Текст книги "Начинающий блоггер или месть бывшей жены (СИ)"
Автор книги: Роксэн Руж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Мир глазами ребенка
– Саш, я бы тоже хотела заниматься делами детского дома. Ты не возражаешь?
Этот разговор произошел у нас в машине по пути на работу. Конечно, Самородов не возражал. Кроме этого, продиктовал мне номер телефона заведующей. Добавила контакт в записную книжку и уже у себя в офисе нажала кнопку дозвона.
Галина Сергеевна обрадовалась моему звонку, и еще больше обрадовалась моей готовности помогать. Как оказалось, звонок мой пришелся как нельзя кстати. В эту субботу детский дом организовывал свой собственный футбольный матч. Конечно, все самое необходимое для этого было. А вот, к сопутствующему этому событию празднику прилагались лишь трехцветные флажки, нанизанные на веревку. Да, вот она сила триколора.
Я заверила Галину Сергеевну, что этот вопрос решу. И как только мы с ней распрощались, перезвонила Александру, дабы поставить в известность о некоторых расходах.
Он, конечно, пожурил меня, сказав, что я могу его об этом и не спрашивать. Нужны деньги-бери. Нужна помощь-звони.
В общем, да, классный.
Тьфу, тьфу, тьфу – через левое плечо и три раза кулачком по столу – тук, тук, тук.
Но, как оказалось, много денег и не понадобилось. Стоило взяться за дело МилаШКе и разместить на страничке текст с призывом SOS.
Как хорошо, что мир не без добрых людей! Многие организации, занимающиеся проведением детских праздников, откликнулись. Узнав для кого планируется мероприятие, сделали хорошие скидки.
Вечером я перезвонила Галине Сергеевне. После моего подробного отчета футбольный матч решили перенести из спортивного зала на стадион. Побоялись, что места в помещении будет маловато.
Все время до субботы я жила этими приятными хлопотами, основной работой и, конечно, Айсбергом Дмитриевичем.
Была приятно удивлена и горда за свою дочь, когда, вероятно, прочитав пост, перезвонила мне и спросила, чем она может помочь.
Помощь ее понадобилась в пятницу при закупке подарков детям. Да, улыбки и волосы это хорошо, а игрушка все равно лучше.
Списки воспитанников разделили по возрастной и половой категории. Таким образом, мне достались мальчики от пяти до двеннадцати лет, Свете девочки, а Максу и Александру подростки. С ними было легче всего, мы решили подарить им блокноты для личных записей. Ведь в этом возрасте очень важно с кем-то делиться своими мыслями и переживаниями. А если этого "кого-то" не окажется рядом, то дневник может оказаться как нельзя кстати.
Все подарки везли на двух машинах. Таким же кортежем приехали с утра в детский дом.
Меня захватил этот калейдоскоп улыбок и горящих радостным огоньком глаз. Детям, конечно, ничего не говорили. Только со свойственной им проницательностью и интуицией, ребятишки чувствовали приближающийся праздник.
Сначала было решено провести матч.
Все мы вышли на стадион, расселись на деревянных трибунах. Вышел судья, он же тренер, он же Айсберг Дмитриевич.
Потом на поле вышли команды. Их встретили шквалом аплодисментов. ОООчень серьезные выражения лиц. Первыми играли малыши.
Я плакала от умиления, когда мальчик схватил мяч руками и понесся с ним в свои же ворота, чем принес команде соперников гол и желтую карточку за игру рукой.
– Судью на мыло, – крикнула я, а когда Самородов повернулся и посмотрел на меня, показала ему язык. Засмеялся, отвернулся. Вовремя, так как другая команда проделала такой же финт с мячом.
Следующими вышли ребята постарше. Тут уже игра стала более серьезной. Самородову пришлось держать их в железных руках, чтобы скачки адреналина и переходного возраста оставались в рамках игры.
Третья группа была смешанная. Соревновались юноши и девушки. Ну, что тут скажешь. Половина из игроков переседела на скамье для штрафников за контактную игру. Молодо-зелено.
