я. А теперь прочти с конца повернутые разными к нам боками буквы, образовавшие три слова. Гляди, что получилось.

– Ха-ха-ха! – не сдержалась я, захлопав в ладони, и вдруг чмокнула крота в лоб. – Ты – гений, злой гений, Али Махмуд Бора-Герасимов! «Я все знаю» – вот, что было скрыто в этой надписи! Не зря она не давала мне покоя!

– Это послание оставила на потайной двери Лайбе, узнав, что подруга ночами ходит этим путем в читальню, где тайно встречается с ее любимым супругом.

– Паладин? – вытаращив глаза, воскликнула я в недоумении. – Он был когда-то мужем Лайбе! Пока их не развела Элпис! Он был влюблен в них обеих! Его фраза… сейчас вспомню, погоди… «…обе половинки моего сердца вручены двум прекрасным дамам. Не ведал я, о, милая Ядан, что взрастешь однажды ты на моем пути нежною ромашкой. Прости, но для тебя я не приберег и крошечного осколка своей раздаренной души»! Они обе его ненавидели за то, что ни с одной из них он не остался! И они обе его любили.

– Надя? – как-то нерешительно прервал меня крот и потер оставленный на лбу отпечаток помады. – Это не все. Не знал, стоит ли тебе говорить. Помнишь, ты сегодня обмолвилась о том, не весь ли город попал в ловушку? Насчет всего города сказать не могу. Но горизонты расширяются и охватывают все больше людей. Ты, Либра, Лариска. Я знаю и других людей, что живут двумя жизнями.

– Кто? – вцепившись в полосатую рубашку Алика, потребовала я ответа, опасаясь, что под угрозой смерти и переселения души в книжный мир окажется кто-то близкий.

– Женька и Лешка, – с траурным видом выдал Алик, и я рухнула в кресло.

– Как ты узнал? С чего ты взял, что и они – тоже?

Алик выдернул у меня из руки книгу и раскрыл в том месте, где торчала одна из многочисленных ниток-закладок.

– Непутевый скоморох Ив по прозвищу Гений, странствующий по городам, устраивал представления, зарабатывая таким образом на новые путешествия. Но в основном это делалось с целью незаконно поживиться. Они отвлекали внимание и обчищали карманы прохожих, снимали украшения зрителей. И однажды Ив решил отправиться на серьезное дело в королевство Темный Рай, расписав дружкам сказочные перспективы большой наживы. Но там их фокусы не прошли. Ив попался на краже и был арестован. Его вывели на людской суд в центре города и велели покаяться в содеянном. А он вместо этого выдал такое: «навэ а писе дау». Некоторые присутствующие приняли это за оскорбление. Мол, писать он на нас хотел, даунов. Другие заявили, что он тем самым наслал на всех проклятье. И его за это казнили.

– Подожди! С какого бока тут этот скоморох-то?

– О, боже! – закатил глаза Алик, вздохнул и медленно выдохнул. – Неужели ты не поняла, что этот шут и есть Женька? Не зря же его прозвали Ив Гений? То есть, Евгений.

– Почему ты решил, что это непременно он?

– Надя! – откровенно взбунтовался Алик.

– Так, ладно, я вся – внимание. Отмотай в начало.

– Вначале сотворил Бог небо и землю!

– Далековато отмотал.

– Ты меня с ума сведешь! Какая была любимая фраза Женьки, которой он прощался с учительницей английского, действуя ей на нервы в восьмом классе?

– Have a nice day, и что?

– Ты меня добьешь! На, возьми и напиши это, а потом прочти, смешав русский алфавит и английский! Как-как! Очень просто! Эйч, как эн, а эн, как пэ! Уай, как у! И?

– Навэ а писе дау… – проблеяла я, уставившись в строку.

– И я тебе о том же!

– Его казнь там, может повлиять на реальную жизнь?

– Откуда мне знать? Возможно.

– А Лешка? – дернув замерзшим от вентилятора плечом, жалобно пискнула я.

– По книге он приходится кузеном Элпис, – сверившись со своими записями, продолжил Алик. – Может, потому что до недавнего времени он был тебе как братец? Черный рыцарь, сражавшийся в поединке с паладином. Владел обширными землями, богатыми различными лесами. Отсюда жители поселений, находящихся на его территории, прозвали его, между собой, конечно, господином Лешаком.

