Текст книги "Бросок в пространство"

Автор книги: Роберт Кроми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Все приезжие смотрели молча, погруженные в глубокую думу: каждый начинал сознавать, что стоит лицом к лицу с серьезным делом, и невольно задавался вопросом: по силам ли будет ему это дело, в котором он так легко согласился принять участие?

– Ну, налюбовались? – послышался, наконец, веселый голос Мак Грегора. – Пойдемте же домой, сегодня нужно лечь спать пораньше, ведь вы проехались порядочно верхом, так верно рады будете отдохнуть.

Все воротились в дом. Мак Грегор указал каждому его «конурку», говоря, что не смеет называть спальней такое скромное помещение, а сам накинул на себя меховой плащ, нахлобучил меховую шапку и закутался так, что видны были только его два зоркие глаза, кончик загорелого носа и огонек сигары.

– Покойной ночи, господа! – сказал он весело, отворяя наружную дверь.

– Куда вы, Мак Грегор? – спросил баронет.

– В обход, – отвечал он коротко и исчез за дверью.

Глава II
Что сталось с индейцем

На другой день, после завтрака, Мак Грегор обратился к четырем младшим членам своей партии – Дюрану, Гревзу, Блэку и Гордону – с такою речью:

– Для вас, господа, у нас еще несколько недель не будет никакого дела. Вследствие несчастного случая – к сожалению, они у нас не редки – в нашем предприятии произошла остановка. Отдыхайте пока от дороги, ходите на охоту, ловите рыбу, катайтесь – здесь есть что посмотреть и чем поразвлечься. Для вас найдутся у нас и ружья, и рыболовные снаряды; мы можем также дать вам лошадей, пока отдохнут ваши. Позабавьтесь, пока есть время.

Молодые люди не заставили его повторять это дважды. Как скоро наступало утро, они отправлялись кто в лес, кто к реке, стреляли карибу и прочую дичь, ловили громадных лососей, ходили даже на медведя, словом, проводили время приятно и не без пользы, так как их охота и рыбная ловля доставляли свежую провизию к обеду. По вечерам обыкновенно собирались они вместе, курили и болтали о том, о сем, чаще всего строя предположения, чем заняты их «старшие», как они называли Бернета, Мак Грегора и сэра Джорджа, которые почти безотлучно находились при работах. Но с расспросами к ним они не приставали, зная, что разгадка придет в свое время. Так текли дни за днями, тихо, мирно, пока, наконец, трагическое приключение не нарушило этого приятного однообразия.

– Никак а не могу понять, что за человек Бернет, – сказал Блэк однажды вечером, когда они собрались все четверо в доме в ожидании обеда, который всегда подавался поздно. – Он для меня самая неразгаданная личность, какую я когда либо встречал. Всегда озабочен и всегда вежлив, постоянно серьезен, а между тем относится так снисходительно к нашим подчас легкомысленным выходкам. Утром он уходит из дома одетый чисто, опрятно, словно в гости, вечером возвращается весь черный, как трубочист. Не выберешь время и потолковать с ним; утром он так сосредоточен в своих мыслях, что к нему не подступишься, вечером так утомлен, что жаль его тревожить.

– Он, кажется, до сих пор не знает, как нас зовут, – заметил Гордон. – Если ему нужно сказать что либо кому-нибудь из нас, он обращается к нему со словом «мистер» и только.

– А все-таки он славный малый! – воскликнул Дюран.

– И я того же мнения, – согласился Гревз.

Оба очень симпатизировали ученому: Дюран проектировал сделать его героем трехтомного романа, а Гревз замышлял списать с него шильонского узника или кого-нибудь в этом роде.

– А что вы скажете о Мак Грегоре? – спросил Блек. – Этому, кажется, сами черти служат.

– Черти не черти, возразил Гордон, – а, пожалуй, что близко к тому. Если ему удалось забрать себе в лапы такого чертовски полезного человека, как сэр Джордж, значит ему, как говорится, бабушка ворожит. Ведь такого козыря, как наш баронет, днем с огнем поискать: и умен, и практичен, а богат-то как! Я думаю, он один стоит…

Гордон приостановился, недоумевая даже, в какую сумму оценить баронета.

