Текст книги "Бросок в пространство"

Автор книги: Роберт Кроми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава VI
Путь через пространство

Как скоро солнце озарило шар, все бывшие в нем переглянулись между собой, и каждый подивился бледной, расстроенной физиономии остальных. Волнение сказалось на всех; даже несокрушимый Мак Грегор был бледнее обыкновенного и казался утомленным. Один Бернет, поглощенный своими научными наблюдениями, был невозмутим и преспокойно рассматривал звезды в телескоп, точно был у себя дома.

Но человек удивительно быстро привыкает ко всяким новым впечатлениям. Часа через два наши искатели приключений совершенно освоились со своим положением и, спокойно рассевшись по креслам около столов, занялись каждый своим делом. Гордон начал писать корреспонденцию в «свою» газету. Дюран тоже принялся писать, Гревз рисовать; впрочем, и тот, и другой занимались словно нехотя и порой, прерывая свое занятие, вступали между собою в оживленный спор по поводу «звездных лучей и линий». Блэк обдумывал свою вступительную речь к членам марсовского правительства – на случай, если таковое там окажется – и готовился разгромить в ней надлежащим образом его образ действий, каков бы он ни был. Что касается до сэра Джорджа Стерлинга, то он весь погрузился в финансовые расчеты, как будто сидел у себя за конторкой в своем лондонском кабинете.

Так прошло часов шесть. Стальной Шар пролетел уже около двадцати миллионов миль, встретив на своем пути столько чудес, что на описание их потребовались бы целые столетия. Тишина за пределами шара нарушалась по временам только треском какого-нибудь метеора, на который шар налетал, разбивая его мимоходом, как пароход разбивает встретившуюся ему на ходу льдину. В пустом пространстве треск этот, конечно, не был слышен, но в земной атмосфере, наполнявшей шар, звуковые волны были ощутительны. Планета Марс становилась более и более ясною даже для невооруженного глаза. Наконец Бернет отошел от телескопа и подошел к Мак Грегору, следившему вместо него за движением шара.

– Довольно пока наблюдать звезды, – сказал он. – Встань, Мак Грегор, отдохни: я займу твое место.

Мак Грегор не заставил его повторять это приглашение и сошел с платформы к остальным.

– Знаете ли что, господа? – сказал он весело, – ведь мы пролетели уж полпути или около того. Как вы думаете, не пообедать ли нам?

– Вы не шутите, Мак Грегор? – удивился сэр Джордж. Почтенный баронет любил хорошо поесть, но с тех пор, как вошел в стальной шар, ни разу не вспомнил о еде.

– Конечно, не шучу, – отвечал Мак Грегор спокойно. – Не знаю, как вы, а я с удовольствием перекусил бы. Достаньте эту корзину, Блэк: вы стоите к ней всех ближе – вот так.

Блэк достал корзину из-за груды книг, за которою она стояла, и открыл ее. Поверх нее лежал медный котелок; он взял его в руки и начал рассматривать в недоумении.

– Передайте мне котелок! – сказал Мак Грегор.

– На что он вам? – спросил Блэк с удивлением.

– Ни больше, ни меньше как на то, чтоб вскипятить воды, – отвечал Мак Грегор со своим невозмутимым хладнокровием.

– Ну, конечно, для самой простой вещи, как это я не догадался! – сказал Блэк с досадой. – Интересно только знать, на чем вы ее вскипятите.

– А вот увидите, – отвечал Мак Грегор ласково, но немного насмешливо и, нацедив в котелок холодной воды, пошел вверх по лестнице, отпер проделанную близ одного из окон заслонку, уставил котелок в оказавшееся за нею небольшое углубление, запер заслонку и сошел вниз.

Между тем сэр Джордж занялся приготовлением к обеду, заставив помогать себе и остальных. На один из столов разостлали белую, как снег, скатерть, поставили тарелки, положили ножи, вилки, салфетки; все это было сделано не кое-как, а со старанием: каждый наперерыв стремился показать, что он умеет накрывать на стол. Из корзин вынуты были различные консервы, две бутылки, одна с вином, другая с виски, и два холодных блюда – мясное и рыбное, заготовленные очень вкусно в дорогу накануне.

