Текст книги "Начинающий блоггер или месть бывшей жены (СИ)"

Автор книги: Роксэн Руж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Трали-вали

Вечером, впервые за неделю, которая по моим ощущениям длилась из расчета день-за-три, телевизор в нашей спальне молчал. Пульт был где-то потерян, да и особой значимости его местоположение не имело.

Кирилл уже давно спал, а мы лежали на кровати и разговаривали.

– Саш, я все хотела спросить, а что ты с Шольцем сделал, что он тебе характеристику такую на меня написал?

Самородов напрягся. Его рука на мгновенье застыла на моем животе. Нашему маленькому Чуду не понравилось это. Точный толчок прямо в отцовскую ладонь привел в действие сложный механизм "Папатут".

– А есть какая-то возможность не отвечать на этот вопрос?

Мгновенно напряглась, прокручивая в голове возможные варианты того, как же все-таки Самородовым была получена характеристика. Варианты, к слову, были один абсурднее другого.

– В морду дал, да? – спросила я, с надеждой глядя на мужа.

– Очень хотел, но нет.

– А что? Денег? Я не знаю… Шоколадку "Аленка"?

Самородов рассмеялся. А я уже начала терять терпение.

– Саша, я вот сейчас серьезно же!

– Да ничего не пришлось мне делать, Мила. К тому моменту, как я к нему пришел, твой пост наделал уже достаточно шума. Твоя новая характеристика уже была написана. Думаю, Шольц и сам бы тебе ее отдал. Так что, как видишь, никакой я не герой. Так, просто курьер.

Уставилась на Самородова во все глаза.

– И все? Вот так просто?

– И все.

"А я то думала". Нет, не буду вслух произносить эти слова. Еле приглушила свет своей самодовольной улыбки.

Так, значит, это я, сама. И никакая и не дура, как думала о себе последнюю неделю, а вполне здравомыслящая женщина.

– Саш, а что и правда такой шум вокруг публикации поднялся?

Самородов снова рассмеялся.

– Я думаю, половина строительных фирм благодарна тебе. Шольцу, чтобы удержать клиентов и привлечь новых, пришлось делать хорошие скидки. А работать себе в убыток противоречит любому ведению бизнеса. Да, и у Виктории работы прибавилось, – добавил Самородов после минутного молчания.

– В смысле? – приподнялась и посмотрела на Айсберга Дмитриевича. – Саша, а Виктория то тут причем?

– Ну, Виктория тоже выполняет роль скидки. Помогает на переговорах Шольцу заинтересовать в сотрудничестве новых клиентов.

Смысл сказанного Самородовым не сразу дошел до моего сознания. Что еще за роль скидки? Мой неискушенный мозг пытался отвергнуть просящийся сам собой вывод.

– В смысле, она с ними тра… – Понизила голос. Конечно, в доме отличная шумоизоляция, но, все равно, было как-то совестно произносить нецензурные слова вслух. Кроме этого, когда в доме маленький ребенок и маленькое Чудо в животе, все нецензурные слова видоизменяются. – Трали-вали?!

– Трали-вали, – рассмеялся Айсберг Дмитриевич, согласно кивнув.

Села на кровати, подбоченившись.

– Стой, а ты откуда это знаешь?

Самородов резко перестал смеяться.

– Мила, ты что? Сама же знаешь, наш строительный бизнес, как большая деревня, а управленцы, словно бабульки на лавочке. Один сказал одному, второй поделился с третьим. Ну и так далее.

– Ну я тоже управленец, но я же не знаю об этом.

– Ну вот, теперь знаешь. Говорю же – одна большая деревня, – Самородов притянул меня к себе, укладывая обратно на свое плечо.

– Даааа, делааа, – глубокомысленно произнесла я.

Почему-то стало жалко Викторию. Она, видимо, в погоне за принцем с золотыми яйцами совсем с дороги сбилась. Я конечно знала, что она девушка не строгих моральных привычек, но тут-то и намека нет ни на какую мораль. Это же как надо себя не уважать…

– Какой незаменимый работник, – изрекла я. Вспомнила свой самый первый пост об этой целеустремленной девушке. Оказалось, тогда я попала в самое яблочко. Интересно, сама она понимает, какую роль выполняет? Думает ли "на перспективу" о том, что будет дальше, когда ее резюме пройдет по кругу?