– Обедать, господа! – воскликнул Мак Грегор, входя в комнату. Бернет и капиталист вошли вслед за ним; у каждого была в руках бумажка, испещренная цифрами и фигурами, и каждый, подходя к столу, как бы нехотя сунул свой листок в карман, словно жалея, что приходится откладывать в сторону деловые соображения для такого пустого процесса, как обед.

Все сели за стол. Разговор за обедом обыкновенно шел живо; один молчаливый Бернет редко вмешивался в него, хотя, очевидно, отдыхал и развлекался, прислушиваясь к болтовне остальных». Но в этот вечер на трех «старших» напала какая-то сосредоточенность, а, глядя на их серьезные лица, присмирели и младшие. Все мало-помалу совсем примолкли; тишина в комнате нарушалась только отдаленным гулом, доносившимся с заводов.

– Боюсь, что вы приехали сюда раненько, Стерлинг, – сказал, наконец, Мак Грегор, обращаясь к капиталисту с необычайною для него торжественностью.

– А что? – осведомился баронет с удивлением.

– На заводе народ волнуется. Ходят слухи, будто большая часть мешков, что вы привезли с собой, полна золотых монет.

– Хоть бы и так, что ж из этого?

– А то, что, во-первых, рабочие легко могут потребовать прибавки платы, которая, как вы сами знаете, у нас и без того ненормально высока, и в случае отказа забастовать, что было бы для вас крайне нежелательно. Во-вторых, они, чего доброго, затеют перерезать нас всех. За деньги этот народец на все пойдет, особенно мулаты – сущие дьяволы.

– Жаль в таком случае, что вы меня вызвали так рано, – согласился баронет, слегка нахмурив брови. – Ведь я не по своей охоте поторопился, вы сами назначили мне срок…

– Я и думал, что все готово или, по крайней мере, будет готово через несколько дней, – сказал Мак Грегор, – но, к несчастию, случилась ошибка; многое пришлось начать сызнова, оттого и произошла задержка.

– Это не ошибка, – спокойно возразил Бернет. – Просто произошел несчастный случай, благодаря неопытности рабочих.

– Знаю, что не ваша вина, Бернет, – поспешил прибавить Мак Грегор, – да дело-то выходит на то же. К сожалению, у меня есть еще неприятная новость.

– Еще?

– Да, часть рабочих вошла в сношения с партией так называемых «черноногих индейцев» и подбила их напасть на нас.

– Вот как! – воскликнул баронет с испугом. – Когда же, вы думаете, нужно ожидать нападения?

– Сегодня вечером.

– Сегодня? Может ли быть! Как же это? – разом закричали все, кроме Маг Грегора и Бернета, поднимаясь со своих мест. – Сегодня вечером, и вы сидите так спокойно!

– Не тревожьтесь, господа, – проговорил Мак Грегор самым хладнокровным тоном. – Наш приятель, – он указал на Бернета, – уж принял все меры, какие нужно.

Едва успел он сказать это, как невдалеке послышался выстрел, и вслед за тем раздался дикий воинственный клик.

– Не пугайтесь! – повторил Мак Грегор. – Отойдите только подальше от окна: я отворю ставню.

Бернет встал и, подойдя к стене, придавил какую-то пуговку. Комната, за миг перед тем ярко освещенная, вдруг погрузилась в мрак. Мак Грегор подошел к окну и отпер железную ставню. За окном также царила непроглядная темнота. Невдалеке опять раздался выстрел; очевидно, это был сигнал. Бернет придавил другую пуговку – и вдруг на весь лес, чуть не на полмили в окружности, словно пролился яркий поток света: на каждом дереве вспыхнули электрические фонари, ослепляя глаз своим сиянием. В то же время вблизи дома раздался испуганный крик многих голосов, и бывшие в столовой увидели из окна человек пять-десять индейцев, распростертых на земле в положении, выражавшем сильнейший страх и полную покорность. Атака их кончилась раньше, чем началась. Они надеялись подкрасться в темноте, но, ослепленные внезапным светом, вообразили, что пришел конец мира и с воплем ужаса пали ниц перед волшебником, которому приписывали это чудо.

