Текст книги "Эридан"

Автор книги: Роберт Франклин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Он мог видеть лицо Дидри в профиль, а также ее затылок, когда она смотрела в боковое окно кабины Сэма. Она ни разу не посмотрела в его сторону. Хотя, конечно, после того, что он узнал о ней, трудно было ожидать от нее подобного внимания. Он был всего лишь водитель, а она была принцессой. NAPS присвоило ему классификацию голографиста – исследователя прошлого и платило ему приличную зарплату, но все, что он должен был делать – это управлять ящероходами и мамонтомобилями, или, если говорить точнее, управлять вездеходами.

Несмотря на отчужденность Дидри, Карпентер начал чувствовать себя добрым отцом семейства, отправившимся со своими детьми в зоопарк. И в какой зоопарк! Везде вокруг шныряли ящерицы, и они блестели на солнце почти всеми цветами. Анкилозавр уставился на проезжающего Сэма из камышей; этот большой бронированный динозавр не стал становиться Сэму поперек дороги. Орнитомим, напуганный приближением ящерохода и спрятавшийся за дерево, напомнил своим видом страуса. Парочка жующих листву взрослых анатозавров, решила перекусить где-нибудь еще. Струтиомим, беззубый динозавр, даже больше похожий на страуса, чем орнитомим, со всех ног промчался через поляну. Змей и черепах было столько же, сколько и ящериц, а на деревьях сидели странные зубастые птицы.

Карпентер, помня о Тираннозавре рексе, постоянно был начеку – один из этих гигантских тероподов вполне мог прогуливаться неподалеку.

Внезапно на пути следования Сэма прогремел взрыв и появилась воронка. На лобовое стекло посыпались комья грязи.

– Они обнаружили нас! – крикнул Скип.

Карпентер объехал воронку и бросил Сэма в более густые заросли леса. Он управлял одной рукой, держа бутерброд другой и зажав бутылку с рутбиром между колен. Торопливо расправившись с бутербродом и допив остатки рутбира, он положил бутылку на пол. Сбросив скорость Сэма, он посмотрел на часы – было 5:46 вечера. Стемнеть должно было еще не скоро. Он глянул на детей. Они позабыли о своих бутербродах и лимонаде, и уставились сквозь выпуклое лобовое стекло Сэма на маленький кусочек неба, который виднелся сквозь листву.

– Мне кажется, самое время от них улизнуть, как вы полагаете?

– Но как, мистер Карпентер? – спросил Скип. – Они могут заметить нас сквозь деревья, и если мы выберемся на равнину, они окружат Сэма воронками от взрывов и заставят вас отдать им Дидри и меня.

– Мне кажется, вы подзабыли кое о чем важном, что я говорил вам насчет Сэма. Он может прыгать назад во времени.

Опасения Скипа рассеялись, и даже Дидри посмотрела на Карпентера. Карпентер ухмыльнулся.

– Так что кончайте со своими бутербродами и не бойтесь.

Дидри что-то прошептала на ухо Скипу, затем Скип сказал:

– Дидри говорит, что если мы прыгнем назад на пять дней, то тогда они нас ни за что не найдут, потому что в то время их здесь еще не будет.

– И вас двоих не будет тоже. Путешествуя по времени, мы вроде как взбираемся на дерево. Течение времени сопровождается небольшими парадоксами, и если мы допустим один из них, он может стереть вас, ребята, с временной ветви, а заодно и меня, поскольку меня здесь также не будет. К тому же, – продолжил Карпентер, – прыжки в прошлое требуют много энергии, и если такая комбинированная машина времени, как Сэм, прыгнет назад гораздо дальше, чем на четыре дня, она сожжет свои батареи. Так что я думаю, нам лучше ограничиться одним часом.

Расчеты, связанные с прыжками в прошлое, усложняются, когда временная дистанция сокращается. Карпентер перевел Сэма на управление автопилотом и включил навигационные приборы. Лес оставался достаточно густым, и опасности быть замеченными похитителями не было. Он начал задавать арифметические головоломки компактному вычислителю Ллонка, встроенному в панель управления.