– Будешь обедать, Бернет? – спросил Мак Грегор. Ученый вместо ответа покачал головой.

– А чайку выпьешь?

– Пожалуй, только покрепче.

– Я тебе сейчас подам.

– Спасибо.

Мак Грегор опять поднялся на лестницу, подошел к заслонке, отпер ее, обмотал себе руку салфеткой и вынул котелок, в котором вода, как говорится, ключом кипела. Блэк и Дюран, поднявшееся вслед за ним, переглянулись в несказанном изумлении.

– Ну, признаюсь…

– Что, Блэк, вы словно чему-то удивляетесь? И вы, Дюран, также? – спросил Мак Грегор, забавляясь их озадаченным видом. – Что вас так смущает?

– Полно вам выкидывать фокусы, Мак Грегор! – воскликнул Дюран с досадой. – Мы, право, за это время столько удивлялись, что даже устали.

– Милейший мой, разве я выкидываю фокусы? Разве вскипятить воду не самое простое дело?

– Еще бы не простое: вставил воду в стену, где нет ни искорки огня, она и закипела – чего проще!

– Вы не приняли в расчет, что я поставил ее к наружной стенке шара. А как вы думаете – высока температура за пределами его?

– И представить себе не могу, – отвечал Блэк, словно оробев.

– Она доходит в безвоздушном пространстве до… ну вот я и забыл точную цифру! До чего она доходит, Бернет?

– До 300 градусов по Фаренгейту, – отвечал ученый, не поднимая головы.

– Черт возьми! – вскричал Блэк, отскочив, как ужаленный, от заслонки, возле которой стоял.

– Не пугайтесь, – улыбнулся Мак Грегор. – Шар устроен так, что если бы наружная стена его накалилась хоть добела, вы здесь этого и не заметите. – Он, – при этих словах Мак Грегор указал взглядом на Бернета, – обо всем подумал. Ну, за стол, за стол, господа! Не будем терять времени. Только прежде передайте кто-нибудь Бернету чай, хоть вы, Дюран; вот я заварил и сейчас налью ему чашку. А котелок можно долить и поставить опять за заслонку, ведь у нас есть отличное виски, так после обеда мы заварим пуншику. Не хотите ли повозиться с котелком, Блэк? – прибавил он лукаво.

– Благодарю покорно, – отвечал Блэк, опасливо поглядывая на заслонку.

– Ну, ладно, идите вниз: я сам об этом позабочусь.

Все уселись за стол, и хотя сначала ни у кого, кроме Мак Грегора, не было аппетита, мало-помалу все разохотились и поели с удовольствием, исключая Гревза, который с трудом проглотил несколько кусков; ему смертельно хотелось курить, а этого на стальном шаре не полагалось. После обеда сделали пунш, и под веселящим влиянием горячего напитка все словно забыли, что обедают не на земле, а на расстоянии двадцати с лишним миллионов миль от нее. Встав из-за стола, все удобно разместились по кушеткам и креслам.

– Прочитайте-ка нам одно из ваших последних стихотворений, Дюран, или расскажите нам сюжет романа, который у вас теперь под пером. Это займет нас, – сказал Блэк, слегка зевнув.

– Разве вы уж соскучились, Блэк? – спросил Мак Грегор. – Ведь мы в дороге всего тринадцать часов, не более.

– Все-таки и я нахожу, что время идет медленно, – сказал Дюран. – Что же прочитать вам, господа? – прибавил он с напускным равнодушием.

– О! это, право, все равно, – отвечал Блэк. – Я никогда не мог отличить одного из ваших творений от другого; все будет хорошо, лишь бы убить время.

– Вот как! – протянул Дюран, стараясь улыбнуться, но в его улыбке промелькнуло то кислое выражение, какое мы замечаем у молодой «мамаши», когда ей дают понять, что ее первенец, которого она считает чудом, в сущности самый обыкновенный ребенок.

– То есть я хочу сказать, – поправился Блэк, – что во всех ваших произведениях одинаково много жизни… Что бы вы ни прочитали – все будет занятно.

