Текст книги "Начинающий блоггер или месть бывшей жены (СИ)"
Автор книги: Роксэн Руж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Кармен
Утром я занималась исключительно работой. Работой над собой. Мне предстояло "поставить себя на место Кармен Квизи".
От автора: Carmen Queasy исполняет Maxim feat. Skin. Carmen Queasy – женское имя, содержащее игру слов: словосочетание созвучно с «calm and queasy», обозначающее спокойное и равнодушное отношение продажной женщины к ее роду деятельности, хоть ее и тошнит от этого).
Долго думала, но все таки решилась. Обрезала волосы а-ля каре. Четкие линии и прямая челка. Покрасилась в более темный цвет. Да, есть такие вещи как парик, но в случае с пилоном искусственные волосы, свалившиеся с головы в середине выступления могли добавить пару кило изюма. Нет, еще этого мне не хватало.
С новой прической я стала как-будто моложе и… легкомысленней, что-ли. Осталось дело за макияжем. Тут был полный карт-бланш у моих любимых визажистов.
Яркая помада? Отлично.
Ресницы как у Дюймовочки? А как же без них вообще?
Стразы под линией бровей? Да, лепи, Ольга, не боись!
Тут же в салоне мастер маникюра нанесла на ногти лак ярко алого оттенка.
Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала.
Людмила Константиновна? – Не-а.
Кармен Квизи? – В точку!
Сегодня я не успела отвезти машину на шиномонтаж, а передвигаться со скоростью двадцать километров в час (ПО РЕГЛАМЕНТУ) не было никакого желания, да и времени. Из салона я направилась домой на такси.
Бедный дяденька водитель. Я половину пути переживала, как бы у него сердце не остановилось. Пришлось сделать замечание, когда мы во второй раз проехали на красный сигнал светофора.
– Следите, пожалуйста, за дорогой.
Все остальное время я наблюдала лишь за красневшими время от времени ушами. Пусть лучше так, чем ловить постоянные взгляды и подвергать жизнь опасности.
Интересно, появись я сейчас в Землестрое, какая бы была реакция?.. Так и вижу вятянувшееся лицо охранника, Ларисы или, упаси боже, Самородова.
Да, не совсем я еще Кармен Квизи. Вот она, наверное, прогулялась бы по коридорам компании.
Дома, собрав свой сценический костюм и весь необходимый реквизит, легла на диван и включила трек, мысленно перевоплощаясь в женщину самой древней профессии.
Да, у тебя есть деньги, власть и желание. А я зарабатываю на твоей похоти.
В студию танца я прибыла на такси в назначенное время. Парковка была полна как никогда. Прошла в раздевалку.
Сейчас это было настоящее бабье царство, с тоннами косметики, яркими нарядами и баррикадой из выстроенных туфель.
Всеобщее возбуждение передалось и мне. Волны адреналина пробегали каждый раз, когда до стен раздевалки доносилась очередная волна аплодисментов. Кто уже выступил, оставались в зале, дабы посмотреть вживую номера участниц.
Совсем скоро и мне предстояло присоединиться к общему числу.
– Собраться, собраться!! – через такой уже родной образ Кармен Квизи стала проглядывать неуверенная в себе Мила. Нет, отбрось все страхи и сомнения!
– Не надо нервничать. Вы шикарно выглядите, – подбодрила меня Лиза.
Сейчас как выйду, как станцую… А вечером напьюсь, ей богу.
– Готовимся, мы следующие.
Фух.
Чем ближе я подходила к залу, тем сильнее ощущала проснувшуюся женскую суЧность. Вот я какая, оказывается!
Уверенная походка от бедра, и звук каблуков, в такт сердцу.
Благодарная публика искупала в аплодисментах еще одну "отстрелявшуюся" танцовщицу. Через несколько секунд свет погас, призывая всех к тишине и вниманию. Это было сигналом для меня.
Вошла в зал и приготовилась… пережить здесь и сейчас один день падшей женщины.
Зал наполнился первыми тягучими аккордами, погружая всех в атмосферу номера. Бордовый круг света зажигся в центре зала и медленно пополз ко мне.