Мак Грегор в сопровождении остальных – само собою разумеется, что никто из них не забыл захватить с собой оружие – вышел к ним и объявил им помилование. Хорошо, что он поторопился: бунтовщики с завода, удостоверившись, что индейцы уже явились, и ожидая, что битва между хозяевами и ими сейчас разгорится, прибежали к ним на помощь, вооруженные молотками и ломами. Впереди бежали мулаты, за ними шли белые рабочие, все больше кузнецы и пиротехники, занимавшие на заводах более видное положение. Они, в сущности, не были бунтовщиками, но, не в силах будучи остановить движение, решились присоединиться к победителям, какая бы сторона не одержала верх. Положение «хозяев» было довольно критическое: хотя все они были вооружены скорострельными ружьями и револьверами, но численный перевес был на стороне врагов. К счастью, мулаты, увидев индейцев распростертыми на земле, приостановились, и воинственный пыл их поутих; пошептавшись между собою, они начали было отступать, и все, казалось, готово было уладиться, но у «хозяев» был враг, опасности которого они не подозревали. Старый предводитель индейцев был человек весьма хитрый и отважный; он часто бывал между европейцами, много слыхал о «белом колдуне» – так называли Бернета, слава которого успела проникнуть уже далеко – и понимал, что вся суть в нем и что, если б его не стало, то прочие без него ничего не поделают. Однако он ничем не выдал, что было у него на уме, и преклонил перед ним колено вместе с прочими, но когда Мак Грегор, сделав индейцам знак, что они могут встать и удалиться, пошел обратно к дому с остальными, индеец не остался со своей шайкой, а незаметно пошел за англичанами. Пропустив младших вперед, Мак Грегор шел в арьергарде со своими главными помощниками; индеец подкрался к ним сзади, как змея; в руке у него сверкнул длинный нож – и Бернет упал на землю, обливаясь кровью.

Броситься на индейца, схватить его железной рукой за горло, повалить и придавить коленом было для Мак Грегора делом одной минуты. Но падение Бернета было тотчас замечено. Толпа рабочих, начавшая было расходиться, остановилась; индейцы переменили покорный вид на свирепый. Дело опять начало принимать грозный оборот для англичан: что могли сделать семеро, хотя и хорошо вооруженных, людей против рассвирепевшей толпы человек в двести, ждавшей только сигнала, чтобы кинуться на них. Но Мак Грегор не потерялся: его удивительная сообразительность не покинула его и в эту опасную минуту.

– Кто-нибудь из вас, подержите эту собаку, – сказал он, обращаясь к товарищам, – а я посмотрю, что с Бернетом. Остальные – стойте наготове и, как скоро один из этих негодяев сделает хоть шаг вперед, стреляйте, сплотитесь вместе – вот так! Молодцы!

Энергичный Гордон бросился к индейцу и приставил к его виску дуло своего револьвера. Прочие живо выполнили предписанный им маневр, словно век повиновались подобным приказаниям. Успокоившись, что индеец не уйдет, Мак Грегор подошел к Бернету, у которого кровь лилась ручьем. Перевязывая ему наскоро рану, Мак Грегор начал вполголоса убеждать его в чем-то.

– Нельзя ли обойтись без этого? – проговорил Бернет слабым голосом, – тяжело…

– Полно вздор молоть! Что значит жизнь одного человека в сравнении с жизнью сотни людей! Неужели ты не видишь, что, если нам не удастся их рассеять, битва завяжется насмерть? Не думаешь ли ты, что они простоят так целую ночь и будут смотреть на нас? Стоит кому-нибудь крикнуть: «Вперед!» и вся ватага на нас кинется. Решайся, пока не поздно.

– Ну, хорошо. Слушай!

Мак Грегор наклонился к нему, и он вполголоса с сильной поспешностью дал ему какие-то инструкции.

– Понимаю, – сказал Мак Грегор, вставая. – Будет сделано, и – поверь – это единственный выход.

