Текст книги "Смерть в редакции"

Автор книги: Роберт Голдсборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

Я получил полное моральное удовлетворение, поскольку оказался совершенно прав: с утра в среду на нас обрушились все силы ада. Поднявшись раньше обычного, я позавтракал, просматривая попутно свежий номер «Нью-Йорк таймс».

Я показал Фрицу объявление Вульфа, что если и было ошибкой, то небольшой. Так или иначе позже он все равно увидел бы его.

– Во что же оно обошлось, Арчи? – спросил он чуть ли не дрожащим голосом.

Когда Вульф не работает, бедный Фриц опасается, что мы находимся на пути в приют для бедняков, и что особняк из бурого известняка будет конфискован и продан за долги.

– Успокойтесь, – сказал я, приканчивая завтрак. – Ведь это всего лишь деньги, а вам известно, сколь легко он их зарабатывает, когда находится в соответствующем настроении.

Направляясь с третьей чашкой кофе в руках в кабинет, я слышал, как Фриц что-то бормочет по-французски. Я посмотрел на часы. Семь пятьдесят четыре, и пока ни единого звонка. Но менее чем через три минуты, после того как я угнездился за столом, телефон пробудился. Самой ранней пташкой оказалась женщина – репортер из Ассошиэйтед Пресс, которая с ходу заявила, что желает знать во всех деталях, что происходит. Пришлось ей объяснить: открытое письмо говорит само за себя, и Ниро Вульф к нему в настоящее время ничего не может добавить. Она проявила настойчивость, но я и сам могу быть дьявольски упорным, когда это требуется. Мне удалось избавиться от нее менее чем за четыре минуты.

На следующие три часа трубка просто приросла к моему левому уху. Я вел учет звонков – их оказалось тридцать два, и большая их часть была вполне предсказуема: три информационных агентства, включая Рейтер, четыре телевизионных канала, семь радиостанций, «Нью-Йорк таймс», «Нью-Йорк пост» «Нью-Йорк дейли ньюс», «Виллидж войс», «Вашингтон пост», «Бостон глоб», лондонская «Таймс», «Нью-суик» и несколько других изданий, включая три газеты самого Макларена. Две телевизионные команды прибыли к нашим ступеням, чтобы запечатлеть Вульфа, но Фриц запер дверь, и ребятам пришлось утешиться съемкой общего вида нашего дома.

Все звонки от средств массовой информации строились более или менее по одному образцу. После того как я заверял собеседника в том, что уполномочен выступать от имени Ниро Вульфа, который в настоящее время абсолютно недоступен, следовала примерно такая беседа.

РЕПОРТЕР. Что затеял Вульф? Ищет покупателя для «Газетт» или намерен приобрести ее сам?

АРЧИ ГУДВИН. Вы читали объявление? Там абсолютно четко изложены его мотивы.

РЕПОРТЕР. Потенциальные покупатели уже вступали с ним в связь?

АРЧИ ГУДВИН. Как они могли это сделать? Наша линия все время занята людьми вроде вас.

РЕПОРТЕР. Макларен вам не звонил?

АРЧИ ГУДВИН. Пока идут звонки только от средств массовой информации – печатных и электронных.

РЕПОРТЕР. Сколько стоило объявление?

АРЧИ ГУДВИН. Никаких комментариев.

РЕПОРТЕР. Имеются ли некие лица или организации, которых Вульф предпочел бы видеть собственниками газеты?

АРЧИ ГУДВИН. Нет.

РЕПОРТЕР. Каков интерес в этом деле для самого Вульфа?

АРЧИ ГУДВИН. Полагаю, вы читали объявление. Он не ссорился с мистером Маклареном. Никогда не встречался с ним. Мистеру Вульфу просто не нравится; стиль издаваемых Маклареном газет.

РЕПОРТЕР. Что ему в них не нравится?

АРЧИ ГУДВИН. Перестаньте – мы зря тратим время, мое и ваше. Вульф ясно изложил свою точку зрения в «Таймс». Прочитайте открытое письмо еще раз.

Конечно, беседы отличались одна от другой, но эта, с репортером местного телевизионного канала, представляется мне довольно типичной. Создается впечатление, что некоторые просто не умеют готовить домашние задания.