Во время последней игры обратила внимание на мальчугана лет так семи. Он стоял у самой кромки поля. Не знаю, почему он так приковал к себе мое внимание. Лишь через несколько минут я поняла, что он зеркально копирует все действия Самородова. Даже повторяет его слова. Так смотрят фанаты на своего кумира.
– Галина Сергеевна, а кто этот мальчик? Я его не помню. – спросила я у заведующей, сидящей рядом со мной.
– Это, Людмила Константиновна, моя большая печаль. Кирилл. Его вчера только выписали из больницы, поэтому и не помните.
– А почему он лежал в больнице?
– У Кирилла врожденный порок сердца, Людмила Константиновна. Диагноз на первый взгляд страшный, но операбельно решаем.
– Ему еще не делали операцию?
– Вы даже не представляете, Людмила Константиновна, как все это бюрократически тяжело устроить. У Кирилла несерьезный порок, он накладывает на его жизнедеятельность ограничения, к примеру, он быстро устает, когда занимается физическими нагрузками, но не смертельный.
Я перевела взгляд на Кирилла. Какая же может быть бюрократия, когда дело касается ребенка.
– Да, если бы у него были опекуны, было бы намного проще, – с тяжелым вздохом проговорила Галина Сергеевна.
И какие же шансы у этого мальчика обзавестись опекуном? Вон их, детей, больше ста человек. Кто же решится на опеку над больным ребенком. Будем честны, шансы на это у него невелики.
Все последующее время я наблюдала за мальчиком, прося у судьбы благосклонности к нему.
Все товарищеские матчи были завершены. Победила, конечно, дружба. Вместе с громкими аплодисментами на поле вынесли пакеты с подарками и началось вручение.
Конечно, Кирилл встал в очередь к Самородову. Я краем глаза наблюдала, как мужчины – взрослый и маленький, обменялись рукопожатиями. Затем Александр Дмитриевич вручил ему робота и потрепал по голове.
Я вернулась к ожидавшим меня ребятишкам. Моей задачей были девочки. Куколки, посудка, плюшевые мишки.
После вручения подарков начался праздник. Мыльные пузыри, шарики, ловко скрученные в собачек и жирафов, аквагрим, конкурсы. Всем нашлось занятие по душе.
Я сделала, кажется, тысячу фотографий. Конечно, с разрешения Галины Сергеевны.
После того, как все дети напрыгались, набегались, и стали больше походить на зверят после работы с ними художника, все отправились в столовую, где нас накормили, кажется, самым вкусным обедом за всю мою жизнь.
После обеда последовал торт в аккомпанементе с компотом из сухофруктов и благодарственной речью Галины Сергеевны.
Заведующая, от своего лица и всех воспитанников, поблагодарила нас за сегодняшний день. И пригласила на импровизированную сцену в центре столовой Самородова.
Хорошо, что не меня. Я бы точно обливалась тремя ручьями слез.
Под громкие аплодисменты Александр Дмитриевич прошествовал на место Галины Сергеевны.
– Спасибо, спасибо, – Самородов движением рук утихомирил собравшихся. Вот он, мой спокойный Айсберг Дмитриевич. Разве что, сменил деловой костюм на спортивный. – Это был очень хороший день. К сожалению, они происходят очень редко. Я понимаю вас. Ведь и я когда-то сидел в этой столовой. – Самородов посмотрел на меня, а я видела лишь размытый силуэт. Эта новость шокировала меня. Как такое может быть? Почему же ничего не сказал? – Сегодня вы все показали свои таланты, спортивную подготовку и, что самое главное, сплоченность. Сегодня я почувствовал себя рядом с вами одной семьей. Надеюсь, и вы тоже. Сохраните это чувство в себе. Поддерживайте и помогайте друг другу, не потому что, вас попросили о помощи, а просто, потому что вы можете это сделать.
Все поддержали эти слова аплодисментами. Громче всех рукоплескала Галина Сергеевна, причем делала это стоя.
– А теперь, пользуясь тем, что вся семья в сборе, я хотел бы обратиться к одной удивительной женщине…
Я, кажется, забыла как дышать. Самородов достал из кармана спортивной мастерки красную коробочку, открыл ее и встал на одно колено.
– Людмила Константиновна, вы выйдите за меня замуж?