Между тем обе враждебные стороны все стояли одна против другой, не трогаясь с места, но, по-видимому, горя нетерпением вступить в битву. Мак Грегор подошел к товарищам и шепнул им торопливо:

– Господа, этот индеец должен умереть, иначе мы все погибнем. Если нам не удастся их разогнать, они через пять минут нападут на нас. Наша жизнь на волоске. Я стою за то, что этот злодей достоин смерти; говорите скорее: согласны вы со мной?

– Согласны! – ответили все в один голос.

– Хорошо, – сказал Мак Грегор и быстро подошел к тому месту, где лежал индеец, не смея шевельнуться под револьвером Гордона.

– Вставай и иди впереди, – сказал он дикарю, наводя на него свой револьвер и сделав знак Гордону отойти к прочим. Индеец встал и вышел на середину площадки, окруженной собравшейся толпой. Мак Грегор вынул из кармана шелковый мешок и вытряхнул из него что-то похожее на серую скользкую глину, затем отшвырнул мешок далеко в сторону.

– Стань тут! – приказал он индейцу, указывая ему на это место. Тот угрюмо повиновался и ступил на глину своими мокасинами.

– А вы, – крикнул он окружающим индейцам и рабочим, – ни с места! Иначе пеняйте на себя. Стойте и смотрите!

В голосе у него прозвучало столько энергии, столько власти, что бунтовщики повиновались, хотя между ними пронесся глухой, зловещий гул.

– Поди сюда, Смит! – позвал он одного из рабочих, которого знал как главного зачинщика восстания. Тот колебался с минуту, затем нехотя повиновался и подошел к хозяину. Мак Грегор вынул из другого кармана что-то, бережно завернутое в шелковую ткань, развернул обертку и подал Смиту довольно тяжелую металлическую пластинку. Прочие внимательно следили за этого сценою; яркий свет электрических фонарей рельефно освещал их бледные свирепые лица.

– Передай это своему приятелю, – сказал Мак Грегор, указывая ему на индейца.

Смит взял пластинку и приостановился в недоумении, словно не зная, как ему поступить.

– Делай, что велят, не то я пристрелю тебя на месте! Невольно повинуясь магическому влиянию этого сурового, твердого, как сталь, голоса, рабочий взял пластинку с напускною хвастливостью, точно желая сказать: «Полно вам форсить!» и пошел к тому месту, где стоял индеец.

– Близко не подходи! – крикнул ему Мак Грегор. – Передай ему издали!

Смит машинально повиновался. Бернет, все еще лежавший на земле, с усилием приподнялся и отвернулся, чтобы не видеть происходившего. Мак Грегор, напротив, не спускал глаз с индейца; взгляд его сверкал непоколебимой, мрачной решимостью.

Дикарь взял пластинку с тем же выражением угрюмого равнодушия, которое не покидало лица его с тех пор, как его схватили. Но едва пальцы его успели коснуться блестящего металла, как он вздрогнул всем телом, вытянулся и словно распался в прах. На том месте, где он стоял, очутилась груда какой-то бесформенной мякоти. Смит в ужасе отшатнулся и наверно упал бы, если бы Мак Грегор не поддержал его.

– Видишь? – сказал он ему, многозначительно указывая на безобразную груду. – Теперь ступай домой и уведи с собой своих товарищей.

Толпа, объятая ужасом, разошлась, не говоря ни слова. Индейцы бросились бежать, как перепуганные овцы. Тогда Мак Грегор, внутренне торжествуя победу, хотя лицо его выражало одно суровое спокойствие, подошел к Бернету, который был в обмороке, поднял его и с помощью других перенес в дом. Там его уложили в постель, перевязали как следует и привели в чувство.

– Мы, кажется, все обязаны вам сегодня жизнью, Мак Грегор, – сказал сэр Джордж.

– Пожалуй, что и так, – согласился Мак Грегор. – Бернет величайший ученый в мире, об этом спора нет, а все же иногда и простой, но энергичный человек, как я, может пригодиться.

– Вы доказали это сегодня вполне, – сказал баронет, горячо пожимая ему руку. – Но скажите, умоляю вас, что вы сделали этому несчастному дикарю?

