Текст книги "Незапертая Дверь"

Автор книги: Роксолана Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Бля, на самом интересном месте! – жаловался кто-то со второго этажа.

– Валя? – звал старческий голос. – Это свет отключили или лампочка сгорела?

Не могла я на пять минут раньше пробежать мимо этого дядьки? Чего, спрашивается, струхнула? А что сейчас делать? У меня с собой ни спичек, ни телефона, ни зажигалки. Буду полчаса забираться на десяток ступенек и еще столько же ковыряться в поисках замка.

Отыскав нужный ключ, я сжала его в пальцах и вывернула из-за угла живой ограды. Отдернула залившегося лаем Пешку и остановилась. На лавке сидел ни кто иной, как покойный Печкин! В том самом пальто, в каком его изобразила Ракушка – светло-серое в черную полоску. И он смотрел на меня, прямо как живой. Пес остервенело кидался на него, оглушая визгливым тявканьем. Значит, Печкин мне не мерещился? Вначале я подумала, что соседки мне солгали. Что их Игорь Яковлевич живее всех живых, но вспомнила фото и едва устояла на подкосившихся ногах.

Печкин поднял руку и поманил с таким видом, словно собирался поведать тайну. Я осталась стоять на месте, покачиваясь от дергавшего меня Пешки. Тогда соседушка медленно ткнул себя в грудь, изобразил двумя пальцами идущего человечка и указал на меня. То есть, он жестом дал понять, что пришел за мной.

Крик ужаса вырвался из моего напряженного горла писком. Попятившись, я развернулась и побежала по аллее, устремившись через парковые дебри к площади. Пешка, решив, что проявил достаточно отваги, не отставал от меня, иногда оборачиваясь и фальшиво гавкая. Когда я была уже далеко от дома, электричество снова заиграло огнями во всех окнах. Это выглядело приманкой. Клевать на нее я не собиралась. Я, может, и плотва, но учусь извиваться угрем.

Даже в школе, принимая участие в соревнованиях по бегу, я не добивалась таких рекордов, как в этот вечер. Не прошло и десяти минут, как я уже была у двери Женькиной квартиры, не осознав толком, почему примчалась именно к нему. Если бы не этот случай, я бы избегала встреч с ним как минимум три недели. Сейчас стеснение и чувство вины само собой заткнулось в задницу, и я нажала на кнопку звонка, задыхаясь от бешеного галопа.

После долгого ожидания постучала по перекошенному номерку, и только после этого щелкнул замок, а дверь отошла на длину цепочки. Женька в цветных семейных трусах и с накинутой на плечо простыней, увидев меня, лишился дара речи. Потом опомнился, оглянулся внутрь прихожей и спешно сдернул цепочку.

– Денька? – махнув, чтобы я заходила, удивился он. – Который час? Что ты здесь делаешь так поздно? Ничего не случилось?

– Могу я остаться у тебя на ночь? – наверное, представляя собой жалкое зрелище, все же дерзнула я.

Судя по тому, как растерявшийся Женька замялся, поглядывая на зальные двери и дергая спадающую простыню, я догадалась, что у него гости. Вовремя подвалила! Могла бы и раньше сообразить. Он же мне ничем не обязан и может водить к себе подружек.

– А-а, ну понятно, – сказала я, развернувшись и потянув на себя ручку двери. – Мой вам пардон, ребята.

– Стой! – подавшись вперед, ухватил меня за локоть Женька и стащил с порога. – Что случилось-то?

– Жень? – пискнул голосок из зала, а следом в коридор вышла юная краля. Оглядела меня и Пешку так, будто мы на пару сжевали ее любимые тапочки.

– Иди-иди, я сейчас, – сунув ей упавшую простыню, цыкнул Женька и торопливо проводил в зал. – Можешь вкратце изложить, что заставило тебя вспомнить обо мне?

– Дня не хватит, чтобы рассказать.

– А ночи? – уточнил Женька, показавшийся мне похожим на всклокоченного выцветшего попугая. – Выйдешь за меня?

– Выйду, – посмотрев в его часто заморгавшие глаза, вполне серьезно сказала я. – Если после того, что я тебе вкратце изложу, ты не выпроводишь меня пинком под зад.