– А что такое лешак? Разновидность лишая?

– Лешак – то же самое, что и леший. И прозвали его так не столько потому, что он хорошо знал свои владения… А для того, чтобы нас натолкнуть на мысль! Ведь стоит поменять местами всего две последние буквы и получится – Лешка. Кстати, это он отдал приказ казнить скомороха Гения.

– Что будет с этим Черным Рыцарем?

– Помимо того, что он станет любовником Элпис? – с невинным видом уточнил Алик. Ну, Лешка, ну болтун! – Он возьмет в жены огненную колдунью Ло и будет защищать приобретенное семейство. Вскоре над его знатным зятьком – магом Ихором – нависнет смертельная угроза. Виновниками беспокойства станут Ядан и паладин. Лешак вызовет рыцаря на поединок. Заведомо зная, что в честном бою не сможет одолеть противника, смухлюет, смазав клинок меча ядом. Отравленный паладин погибнет. Убитая горем Ядан сумеет добраться до врат, за которыми засел и творил свое зло твой Печкин. Какой исход ожидает всех обитателей, будет зависеть только от тебя.

– Обнадежил. Впору хоть и не умирай вовсе.

– Я сбегаю к себе, принесу нам чего-нибудь перекусить, – заглянув в коробку с огрызками печенья, сказал Алик.

– Захвати чего-нибудь выпить.

– Валерьянки или валидола? – с укором посмотрел на меня нездоровый трезвенник.

– Коньяка. У тебя всегда припрятана бутылка, на случай, если попросят продать.

Алик возвел очи горе, забрал объедки и вышел. Я, воспользовавшись случаем, взяла книгу, распахнула ожившие под пальцами страницы и стала наблюдателем всего происходящего с героями. Как ни странно, того, что было поведано Аликом, находясь Там, я не помнила. Никто не знал как, когда и по чьей вине расстанется с жизнью паладин. Скоморох Ив еще жил полной жизнью, кочуя по селениям, и радовался со своими дружками звенящим в карманах монетам. И маленькие дети, веночком сидящие вокруг сказителя, не догадывались, что в скором времени обернутся лягушатами.

Я не заметила прихода Алика. Очнулась, когда брякнула поставленная на столик бутылка. Отложив книгу и инстинктивно вытерев руки о джинсы, я присоединилась к кроту, разбирающему завалы на маленьком столике. Скинув лишнее, мы поставили пластиковые стаканчики, тарелку с культурно нарезанным сыром, коробку с крекерами и, видимо, припасенные специально для меня, шоколадные трюфели. Алик, явно редко практикуясь, кое-как открыл бутылку и плеснул в стаканчики буквально по глотку коньяка. В честь чего, спрашивается, мы это затеяли?

– Ну, за что пьем? – опустившись напротив, нерешительно спросил крот.

– За долгую жизнь нашей славной компании.

– Оксюморон, – не поддержал мой порыв Алик. – Бухать спиртное, подрывающее здоровье, чтобы жить долго. Все равно, что умереть от обжорства, только бы не загнуться от голода. Придумывают же алкоголики тосты!

– Булыжник в мой огород, святой трезвенник?

Что послужило поводом распечатать бутылку, так и осталось невыясненным. Стукнувшись сминающимися стаканчиками, мы выпили эти скупердяйские два глотка и принялись укладывать пластики сыра на крекеры. Алик убрал бутылку под стол, откуда я ее следом выудила и плеснула своей рукой-владыкой еще по чуть-чуть. Как ни странно, крот не отказался. Знаю, в душе он торжествовал. Столько открытий за один день! Такой прогресс, такие сложные задачки! Ничего не могу возразить. Он сообразителен. Еще как! В особенности, что касается книги.

Блин! Мне иглой впилась в висок не принятая во внимание фраза, которую обронил Женька в нашу последнюю встречу. И почему она сразу не удивила меня? А ведь он, ничего не знавший ни о книге, ни о моем перевоплощении, шепнул тогда на ухо: «Ты погубишь меня, Элпис»! Тогда я пребывала в шкуре этой ведьмы и восприняла это как должное!

– Скажи, тебе что, по приколу наблюдать за нашей подвыпившей компанией? Поэтому ты не пьешь на гулянках?