– Об этом уж спросите Бернета. Это его выдумка, хотя вы видели, с каким трудом я убедил его привести ее в действие. А он и придумал-то ее именно на тот случай, если придется дать острастку – во избежание большого кровопролития: ведь он знал, с каким народом мы имеем дело.

– Я не решусь заговорить с ним об этом, – сказал сэр Джордж. – Я и не добиваюсь знать, что это за ужасный состав; скажите только, если можете, в чем состоит его действие?

– Он уничтожает всякую связь между составными частями человеческого тела, – отвечал Мак Грегор глухо.

Никто не сделал никакого замечания. Все молча простились и разошлись по спальням, подавленные впечатлениями ужасного вечера.

Глава III
Стальной шар

На другой день работа на заводах шла на славу: все рабочие наперерыв старались угодить хозяевам. Индейцы исчезли. Мак Грегор встал с рассветом и ушел на заводы, прежде нежели кто-нибудь поднялся в доме. В продолжение дня он несколько раз возвращался в дом для совещания с Бернетом, лежавшим в постели; при этих совещаниях присутствовал и сэр Джордж. Остальным не сиделось на месте: они бродили около дома с сигарами, оживленно разговаривая. Никому не приходило в голову отправиться ни на охоту, ни на рыбную ловлю; все были заняты происшествиями прошлого вечера. Невдалеке от дома была насыпана свежая могила, и все не только тщательно обходили ее, но даже старались не смотреть в ту сторону.

Прошло несколько дней. Бернет поправился и стал по обыкновению выходить на работы. Вдруг в один ясный день на заводах настало какое-то странное затишье. Около полудня рабочие с котомками на плечах толпами потянулись по тропинкам, ведущим из леса на берег; тогда младшие члены компании – баронет, судя по всему, был посвящен если не во все, то во многие тайны Бернета и Мак Грегора – вспомнили, что когда пароходик, специально для них нанятый, привез их с острова Ванкувера, капитан сказал им, что ему приказано остаться у берега и подождать толпу рабочих, которые заняты внутри страны, чтобы отвезти их обратно, когда они кончат свое дело. Теперь это время, по-видимому, наступило: на заводе осталась только небольшая кучка самых искусных рабочих, но им, по всему судя, было дела еще довольно.

В этот день за обедом все были как-то странно молчаливы; разговор не клеился – может быть, этому содействовала необычайная тишина и темнота, господствовавшая за стенами дома. Не слышно было оглушающего стука паровых молотов, не видно яркого пламени, вспыхивавшего бывало то и дело из заводских труб за лесом; только мелькали из-за ветвей, словно звездочки, освещенные окна некоторых строений, да доносились в открытые окна издали постукивания ручных молоточков. В темном теплом воздухе веяло какою-то тайною. Старшие сидели угрюмо и сосредоточенно, погруженные каждый в свою думу, а младшие не решались приставать к ним с расспросами.

Прошло еще несколько дней, и на разъездах водворилась полнейшая тишина, даже молоточки умолкли. Тем не менее, трое старших с утра отправились на завод. Что они там делают? – спрашивали друг у друга младшие, теряясь в догадках. Наконец Гордон, самый энергичный из всех, как и следует быть специальному корреспонденту, не выдержал и вскочил с места:

– Что мы тут мучаемся! – воскликнул он. – Пойдемте и мы на завод, авось узнаем, в чем дело.

– Сходите вы и расскажите нам, Гордон, спасибо скажем, – отвечал Блэк, лениво закуривая сигару.

Прочие также отказались идти, ссылаясь на лень и жару. Гордон ушел один, но через полчаса рабочий принес Блэку коротенькую записку такого содержания: «Идите скорее на заводы. Здесь есть диковинка, перед которой ничто все чудеса тысячи одной ночи. Гордон».

– Верно, этот колдун Бернет выкинул какую-нибудь штуку, – сказал Дюран. – Это интересно. Пойдемте, Гревз!

Блэка не нужно было приглашать; он чуть не бегом побежал вперед. Они пошли той дорогой, которая вела к обрыву. Блэк добежал первый до деревянного балкона, наклонился вниз и вскрикнул с таким изумлением, что его спутники бросились к нему опрометью.

