Текст книги "Краснокожая хищница"
Автор книги: Роберт Бэккер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Апрель
Раптор Рэд
Самка ютараптора жила без имени. Она мыслила не словами и даже не звуками, а образами, цветными вспышками памяти, создающими подобную сну историю, которую мозг постоянно обновлял. Каждый день новые впечатления и ассоциации пополняли запас символов.
Сама себя она представляла при помощи образов, усвоенных с детства: я… раптор… красный. Мы будем называть ее Рэд, как она обозначала себя в своем воображении.
Еще птенцом, в родительском гнезде, она научилась различать звуки и запахи и, самое главное, цвет своей породы. Еще до того, как она впервые открыла глаза восемь лет назад, еще когда пыталась разбить скорлупу яйца и выйти на свет, ее ноздри уже уловили запах родителей, братьев и сестер, густой и насыщенный.
Первая порция воздушных частиц проникла в ее ноздри и обонятельные камеры в черепе у глазниц. Частицы, как микроскопические жучки, были тотчас пойманы на липкую ленту ее чувствительных мембран. Клетки биохимического детектора пришли в действие, как только частицы растворились в тонкой слизистой оболочке. Электрические разряды, в стотысячную долю миллисекунды каждый, оживили нервные связи, ведущие от обонятельных камер к массивному стволу головного мозга. Она вылупилась с глазами ястреба и чутьем волка. И ее мозг был уже готов к восприятию родного запаха, который определял ее «я». Мышление было излишним – все происходило автоматически. Сначала был запах. Именно этот запах и есть мой род – безопасность – еда.Такова была суть записанной информации. С этого момента самка могла поднять морду, принюхаться и определить волнующее присутствие «своих» на расстоянии в пределах двух миль [5]5
Миля(сухопутная) – 1,609 км.
[Закрыть] .
Затем добавилось зрение. Она открыла огромные ясные глаза на третий день после того, как вылупилась из яйца. Размытые очертания чьей-то морды заполнили все поле зрения. Этот кто-то держал в пасти кусочек мяса. Запах сразу же привлек Рэд. Она пискнула от удовольствия, схватила мясо и тут же проглотила его. Теперь она впервые увидела то, что ела все предыдущие двое суток. И цвет мяса на всю жизнь запечатлелся в ее мозгу вместе с запахом.
Был еще один цвет, который она запомнила: на морде ее мамы от носа к глазам тянулась ярко-красная полоса. Когда взгляд Рэд постепенно сфокусировался, она долго и пристально разглядывала эту полосу. Красный Нос… мама.
Она знала, что с момента появления на свет ее кормили мясом двое взрослых, каждый со своим непохожим запахом. Мама пахла совсем иначе, чем тот, другой.
Отец и мать воспитывали ее вместе. Когда мать покидала гнездо для охоты, ее место занимал другой. Обоняние Рэд подсказывало ей, что этот другой – тоже родитель, но странным образом не такой, как мать. Позже она поняла, что эта чужеродность объяснялась принадлежностью к мужскому полу.
Цап! Рэд набросилась на сочный кусок мяса, свисающий из пасти отца. Глотая, она увидела ярко-красную полосу и на его морде, еще шире и ярче, чем у матери. Красный Нос… тоже свой.Еще один бит жизненно важной информации записался на жесткий диск ее мозгового компьютера.
Она понимала, что ее собственная индивидуальность досталась ей от обоих родителей. Она чувствовала запах своей кожи, помета, и все это пахло сразу и мамой, и папой. В ее представлении мама и папа были ее половинками.
Связь между Рэд и родителями была единственным общественным союзом, который доставлял ей удовольствие в течение четырех месяцев. Другие птенцы в гнезде были лишь досадной помехой, соперниками. Трое ее братьев и сестер (это был большой выводок для семейства рапторов) были прожорливы, как мясорубки, так и норовя стянуть из-под носа кусок. Мысль о том, что нужно делиться с остальными, недоступна птенцу, по крайней мере в первые месяцы жизни. Хватай сейчас! – вот его единственная мысль. Большинство птенцов рапторов умирают, не достигнув года. Вероятность выжить настолько мала, что лишь самые агрессивные и эгоистичные птенцы достигают возраста, когда могут покинуть гнездо. Не будь этой детской жестокости, рапторы не смогли бы развиваться, приспосабливаться, да просто перестали бы существовать.
