Текст книги "Смерть в редакции"

Автор книги: Роберт Голдсборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Предисловие

У Ниро Вульфа немного друзей, но этим немногим он хранит непоколебимую верность. Одним из таких друзей, в частности, является не личность, а целое учреждение – «Нью-Йорк газетт», которая на протяжении долгих лет оказывала нам помощь, обычно через посредство Лона Коэна, что, впрочем, скорее всего вам известно. При этом хочу подчеркнуть, что отношения эти никогда не были односторонними: Вульф тоже не единожды помогал газете. Но главное состоит в том, что его волнует судьба «Газетт». Вышесказанное поможет вам понять, почему он взялся за изложенное в этой книге расследование, не имея клиента и без перспективы на гонорар, хотя в конечном итоге получил и то, и другое. Я считаю нужным сказать это, так как не хочу, чтобы он выглядел еще более эксцентричным, чем есть на самом деле.

Глава 1

Многие годы одержимость Вульфа идеей точно следовать раз и навсегда утвержденному распорядку дня служила мне отличной мишенью для насмешек. Он требует, чтобы ленч начинался в час пятнадцать, а ужин в четверть восьмого. Я уж не говорю о священном времени с девяти до одиннадцати часов утром и с четырех до шести во второй половине дня, отданном забавам с орхидеями в оранжерее под крышей. Не знаю, что могло бы отвлечь его от заданной программы. Хотя однажды несколько лет тому назад, когда я в очередной раз прошелся на эту тему, Вульф отложил в сторону книгу, втянул в себя по меньшей мере бушель воздуха и, метнув на меня сердитый взгляд, произнес:

– Ну хорошо, Арчи. Сегодня четверг, я готов продемонстрировать свою гибкость, отказавшись от посещения оранжереи, если вы, в свою очередь, позвоните Солу и сообщите ему, что сегодня не сможете принять участие в игре в покер.

Он нанес ловкий удар, и мне пришлось пойти на попятный. Уже много-много лет – не желаю признаваться в их точном числе – каждый четверг вечером я играю в покер у Сола Пензера на Восточной Тридцать восьмой улице рядом с Лексингтон-авеню. Моими постоянными партнерами являются сам Сол, Лон Коэн и Фред Даркин; иногда к нам присоединяется кто-нибудь еще. Думаю, что за последние пять лет я пропустил лишь один четверг – вирусный грипп уложил меня тогда настолько круто, что Лили Роуэн призналась позднее, что была готова пригласить священника для совершения последнего обряда.

На тот случай, если вы в наших краях человек новый, сообщу, что Сол Пензер – частный независимый детектив, которого нередко привлекает к своим делам Ниро Вульф. В Соле не на что посмотреть – сутулые плечи, вечно измятый костюм и небритое лицо, две трети которого приходится на нос. Но пусть вас не обманывает его внешний вид или рост, делающий Сола похожим на постаревшего и набравшего лишний вес жокея. Если вы покупаете услуги Сола – а они стоят немало, – то вы приобретаете лучшие ноги и глаза на всем Манхэттене, а может быть, и во всей стране. Он способен проследить за гепардом от Бэттери до Бронкса в вечерний час пик, ни разу не потеряв его из вида, а если надо, может проникнуть в тот знаменитый сейф в Атланте и выкрасть секретную формулу состава кока-колы. И я говорю не о какой-нибудь новомодной диетической, а о той самой, классической формуле.

Возможно вы спросите, с какой это стати я распространяюсь о Соле и о покере по четвергам. Если ответить: потому что это один из лучших моментов недели – то это тоже будет правдой. Однако истинная причина моих разглагольствований состоит в том, что описываемые здесь события начались именно в четверг. Но не будем забегать вперед.

Был четверг в начале мая – один из первых по-настоящему весенних дней в Нью-Йорке. За большим столом в доме Сола сидели пять человек. Слева от меня находился Лон Коэн, офис которого расположен рядом с кабинетом издателя «Газетт». Мне не известно, чтобы Лон имел какой-то официальный титул или пост, но этот человек знает о том, что происходит в Нью-Йорке, больше, чем городской совет и управление полиции, вместе взятые. Рядом с ним расположился Фред Даркин – толстый, лысоватый, но первоклассный частный детектив, к услугам которого регулярно в течение многих лет прибегает Вульф. Слева от Фреда сидел Сол, а между Солом и мной – Билл Гор, еще один частный сыщик, помощью которого мы иногда тоже пользуемся.