Были конечно, и другие, более интересные звонки. Например, от Лона Коэна.

– Арчи, Бога ради скажи; что затеял Вульф? Почему ты мне раньше ничего не сказал? Почему…

– Та-та-та… Давай по вопросу за раз. Относительно того, что затеял мой босс, ты с таким же успехом можешь гадать, как и я. Но мне кажется, что он не хочет, чтобы кто-то, и в первую очередь Макларен, прихватил вашу газету. Тебе я ничего не сказал потому, что имел четкие директивы, которым предпочел следовать, дабы не лишиться жалованья. Ты знаешь, как это бывает.

Лон утешился только после обещания информировать его как можно полнее, конечно, с учетом инструкций, полученных от Вульфа. Но сейчас он получил от меня для своей «Газетт» не больше, чем остальные. Приказ есть приказ.

Еще один интригующий звонок– все звонки подобного рода пошли после того, как схлынул интерес прессы, – последовал из приемной Хэрриет Хаверхилл. Мадам изъявила желание увидеть у себя Вульфа. Затем позвонил человек по имени Карлтон и с британским прононсом, достойным телевизионной передачи «Театр шедевров», заявил, что выступает от имени Яна Макларена, который, как выяснилось, также требует аудиенции. Обоим страждущим свидания я пообещал перезвонить. Что касается потенциальных покупателей, то их список оказался чрезвычайно кратким и включал издателя нескольких маленьких газет на севере штата Нью-Йорк и торговца скобяными изделиями из Нью-Джерси, с детства мечтавшего издавать газету. Обоим я сообщил, что мы свяжемся с ними, забыв при этом уточнить – когда.

Утро оказалось настолько безумным, что шум лифта, спускающегося из оранжереи, застал меня врасплох. Вульф вошел в кабинет с прекрасной кистью одонтоглоссума, которую он, прежде чем усесться в кресло, поместил в вазу.

– Доброе утро. Арчи. Надеюсь, вы хорошо спали?

– Я бодрствую так давно, что забыл, что такое сон. Последние три часа превратились в цирк. Пока вы завтракали в своей комнате и развлекались с цветочками, Фриц и я держали оборону от четвертой власти. Это превзошло мои самые худшие ожидания.

Вульф ничего не ответил, сосредоточив все свое внимание на утренней почте, большая часть которой была не чем иным, как начинкой для мусорной корзины.

– О'кей! Можете игнорировать меня, если желаете! – взорвался я. – Но к вашему сведению, с восьми часов утра было более тридцати звонков, к тому же две группы телевизионщиков чуть не сорвали с петель дверь, желая проинтервьюировать вас. Кстати, только что звонили из «Шестидесяти минут»[12]12
  Популярная еженедельная публицистическая телепередача.


[Закрыть]. Они желают подготовить материал о великом Вульфе. Я ответил, что мы подумаем. Давайте смотреть правде в глаза. Вы в моде. Горячее блюдо. Душка средств массовой информации. Следующее предложение будет полным апофеозом – фотография и заглавная статья для «Пипл».

Вульф содрогнулся.

– К дьяволу! Докладывайте.

– Получайте всю лавину, – сказал я и перечислил все звонки, пересказав мои ответы на них.

Вульф слушал меня с закрытыми глазами. Когда я закончил, он мрачно сказал:

– Прежде всего мы встретимся с миссис Хаверхилл. Желательно сегодня во второй половине дня. Затем с мистером Маклареном, если он в Нью-Йорке. Спросите, не сможет ли он прийти сегодня вечером. Не может сегодня, тогда – завтра.

– Вы были правы, когда сказали вчера, что они оба позвонят. На чем зиждилась ваша уверенность?

Вульф поднял ладонь. – Как они могли не позвонить? Хочет миссис Хаверхилл продать газету или нет, она просто не может не поговорить со мной. Она оказалась бы очень плохим руководителем компании, если бы не попыталась выяснить, чего я хочу. Что же касается мистера Макларена, то я встал на его пути, а он не из тех, кто с легким сердцем переносит вмешательство в свои дела. Он просто обязан встретиться, чтобы оценить меня и решить, как далее со мной поступать. Он процветает только в борьбе, обожает встречать грудью вызов, и я ему таковой бросил. Вам не составит никакого труда добиться их визита к нам.