Я стою «в ожидании своего клиента», прислонившись к стене. Колено согнуто. На склоненной голове шляпа, на шее металлическое кольцо, с которого свисает цепь. На мне короткий топ, шорты и черные лакированные стрипы с высоким зашнурованным голенищем. Так же должны были быть и перчатки, но их, вероятно, я забыла в машине Само… Не буду сейчас про него вспоминать.
Музыка начала набирать обороты. Я подняла голову, медленно обводя взглядом пространство зала. Сейчас я в центре светового круга, все остальные за чертой, где начинается непроглядная тьма.
Раскинула руки вдоль стены, создавая имитацию полета (по плану я сейчас должна была медленно стягивать перчатки). Оттолкнула руками себя от стены, выпрямила ногу, сняла шляпу, отбросив ее в зрительный зал. Сделала несколько шагов к пилону, но натянутая цепь не дала мне продолжить свой путь. Отработанным до автоматизма движением упала на колени, перекатив себя с одной ноги на другую, ушла в прогиб, перевернулась на спину, упершись лопатками в пол, приподнимая бедра. Обрисовала ими круг, несколько раз резко опустив и тягуче-медленно приподняв их.
Я, словно дикое животное, бьющееся в агонии на цепи. Еще несколько перекатов и прогибов. Цепь поддалась и слетела.
Меня уже ничего не держит, не тянет вниз. Теперь я могу летать.
Медленно пошла к пилону, покачивая бедрами в такт музыке. Показывая "товар лицом", словно пилон и был моим долгожданным клиентом.
Обошла вокруг него, беря в кольцо рук холодный металл. Резкий выпад, и я уже лечу, держась крепким хватом. И вот я снова внизу, упираюсь в пилон руками, образуя острый угол по отношению к полу. Ладони и носки стрипов единственные точки соприкосновения. Сгибаю то одно колено, то второе, круговыми движениями бедра возвращая себя обратно. Плавной волной прижимаюсь к пилону и срываюсь вниз. Отползаю от него, прогибаясь в спине.
Взгляд в зал. Дикий, порочный, опасный. Нашла для себя ориентир среди зрителей, вижу только его очертания. Не разрывая этой призрачной связи возвращаюсь к пилону. Прыжок, вис на дальней, разворот к пилону лицом и прогиб к спине. Все та же кошка, только вверх ногами.
Вернулась в исходное положение на пилон, подтянулась на руках, поднимаясь выше по холодному металлу. Остановилась, глядя на свой ориентир в зале. Пауза, и потом резкое падение вниз. Я стою на коленях, упираюсь лбом в пилон. Словно это последняя оставшаяся капля сожаления или раскаяния, а может и смирения.
Ушла в прогиб, подползла к лежащей змеей цепи. Взяла за крайнее кольцо и поднялась. Музыка начала затихать, свет медленно пополз обратно в центр зала. А я вернулась к стене, волоча за собой цепь. Прислонилась к холодной поверхности спиной. Уперлась каблуком стрипа в стену и склонила голову.
Кармен Квизи вернулась на свое рабочее место.
На последнем звуке свет тоже погас.
Эти несколько секунд полной тишины показались мне вечностью. Я все еще находилась в образе, размышляя над своей жизнью. Словно, и правда стою на панели, а не являюсь директором крупной компании.
Обрушившаяся волна аплодисментов выдернула меня из печальных дум.
Я это сделала, о боже.
Я поклонилась всем присутствующим, ощущая горячие слезы на щеках. Внутри словно что-то натянулось и с хлестким звуком лопнуло.
– Спасибо, – сказала я и засеменила к выходу. Не хватало еще разреветься в три ручья. Если сейчас "потечет" мое лицо, то это будет просто ужас. Как для меня, так и для окружающих.
Казалось, пусти меня сейчас на пилон и я с удовольствием станцую еще раз. По крайней мере, бьющий адреналин толкал меня на всякого рода безрассудства. Слезы давно уже прошли, не оставив ни единого намека на лице. Макияж выстоял в неравной схватке.
Тем временем, в зале гремели непрекращающиеся аплодисменты. Сейчас выступали уже тренеры из категории "профи". Этакий пилонный баттл. Визитная карточка студии танца на пилоне "Стрекоза". Тренеры, одна за другой, показывали сложные элементы, до которых мне еще как до луны. Хотя, месяц назад и до моего сегодняшнего уровня было куда дальше. Нет ничего невозможного, я это доказала сама себе.