Игра продолжалась часа полтора. Как обычно, самый большой столбик фишек возвышался перед Солом, я тоже имел кое-что в плюсе, а Фред и Билл в основном оставались при своих. Лон – второй по классу игрок после Сола – на этот раз не снял ни одной ставки, и я мог легко понять причину этого. Он по меньшей мере трижды пасовал, имея на руках выигрышную карту, а один раз остался в игре с парой валетов против очевидного для всех стрита Фреда. Он был как бы вне игры, и когда мы вскоре после полуночи подбили бабки, Лон оказался единственным проигравшим.

– Тяжелая ночка, Лон, – произнес Фред. Он сложил выигрыш в бумажник и удалился напевая. Для него это был, наверное, первый удачный вечер за много месяцев.

Поскольку дом Ниро Вульфа на Западной Тридцать пятой улице неподалеку от Гудзона расположен более или менее на пути к жилищу Лона, мы обычно берем такси на двоих.

– Это был не твой вечер, – сказал я, после того как мы остановили такси на Лексингтоне. – Создалось впечатление, что ты пребывал в миллионе миль от нас.

– Дьявольщина, – произнес Лон, откидываясь на спинку сиденья и потирая глаза ладонями. В последние дни о многом приходится размышлять. И это, похоже, дает о себе знать.

– Не хочешь поделиться?

Лон вздохнул и, проведя рукой по темным зачесанным назад волосам, сказал:

– «Газетт» угрожает захват, Арчи. Пока еще ничего не произошло и все, что я говорю, строго конфиденциально. – Он понизил голос и перешел почти на шепот, хотя нас отделяла от таксиста пластмассовая перегородка. – Дело поворачивается так, что Макларен может получить контроль над нашей газетой.

– Этот шотландец?

– Да, тот самый скользкий, гнусный любитель скандалов, будь он проклят!

– Но каким образом? Я ведь считал, что «Газетт» является семейной собственностью.

– В общем, это так. Большая часть акций находится в руках семейства Хаверхиллов. Этот эдинбургский проходимец готов отвалить за них такую сумму, что кое-кто может не устоять перед искушением. Хорек давно мечтал заполучить газету в Нью-Йорке: теперь, кажется, эта мечта сбывается.

– Как ему удалось почти завершить сделку в тайне? Ни в газетах, ни на телевидении по этому делу не было ни слова, если, конечно, информация не прошла мимо меня.

Лон был настолько подавлен, что даже не обратил внимания на весьма броскую проститутку, что-то нам прокричавшую, когда мы остановились перед светофором на Пятой.

– Обе стороны, похоже, предпочитают молчать, молчать по-настоящему. И это относится даже к тем, кто не собирается продавать акции. Макларен, по-видимому, ведет свои тары-бары по международному телефону из Лондона, Канады или Шотландии – одним словом, оттуда, где оказывается в данный момент. Мне кажется, что он пока не переступал порога «Нью-Йорк газетт». Но в тот день, когда он станет хозяином, я уйду. Окончательно и бесповоротно.

– Ты смеешься? Вся твоя жизнь – в этой газете.

– Ничто не может быть всей жизнью, Арчи, – ответил он, наклонившись вперед. – Если мне скажут, что меня ждут небеса, если Макларен купит газету, я предпочту оказаться в аду. Если он станет владельцем «Газетт», она перестанет быть тем, чем является сейчас. Между новой «Газетт» и теперешней не останется даже отдаленного сходства. Можешь быть уверен, она будет не тем местом, где я хотел бы работать. Мне уже кажется, что все кончено. Так же думают и другие – те, кому известно о планах смены владельца. К черту! Доля в прибылях и пенсия смогут обеспечить нам с женой безбедное существование до конца наших дней.