А Шольц…

Я же когда-то думала, что это Виктория поразила его в самое сердце своим резюме и наработанными опытным путем навыками. Оказалось, все наоборот. Нет, это тебе не бес в ребро, а в голову.

– И что теперь с ними будет? – спросила я, понимая, что моя жалость к этим людям неуместна. Ведь о моем благополучии они никогда не заботились.

– Мила, если честно, мне это совершенно безразлично, – ответил Айсберг Дмитриевич, словно говоря, что эта тема ему наскучила. И дальше говорить о Шольце и Виктории ему не хочется.

В этот момент маленькое Чудо выставило свой бочок. Самородов наклонился к моему животу, пощекотал, а потом и поцеловал.

– Папатут.

На следующий день я все-таки удалила пост. Да, когда-то я думала, что никогда не прощу Шольца и Викторию за ту грязь, в которой они изваляли всю мою жизнь. Прошлись по моей душе, оставляя после себя лишь засохшие комья.

Месть? Было время, когда я только о ней и думала. Нет, к счастью, этот период продлился недолго, не успев стать смыслом моей жизни.

Сейчас я поняла, что просто пришло время отпустить. Убрать из своей жизни тень бывшего мужа и его любовницы. Взять лом, раздолбить им оставшийся последний ком грязи, превращая его в ничто.

Освобождение…

Да, именно освобождение почувствовала я, удаляя публикацию из своего блогга. Пусть живут, как хотят, как могут, как умеют.

Поздравляю папа, у вас…

Неделю спустя в районном суде состоялось слушание дела по усыновлению. Мы с Айсбергом Дмитриевичем спросили, хочет ли Кирилл присутствовать там, так как его нахождение в суде было необязательным. Конечно, он захотел.

Тайна процесса усыновления не позволила присутствовать "посторонним". У здания суда остались сидеть Света с бабой Олей и наш будущий зять Максим. Да, дети недавно обрадовали нас своим решением узаконить свои отношения. Мы не возражали. Макс парень надежный, обстоятельный.

Кроме нас троих в зале суда присутствовала Надежда Сергеевна, как представитель органа опеки и попечительства, прокурор, и, собственно, судья. Все представители органов власти были женщинами, что вселяло в меня надежду на то, что отнесутся к нам с большим пониманием.

Слушание началось. Судья выслушала мнения сторон. Я была очень рада, что Кирилла представляла именно Надежда Сергеевна, а не Мария Семеновна. Она рассказала о проведенной проверке, о том, как мы относимся к Кириллу. Затем выступила и прокурор, предоставив судье целую кипу бумаг. Повисло долгое молчание, пока суд изучал документы. Ничего не выражающее лицо женщины заставляло мое сердце биться быстро-быстро. Что там? Компромат?

Напряженное молчание, практически осязаемое, длилось не менее получаса. Боже мой, это какая-то бюрократическая пытка.

Наконец, судья подняла глаза и внимательно осмотрела всех собравшихся.

– Изучив предоставленные документы, суд вынес решение полностью удовлетворить заявление усыновителя.

Что? Как? Что это значит?

Мозг в какой-то момент перестал функционировать.

– Моя мамочка, – меня крепко обнял Кирилл.

– Это да? – переспросила я у улыбающегося Айсберга Дмитриевича. Тот согласно кивнул. – О Боже, мой сыночек.

Я расцеловала все детское личико, мокрое от маленьких слезинок, вызывая у всех присутствующих дам улыбки. Самородов нас обнял, а маленькое Чудо сделало, по моему, тройной тулуп.

Нам выдали подписанные бумаги и отправили нашу, можно сказать, многодетную семью домой.

Кирилл из здания суда выбежал первый. Ему не терпелось обрадовать всех присутствующих, что он теперь тоже Самородов. И пока я шла своей пингвиньей походкой, поддерживаемая надежной рукой Айсберга Дмитриевича к выходу из здания, до моих ушей то и дело доносились детские восторги.

– Я Самородов Кирилл, я Самородов Кирилл!