Девица попалась гордая. Услышав все это и поняв, что я остаюсь, явно не вписываясь в ее планы, схватила сумочку и ушла. Женька, впрыгнув в шорты, помчался ее провожать. Накинув поводок на ручку кладовки, я вошла в ванную и умылась. Ко мне буквально прилип взгляд воскресшего Печкина. Каждый раз, когда я считала его живым, он игнорировал мои приветствия, а сегодня…

Неужели мое страшное предположение окажется верным? Стукнет мне двадцать шесть, и я превращусь в Ядан? То есть, переберусь в темное царство злого гения? Проще говоря, склею ласты. Ненадолго отступавший страх вернулся. Впрочем, неудивительно, если учесть, что я могу видеть дух умершего соседушки. Но почему именно его? Потому что он угодил в книжную ловушку первым? Потому что эта книжка у меня? Потому, что я стану следующей жертвой?

Когда вернулся Женька, мы устроились на раскладном диване в обжитой лоджии и проговорили всю ночь. В основном говорила я, рассказав о многом, но и о многом умолчав. Ближе к рассвету ждала, когда мой слушатель под овации отправит меня куда подальше. Не могу сказать с уверенностью, но, по-моему, я на это и рассчитывала. Ожидание смерти – не повод выходить замуж. Тем более, стоило подумать и о чувствах Женьки. Потому, пожалев, что сдуру ляпнула это многозначительное: «выйду», всячески тщилась убедить непутевого жениха в том, что я совершенно не пригодна для совместного проживания.

– …ты ведь не смиришься с моими исчезновениями.

– Нет, потому буду исчезать вместе с тобой.

– А я готовить, кстати, не люблю и не умею!

– Ничего, я привык на бутербродах перебиваться.

– А если я вздумаю флиртовать с твоими дружками?

– Да пожалуйста! Я им морды набью и всего дел-то.

– Тебе бы все отшучиваться, – разозлилась я и пнула Женьку по боку. – А если я скажу, что бесплодна? Велика вероятность того, что у меня никогда не будет детей! Что ты на это скажешь?

Женька перестал улыбаться и впервые сделался серьезным. Я сложила руки на груди и отвернулась, глядя в кусочек светлеющего неба с треугольником тающих звезд.

– Мне жаль. Правда, День. Я не знал.

– Теперь знаешь.

– Это ничего не меняет. – Женька подполз ко мне, лег рядом и обнял. – Без возни с горшками и пеленками, без воплей по ночам и каждодневной стирки я уж как-нибудь проживу. Я не гожусь на роль родителя.

– Это пока ты молод, можешь подобное с такой беззаботностью заявлять.

– В таком случае, я буду вечно молодым.

– О да, в том, что ты всегда будешь таким болваном, я даже не сомневаюсь.

– Возьму с тебя пример. Ведь даже ты начала исправляться. Как видишь, мы вместе встречаем рассвет. И чуть позже ты впервые проснешься в моих объятьях.

Женька поднырнул плечом под мою голову, окольцевал руками и мечтательно воззрился в потолок. Я прижалась к нему и в предутренней тишине, когда тьма уже не страшила, побежденная острым солнечным лучом, покатилась в сон.

Это и впрямь было странное, доселе неизведанное чувство. Все бы ничего, если бы не упрямо звонивший телефон, потревоживший наше умиротворение. Разбудил вначале меня, а потом и Женьку. Всего-то десять часов! Кого там надирает в такую рань?

– Пусть звонит, – отмахнулся Женька, блаженно потянулся и принялся меня целовать.

– А это еще что такое? – спросила я, прислушавшись к бешеному кудахтанью.

– Мой мобильник. Не обращай внимания.

– Ответь, иначе так и будут брякать и кудахтать.

Женька закатил глаза, недовольно вздохнул и спрыгнул с дивана. Шагнув в зал, достал из кармана джинсов телефон. Я села и заглянула в комнату, насторожившись от Женькиных расспросов: как, когда, кто, где? Все похолодело внутри, когда он оглянулся и взволнованно посмотрел на меня.

– Что случилось? – спросила я, когда он закончил говорить.

