Текст книги "Краснокожая хищница"
Автор книги: Роберт Бэккер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Начало июля
Самоходное противотанковое орудие
«Что она делает?» Молодой самец повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону, пытаясь понять, что собирается делать сестра Рэд. Сама Рэд тоже ничего не могла понять. Сестра ворчала и рычала, засунув голову в какую-то нору в земле. Вот она подняла голову и полезла в нору большим пальцем. Видимо, ничего там не нащупав, сменила палец на большой коготь левой ноги.
Ууууф! Коготь прорезал почву, и сестра упала навзничь, лишившись опоры. Она скосила глаза, зарычала и снова принялась за дело.
«Она пытается вырыть мохнатый шарик, – сделал вывод самец. – Это глупо».
Рапторы неважные землекопы. Их острые изогнутые когти не могут действовать как лопаты. Но сестра Рэд в это утро решила, что ее детям нужно поесть, а эти мохнатые шарики – подходящая еда. Они сидят в своих норах, и их нужно только выцарапать оттуда.
Гррррррррррр-ууууп! Она попыталась сломать стенку другой норы, но свалилась набок.
Кк-кк-кккк. Четырехфунтовый пушной зверек, обороняясь, щелкнул из-под земли клыками с глубины трех футов. Сестра Рэд потеряла последние остатки самообладания. Она изо всех сил ударила по норе обеими передними лапами и впилась зубами в камни, торчавшие из земли. Три зуба сломались.
Кк-кк-кк.
Молодой самец раптора чувствовал, что здравомыслие вернется в их семейство, только если они найдут мясо. Он огляделся, принюхался и прислушался. Далеко-далеко раздавался низкий призрачный звук.
Уоооуууу-кланк! Уоооуууу-кланк!
Рэд тоже уловила этот звук, но не узнала его. Сестра же была целиком поглощена тем, что пыталась вытащить свои пальцы из корней вокруг норы.
Ууоооууу-кланк!
Самцу эти звуки что-то напоминали. Он слышал этот шум три года назад, когда жил еще вместе со своей семьей. Этот звук говорил ему о том, что стая ютарапторов может сделать кое-что невозможное в обычных обстоятельствах – убить вооруженное шипами травоядное.
Молодой самец поднялся и направился вниз по склону холма. Рэд посмотрела на него, встала, но, взглянув на сестру, снова села на место. Сестра не шевелилась. Она здорово застряла, обе передние и левая задняя лапы у нее запутались в корнях дерева, растущего над большой норой.
Рэд окликнула сестру. Та заворчала, рывком высвободилась из цепких корней и отвернулась, избегая смотреть в глаза Рэд – жест, говорящий: «Я не собираюсь охотиться с этим твоим дружком!»
Рэд снова встала и слегка ткнулась носом в шею сестры. Никакого отклика.
Уумммп!
Рэд сильно пнула сестру под ребра. Та широко распахнула глаза и резко вскинула голову. Затем с глубоким вздохом выпрямила ноги, медленно подняла свое тело с папоротников и встала. Семье необходимо было добыть мяса.
Сестры рысью пустились вниз по склону, детеныши последовали за ними.
Ууоооууу-кланк!
Рэд замерла. Шум стал громче, и она могла различить звуки борьбы – топот тяжелых ног по грязи, гневный храп, фырканье и пыхтение огромных незнакомых созданий.
Заросли высокого хвоща мешали ей разглядеть, что происходит.
Ууооо-тунк-кланк-уууфф!
Ба-бах!
Большой угрожающий объект с размаху врезался в заросли хвоща. Он извивался во все стороны, изгибаясь огромной дугой, ломая хрупкие стебли хвощей.
Рэд отошла назад.
Бум-бум-ба-бах!
Объект увеличивался – это был жуткий безголовый монстр с длинной, суживающейся к концу шеей. Острые края костяного панциря торчали во все стороны.
Кранч! Хрум!
Четырехпалые лапы монстра расплющивали и вдавливали в землю хвощи. Рэд отступила еще дальше. Она мотала головой, пытаясь понять, что это за броненосное привидение.