– О да, это очень занимательно. Столько открывается неизведанных сторон у людей, которых знаешь совсем другими. Есть хоть что после вспомнить.

– Извращенец, – с набитым ртом пробурчала я, собирая с футболки осыпавшие меня крекерные крошки.

– Шучу! – рассмеявшись, решил реабилитироваться крот. – Просто я не пьянею даже от большого количества выпитого. Какой смысл тогда пить? Одно жуткое похмелье и ничего больше.

– Серьезно? Докажи! Давай-давай, не то не поверю, что ты не маньяк, который пользуется нетрезвым состоянием людей для сомнительных целей!

– Надя! – накрыв ладонью свой стаканчик, вознегодовал Алик. – Перестань. Да-да, я тебя уважаю! Но пить не буду.

– Надо, Али, надо! Во спасение своей репутации.

– Это дорогой коньяк. Негоже его тратить таким образом.

– Не отвертишься. Скину пятьдесят баксов за книгу.

– Ну-у… – замялся Алик, все еще отодвигая стакан.

– Сто! Тебе она достанется за девятьсот.

– Ладно, – вздохнув и махнув рукой, решился крот.

А он и впрямь не пьянеет. После трех стаканов меня уже можно было выносить вперед копытами, обламывая рогами дверные откосы. А у крота только глаза стали блестеть и щеки приобрели нормальный живой оттенок. Даже язык не заплетался! Я же добиваю только десятый глоток и чувствую, что съезжаю со стула. И поняла я это, потому что Алик начал казаться мне все симпатичнее. Или он и впрямь менялся? Никогда не встречала мужика, которого бы так красил выпитый коньяк! Только вот выпитый мною или им?

– Хватит, Надя! – взмолился Алик, когда я, расплескав по столу, наполнила его стакан в пятый раз. – Мучитель! Э-э, ты что делаешь? Оставь в покое мои очки. Надя…

– Последний, обещаю, – взгромоздившись на упершегося в спинку стула Алика, заверила я, сунув ему стакан. – Чтобы закрепить свою безупречную репутацию.

– Надеюсь, после этого ты соизволишь слезть с меня? Тяжелая!

Я резко кивнула, едва не огрев лбом Алика по очкам. Ради сохранности я их сняла и бросила на столик. Собравшись с силами, крот разделался с последней порцией.

– Слезь с меня, Надя. Не надо сокращать дистанцию.

– Я жду результата, – не собираясь отставать от него, оправдала я свое пребывание на его коленях.

– Подожди его на стуле. Мне не по душе эта пусть и временная двусмысленность положения наших вполне ясных отношений, не подразумевающих чего-то большего.

Мне понадобилось время, чтобы осмыслить сказанное. Крот будто специально демонстрировал свое умение трезво мыслить после стольких стаканов выпитого. Короче, языком он ворочал быстрее, чем я мозгами.

– Если в наших отношениях все предельно ясно, чего тогда нервничать? – прошептала я и поцеловала его в щеку, показавшуюся мне гладкой и прохладной, как глянцевый журнал. – Не подразумевая чего-то большего, скажи как друг, ты считаешь меня привлекательной девушкой?

– Ты ждешь комплимента или правды?

– Правдивого комплимента.

– Ты безобразно пьяная, но при этом милая.

Да уж, умеют кроты польстить барышням! Интересно, своим мистейкам Алик хоть раз сказал что-нибудь приятное, прежде чем позволил уложить себя в кровать? Тьфу, ну о чем я только думаю! Какая пошлятина поднимается на облаке коньячных испарений!

От моих неуместных домогательств Алика спас его мобильник, зазвонивший в соседней комнате. Крот вышел и с кем-то разговаривал, а я решила вернуть на место паспорт, пока он его не хватился. Подойдя к полке с журналами, спортивными газетами и прочей ерундой, я сунула паспорт в открытую папку. На глаза попался знакомый предмет. Брелок в виде маленьких весов на цепочке. Я оглянулась на дверь, за которой скрылся Алик, так как в подвале сотовый плохо работал, и осторожно вытянула эту безделушку. На ней было кольцо с четырьмя ключами. Меня будто обдало ледяной водой. Я смотрела и не верила самой себе, а в голове уже бушевал ураган безумных мыслей.