Присоединилась к зрителям, смотря на то, как ловко закручивается Лиза вокруг пилона. Боже, у этой девушки желе вместо костей, однозначно.
– Лиза, давай, – поддержала я своего тренера. Громко так поддержала. Точно, адреналин через край уже переливается.
После такого яркого завершения танцевальной части вечера перешли к поздравительной. Организаторы решили отметить всех выступивших сегодня учениц своей студии. И вот все мы"…тридцать три богатыря… и с ними дядька Черномор.." выстроились в шеренгу. Конечно, богатырей было гораздо меньше. А на месте дядьки, если судить по возрастной составляющей, была я. Тетка Черномор, ха-ха.
Нам вручили по статуэтке танцующей на пилоне девушки. Каждой достался подарочный бокс с логотипом студии и шквал аплодисментов.
Затем инициативу приняли на себя зрители. К нам выдвинулся целый строй мужчин с цветами. Я отошла к стене, дабы не мешать девчонкам получать заслуженное внимание от своих любимых. Вообще, хотелось скрыться, чтобы не портить никому момент своим взгрустнувшимся фэйсом.
И вот, когда у каждой, эх, окромя меня, в руках благоухала цветочная феерия, в нашу сторону поплыл здоровенный букет белых роз. Моей зависти не было предела. Такой букет может подарить лишь любящий мужчина. Везет же некоторым.
Тем временем, пока я старалась сохранить на лице подобие улыбки, из-за букета показалась мужская голова. Просканировала зал и направилась в мою сторону. Конечно, не сама по себе, а на крепком мужском теле. Что это? Как это? А важнее всего – КТО это?
Незнакомый молодой человек лет так двадцати с копейками, донес до меня свою красивейшую ношу. Я в недоумении оглядела всех участниц. Может быть, это чей-то ухажер перепутал меня со своей девушкой. Конечно, приятно котироваться наравне с молодыми и желанными, только не хотелось бы сейчас услышать женский вопль: "Это мое!". Мальчика я отдала бы не задумываясь, а вот букет…. Никогда!
– Людмила Константиновна, этот букет для вас!
О боже, кто ты, незнакомец?!
– Спасибо! Позвольте узнать, кому обязана таким шикарным букетом.
– Меня зовут Василий…
Вася, Василий, Василек… Перебирала в голове всех известных мне Василиев, которых и оказалось то немного, точнее один, стоявший сейчас передо мной.
– Я представляю службу доставки цветов. Отправитель пожелал остаться инкогнито.
– Оооо, – только и смогла сказать я, закряхтевшая под тяжестью букета.
Я оглядела зал в надежде увидеть Самородова. Букет был от него, в этом я не сомневалась. Только самого ИНКОГНИТО в зале не было. А присутствовал ли он вообще? Видел ли мое выступление? И если да, то почему не подарил букет сам?
Одни вопросы, и ни одного ответа.
После церемонии вручения подарков и букетов, всех желающих пригласили на своеобразный фуршет. Миниатюрные канапешечки, но, что важнее, фужеры с охлажденным шампанским. К ним то я и направилась.
Некоторые девушки отбыли домой в сопровождении своих мужчин, а самые стойкие, точнее одинокие… Нет, не то… Независимые, остались продолжать общаться и попивать шампанское. Этому то занятию я и предалась, занюхивая очередной глоток газированного напитка ароматом роз.
Через сорок минут я поняла, что следовало, все таки заедать, а не занюхивать шампанское. Толку было бы больше. Тем более, последний раз, когда пища попадала в мое бренное тело, был вчерашний вечер.
Определенно наступила пора прощаться, так как мои глаза стали светиться нездоровыми огнями, глядя на пилоны.
Вызвала такси, переобулась, переоделась, попрощалась со всеми и отбыла в ожидавшем меня авто.
Дорога домой заняла пятнадцать минут. За это время я успела десять раз просмотреть видео со своим выступлением, которое мне сбросила Лиза. Разместить его у себя на странице. И получить обратную связь в виде нескольких тысяч просмотров и комментариев.