На конце шеи, там, где должна была находиться голова, у монстра красовался маленький, плотный костяной шарик, лишенный глаз, ушей и носа.
Уанк-кланк! Что-то сильное и тяжелое тараном врезалось в безголового монстра и протолкнуло его еще на десять футов сквозь заросли хвоща.
Рэд увидела страшную щелевидную пасть, открывшуюся у основания шеи монстра. Эта пасть испустила плотное облако газа.
Снфф-снфф-снфф!
Нос Рэд провел пробу газа. Это оказался метан, смешанный с еще более зловонными запахами.
В мозгу мгновенно вспыхнуло: «Это желудочный газ из внутренностей травоядного!»
Следовательно, она наблюдала за монстром не с той стороны: костяной шар на самом деле находился на кончике хвоста.
Уоооуууу. Броненосный зверь продолжал пятиться назад. Рэд увидела, как появилась настоящая голова, когда глубокий, зычный крик раздался из отражательных камер в носу, прямо напротив невероятно широкого лба. Над большим ярко-красным глазом нависал толстый треугольник брони.
Это был представитель семейства гастоний, но гораздо больше и тяжелее, чем те, которых Рэд встречала до сих пор.
Ууооу-у оооуу-уанк!
Крик широкобрюхого зверя был оборван тяжелым ударом в лоб. Спереди его таранил другой гастон.
Уооууанк! Первый гастон, уперевшись лоб в лоб, сдерживал натиск своего противника.
Наконец оба бойца, тяжело дыша, остановились. Один из них попытался крикнуть, но у него не хватило энергии даже на это.
Рэд тихо обошла вокруг двух ворчащих монстров. Ее самец уже неподвижно стоял в зарослях. Пятнистая окраска ютарапторов хорошо маскировала их. Оба хищника были почти незаметны.
Уууоооуп! Бах!
Заросли раздвинулись. Обломки растений полетели во все стороны. Третий самец-гастон вырвался из хвощей и с ревом остановился перед первыми двумя. Возникла пауза, пока все трое оглядывали друг друга. Вновь появившийся запыхтел, как паровоз, и бросился в атаку. Он врезался в одного из противников лбом, нанес удар по надбровному выступу и развернулся.
Рэд и ее молодой самец сидели на корточках за кучей толстых стеблей и наблюдали за происходящим.
Самец привел Рэд на «ток» – место, где каждый год большие самцы гастона, покрытые броней, колотили друг друга по головам на глазах у самок, а те наблюдали за ними и оценивали битву. Было крайне опасно находиться поблизости от этого места в период, когда феромоны гастоний витали в воздухе и, значит, самцы были очень вспыльчивы.
Рэд хорошо знала то, что было известно всем плотоядным животным Раннего Мела: броненосные гастоны практически неуязвимы для любой атаки. Однажды она наблюдала, как ее родители пытались убить небольших гастонов и потерпели поражение. Сама она тоже пыталась проделать это, но результат был плачевным. Проблема состояла не в больших размерах гастонов – даже самые крупные из них не превышали двух тонн, а это меньше веса игуанодона и гораздо меньше астродонта.
Проблема состояла в очень активной, воинственной и искусной защите гастонов. Их головы, шеи, туловища и хвосты были покрыты гибкой броней, костяными пластинами длиной от двух до тридцати сантиметров, которые соединялись между собой плотно сплетенным слоем прочнейших связок.
Даже оставаясь совершенно неподвижным, взрослый гастон был почти неуязвим для клыков и зубов раптора. Единственным незащищенным местом оставалось брюхо. Но гастоны не собирались стоять неподвижно. Если их атаковали, они опускали усеянную шипами голову и наклонялись вперед, раскачивая шеей из стороны в сторону.
Ряд бронированных пластинок начинался над глазами и тянулся назад по бокам шеи и над лопатками. Излюбленной тактикой гастона было изогнуть переднюю часть тела в сторону, захватив ногу неосторожного хищника в полукруг выступающих роговидных отростков, как в капкан.
Еще опаснее была его тыловая защита. Основание хвоста у гастона очень широкое и мускулистое. При помощи одного быстрого мышечного сокращения он может описать хвостом полный круг, вгоняя хвостовые шипы в бедро или грудь хищника.