Скип нагнулся вперед, чтобы лучше видеть вычисления на экране компьютера.

– Ваши цифры почти как наши, мистер Карпентер, – сказал он, глядя на появившиеся знаки. – Если это поможет делу, Дидри может сделать умножения вроде этих в уме, Дидри, сколько будет 828.464.280 умножить на 4.692.438.921?

– 3.887.518.032.130.241.880, – ответила Дидри.

– Я на всякий случай проверю, – сухо сказал Карпентер. Он коснулся маленькой кнопки, и на экране загорелись цифры: 3.887.518.032.130.241.880. Он уставился на них.

– Она же у нас гений по части математики, – пояснил Скип. – А я по части техники. Ученые из Королевской Академии Наук говорят, что для принца и принцессы странно быть гениями. Они говорят, что обычно члены Королевского Дома болваны, хотя, конечно, они не используют это слово. Бьюсь об заклад – они были в истерике от того, что нас похитили.

– Я полагаю, у ваших родителей истерика была куда больше.

– Пожалуй, что-то вроде этого. Если они не вернут нас с Дидри обратно, им придется где-то найти нового наследника, а это значит, что царствовать будут наши кузены, и это вовсе не понравится нашим родителям.

– Я не имел в виду истерику из-за новых наследников. Я имел в виду переживания из-за того, что вы, ребята, находитесь в опасности.

– Я не думаю, что они особенно переживают по этому поводу. Мы вроде как чужие для них. Мы даже живем в другой части дворца, а не в той, в которой живут они, и они видят нас только во время публичных выступлений или королевских свадеб, когда вся семья должна присутствовать.

– Послушай, – сказал Карпентер, – история, которую ты мне рассказал, и так весьма необычна, так уж не делай ее совсем сказочной. Почти каждый заботится о своих детях, даже короли и королевы.

– Может быть, на Земле будущего, но никак не на Марсе настоящем. В наше время на Марсе никто не заботится о своих детях. Наверное, для вас это звучит странно, потому что я не рассказывал о десентиментализации. Видите ли, каждый в Большом Марсе десентиментализирован с тринадцати лет. Это простая операция на мозге, которую может сделать почти каждый хирург. Много лет назад было установлено, что сентиментальность является основным дестабилизирующим фактором, и что без таких тонких и нежных эмоций, как любовь, привязанность или сострадание, все время мешавших людям, цивилизация может стать более стабильной. Как только человека десентиментализируют, он приобретает способность хладнокровно принимать разумные решения, всегда руководствуясь строгой логикой. Ненависть все еще изредка мешает людям, но, как правило, когда они десентиментализированы, они действуют с наибольшей возможной эффективностью и могут выбрать оптимальный путь достижения жизненного успеха и заработать много денег. Конечно, нашим с Дидри родителям не нужно думать, как преуспеть в жизни или заработать деньги, но у них такие же взгляды на жизнь, как и у остальных граждан Большого Марса. Как видите, они просто не могут сильно переживать из-за нас с Дэдри. Они беспокоятся из-за того, что нас нет, но они не могут испытывать эмоции.

Карпентер некоторое время смотрел на серьезное лицо Скипа и торжественный профиль Дидри.

– Вот оно что. Ясно.

– Возможно, само государство обеспокоено нашим похищением больше, чем наши родители. В Большом Марсе это традиция – иметь короля или королеву и принца или принцессу в качестве наследников трона. Не потому что король или королева выполняют очень важную роль в управлении государством, а просто потому, что они есть. В начале нашей истории короли или королевы правили железной рукой. Сейчас народ правит самостоятельно, или думает, что правит, но с давних времен у нас всегда был Королевский Дом, и народ должен иметь Королевский Дом попросту для того, чтобы он создавал видимость верхушки истеблишмента.

– У нас на Земле есть правительство вроде вашего, но наш народ не десентиментализирован.

– Вы можете быть десентиментализированы и в то же время нуждаться в Королевском Доме. Королевский Дом представляет собой своего рода идеал богатства и социального положения.