Но этот комплимент не успокоил Дюрана; он холодно отвечал, что читать не расположен. Тогда все пристали к Бернету, чтоб он прочел им лекцию, но ученый объявил, что при всем желании ему теперь некогда. Итак, нашим путникам не оставалось другого развлечения, как любоваться на звезды. Спать никому не хотелось, хотя никто не смыкал глаз уже целые сутки. Разговор не клеился: все были чересчур нервно настроены. Между тем время шло. Путешествие приближалось к концу, и каждый невольно задавался вопросом: «Каков-то будет этот конец?» Марс с каждою минутою становился виднее, и объем его увеличивался. Он уже не казался звездою, а представлялся чем-то вроде миниатюрной луны.

– Мое расписание оказалось удивительно точно, – сказал Бернет. – Мы теперь в миллионе миль от Марса.

– Значит, вы теперь замедлите ход? – спросил Гордон.

– О, нет! Положим, наш запас кислорода еще велик, мы потратили его даже меньше, чем я думал, но все-таки мы должны быть ко всему готовы и времени нам терять не следует.

– Почему?

– Потому что нам, может быть, еще придется воротиться на Землю, не имея возможности возобновить наш запас воздуха.

– Да, конечно… А вы уверены, сэр, что мы теперь именно в таком расстоянии от Марса, в каком вы сейчас сказали? – робко осведомился Блэк.

– Совершенно уверен, м-р Блэк. Ошибаться было бы опасно.

– Еще бы! Но… но если мы налетим на Марс с такою скоростью, с какою теперь движемся, ведь мы пробьем его насквозь.

– Нет, нам не придется этого сделать, – улыбнулся Бернет.

– Почему?

– Потому что, если мы влетим в атмосферу Марса с той скоростью, с какой теперь движемся, то жар, который произойдет от такого трения, будет так велик, что и корабль наш, и все, кто на нем находится, тотчас превратятся в пар.

– Вот как! Это мило, – сказал Блэк, обращаясь к товарищам и, заметив, что они все вдруг побледнели, прибавил нерешительно:

– Простите меня, м-р Бернет, но в таком случае… не лучше ли будет замедлить ход хоть до двадцати или тридцати тысяч миль в минуту?

Мак Грегор с улыбкой пожал плечами. Остальные не сказали ни слова, но по жалобному выражению их лиц видно было, что и им очень хотелось бы того же.

– Опасаться нечего, – сказал Бернет спокойно, – разве может быть…

– Что?

– Может быть, я плохо рассчитал силу притяжения Земли на расстоянии пятидесяти миллионов миль. Но это невероятно.

– А если так, тогда что?

– Тогда мы не в состоянии будем замедлить ход…

– И врежемся в Марс со скоростью 50,000 миль в секунду?

– Тогда мы вторгнемся в атмосферу Марса с этой скоростью, – внушительно поправил Бернет.

– Нечего сказать, приятная перспектива! – пробормотал Блэк.

– Мак Грегор, поди сюда, – сказал Бернет, – мне понадобится твоя помощь. А вам, господа, лучше бы прилечь и придержаться за что-нибудь. Корабль может получить толчок, когда мы вторгнемся в атмосферу Марса, хотя бы мы вступили и не с такою скоростью, как опасается м-р Блэк, – прибавил он, добродушно улыбаясь.

Повинуясь ему, все разлеглись по кушеткам, а Мак Грегор взошел на платформу и сел против Бернета. Оба пристегнули себя к креслам.

– Мак Грегор, смотри на второе расписание и скажи мне, когда мы будем в двухстах тысячах миль от Марса, – сказал Бернет. – Мне нельзя будет отвести глаз от моего расписания даже на двадцатую долю секунды.

– Хорошо, сказал Мак Грегор твердым голосом. – Говорить тебе расстояния?

– Говори через каждые 50,000 миль.

Лежавшие внизу вслушивались в этот разговор с замирающим сердцем. Наступала самая опасная минута – они сознавали это и им было даже страшнее, чем тогда, когда они поднимались с Земли.

– Двести тысяч миль от Марса, – проговорил Мак Грегор суровым, бесстрастным голосом, почти сквозь зубы. Лицо его приняло строгое, холодное выражение: он весь погрузился в доверенное ему дело.