Я был готов доказать Вульфу, что он не прав, и тут же перезвонил в приемную миссис Хэрриет Хаверхилл. Та же женщина, с которой я говорил ранее – возможно, личный секретарь миссис Хаверхилл, – была очень недовольна, когда я сообщил, что мистер Вульф никогда не покидает дом по деловым вопросам.

– Прошу прощения, – сказала она, – но во второй половине дня миссис Хаверхилл будет очень занята и вряд ли сможет отлучиться из здания редакции.

– Крайне сожалею, – произнес я, – но о встрече просила миссис Хаверхилл, и если она действительно хочет увидеть моего босса, то это произойдет на его поле. В противном случае рандеву не состоится. Мистер Вульф свободен с двух тридцати до четырех.

Секретарь попросила меня подождать, и через несколько минут я услышал произнесенный ледяным тоном ответ:

– Миссис Хаверхилл говорит, что приедет в три часа. Пожалуйста, сообщите адрес.

Дама потеряла лицо, случилось то, чего так опасаются личные секретари. И чтобы хоть немного отыграться, она затеяла возню с адресом. Я вежливо назвал место нашего обитания и не менее вежливо поблагодарил ее. Однако она не растаяла.

Обеспечить визит Макларена оказалось совсем не трудно. Когда я набрал его нью-йоркский номер, утомленный женский голос спровадил меня к знакомому мне типу с британским прононсом. Мистер Карлтон сказал, что мистер Макларен будет весьма рад нанести нам визит сегодня вечером. Я повесил трубку и повернулся к Вульфу, укрывшемуся за книгой.

– О'кей. Мы имеем Хаверхилл в три, а Макларена в девять. Вы выбили два из двух. Думаю, теперь вы хотите, чтобы я позвонил в «Шестьдесят минут» и назначил время визита их команды.

В ответ я получил именно то, что и ждал, – ледяное молчание.

Глава 6

Вульф и я находились в кабинете после ленча, состоявшего из салата из омара с авокадо и черничного пирога. В три часа две минуты у входных дверей прозвенел звонок. Я прошел в прихожую и, взглянув через одностороннее стекло наших дверей, вернулся в кабинет.

– Она не одна, – сообщил я Вульфу, – С ней седой тип со смешными усиками. Пускать обоих?

Он неторопливо закрыл книгу, заложив нужную страницу узенькой золотой пластинкой – подарком клиента, удовлетворенного нашими услугами, – и недовольно скривился.

– Делать нечего. Пускайте. – Он очень редко бывал доволен, когда в доме появлялась женщина, И вот теперь такая явилась, да не одна, я с компанией.

Открыв дверь, я сказал, обращаясь к даме:

– Хэлло, меня зовут Арчи Гудвин.

– Я Хэрриет Хаверхилл, – ответила та, протягивая мне руку. – А это Эллиот Дин – мой адвокат и друг.

Хэрриет Хаверхилл было за семьдесят, но она великолепно сохранилась. Изящная, ростом не более пяти футов пяти дюймов, с прекрасно уложенными седыми волосами и светло-голубыми глазами; ее гладкое, почти без морщин лицо было слегка и со вкусом подкрашено, Она была одета в белую блузку и ручной работы серый костюм, который стоил по меньшей мере полтысячи долларов. На шее висела нитка жемчуга, которая стоила раза в два дороже, чем костюм.

Дин, который видимо тоже разменял свое семидесятилетие, был дюйма на три повыше Хэрриет, имел свою собственную белоснежную шевелюру и носил смешные усы, ужасно похожие на детскую зубную щетку. Гримасу на его физиономии можно было истолковать: «Я-предпочел-бы-быть-где-угодно-но-только-не-здесь». Я в глубине души искренне пожалел, что его желание не исполнилось. На нем был двубортный синий в полоску костюм, который тоже тянул долларов на пятьсот, и университетский галстук. Само собой, его альма-матер был Йель. Я протянул руку, и он пожал ее без всякого энтузиазма.

Когда мы вошли в кабинет, я представил всех друг другу, провел миссис Хаверхилл к красному кожаному креслу, Дин самостоятельно разместился в желтом.