В этот момент Карпентер понял, что разговаривает с мальчиком и выслушивает его так, как будто он и его сестра действительно были с Марса. Его вдруг осенило, что теперь он верит всему, что мальчик говорит ему. Чистые голубые глаза Скипа все время говорили, что все, о чем он рассказывал – правда, и Карпентер должен был поверить ему с самого начала, но его здравый смысл не позволял ему сделать это.

"Иногда, – подумал он, – здравый смысл человека может стать его злейшим врагом. Птолемей использовал здравый смысл, когда он изобретал свою абсурдную вселенную. Средневековые доктора, руководствуясь здравым смыслом, пускали кровь у своих пациентов. Колумб, находясь под воздействием здравого смысла, назвал обитателей Острова Уотлинга индейцами".

Итак, детишки были с Марса, их похитили, они убежали, и они были принцессой и принцем. Теперь он действительно поверил в это. Он закончил свои расчеты, включил рубильник временного скачка и сказал:

– Ну, поехали, ребятишки!

На какое-то мгновение внутри и снаружи трицератанка что-то замерцало, и ящероход чуть тряхнуло. Впрочем, Сэм не замедлил своего движения на автопилоте – так гладко прошел скачок.

Глава 3

Карпентер перевел часы с 17:54 на 16:54, отключил автопилот и переключил Сэма на ручное управление. Часы на приборной панели Сэма переустановились сами. Деревья закончились, и Карпентер вывел Сэма на залитое солнечным светом открытое пространство.

– Ну-ка, ребята, взгляните наверх – есть там так называемые птеранодоны?

Они долго вглядывались сквозь лобовое стекло в небо. Скип наклонился вперед, чтобы увидеть небо над лесом.

– Ни одного, мистер Карпентер.

Карпентер прибавил скорость.

– Нам лучше убраться отсюда побыстрее до того, как они доберутся до этого места. И нам будет лучше не оставлять следов.

Почва в этом месте, давно не знавшая дождя, была пересохшей. Он вел машину ломаным курсом, старательно объезжая участки земли, поросшие травой, которая могла быть примята гусеницами Сэма, а заодно и места, где вообще ничего не росло. В большинстве случаев растительный покров равнины был достаточно упругим и быстро восстанавливался после прохождения ящерохода. После того как они добрались до ручья, он около мили вел Сэма по его руслу.

Дидри что-то прошептала на ухо Скипу, и он спросил:

– Дидри хочет узнать, как далеко Сэм может перепрыгнуть в будущее, если регулятор его временного двигателя будет отключен.

– Возможно, не дальше, чем он может прыгнуть в прошлое. В лучшем случае, на четыре с половиной дня. Чуть дальше – и его батареи, пожалуй, сгорят. Но если я направлю его в фотонное поле, расположенное в районе моей точки входа, и большая машина времени Ллонка в лаборатории NAPS подключится к нему, он сможет прыгнуть вперед на 74.051.622 года, три с половиной месяца и семь или восемь часов, которые я провел здесь. Для меня это мое настоящее, хотя для вас, ребята, это, конечно, будущее. Настоящие путешествия в будущее запрещены из-за осложнений, которые могут возникнуть из-за них, а также потому, что обычно людям лучше не знать, что с ними случится завтра.

Наступила тишина. Потом Скип спросил:

– Каким стал Марс в ваше время, мистер Карпентер?

Карпентер постарался говорить поменьше неправды.

– Мы знаем о нем не очень много, потому что нам пока не удаются межпланетные перелеты.

– Бьюсь об заклад, он сильно отличается от нынешнего.

– И потом, – сказал Карпентер, – 74.051.622 года – за это время меняется все. Ты говорил о Космическом Флоте. У них есть какие-нибудь шансы выяснить, что похитители доставили вас сюда?

– Нет. Они не очень-то умные, мистер Карпентер.

– Но если они все-таки найдут вас, сколько времени им понадобится, чтобы добраться сюда?