– Есть, – отвечал Бернет, не сводя глаз со своего расписания, и положил правую руку на один из винтиков, а левую на другой.

– Полтораста тысяч!

– Есть.

На небе внизу начал появляться световой круг. Диск Марса увеличивался с каждой секундой, словно протягивая длинные огненные руки, чтоб схватить мимолетящие звезды.

– Сто тысяч!

– Есть!

Голос Мак Грегора звучал глухо, но голос Бернета был звонок и ясен, как колокольчик. Правая рука его тихо повернула винт влево – и Марс, хотя и продолжал еще увеличиваться в объеме, но это увеличение уже стало не так быстро. Стальной шар уменьшил скорость своего полета почти наполовину.

– Пятьдесят тысяч!

– Есть!

Мак Грегор произнес два последние слова почти задыхаясь. Лежавшие внизу зажмурили глаза, готовясь ко всему.

Бернет опять чуть заметно повернул винт. «Что если в его аппарате что-нибудь соскользнет или погнется?» – невольно думалось каждому.

Еще четыре раза Мак Грегор сказал расстояния, и затем Бернет дал винту последний поворот. Оба встали с кресел и сошли с платформы.

– Ну, господа, – обратился Бернет к лежавшим на кушетках, – через двадцать пять секунд мы вступим в атмосферу Марса.

– С какою скоростью? – спросили все чуть не разом.

– Со скоростью одной тысячи миль в секунду приблизительно; при такой скорости опасаться нечего.

Из груди у всех вырвалось радостное восклицание, похожее на благодарственную молитву.

– Как вы решились отойти от ваших расписаний, м-р Бернет? – спросил Блэк дрожащим голосом.

– Мне пока больше нечего делать на платформе, – отвечал Бернет.

– Как так?

– Притяжение Марса устранено, а притяжение Земли в полном ходу. Больше я сделать ничего не в силах.

В эту секунду раздался оглушительный гул, словно десять тысяч бурь бушевали около шара: он вступал в атмосферу Марса. Сопротивление воздуха окончательно уменьшило ход корабля, и он опустился на поверхность планеты ровно, мерно, плавно. Толчок при соприкосновении с планетой был не сильнее того, какой получает поезд, когда останавливается локомотив.

Итак, после стремительного перелета в пятьдесят миллионов миль цель была достигнута. Но пионеры науки, совершившие великое дело, еще не знали пока – есть ли жизнь на Марсе и можно ли им будет принять в ней участие, не знали, чем будет для них Марс – ареной торжества или могилой. Кто мог предвидеть или решить – что ждет отважных путников в новом мире, ими достигнутом? Может быть, радости, описания которым нет на земле, может быть, смерть, ужасы которой невыразимы на языке людском…

Глава VII
Планета Марс

– Здешним воздухом можно дышать, господа, – сказал Бернет. – Слава Богу!

– Да, слава Богу. Видите вы эту склянку? Сейчас она была пуста – я выкачал из нее воздух. Теперь она наполнена марсовским воздухом, и я исследовал его способом, который открыл после долгих и тщательных опытов. Здешний воздух несколько реже того, каким могут похвалиться лучшие санитарные станции на земле, но не настолько редок, чтоб быть вредным для нас.

– Вы уверены, что в этой склянке заключается именно марсовский воздух? – спросил скептик Блэк.

– Конечно, уверен, ничего иного в ней быть не может. Трубочка, через которую я впустил его, устроена нарочно для того, чтобы проводить воздух извне. Мак Грегор, можно отворить дверь.

– Помогите мне отнять болты! – крикнул Мак Грегор весело. Все бросились помогать ему. Через несколько минут тяжелые болты были отняты, дверь открыта и из нее сброшена веревочная лестница. Все спустились по ней и ступили на планету Марс.

– Так это-то Марс!

Таков был общий возглас разочарования. Неужели столько трудов, столько отваги было потрачено для того, что представилось глазам наших путников?