Гастония и ее ближайшие сородичи тяготели к мелким водоемам и сырым лугам, поэтому почти каждый взрослый ютараптор хотя бы раз в жизни сталкивался с этими живыми танками Раннего Мела. Исход столкновений был практически всегда один и тот же: сломанные зубы, искалеченные мышцы голеней и вывихнутые суставы ютарапторов.
Тем не менее у молодого ютараптора созрел план. Он происходил из семьи, в которой было найдено решение проблемы с гастонами. Много поколений назад его предки чисто случайно обнаружили способ победить взрослого самца броненосца. Потом его бабушки и дедушки научились этому, наблюдая за своими родителями, и научили своих детей.
У плотоядных – ловких, сообразительных плотоядных – всегда так. Они наблюдательны и восприимчивы. Поэтому различные семейства плотоядных имеют тенденцию приобретать уникальный набор фамильных черт – частички мудрости, усвоенные благодаря тому, что молодежь подражает взрослым.
Молодой самец повел Рэд к границе зарослей. Ей было не по себе. Кругом пыхтели, фыркали самцы-гастоны, ожесточенно тараня друг друга.
Двое рапторов подошли к дальнему краю зарослей, где медленный ручей образовал несколько мелких заводей. Здесь не было дерущихся самцов. Не было громких воплей. К этому месту отправлялись проигравшие, выбывшие из игры. Самцы, избитые и помятые, тащились сюда, чтобы не попадаться на глаза победителям. Здесь они пили из лужиц и валялись в грязи, чтобы залечить раны.
Гастоны отнюдь не сообразительны. Их мозг лишь немного больше, чем у крокодила. По стандартам хладнокровных животных это большой мозг, но по сравнению с мозгом раптора он очень мал. Когда гастоны собираются в стадо до пятидесяти особей, объединенная мощь их бронированных тел заменяет отсутствие интеллекта. Но когда самец один, ранен или изнурен битвой, он практически беспомощен.
Рэд заметила, как из высоких хвощей осторожно высунулась еще одна морда раптора. Это была ее сестра. Она тоже нервничала.
Рэд понятия не имела, что делать дальше. Она отыскала взглядом самца, полагаясь на его решение. С тех пор как много дней назад ее партнер погиб под тушей астродонта, она впервые подчинилась указаниям самца, следуя за ним и действуя вместе с ним.
Ее сестра не доверяла никому. Но она решила держаться вместе с остальными двумя рапторами просто потому, что ее дети проголодались, а легкой добычи они за весь день не нашли. Одинокой самке ютараптора с детенышами на руках не приходится рассчитывать на необходимую добычу.
Молодой самец подошел к самой дальней заводи и прокрался в заросли. Обе сестры неотступно следовали за ним.
Они наблюдали скорбное шествие самцов, потерпевших поражение. Некоторые из них были молодые, впервые попытавшие счастья на «току», – эти самцы были побиты, но не сломлены. Они покинули поле боя только потому, что поняли: они не доросли до того, чтобы бороться со взрослыми самцами на равных.
Самцы средних лет были более мрачны и угрюмы. Многим из них в предыдущие сезоны уже выпадало стать отцами, но теперь их оттеснили более сильные, более крупные и злобные экземпляры. Эти самцы представляли наибольшую опасность – их распирало от скрытой внутренней злобы, которую они готовы были обрушить на первого встречного.
Бах! Большой самец внезапно повернулся к одному из молодых гастонов и изо всех сил ударил его в корпус. Это было глупо: тело юного самца покрывали прочные костяные шипы, и одно острие вонзилось нападавшему в глазницу.
Раненый самец неуклюже развернулся и, громко вопя, иноходью отбежал в сторону. Юный гастон тоже отпрянул в испуге.
Рапторы терпеливо ждали.
Рэд насторожилась: к ним приближался очень крупный самец. Он двигался медленно, спокойным, размеренным шагом. Рэд почувствовала, что этот самец особенный. Он не был тяжело ранен и не хромал. Однако что-то в нем было не так.