– Как раз сейчас Земля и Марс находятся в противостоянии – их разделяет около пятидесяти миллионов миль. Космическому флоту понадобиться чуть меньше пяти дней, чтобы покрыть это расстояние.

– Но это невозможно! – возразил Карпентер.

– Только не для больших, быстрых марсианских кораблей. Большой Марс специализируется на межпланетных путешествиях, наши корабли используют антигравитационные реакторы для взлета, затем они переключаются на плазменные двигатели. Они могут развивать довольно высокую скорость. Если бы не было нужно снижать скорость на полпути между планетами, они могли бы долететь еще быстрее. Неужели у вас нет вообще никаких межпланетных кораблей, мистер Карпентер?

– Мы долетели до Луны, – сказал Карпентер, – но это трудно назвать межпланетным путешествием.

Луна, подумал он, была самым дальним местом, до которого мы рассчитывали добраться. С тех пор как изобрели машину времени Ллонка, деньги, которые в противном случае тратились бы на космические исследования, тратились на изучение прошлого.

Сэм двигался в северном направлении, и скалы, которые хотя и находились на удалении нескольких миль, были ясно видны между разбросанными там и сям рощами деревьев. Карпентер подумал – интересно, что было бы, если бы он развернул трицератанк, направился в сторону реки и фотонного поля и затем взял бы детишек с собой в 1998 год. Но если бы он направился в обратную сторону, он подвергнул бы Сэма риску быть обнаруженным, и в любом случае он не был полностью уверенным, что должен взять ребят с собой в двадцатый век. Они могли выглядеть как современные американские дети, и Скип, конечно, разговаривал как один из них (спасибо сережкам-говорежкам в ушах Карпентера), но они не были современными американскими детьми. Они были марсианами, и что еще более усугубляло проблему, они были принцем и принцессой.

Несомненно, они были талантливы, но, несмотря на это, трудно было ожидать, что они без проблем примут ценности (или отсутствие этих ценностей) западной цивилизации двадцатого века. И что он должен будет сделать с ними, если возьмет их с собой в 1998 год? Взять их на воспитание? Усыновить их? Он печально улыбнулся. Как он сможет усыновить двоих детей, когда единственное жилище, которым он располагает – это номер отеля?

Конечно, он мог купить настоящий дом.

Но даже если предположить, что он усыновит их, были и другие обстоятельства. Каким образом он собирается отправить в бесплатную среднюю или даже частную школу принцессу, которая способна умножить в уме 828,464,280 на 4,692,438,921 и дать правильный ответ? Более того, принцессу, которая даже не будет разговаривать с кем-либо, кто не является членом Королевской Семьи Большого Марса. Он мог воочию представить себе, как она идет по школьному коридору, задрав нос, и другие дети высмеивают ее и называют Зазнайкой и другими подобными именами и ненавидят ее не только за ее высокомерие, но и за то, что она в три раза умнее их всех, вместе взятых.

Скипу, несомненно, будет попроще, но ему тоже придется нелегко.

Одним из возможных путей решения этой дилеммы было взять их с собой в 1998 год, переждать там неделю или две и затем вернуться обратно в Эридан в надежде на то, что Космический Флот к тому времени выследит похитителей, выловит их и приступит к поиску детей. Правда, в соответствии с тем, что рассказывал Скип, представителям Космического Флота просто могло не хватить ума выследить похитителей, и к тому же осуществлению этого плана могли помешать еще более серьезные препятствия: собственно NAPS, а также тот факт, что путешествие во времени туда и обратно на 74.051.622 года стоило целое состояние. Правда, голограммы, отснятые Сэмом, могли частично объяснить, почему Карпентер вернулся с задания, не выяснив происхождение останков, но если бы он заикнулся в NAPS о возможности еще одного такого путешествия только для того, чтобы вернуть детишек обратно, гнев руководства был бы подобен вихрю несчастий, обрушившемуся в свое время на библейского Иова. Он мог спорить до посинения, доказывая, что детишки были марсианами и что похитители, доставившие их на Землю, могли быть связаны с происхождением останков, но NAPS поверило бы ему не больше, чем он поверил Скипу в самом начале.