Куда ни обращались их взгляды, везде, к северу, в югу, в востоку, к западу, простиралась одна обширная пустыня, сплошь покрытая красным мелким песком. В этой мертвой степи не было ни холма, ни долины, ни горы, ни озера, ни птицы, ни зверя, нигде не видно было жизни ни животной, ни растительной, ни кустика, ни листочка, ни даже самой ничтожной травинки. Над красной землей расстилалось зловещее красное небо, словно зарево пожара. Тишина была невозмутимая, ветерка ни малейшего. Словом, Марс оказался достойным своего наименования: такою именно должна быть планета, посвященная богу войны, т. е. богу кровопролития, смерти, опустошения.

– Бернет, где мы? – спросил Мак Грегор голосом, в котором звучало безвыходное отчаяние.

– Ну, уж ты и нос повесил! – отозвался Бернет так резко, как почти никогда не говорил. – Неужели ты надеялся найти жизнь в экваториальных частях Марса, на которые уже в продолжение многих тысяч лет не упало ни одной капли воды?

– Значит, ты отчасти знаешь, в каком районе мы находимся?

– Знаю наверно, что мы находимся в пятнадцати градусах южной широты, не знаю только какой долготы, потому что мне неизвестен меридиан Марса. Но все же я могу сказать утвердительно то, что мы недалеко от центра материка Секки.

Слова Бернета несколько ободрили его обескураженных товарищей. Чтобы лучше убедить их, он вынул из кармана записную книжку и начал сообщать им свои вычисления. Мак Грегор и баронет подошли к нему, остальные четверо, словно сговорившись, отошли в сторону. Они всегда так делали в критические минуты, сознавая, что в таких случаях лучше предоставлять старших самим себе.

Ступать по мягкому, мелкому песку было почти невозможно: при каждом шаге поднимались облака пыли, которая лезла в глаза, в уши, в нос, раздражая и разгорячая все поры. От нечего делать младшие занялись рассматриванием стального шара и удивились – как он изменился. Когда он поднимался с земли, он был весь черный и блестящий, словно отполированный каменный уголь, теперь он стал серым, как грифель, и весь покрылся царапинами и выбоинами: метеоры, с которыми ему пришлось померяться силами на пути, оставили-таки на нем свои следы.

Обменявшись замечаниями насчет измененной наружности корабля, все отошли от него в сторону, кроме Гордона, который вынул записную книжку и начал делать в ней пометки, вероятно, запасая материал для будущей первой корреспонденции с планеты Марс. Вдруг отчаянное восклицание, вырвавшееся у него, заставило его трех товарищей опрометью броситься к нему.

– Что случилось? – спросили все в один голос.

– Смотрите… смотрите… шар уходит в землю! – проговорил Гордон, задыхаясь от испуга.

Действительно, шар уже погрузился в песок почти на десятую долю своей окружности. Общее восклицание ужаса, вызванное этим открытием, долетело и до трех старших; они тоже прибежали, поднимая на пути целые облака пыли.

– Бегите, бегите, не то мы все погибнем! – кричали им остальные.

– Скорее в шар! – распорядился Мак Грегор, подбегая запыхавшись.

– Какое в шар! – возразил Блэк. – Напротив, туда-то и нельзя; разве вы не видите – его через пять минут всего всосет в песок.

– Так вот что вас напугало! – удивился Бернет. – Напрасно же вы переполошились. Конечно, лучше нам забраться в шар, прежде чем песок дойдет до двери, пока она открыта: он забьется в корабль и запылит нам все, но уверяю вас – опасности нет ни малейшей.

– А ты уверен, что будешь в силах поднять шар из песка? – спросил Мак Грегор словно заискивающим голосом: ему было совестно, что он как будто сомневается в познаниях своего ученого приятеля.

– Уверен ли я! – воскликнул Бернет с необычайною для него живостью. – Да если бы он провалился хоть в самый центр Марса, я вытащил бы его оттуда без всякого труда.

Ввиду такого положительного заверения все сейчас же успокоились. Бернет пользовался между своими спутниками безусловным авторитетом: все без исключения слушались его и верили ему на слово, как дети. Некоторое время все еще постояли у лестницы, посматривая то кругом себя, то вверх. Ни одно облачко не показывалось на небе; оно представляло везде одинаковую плоскость медно-красного цвета, на которой диск солнца, на две трети меньше, чем каким представляется он с Земли, светился, если можно так выразиться, каким-то чахлым блеском. Господствовавшие везде безмолвие и запустение были поистине томительны; в сравнении с этою пустынею самые безлюдные и бесплодные местности на Земле показались бы оживленными и цветущими. Трудно было бы даже подыскать на земном языке выражения для того, чтобы описать ужасную картину, какую представляет материк Секки на мертвом или умирающем Марсе.