Если Самородов не присутствовал на выступлении, пусть посмотрит. Мне не жалко.
Вон я какая красотка. А какой прогиб! Взгляд! Да у меня самой глядя на видео встает и крепнет… любовь к себе.
Прибыла домой в прекрасном настроении, дошла до подъезда пританцовывая, опьяненная шампанским и ароматом белых роз, провожаемая взглядами соседей у мусорных баков, и таксиста, получившего порцию моего отличного настроения.
Дома поставила цветы в давно скучающую вазу. Мысленно попросила прощения у соседей. Мол, извините, многоуважаемые, но сегодня я ухожу в отрыв.
Воспроизвела плэйлист на телефоне. Заиграл сегодняшний трек. Я начала раздеваться, используя уже такие движения, которые стыдно показывать на публике, даже в образе Кармен Квизи. Пусть мучаются те, кто нас не захотел, и сдохнут, нет, сдохнут – это слишком жестоко… И кусают пятки те, кто не смог лично подарить цветы.
Наполнила ванну горячей водой. Белая шуба пены зазывно покачивалась, приглашая в свои нежные объятья.
Подошла к ванне, имитируя ударные. Белые облака взлетели, кружась и оседая на меня и напольную плитку.
– Давай не думать ни о чем, кроме нашей планеты, – напевала я, перебираясь через бортик ванной.
Как же хорошо чувствовать, как напряженные мышцы расслабляются.
– Стираем запреты мы, я и ты… – запела я во всю силу своих голосовых связок.
Мое пение прервал раздавшийся громкий и нетерпеливый стук в дверь. Все таки соседи не простили мне бунта на корабле.
– Да, все, все, выключаю, – крикнула я, делая музыку чуть тише.
Но моего поступка соседи не оценили, стук стал только сильнее.
Ну, все, держитесь.
Я замуровалась в халат и пошла открывать дверь, оставляя после себя мокрые следы с белыми сугробами пены.
– Что?! – рявкнула я, открывая дверь и являя себе дикие глаза Самородова.
Не говоря ни слова, он вошел в квартиру, пользуясь моим ступором. Не знаю, остановился ли он, запрети я ему входить. Что-то мне подсказывало, что нет.
– Александр Дмитриевич, как вы здесь…
Самородов не дал мне договорить, припечатав меня к стене и впиваясь в рот горячим поцелуем.
Попытка намбер ту-тебя хочу!
– Мммм, – попыталась высвободиться из крепких объятий.
Самородов немного отступил от меня, но лишь для того, чтобы начать снимать пиджак.
– Знаете, что… знаете, вы, – проследила за пиджаком, умостившимся в шкафу, – Да вы…
– Продолжайте, Людмила Константиновна, что вы хотели мне сказать, – произнес Самородов, медленно расстегивая рубашку. Точно, Айсберг Дмитриевич. Спокойный, как удав, а меня тут уже изрядно потряхивает.
Нет, ну прошел бы хоть в комнату, а то неудобно как-то. Держу человека на пороге. Но надо сохранять безразличное лицо, не показывая свою озабоченность… удобствами запоздалого гостя.
– Вы, вы.. – Самородов отщелкнул пряжку, вытягивая черный кожаный ремень из петель, закручивая его кольцами. – Вы мне сердце вчера, вообще-то, погнули.
Разбили! Говорят – разбили. Боже, что за словарный запор…Вероятно, выпитое шампанское на голодный желудок до сих пор творило в моей голове свои грязные дела.
– Были моменты, Людмила Константиновна, когда я вообще сомневался в наличие у вас данного органа, – сказал Самородов, стягивая брюки.
О боже, не было бы сердца, было бы гораздо проще пережить весь этот долгоиграющий стриптиз.
Тем временем, обвинивший меня в бесчувственности мужчина, кхм, в самом пике солнцестояния, складывал брюки по стрелочкам и убирал их в шкаф. Все по порядку, даже в такой момент. Я ненароком перевела взгляд на свой костюм, который хаотично раскидала по квартире во время танца.
В шкаф направились и носки, свернутые кулечком. Самородов расстегнул браслет часов и положил их на полку. А часы то ему чем помешали? Лучше бы трусы снял.