– Что случилось? – воскликнули они разом.

– Бернет построил маленькую луну, – отвечал Блэк. – Смотрите!

Действительно, на площадке перед главным зданием завода сверкал на солнце шар из вороненой стали футов пятидесяти в диаметре. Формою он напоминал в точности земной шар и подобно ему был придавлен с двух сторон. Таково было создание Бернета и, вероятно, дело его было кончено вполне: остававшиеся еще на заводах рабочие тоже собирались в путь и один за одним выходили на дорогу со своими котомочками.

Нелегко было Бернету привести к концу свое предприятие. Оно стоило ему больше года самого упорного труда, но должно заметить, что ему пришлось употребить наибольшую часть этого времени на приготовительные работы. Нужно было самому устроить рудники, чтобы добыть металл, самому прорыть копи, чтобы добыть уголь, самому построить заводы, устроить паровые молоты, краны, паровые пилы, а главное, обучить рабочих и заставлять их работать, не спуская с них глаз, так как малейшая ошибка, неточность или недобросовестность могли погубить все. Доставка припасов для продовольствия была также сопряжена с громадными трудностями, словом, местность для производства работ была, по-видимому, выбрана самая неподходящая, но она обладала двумя удобствами, заставлявшими забыть все неудобства: во-первых, там легко можно было добывать в значительном количестве металлы и уголь, во-вторых, там вовсе не было общественного мнения. В этой уединенной долине не было никого, кроме лиц, приглашенных Бернетом и Мак Грегором, и рабочих. Первые не захотели бы изменить их тайне, а последние не могли бы. Ни один из рабочих не мог бы добраться обратно до берега без письменного разрешения от хозяев смотрителям расположенных по дороге складов съестного снабжать его припасами: он бы умер с голода или принужден был бы воротиться. Теперь, когда дело было кончено и рабочие получили расчет и позволение воротиться восвояси, Бернету не было до них дела: он знал, что «стальной шар» – так назвал он свою машину – исчезнет с лица земли задолго до того времени, пока они успеют разболтать о нем что-нибудь. Об индейцах он не заботился: они никогда не подходят даже близко к европейским селениям, да если б они и вздумали болтать, им никто не поверил бы. Вот что заставило Бернета выбрать негостеприимную долину на Аляске для того, чтоб трудиться там над своею таинственною постройкою. И, наконец, труды его увенчались успехом: странный стальной шар, в устройство которого он вложил всю душу, был готов и лежал, сверкая на солнце, перед удивленными взглядами тех, что смотрели на него с высоты обрыва. Возле него стояли Бернет, Мак Грегор и сэр Джордж. Бернет был погружен в свое обычное раздумье, а сэр Джордж усердно толковал ему что-то, чертя в то же время цифры в своей записной книжке. Мак Грегор первый оглянулся и увидел стоявших наверху.

– Здравствуйте, господа! – закричал он им своим веселым голосом. – Вы пришли посмотреть нашу диковинку? Идите сюда! Сейчас я все вам покажу.

Говоря это, он указывал им на тропинку, по которой легко можно было спуститься в долину. Они поспешили сойти. К шару вела деревянная подставка, по которой они дошли до него. Мак Грегор отворил дверь, проделанную в нем сбоку, и ввел их во внутренность его.

– Смотрите сколько хотите, – сказал он, – но только не требуйте от меня никаких объяснений: я сам, хоть убейте, ничего не понимаю. Бернет может объяснить вам все, но он выражается таким ученым языком, что вряд ли и вы что-нибудь поймете.

Вокруг внутренней стороны шара вилась спиральная лестница. У этой лестницы, настолько отлогой, что ее вернее можно было бы назвать скатом, шли перила и с верхней, и с нижней сторон, так что, если б шар перевернулся вверх дном, то можно было бы ходить и по нижней стороне ее так же удобно, как по верхней. Вообще в шаре не было, собственно говоря, ни нижней, ни верхней стороны: одна была точным подобием другой. На полу стояли удобные кресла, роскошные мягкие кушетки, письменные столы и шкафы с книгами; все это было крепко привинчено к полу. Точно такие же кресла, кушетки, столы и шкафы висели с потолка вверх ногами.