Вдруг могильное безмолвие, окружавшее наших путников, было нарушено продолжительным жалобным стоном. Звук этот послышался с севера, пролетел над их головами, словно призрак, и замер в воздухе по направлению к югу каким-то глухим рыданием. Вместе с тем на степь налетел порыв вихря, взмел целое облако пыли, провел борозду в песке и затих моментально; более этого путники ничего не увидели. Все бросились к Бернету, спрашивая с невольным содроганием:

– Что это?

– Не знаю, – отвечал ученый серьезно, почти торжественно.

– Скажите, есть для нас какая-нибудь возможность покинуть эту долину смерти? – взволнованно спросил сэр Джордж.

– Конечно, есть, – отвечал Бернет спокойно.

– Чего ж вы ждете?

– Ветра.

– Ждите вы его до второго пришествия!

– Не придется ждать и часа, – возразил Бернет с невозмутимым хладнокровием.

– Простите за нескромный вопрос, м-р Бернет: почему вы знаете? – спросил Гордон с тою благоговейною почтительностью, с какою все привыкли относиться к ученому.

– Посмотрите на небо.

– Оно удивительно красиво, – заметил Блэк иронически.

– Оно полно песка, значит, в том районе есть ветер и довольно сильный. Сейчас он спустится и к нам.

Едва успел он выговорить эти слова, как небо покраснело еще более, и на горизонте показалась темная туча.

– Не прав ли я был? – сказал Бернет радостно. – Сию минуту поднимется ветер и как раз нам попутный. Полезайте теперь в шар, господа, и запирайте дверь. Я войду последний.

Все живо вскарабкались по веревочной лестнице и общими силами заперли дверь, а Бернет между тем уселся перед столом на платформе. Едва дотронулся он до своих винтиков, как шар выпорхнул из песка и, поднявшись на полмили над планетою, понесся, словно пташка, по ветру, не поднимаясь и не опускаясь: стараниями Бернета механизм его был устроен так, что он мог держаться над землею – и следовательно и над всякою планетою – на такой высоте, на какой было угодно его мудрому кормчему.

– Мы плывем к югу, – сказал Бернет. – Теперь нам остается только следить за местностями, над которыми мы летим. Северо-западный ветер принесет нас к Деларю или к Дэусову океану. Если Марс обитаем, мы найдем его обитателей именно там.

Сказав это, он заглянул к себе в книжку, проверил что-то с помощью некоторых инструментов и продолжал:

– По всей вероятности мы скоро пролетим над Лагранжевым полуостровом. Мы должны обратить на него особенное внимание: изо всех частей Марса он находится в условиях, наиболее благоприятных для органической жизни.

Между тем ветер дул все сильнее, и шар летел все быстрее. Но сколько наши путники ни смотрели вниз в трубу, они не могли рассмотреть ничего: густое облако пыли скрывало местность от их глаз. Бернет несколько времени с любопытством следил за этим облаком и, наконец, сказал:

– Так и есть, я не ошибся.

– Меня бы очень удивило, если бы вы ошиблись в чем-нибудь, м-р Бернет, – заметил Блэк.

– В чем ты не ошибся, Бернет? – с живостью спросил Мак Грегор.

– Я был убежден, что каналы, которые заметил на Марсе Скиапарелли в 1877 году, были ни что иное, как симуны, пролетавшие над обширными центральными материками этой планеты. Если бы он наблюдал Марс в настоящую минуту, он бы наверно начертил на своей карте канал точь-в-точь по такому направлению, в каком мы летим.

– Может быть, – согласился Мак Грегор. – Не стану спорить, я не астроном, только мне помнится, Скиапарелли наблюдал те же каналы и в 1879 и в 1881 годах.