– Вчера Верка с Романом попали в аварию. Ты только не волнуйся! – виновато вскинул руки Женька. – Ничего страшного! Но… Лариска погибла.

– Кто? – подалась я вперед. – Лариска Зажигалка?

– Роман с Веркой ехали в машине. Откуда-то на всей скорости вывернула на мотоцикле Лара. От удара она перелетела через машину и угодила в другую. У Верки сотрясение, а Роман отделался ушибами.

Я с трудом в это верила. Лариска могла налететь на кого угодно, но врубилась именно в машину Романа. Я ее не переносила, но уж смерти-то не желала, потому сожалела о случившемся. Ей было всего двадцать лет.

Через полтора часа мы приехали в больницу. Там наткнулись на Алика, Лешку и Светку. Неподалеку стояла плохо одетая пожилая тетка забулдыжного вида.

– Как они? – спросила я у Светки, присев рядом.

– Могло быть хуже, – с завидным оптимизмом всхлипнула та. – А вот Огнева скончалась. Вы уже знаете? Кошмар.

– А кто эта женщина? – кивнула я на забулдыгу, тайком выпившую что-то.

– Мать Лариски. Уже с утра на ногах не держится.

Верку врачиха попросила не беспокоить, а к Роману разрешила войти. Бледный, с перемотанной головой, он показался мне дряхлым, болезненным стариком.

– Что произошло? – спросил Женька после того, как справился о его самочувствии. – Как это случилось?

– Мы с Верочкой ехали к ее родителям. Движение было довольно напряженным, а тут она мне сообщила, что намерена расторгнуть нашу помолвку. Другого момента не нашла, прости господи! Я несколько растерялся и не заметил, когда на встречную вылетела эта девочка. Виновата, конечно, она, но если бы я раньше ее увидел… Не знаю, что бы это дало, и, тем не менее, чувствую себя прескверно.

Я сжала руку Романа в попытке его ободрить, и пообещала помочь всем, чем смогу до и после выписки. Позже мы выразили соболезнования матери Лариски и, скинувшись, взяли на себя половину расходов, так как средств организовать похороны у алкашей не было.

* * *

Несколько дней мы по горло были в делах и заботах, мотаясь по всему городу. Женьку не отпустили с работы, Лешка почти сразу отошел в сторону, так что помогать семейству погибшей пришлось мне и Алику. Прижимистый и неинициативный, к тому же смертельно обиженный на меня крот проявил небывалое участие. Без него бы я и половины из того, что было сделано, не осилила. Он постоянно был на подхвате, оказавшись толковым исполнителем. Ушедшие в запой родители, почуяв, что могут переложить на других все обязанности, вовсю предались своему горю.

Невероятно уставшая я все же поехала на кладбище. И там следила за тем, чтобы все прошло так, как положено. Не выспавшаяся, взвалившая на себя подготовку к поминкам, я едва стояла на ногах. Когда в очередной раз резко собралась присесть, меня под руку подхватил оказавшийся рядом Алик. Так мы и стояли, пока немногочисленные одноклассники, соседи и работницы ресторана прощались с Лариской. Глядя на них, я задавалась вопросом: «Приходил ли за ней Печкин»? Может, это от него она на бешеной скорости удирала, не видя куда? Или она, ослепленная светом фар, приняв их за лучи заката, хотела проскользнуть в узкий проем «Незапертой Двери»?

Я заметила в толпе возвышающегося над всеми Костю, о котором мы напрочь забыли. Никто не удосужился его оповестить. Как-никак, а он одно время встречался с Ларой. Хотя, думаю, его не особо расстроила ее внезапная кончина. Или мне так показалось? За черными очками не было видно глаз, но строгое, чисто выбритое лицо не выражало никаких эмоций. Сейчас оно было схоже с тем остекленевшим, бесцветным выражением, застывшим в грубых чертах Лариски.

Я похлопала Алика по плечу, высвободила свою руку и подошла к Косте, вынужденная объяснить, как все было.

– А как Вера сейчас? – выслушав и помолчав, спросил Костя. – Поправляется?

– Завтра выписывают. Извини, что раньше не сообщили.

– А Люба как?

– Пока без изменений.