Сотни глаз, обращенные на меня. И все ждут моего ответа. Попробуй тут откажи.
Я и сама не знаю, как я все таки нашла дорогу к своему Айсбергу Дмитриевичу. Пришлось делать это интуитивно, так как слезы бежали уже не тремя ручьями, а Ниагарским водопадом. Подошла, встала рядом с коленопреклоненным мужчиной.
– Я согласна, – ответила я, принимая кольцо, вместе с поцелуем.
И опять эти раздвоенные эмоции. Девочки пищали от восторга, а мальчики фыркали.
А ну девчата по маленькой и бум немного пьяненьки…
Весь оставшийся день меня успокаивало лишь одно – ревой была не только я. В этом деле меня поддержала Света, Галина Сергеевна и работницы пищеблока.
Пришло время прощаться. В этот раз было даже сложнее, чем в прошлый. Видимо, Александр правильно сказал, что все мы здесь сегодня почувствовали родственную связь.
С другой стороны, мне не терпелось задать Самородову несколько вопросов относительно его речи. Оказавшись в машине, спросила:
– Саша, а ты почему мне не сказал, что был… жил… здесь раньше? – Слова сирота и детский дом никак не могли сорваться с языка, повиснув камнем на сердце.
– Да, это же дела давно минувших лет, Мила. – Он сделала паузу, потом продолжил, – Думаю, детям важно было услышать это от человека, кто и сам был на их месте.
– А фотографии? – спросила я. Я же сама видела семейные альбомы и голопопого маленького Самородова.
– Фотографии я забрал у биологических родителей уже давно. Думаю моей маме они были нужнее.
– А кто они эти, биологические… – тихо переспросила я, видя, что Самородов без особого энтузиазма разговаривает на эту тему. "Родители" присоединились к "сироте" и "детскому дому", больнее сжимая сердце.
Сейчас как скажет, мол, не лезь ко мне с расспросами…
Ан, нет. Заговорил.
– Стандартная ситуация. Слишком много времени уделялось алкоголю и мало ребенку. После того, как меня забыли в каком-то бомжатнике, где я провел два дня, меня обнаружили органы правопорядка и передали в социальную службу. Я этого не помню, мне тогда было года четыре. Рассказали об этом мои настоящие родители, когда я подрос и смог все правильно воспринять. Они от меня не стали скрывать ни историю моего рождения, ни того, как я попал в их семью. Наверное, биологические родители меня по своему любили. Возможно, по началу все было не так плохо, раз имели возможность делать детские фото… Не знаю. Или это должно было стать их оправданием в моих глазах. В общем, я забрал снимки. Отдал маме. И больше не искал встреч с этими людьми.
Эти люди… Я попыталась нарисовать их в своем воображении. Но не смогла. Да и нужно ли это?
Да, теперь многое стало понятно. И его желание участвовать в жизни детского дома. И его отношение к этим детям. И его забота обо всех и вся.
А мне стало ужасно стыдно за свое поведение. Опять я вернулась мысленно к тому моменту, когда решила "одарить счастьем" Самородова и уйти. Бросить его. Также стало стыдно перед Ольгой Ивановной. Уж она то точно меня должна была понять. Обязательно поеду к ней справиться о здоровье. И если все хорошо, расскажу ей о себе.
– Так, не будем о грустном, – сказал Самородов. Подтянул к губам мою руку и поцеловал. – Сегодня мы празднуем.
Я перевела взгляд на кольцо, красовавшееся на пальце.
И опять у меня этот предательский ком в горле и слез полный воз.
Мы решили отпраздновать нашу помолвку дома, вдвоем. Заказали еду из ресторана. Открыли бутылочку вина. Накрыли стол на террасе, встречая вместе закат.
Это был очень уютный, романтический вечер, не требующий бурных признаний и клятв.
Что касается свадьбы, решили просто расписаться. Собрать самых близких и дорогих людей у себя дома и отпраздновать тихо-мирно. Самородов предложил на выбор несколько курортов для свадебного путешествия, но от такого многообразия я просто растерялась. Выберу еще, успею.