Он посмотрел на часы – было 17:21. Если он направится на открытую местность, стемнеет еще до того, как он доберется туда, и ему все равно придется ехать в темноте. Как бы он не собирался позаботиться о детях, ему все равно придется ждать до утра. Он глянул на скалы. Теперь они были достаточно близко.

– Ну, а что вы скажете насчет ночевки на открытом воздухе?

Скип посмотрел на него, и Дидри тоже.

– На открытом воздухе? – спросил Скип.

– Конечно. Разведем костер, приготовим еду, расстелем на земле одеяла – совсем на индейский манер.

– А что такое на "индейский манер"?

Он рассказал им про индейцев арапахо, чейенов, кроу, апачей, и про буйволов, и про безбрежные прерии, и про последний бой Кестера, про Джеронимо, Сидящего Быка и Кочиса, а затем он принялся рассказывать об индейцах на Востоке, о Деганавиде и Хайавате, основавших Ирокезскую Лигу Пяти Племен, о вожде Великом Озере, о Четырех Посланниках и о Дороге Слез – и все время, пока он говорил, они не сводили с него глаз, как будто он ясное солнышко, восходящее утром после долгой, холодной ночи. Или по крайней мере это было так до тех пор, пока Принцесса Дидри не заметила, что он смотрит на нее, после чего она сменила прелестное выражение своего лица обратно на королевское.

Скалы, в наклонных лучах солнца ставшие еще белее, вздымались в небо все выше и выше. Они были известковыми, хотя издали выглядели меловыми. За рощицей гинкго у подножья скал он обнаружил большую пещеру, в которой отлично припарковал Сэма. Затем он включил защитный экран, охватив им всю пещеру и довольно большую площадку на земле перед ней, после чего выдвинул внутри него камуфлирующее поле и отрегулировал его цвет так, чтобы он сливался с белизной скал. При взгляде снаружи камуфлирующее поле выглядело как большой каменный выступ, выдающийся из основания скал, а так как оно создавало маскирующий эффект только с одной стороны, Карпентер с детишками могли видеть сквозь защитную и камуфлирующую "стены" своего убежища все, что происходит снаружи.

Сэм потерял свой прежний вид. Теперь он выглядел как большой танк с гофрированной кабиной в своей передней части.

Тщательно осмотрев получившийся дворик на наличие рептилий и обнаружив только немногих мелких ящериц, Карпентер послал Скипа и Дидри за хворостом, или, вернее, он отправил Скипа. Дидри не стала принимать участия в такой унизительной работе и стояла в стороне, презрительно наблюдая за своим братом. Скип напомнил ему бойскаута, старающегося изо всех сил, чтобы получить какой-нибудь скаутский значок. Вокруг было много высохших ветвей гинкго, подходящих для дров, и вскоре он соорудил большую кучу из хвороста. Скоро он утратил последние остатки своей сдержанности и кричал:

– Можно я разведу костер? Можно, мистер Карпентер? Можно?

– Почему бы нет? – сказал Карпентер.

К этому времени уже стемнело. Маленький огонек вскоре разросся в большое пламя, окрасив стены пещеры сначала в розовый, а затем в поблекший до бледно-желтого цвет. После того, как дети умылись в умывальнике внутри вездехода, Карпентер нашел на верхней полке шкафа, где хранились туалетные принадлежности, две новые расчески и раздал им. Он умылся сам, а затем начал искать среди запасов провизии продукты, подходящие для загородного пикника. Мисс Сэндз была помощницей, одаренной богатым воображением, и он не особенно удивился, когда обнаружил дюжину сосисок в холодильнике и четыре пакета булочек в шкафу. Он нашел также горчицу и маринад. Он прихватил столовый нож, вынес булочки, сосиски, горчицу и маринад наружу и разложил их на плоском камне рядом с костром. Затем он разыскал прутик длиною в ярд, заострил его с одного конца карманным ножом и продемонстрировал Скипу, как нанизывают сосиску на острие и жарят на костре. После того, как сосиска треснула, он показал мальчику, как нужно класть ее на разрезанную булочку и намазывать сверху горчицу и маринад.