Больше мы не сказали друг другу ни слова и по возможности держались на расстоянии, пока все не закончилось. Лишь когда возвращались к ждавшим нас автобусу и нескольким машинам, Костя поравнялся со мной и заверил, что я могу на него положиться, если мне когда-нибудь понадобится помощь. Уж не знаю, что в его словах меня так ужалило и подстегнуло надменно заявить: «обо мне позаботится мой будущий муж». Выслушав скупые поздравления, заметила Алика, впавшего в глубокое уныние. Надо было подумать о его чувствах раньше, а теперь поздно прикусывать язык.

После поминок, закончившихся скандалом, (отец Лариски обвинял Романа в смерти дочери), мы с Аликом сбросили с себя полномочия главных организаторов. Подвезенные Лешкой до остановки, устало шли по площади, веснушчатой от капель дождя. Странно было идти и молчать. Думаю, мы бы так и разошлись каждый в свой переулок, даже не попрощавшись, если бы я не заговорила первой:

– Спасибо тебе за помощь, Алик. Очень выручил, прямо слов нет.

– Такое дело, как же не помочь.

И снова между нами плотной завесой повисла тишина. Шли и смотрели в разные стороны до самого парка.

– Алик? – собрав волю в кулак, окликнула я, вынудив его глянуть в мою сторону. – Я хотела извиниться. Мне очень стыдно за свои подозрения и обвинения. За то, что наговорила в летнем кафе. Извини, пожалуйста.

– Что же заставило тебя изменить свое мнение? – продолжал корчить из себя оскорбленную буку Алик. – Еще недавно ты выставила меня преступником.

– Меня сумел убедить в обратном твой адвокат Ванька.

– Хм, каким же, интересно, образом?

– Неважно. – Я протянула кроту руку и примирительно улыбнулась. – Ну что, мир, дружба, жвачка? Как прежде?

Алик недоверчиво косился на меня и раздумывал, прикидывая степень своего великодушия. Потом кивнул и пожал мою руку. Взаимное напряжение, тяготившее нас обоих несколько дней, мгновенно развеялось.

– Значит, вы с Женькой решили пожениться?

– Да, – не стала я врать, еще не зная, как решусь на такое дело. – Как только поправится Либра. Может, осенью.

– Поздравляю, – не особо порадовавшись за нас, промямлил Алик и отвернулся. – Решила утешить родичей?

– Полагаешь, я лишь для этого выхожу замуж?

– Извини, конечно, но думаю, так и есть. Ты влюбилась в Костю, и чтобы отдалить его от себя, решила выскочить замуж за Женьку. Ведь не посмеешь отбить парня у лучшей подруги. Тем более, у подруги, лежащей в коме.

А ты наблюдателен! Все подмечаешь, хоть вроде бы ни во что и не вмешиваешься, всегда оставаясь в стороне.

Я пожала плечами, мол, думай, как хочешь, и зашагала к дому, поторапливаемая дождем. Как же хотелось поскорее пасть горизонтально и ненадолго вырубиться! Кто бы мог подумать, что прогулка с Пешкой выльется в обязанность, которая будет меня так тяготить? Отметив, что пес не особо жаждет мокнуть под разыгравшимся ливнем, я уступила своему желанию вздремнуть пару часиков. Наверное, сказались две бессонные ночи, потому что проснуться я соизволила только утром. Пешка злорадно смотрел на меня с порога, в праведном гневе страшно отомстив. Ко всему прочему, так сказать, контрольный выстрел, изжевал хлястики новых босоножек. Какого же негодования с моей стороны удостоился этот лохматый клоп! Опасаясь продолжения расправы, я взяла его на поводок и повела гулять. Так бы и дала пинка под нагло загнутый серпом хвост!

Задумавшись, я отрешенно смотрела по сторонам. Не заметила, как неизвестно откуда выскочила свора бродячих собак. Только что мирно трусивший впереди Пешка с бешеным лаем бросился за ними вдогонку. Тонкий поводок, намотанный на палец, едва не вывихнул фалангу и обжог кожу, сорвавшись и заскользив по земле.

– Пешка! – крикнула я, ринувшись за ним. – Ко мне!