Вечером, вернувшись из ванны, окутанная махровым полотенцем, застала Самородова за странным занятием. Он лазерной рулеткой измерял спальню.
– Чем занимаешься? – поинтересовалась я.
– Думаю, куда лучше пилон прикрутить. Я в твоей студии посмотрел, как все это дело крепится, вот прикидываю.
– Пилон? – переспросила я, смеясь. Это дело хорошее. Тем более, учитывая тот факт, сколько занятий уже пропустила. Надо наверстывать. – Я думала, ты туда пришел на красивых женщин посмотреть. А, оказывается, тебя только крепеж пилона интересовал.
– Конечно.
– И даже никто-никто не привлек к себе твоего внимания? – подошла к нему, "строя глазки". Полотенце сбросила к ногам. – Вообще никто?
– Ну было, конечно несколько красивых номеров…
– Ах ты, – засмеялась я, шуточно колотя его в грудь. – Задам сейчас тебе…
В общем, задала, так задала. Уснули мы уже под утро.
Какой, все-таки, хороший день – воскресенье. Тем более, когда просыпаешься в крепких объятиях будущего супруга. И, уж, тем более, если просыпаешься от того, что чувствуешь наступающий оргазм. Блин, такое впервые, чтобы вот так во сне. Не удивительно, когда в них показывают кино "Ю тач май та-ла-ла! Зер гуд я я"…
Последние несколько дней я чувствовала постоянное желание. Просто крышесносное состояние. Не знаю, с чем оно было связано. Может быть, это все последствия моего глупого побега?
Я посмотрела на спящего Самородова. Обвела пальцами контурные линии лица, шеи, плеч, вызывая мужскую улыбку. Рассчитывала, конечно, на больший эффект, но объятия Морфея были, видимо, настолько крепки, что невинных прикосновений оказалось недостаточно.
– Наверх, вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает! Врагу не сдаётся наш гордый Варяг, пощады никто не желает! – напевала я, залезая под одеяло.
Спускаясь все ниже, отмечала каждый пройденный сантиметр засечкой поцелуя, ощущая, как мужское тело напрягается.
Ну вот, сразу бы так.
Ближе к обеду выбрались из спальни. Самородов удалился в душ, а я залезла в домашнюю одежду и прошла на кухню. Приготовила завтрак и кофе. Хорошо, что у Самородова… точнее, хорошо, что у НАС такая хорошая и дорогая кофемашина. С помощью этой техники сложно испортить напиток, даже для меня.
Позавтракав и получив заряд бодрости от крепкого кофе, я взяла свой телефон и открыла страничку в инстаграм.
Нужно было написать слова благодарности всем, кто принимал участие во вчерашнем празднике для детей.
Только вот наполнение моей странички мало соответствовало данной тематике. Все таки, речь пойдет о детях, а тут я скачу на пилоне.
Пересмотрела все свои старые посты, начиная с первого, посвященного Виктории и Шольцу. Боже, а было то это не так уж и давно. А как стремительно изменилась моя жизнь за это время!
Удалила все свои старые записи. Если уж начинать жизнь с чистой странички, то зачем ждать завтрашнего дня!
Из галереи с фотографиями выбрала одну общую, на которой смеющиеся дети отпускали в небо шарики со своими желаниями. На одном из них можно было разглядеть написанное ярким фломастером "Мама".
В теле поста написала:
Спасибо всем, кто принял участие в организации праздника для детей. Спасибо @prazdnikdetyam за сотворение настоящей сказки. От лица всех ребятишек, администрации детского дома, а так же, благотворительного фонда "Моя новая жизнь", выражаю Вам благодарность."
В "каруселе" представлен небольшой фотоотчет с праздника. Загляните, посмотрите на эти счастливые детские лица. Ни это ли самое главное?
Всем, кто не останется равнодушным к дальнейшей судьбе ребятишек, пишите.
Вместе мы можем сделать этот мир лучше!
#чужихдетейнебывает.
Разместила пост, добавила в карусель фотографии. Сама пересмотрела снимки. На одной из фотографий разглядела знакомые детские черты лица, соломенные волосы и проницательный взгляд. Слишком глубоко ушла в свои мысли и не заметила, как на кухню вошел Самородов. Обнял меня и поцеловал.