Такси подрулило к особняку из бурого известняка, и поскольку я не смог придумать ничего умного, чтобы ответить Лону, пришлось ограничиться пожеланием доброй ночи. Вручив ему свою долю от обозначенной на счетчике суммы, я выбрался из такси.

Глава 2

На следующее утро я сидел за своим столом в кабинете и перепечатывал письмо Вульфа к любителю фаленопсисов из Иллинойса. Ровно в одиннадцать босс спустился из оранжереи и произнес:

– Доброе утро, Арчи.

Затем, обойдя вокруг своего стола и угнездившись в единственном во всем Нью-Йорке кресле, способном выдержать вес в одну седьмую тонны, он задал неизменный для утра пятницы вопрос:

– Как ваша игра в покер прошлым вечером?

– Неплохо, – ответил я, поворачиваясь к нему. – Я нашел несколько банкнот на дальнем конце радуги. Но для Лона выдался грустный вечер. Он совершенно вне себя от того что происходит с «Газетт».

– О?.. – произнес Вульф, не поднимая глаз от корреспонденции, которую я, как обычно, разложил на его столе.

– Да. Похоже, что газету собираются продать. Яну Макларену.

Вульф оторвал взгляд от бумаг и вскинул брови. Мое сообщение его явно заинтересовало.

– Я не видел сообщений об этом ни в самой «Газетт», ни в иных изданиях.

– Вчера вечером я сказал Лону то же самое. Он ответил, что обе стороны ведут переговоры под ковром.

– Я сочувствую мистеру Коэну, – хмуро произнес Вульф. – Ему, вне всякого сомнения, будет затруднительно или даже невозможно трудиться в газете, принадлежащей человеку, являющему собой очевидную ошибку мироздания.

– Примерно так он и высказался прошлой ночью. Я сказал, что не верю в его уход после стольких лет, проведенных в газете, но Лон, кажется, преисполнен решимости поступить именно так.

– Арчи, что вам известно об Яне Макларене?

Выражение лица Вульфа меня поразило. Оно бывает таким только тогда, когда он решается взяться за расследование – вы можете назвать это выражение отрешенностью. Кроме того, оно сопровождается вздохом, который вполне можно зарегистрировать по шкале Рихтера. Но сейчас у нас не было дела для расследования, не говоря уже о клиенте.

– Не много, – ответил я. – Он – шотландец. Владеет кучей газет в разных городах по всему земному шару. В Лондоне, например… не спрашивайте, где еще. Хотя сдается мне, что две или три из них – здесь, в США. Лон называет его скользким любителем скандалов.

– Удачная характеристика, – сказал Вульф. Он нажал на кнопку звонка, требуя пива. – Мистер Макларен является беспринципным человеком, исповедующим безответственный и сенсационный стиль журналистики. Он издает свои газеты только ради прибыли.

Монолог Вульфа прервало появление Фрица Бреннера (подробнее о нем вы узнаете позже), держащего в руках поднос с двумя бутылками пива и высоким стаканом. Это событие – появление Фрица с пивом – происходит до шести раз в день и является таким же железным пунктом ежедневного распорядка Вульфа, как и посещения оранжереи. Когда Фриц ушел, Вульф откупорил бутылку, наполнил стакан, а бутылочную пробку бросил в ящик письменного стола. Примерно раз в неделю он извлекает их оттуда и подсчитывает, чтобы выяснить, не превысил ли он установленной нормы, правда, я до сих пор так и не смог уяснить, какова же эта норма.

– Вам доводилось видеть газеты Макларена? – поинтересовался я.

– Нет, но я кое-что слышал и читал о них, – ответил Вульф, осушив губы прикосновением носового платка. – Вы, однако, коснулись весьма важной стороны дела. Имеется ли поблизости место, где продают иностранные газеты и газеты, выходящие не в Нью-Йорке?

– Всего в нескольких кварталах отсюда, – сказал я.