Размечталась! – ответил мне рыжий зад пса, даже не оглянувшегося в мою сторону. Дикие собаки, увидев меня, бегущую к ним, помчались к мусорным бакам. Угодивший под шлепанец камень, оказавшийся скользким после дождя, свалил меня на асфальт. Проехавшись ладонями и локтями по мокрой, шершавой тверди, ободрав в кровь колени, я оставила задумку преследовать Пешку. Со стоном перевернувшись на бок, осторожно поднялась, осматривая заляпанные грязью футболку и шорты. Подобрав потерянный шлепанец, я сделала несколько шагов, намереваясь вернуть пекинеса, но постыдилась в таком виде выходить со двора. Ох, и влетит мне от Марьи Сергеевны, если я не найду Пешку к ее возвращению! Откуда вынесло эту чертову свору? Можно подумать, мало на мою голову выпало неприятностей! Так теперь еще и это!

Вернувшись домой, я отправилась в ванную – отмывать влипшую в ссадины грязь. После замазалась йодом и заклеилась лейкопластырем. Переодевшись, глянула на часы, взяла сумку и отправилась искать лохматого паршивца. В распоряжении у меня было полчаса. В десять за мной должна была зайти Светка: мы договорились вместе ехать в больницу. Как все не вовремя получилось!

Я обошла домов десять, спрашивала, не видел ли кто пекинеса с поводком, но Пешка словно растворился. Куда он за эти двадцать минут мог убежать? Или его уже кто-нибудь из предприимчивых деточек прихватил? Подманил, взял за поводок и утянул с собой, чтобы потом дождаться объявления: «пропала собака, верните за вознаграждение». Да, если сегодня не объявится, доведется прибегнуть и к такому способу.

Я созвонилась со Светкой, договорившись встретиться с ней на остановке. Почти следом подъехала «семерка», за рулем которой, сам не свой от злости, сидел отец Верки. Мы поспешно загрузились и поехали, вливаясь в разноцветные потоки машин.

– Ну что, Свет, как там у вас с Сашкой? – спросила я.

– Развелись, – устало вздохнула та, поставив сивые брови уголками.

– Потому что идиоты! – зло пролаял Михаил Ильич, ударив широкими ладонями по рулю. – Дурью маются! А ребенок теперь без отца расти будет! Не башками думают, а сраками!

– Папа, прошу тебя, воздержись от комментариев.

– Вот всю жизнь так! Что ни скажу, никогда не слушаете. Одни, понимаешь, сходились-расходились два года, другие – свадьбу, считай накануне, отменили! Идиотизм! Ух, если бы не сотрясение, дождалась бы у меня! Ну чем ей Роман не угодил? Все ведь для нее делает! Словом грубым не обидит, а она ишь, вильнула хвостом, и нате вам!

– А то, что она его не любит, тебя не особо беспокоит?

– Не особо. Что толку, что у вас с Сашкой была бурная страсть и неземная любовь? А чем закончилось? Смылся к другой и даже алименты платить не хочет! Вот вам и любовь! А ты, Денька, смотри и на ус мотай. Учись на чужих ошибках. Благо, примеров до черта!

– Папа, ради бога, мы это уже обсуждали.

Удивляюсь я Светкиному терпению. Никогда не слышала, чтобы она на кого-нибудь голос повысила, взглянула сурово или вышла из себя. Скромная, покладистая, спокойная. Флегматичная серая мышь. Как ни странно, но родители всегда больше уделяли внимания своевольной, свободолюбивой и озорной Верке.

Михаил Ильич всю дорогу журил дочерей, орал на водителей, едущих не по правилам, материл не там переходящих дорогу пешеходов, ворчал на ГАИшников. Когда мы, наконец, приехали, у меня голова была точно чугунной. Но полегчало, когда я увидела натянуто улыбнувшуюся нам Верку. Я сразу поняла, что она хочет мне что-то сказать. Поговорить в больнице нам не удалось. На обратном пути Верка не смогла промолчать о том, как произошла авария, а я поведала о своих мытарствах с организацией похорон.

Только после обеда, когда все удостоверились, что с Веркой все в порядке, мы уединились на лоджии.