– Почему такая грустная?
– Смотрю фотографии со вчерашнего праздника. Ты знаешь мальчика Кирилла? Вот он, смотри… – Я показала фотографию на телефоне.
– Да, знаю. Хороший малец.
– Ага. Вчера Галина Сергеевна сказала об его диагнозе. Жалко мальчика.
– Жалко, – согласился со мной Самородов и мы погрузились с ним каждый в свои думы.
После завтрака, который смело можно было считать обедом, я предложила съездить попроведовать Ольгу Ивановну. Однако, звонок моей дочери внес небольшую корректировку. Света предложила прогуляться, а когда я сказала, что собираюсь к Ольге Ивановне, нашей бывшей соседке, а в будущем, моей свекрови, она спросила, может ли поехать с нами. Ей интересно было посмотреть на дом, в котором она когда-то жила. И познакомиться с бабушкой. Да, так и сказала.
Я в очередной раз почувствовала укол совести за детство ребенка. Ведь она была обделена не только родительским вниманием, но и бабушкиными свежеиспеченными булочками, шерстяными вязанными носочками и дачными заготовками. Была бы жива моя мама, все бы это было. А вот от матери Шольца можно было дождаться только новогоднего подарка, выделенного от предприятия.
Самородов решил не разбавлять своим присутствием наш девичник, сославшись на какое-то срочное дело. Я позвонила Ольге Ивановне, испросив разрешения приехать вместе с дочерью. Женщина была только "За". Поэтому, когда Самородов привез нас со Светой, стол был накрыт со всем размахом щедрости души.
– Ну зачем же вы так, Ольга Ивановна, давление же.
– Вот сейчас мы его и подлечим. Проходите, проходите, – мы со Светой уселись за стол, а гостеприимная хозяйка уместила в центр стола бутылочку. – Клюквенная, сама ставила.
Вот так вот, попивая клюквенную настойку, рассказала я о своем бесплодии. Наревелись все.
Ольга Ивановна поддержала меня. Как оказалось, у них с Дмитрием Александровичем тоже детей долго не было. А потом вот, появился сынок. И пусть, что не таким способом, как привыкли все. Зато какой…
Спросила, как же они пришли к этому решению? На что получила ответ, что сердце материнское сразу почувствовало, что родной сынок перед ней. Опять взрыднули.
– Ольга Ивановна, а настойка точно десяти градусная? – спросила я, когда мы, как правильно сказать, додавили третью бутылку.
– А тебя Светочка я помню воооот такой, – Ольга Ивановна пальцами отмерила сантиметров пять. Ну такой то точно не могла ее помнить, а вот в том, что настойка точно не десяти градусная я больше не сомневалась.
– Ольга Ивановна, ну мы наверное собираться будем, – сказала, понимая, что еще один заход свекрови до темнушки и я уже точно никуда не уйду. По крайней мере, на своих родимых.
– Сейчас, сейчас, на-ка, вот, – мне в руки перетек бутылек. – Меня бабка одна научила. Выпей десять капель этого напитка на растущую луну. Деток, говорят, приносит. А если не захочешь, так вон Свете отдай.
– Матери нужнее, – шлепнула по загребущим пальчикам.
– А вы сами, Ольга Ивановна, не пробовали? – спросила я. Просто, чтобы сразу не рассчитывать ни на какое чудо от бабкиных зелей.
– Я когда об этом узнала, поздно уже было. Возраст.
– Эх! – вздохнула я, вспомнив про свой "соракет". А бутылек взяла, да.
Мы помогли убрать со стола. Взбодрились немного, выпив крепкого чая. Как раз вовремя. За нами пожаловали Самородов и Максим.
А может и не так сильно и взбодрил чаек то?!
– Что ты там высматриваешь, – Спросил Самародов, когда я практически прилипла к двери, разглядывая ночное небо.
– Да луну ищу. Саш, ну где луна-то? Растущая, нет?..
– Мила, да облачно сегодня, не видно…
– Да, не видно. А ты бы хотел, Саш, чтобы луна сегодня была раааастущая?
– Конечно, Мила, очень хотел бы, – ответил Самородов, даже не понимая, о чем я его спрашиваю.