Раптор Рэд была самым эгоистичным птенцом в своем выводке. Ей доставалось больше мяса, она росла быстрее остальных и первой покинула гнездо. Первой стала охотиться вместе с родителями. Следующей была ее сестра. Как только они покинули гнездо, цыплячье соперничество исчезло. Они вместе играли и обе опекали своих братьев. Каждый птенец имел свой неповторимый запах, и Рэд так хорошо изучила его, что могла различить птенцов за сотню футов. Обоняние подсказывало ей, что ее братья и сестра похожи на нее так же, как родители, в ее представлении братья и сестра тоже были ее половинками.
Первые четыре с половиной года жизни она была предана своим «половинкам». Все это время Рэд обязательно бросалась наутек от любого ютараптора с чужим запахом. Вместе с родителями она шипела на чужих. А птенцов из соседних семейств, когда те подходили слишком близко, они с сестрой отгоняли.
Семья была для нее всем – пока не появился он, молодой самец, который стал ухаживать за ней. Рэд почувствовала, как улетучивается ее страх перед чужими, когда наблюдала за его ухаживаниями. Его запах был совершенно чужим – не часть меня. Но она знала, что это правильно и так и должно быть.
К тому времени, когда они с другом напали на астродонта на равнине Юты, она уже пять лет была совсем взрослой. И уже три года они были вместе. Но каждый сезон размножения приходился на такие времена, когда добыча была весьма скудной, и они так и не решились вывести птенцов.
Теперь, сидя в грязи рядом с погибшим другом и огромной тушей астродонта, она испытывала совсем новые чувства: одиночество и отчаяние.
Рапторы по своей природе не одиночки, им необходимо общество себе подобных. В одиночестве им очень плохо.
Скорбь охватила Рэд. Она не притронулась к добыче и целый день и всю ночь провела рядом с телом друга.
На следующее утро огромная серповидная тень упала на нее. Она инстинктивно обернулась и громко зашипела.
Такие тени еще в детстве внушили ей первое чувство страха. Почти все динозавры рождаются с запрограммированной реакцией. Несчастным, родившимся с недостаточной боязнью теней, не удается прожить и недели. Огромные челюсти выхватывают их из гнезда сверху.
Рэд снова зашипела, напряглась и высоко подпрыгнула, челюсти ее защелкали со скоростью автоматной очереди. Птеродактиль улетел.
Другой, моложе и глупее, низко пронесся над Рэд и задел ее своими острыми зубами. Рана окрасилась кровью.
Рэд прыгнула. С одним дактилем она могла справиться. Но вид мертвого астродонта привлек сразу шестерых, затем налетела еще дюжина крылатых монстров с размахом крыльев в двадцать футов. Все они были молодые, голодные и наглые.
Дактили вида орнитохерус очень красивы. Снизу их тела отливают бледно-коричневым и белым. Блестят на полуденном солнце тонкими чешуйками. Клювы у самцов сизые, у самок голубые. Их длинные изогнутые крылья управляются при помощи совершенной системы сухожилий, мускулов и связок. Легкий поворот бедер меняет напряжение мембраны крыла, натянутой между передней и задней конечностями. Передняя кромка крыла приводится в движение специальной зубчатой костью, прикрепленной к запястью, и постоянно сжимается и растягивается, увеличивая подъемную силу воздушных потоков.
Дактиль способен держаться в воздухе даже при неправдоподобно медленном полете: механизм крыльев работает безупречно. Когда скорость падает, кости запястья открывают щель в передней кромке, пропуская часть воздуха и препятствуя потере подъемной силы.
Но для Рэд дактили всего лишь мишени для вымещения своей злости. На мгновение она забыла, что ее друг мертв. Она неистово подпрыгивала, кровожадно лязгая зубами и рыча. Убить их – защитить мою семью – убить их!
Она взмахнула хвостом и круто развернулась, когда молодой дактиль с голубыми отметинами на голове ринулся вниз, чтобы снова клюнуть ее. Челюсти Рэд всего на секунду сомкнулись на кончике крыла, но этого было достаточно. Дактиль замер и перевернулся в воздухе, чиркнув по земле крылом. Грациозная летающая машина превратилась в спутанный клубок конечностей и крыльев. Грязь забрызгала сверкающее тело и обезобразила его.