– Знаешь, – забравшись в кресло, стоявшее в тени опущенных штор, начала она. – Меня ослепили фары, я дернулась от удара, стукнулась головой и потеряла сознание. Не помню, что было дальше. Не видела, как через нас перелетела Лариска, не слышала сирены «Скорой». В тот момент, когда я отключилась, передо мной раскинулся яркий простор. Я видела себя прозрачной, сквозь меня проходили лучи солнца. Не понимая, где оказалась и что происходит, я отправилась на твои поиски. Увидела вдалеке. Когда оказалась рядом, ты протянула мне руку. Я сказала что-то вроде: «не покидай меня, надежда», а ты ответила: «вера, не оставляй меня». Это было так необычно. Никогда не забуду этого ощущения.

– А вокруг ты что-нибудь видела?

– Это нелепо, но когда мы с тобой встретились, неподалеку придавалась страсти одна парочка. Они нас словно не видели, а мы не обращали на них внимания.

Я вжалась в спинку кресла, впившись ногтями в подлокотники. Именно с этого момента начинается описание местности в «Незапертой Двери»! Пока эти двое, пастух и служанка, валялись среди цветов, Ядан прихватила их шмотки. Выходит, когда Верка потеряла сознание, она оказалась в том мире? И бродила там, по ее ощущениям довольно долго, хотя на самом деле не прошло и десяти минут. Небольшой отключки хватило, чтобы побывать в альтернативе загробного мира. Так может, и мне, чтобы на время стать Ядан, не обязательно будет умирать? Главное, оказавшись там, не потерять веру.

– Значит, ты твердо решила расторгнуть помолвку? – обуваясь в прихожей, спросила я. – Мне кажется, Роман сильно этим огорчен.

– Да, и заставляет меня чувствовать себя виноватой, – осторожно привалившись к стене, проворчала Верка. – Но, как говорится, злой ветеринар собаке хвост отрубает, а добрый – тихонько пилит. Уж лучше сразу разойтись.

– Кстати, забыла сказать. Я приняла очередное предложение Женьки выйти за него замуж.

– Ты серьезно? Наконец-то! Аж не верится. Град посыплется. И он готов принять тебя со всеми твоими заскоками? Отважный малый. И когда планируете?

– Как только Либра поправится. Надеюсь, она не заставит себя долго ждать. Ладно, мне пора. От меня Пешка сбежал. Надо написать объявления и расклеить.

Распрощавшись с Веркой, я заспешила домой, по пути выискивая знакомую длинношерстную тушку. Нет, нигде не видать. Точно, увели гады, поняв, что потерялся.

Придя домой и уяснив, что другого не остается, я вытащила стопку листов и принялась строчить объявления. Через час листовки с язычками, исписанными номерами телефонов, были готовы. Отыскав бутылек с бумажным клеем, я отправилась исполнять свой долг, опасаясь грядущего скандала. Представляю, что будет с Марьей Сергеевной, если никто не откликнется и Пешка не найдется! Все лечение пойдет насмарку. Даже с такой простой задачей я не могла справиться. Цветы загубила, квартиру запустила, пса потеряла. Ничего доверить нельзя.

Теперь понятно, почему мы с отцом раньше ходили клеить объявления только по вечерам. Стоило мне задержаться у какой-нибудь подъездной двери, чтобы прицепить к ней бумажку, прохожие и любопытные соседи начинали заглядывать через плечо. Не зная, в какую сторону и как далеко мог убежать Пешка, я на всякий случай пришла на остановку. Пока обмазывала клеем доску объявлений, меня увидел стоявший у газетного киоска Костя. Я тоже его заметила, но сделала вид, что очень занята. Постояв немного в раздумьях, похлопывая журналом по ноге, Костя не выдержал и подошел.

– Здравствуй, Надя, – остановившись рядом, заговорил он и, глянув на доску, прочитал: – Пропала собака породы пекинес. Кобель трех лет. Окрас желтый с белыми подпалинами. С ошейником и тонким кожаным поводком… Мне жаль. Когда он потерялся?

– Сегодня утром. Как ветром сдуло!

– Ты всю пачку собираешься расклеить? – указал он на кипу листов в моей руке. – Одна ты до завтра будешь этим заниматься. Давай половину. В той стороне была? Тогда пойдем вместе. Сейчас только еще один тюбик клея куплю.