Вернувшись домой, я таки обнаружила срочное дело Самородова. Посередине спальни красовался пилон.
– Пять сек, ик, – сказала я, скрываясь в ванной.
Пилон стоит, луна растет, Самородов лежит.
Почему-то я решила, что, пока не доказано обратное, то, значит, звезды и спутники сошлись как надо.
Не будем о грустном…
Вернулась в спальню в полотенце и с горьким послевкусием от капель. Наверное, их стоило чем-то разбавить, а не отсчитывать до десяти, перевернув бутылек на язык. Да и полотенце… Вот каким образом в нем залезть на пилон, сохранив таинственность стратегически важных мест?!
– Мила, а может не надо? – Самородов, вероятно, догадался о моем затруднительном положении. Лежал на кровати, заложив руки за голову, с улыбкой наблюдая за мной.
– Надо, Саша! Надо! – отчеканила я, строевым шагом направляясь в гардеробную.
О том, чтобы обуть стрипы даже не думала. Вот если бы девичник затянулся на неопределенное время "еще по одной", то я вполне себе могла такое позволить…
Проблема была в другом – что одеть-то к случаю подходящее? Нет, загвоздка не в том, что "нечего надеть", а в том, что соблазнять будущего мужа не в чем.
– Мила?… – донесся из спальни голос Самородова.
– Чичаза, бегу.
Ага, и трусы на скоростях теряю.
Трусы, да, точно. Был же у меня комплект белья, который я так и не обновила. Случая не было. А сейчас то чем не подходящий момент…
Отыскала в ящике комплект. Красный, ажурный, а к нему вот и чулочки черные. Конечно, техника безопасности по совращению будущего мужа на пилоне запрещала использовать капрон, как, в общем то, и клюквенную настойку, но такие мелочи меня уже остановить не могли.
Прошествовала в спальню. Богиня не иначе. Немного штормило богиню, ну что поделаешь.
– Мила, может не стоит? – во второй раз поинтересовался Самородов, жестом предлагая присоединиться к нему на кровати. Это, конечно, хорошая альтернатива, но пока я решила начать со спец эффектов.
Подошла к пилону, напевая под нос мелодию, чтобы ритм создать. Мысленно дала себе обещание установить в спальне хотя бы колонки, с возможностью синхронизации с плеером на телефоне. А пока приходилось довольствоваться "тарам пам пам, тарам пам пам".
Продефилировала вокруг пилона несколько раз. Носочек тянем, спинку прямо держим, попой виляем. Все как положено.
"А теперь, дамы и господа, тьфу, господин, встречайте единственную и неповторимую Милу!" – мысленно представила зрителю саму себя, ставя ногу на пилон, приготовившись. Барабанная дробь (тоже мысленно), и вот я уже на пилоне.
– Мила, – раздалось предостерегающе с кровати.
– Тш, – ответила я, подставив указательный палец к губам. Да, было большой ошибкой надеяться ни силу только одной руки. Раньше такие фокусы удавались, так как весь фокус то и был в том, что ноги цеплялись за пилон. А в капроновых чулках никакого контакта кожи и металла не было. В следствии чего, я прямехонько угодила попой на плиточный пол. И вместо ожидаемой кульминации в виде горячего секса в объятиях не менее горячего мужчины, сверху на меня посыпалась горячая волна матов. Конечно, они не адресовывались напрямую ко мне, скорее Самородов материл сам себя. Но домыслить можно было.
– Саш, а луна растущая нет? – спросила я, утирая кулаком мокроту под носом. Почему-то было обидно не за то, что больно шмякнулась, и не за то, что Самородов неиссякаемым запасом сыплет матами, а потому что капли про… протанцевала.
Попа прошла достаточно быстро, а вот нога нет. После тщательного осмотра моей конечности Самородовым было принято решение ехать в травмпункт. Уже молчащий, просто нервно сопящий Александр впихнул меня в спортивный костюм. Отнес в машину, повернул ключ в замке зажигания и не ожидая, пока двигатель немного поработает на холостых, с пробуксовкой поехал в город.