Она, инстинктивно почувствовав, что Вульф терпеть не может рукопожатий, руки не протянула. Но он поднялся на ноги, что являлось проявлением глубокого уважения, хотя до гостьи, видимо, это не дошло. Обычно он не утруждает себя вставанием, особенно при появлении женщин.

– Мистер Вульф, – начала она приятным, четким голосом с легким южным акцентом, – благодарю вас за то, что согласились нас принять. Эллиот… мистер Дин попросил разрешения сопровождать меня, и я не стала возражать при условии, что он будет считать нашу беседу конфиденциальной.

Дин с недовольным видом наклонился вперед и с одышкой проговорил:

– Хэрриет, я еще раз хочу напомнить вам, что выступал против этой встречи.

– Эллиот, умоляю… – негромко, но с жесткой ноткой в голосе произнесла миссис Хаверхилл.

Дин заткнулся и мрачно уставился на массивную резную фигуру из эбенового дерева, которая когда-то послужила для Мортимера орудием убийства.

– Мистер Вульф, – продолжила она с легкой улыбкой, – прежде чем мы перейдем к делу, я хочу кое-что сказать. Во-первых, мне много лет тому назад следовало бы написать вам и выразить благодарность за то внимание, которое вы постоянно оказываете «Газетт». Мистер Коэн и мистер Бишоп часто рассказывали мне о тех эксклюзивных материалах, которые вы предоставляли нашему изданию. Вы – добрый друг нашей газеты.

– Мадам, – сказал Вульф, поудобнее устраиваясь в кресле, – мы даем ровно столько, сколько получаем. Мистер Коэн постоянно оказывает нам неоценимую помощь. В целом, думаю, мы квиты.

Хэрриет Хаверхилл кивнула. – Тем не менее мы высоко ценим вашу дружбу. И одно из ее проявлений – то милое письмо, которое вы поместили в «Таймс».

– Я всегда говорю то, что думаю, – ответил Вульф. – И меня не надо убеждать в достоинствах «Газетт».

– Очень приятно слышать такое, – сказала она.

Собрание стремительно превращалось в общество взаимного восхваления, и я начал беспокоиться за Вульфа. Я всегда волнуюсь в тех редких случаях, когда он млеет в присутствии женщин.

– Вы знаете, – продолжала Хэрриет, когда Уилкинс умер, большинство директоров компании ждали, что я сяду в лужу. Признаюсь, что первые несколько месяцев я пребывала в ужасе, но в то же время была преисполнена решимости сохранить газету в том виде, в каком ее задумал мой муж, и оставить ее в руках семьи.

– Неужели все остальные стремились к иному? – спросил Вульф.

– О, я вовсе не хотела сказать, что являлась единственной спасительницей газеты, – ответила она. – Боже, как претенциозно все прозвучало. Но то, что я хочу сказать далее, может показаться вам паранойей. Все остальные члены семьи с самого начала выступали против меня. И это неоспоримый факт. Я вышла замуж за Уилкинса меньше чем через год после смерти его первой жены. Его дети, Дэвид и Донна, которые в то время были подростками, даже не пытались скрывать свои чувства. Они относились ко мне как к чужой.

– После того как они стали старше, отношение изменилось?

– Неприятие еще больше усилилось, если это можно считать изменением. Нет-нет, внешне наши отношения всегда носили вполне цивилизованный характер. В присутствии Уилкинса дети были вежливы и даже заботливы. Однако это был не более чем фасад. Фасад тут же осыпался, когда Уилкинс скончался, и из завещания выяснилось, что большая часть активов «Газетт» досталась мне. Их недовольство тогда впервые прорвалось наружу. Особенно гневался Дэвид. Но я знала, Уилкинс хотел, чтобы газетой управляла я, и я …

– И вы сделали «Газетт» таким великолепным изданием, о котором Уилкинс мог только мечтать, – вмешался Дин.

Он потянулся вперед и положил ладонь на руку Хэрриет. Жеста более трогательного придумать было просто невозможно.

– Эллиот, если бы он был жив, газета была бы точно такой или даже лучше, – произнесла она тоном, которым обычно делают выговор шестилетнему ребенку. – Так или иначе, мистер Вульф, все эти годы я упорно трудилась – временами даже слишком, – чтобы утвердить себя и показать всем, на что я способна. Иногда я была жесткой или даже жестокой. Мне известно, что мои служащие называют меня «Железной Девой» или «Бессердечной Хэрриет».