На темных боксерах то я и сфокусировалась, думая, что сейчас и они последуют за остальной одеждой. Ан нет. Самородов решил остаться при них.
Шаг, еще шаг. Айсберг Дмитриевич тихо подплывает ко мне, гипнотизируя потемневшим взглядом. Я отступила от него, потуже завязывая узел на халате. Пытаясь сохранить под ним остатки… чего-то там. Оскудела без тебя бошка – мысленно пропела вдогонку здравому смыслу.
– Айсб, ой, Александр Дмитриевич, я…
Что я?
Я уже забыла, как вести себя в подобных ситуациях. Наверное, было бы глупо, пустись я сейчас убегать от него по квартире с диким визгом. Поэтому решила встать стАтуей и молчать, дожидаясь, что же будет дальше.
– Мила, ты же понимаешь, что я никуда не уйду? – спросил Самородов, обхватив меня руками, оставляя на шее цепочку дразнящих поцелуев.
Ессессено, я понимаю. Куда ты теперь денешься с подводной лодки!
– Да, – вместила я свою емкую мысль в одно слово.
Его рука спустилась под полу халата и поползла вверх, замерла на том месте, где приличные девушки носят белье.
– Сюрприз! – вырвалось у меня. Что поделать, я ж только из ванны. А тут такое началось, что и не до труселей было.
Не спугни мужика, вон он какой впечатлительный оказывается. До следующего раза, боюсь не доживем.
Айсберг Дмитриевич оказался не из пугливых. Издал какой-то рычащий стон, продолжая исследовать меня все дальше, все глубже.
– Там, диван, вон там… – сработал домашний навигатор. Как будто, в однокомнатной квартире можно было не найти данный атрибут мебели. Ага, пройдите прямо два метра. Остановитесь. Вы пришли.
Самородов подхватил меня на руки и понес в указанном направлении. Вот, когда молодец, тогда молодец.
Поставил меня у самого дивана, развязал поясок халата, ткань заскользила по мне, оставляя след из мурашек. А может быть, они появились от изучающего взгляда мужских глаз. Дабы скрыть дрожь, легла на диван, перекатываясь чуть глубже. Самородов, тем временем, избавился от последней одежды.
Во мне боролись две личности: неопытная девица, желающая прикрыть свою наготу от мужских глаз и развратная блудница, взывающая к своему любовнику: "Иди же ко мне, моя прелесть!".
Победила последняя. Я в нетерпении похлопала ладошкой рядом с собой. Улыбнулся. Наконец-то, отвлекся от изучения меня глазами и перешел к действиям. Боже, руки, губы, пальцы – все было задействовано. Я понимала, что он специально растягивает этот момент, желая сделать мне приятнее, но я так долго его ждала, что лишнее промедление было болезненно невыносимым
Что там было про инициативу и инициатора… Пора брать все в свои руки. Что я в общем-то и сделала, подтолкнув Самородова так, чтобы он улегся на спину. А я примостилась сверху.
Теперь точно никуда не денешься!
– Саша. Саш, уже утро. Пора на работу.
Я уже давно была на ногах, успела принять душ, подкрасить сияющие глаза, облачиться в деловой костюм, сварить кофе и выпить две чашки напитка богов. Фонтан энергии бил даже из ушей.
Самородов потянулся, пытаясь приоткрыть сонные глаза.
– Мила, ты что соскочила так рано.
– Рано? Уже половина десятого. А у меня начальник знаешь какой злой.
Самородов улыбнулся.
– И что же делает злой начальник, если ты опаздываешь?
Нудит про регламент – хотела сказать. Но решила не портить момент.
– Нещадно карает.
– Дааа? А подойдите ка, Людмила Константиновна, ко мне.
– Зачем это? – спросила я, подходя ближе к дивану.
– Наказывать буду за опоздание, – сказал Самородов, откидывая с себя одеяло и демонстрируя мне орудие пыток.
Это я только за. Это же на сколько счетчик набежал.
– Простите, я больше так не буду, – сказала тоненьким голосом, присаживаясь на край дивана.
Ой, вру, конечно буду.