– Не знаешь, твоя сестра хочет есть?

– Не знаю, – сказал Скип, откусывая большой кусок от получившегося хот-дога. Он прожевал и проглотил его. – Ух ты!

– А если я приготовлю ей хот-дог, она съест его?

– Она может.

Карпентер нашел и заточил еще один прутик, насадил на него сосиску и стал поджаривать ее на костре; Скип, прикончив свой первый хот-дог, начал готовить второй. Дидри, стоя немного в стороне, наблюдала за происходящим со смесью пренебрежения и любопытства, причем любопытства было больше. Казалось, ее похожие на осенние астры глаза стали еще больше. Она не была похожа на принцессу в своих измятых и грязных бриджах и блузе, хотя ее волосы были теперь аккуратно расчесаны. Даже в свете костра они были лютикового цвета. Когда сосиска лопнула, Карпентер положил ее на булочку и приправил горчицей и маринадом. Он протянул ей хот-дог:

– Попробуй, крошка[2]2
  В оригинале, как и в рассказе «У начала времен», не «крошка», а «Pumpkin» – «Тыковка»


[Закрыть], может быть, тебе понравится.

Вначале он подумал, что она не собирается брать его, но она протянула руку и взяла хот-дог. Он повернулся к костру, собираясь приготовить хот-дог себе. Когда спустя несколько минут он глянул на нее, ее хот-дог исчез и она что-то шептала Скипу.

– Хорошо! – сказал Скип.

Отыскав еще один прутик, он позаимствовал у Карпентера карманный нож и заточил его. Он насадил на него сосиску, нанизал другую сосиску на свой прутик и стал держать обе над костром. Когда они лопнули, он положил их на булочки, и они вместе с сестрой заправили хот-доги горчицей и маринадом. Дидри откусила от своего большущий кусок, и Карпентер отвернулся, чтобы она не заметила его улыбки.

Он заострил для себя еще один прутик, а потом, поджарив и съев два хот-дога, направился в каюту Сэма. Перед этим он уже спустил нейлоновый бортовой трап, чтобы дети могли забираться внутрь и спускаться из машины. Он приготовил какао на плите в каюте Сэма. Похоже было, что для завершения пикника чего-то не хватало. Он подумал: а что, если мисс Сэндз уложила вместе с сосисками, булочками, горчицей и маринадом еще и зефир? Он перерыл весь шкаф, и действительно, в нем оказался большой пакет с зефиром. С победным видом он вынес его наружу вместе с какао и тремя чашками. Налив какао, он открыл пакет.

– Вы, ребята, кое-чего еще не видели.

Он насадил перед их удивленными глазами зефир на прутик и стал держать его над затихающим огнем. Дети вытаращили глаза. Зефир подрумянился до золотисто-коричневого цвета. Он снял его с прутика и откусил маленький кусочек.

– Недурно, – сказал он.

Скип уже нанизал зефир на свой прутик и держал его над костром. Дидри пододвинулась ближе к костру, глядя на зефир. Он уже приобрел золотисто-коричневый цвет. Скип, не в силах больше ждать, снял его с прутика и попробовал.

– Ого!

Не говоря ни слова, Карпентер поднял прутик, заостренный Скипом для Дидри, нанизал на него зефир и протянул ей. Секундой позже она стояла рядом со Скипом, который поджаривал свой зефир, и оба зефира становились золотисто-коричневыми над пламенем костра.

Когда наконец пламя костра обратилось в жаркие угли, зефира осталось совсем немного.

– Ребята, вы когда-нибудь ночевали на открытом воздухе? – спросил Карпентер. Скип покачал головой. – Конечно, вы можете спать внутри Сэма, – продолжил Карпентер. – Один из вас может спать на кровати, а другой – на одеяле, постеленном на полу, и…

– Нет, мы лучше заночуем на открытом воздухе, – сказал Скип. – Как индейцы. Правда, Дидри?