– Не говорите так! – воскликнул Дин, схватив ее за руку.

– Но это же правда, – сказала она, спокойно освобождаясь от захвата. – Я знаю за собой такую черту, и в некотором роде, как это ни странно звучит, горжусь ею. Может быть, потому, что у меня ранее не было никакого опыта управления. В маленьком южном городке, где я выросла, юные леди не должны были пачкать свои пальчики участием в коммерческих предприятиях. И мой первый супруг, который в финансовом отношении вполне процветал, не хотел, чтобы я каким-то образом вмешивалась в его бизнес, поэтому я вступила в зрелый возраст, будучи в полном неведении об окружающем мире. Все свое время в Джорджии, да и позже, когда мы переехали на север, я тратила на то, что в нашем кругу называли «Добрые дела» – на благотворительность разного рода.

– Перейдем к вашему второму браку, – сказал Вульф, оставив ее излияния без всяких комментариев. – Мистер Хаверхилл взял на себя труд обучить вас азам менеджмента?

Хэрриет нахмурила брови и, склонив голову набок, ответила:

– Думаю, так можно выразиться, хотя вряд ли уместно говорить о формальном обучении. Но газета поглощала его полностью, и он обожал обсуждать со мной все проблемы: рекламу, тиражи и распространение, вопросы подачи новостей, административные вопросы и даже содержание здания редакции. Когда он увидел, что мне это интересно, он начал посвящать меня во все новые и новые детали, и через несколько месяцев дело дошло до того, что он начал иногда спрашивать моего совета.

– Дети, вне всякого сомнения, выступали против этого?

– Да, и в первую очередь Дэвид. По правде говоря, бедный Дэвид просто приходил в ярость. Я всегда подозревала, что в качестве оправдания своей склонности к алкоголю, он использовал отношение своего отца ко мне. Но не будем отклоняться от главного, мистер Вульф. Действительной причиной моего визита, как вы понимаете, послужила ваша страница в «Нью-Йорк таймс».

– Да, конечно, – кивнул Вульф.

«Да, она личность действительно незаурядная, – думал я. – Интригующая смесь жесткости, честности и женственности». Я начал понимать, как ей удалось добиться такого успеха. Это же, судя по всему, начал понимать и Вульф. Я всегда могу сказать, когда он одобрительно смотрит на женщину, хотя такое случается крайне редко. Возможно, никто, кроме меня, неспособен заметить, как он слегка расслабляется.

– Мистер Вульф, – сказала она, приглаживая великолепно скроенную юбку наманикюренными пальцами, – не будем ходить вокруг да около. Меня ужасно беспокоит судьба «Газетт», и я…

– Хэрриет, стоит ли вам говорить об этом с незнакомым человеком? – вмешался Дин. У него вновь был вид всего лишь лояльного адвоката.

– Эллиот, я знаю, что делаю, – сказала она с оттенком той же жесткости в голосе; Повернувшись к Вульфу, Хэрриет продолжила: – Итак, я начала говорить о том, что меня беспокоит судьба «Газетт» и мне хочется узнать настоящую причину появления вашей публикации в «Таймс».

«И мне тоже», – подумал я.

– Мой мотив, по крайней мере часть его, ясно изложен в тексте. Я не хочу, чтобы этот человек получил контроль над «Газетт», и предлагаю свою, по понятным причинам ограниченную помощь с целью предупредить такую возможность. Однако, как вы справедливо подметили, у меня имеется и другой мотив, тесно связанный с первым. Я потратил тридцать тысяч долларов для того, чтобы иметь возможность как можно быстрее встретиться с вами и с мистером Маклареном.

Хэрриет приподняла одну бровь.

– Что касается встречи со мной, вы, бесспорно, преуспели, хотя должна сказать, что вы избрали чрезвычайно дорогостоящий способ знакомства. Но, так или иначе я здесь и все мое внимание принадлежит вам. Кстати, извините женское любопытство, вы получили известие от мистера Макларена?

– Он будет здесь сегодня вечером, – кивнул Вульф, – Вскоре после ужина.