Дом-2
На работу в этот день мы так и не попали. Генеральный директор счел нужным наказать меня за опоздание дважды, а после обеденного сна еще и провести устную беседу на момент моего плохого поведения.
Уставшая, счастливая, в коем то веке, удовлетворенная, я лежала на плече Самородова. Он нежно водил пальцем по спине, и было так хорошо.
Хорошо, хорошо, да не очень-то.
– Саш, а почему ты вчера меня бессердечной назвал?
Рука замерла на мгновение, Самородов приоткрыл один глаз и покосился на меня.
– А как по другому, раз я тебя постоянно видел в объятьях разных муд… мужиков. А на следующий день ты хлопала ресницами и виляла передо мной своей красивой попкой. – Самородов шлепнул меня по голому заду. Не больно, а… многообещающе.
– Ой, от кого только слышу. А в ресторане кто по танцполам обжимался…
– Ты. – прозвучал ответ. Ну да, в этом была толика правды. Что тут скажешь.
– Что-то кушать хочся, – потянулась я гибкой кошкой. Бурчание в моем животе отдалось эхом в соседнем.
– В ресторан?
– Не охота. Может на дом закажем?
Если честно, мне вообще не хотелось вставать с дивана. Было на столько хорошо, что одна мысль куда-то ехать вызывала во мне негатив.
– Давай закажем на дом, я не возражаю. Выбирай на свой вкус, – сказал Самородов, вставая с дивана и направляясь в ванную. И кто перед кем еще голым задом маячит, спрашивается. Все таки, есть в мужских ягодицах что-то притягательное, так как мой мозг отключился ровно до того момента, пока Самородов не скрылся за дверью.
Сделала заказ в ресторане грузинской кухни. Мясца нам, да побольше.
Заставила таки себя встать с дивана. Облачилась в рубашку Айсберга Дмитриевича. Конечно, можно было бы одеть что-то и более практичное, а не белую, определенно дорогую вещь, но сейчас хотелось быть ближе к нему. Мой – так можно было охарактеризовать сей поступок.
Успела наспех заправить диван, когда в дверь постучали. Ничего себе, вот это скорость.
Я пошла открывать, ожидая увидеть курьера с бумажными пакетами в руках. Вместо него на пороге стоял Максим.
– Здравствуйте, Людмила Константиновна.
– Здравствуйте, Максим, – ответила я на привествие, параллельно покрываясь румянцем. Мне было неудобно от того, что он застал меня в таком виде. Хоть рубашка и доходила до колен, но было понятно, с чьего плеча я ее сняла.
– Людмила Константиновна, у Александра Дмитриевича дома трубу прорвало…
– О горе мне, горе, – раздалось из ванной. Открылась дверь и в коридор вышел "убитый горем" Самородов, в моем полотенце на бедрах. Мужчины обменялись рукопожатиями. А потом прямо перед моими глазами проплыл чемодан, перекочевав из общего коридора в квартиру.
Это что это? На мою холостяцкую берлогу покушаются средь бела дня. А как же – получше узнать друг друга? Или, по крайней мере, оповестить меня заранее о прорванных трубах? Нет, конечно я была не против такому соседству, но почему ТАК? Здесь, вообще, от меня что-нибудь зависит?
Конечно, Самородов вчера спросил, понимаю ли я, что он не уйдет. Блин, надо было сразу сроки обговаривать.
Я переводила взгляд с одного улыбающегося лица на другое. Мужчины, словно, вели диалог без слов, общаясь исключительно довольными выражениями лиц… Мол, вот как мы хорошо дело обстряпали.
– А что же теперь делать-то? Бедный Александр Дмитриевич. Не на улице же ему оставаться. Может быть, он у вас пока поживет, а, Максим?
Улыбка пропала с лица водителя. Такого развития событий он точно не ожидал. Макс в ужасе взирал на меня и на перспективу соседства с начальством.
– А у него теща приехала, – сказал не растерявшийся Самородов, на что Максим закашлялся и побагровел, як спелый помидор. – Иди, Макс, спасибо.
Стоит ли говорить, что того словно ветром сдуло…
Самородов закрыл за Максимом дверь и спокойно прошел в комнату.