– А с виду был такой спокойный ребенок, – рассмеялась я. Все мы, Самородовы, одинаковые. Ледяные айсберги снаружи и горячая лава внутри.

Последний триместр моей беременности выдался тяжелым. Чудо уже нельзя было назвать маленьким. Казалось, что ребенок, посредством своих ручек, ножек, головы и попы, пытается увеличить квадратные метры.

А про свой ночной сон я, так и вовсе, успела позабыть. Единственным мои желанием было, чтобы мне предоставили такую кровать, в которой выпилено большое круглое отверстие, куда я могла бы засунуть свой живот, чтобы поспать в удобной позе.

Конечно, у меня были разнообразные подушки для беременных, но на большом сроке они стали практически бесполезными.

На тридцать седьмой неделе врач обрадовала меня тем, что ребенок уже лежит правильно. Так сказать, приготовился к побегу.

Дома была собрана сумка со всеми необходимыми вещами для меня и малыша. Папка с документами всегда была под рукой.

С завидной регулярностью у меня начали случаться вполне себе ощутимые тренировочные схватки. Чаще всего они наступали ночью. Айсберг Дмитриевич совсем растратил свое умение "держать лицо" и каждый раз с дикими глазами готов был меня экспортировать в роддом.

Но время шло, а малыш появляться на свет не спешил. Я даже шутила по этому поводу, говоря, что и ребенок будет такой же пунктуальный, как папа и старший брат. Все то у них по порядку, все в четких временных рамках.

Это я могла себе когда-то позволить опоздать на работу и потом выслушать нравоучительные речи…

Вспомнила, как Самородов наказывал меня за опоздания на работу, лежа на диване в съемной квартире.

Да, наказание налицо.

В своих предположениях я ошиблась на один день. Регулярные схватки начались за день до обозначенного врачом срока.

– Саша, – я потрясла за плечо недавно уснувшего мужа. Он разлепил глаза, пытаясь сфокусировать на мне свой взгляд.

– Что такое, Мила?

– Саша, кажется началось…

Айсберг Дмитриевич соскочил с кровати и куда-то унесся из комнаты.

Мда…

Все уроки для будущих родителей зря. Главное правило, что должны соблюдать все отцы – полное спокойствие.

Айсберг Дмитриевич вернулся в комнату с моими заранее приготовленными вещами. За его плечом я разглядела Ольгу Ивановну. Она жила у нас последние три недели как раз на тот случай, чтобы не оставлять Кирилла в доме одного, когда начнутся роды.

– Самородов, если ты не возьмешь себя в руки, я откажусь от совместных родов!

Подействовало.

– Да я спокоен, как удав, – ответил мой Айсберг, помогая залезть в полуспортивный костюм оверсайз.

– Вот и отлично, – ответила я. Как ни странно, но во мне самой стоял полный эмоциональный штиль.

Уже в машине, я позвонила своему врачу. У нас был заключен договор о принятие ей моих родов. Не смотря на все предыдущие звонки ей Самородовым во время очередных ложных схваток, сейчас Оксана Геннадьевна нам поверила.

– Приезжайте, Людмила Константиновна, я вас жду.

Мы прибыли в роддом с промежутками между схватками в десять минут. Айсберг Дмитриевич внешне был спокоен, если бы не трясущиеся пальцы на руле. Но это, наверное, от перенапряжения.

Нас поместили в предродовую палату. Схватки стали более ощутимыми, но пока терпимыми. А вот спина… Казалось, что меня пытаются растянуть на дыбе.

Самородов не переставая массировал поясницу, параллельно следя за временными промежутками между схватками.

Я сама потеряла счет времени. Успевала только считать до десяти во время очередной схватки.

– Один, два, триииии…

– Мила, ты как?

– Оооотличнооо…

Все из-за тебя. Ненавижу.

– Мила, не зажимайся. Дыши.

Убью. И ничего мне за это не будет. Нет ни статьи, ни заповеди, которая бы запретила мне сейчас убить своего дышащего бешенной собакой мужа.

– В следующий раз сааааам рожать будешь.

Параллельно моему протяженному "ааа" раздался крик и Айсберга Дмитриевича "Оксана Генальевнаааа".