– Это ничего не значит. Очень возможно, даже вероятно, что подобные симуны здесь так же постоянны, как наши пассатные ветры.

– В самом деле, как же я глуп! Я и забыл! – сказал Мак Грегор.

– Не хотел бы я быть теперь там, в этом облаке, – заметил сэр Джордж. – Посмотрите, как ветер крутит песок! Выходят целые круги, венки, гирлянды – страшно смотреть!

– Да, если бы вы там очутились, – вмешался Блэк, – вы бы наверно не воротились, чтобы описать вами испытанное. Какие это симуны – это в десять раз хуже! Никакие верблюды не в состоянии были бы дышать в подобной атмосфере и пяти минут. Гордон, опишите их хорошенько для вашей будущей корреспонденции.

– Уж это сделано, – отрезал Гордон: он не любил, когда ему давали советы в его деле.

Гревз и Дюран не принимали участия в разговоре; на них напала какая-то странная апатия. Быстрое движение корабля баюкало их после недавней неприятной обстановки, но наблюдать им было скучно: облако песка казалось им таким же однообразным, как и все, что они до сих пор видели на Марсе; им хотелось света и теней, ярких цветов или нежных оттенков, хотелось видеть зеленеющие долины, бурные морские волны, хоть скалы и пещеры – ничего этого и в помине не было, значит, не было и пищи ни для карандаша, ни для пера.

Сэру Джорджу также было не по себе: он начинал приходить к убеждению, что компания на акциях, которую он рассчитывал основать с целью устроить правильное сообщение между Землею и планетою Марсом, вряд ли состоится. Кто захотел бы платить деньги – а деньги с пассажиров на стальных шарах пришлось бы брать немалые – чтобы видеть море красного песка? И вообще никому, казалось, не было весело. Блэк, недовольный сухостью, с какою ответил ему Гордон, надулся на него и сидел, насупившись, в стороне. Сам Мак Грегор был как-то задумчив и озабочен.

Бернет редко обращал внимание на расположение духа своих спутников: его дело было изобретать, что было нужно для их безопасности и для их удобств, а занимать их он не умел. Но на этот раз он заметил, что им не по себе, и ему стало жаль их.

– Что вы, господа, все как будто приуныли? – сказал он. – Подождите падать духом; неужели же вы в самом деле ожидали найти жизнь в экваториальных пространствах Марса?

– А как вы думаете, м-р Бернет, – спросил Блэк жалобно, – найдем мы где-нибудь на Марсе жизнь и вообще что-нибудь, кроме этой ужасной песчаной бури?

– Конечно, найдем.

Все повернулись в нему и начали внимательно слушать.

– Я уверен, что найдем, – продолжал Бернет. – Если б я захотел, я мог бы спуститься в любом градусе широты, но все-таки это стоило бы мне лишних хлопот, а я, признаюсь, рад был спуститься хоть где-нибудь.

– И, должно признаться, ты спустился на мягком месте, – пошутил Мак Грегор.

– Уж чересчур на мягком, – засмеялся сэр Джордж.

– Да это не беда, если вы только думаете, что не весь Марс такой.

– Не думаю, а знаю наверно, что он не весь такой, – сказал Бернет так утвердительно, что все разом повеселели.

– Спасибо тебе, Бернет, – шепнул ему Мак Грегор. – Я рад, что ты приободрил их хоть немножко.

Между тем ветер не унимался; настала ночь, а он все дул с прежней силой. Бернет прижал электрическую пуговку, и шар озарился ярким светом, зато в окнах так потемнело, как будто их выкрасили черной краской.

– Мы все еще плывем к югу? – спросил Мак Грегор.

– Да, и очень быстро; мы пролетаем миль по сорока в час. Я нахожу даже подобную быстроту немного опасною.

– Шутишь! – удивился Мак Грегор. – Что значит для нас подобная скорость, когда мы путешествовали недавно с быстротою пятидесяти тысяч миль в минуту?

– Теперешняя наша быстрота при настоящих условиях гораздо опаснее.

– Как так?