Посреди шара была устроена, привешенная на цепях, словно большая корабельная лампа, поместительная платформа. К ней был приделан весьма большой телескоп и со спиральной лестницы можно было видеть, что она вся заставлена астрономическими инструментами; какие-то странные расписания, с буквами, цифрами и линиями, до того мелкими, что их, казалось, трудно было разглядеть без увеличительного стекла, были врезаны в массивный деревянный стол, стоявший посередине платформы. Значительная часть внутреннего пространства шара наполнялась крепкими железными резервуарами; к каждому резервуару был прибит ярлычок с обозначением количества его содержимого, и, кроме того, на особом расписании обозначена была общая цифра содержимого во всех резервуарах. Все они были наполнены сжатым воздухом.

По всей окружности шара были проделаны бесчисленные окна, заделанные тройной толщины стеклом, крепким как сталь, но совершенно прозрачным. Очевидно, вентиляция шара должна была производиться не через окно, а каким-нибудь иным способом.

– Понимаете теперь, в чем дело, Блэк? – спросил Мак Грегор, улыбаясь.

– Как нельзя лучше, – ответил Блэк, делая вид, что и в самом деле понимает кое-что: – впрочем, мне еще не совсем ясно…

– Верю, – перебил его Мак Грегор со смехом. – Ну, скажу вам прямо, и я, по всей вероятности, понимаю столько же, сколько и вы. У меня есть перед вами только одно преимущество.

– Какое?

– Я знаю, куда полетит шар, а вы не знаете.

– Разве он полетит куда-нибудь? Вы его продали?

– Продать его! Ни за какую цену, хотя бы мне предложили за него звание тибетского далай-ламы.

– Послушайте, Мак Грегор, пора бы вам, кажется, сообщить нам что-нибудь о ваших намерениях, – сказал Блэк, принимая более серьезный тон. – Вот уж несколько недель, как мы живем здесь, в первобытном лесу, который, право, больше похож на Бедлам, чем на Аркадию. Вы, Бернет и сэр Джордж затеяли между собой какие-то проказы, а нам ни слова о ваших затеях: только и знаете, что перешептываетесь и перемигиваетесь втроем! Вы думаете – нам приятно хлопать на вас глазами, не понимая, в чем дело? Объясните, наконец, к чему вам эта махина, которая, по правде сказать, гораздо интереснее, но и гораздо загадочнее Эйфелевой башни.

– Вы совершенно правы, – согласился Мак Грегор. – Перед нашим стальным шаром Эйфелева башня чистейший пустяк.

– Ну да, и я говорю то же; я только скажу вам прямо: если вы не объясните мне – к чему вы его построили, я сегодня же уеду отсюда. Я не намерен ждать, чтоб опять появились индейцы и чтоб вы начали обращать их в прах. Меня до сих пор еще дрожь берет, как я об этом вспомню…

– Не горячитесь, Блэк. Не далее, как сегодня за обедом, вы все узнаете.

– Что именно?

– Узнаете – куда полетит шар и кто в нем полетит.

– А когда он полетит? – спросил Блэк насмешливо.

– Сегодня ночью, – отрезал Мак Грегор.

– Да, пора нам приготовиться в путь и уложиться, – заметил сэр Джордж своим обычным спокойным тоном. – Вы, Блэк, Мак Грегор и Гордон большие путешественники, у вас, вероятно, не будет с собой поклажи, кроме разве запасной фланелевой блузы, да запасной пары чулок, ну а мы, остальные, люди оседлые, любим удобства. Разойдемся же пока, чтоб заняться делом.

– Что вы думаете обо всем этом, Дюран? – спросил Блэк на обратном пути к дому. – Понимаете вы что-нибудь?

– Понимаю пока только одно: что мы сегодня покидаем здешний гостеприимный дом, и, по правде сказать, я этому очень рад; я написал несколько страничек о здешних непроходимых лесах и о здешних горах с их вершинами, покрытыми вечным снегом; вклею мое описание в какой-нибудь роман, а больше мне писать о здешнем крае нечего, значит и делать здесь больше нечего.