Я слишком устала, чтобы отказаться от предложенного содействия, потому кивнула и последовала за выискавшимся помощником. Но даже вдвоем мы управились лишь за полтора часа, наследив белыми листками по всей округе. Вышли на площадь и, встретившись у фонтана, присели на скамейку, чтобы немного передохнуть.

– Если никто не откликнется, дай объявление в газету, – помахав перед собой журналом, посоветовал Костя. – Слушай, у меня в машине скучает термос с компотом.

Я посмотрела на стоявшую на обочине «Ауди», прикинула расстояние до нее, проверила свои силы и согласилась. После двух часов ходьбы от выхлопа и пыли в горле жутко першило. Пить хотелось смертельно. До ближайшей забегаловки – минут пятнадцать. А тут в ста шагах холодный, хоть и не любимый мною компот.

Открыв дверцу и торопливо приземлившись на сидение, я оглянулась на Костю, вытащившего из пакета двухлитровый сосуд. Передав его мне, поискал что-то в коробке. Судя по всему, крышку-кружку от обезглавленного термоса.

– Фиг его знает, куда делась, – перебравшись на сидение водителя, пожаловался Костя и заглянул в «бардачок». – Похоже, придется пить прямо из термоса.

– Что там катается? – потрясла я сокровенную баклагу.

– Кубики льда. О! Эврика! Я нашел выход!

Костя расковырял коробку с длинными макаронами и вручил мне сымпровизированную соломинку. Наверное, окунувшие в термос макаронины и с хихиканьем тянущие компот, для прохожих мы представляли собой интересное зрелище. Некоторые с подозрением присматривались, гадая, что это там молодые люди делают. Одна бабулька с авоськами долго щурилась, пока мы с Костей, склонившись и соприкасаясь лбами, вливали в себя живительную влагу.

– Хочешь, добуду тебе со дна вишенку? – спросил Костя, и в этот момент размокшая макаронина разлетелась в зубах.

– Не стоит! – рассмеялась я, собирая лапшовые осколки. – Спасибо, я напилась. Вкусный компот. Кто его приготовил?

– Мама. Вообще-то, она велела отвезти его с остальной провизией деду. – Костя кивнул на пакеты и разоренную коробку с макаронными изделиями. – Не знаю, зачем она каждый раз отсылает деду компоты, если он кроме домашней наливки ничего не приемлет.

– А у меня этот вкус вареных сухофруктов с детства ассоциируется с поминками, – не зная в честь чего, вдруг вставила я и замолчала.

Подняв глаза на показавшееся голым зеркало, я поняла, чего на нем не хватало. Когда Костя вызвался меня подвезти в первый раз, я обратила внимание на висевшего единорога. Сейчас его не было. Перед глазами всплыла скрюченная рука Либры, на ладони которой был кровоподтек странной формы. И тут я поняла, от чего он мог остаться. Он походил на этого самого металлического единорога! Как он мог оказаться у нее, если до их размолвки с Костей он еще висел на зеркале, а после – они не встречались, так как она ушла на дно? Меня вдруг обдало волной зноя. Так явственно почувствовала, как внутри все сжалось.

– Костя? – стараясь не выдать волнения, окликнула я парня. – А где тот брелок, что висел здесь раньше? Такой симпатичный рогатый конек.

Костя, закручивая пробку термоса, глянул на зеркало и нахмурился. Потом странно покосился в мою сторону и как-то нервно дернул плечами.

– Наверное, сестра сняла, когда гоняла. Я после нее и шустро обживающихся подружек выгребаю из «бардачка» помады и заколки. Такая же чистка проводится и после меня. Чтобы никто из приятелей не догадался, что она водит машину брата.

Я понимающе покивала, выждала минут пять и вежливо распрощалась, поблагодарив за оказанную помощь. Лишь убедившись, что Костя уехал, я рванула домой. Ничего перед собой не видя, ворвалась в переулок, перемахнула через живую ограду, сорвав коросты на коленях, и влетела в подъезд. Поспешно открыв дверь, вломилась в прихожую, нашла в кармане шорт ключи Либры и следом отправилась к дому ее бабки. Верка говорила, что выломанный косяк заменили, а не особо поврежденный замок оставили.