Дидри кивнула.

Костер давал еще достаточно света, и можно было не включать большой поисковый прожектор, встроенный в головной гребень Сэма. Карпентер начал собирать ветки гинкго, которые еще оставались упругими, и соорудил из них подстилки. Затем он открыл находящийся под полом каюты багажный отсек, в котором было достаточно одеял, чтобы снабдить ими маленькую армию. Он вытащил оттуда большую охапку, принес ее к подстилкам и накрыл каждую тремя одеялами. Притащив из багажного отсека следующую партию одеял, он свернул по два одеяла в подушки и накрыл каждую из импровизированных постелей еще одним одеялом так, чтобы детишки могли накрыться ими.

Было тепло, но защитное поле, непроницаемое для динозавров, пропускало ночной воздух, поэтому позже должно было похолодать.

Лица Дидри и Скипа выдавали усталость, но Скип не спешил ложиться в постель, когда Карпентер объявил, что пора идти спать. Дидри, не говоря ни слова, выбрала одну из лежанок, сняла ботинки и легла, натянув одеяло до подбородка. Скип наблюдал за тем, как Карпентер расправлял свою постель, и когда Карпентер сел на нее, мальчик сел рядом.

– Эй, – сказал Карпентер, – вообще-то это моя лежанка.

– Я знаю. Я – я еще не устал.

– Ты выглядишь усталым.

– Да нет, я в порядке.

Весь вечер из-за защитного экрана доносились рев, рык и ворчание, теперь их внезапно сменили жуткие звуки, напомнившие Карпентеру грохот асфальтодробилки. Пещера дрогнула, и несколько крошечных язычков пламени, еще остававшихся среди углей, отчаянно заплясали.

– Похоже, что это Тираннозавр собственной персоной, – сказал Карпентер. Наверное, проголодался и решил закусить парочкой орнитомимусов.

– Тираннозавр?

Он описал гигантского тираннозавра. Он никогда не видел его во плоти, но во время предыдущих путешествий он встречал их предшественников, аллозавра и горгозавра. Когда он закончил, Скип кивнул.

– Он – это еще одна причина, по которой колонисты так торопились убраться отсюда. Черт возьми, ну и страшные чудовища водятся у вас на Земле, мистер Карпентер!

– В наше время их уже нет. Они еще будут жить здесь несколько миллионов лет. Когда-то на Марсе тоже должны были жить похожие создания.

– Нет, у нас их никогда не было.

– Но должны же были быть какие-то формы жизни до появления человека.

Скип покачал головой.

– Нет. Если бы они были, наши палеонтологи нашли бы какие-нибудь их следы. На Марсе всегда существовали только те виды живых организмов, которые существуют сейчас, и даже со времени последнего ледникового периода они были те же самые. А динозавры исчезнут совсем, мистер Карпентер?

– Да, все их виды.

– Что с ними случится?

– Никто в моем времени не знает, что с ними произошло. Когда закончился меловой период, они исчезли – меловым периодом мы называем тот отрезок времени, в котором мы сейчас находимся. В Североамериканском палеонтологическом обществе думали, что, как только они начнут использовать машину времени Ллонка, им удастся разузнать, что с ними случилось, но у них ничего не вышло. Всякий раз, когда я или другие голографисты – исследователи прошлого собираемся отправиться в последнее тысячелетие мелового периода или около этого, мы промахиваемся и попадаем в другое, гораздо более раннее прошлое, чем в то, в которое мы хотели прыгнуть.

– Бьюсь об заклад, это Кью. Они не хотят, чтобы вы все разузнали.

Как и Эридан, это слово сережки-говорешки перевести не смогли.

– Кью?

– Они засеяли Марс человеческой и другими формами жизни. Должно быть, они собираются когда-нибудь засеять человеческой жизнью и Землю тоже. Ваше путешествие сюда из будущего подтверждает это.

– Если они собираются засеять Землю человечеством, почему они вначале насадили рептилий?