Его внутренние силы угасли. Неподвижные глаза уныло смотрели в одну точку. Он не реагировал на окружающих его побежденных самцов. В глубине своего мозга он уже сдался. Слишком много весенних битв осталось позади. Слишком много сезонов тело его подвергалось натиску гормонов. И вот уже третий год он покидает поле боя, так и не завоевав самку, и завод в его биологических часах заканчивается: его гены больше не нужны природе. Он лишний на этом празднике жизни. К чему суетиться и беспокоиться? Даже если он сделает все возможное, его шансы произвести потомство в следующем году ничтожны.
Молодой раптор стал осторожно пробираться сквозь заросли, следуя за усталым гастоном. Рэд с сестрой крались вслед за ними.
Гастон дотащился до ямы с грязной водой и улегся там. Теплая вода была приятна его шкуре. Он перевалился на левый бок, потом на правый, позволяя липкой грязи покрыть все бесчисленные ушибы и раны.
Молодой раптор начал дрожать в нетерпеливом ожидании. Гастон перетащился туда, где лужа была поглубже, завалился на левый бок и прикрыл глаза, почти целиком погрузившись в грязь. Теплая, успокаивающая ванна убаюкивала. Его мозг впал в тихое оцепенение.
Раптор двигался быстро и бесшумно. Он нанес своими задними когтями стремительный удар в незащищенное брюхо гастона. Следом за ним незамедлительно ударила Рэд.
Гастон взвыл. Лапы его беспомощно скрючились, приготовившись к защите. Но рапторы завалили его на спину. Сестра Рэд прыгнула сверху и одним ударом вспорола ему брюхо. Старший птенец присоединился к матери, проявляя в нападении взрослую свирепость и жестокость.
Мозг жертвы сдался еще до того, как тело перестало сопротивляться. Он понимал, что погибает, но в последние мгновения не ощущал ни страха, ни боли.
Стая рапторов три часа подряд поедала добычу, остальные гастоны не обращали на них внимания, совершенно не огорчившись потерей сородича. Сестра Рэд ела со смачным удовлетворением – впервые она одержала верх над гастоном и обнаружила, что мясо его очень приятно на вкус. Она то и дело подталкивала Рэд носом и прижималась к ней, всем своим видом выражая торжество победы и признательность. Она ласкалась и к старшей дочери, отмечая ее участие в серьезной охоте.
Сестра Рэд находилась в благодушном и счастливом настроении, что случалось с ней нечасто. Но она все еще не хотела признавать самца и не обращала внимания на его поклоны. Он попытался ткнуться мордой в ее морду, но она огрызнулась, презрительно искривив губу. Он отошел и сел в сторонке. Рэд смотрела то на сестру, то на своего супруга. Потом она нежно и надолго прижалась к нему мордой.
Когда наступила ночь, сытые детеныши устроились спать на своих привычных местах, бок о бок с матерью. Рэд освободила себе место между сестрой и птенцами, отодвинув их правой ногой, и улеглась. Глаза ее закрылись.
Что-то было не так, и она резко распахнула глаза. Самец все еще стоял, неловко оглядываясь по сторонам и завистливо принюхиваясь к спящему семейству. Потом он отошел к куче сухого валежника и начал медленно расчищать себе задними когтями временное гнездо. Рэд заметила, что он делал это очень неумело.
Рэд села. Спать, втиснувшись между кровными родственниками, было тепло и уютно. И все же она испытывала какое-то щемящее чувство, которое становилось все сильнее по мере того, как она наблюдала за жалкими попытками самца построить гнездо.
Она выпрямилась, приподнявшись над своей храпящей родней, и шагнула вон из этого теплого спящего клубка. Пустое место, которое она освободила, тут же заполнилось: сестра повернулась вправо, а птенец влево.
Рэд подошла к самцу и ткнулась мордой ему в бок. Потом собрала опавшие ветки, энергично загребая лапами. Валежника было недостаточно, она вытянулась вверх и зубами отломила с дерева несколько свежих веток.
Когда гнездо стало достаточно просторным для двоих, она села. Самец медленно подошел к ней и осторожно опустился рядом, оставив между ними небольшое пространство.