Заскочив в притормозившую маршрутку, я проехала две остановки. Сократила путь, отправившись через дворы, и вскоре поднималась по лестнице. Выбрав нужный ключ, дрожащими пальцами воткнула его в замок, крутанула и кое-как открыла дверь. В давно не сдававшейся квартире висел дух нежилого помещения. Воздух из-за плотно закрытых окон был затхлым. Я разулась и прошла в зал, внимательно осмотрев в нем каждый уголок. Потом перебралась в маленькую кухню. Кафельная плитка отражала свет, и все стены играли цветными бликами.

Заглянуть в ванную я долго не решалась. До сих пор внутри копошился страх пережитого. И все же, осмелилась открыть дверь и вдохнуть запах сырости. Припомнила как лежала Либра, прочертила мысленно линию от того места, где была ее скрюченная рука и уперлась взглядом в стену.

Между тумбой и ножкой тюльпана-раковины лежал стальной единорог. Значит, Костя знал, где пряталась от всех Либра, но даже словом об этом не обмолвился. Не сказал, что встречался с ней. А что, если навестил ее незадолго до того, как она едва не лишилась жизни? Той самой ночью! Неспроста ведь на следующий день никто не смог до него дозвониться. Потом он, якобы, вернулся из поездки и прослушал автоответчик. Либра узнала о нем нечто такое…? Она хотела меня предупредить, не решившись написать об этом в сообщении?

Меня всю трясло от одной мысли, что тот парень, в которого я так неуместно влюбилась, которому доверила свои подозрения и рассказала о тайне книги… Мне трудно было в это поверить. Нет, я не желала верить. Не хотела признаться в своей слепоте. Я опять флиртовала лишь по воле случая с несостоявшимся убийцей!

Либра могла предугадать, что я западу на него и потеряю бдительность. Возможно, она опасалась за свою жизнь. Предполагала, что с ней может что-то случиться, потому хотела оставить хоть какую-то зацепку. Чтобы я догадалась? Только я неправильно поняла. Подумала, что дело в книге, искала ответы на вопросы в содержании. Вот почему Костя ни разу даже не поинтересовался, что представляет собой эта вещица! Он ее уже видел! Когда она была у Либры.

Все это время он искусно морочил мне голову и поддерживал версию маниакальной охоты Алика. Отводил от себя подозрения, потому как я слишком упрямо рыла клювом землю. Именно поэтому он заскрежетал зубами, когда я сняла с Алика все подозрения, а вовсе не потому, что начал опасаться за мою потрепанную честь.

– Так, притормози, Кулема Тупоумовна! – велела я себе, стиснув руками голову. – Я уже один раз пролетела со своими подозрениями и обвинениями! Выставилась параноиком! Не надо наступать на одни и те же тяпки!

Я старательно выискивала пробелы в своих рассуждениях. Меняла местами подозрения, прибавляла, вычитала, умножала и делила. И все равно в конце длинного уравнения, полного иксов и игреков, ответом лежала фигурка единорога. В тот вечер, когда мы с Костей стояли у его машины, прежде чем поцеловались и прежде чем нас застукала Либра, этот брелок висел на зеркале. Я это хорошо помню. После, как уверяет Костя, они с Русалкой не встречались. Как же тогда этот конь мог оказаться у нее в руке, и почему она его сжимала с такой силой, что он опечатался на коже? За сутки до той ночи она побывала в подвале Алика, взяла книгу и, наверняка, никуда больше не выходила, погрузившись в чтение. То, что Костя встретил ее на улице и предложил подвести – маловероятно. Тем более что Либра не захотела бы выслушивать его извинения и оправдания.

Допустим, он узнал, где она может скрываться. Нагрянул к ней и слезно попросил выслушать. Либра не впустила его в квартиру, так как там был жуткий беспорядок: где плавала Русалка, порядка быть просто не могло. Она согласилась спуститься и поговорить в машине. В какой-то момент разговор не заладился, Костя разозлился, Либра дала ему оплеуху, началась возня-борьба. Под руку попался кулон, которым обиженная девушка вздумала защищаться. Сорвав его, она сумела вырваться и побежала в подъезд. Костя ее догнал, скрутил и заволок в квартиру…