Прожив столько лет под одной крышей с гением, я тем не менее не устаю поражаться, как человек, голова которого нашпигована познаниями в истории, философии, антропологии, кулинарии, взращивании орхидей и множеством других вещей, как эта ходячая «Британская энциклопедия» может не знать элементарных вещей о городе, в котором обитает. Однако следует учесть, что Ниро Вульф покидает дом из бурого известняка еще неохотнее, чем отклоняется от установленного раз и навсегда распорядка дня. Для Вульфа поездка в автомобиле, даже если за рулем – я, акт отчаянной, граничащей с безрассудством смелости. И в тех редких случаях, когда мой босс отваживается на столь опасную экспедицию в дебри Манхэттена или даже за его пределы, то, сидя на заднем сиденье нашего комфортабельного седана, он цепляется за кожаную петлю над окном, как за вытяжное кольцо парашюта.

Вы думаете, он сам собирался покинуть дом? Нет. В полный опасностей мир предстояло шагнуть мне.

– Узнайте у мистера Коэна названия газет, издаваемых Яном Маклареном, – произнес Вульф, покончив с первой бутылкой пива и с вожделением поглядывая на вторую, готовую к закланию жертву. – Я хотел бы увидеть как можно больше его изданий.

– Вижу, что ваши литературные интересы радикально меняются, – заметил я.

– Возможно, я буду приятно изумлен, – буркнул он. – Однако сильно сомневаюсь, что такое произойдет. Кстати, когда будете беседовать с мистером Коэном, не забудьте пригласить его на ужин сегодня. Если он не может сегодня – мы приглашаем его слишком поздно, – пусть присоединится к нам завтра или в начале следующей недели.

Обычно Вульф приглашает Лона Коэна на ужин, когда хочет получить от него информацию. Лону это, само собой, известно, но он ничего не имеет против, так как предоставляемые им сведения полностью компенсируются сенсационными материалами, которые он публикует на основании расследований Вульфа. Кроме того, Лон высоко ценит как кулинарный талант Фрица, так и прекрасный коньяк, неизменно появляющийся на нашем столе, когда Лон делит с нами трапезу.

Однако я недоумевал, с какой стати Вульф вдруг захотел встретиться с журналистом. У нас на руках не было ни одного серьезного дела, если не считать расследования по просьбе Гершмана (впрочем, это вымышленное имя) – оптового торговца бриллиантами, один из работников которого имел слишком липкие руки. Но Вульф с нашей с Солом помощью решил эту головоломку, и уже завтра я должен был встретиться с Гершманом, чтобы проинформировать, у кого из его работников чересчур глубокие карманы.

Так все-таки почему Лон получает приглашение? Я рассудил, что это как-то связано с Маклареном, поскольку Вульф возжелал познакомиться с газетами этого субъекта. Но будь я проклят, если пойду на унижение и стану задавать вопросы, заранее зная, что ответа все равно не получу, так как гений уже скрылся за книгой Теркеля «Хорошая война». Мне оставалось только вернуться к пишущей машинке и посланию любителю орхидей из Иллинойса.

Покончив с письмом, я набрал номер Лона и, услышав ответ, спросил:

– Как себя с утра чувствуешь, лучше, чем вчера?

– Так себе. Серединка на половинку. Принял решение жить одним днем. – В его голосе начисто отсутствовала обычно столь присущая ему жизнерадостность.

– Рад, что ты снова ожил. Но я звоню по делу. Вернее, по двум делам. Во-первых, мистер Вульф хочет узнать, сможешь ли ты сегодня вечером поужинать с нами? Если не сегодня – то завтра?

Лучшее предложение, которое я получил за много-много недель, – сказал Лон, по-настоящему воспрянув духом. – Сегодняшний вечер меня вполне устроит. Но по какому поводу встреча?

– Понятия не имею. Не пялься в зубы дареному коню. Прежде чем я перейду ко второму вопросу, признаюсь, что я рассказал человеку, который платит мне жалованье, о неком лице шотландского происхождения, проявляющем интерес к «Газетт». Мне казалось, что моему боссу можно доверять. – Сказав это, я покосился на Вульфа. Однако за раскрытой книгой не наблюдалось никакого шевеления.

– Ничего страшного, – кисло произнес Лон. – Об этом скоро узнает весь город. Переходи к делу номер два.