Рэд вздохнула и придвинулась к нему. Уже засыпая, она почувствовала, как он робко прижался к ней.
Август
Голод и тень от крыльев
Наступило время летней засухи. Реки обмелели, а водоемы пересохли, оставив лишь сухие пласты затвердевшей на солнце грязи. Стада травоядных покинули низины, и хищники, которые там остались, были вынуждены драться за скудные запасы пищи.
Голод разрушал социальные связи в стаях ютарапторов. Родители, ослабев от голода, не следили за тем, где находятся их детеныши.
Вожак стаи дейнонихов не мог поверить своим глазам. Необыкновенное везение. Совсем неподалеку он увидел бродившего в одиночестве детеныша ютараптора, и никаких признаков взрослых поблизости. Дейноних припал как можно ниже к земле и прощебетал двум своим братьям: «Поторапливайтесь!»
«Мы можем задрать этого птенца еще до того, как его родители узнают, что мы здесь», – думал он. Его мучил голод. Но он попытался бы убить этого детеныша, даже если бы был сыт. У хищников злоба заложена в характере с рождения. Уничтожить конкурента, пока тот не вырос, – всегда хорошая стратегия для плотоядных.
Маленький детеныш ютараптора первый раз в жизни отошел от своей семьи. В гнезде, которое родители построили на время, уже не осталось еды, и детеныш обнюхивал норы, в которых скрывались маленькие пушные зверьки, похожие на лесных цыплят.
«Чик-чик-чик… чк». Детеныш бросился к норе, откуда доносились тревожные сигналы.
Фууоуп! Толстый зверек исчез в норе так стремительно, как будто его засосало вакуумом.
«Чк-чик-чик-чк-чик!» Другой зверек в двадцати футах от первого выражал громкий протест против присутствия раптора. Глупый маленький детеныш развернулся и побежал к нему.
Едва он достиг норы, как зверек нырнул под землю, а с другой стороны уже начал щелкать третий пушистый шарик.
«Глупый птенец – он будет легкой добычей», – думал вожак дейнонихов, наблюдая, как маленький раптор носится среди колонии пушных зверьков от одной норы к другой.
С каждым зигзагом между норами детеныш становился все ближе к засаде. Пушистые шарики были настолько заняты тем, что дразнили и заманивали детеныша, что не заметили дейнонихов.
Но сверху, с высоты трехсот футов, за ними наблюдали настороженные глаза. Огромный белый дактиль снижался бесшумными кругами. Он круто накренился влево и пролетел низко над колонией.
Облака пыли взметнулись над выжженной землей среди нор. Необъятные белые крылья дактиля подняли смерч из сухих экскрементов и ломких кусочков растений, и кружащийся вихрь грязи ослепил дейнонихов. Детеныш раптора упал, вскочил и кинулся назад к своему гнезду. Он споткнулся о нору, снова поднялся и скрылся из виду прежде, чем пыль осела и дейнонихи смогли увидеть, что произошло.
Для дейнонихов и ютараптора эта ситуация означала жизнь или смерть. Для дактиля это была всего лишь игра.
Дактиль взмыл на пятьсот футов от земли, чтобы осмотреть всю картину смятения, произведенного им. Он любил вмешиваться в жизнь хищников – это его развлекало. Все дни напролет он проводил развлекаясь – с того самого весеннего дня, когда он решил, что больше не будет заводить семью.
Большой белый дактиль – это совершенно особый случай. Ему было шестьдесят лет, он был здоров, силен и обладал всей остротой чувств. Он видел много поколений рапторов и знал, как им приходилось бороться, чтобы вырастить потомство. Он и сам вырастил десятки выводков с помощью пяти подруг, которые теперь уже были мертвы.
Дактили жили дольше динозавров – в этом состояло главное преимущество жизни в полете. Взрослый дактиль, если ему удалось пережить все опасности юности, может рассчитывать на тридцать – сорок лет – среднюю продолжительность жизни.
Этот же конкретный дактиль был долгожителем даже среди птеродактилей. И в этом году он решил, что с него хватит. Больше он не собирался выращивать потомство. Он был биологической редкостью – вдовец, довольный своим положением.