– Как же вы так умудрились, Людмила Константиновна? Так больно? – спросил у меня серьезного вида мужчина, вертя ногу в своих лапищах.
Перевела взгляд на стоящего в дверях Самородова со скрещенными на груди руками. Проигнорировала первый вопрос. Ну не рассказывать же правду, в конце концов.
– Вот так нет. Ай, а вот так больно, – ответила я на второй, более удобный вопрос.
– Судя по снимкам и внешнему осмотру, можно сделать вывод, что у вас, Людмила Константиновна, расстяжение. Перелома нет. – Посмотрела на Самородова, улыбаясь, мол я же говорила. – В лангете месяц походите.
– Месяц? Я не могу месяц. У нас свадьба… – перевела взгляд на Самородова. А может и не будет никакой свадьбы. Стоя в дверях, с горящими глазами, Самородов меньше всего был похож на осчастливленного судьбой жениха.
– Поздравляю, – буднично ответил доктор, занося каракули в мою личную временную карту.
– Спасибо, – ответил Самородов таким тоном, подтверждая мои страхи, что ни кина ни свадьбы не будет.
– Сейчас пройдите в процедурный кабинет.
Врач отдал мне направление.
Посмотрела на Самородова. Стоит истуканом, ждет, пока попрошу. Сама же не поднимусь.
Да поняла я, поняла, что нечего мне пьяной делать на пилоне. Что уж теперь?!
– Подходим, не стесняемся, – сказала я обращаясь Самородову, вызывая этими словами на его лице подобие улыбки. И завуалированный кашлем смех серьезного врача-хирурга.
– До свадьбы заживет! – напутствовал нас совсем уж развеселившийся мужчина в белом халате.
Ага.
В противовес воскресенью, понедельник стал самым ужасным днем, подтвердив всевозможные высказывания на счет этого дня недели.
Во первых, проснулась я не в крепких мужских объятиях будущего мужа, а в состоянии глубокого похмелья.
Во вторых, само пробуждение носило экстренный характер, так как в спальне раздался звук включенного шуруповерта.
Да, Самородов решил искоренить всяческое зло из нашей спальни. Стоя на стремянке, он откручивал верхние крепления пилона. Затем спустился, и проделал все то же самое с нижними крепежами. На их месте остались лишь металлические круги. Взял пилон и понес его не знаю куда.
Надеюсь свидимся еще, друг мой сердешный. Конечно, этот мысленный посыл относился к пилону.
К Самородову я вообще никаких мысленных посылов не отправляла, ну разве что парочку нецензурных. И то вчера, пока алкоголь храбрил. Причиной этому было несогласие со мной Самородовым в вопросе дееспособности. Я считала, что вполне могу продолжать себе работать, а он не хотел и слушать, отправляя меня на больничный.
Каждый остался при своем мнении, пыхтя на разных сторонах кровати.
Сейчас я конечно была бы не против отдохнуть денек, но не хотелось так легко сдавать свои позиции.
– Как себя чувствуешь? – спросил вернувшийся Александр. Еще не оттаял, Айсберг Дмитриевич. Голос то какой, бррр.
– Отлично, – ответила я, спуская на пол сначала здоровую ногу, а следом и покалеченную. Вот, как бы мне до уборной добраться. Все таки, надо настоять на костылях.
– Давай помогу, – взял меня на руки и без лишних разговоров понес в уборную.
– Саш, давай по пути на работу за костылями заедем, а?
За дверью послышались нецензурные выражения, правда высказанные негромко. Вот, поэтому и нужны костыли, чтобы не журчать тут, когда под дверью стоит матерившийся Айсберг Дмитриевич.
С утренними процедурами (спасибо за мою выдержку) было покончено. Оставалась последняя проблема, что одеть. Мда, и опять я в гардеробной мучаюсь этим вопросом. Остановилась на юбке и блузке. Тут уж не до брючного костюма. На здоровую ногу натянула чулок, вторую оставила так, как есть. Особо не разгуляешься.
Самородов за это время тоже успел собраться. Темно-синий деловой костюм, белая рубашка, галстук в тон. Ну, красавец-мужчина.