– Можешь дать мне список газет, которые издает Макларен в США и в других странах? Мистер Вульф выразил желание ознакомиться с ними.

– Будь я проклят! – фыркнул Дон. – Не знаю, почему он решил так бездарно тратить время? Впрочем, это его проблема, а может быть, и твоя. Что касается, меня, то я могу дать тебе кучу названий этих листков. Но проследи, чтобы твой босс перед чтением принял противорвотное.

Лон, не задумываясь, выдал мне названия газет, выходящих в Англии, Шотландии, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, и добавил по одной, издаваемой в Детройте, Денвере и Лос-Анджелесе. Я поблагодарил его и напомнил о приглашении на ужин.

– О'кей, у меня есть список газет Макларена, – сказал я, обращаясь к обложке книги, скрывающей от меня Вульфа. – Я отправляюсь на сафари, чтобы отловить пару-другую из них. Лон говорит, что вам надо подготовиться к суровому испытанию. Вы выдержите его?

Не получив, как и ожидал, ответа, я отправился в кухню, где Фриц колдовал над приготовлением мусса из лосося и омлета с грибами и сельдереем на ленч. Пообещав вернуться к началу трапезы, я вышел на залитую утренним солнцем улицу и направился на восток к Седьмой авеню. По Седьмой я протопал на север до Сорок второй, на которой к востоку от Таймс-сквер, как я знал, находился газетный киоск. Там нашлись экземпляры американских изданий Макларена: лос-анджелесская «Глоб Америкен» и детройтская «Стар». Кроме того, в киоске оказались лондонская «Геральд» и торонтская «Баннер». Парень за прилавком сказал, что может заказать для меня и остальные, но я отказался, рассудив, что Вульф с трудом сможет переварить и то, что я купил.

Все газеты, кроме торонтской, оказались таблоидами[6]6
  Таблоид – малоформатная газета.


[Закрыть], а их первые полосы заставили бы позеленеть от зависти не только «Дейли ньюс», но и саму «Нью-Йорк пост». В издании из Лос-Анджелеса почти всю первую страницу занимал заголовок: «КОПЫ ЗАЯВЛЯЮТ: НАСИЛЬНИКА-УБИЙЦУ ЗАСЕКЛИ В ЛОНГ-БИЧ!» Кроме этого вопля, на первой полосе нашлось лишь место для широкой красной полосы с выигрышными номерами последней лотереи. Первая полоса детройтского листка одновременно утверждала и вопрошала двухдюймовыми буквами: «СОВЕТЫ ТАЙНО ПЛАНИРУЮТ ЯДЕРНЫЙ УДАР ПО АФГАНИСТАНУ?!» Под этим заголовком красовалась фотография феноменально грудастой блондинки в обтягивающем свитере. В подписи к снимку было сказано, что дама смело выбежала во время бейсбольного матча на поле стадиона «Тайгер», чтобы расцеловать игрока первой базы. Заголовок лондонской газеты полностью занимал первую полосу. «МЭГГИ, МЭГГИ, ВЫЙДИ ВОН!» – ЛЕЙБОРИСТОВ СЛЫШЕН СТОН» – возвещал он.

Домой я вернулся, когда еще не было часа дня. Вульф все еще был припаркован за своим столом. Его лицо скрывала книга. Похоже, он не пошевелился за время моего отсутствия, разве что нажал на кнопку звонка, чтобы потребовать пива.

– Охотник снова дома! – провозгласил я, опуская пятифунтовую пачку печатной продукции на его письменный стол. Детройтское издание я положил сверху, рассчитывая, что отягощенная бюстом блондинка даст ему наиболее полное представление о стиле журналистики по Макларену.

Вульф отложил книгу и недовольно покосился на мою добычу, не прикасаясь к ней.

После ленча, – сказал он, и я был с ним полностью согласен. Каждый, кто хоть немного способен оценить важность процесса питания, понимает, что перед приемом пищи следует избегать отрицательных эмоций.