– Тогда нам не представлялось на пути серьезных препятствий, а теперь, если мы наткнемся на горный хребет, нам придется хоть не так плохо, как опасался м-р Блэк, когда думал, что мы не в состоянии будем замедлить ход, а пожалуй вроде того. Столкновение будет не так сильно, но для нас достаточно, – прибавил он, взглянув на Блэка с той чуть заметной, но лукавой улыбкой, которая порой мелькала на его губах, когда ему хотелось подразнить кого-нибудь. Заметим кстати, что при всей своей глубокомысленной учености он не был свободен от этой страсти.

– Господи помилуй! – взмолился Блэк, – долго ли нам еще придется опасаться всяких случайностей? Скажите, м-р Бернет, разве ваше… как его там? Ну, притяжение, тяготение, что ли, не может дать вам способа подняться повыше, чтоб не натолкнуться на гору? Ведь вы говорите, что оно всесильно, неужели же оно не может оказать вам такой пустой услуги?

– Могло бы, если б я знал, когда именно подняться.

– А разве… разве сама ваша машина не поднимется автоматически в виду препятствия?

– Каким это образом?

– Ну, я не умею объясняться научным языком. А на той высоте, на какой мы летим, могут попадаться горы?

– Отчего же, ведь бывают горы в пять тысяч футов вышины. Одной такой горы на нашем пути было бы довольно для нас.

– Значит, пиши пропало! – воскликнул Блэк, махнув рукой. – В таком случае я не понимаю, почему мы вместо полумили не поднимемся над Марсом миль на десять, на двенадцать.

– Это было бы неудобно по многим причинам.

– Например?

– Во-первых, на такой высоте не было бы ветра, который нам очень помогает. Во вторых, здесь мы дышим внешним воздухом, а там нет атмосферы: нам пришлось бы расходовать наш собственный запас кислорода, а мы должны его приберегать. Наконец, – прибавил он, опять слегка улыбнувшись, – я почти уверен, что по тому направлению, в каком мы летим, мы не встретим гор.

– Давно бы вы сказали! – воскликнул Блэк с живостью и замолчал, словно прикусил язык: ему было досадно – зачем он слишком откровенно выдал чувство, которое испытывал. Его трое товарищей внимательно следили за только что приведенным разговором; по правде сказать, и они испытывали то же или почти то же, что Блэк, только лучше его умели скрывать свои ощущения. При последних словах Бернета и они повеселели.

– Удивляюсь, как вы не уймете этого болтуна, м-р Бернет, – шутливо заметил Дюран, хлопнув по плечу Блэка. – Он только отвлекает вас от ваших соображений.

– Нисколько, – ответил Бернет, снова принимая свой обычный спокойно-серьезный вид. – Напротив, я всегда рад случаю объяснить вам – почему я делаю что-нибудь именно так, а не иначе: не будь этого, моя ответственность была бы слишком тяжела для меня.

– Об этом тебе нечего беспокоиться, Бернет, – вмешался Мак Грегор. – Мы знаем, что мы в хороших руках. Не твоя будет вина, если случится какое-нибудь несчастие. А теперь знаешь что? Уменьши-ка свет, и пусть наши товарищи уснут немножко. Нам с тобой спать пока не полагается, а им нужен покой.

– Именно, именно! – с живостью согласился Блэк. – И как еще нужен-то: от долгой бессонницы нервы всегда так расстраиваются!

Никто не стал спорить; все живо разместились по кушеткам, любезно простившись между собою и хозяевами. Гордон, как истый путешественник, уснул, едва успел прилечь. Блэк также скоро уснул, придумывая речь к своим будущим избирателям: он уже мечтал, что непременно попадет в марсовский парламент. Дюран и Гревз, в свою очередь, не замедлили предаться сну; один сэр Джордж по обыкновению почитал на сон грядущий свой «Финансовый руководитель», заменявший ему часослов или молитвенник. Но вскоре и он заснул. Свет в шаре, уменьшенный до минимума, освещал помещение слабым мерцанием; не слышно было другого звука, кроме ровного дыхания спящих. Каждый грезил, смотря по тому, что его занимало: кто специальной корреспонденцией, предназначенной к тому, чтобы произвести переворот в газетном мире, кто небывалого интереса романом, кто чудной картиной, кто неслыханной красоты речью, кто чудовищными барышами.