"Эй, извозчик!", – мысленно обратилась я к Самородову, а в слух произнесла:
– Саша, я готова, – и глазки в пол. Да, а как иначе. С ледниками только так.
По пути на работу заехали в одно учреждение, но не медицинского характера.
– Паспорт с собой? – спросил Самородов, паркуясь перед загс-ом.
– С собой, – ответила я, позволяя выкорчевать себя из машины.
Думаю, уж если кто и произвел сегодня фурор, то это точно мы. Нас встретили десятки глаз будущих молодоженов, попавших в сети бюрократической системы подачи заявления на регистрацию брака.
Безоговорочно пропустили колоритную пару вперед.
Да, сорокалетняя женщина с загипсованной ногой на руках у раскрасневшегося мужчины – это еще та картина. Никто из очереди не сомневался – нам нужнее.
– Фамилию брать будете или свою оставите? – спросила у меня женщина, шлепая недовольными губами. Боже, да от такого вида и замуж то выходить не хочется. Ну, почти.
– Возьму, раз дают, – попыталась разрядить обстановку я. Только меня наградили таким взглядом, как будто это она вчера по моей вине с пилона упала и головой ударилась.
Получив одобрение на проведение регистрации бракосочетания через месяц, мы гордо удалились. По крайней мере, я попыталась выглядеть таковой на руках у будущего мужа. Слыша за спиной, как работница загс-а громко вызывает к себе на ковер следующую пару. Бррр, крайне неприятная личность.
Все таки, кино будет и свадьба будет. Дай, боже, этому мужчине здоровья и терпения. Что-то мне подсказывает, что оно ему очень пригодится.
На работу я прибыла на двоих, только не на своих, а на самородовских. Как я ни просила, костылей мне так и не досталось. Думаю, тут Айсберг Дмитриевич действовал из чистого упрямства. Или надеялся, что не имея я дополнительной точки опоры, быстрее свалю на больничный.
И, уж, тем более, не рассчитывал, что паркуя машину рядом с центральным входом Землестроя, я все таки решусь зайти внутрь, использовав его, Самародова, в качестве способа передвижения. Ведь раньше я старалась не афишировать наше, кхм, близкое общение.
Ну, ничего. Мы тоже не нежно пахнущие цветочки… А за ходулями могу кого угодно отправить. Да, хотя бы помощницу свою.
– Добрый день, – сдержанно отвечала я на приветствия работников, делая вид, что ничего необычного не происходит. Ну подумаешь, несет на руках генеральный, что такого?
Добрались таки мы до приемной.
– Добрый день. – поздоровалась я с выпрыгнувшей из своего кресла помощницей. – Александр Дмитриевич, постойте, пожалуйста. Екатерина Алексеевна, будьте добры, кофе.
Айсберг Дмитриевич повернулся и направился к двери в мой кабинет.
– А еще, мне нужен отчет по строительству, – Александру Дмитриевичу опять пришлось остановиться и повернуться к помощнице ношей вперед. То бишь, мной.
– Это все, Людмила Константиновна? – переспросил ледяным тоном Самородов.
– Да, – и как только мы подошли к двери, сказала, – а хотя, нужны еще кос…
"Тыли" – окончание фразы было произнесено уже в кабинете, да и оно было заглушено громким звуком закрывающейся двери.
– Не отступишься, да? – спросил у меня грозный Самородов, после того, как опустил в кресло. А Айсберг то подтаял немного.
– Нет, – ответила я, добавляя голосу металла.
– Хорошо, будут тебе костыли.
Подтянула его к себе за галстук и поцеловала. Вот бывают же женщины в русских селеньях… Кто-то выпрашивает норковую шубу, а Мила… А Мила костыли.
Через час доставили, таки, мне средство передвижения. Два алюминиевых костыля принес Макс, поздоровавшись и поинтересовавшись моим самочувствием, поставил их рядом со мной. Сказал, что у Александра Дмитриевича срочное заседание, поэтому его, Макса, и прислали с дарами.
Конечно, как и следовало ожидать, через несколько минут после ухода Максима позвонила обеспокоенная Света. Мне первой следовало набрать ее номер и сообщить о растяжении, но я слишком увлеклась тест-драйвом костылей.