Глава 3

В особняке из бурого известняка существует железное правило: не обсуждать дела во время еды. Поглощая лососевый мусс и омлет, я размышлял про себя, к какой категории Вульф относит проблему Макларена – к категории дел или к простому курьезу. Дважды я упоминал имя издателя и дважды Вульф ясно давал понять – вопрос Макларена относится к группе дел, так как он отказывался говорить об этом человеке и продолжал разглагольствовать об архитектурной тенденции, которая проявляется в отходе от «аскетического стиля» и возврате к «орнаментальному украшательству».

Когда нашими усилиями омлет был уничтожен и мы вернулись в кабинет, чтобы выпить кофе, Вульф приступил к изучению газет, положенных мной на его стол. Я наблюдал за гением. Перед моим взором промелькнула серия недовольных гримас: Вульф жевал губами, слегка потряхивал головой, а однажды даже пожал плечами.

– Все это даже более гнусно, чем я мог вообразить, – объявил он свой вердикт и нажал на кнопку звонка, требуя пива.

Когда явился Фриц со своим подносом, Вульф отодвинул от себя газеты, проворчав:

– Заберите их и немедленно уничтожьте.

– Мне не хочется, чтобы вы носили травму в себе, – сказал я. – Поделитесь со мной своими чувствами.

– Фу! Разве вы не ознакомились с ними?

– Просмотрел парочку по дороге домой. Жуть.

– Словечко «жуть» не дает исчерпывающей характеристики этого явления. Перед нами отвратительная карикатура на журналистику. Аналитический материал выглядит фарсом, редакционные статьи, судя по их примитивности, мог писать неандерталец, графическое представление являет собой гротеск.

Чтобы придать своим словам больше убедительности, он ткнул пальцем в стол, произведя таким образом совершенно нетипичную для него затрату энергетических ресурсов организма.

– На первый взгляд спортивная секция лос-анджелесской газеты выглядит вполне приятно, – прокатил я пробный шар. – Много статистики.

– Всего лишь подкормка для тех, кто азартно играет в тотализаторе на результат, – проворчал Вульф.

– Это все настолько захватывающе, что я готов провести с вами всю вторую половину дня, обсуждая вклад Макларена в процветание четвертой власти, но, как вы, возможно, помните, на три тридцать у меня назначена встреча с нашим клиентом из мира драгоценностей. Результатом этого рандеву должен стать жирный куш, поэтому, полагаю, мне стоит явиться на свидание вовремя.

– Мне давно известна ваша непоколебимая преданность делу, – сказал Вульф. – Но все же позволю выразить надежду, что вы будете дома еще до появления мистера Коэна.

У меня на это был готов ответ, но прежде чем я успел открыть рот, он уже спрятался за книгой.

Решив, что утренняя прогулка за газетами до Таймс-сквер явилась достаточным физическим упражнением для одного дня, я без всяких угрызений совести остановил такси и отправился в сердце Манхэттена на свидание с мистером Гершманом. Он не пожелал принимать меня в своем офисе в центре торговли бриллиантами на Сорок седьмой улице, и рандеву должно было состояться в кабинете ресторанчика примерно в квартале от центра.

Когда я вошел туда ровно в три тридцать, он уже ждал. Потребовалось полчаса, чтобы изложить факты, свидетельствующие о том, что именно этот работник имел гораздо больший еженедельный доход, чем ему полагалось по договору с работодателем.

Когда я закончил, Гершман долго тряс мою руку, рассыпаясь в более горячих, чем следовало, благодарностях. Если он и досадовал на то, что помощь пришлось искать за пределами замкнутой общины торговцев бриллиантами, то чувств своих ничем не выдал.

– Из чистого любопытства хотелось бы знать, хотя это и не мое дело, как вы намерены поступить в создавшейся ситуации? – спросил я.

– Для подобных случаев существует отработанный порядок действий, – сухо ответил он, мгновенно помрачнев.

Я предпочел тему дальше не развивать. После того как мы еще раз потрясли друг другу руки, он вручил мне чек на сумму, достаточную для того, чтобы содержать в довольстве особняк из бурого известняка в течение нескольких недель. А потребности нашего дома немалые, принимая во внимание, что Вульфу приходится тратиться на четыре потребляемых им еженедельно ящика пива, платить мне – своему доверенному помощнику, человеку действия, и прислуге за все; нужно платить жалованье Фрицу – величайшему кулинару вселенной и Теодору Хорстману, который кудахчет над десятком тысяч орхидей в оранжерее на четвертом этаже.