Присутствие невидимой руки естественного отбора ощущалось повсюду. Всякий раз, когда динозавр принимал решение, которое сказывалось на его репродуктивной способности, он играл в эволюционную игру. Всякий раз, когда птица помогала сестре, дочери или внучке вырастить птенцов, это записывалось в книгу генетических удач. Всякий раз, когда черепаха искала партнера, ее действия оказывали влияние на положение ее генов в дарвиновской таблице.
Но старый дактиль вышел из Большой Игры. Он решительно прекратил делать взносы в свой генетический фонд. Он перестал размножаться сам и не помогал родне выращивать птенцов. Он вообще избегал своих сородичей. Он пережил свой плодотворный возраст и был этим чрезвычайно доволен.
Чувство удовольствия было дано животным эволюцией, чтобы поощрять в них желание совершать что-либо полезное для их генов. Большой белый дактиль летал, потому что получал от этого удовольствие. С того момента, как он сложил с себя обязанности воспроизводства, он был свободен и мог жить по своим правилам.
Он любил парить высоко-высоко в небе и наблюдать оттуда за динозаврами, которым никогда не оторваться от земли. Он любил щегольнуть виртуозностью своего полета, резко взмывая вверх перед хищниками, населявшими леса.
Его мозг по отношению к весу тела был даже больше, чем у раптора, а большому мозгу необходима постоянная тренировка. И белый дактиль придумывал игры. Он бросался с высоты на гигантских травоядных динозавров, чтобы просто посмотреть, как они будут кружить в панике, стараясь укрыть своих детенышей. Он проносился низко над водой, когда крокодилы грелись на солнышке. Ему нравилось смотреть на длинную череду брызг, вздымающихся вверх по мере того, как крокодилы один за другим бросались в зеленую от водорослей воду.
И еще старый дактиль любил поесть. Ему нравились акулы, двоякодышащие рыбы, озерные черепахи, детеныши крокодилов и яйца дактилей других видов. Засуха сократила возможности охоты на земноводных и птиц, но ему не грозили гастрономические лишения. Он знал, как заставить ютарапторов снабжать его старым мясом.
Сестра Рэд не заметила, как один из младших детей отбился от стаи. И когда он вернулся, жалобно крича, она встретила его рассеянно и небрежно, что никак не способствовало успокоению голодного, испуганного детеныша.
Молодой самец наблюдал за взаимоотношениями матери и птенца, и они все больше беспокоили его. Стая Рэд явно распадалась: внутренние родственные связи слабели, и он опасался, что их группа разделится на части, если засуха продлится еще какое-то время.
Семья рапторов ночевала на берегу одной из немногих рек, уцелевших от пересыхания в это жестокое засушливое лето. Взрослые могли обходиться без пищи неделю, но вода нужна была каждый день, чтобы поддерживать в рабочем состоянии нервы и мускулы и охлаждать тела. Больше всех страдали детеныши. Их растущие организмы нуждались в большом количестве пищи, и они скулили и толкали мать и тетку, выпрашивая еду. Но есть было нечего.
Рэд посмотрела на детей, потом на сестру. Без единого звука или жеста обе взрослые самки пришли к ужасному соглашению: скоро им придется бросить двух младших детей.
В течение пяти месяцев сестра Рэд бдительно охраняла и оберегала свое потомство, но теперь она готова была оставить их на верную гибель.
И это было закономерно. Взрослые хищники вынуждены жертвовать своими детьми, чтобы мать могла выжить до следующего сезона и вывести новое потомство. Жестокий расчет эволюции не допускает сентиментальности. «В первую очередь спасай детей!» – такой импульс мог бы погубить целую генетическую ветвь, и мать, и детенышей. Было бы глупо со стороны сестры Рэд рисковать своей жизнью теперь, когда впереди у нее еще сезонов двадцать размножения. Уж одним-то выводком можно пожертвовать.
Во все времена большинство юных хищников погибало в голодные сезоны – птенцы рапторов умирали в период Раннего Мела так же, как умирали детеныши аллозавров в предшествующем Юрском периоде и как будут погибать от голода маленькие львята, брошенные летом в Серенгети.