Что я могу сказать: все эти школы для будущих новоиспеченных родителей – полное фуфло. Когда будущий папа сидит у ног улыбающийся жены – это одно. А вот, когда, он сидит у ног рожающей жены – это другое. Конечно, в ногах Айсберг Дмитриевич не сидел, позволяя акушеру-гинекологу делать свои замеры на открытие матки. Он стоял у изголовья медицинской кровати-трансформера, держа меня за руку. Или это я его держала, с удовольствием слушая, как у него что-то хрустит в руке, когда очередная схватка скручивала меня, а я, в свою очередь, его конечность.

Да, еще в школе нас предупреждали о возможной реакции роженицы на своего супруга во время родовой деятельности. Честно, я не предполагала, что поведу себя так. Все таки, опыт у меня имелся, но тогда и времена были другие. О совместных родах никто и слыхом не слыхивал, и женщины вполне себе обходились самостоятельно.

– Уже скоро, – сказала мне Оксана Геннадьевна. Вот у кого надо учиться хладнокровию.

Кровать быстро трансформировалась в кресло. На мой живот нацепили какую-то штуку, мы услышали сердцебиение маленького человечка.

– Ноги вот сюда. Теперь слушаем меня, – строго проговорила Оксана Геннадьевна. – Ничего страшного не происходит, вы всего лишь рожаете своего ребенка. Сейчас отдыхаем, а с первой потугой начинаем работать.

Да, вот об этом хладнокровии я и говорю. Уверенный голос Оксаны Геннадьевны вселил и в меня уверенность. И на самом деле, ничего особенного не происходит. Все женщины мира рожали и будут рожать.

– Готовы, Людмила Константиновна? Александр Дмитриевич, если вам плохо, выйдите за дверь.

– Только попробуй! – сказала я Самородову. Но он и не собирался уходить.

– Все, сейчас немного поработаем, Людмила Константиновна. Тужимся.

Я ухватилась обеими руками за порычни.

– Работаем, работаем! – Я почувствовала движение ребенка внутри себя. – Все, отдыхаем.

В изнеможении откинулась на подушки.

Во время второй потуги Оксана Геннадьевна сказала, что сердцебиение у ребенка неровное, поэтому на третьей надо обязательно рожать. Господи. Собрала все силы в кулак.

– Давай, любимая! – настраивал меня Самородов. Или я уже в каком-то бреду слышу его голос, не знаю.

– Работаем! – строгий голос Оксаны Геннадьевны привел меня в чувство. – Работаем! Теперь отдыхаем, дышим, дышим. Так, спокойно, головка повернулась. И теперь последний рывок, Людмила Константиновна.

Только по раздавшемуся детскому плачу я поняла, что все, отработала.

Голос командирский, сразу слышно.

Я наблюдала, как бригада врачей проводят свои послеродовые процедуры над ребенком. Потом маленький комочек принесли мне, уложили на оголенный живот, и помогли приложить грудь к маленькому ротику.

– Поздравляем, у вас девочка, – произнесла Оксана Геннадьевна.

– Ну привет, маленькое Чудо – поздоровалась я с малышкой.

Самородов наклонился к нам, разглядывая маленькое личико.

– Красавица, – изрек он, закончив свой осмотр.

– Подержать хотите, Александр Дмитриевич?

Оксана Геннадьевна завернула малышку в пеленку и передала в руки отцу. Я наблюдала за ними, смотрела, как Айсберг Дмитриевич целует маленькую головку, как что-то шепчет малышке, как улыбается, глядя на наше маленькое Чудо. Я и сама не заметила, как заструились по щекам слезы счастья.

– Имя придумали? – спросила Оксана Геннадьевна.

– Богдана, – ответила я. Имя красивое и определенно подходит нашему маленькому нежданному Чуду.

Самородова Богдана Александровна… А что, звучит!

Вскоре наш папа уехал домой, предварительно сделав, наверное, сотню снимков. А мы с доченькой остались в палате узнавать друг друга.

Мне даже удалось немного поспать. Богдана тоже вымоталась за сегодняшний день, ведь не только мама работает во время родов, но и вот этот маленький комочек счастья, закутанный в белую пеленку.

Утром начались звонки с поздравлениями. Первой мне позвонила Ольга Ивановна со словами благодарности за внучку.

– Видишь, я же говорила, капельки то волшебные, – радовалась свекровь.

Да, возможно и волшебные, только вот проверить мне это не удалось. К тому моменту, как я их выпила, маленькое Чудо уже зародилось во мне.

Потом Ольга Ивановна передала трубку Кириллу. Он уже посмотрел фотографии сестренки и не мог дождаться, когда же увидит ее воочию.

Свете я позвонила сама и поздравила ее с появлением младшей сестренки. Она заплакала, я тоже не могла сдержать слез радости.

На третий день у меня, наконец-то, появилось молоко, чему были рады все, в том числе и врачи. Самородов поедом всех ел, говоря, что это ненормально, когда ребенок голодный заходится криком, а его не кормят, дожидаясь пока у мамы появится молоко.

Выписали нас на следующий день. Папе вручили розовый сверток, в котором тихонько посапывала Богдана Александровна. У здания роддома собрались все мои самые родные и близкие люди. Нас встретили овациями, шариками и цветами.

Кирилл подошел к нам. Айсберг Дмитриевич присел на корточки, отогнул край кружева, прикрывающего личико. Старший брат глядел на свою маленькую сестру таким же взглядом, как когда-то смотрел на меня в больнице – словно перед ним весь огромный мир, заключенный в одном крошечном человечке.

К нам подошла и Света, так же присела на корточки рядом с Александром Дмитриевичем.

– Привет, малышка!

Следом подошел и Макс, но остановился чуть поодаль. Все так же наливаясь красными щеками в моем присутствии.

– Александр Дмитриевич, дочка на вас походит. Прямо одно лицо.

Я рассмеялась. Вчера в палате мы с Самородовым долго разглядывали спящую доченьку, и пришли к выводу, что пока она больше походит на старого морщинистого гномика.

– Спасибо, – ответил Айсберг Дмитриевич. Посмотрел на меня и подмигнул.

Сделали несколько совместных фото на фоне роддома. Загрузились в машины и поехали к нам домой.

За эти четыре дня, что мы с Богданой провели в роддоме, наш папа успел обустроить детскую. Купить все необходимое, но уже с акцентом на розовый цвет. Вся комната утопала в игрушках.

– Это я сам выбирал, – Кирилл указал на огромного медведя с шикарным бантом. – И вот эти игрушки тоже я. Мама, а ты знаешь, что на коляске можно даже скорости переключать? Пойдем, покажу. Ее я тоже сам выбирал…

Женское счастье… Какое оно? (Эпилог)

Вечером, проводив всех гостей и уложив детей и папу спать (последнего пришлось из детской силком тащить, и то, пообещав, что сегодняшнюю ночь силы ему еще пригодятся… Да, ведь через каждые два-три часа Богдану нужно носить маме для кормления), я лежала и отвечала на сообщения от своих подписчиков. Захотелось и с ними поделиться своим счастьем, ведь ничего бы этого не было, не будь в виртуальной жизни МилаШКи всех этих замечательных людей.

На телефоне нашла ту самую фотографию, которую сделала в квартире Ольги Ивановны со снимка, на котором маленькая девочка в платьице и гольфиках тянет за руку упирающегося хмурого подростка.

Под фотографией разместила следующий текст:

Женское счастье…какое оно?…

Каждой ли женщине Богом дано?…

Можно ли счастье в руках удержать…

Где оно?…рядом?…как бы узнать…

Может, оно по соседству живёт…

И, словно тень, за тобою идёт…

Или напротив, за шторкой, в окне,

Тихо вздыхая…грустит о тебе…

Может, в метро, в многоликой толпе

Счастье твоё…улыбнулось тебе…

Иль в суете одного магазина

С хлебом в авоське…прошлёпало мимо…

Женское счастье…как же понять…

Как же найти…и не потерять…

Просто, послушай сердечко своё…

Точно подскажет, где счастье твоё…

Если найдёшь, пуще глаз береги…

Нежно лелей и покрепче люби…

Несколько раз прочитала замечательное стихотворение Галины Воленберг, прежде чем разместить пост.

– Спасибо, – прошептала я, наклоняясь и целуя спящего Айсберга Дмитриевича.