– Дорогие гости, а вам хозяева не надоели? – спросила у "сожителя", как раз распаковывающего свой чемодан. Засмотрелась на идеальный порядок. Либо Самородов самолично укладывал вещи в "тревожный чемоданчик", либо Макс из того же семейства "педант обыкновенный".
– Конечно, нет. Как такие гостеприимные хозяева могут надоесть, – Самородов прошел мимо меня, не забыв при этом поцеловать в недовольно пыхтящий нос, неся в руках, словно знамя, гель для бритья, станок и зубную щетку. Прошлепала следом, ревностно отмеряя взглядом каждый занимаемый сантиметр на полочке у раковины.
– Саш, слушай, а может починили трубы-то? Давай, съездим проверим, а?
– Макс сказал, что недели две минимум ремонт будет идти.
Это когда же он сказал такую информацию? Две недели! А можно, все таки, почасовую систему выбрать, а не суточную?!
– Саша, у тебя же своя собственная строительная компания. Может быть, побыстрее получится? – спросила я, глядя на то, как Самородов развешивает свои белоснежные рубашки в МОЙ шкаф на МОИ вешало.
– А тендер, а заказы? Не могу я пользоваться своим служебным положением. Мила, две недели это при самом лучшем раскладе.
И на все то у него есть ответ. Боже, да он даже тапочки припер. Как там говорят, что тапочки – это самый важный атрибут совместной жизни.
Даааа, делаааа.
Как же я теперь понимаю бедного зайчика из сказки. Была у Милы избушка лубяная, а у Айсберга Дмитриевича – ледяная…
Пошла на кухню. Налью ка я себе, пожалуй, чашку вина.
Через несколько минут раздался стук в дверь. Либо это Макс припер остатки вещей, либо это доставка. Решила не вставать. Пусть "сожитель" сам открывает.
Все таки, это оказалась служба доставки. Самородов водрузил бумажные пакеты на стол, аккуратно разлепляя скобы. Вот, даже это не по моему делает. Я бы просто разорвала, скомкала и отправила в мусорное ведро. Проследила за всей процедурой извлечения еды. Раскладыванию ее по тарелкам.
Самородов, будто и не чувствуя моего напряжения, насвистывал незамысловатую мелодию. Налил и себе вина.
– За долго и счастливо! – произнес он тост.
– Какие потрясающие слова.
Выпила залпом.
Понимаю же, что глупо себя веду. Только вот никак не могу отделаться от мысли, что меня обманули.
– Пойду ка я, пожалуй, тоже ванну приму.
В общем, вышла я через пару часов. Дольше уже не смогла в воде находиться. Самородов лежал на диване, увлеченно смотря в телефон. Любопытство взяло верх надо мной. Подошла ближе и увидела себя танцующую.
Самородов поднял на меня свой взгляд.
– С легким паром.
– Спасибо.
Самородов отложил телефон, притянул меня к себе. Развязал узел на халате.
– Я так соскучился, – прошептал мне. От его хриплого голоса мурашки побежали.
Самородов уложил меня рядом с собой, целуя губы, шею, грудь. Спускаясь ниже и ниже.
– Привет, моя дорогая! Мы с тобой никогда раньше не разговаривали, поэтому я исправляю свою оплошность, – прошептал Самородов, обжигая горячим дыханием. Пусть бы это была галлюцинация, полет моей больной фантазии! – Вчера я в первый раз увидел тебя и начал изучать. Сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что ты стала еще прекрасней со вчерашнего дня. Я открываю эту дверь и этот поток.
Я его ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Горячий язык прошелся по мне, заставляя унять прорывающийся смех.
Ладно, так уж и быть, живи!
Совместное проживание с Самородовым оказалось … интересным. Конечно, первые дни я пыталась отвоевать каждый квадратный метр, что было совершенно бесполезно, так как со мной никто борьбу и не вел.
Решила взглянуть на ситуацию под другим углом. И как только эта гениальная мысль посетила мою голову, начала замечать и плюсы. Помимо очевидных – умопомрачительный секс и транспортировка до работы, появились еще: кофеварка с личным barista в лице Самородова, забитый до краев холодильник разными вкусностями и интересный собеседник каждый уютный вечер.