Это были ключи Либры. Один от дома родителей, второй – от квартиры Марьи Сергеевны, третий – от подвала Алика. А четвертым был ключ от пустующей хаты ее бабки! Все то, на чем зиждилась непричастность Алика к случившему, рассыпалось прахом. Мои предположения и опасения, бившиеся лбами в закрытую дверь, кубарем ввалились внутрь. И начали строчить картину происходящего в ту ночь.

Алик позвонил своей подружке раньше, потом наткнулся на тетю Глашу и при ней заскочил в квартиру, но позже отправился к дому Либриной бабки. Алика Русалка считала ничтожным и, наверное, подумала, что может запросто с ним справиться. И просчиталась, понадеявшись на свои силы. Крот сделал то, зачем явился, потом воткнул в замок связку каких-нибудь левых ключей, а сам взял эти. Никому и в голову не придет, что дверь была закрыта не изнутри, а снаружи. Вот и все. Несчастный случай, во всем повинна дьявольская книга.

Одной мне ведомо, что я испытала за эти несколько показавшихся вечностью минут! Я трясущимися руками затолкала связку в карман и повернулась к вернувшемуся Алику, не представляя, как выгляжу со стороны. Похоже, он заметил произошедшие со мной перемены, потому что странно глянул в мою сторону, повертев в пальцах телефон.

– Что с тобой? – спросил он, пройдя к столу.

– Ничего! – фальшиво улыбнулась я, чувствуя, как трясутся ноги от одного вида кротовой настороженности. – Я совсем забыла о времени! Мне пора идти!

Единственное, о чем я думала, это как поскорее выбраться из подвала. Подхватив книжку, я помахала опешившему Алику и выбежала в подъезд. На улице уже стемнело, но небо было светлым, и я хваталась за блеклые звезды, умоляя дать силы преодолеть тошнотворную слабость. Никак не могла разорвать оковы страха. Я порывалась побежать через площадь, мимо толп гуляющей молодежи. Но с трудом передвигала ногами, устало плетясь сквозь мрак и пелену горячих слез. Кое-как дойдя до дома, встреченная беснующимся Пешкой, я села в прихожей и сжала в одной руке книгу, а в другой – ключи. Потом положила их на пол и набрала номер Кости. Ждала-ждала, но он так и не ответил.

Отправив сообщение с просьбой перезвонить, взяла шило и пошла выгуливать Пешку. В каждом прохожем мне мерещился Алик. Казалось, меня пасут, внимательно наблюдая со стороны. Я не знала, что делать дальше. Это была всеохватывающая растерянность.

Могу ли я доказать, что Алик причастен к несчастью Либры? Посчитают ли связку ключей, найденную в его подвале, уликой? Тем более, сейчас, когда я вынесла ее оттуда? С таким же успехом можно обвинить и меня. Неужели Алик мог все так просчитать? Избавившись от Либры, он позволил мне вернуть себе книгу, чтобы я, напуганная всем происходящим, решилась по доброй воле передать ему ее в нераздельное пользование. Только такой практичности он от меня не ожидал. Не думал, что я буду торговаться и заломлю за нее штуку баксов. Какие шаги он предпримет, когда обнаружит, что ключи пропали? Ведь сразу догадается, что стало причиной моего побега из его берлоги. К тому же, я прихватила его прелесть.

Вернулась домой я совершенно разбитая. Вытащив из кармана шило, зло ткнула им в лежащую на тумбе книгу. Все несчастья из-за нее. Зачем я подсунула ее Либре и доверила Алику все загадки? Во всем виновата я одна. Вся эта история началась с меня.

Я долго плескала себе в лицо холодной водой, потом вытерлась и вышла в прихожую, снова попробовав дозвониться до Кости. Безрезультатно. В итоге плюнула на эту затею и легла спать. С час пялилась в потолок, вертелась с боку на бок, продолжая перемалывать варианты дальнейших действий. Стоило задремать, тут же разбудил кошмар. Обычно я очень редко вижу сны, а в эту ночь они словно решили показаться все на год вперед.

Я видела сияющие врата, ведущие в невидимую Башню Света. Наблюдала со стороны за Ядан, плачущей над телом возлюбленного. Я плакала вместе с ней. Зло била кулаками в темные стены, находясь в шкуре узнавшей о его смерти Элпис. С надменным лицом до крови впивалась ногтями в ладони, восседая на троне в роле Лайбе. Я была такой же пустой и холодной, как отмершая душа владычицы.