– Не исключено, что рептилии – эксперимент, в котором, возможно, что-то пошло не так.

Карпентер вспомнил Дарвина, но излагать теорию эволюции девятилетнему мальчику с Марса показалось ему бессмысленным занятием.

– На что они похожи, эти Кью, Скип?

– Никто толком не знает. Существует теория, что они с другой галактики, но никто не знает, чем они тут занимаются. Колонисты, которые здесь жили, говорили, что они их видели.

– Здесь, на Земле?

– Да. И люди, живущие на Марсе, заявляли, что видели их тоже. А еще Кью оставили о себе свидетельства.

– Что это за свидетельства?

– Гигантские монументы.

– И что, ваши ученые действительно думают, что они засеяли Марс?

– Ну да, они считают, что так оно и было.

В этот момент асфальтодробилке, по-видимому, попался особенно неподатливый кусок асфальта, и к тому же, судя по немыслимым звукам, которыми она разразилась, внутри у нее что-то сломалось. Скип придвинулся поближе к Карпентеру.

– Не бойся – успокоил его Карпентер, – через наше защитное поле не пробьется даже целая армия тираннозавров.

– Вы женаты, мистер Карпентер?

Вопрос показался Карпентеру пустым – возможно, Скип задал его, чтобы просто подольше не ложиться спать.

– Полагаю, под брачными отношениями ты имеешь в виду пожизненный союз между мужчиной и женщиной?

– Да, отношения, основанные на любви и бизнесе. На Марсе государство заботится о том, чтобы участники такого союза были совместимы друг с другом.

– Как могут два человека говорить, что они любят друг друга, когда они десентиментализированы?

– Ну, на самом деле они не могут, поэтому государство так и старается насчет совместимости. А вы женаты? – снова спросил Скип.

– Нет.

– Почему? Вы ведь взрослый.

– Видишь ли, на Земле будущего брачные отношения отличаются от тех, что у вас сейчас есть на Марсе настоящего. Государство в эти дела не лезет, и бизнес не играет в них никакой роли, хотя, быть может, и должен. У нас обычно парень влюбляется в девушку и она влюбляется в него, и потом в большинстве случаев они женятся. Хотя часто бывает и так, что женитьба оборачивается ошибкой и все идет не так.

– Я думаю, совместимости довольно трудно достигнуть, если вы не десентиментализированы.

– Пожалуй, это наше слабое место.

– Я думаю, что, конечно, ищи вы свою единственную любовь, какая-нибудь девушка обязательно влюбилась бы в вас, мистер Карпентер, а вы – в нее.

– Иногда, – сказал Карпентер, – мужчина влюбляется в девушку, но она его не любит.

– Это то, что случилось с вами, мистер Карпентер?

Дидри повернулась на бок под своим одеялом. Карпентер удивился, что она еще не заснула.

– Да, – сказал он, – это то, что случилось со мной. Он обнаружил, что рассказывает Скипу о мисс Сэндз. Казалось, он говорил этой ночью больше, чем за все прошедшие долгие годы, и, возможно, так оно и было, потому что за все эти годы он так и не встретил никого, с кем мог бы поговорить – никого, кто выслушал бы то, что он должен был рассказать, не просто из вежливости, а потому, что это было бы ему интересно. – Эту девушку зовут мисс Сэндз. Она хронологист и моя помощница в Североамериканском палеонтологическом обществе. Ее зовут Элейн, но все зовут ее Сэнди. Кроме меня. Я – я просто зову ее мисс Сэндз. Она присматривает за тем, чтобы никто ничего не забыл, когда он отправляется в прошлое, и еще она при помощи ретроскопа, использующего технологию радиоуглеродного датирования, точно фиксирует ту точку во времени, куда нужно прыгнуть, а затем определяет район при помощи времяскопа. А потом она и ее ассистент, Питер Филдс, дежурят, готовые прийти на помощь, если голографист перешлет им банку консервированного куриного супа. Это наш сигнал бедствия. Понимаешь, в нашем языке слово "цыпленок" иногда означает страх.