Остаются, конечно, еще расходы на продовольствие и книги, но в целом вы, видимо, суть дела уловили. Если говорить кратко, то для содержания нашего дома требуется немалый приток наличности. А приток этот бывает только тогда, когда у Вульфа возникает склонность поработать, что, в свою очередь, случается лишь тогда, когда счет в банке опускается до критического пятизначного уровня. В данный момент до опасной черты было еще далеко, а завтра, когда я оприходую щедрый дар мистера Гершмана, мы окажемся от нее еще дальше. Итак, мы могли предаться лени.

Я вернулся на Тридцать пятую улицу в самом начале шестого, это означало, что Вульф еще развлекается со своими орхидеями. Я открыл сейф, упрятал туда свежеиспеченный чек и отправился в кухню, где Фриц на пятой скорости заканчивал приготовление ужина.

Налив себе стакан молока, я спросил:

– Что за программа на сегодня?

– Грудка цыпленка в сливках и паштет из гусиной печенки с отварной лапшой, – ответил Фриц. – Я помню, как мистеру Коэну понравилась цыплячья грудка, когда он посещал нас прошлый раз.

– Прекрасный выбор, – сказал я, совершенно не кривя душой.

Фриц – просто волшебник в том, что касается цыплят. Правда, он чародей и во всем, что связано с говядиной, бараниной, свининой, телятиной, а также рыбой любого сорта и вида. Если где-нибудь для поваров – как для хоккеистов – имеется зал Славы, то Фрицу там самое место. Я так и вижу его фотографию и надпись на бронзовой пластинке: «Он делал счастливым самого Ниро Вульфа! Одного этого достаточно, чтобы вечно пребывать в зале Славы».

Нельзя сказать, что между Фрицем и Вульфом не возникало противоречий по вопросам еды – некоторые схватки, которые мне приходилось наблюдать, были просто великолепны. Однажды это случилось, когда Фриц в качестве приправы к блюду жаренных в масле скворцов использовал эстрагон и шафран: Вульф встал на дыбы и отказался есть, утверждая, что скворцов следует готовить только с шалфеем[7]7
  Рекс Стаут. Золотые пауки.


[Закрыть]. Несмотря на отдельные различия во взглядах, Вульф прекрасно знает, что результативность Фрица в игре приближается к ста процентам, и поэтому ссорится с ним очень деликатно и весьма редко.

Когда я вернулся в кабинет, чтобы закончить письмо, мой желудок уже мечтал о грудке цыпленка. Письмо адресовалось любителю орхидей из Пенсильвании, желавшему ознакомиться с коллекцией Вульфа. Босс дал разрешение. Вульф практически никогда не отказывает серьезным людям, желающим взглянуть на его бесценные орхидеи. Я называю это тщеславием; он же твердит об обмене информацией, хотя посетители всегда узнают значительно больше, чем сами могут сообщить Вульфу или Теодору.

Допечатав письмо и положив его на стол Вульфа для подписи, я приступил к регистрации вновь прорезавшихся почек орхидей. Но это занятие прервал телефонный звонок.

– Арчи, говорит Лон. Я должен еще некоторое время проторчать в газете. Объясню причину, когда приду. Надеюсь появиться у вас сразу после семи.

Я посоветовал ему не беспокоиться, так как если он опоздает, то мы даже сможем отодвинуть начало ужина минуты на три. Вернувшись к регистрационным карточкам почек, которые ежедневно передает мне Теодор, я услышал гудение лифта. Мои часы показывали две минуты седьмого, и это означало, что Вульф возвращается из оранжереи.

– Звонил Лон, сказал, что немного задержится. В газете возникли какие-то неприятности, – доложил я, как только Вульф появился в кабинете. – Готов поставить девять к пяти, что проблема связана с Маклареном.

– Скорее всего, – согласился Вульф, принимаясь за книгу Торкеля. – В случае необходимости мы можем начать ужин несколько позже.