Проснувшись в тысячный раз, я перевернулась на левый бок и увидела на балконном подоконнике Лизавету, смотревшую на меня сквозь стекло. Ее огромные глаза поблескивали зелеными кругами, точно висящими в воздухе. Раскрывая пасть, эта бестия неслышно мяукала, но выглядело это так, будто она насмехалась. Поняв, что я проснулась, она принялась ходить вдоль окна, нервно размахивая хвостом. Потом посидела, что-то выжидая, и снова заходила. Сумка, выставленная на балкон, вот что приманило ее, заставило изловчиться и забраться по дикому винограднику на подоконник. Что же она тогда на меня уставилась? Ждет, что я ее пущу и накормлю? После того, как она едва не изувечила меня, полетев в лицо с нацеленными на глаза когтями? Пошла ты, Лизавета!

Волна страха билась в дамбы внешнего равнодушия, когда я отвернулась от окна. Я видела кошачью тень на освещенной фонарем стене, и прутья решетки над ее головой казались мне рогами. Уснуть больше так и не удалось. Еще затемно я окончательно поднялась, перебралась на кухню и поставила греться чайник. Сонный и задумчивый Пешка прибежал следом и жалобно заскулил. Я сыпанула ему остатки корма и, чувствуя себя невероятно одинокой, погладила его по ушам, не заметив, что наступила на шерсть хвоста.

Пес взвился, как ненормальный, и ударил зубами по пальцам. Да так, что у меня рука повисла, онемев до самого плеча. На пол закапала кровь. Впервые за все время я позволила себе дать пекинесу по его плоской морде. Зарычав, паразит попятился от меня, гавкнул и униженный и оскорбленный удалился в зал. Роняя по всему коридору капли, я добежала до ванной, открыла кран и сунула руку под холодную воду. И негаданно отмела одну из версий, что четверо из нашей компании плюс Печкин и Лариска стали для одаренного писателя прототипами. Попались лишь те, кто хоть раз заглянул в бездонную глубину книги!

Вначале Печкин, потом Лариска, вытащившая находку из гроба, затем настал мой черед. Позже затянуло Либру, Алика, а потом и забравшего у Либры книгу Лешку, который из природного любопытства не мог не заглянуть в содержание. Возможно, Женька, придя к кроту, тоже прикоснулся к этой заразе. Так мы стали отчасти ими, а они – отчасти нами.

Замотав руку бинтом, я разрезала скотч на стоявшей под столом коробке и вытащила из нее блюдце с беленой. Расстелив салфетку, налила себе воды, бросила на тарелку кусок пирога и принялась завтракать. Нет, не я, не Денька и даже не Надя, а Элпис! Потому что несколько минут спустя я поняла, что умело обращаюсь с вилкой левой рукой. Да и чего бы ради я вытащила эту посуду? Когда я это сделала, даже не заметила. Значит, набор тарелок тоже принадлежит этому миру наполовину? Может, и весь наш мир – уже лишь фантом?

Дважды я порывалась наведаться к родне Печника и выведать, откуда у них старинное зеркало и посуда с занятной росписью. Но не нашлось подходящего повода.

Часов в десять я пошла выгуливать прикидывающегося простачком Пешку, уже и не помнящего о нашем предутреннем конфликте. Медленно двигаясь по безлюдной аллее, я не переставала думать о ключах, Алике и Либре.

– Надя! – окликнул меня кто-то, отчего я едва не подпрыгнула и остановилась. Ко мне подбежал Костя. – Привет. Я вчера телефон в машине оставил. Сегодня увидел, что ты несколько раз звонила. Что с рукой?

Озираясь по сторонам, я утянула Костю на ближайшую скамейку и вполголоса рассказала о своих вчерашних перипетиях. В подтверждение вытащила из кармана ключи с приметным брелком. Я не знала, что делать и ждала от него помощи, впав от воспоминаний пережитого в истерическую панику. Но Костя сам был в полном замешательстве. Тогда я решилась завить рога и идти на крота первой. Пока он не пополз тайком на меня. Услышав, что я задумала, Костя снял очки и посмотрел на меня в упор.