– Этот человек – просто фигляр! – завопил Дин, подскакивая в кресле. Его физиономия приобрела весьма любопытный оттенок красного цвета. – Хэрриет, он намерен выкачать из тебя как можно больше информации, чтобы потом продать этому шотландскому проходимцу! Уйдем отсюда.

Хэрриет спокойно отмахнулась от него, не сводя взгляда с Вульфа.

– Как я сказала, мистер Вульф, мое внимание принадлежит вам.

– Благодарю вас. Я собираюсь заказать себе пива. Вы присоединитесь ко мне или предпочтете что-нибудь другое?

Визитеры снова отклонили предложение, а Вульф вытянул руки перед собой на столе. Он считает, что это трудное упражнение весьма полезно для улучшения его физических кондиций.

– Если верить газетным и телевизионным сообщениям, мистер Макларен повел серьезную кампанию с целью получить контроль над «Газетт». Скажите, есть ли у него шансы на успех?

Хэрриет посмотрела на крупный сапфир, украшающий ее палец, и затем вновь подняла взгляд на Вульфа.

– Думаю, что есть, – начала она, но тут в кабинет с подносом в руках вошел Фриц. Дождавшись, пока Фриц уйдет, Хэрриет продолжила: – Лично мне принадлежит тридцать четыре с небольшим процента акций. Сколько там десятых, Элиот? Я не помню.

– Как ваш советник, обязан предупредить: вам не следует обсуждать подобные вопросы с этим человеком, – кисло пробормотал Дин. – Уйдем скорее, что бы нам после не пришлось жалеть.

Миссис Хаверхилл повернулась к нему, продемонстрировав мне свой затылок.

– Вы попросили разрешения сопровождать меня, – раздраженно бросила она. – Это была ваша идея, а не моя, но я полагала, что вы сможете оказать мне моральную поддержку. Я говорю то, что считаю нужным, Эллиот, и если вас это раздражает, можете подождать меня на улице в машине.

– Я просто забочусь о вас и о вашей газете, – зашипел Дин, впрочем, понимая, что его дело проиграно.

– Знаю, но позвольте мне продолжить. – Голос Хэрриет поднялся на целую октаву, и ее маска хладнокровия в первый раз за весь вечер дала трещину.

Чтобы успокоиться, она сняла с юбки невидимую нитку. Рука ее слегка дрожала.

– Одним словом, – продолжила она, повернувшись к Вульфу, – я владею тридцатью четырьмя с небольшим процентами акционерного капитала – это значительно больше, чем доля любого другого акционера. И заверяю вас, у меня нет ни малейшего намерения продавать свою долю мистеру Макларену.

– Да, но для продажи остается еще почти две трети акций.

– Не совсем. Эллиот владеет тремя процентами и Карл Бишоп – почти пятью. Уверена, что их доля также находится в безопасности, – сказала она, обернувшись за поддержкой к Дину.

Тот кивнул с мрачным видом.

– Хорошо, – согласился Вульф. – Но тем не менее остается пятьдесят восемь процентов, на которые мистер Макларен теоретически может наложить лапу. Насколько вы уверены в этих акциях?

– Не очень уверена. Мне не ясно, на какую их часть я могу рассчитывать. Мои пасынок и падчерица контролируют семнадцать с половиной процента каждый. Акции достались им в наследство от отца, и, учитывая предложенные Маклареном цены, меня не удивит, если они решат расстаться со своей долей.

– Не продадут ли они их еще и затем, чтобы досадить вам?

Хэрриет, полностью овладев собою, изящно склонила головку набок. Эту манерность она, видимо; усвоила еще в бытность свою южной красавицей. Надо сказать, что и сейчас она выглядела впечатляюще.

– Не думаю, мистер Вульф. Несмотря на то, что я сказала ранее, мне не хочется, чтобы вы подумали, будто члены нашей семьи ссорятся и плетут заговоры друг против друга, как какие-то Борджиа. У нас не происходит ничего подобного тому, что вы видите в «Династии». Поверьте, ничего столь интригующего и столь захватывающего. Просто Донна – моя падчерица Донна Палмер – не желает иметь ничего общего с «Газетт». У нее весьма процветающий бизнес в Бостоне, она намерена расширить его и организовать рекламное агентство. Если она продаст свои акции или хотя бы часть их; у нее будет достаточно средств для расширения дела.

Вульф отпил пива и, поставив стакан, спросил:

– Не знаете ли вы, она уже встречалась с Маклареном или нет?

– Последние две недели Донна отдыхала в Европе и возвращается домой завтра. Я намерена сразу с ней созвониться. Думаю, Донна с ним еще не разговаривала, если только они не встречались в Европе. Впрочем, полной уверенности у меня нет.

– А ваш пасынок?

– Дэвид… – Она сделала паузу, подыскивая нужные слова. – Несмотря на то, что у него титул президента, он совершенно не годится на роль председателя совета директоров. Я не хочу показаться грубой, но… но ни для кого не секрет, что Дэвид слабый руководитель. Поэтому он просто не сможет контролировать «Газетт».

– Но он желает получить такой контроль?

– Да, конечно. Он достаточно честолюбив, но я боюсь, что Дэвид не способен принимать нужные решения в критических ситуациях. Вы, может быть, помните, что, когда четыре года тому назад мы столкнулись с забастовкой печатников, он во время телевизионной пресс-конференции обозвал руководителя профсоюза «уличным хулиганом».

– Да, припоминаю, – кивнул Вульф. – Был даже разговор о передаче дела об оскорблении в суд.

– Именно. Но, к счастью, об этом было забыто, когда трудовой конфликт был разрешен. Я рассказала об этом, чтобы проиллюстрировать стиль работы Дэвида.

– Ему известно, как вы оцениваете его способности?

– Убеждена, что он догадывается об этом. Но он также знает, что никогда не получит ни одной моей акции «Газетт». После моей смерти все мои активы поступят в специальный фонд, которым будут управлять сидящий перед вами Эллиот, Бишоп и еще один джентльмен из «Консолидейтед бэнк энд траст компани». Его фамилия Фитцпатрик. Это пока известно немногим, и я надеюсь, что вы сохраните сведения в секрете.

– Я оправдаю ваши надежды, мадам, – сказал Вульф.

Дин нервно ерзал в своем кресле. Его лицо увяло. Он изнемогал от желания встрять в разговор. Однако, издав несколько нечленораздельных звуков, он утешился тем, что принялся теребить свои усики. Мне даже стало немного жалко парня.

– Я всегда надеялась на то, что в конечном итоге Донна и Дэвид продадут свои акции фонду. И мой племянник Скотт тоже. Он контролирует десять процентов капитала. Но в этом не было никакой спешки, пока не возник со своим предложением Макларен.

– Что думают ваши приемные дети о фонде?

Хэрриет окинула Вульфа холодным взглядом, но затем все-таки решила быть откровенной.

– Донна осталась достаточно равнодушной, когда я сообщила ей об этом полгода тому назад. Естественно, в то время она не предполагала, что сможет получить за свои акции гораздо больше денег – то, что сейчас предлагает Макларен.

– Но в любом случае она получит приличный капитал, не так ли?

– Донну не интересует «Газетт», но ее весьма сильно интересуют деньги, мистер Вульф. Она очень ловкая деловая женщина, и держу пари, что Донна скорее продаст свои акции Макларену, чем в фонд. Мне самой не нравится то, что я говорю, но это, увы, так.

Она глубоко вздохнула, а Вульф слегка подвинулся в кресле. Может быть, это всего-навсего мое разыгравшееся воображение, но мне показалось, что я заметил проявление какого-то напряжения на его величественной физиономии.

– А как насчет вашего пасынка? Продаст ли он свои акции? Или, может быть, уже продал?

– Последнее меня нисколько не удивило бы. Вот уже несколько дней я пытаюсь выяснить, что он сделал. Но Дэвид старательно избегает всяких встреч со мною. Он, по-моему, вообще не появляется на службе. Однако я надеюсь в пятницу все выяснить. Утром я созываю специальное заседание совета директоров – кстати, это одна из причин, почему я обязательно должна завтра утром связаться с Донной. Итак, в пятницу утром я собираюсь обратиться ко всем с просьбой воздержаться от продажи акций, по крайней мере на некоторое время. Но, честно говоря, не знаю, что из этого получится. Думаю, что в чем-то я уже запоздала. Кроме того, я пригласила Макларена прийти ко мне во второй половине дня все той же пятницы.

Дин был более не в силах сдерживаться.

– Хэрриет, вы ничего не сообщили мне о встрече с мистером Маклареном! – взвился он. – Каким образом я могу выступать в роли вашего советника, если в половине случаев не знаю, что происходит?

– Прошу прощения. Я собиралась сказать об этом по пути сюда, но совсем забыла, – сказала Хэрриет, не проявив никакого сожаления. – Мы договорились о встрече лишь сегодня утром.

Эллиот вновь принял свой уныло-недовольный вид.

– Вы упомянули о своем племяннике, – сказал Вульф. – Какую роль играет он во всем этом деле?

– Скотт – сын Лукаса, младшего брата моего мужа. Когда Лукас умер, Скотт унаследовал его долю акций – десять процентов. Сейчас он занимает пост генерального менеджера компании. Молодой человек, естественно, желает большего, но и его возможности несколько ограничены.

– Каким образом?

– Скотт чрезвычайно честолюбив, что само по себе вовсе не плохо. Но у Скотта нет… широты взглядов, дара предвидения – качеств, совершенно необходимых для руководства крупной газетой. Я понимаю: это звучит нескромно, получается, что лишь я обладаю широтой взглядов и даром предвидения.

– Но вы ими действительно обладаете, – не удержался Дин.

Я с трудом подавил в себе желание взять его за воротник и вытолкать за дверь. Хэрриет Хаверхилл держалась как леди, но разве способен один человек выдержать такую дозу подхалимажа?

– Дело в том, что в семействе Хаверхиллов мужчины, за исключением Уилкинса, не отличались силой характера, – продолжила Хэрриет, полностью игнорируя Дина. – Лично я ставлю Скотта выше Дэвида, но жены обоих были бы более сильными руководителями. Это в первую очередь справедливо в отношении Кэролайн – супруги Дэвида. Эта женщина – настоящий динамит. Иногда я жалею, что она мне доводится невесткой, а не дочерью.

– Играет ли она какую-либо роль в «Газетт»?

– Нет. Она целиком захвачена благотворительной деятельностью в городе и создала себе имя среди людей, занимающихся сбором средств на нужды бедных. Мне кажется, что Дэвид завидует ее популярности и именно поэтому старается держать жену как можно дальше от газетных дел. Как мачехе, мне не следовало бы говорить подобное, но меня всегда удивляло, почему она решила выйти за него замуж.

– Возвратимся к вашему племяннику, – сказал Вульф. – Может ли он продать свои акции Макларену?

– Положа руку на сердце, не знаю. Когда я сообщила Скотту о намерении создать фонд, эта идея ему крайне не понравилась – думаю, что в глубине души он всегда лелеял надежду стать председателем совета. Мне кажется, он почувствовал, что я ценю его больше, чем Дэвида. Уверена, Скотт крайне огорчился, когда не увидел себя среди трех попечителей фонда.

– Но у него достаточно много акций, и если вам удастся удержать его на своей стороне вместе с Дином и Бишопом, то контроль над газетой останется за вами, – заметил Вульф.

– Я конечно, думала об этом. Вчетвером мы контролируем пятьдесят два процента. К пятнице я надеюсь окончательно выяснить позицию Скотта и позиции всех остальных. Мистер Вульф, вы задали самые важные вопросы. Ваше искусство ставить их просто великолепно. Теперь настала моя очередь поинтересоваться, какая реакция последовала на ваше письмо в «Таймс»?

– Выбыли со мной весьма откровенны, – начал, глубоко вздохнув, Вульф. – Отвечу откровенностью на откровенность, хотя это, как вы сможете заметить, не потребует от меня больших жертв. Я могу сообщить очень мало. Мистер Гудвин провел все утро, отвечая на телефонные звонки. В основном это были газеты или телевизионные компании. Лишь двоих, да и то с большой натяжкой, можно отнести к категории потенциальных покупателей. Не исключено, что за последний час поступили новые звонки. Оба аппарата в этой комнате отключены, чтобы нас не прерывали, однако мистер Бреннер слушал у себя. Арчи, соединитесь с Фрицем.