Утренние тет-а теты с вагиной сошли на нет, так как этому виду бесед уделялось достаточное внимание. Я попыталась тоже поговорить с мужским началом, но моего хладнокровия хватило только на «Здрасьте». Смеялась потом до икоты. Лишний раз убедилась, в том, что Самородов еще тот Айсберг Дмитриевич. Надо же, даже в таких ситуациях сохранять спокойное выражение лица!
Две недели, отпущенные мной Самородову, давно истекли. К разговору о том, что пора бы уже и честь знать, мы не возвращались. Моя комнатушка стала каким-то оплотом счастья. И разрушать этот наш маленький мир никому не хотелось.
Я рассказала о наших отношениях Свете. Как оказалось, для нее это не стало сюрпризом. Как и для всей нашей организации. А я наивная, полагала, что отличный конспиратор. Куда уж мне.
Света, в свою очередь, рассказала о любви всей своей жизни. Уж так хвалила она своего ухажера, что я не удержалась и пригласила их вместе посидеть в ресторане.
И вот, в назначенный день, в назначенный час мы с Самородовым отправились в ресторан. Пришли первые. Пока расположились, подоспела и влюбленная парочка. Счастливая Света подруку с краснющим Максимом.
Если бы не пылкие взгляды, бросаемые Светой на воителя Самородова, я бы подумала, что Макс пришел по очень важному делу. Кто бы мог подумать…
– Привет, мама. Добрый вечер, Александр Дмитриевич. Думаю, Максима вам представлять не нужно…
Похоже, и Самородов был удивлен. Они обменялись рукопожатиями, хотя и виделись не так давно. Самородов только для наших вечерних «выгулов» садился за руль, в остальное же время на месте водителя всегда был Максим.
– А что же теща? Уехала? – спросила я, когда все приветствия окончились.
Боже, я и не знала, что можно покраснеть еще сильнее. Ну, разве ни милота… Шкаф под два метра, натруженного гирями телосложения, заливается красным цветом, словно девица на выданье.
– Какая еще теща? – тут же среагировала Света, метая молнии направо и налево. Вот, вся в меня. Нет у нее этого, как мне недавно сказал Саша… покер-фэйса.
– Какая, какая, ну я, наверное.
Пришлось рассказать дочери, каким образом, все таки, Александр Дмитриевич заселился в мою съемную однушку.
– Как романтично, – вздохнула Света. А по зажегшимся у Макса глазам я поняла, что скоро и у него трубу прорвет.
На этом общение с родственниками не закончилось. На следующие выходные Самородов повез меня к своей маме. Конечно, мы были знакомы, но, как будто, в другой жизни.
Ольга Ивановна проживала все в том же доме, где когда-то началась и моя собственная история. Она наотрез отказалась уезжать из квартиры после смерти Дмитрия Александровича – отца Самородова.
Мы подъехали к старенькому многоквартирному дому. Вот она и детская площадка, а вон там и мой балкон, с которого я бросала наполненные водой целлофановые пакеты прямо на голову Самародова.
Эх, были же времена!
На нашей лестничной площадке увидела дверь своей когда-то бездумно проданной квартиры. Конечно, дверь была давно заменена, как и окна. Вместо обычных стекол в деревянных коробках красовались белые стеклопакеты.
Вспомнила маму. Ее давно уже нет. И боль потери уже притупилась с годами. Только вот эта самая дверь напомнила мне о ней. О своем детстве.
Ольга Ивановна была очень рада нас видеть. Готовилась, судя по накрытому столу, несколько дней. Расцеловала и меня и сына. Усадила рядом с собой на диван, а когда уже половина разносолов было подчищено со стола, сунула мне в руки семейные альбомы.
Все детство Самородова, как на ладони.
Фотографии взбитого малыша кверху попой, ногами, руками, в общем, всем, что бывает в кадре на всех старых фотографиях.
В альбоме была и моя фотография. Точнее, наша общая с Самородовым. Улыбающаяся во весь свой рот, держу за руку явно сопротивляющегося молодого человека. Самородов еще не обладающий покер фэйсом взирал на меня с брезгливостью. Я в цветастом платье, с бантиками, продернутыми в косы, в белых носочках и босоножках. Конечно, фотография была черно-белой, но в моей памяти вспыхнули все яркие краски того платьица.