По его голосу было понятно, что он находит эту идею крайне неприятной. Но Вульф всегда говорил, что «гость – жемчужина в оправе нашего гостеприимства».

Но нам не пришлось менять расписание. Лон позвонил в дверь в шесть пятьдесят семь, и это означало, что у него была еще куча времени, чтобы выпить виски со льдом в кабинете. Я тоже опрокинул стаканчик бурбона, а Вульф прикончил вторую бутылку пива.

– Простите за задержку, – сказал Лон, усаживаясь со стаканом в руке в кресло из красной кожи. Выглядел он крайне утомленным. – События начинают разворачиваться. «Нью-Йорк таймс» завтра публикует статью о том, что Макларен покупает «Газетт». Не знаю, как им это удалось пронюхать, но они позвонили председателю совета директоров Хэрриет Хаверхилл и попросили ее ответить на заявление Макларена о том, что он выступил с предложением скупить акции. «Газетт». Она сказала, что комментариев не имеет и тут же позвонила в отдел городских новостей, чтобы предупредить о предстоящей публикации в «Таймс». Нам пришлось попотеть, чтобы состряпать что-то более или менее путное для завтрашнего номера.

– Вот как? – сказал Вульф. – Однако, мистер Коэн, я прошу вашего снисходительного позволения отложить беседу о мистере Макларене на время после ужина. Заверяю вас, что весьма заинтересован услышать о нем как можно больше, но…

– Не продолжайте, – со смехом произнес Лон, поднимая руку. – Согласен целиком и полностью. Я весь день предвкушал удовольствие отужинать с вами и предпочитаю наслаждаться шедеврами Фрица, беседуя на более приятную тему.

Итак, уже второй раз за день Макларен был отвергнут как сюжет для застольного разговора. Узнав отношение Лона и Вульфа к этому парню, мне срочно захотелось его повидать, будь он даже вооружен рогами, клыками и украшен третьим глазом посередине лба.

Надо отметить, что события в «Газетт» не лишили Лона аппетита. Он справился с тремя порциями цыпленка и прикончил два куска торта. Пока мы ели, Вульф рассуждал о том, почему следует отменить поправку к конституции, ограничивающую пребывание президента на посту двумя сроками. Лон – да благословит его Господь! – отстаивал противоположную точку зрения. Я решил, что по очкам с очень небольшим перевесом победил Вульф. Расправившись с ужином, мы перекочевали в кабинет. Лон вновь устроился в красном кожаном кресле, поставив коньячную рюмку с обожаемым «Ремизье» у локтя. Коньяк выглядел так привлекательно, что я вместо привычного шотландского виски нацедил рюмку и себе. Вульф, само собой, предпочел пиво.

– Мистер Коэн, вам, конечно, известно от Арчи, что я весьма интересуюсь Яном Маклареном, – начал он, переходя к делу.

– Я понял это, когда Арчи позвонил и сказал, что вы хотите взглянуть на газеты шотландца. Естественно, мне тоже любопытно, с какой стати вы интересуетесь им. Кстати, вы прочитали его листки?

– Достаточно, чтобы утвердиться в своем мнении о журналистских стандартах этого человека. Мне, сэр, хотелось бы кое-что узнать о нем, но прошу вас, продолжайте. Вы говорили, что его намерение купить «Газетт» стало достоянием общественности.

– Еще нет, – ответил Лон, поглядывая на часы. – Мы узнали, что «Таймс» в завтрашнем номере готовит сообщение, и наше начальство, предприняв мозговой штурм, решило, что нам тоже следует что-то сказать по этому поводу, хотя бы для того, чтобы упредить чужую информацию о наших собственных делах. Материал пойдет в позднем городском выпуске, составляющем не более десяти процентов от всего тиража. Примерно через полчаса номер поступит в продажу.

– Насколько серьезны намерения Макларена?

– Крайне серьезны, – ответил Лон. – Вообще-то «Газетт» держат очень прочно. Частная собственность. И вся эта собственность находится в руках небольшого числа людей – по большей части членов семьи Хаверхилл. Макларену требуется склонить на свою сторону лишь некоторых из них.