Детенышам было невдомек, что это, возможно, их последний день. Но гены подключили последнюю защиту, жалобное выпрашивание, которое имело целью привлечь внимание их взрослых защитников.
У Рэд свело живот. Она чувствовала внутри пустоту и отворачивалась от детей. Самец медленно подошел и ткнулся носом ей в морду. Она не ответила. Скоро голод совсем отдалит их друг от друга.
Когда стада травоядных обеспечивают обильную добычу, стае рапторов лучше держаться вместе, чтобы можно было вдвоем или втроем забить большую, опасную жертву. Но когда крупные травоядные исчезают, рапторам приходится возвращаться к более примитивному образу жизни, выискивая биологические отбросы, мелкую добычу и объедки экосистемы. С такими задачами лучше справляется одинокий хищник.
Рэд уже была одинокой прежде, как и ее новый самец. Они знали, что связь их пока что непрочная, пробная. Они еще не стали супругами, связанными на всю жизнь узами партнерства. Преданность Рэд распределялась так: сначала бросай детенышей, потом, если будет необходимо, брось партнера. И только если голод станет действительно невыносимым, она подумает о том, чтобы оставить свою сестру.
В голодные времена лучше всего спать днем, поэтому Рэд нашла удобное место, затененное сухим саговником. Сон давал возможность на время забыть о муках голода.
Рэд, внезапно разбуженная, вскинула голову. Стоял день, она спала, и ей снились сны о еде. Она видела, как мимо нее проплывали восхитительные ляжки игуанодонов, розовые и свежие. Потом возникли образы упитанных тел с аккуратно содранной панцирной шкурой. Они медленно танцевали друг с другом.
Она дважды щелкнула зубами и ощутила во рту вкус мяса. Хммм… мясо, прекрасное, чудесное мясо, нежное и теплое. Она томно закрыла глаза, вокруг нее закружился стройный ряд деревьев, выдернув свои корни из земли, стволы стали превращаться в окорока игуанодонов.
Чамп-чамп-чамп. Челюсти Рэд непроизвольно жевали.
Рэд открыла один глаз. По небу медленно плыли огромные кучевые облака. Она закрыла глаз. Облака стали бледно-розовыми, потом красными, потом красно-коричневыми. Теперь они превратились в горы печени, теплой и сочной. Рэд крепко зажмурилась. Она чувствовала, как ее тело становится невесомым и поднимается в воздух. Она парила среди облаков печени. Опустив морду, Рэд нырнула в самое большое облако.
Чамп-чамп-чамп. Она ощущала на зубах нежные внутренности динозавров.
Ее пустой желудок стонал, и все внутри сводило судорогой. Облака печени поблекли и стали исчезать. Глаза Рэд приоткрылись. Над ней было чистое небо. Она очнулась. Сознание настойчиво утверждало, что весь этот парад еды существовал лишь во сне. Но ей совсем не хотелось покидать этот пир, и она попыталась поскорее снова уснуть. Закрыла глаза, и облака печени появились вновь, но уже далеко.
Сон Рэд был прерван большим объектом, пролетевшим над ее головой. Что-то летало совсем низко, всего в нескольких ярдах, что-то очень большое.
Как только она ощутила прикосновение крыла, ее мгновенно охватил инстинктивный страх перед птеродактилями. Даже если бы глаза ее были закрыты, легкого движения воздуха, потревоженного крыльями, было бы достаточно, чтобы включилась реакция страха. Когда она была маленькой, эта мгновенная реакция не раз спасала ей жизнь.
Рэд быстро нагнула голову и отпрянула влево. Она увидела большую белую плоскость – пару крыльев с размахом в несколько ярдов. Крылатое существо не издавало ни звука. В считанные секунды дактиль был уже за сотню ярдов от Рэд, спиралью взмывая вверх в теплых воздушных потоках, порожденных землей, нагретой утренними лучами солнца и отдающей это тепло обратно в воздух.