– И я тоже, – вмешался Гревз, – набросал несколько лесных эскизов с довольно удачным освещением и больше мне здесь также нечего делать. Ужасно хотелось бы назад, в Лондон.

– А я не написал ни строки, – заметил Гордон; – отсюда ведь не позволяется отправлять специальных корреспонденций. Но я верю в Мак Грегора: с ним я наверстаю потерянное. Он не такой человек, чтоб заставить кого-нибудь даром затратить время.

– Хорошо вам, – отозвался Блэк угрюмо, – а я-то на кой черт сидел здесь столько попусту? Какая здесь деятельность для политика? Говоря откровенно, все их затеи и их загадочный стальной шар начинают мне казаться ужаснейшей чепухой!

– Не судите раньше времени, – спокойно заметил Гордон. – Подождем, что скажет Мак Грегор.

– Чушь! – вспылил Блэк. – Что он нам скажет? Обещал сказать – куда полетит шар и кто в нем полетит… ха-ха-ха! Желал бы я знать, как он полетит. Вот, если б они поставили его на гору да хорошенько толкнули вниз, тогда он авось бы полетел, а так… что это?

Навстречу им шла целая партия носильщиков с корзинами, пакетами и ящиками, в числе которых Блэк живо узнал знаменитый погребец сэра Джорджа.

– Куда вы? – спросил он передового носильщика.

– На заводы, сэр, – отвечал тот.

– Зачем?

– Несем запасы в стальной шар, сэр.

– Однако они и в самом деле, должно быть, замышляют отправиться куда-то в этой игрушке, – заметил Блэк в недоумении и затем всю дорогу не говорил больше ни слова. Все молча дошли до дома, погруженные в думу; каждый невольно задавался вопросом: неужели Мак Грегор, которого они все знали как такого практичного человека, с ума сошел, что затевает подобные нелепости? Неужели Бернет заразил его своим ученым сумасбродством?

Никогда еще не ожидали обеда с таким нетерпением, как в этот день, никогда так не торопились съесть его; все горели желанием услышать обещанные объяснения. Наконец, за последним блюдом, Мак Грегор наполнил свой бокал до краев и встал с места, высоко подняв его над головой.

– Господа, предлагаю вам тост, – сказал он, – за счастливый путь и благополучное возвращение всех нас!

Все присутствовавшие весело повторили эти слова, и Мак Грегор, выпив свой бокал, сел опять и продолжал совершенно серьезно:

– Вы помните, я обещал дело всем вам, дело хорошее, не рутинное, из ряда вон выходящее? Вы поверили мне на слово и приехали сюда. Теперь я могу оправдать ваше доверие. Скажите: оно до сих пор не поколебалось в вас?

– Нет, нет! – закричали все с восторгом.

– Ну, слушайте же! Вам предстоит путешествие, самое далекое из всех, какие когда-либо предпринимал человек.

– А в чем мы предпримем его? – спросил Гордон.

– В стальном шаре.

Слова эти вызвали общий взрыв негодования. Один сэр Джордж молчал: он был, очевидно, посвящен в тайну обоих приятелей.

– Вы большой шутник, м-р Мак Грегор, это все мы знаем, – сказал Дюран, – но позвольте вам заметить, что в настоящем случае ваши шутки неуместны.

– Уверяю вас, я не шучу, – ответил Мак Грегор так серьезно, что Блэк дернул Дюрана за рукав.

– Не горячитесь, – шепнул он ему, – будьте осторожнее в словах, вы, кажется, выпили лишнее.

– А позвольте спросить, куда же мы отправляемся? – спросил Дюран, не слушая приятеля. – Где лежит тот отдаленный пункт земли, к которому вы стремитесь?

– Пункт, к которому я стремлюсь, – отвечал Мак Грегор, – лежит не на земле.

– Так где же? Скажите ради Бога!

Мак Грегор секунду помедлил с ответом, как бы собираясь с духом, и наконец проговорил спокойно: