Текст книги "Мистер Слотер"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Когда она доползла до середины губы, рот шевельнулся с неуловимой быстротой, раздался быстрый сосущий звук – и мухи не стало.

Мэтью показалось, будто что-то хрустнуло еле слышно.

Слотер открыл глаза, уставившись на Мэтью. Зрачки чуть отсвечивали красным, и когда он улыбнулся, на переднем зубе висели остатки раздавленной мухи. Потом глаза у него снова закрылись, он отвернулся от солнца и затих.

– Все там в порядке? – спросил Грейтхауз, обратив внимание, очевидно, что Мэтью чуть не подпрыгнул на сиденье.

– Да. – Мэтью сам услышал, что голос прозвучал на пол-октавы выше обычного. Попробовал снова, получилось уже лучше: – Да, все нормально.

– У тебя шляпа съехала, – заметил Грейтхауз, окинув его взглядом. – Хочешь взять вожжи?

– Нет. – Он поправил сбившуюся треуголку. – Спасибо.

Филадельфийская дорога тянулась сквозь леса Нью-Джерси. Шагали лошади, вертелись колеса фургона, но никогда еще для Мэтью путь не тянулся так долго. Дорога загибалась вправо, снова выпрямлялась и уходила влево, снова, снова и снова. А лес по обеим сторонам – менялся ли он вообще, не был ли просто нарисован на заднике? Да нет, все как обычно – вон показалась ферма на холме в окружении возделанных полей. Изящно перебежал дорогу олень. Два ястреба кружили в осеннем небе. Мир продолжал вертеться, время не остановилось.

Медленно проехала назад серая каменная стена и дом за ней, выдержавший непогоды куда хуже, чем стена – крыша провалилась внутрь. Его обитатели, кто бы они ни были, давным-давно куда-то перебрались, и поля заросли сорняками и кустарником. Большой дуб с узловатыми сучьями справа от дома, казалось, всем своим видом говорил Мэтью, что человек может поливать эту землю потом и слезами, может преодолевать тысячи трудностей и лишений, даже на миг улыбнется ему судьба и даст прокормить себя и семью, но успех или провал на этой земле решается силами природы, и даже жизнь и смерть зависит от них. Пусть человек считает себя хозяином, на самом деле он здесь лишь постоялец.

Звякнули цепи Слотера, и Мэтью невольно подобрался.

– Можно мне воды? – спросил арестант.

Мэтью достал из-под сиденья флягу, открыл и налил Слотеру в сложенные ковшиком руки. Тот молчаливо выпил, как животное. Мэтью убрал фляжку и сел, как сидел раньше – пистолет на коленях, рука на рукояти.

Слотер оглядел местность – только густой лес по обе стороны дороги.

– Сколько я спал?

Мэтью пожал плечами, не желая втягиваться в очередной разговор.

– Насколько я понимаю, скоро река. Не скажете, сколько еще до нее?

– Какая разница? – спросил Грейтхауз, кидая взгляд назад. – Когда доедем, тогда доедем.

– О, разница есть, сэр. Очень большая разница, для нас для всех. Видите ли, как я уже вам сообщал, время уходит.

– Не начинай снова.

– Дайте мне прийти в себя.

Слотер попытался сесть прямее, и цепи лязгнули, как когти дьявола по черепичной крыше.

– Прекратить! – рявкнули Мэтью и Грейтхауз почти одновременно.

– Нет нужды тревожиться, джентльмены. Я уверяю вас, что отлично скован. Ладно, бог с ним. Я так думаю, что мы уже проехали каменную стену и примету, которая называется «Дуб Гидеона». Это давно уже было? – Ответа он не получил. – Наверное, не слишком. Примерно через полмили вы увидите дорогу, ответвляющуюся влево. Скорее даже не дорога – так, колея. Я бы предложил вам подумать о том, чтобы на нее свернуть, пока время не вышло.

– Что ты там бормочешь, черт тебя побери?

Судя по голосу, терпение у Грейтхауза уже истощилось.

– Время выйдет для вас и для мистера Корбетта, сэр, когда вы заведете фургон на паром. Потому что, когда мы переедем реку, – продолжал Слотер так же спокойно и непринужденно, – вы потеряете шанс обрести состояние, к которому вас могу отвести я, и только я.

Глава девятая

После долгой и глубокой тишины, когда слышен был только скрип колес, позвякивание упряжи, стук дятла на сосне и далекое пение обманутого погодой петуха, раздался взрыв смеха. На этот раз не удары похоронного колокола, а рев пьяного сумасшедшего.

Никогда еще Мэтью не слышал, чтобы Грейтхауз так самозабвенно ржал. Он даже испугался, что сейчас Грейтхауз не только вожжи выпустит, но сам свалится в траву с побагровевшим от хохота лицом.

– Вот это здорово! – выдохнул он наконец, когда снова обрел дар речи. На глазах у него выступили слезы. – Отличная попытка, Слотер! Теперь я знаю, как ты оказался в дурдоме. Ты ведь и вправду сошел с ума.

И он зафыркал – как решил Мэтью, пытаясь подавить веселье.

Слотер не изменился в лице. То есть остался совершенно бесстрастен, если не считать слегка приподнявшихся бровей:

– Я был бы вам очень признателен, сэр, если бы вы не забывали обращаться ко мне как джентльмен.

– Ну что ж, мистер Слотер! – Сквозь сдерживаемый смех Грейтхауза снова стала проступать злость. – Ты нас считаешь парой отъявленных дураков? Свернуть с дороги хрен его знает куда? О господи!

– Не надо себя сдерживать, – ответил шелковый голос. – Когда отсмеетесь и сможете слушать, имея хоть сколько-нибудь смысла между ушами, дайте мне знать. Но я вам сообщаю, что эта дорога ведет в определенное место, где вас ждет симпатичный ларец с золотом.

– Хватит. – Твердость в голосе Грейтхауза говорила, что глупости кончились. Он хлестнул вожжами, потом еще раз, сильнее, но кони отказывались спешить. – В тюрьме расскажешь нам, где оно.

– А теперь кто из нас безумец, сэр? За каким хреном шестнадцати дьяволов стану я вам рассказывать, оказавшись в тюрьме? Весь смысл этого действия в том, чтобы мне в тюрьме не оказаться.

– Окажешься, никуда не денешься. Заткнись.

– Мистер Корбетт? – Пронзительный взгляд Слотера переместился к Мэтью. – Я уже говорил, что вы мне кажетесь наиболее разумным в вашей компании. Могу я хотя бы объяснить, о чем я говорю?

– Нет! – отрезал Грейтхауз.

– Мистер Корбетт? – настаивал Слотер. – Поворот скоро появится. И когда мы его проедем и переправимся, никто из вас не захочет возвращаться, и вы потеряете возможность, которую я никому на свете не предлагал и не предложил бы, если бы не… если бы слегка не беспокоился о своем будущем. – Он подождал, давая Мэтью подумать. – Позвольте мне сказать?

– Что ж, занимательно будет! – презрительно пыхнув, заметил Грейтхауз. – Байки сумасшедшего! Давай выкладывай!

– Благодарю вас. Знаете ли вы, почему квакеры поставили констеблей – я бы их назвал вооруженными наемниками, точнее было бы, – чтобы сопровождать кареты и защищать путешественников на этой дороге? Потому что мы с Рэтси действовали чертовски удачливо. Работали на большаке между Филадельфией и рекой около двух лет, джентльмены. В любую погоду, которую только можно себе представить. Боюсь, что мы создали дороге дурную славу. Квакеры нервничали из-за своей незапятнанной репутации сторонников закона и порядка, вот они и наняли стрелков, и бедняга Рэтси со свинцом в голове умер прежде, чем упал на землю.

– Как жаль, что второй выстрел тебя не… – Грейтхауз поискал слово, – не выбрил из этого мира.

– Я пострадал от второго выстрела, сэр. Пуля попала в моего коня, и он меня сбросил. Я полетел головой вперед, ударился и потерял сознание, а очнулся в цепях в фургоне, очень похожем на вот этот. Воспользовавшись окровавленной головой, я стал строить из себя безумца, что, как я знал, квакерами будет учтено, ибо все люди братья.

– Таков был конец царства храброго разбойника, – сказал Грейтхауз, кинув назад быстрый взгляд. – Уж простите, что слез не проливаю.

– Вы упустили из виду главное, сэр. А главное – это наш потрясающий успех. Именно из-за него нас признали такой угрозой, которую надо устранять любой ценой. Именно из-за него я сейчас под замком. – Слотер отвел глаза от затылка Грейтхауза и посмотрел прямо в лицо Мэтью. – Мы награбили очень много денег.

– Смотри ты, какую слюну пустил!

– Очень много, – повторил Слотер. – В конце той дороги, мимо которой вы хотите проехать минут через десять, спрятан прочный ларец, содержащий более пятидесяти фунтов.

Мэтью ждал, что Грейтхауз снова рассмеется или откомментирует очень грубо, но не дождался.

Колеса ехали вперед.

– И не только деньги, – продолжал Слотер, глядя на Мэтью пристально. – Золотые кольца, брошки, серебряные запонки и много чего еще. Драгоценности, отобранные за два года у купцов, денди и дам. Я бы сказал, что в целом там фунтов на сто с хорошим довеском. Ничего не понимаю в камнях, так что, может быть, и больше. Почем сейчас продают нитку жемчуга?

– Трави, трави, – ответил Грейтхауз. – Ты считаешь нас полными идиотами?

Он еще раз хлестнул вожжами, сильно, будто хотел увеличить расстояние между собой и арестантом – безрезультатно, увы.

– Мистер Корбетт? – Слотер снова приподнял брови. – А вы – полный идиот?

Мэтью встретил его взгляд, не отводя глаз. Он попытался прочесть мысли Слотера по выражению лица, по наклону головы, посмотрел, не стиснул ли тот пальцы. Не прочел – этот человек хорошо закрылся.

– Я думаю, что вы лжете, – ответил Мэтью.

– Думаете, что я лгу? Правда так? Или же вы, как ваш компаньон, думаете, что когда меня перевезут через реку да посадят в тюрьму, а потом на корабль, который уплывает в Лондон, чтобы там меня повесили, ларец в конце дороги не найдут еще долго-долго? И найдут, когда вы уже будете, посмею ли сказать, давным-давно гнить в могиле? Если вообще найдут. – Слотер показал зубы. – Я просто вижу сейчас этого человека, в далеком будущем, чья лопата только что звякнула о закопанный ларец! А уж когда он его откроет, увидит сверкающее богатство, что он тогда подумает, мистер Корбетт? Как по-вашему? Что кто-то давным-давно солгал, чтобы спасти свою шкуру? И был это человек в оковах, с приставленным к голове пистолетом? Да нет, он подумает, что какой-то полный идиот оставил здесь этот ларец и уже за ним не вернулся. А следующая мысль у него будет такая: теперь этот ларец мой, потому что тот, кто его закопал, давно покойник, а к чему покойнику деньги? – Он подался вперед, будто хотел сообщить секрет: – Но живому-то деньги нужны, правда ведь? О да, живому они очень нужны, чтобы жить хорошо. И вот это – не ложь.

Мэтью молчал, глядя Слотеру в лицо – и не мог найти ни единого признака, правду ему говорят или лгут.

– Ответьте мне тогда вот на такой вопрос, – сказал он ровным голосом. – Зачем вы закопали добычу в этой глуши, так далеко от Филадельфии?

– Это не единственный наш тайник. Я решил, что будет надежнее иметь два укрытия и разделил деньги на две части между ними. В случае, если обнаружат одно, останется второе. А первый тайник – один дом в лесу за несколько миль к северу от города. Там тоже ларец с тридцатью фунтами и некоторым количеством драгоценностей. Но его я вам не предлагаю: это не входит в наше соглашение.

– Соглашение? – взревел Грейтхауз, и лошади при всей своей старости и медлительности будто на фут от земли подпрыгнули.

– Мое предложение таково. – Голос Слотера звучал ровно и продуманно, от него веяло каким-то неземным спокойствием. – Я вас приведу ко второму дому, в конце дороги, которую мы очень скоро увидим. Я вам передаю в дар ларец со всем его содержимым. За это вы отпираете мои оковы и освобождаете меня там прямо на месте. Дальше я сам о себе позабочусь.

– Я пьян? – спросил Грейтхауз в пространство. – Или заразился сумасшествием?

– С этого момента, – продолжал Слотер в той же манере, – я даю вам обет как подданный Королевы и гражданин Англии, что возьму деньги из первого ларца и потрачу их на проезд… – он запнулся, – куда вы хотели бы, чтобы я поехал? Амстердам? Южные моря? Я не особенно люблю солнце, но…

– Я окончательно сошел с ума, – сказал Грейтхауз. – Слышу голоса ниоткуда.

– С этой страной я в расчете. – Слотер обращался к обоим, но смотрел только на Мэтью. – И с Англией равным образом. Все, чего я хочу – уехать.

– Мы вас не отпустим, – сказал Мэтью. – Конец разговора.

– Да, но чем он кончился? Почему бы вам не сказать, что я был застрелен при попытке к бегству и мое тело упало в реку? Кто будет знать?

– Мы будем.

– О Боже милосердный! – Слотер поднял глаза к небу. – Мне попалась пара прекраснодушных идиотов? Во всем творении Божием единственные два человека, которым не нужны деньги, которые могут прожить на сладкой, хоть и бесполезной, кашице добрых дел? Вот! Вот она, дорога! Видите?

Они видели. Заворачивая в лес, уходила влево узкая выбитая колея едва ли шириной с фургон. Над ней нависал подлесок, по бокам – обступали деревья, толстые как винные бочки, и ветви с листьями переплетались наверху пылающим балдахином.

– Вот она! – воскликнул Слотер. – Прямо перед вами, джентльмены, это дорога к вашему… Сэр! Вы не свернули!

Грейтхауз молча держал вожжи, чуть сгорбив плечи.

– Более пятидесяти фунтов деньгами, сэр! Добавьте украшения и прочее – и вы оба богаты! Неужто вы не понимаете, что я вам предлагаю? – Фургон все так же неспешно двигался вперед. – Я клянусь, что уеду из страны – чего вам еще? Чтобы я гнил за решеткой и повис на перекладине за то, что убивал мерзких тварей? Вы думаете, люди, которые вас сюда послали, отвергли бы мое предложение? Вы думаете, им есть дело до кого-нибудь, кроме себя самих? – Он засмеялся резким и гулким смехом. – Тогда езжайте, езжайте мимо, и да будут прокляты ваши души! Всю жизнь будете знать, что могли быть богатыми, но оказались слишком глупы, чтобы протянуть руку и взять!

Мэтью отвернулся от напряженного лица Слотера, которое на протяжении этой тирады все наливалось и наливалось кровью.

Колеса фургона сделали еще три оборота. А потом Мэтью услышал, как Грейтхауз сказал коням «Тпру!» – будто камень застрял у него в горле.

И потянул на себя вожжи. Лошади остановились.

– Что вы делаете? – спросил Мэтью хрипло.

Грейтхауз поставил фургон на тормоз.

– Мне надо отлить.

Он отложил вожжи, слез на дорогу и отошел в лес.

Слотер, закрыв глаза, снова привалился головой к борту фургона. Он ничего не сказал, даже мускулом не шевельнул. Собирается для новой попытки, подумал Мэтью.

Прошло время – минута или больше. Мэтью посмотрел туда, куда ушел Грейтхауз, но не увидел его в чаще. Одна из лошадей встряхнулась с шумом, переступила с ноги на ногу, будто не в силах стоять и ждать, потом вместе с подругой по упряжке принялась хрустеть бурьяном.

Прошла еще минута, и появился Грейтхауз, медленно шагающий через кусты. Он брел, уставясь в землю, откидывая ногами камешки и желуди.

– Мэтью! – позвал он, не поднимая глаз. – Ты не подойдешь сюда?

– А как же…

– Никуда он не денется.

Мэтью внимательно посмотрел на арестанта – тот сидел неподвижно.

– Мэтью, – повторил Слотер, прикрыв глаза от солнца, пылавшего в его бороде как уголь. – Весьма респектабельное имя, надо сказать. Идите, не бойтесь. Я пока отдохну.

Мэтью слез с фургона, держа пистолет в руке, еще раз посмотрел на Слотера и прошел двенадцать шагов, отделяющих его от Грейтхауза, но пленник не шевельнулся.

– В чем дело? – спросил Мэтью, увидев залегшую на лбу Грейтхауза глубокую борозду тревоги. – Что не так?

Грейтхауз копнул носком ботинка опавшие листья, наклонился, поднял белый камешек и принялся тщательно его рассматривать.

– Хочу узнать твое мнение, – сказал он наконец сдавленным голосом, чтобы за двенадцать шагов не было слышно. – Он врет про деньги или нет?

– Я не знаю… – И тут значение слов Грейтхауза дошло до Мэтью, как удар бревном по затылку. – Господи боже мой! Вы его слушали?

– Тише говори. – Грейтхауз вертел камешек, рассматривая трещины и узоры. – Мэтью, что если он не врет? В смысле… зачем бы ему на этой стадии игры? Для него все кончено, и он это знает. С чего бы он стал врать?

– С того, что хочет заманить нас на эту дорогу и удрать.

– Удрать, – повторил Грейтхауз гробовым голосом. – А как? Вот так вот, в оковах, с ядром на ноге? А мы с пистолетом? Как, черт побери, собирается он удирать? Может, он наполовину и спятил, но ведь не до конца же. – Грейтхауз все вертел и вертел белый камешек, будто хотел рассмотреть его под всеми углами. – Он знает, что я не убью его, но знает и то, что с простреленным коленом далеко ему не уйти. Да я все равно могу его убить. Я не квакер, и я с этими квакерами не договаривался.

– Он врет. Если вы хотели знать мое мнение, то вот оно: он врет.

– Тише, я просил, – напомнил Грейтхауз повелительным голосом. Шагнул вперед, глядя в лицо Мэтью почти в упор. – Я с ним справлюсь. Я справлялся с такими не раз, и даже похуже были, поверь мне. Так что трудностей с ним не будет.

Мэтью покачал головой. Страстность во взгляде Грейтхауза заставила его отвести глаза вниз, к опавшим листьям под ногами.

– Пятьдесят фунтов, – донесся до него тихий голос. – И более того. Золотые кольца, украшения. На это можно купить свободу Зеду, Мэтью. Понимаешь?

И Мэтью вдруг понял и посмотрел в глаза Грейтхаузу, ощутив, как лицо скривилось недоверчивой маской.

– Вам для этого нужны деньги?

– Ну да. Для чего бы еще?

Мэтью пришлось снять треуголку и приложить руку тыльной стороной колбу – чтобы мозг не сгорел.

– Мы сможем дать любую цену, которую Ковенховен запросит, – продолжал Грейтхауз. – И еще выплатить лорду Корнбери за вольную. Да с такими деньгами у нас еще, небось, чего-нибудь останется. Ну, чтобы между собой поделить.

Мэтью посмотрел, куда бы сесть – у него внезапно подкосились ноги. Хоть бы опереться на массивный валун, но ничего такого здесь не было. Перед глазами стоял образ шкатулки, замаскированной под книгу, а в ней черный кожаный мешок, а в нем горсть золотых монет, превращавших его в богача.

– И ты не думай, что я хоть на секунду допускаю мысль о том, чтобы его отпустить, – сказал Грейтхауз. – Это было бы преступление перед человечеством. Но послушай, Мэтью: мы можем сделать вид, что и в самом деле заключаем с ним соглашение, и тогда, получив деньги, мы возвращаемся на эту дорогу, переправляемся через реку и сдаем его за решетку. Что скажешь?

У Мэтью не было слов. Он думал о золотых монетах, о своих долгах, о новых костюмах по последней моде, и как ему нужен очаг, потому что зима близится.

– Я знаю… знаю, что врать – это может тебе не понравиться. Понимаю и ценю твою демонстрацию высокой морали, но этот тип сказал: «Во всем творении Божием единственные два человека, которым не нужны деньги!» Ну так вот, мне они нужны, и я знаю, что тебе тоже. – Грейтхауз поморщился, сочтя продолжающееся молчание Мэтью за строгое неодобрение. – Мэтью, это можно. Соврать вруну – можно. Или тебе вообще ничего не надо говорить, врать буду я. У меня куда больше опыта, чем у тебя.

– Не в этом дело, – услышал Мэтью собственные слова, хотя сам не помнил, как их говорил.

В голове гудели шершни, да так громко, что ничего не было слышно. Вот это был момент, чтобы сказать Грейтхаузу о золотых монетах, верный момент, потому что иначе Грейтхауз увлечет их обоих в лес за кладом Слотера. А в том кожаном мешочке хватит золота, чтобы поделиться. И еще как хватит. Пятьдесят или больше фунтов уйдут за свободу Зеда, потому что телохранитель Мэтью не нужен, а остаток – на все те вещи, что Мэтью собирался купить. Черт с ним, с очагом на зиму. Одежды у него хватает, куда ему больше? Да хватит там, чтобы поделиться.

– Так в чем же? – спросил Грейтхауз.

Мэтью уже собирался сказать… что? Он не знал. Может быть: «Я богат», или «Так нечестно, я нашел деньги, я один, и так нечестно…»

Мир вокруг вертелся, и в воздухе едва уловимо пахло осенней гнилью.

С усилием, с настоящим трудом Мэтью заговорил:

– Я хочу сказать, что я… – и вдруг закончил так: – Я его боюсь.

Грейтхауз хмыкнул, лицо его скривилось, но гримаса разгладилась. Он уронил белый камешек на землю, положил руку Мэтью на плечо.

– Знаешь, я тебе вот что скажу: я тоже. Ну, слегка. Но я все беру на себя, ты только делай, что я говорю. Ладно?

«Скажи ему», – мелькнула мысль. «Скажи ему!» – потребовал он от себя.

Но он не сказал. Стоял, потупив глаза к укрытой листьями земле, будто она сейчас разверзнется и поглотит его.

– Пошли, – сказал Грейтхауз, сжав ему плечо. – Сделаем дело.

Мэтью пошел за Грейтхаузом к фургону, где все так же спокойно лежал с закрытыми глазами Слотер – будто зверь, задремавший на играющем солнышке. Еще две мухи кружились возле его лица. Интересно, сколько он уже их просмаковал, пока здесь лежит.

Грейтхауз хлопнул ладонью по стене фургона, отчего Слотер приподнял веки только до половины и зевнул.

– Допустим, мы бы тебе поверили и заинтересовались, – начал Грейтхауз без обиняков. – Сколько нам тогда ехать по этой дороге?

Слотер повертел головой из стороны в сторону, разминая шею.

– Как я уже говорил, до самого конца.

– Сколько ехать?

– Ну… шесть миль на запад, вдоль реки. Потом она сворачивает на юго-запад, еще четыре мили. Всего десять.

– Десять миль? С такими лошадьми путь долгий.

– Ездишь на тех лошадях, – ответил Слотер, – которые у тебя есть.

Грейтхауз вдруг выбросил руку вперед и схватил арестанта за бороду, что вполне привлекло его внимание.

– Если мы проедем по этой дороге десять миль до самого ее конца и денег там не будет, я буду недоволен. Врачи обещали квакерам, что ты доберешься до Нью-Йорка живым, но я баптист. Если даже я решу не убивать тебя, то уж отметины на память оставлю. Может, даже выдерну к чертям эту дурацкую бороду. – Он сильно потянул, но реакции не последовало. – Ты меня понял? Кивни.

Слотер кивнул.

Грейтхауз отпустил его. Вытер руку о штанину, оставив грязный мазок, и обернулся к Мэтью:

– Залезай и сдай фургон назад.

Мэтью влез на сиденье кучера, положил пистолет рядом, где мог бы быстро его схватить, если бы услышал лязг цепей. Поднял тормоз, взял вожжи и стал понукать лошадей сдать назад, а Грейтхауз взялся за колесо и надавил.

Вскоре фургон закатили за поворот. Грейтхауз снова залез в него, взял пистолет и повернулся лицом к Слотеру.

– Все в порядке, Мэтью, – сказал он. – Поехали.

Мэтью колебался, готовый щелкнуть вожжами. «Скажи ему», – подумал он. Но подумал уже тише, спокойнее. Время есть. Можно сказать через пару миль. Подумать еще как следует. Может, и не будет необходимости говорить. Совсем никакой. Если найдется ларец, если в нем клад, о котором говорил Слотер… зачем вообще тогда говорить?

И все-таки во рту был вкус горелого, и новый сюртук уже сидел на нем не так ловко, как раньше.

Он щелкнул вожжами. Упряжка двинулась вперед. Одна лошадь возмущенно фыркнула в адрес кучера, который не знает, едет он вперед или назад.

Фургон въехал по узкой дороге в лес, балдахин ветвей сомкнулся над головой. И только через пару минут Мэтью, отвлекшись от своих мыслей, сообразил, что они едут прямо навстречу надвигающейся буре.