Рэд сидела прямо и наблюдала за дактилем. Центр опознавания в ее мозге зарегистрировал характерные отметины на концах крыльев – три зеленые полоски. Она сразу же немного расслабилась, подняла голову и принюхалась, глубоко вдыхая. В воздухе улавливался слабый след знакомого запаха. Она знала этого крылатого зверя. Сколько она себя помнила, он был ее спутником. И никогда не представлял угрозы ни для нее, ни для ее семьи.
Большой дактиль быстро поднялся на сто футов и замер. Потом разразился быстрым громким щебетом. Самец Рэд и ее сестра тоже проснулись и пристально следили за фигурами высшего пилотажа.
Дактиль камнем спикировал вниз, пролетел в пятидесяти футах над стаей рапторов, снова взмыл вверх на сотню футов и промелькнул над деревьями, направляясь на юг.
Сестры встали и наклонились вперед в предвкушении. Они знали, что произойдет. Молодой самец последовал их примеру.
Дактиль исчез за деревьями. Рэд поморгала и снова стала пристально всматриваться в даль.
Белые крылья с зелеными полосками появились вновь, почти вертикально набирая высоту в пятистах ярдах от рапторов. Три пары глаз не отрываясь следили за этим взлетом: в скором времени будет свежая еда. Настоящая еда, а не призрачные окорока из сновидений.
Рэд хорошо помнила, как много лет назад повстречала белого дактиля. Это случилось, когда ее впервые взяли на охоту. Семья ютарапторов собралась тогда вокруг панцирного динозавра, одного из трех утонувших, найденных взрослыми рапторами на берегу реки. Мать привела Рэд и ее сестер к туше, которая пахла запекшейся на солнце кровью и свежими внутренностями, вывалившимися на бледно-желтый песок.
Мать подготовила тушу для детенышей, чтобы им было удобно есть. Огромные глубокие раны зияли на теле жертвы, достаточно большие, чтобы Рэд могла засунуть в них голову по самые плечи. Это было волнующее, взрослое ощущение. До этого и Рэд, и ее сестры питались кусками мяса, которые родители приносили к гнезду в своих горловых пазухах и затем изрыгали.
Рэд широко раскрыла глаза, когда увидела, откуда на самом деле берется мясо. Она дрожала от волнения, когда сама принялась отрывать куски мяса от еще теплой туши.
И тут налетели дактили. Они спустились очень низко, и взрослые рапторы сердито зарычали. Весь остаток дня Рэд наблюдала, как родители отгоняли дактилей. Но эти хищные твари так и продолжали тесниться вокруг, злобно и раздраженно щелкая челюстями.
На третий день рапторы наелись досыта. Взрослых больше не волновали крылатые любители падали. Стая чернокрылых дактилей, орнитодесмусов, налетела на туши и принялась терзать их – и вдруг громадное белое тело со страшной скоростью вонзилось в это месиво крыльев и тел. Чернокрылые дактили разлетелись, как перья от подстреленной птицы.
Рэд была потрясена и очарована этим белым дактилем. Он внушал ужас всем остальным крылатым созданиям, но никогда не пытался напасть на детенышей раптора и не приближался к взрослым рапторам. И потом Рэд раз за разом видела, как тот же летающий белый гигант появлялся на месте добычи после того, как рапторы вдоволь наедались. Вновь и вновь Рэд и сестры наблюдали, как одинокий белый дактиль разгонял всех остальных любителей падали. Мало-помалу Рэд привыкла к белому дактилю, воспринимая его как доброе проявление окружающего мира, галантного воздушного спутника, который никогда не спешил наброситься на их добычу.
Родители Рэд не тревожились за своих птенцов, если рядом был белый дактиль. Он действовал, как нянька или собака, стерегущая стадо. Он не подпускал близко других крылатых хищников и нередко отгонял более мелких наземных врагов. Рэд узнала, что рапторы могут при случае извлечь пользу для себя, следя за белым дактилем. Если он демонстративно описывал круги в отдалении, рапторы отправлялись на разведку. И чаще всего находили большую тушу динозавра, скрытую от глаз в зарослях. Стая наедалась досыта. Дактиль, клюв которого был слишком слаб, чтобы пробить неуязвимую шкуру мертвого динозавра, терпеливо ждал, когда можно будет доесть остатки растерзанной туши.