Дактиль издал пронзительный крик. Сверху ему ответил другой крик. Рэд прижала дактиля к земле, сокрушая его спину. Дактиль почувствовал, как онемело все тело. Рэд яростно полосовала его когтями и рвала зубами. Она раскромсала мускулы шеи и оторвала ему голову. Затем быстрой рысью оттащила тело жертвы к краю трясины и уселась в тени пышного хвойного дерева. Убийство дактиля отвлекло ее от собственного горя.
Она с чавканьем съела половину добычи, отдохнула, а когда начался прохладный послеполуденный ливень, тронулась с места.
Между тем стая дактилей – теперь их было уже больше сотни – набросилась на мертвое тело астродонта. Они терзали его брюхо, глубоко вонзая свои длинные клювы и выдирая нежные внутренности. Они были счастливы: вкусного, нежного мяса и потрохов хватит, чтобы насытиться вдоволь и набить мешки под клювами.
Один из дактилей выделялся своим изяществом и грацией. Он главенствовал над пирующей стаей, выбирая себе лучшие куски. Он первым наелся, расправил крылья и полетел в ту же сторону, куда некоторое время назад удалилась Рэд.
Через полтора часа стали разлетаться и другие дактили. Они отяжелели и взлетали с трудом. Один за другим они поднимались в восходящих потоках воздуха.
Рэд видела, как дактили длинной чередой устремились на юг, к роще высоких деревьев. Там был их дом, они грузно плюхались в гнезда на верхушках деревьев – только во время взлета и приземления орнитохерус теряет свою грацию.
Каждого дактиля в гнезде встречал пронзительный писк и пара маленьких клювов. Родители широко разевали рты, и кусочки мяса изрыгались, теплые и парные, в клювы птенцов. Те набивали зоб и откидывались, сытые и умиротворенные.
Один из дактилей, самец с зеленым клювом, задержался, продолжая кружить над тушей астродонта. Он искал свою самку. Огромные глаза осматривали грязь, взбаламученную динозаврами во время борьбы. На краю болота он заметил какую-то бесформенную груду и кинулся вниз. Он не был уверен, что это она, и должен был подлететь поближе и взглянуть на мертвое тело.
Слабое обоняние не позволяло ему распознать крылатую жертву издали. Дактиль снизился к искалеченным останкам и тут боковым зрением увидел, что около туши астродонта валяется оторванная голова с голубыми отметинами. И молодой самец понял правду: она погибла, ее тело разорвано на части.
Четыре дня Рэд шла, избегая лишь полуденного зноя, с утра до вечера, пока не садилось солнце. Ночами она устраивалась под корнями поваленных деревьев. Почти каждый вечер она дрожала от холода, даже если позади оставался очень жаркий день. Всякий раз на закате шел дождь. Ночной ветер пронизывал ее насквозь и не давал согреться. Ее внутренняя топка обмена веществ работала на пределе. Дрожь волнами пробегала по ее мышцам, поддерживая оптимальную для внутренних органов температуру – сто градусов по Фаренгейту. Но эта работа мышц съедала столько энергии, что на второй день странствий Рэд жутко проголодалась. Ей необходимо было раздобыть мяса – горючего для ее теплокровного тела.
Она обнюхала поросший папоротником берег полноводного ручья, взбухшего от дождей. Опыт подсказывал ей, что именно в таких местах можно найти прибитый к берегу лакомый кусок.
Она сунула нос в заросли хвоща – так и есть! В ноздри ей ударил запах полуразложившейся двоякодышащей рыбы.
Она осторожно осмотрела трехсотфунтовую рыбу. Испортилась только половина. Задняя часть оставалась съедобной.
Рэд оторвала передними когтями сгнившую часть. Один глоток – и сто фунтов рыбы исчезло в ее утробе. Через час поиски на берегу вновь увенчались успехом: она наткнулась на дохлую черепаху, двадцати пяти фунтов, с откушенной кем-то – возможно, крокодилом – головой. Глоток – и черепаха исчезла целиком.
Рапторы вырастают групповыми охотниками на крупную дичь. Рэд убивала десятки многотонных динозавров, охотясь в паре сначала с одним из братьев, затем с другом. Но эволюция учит приспосабливаться и награждает гибкостью. Одинокий раптор как одинокий волк – хищник, способный довольствоваться мелкой добычей. Рэд спасалась как могла, копаясь в зоологических отбросах, вынесенных на берег вздувшейся рекой. Ей повезло. Стояла необычно влажная весна. Мутная вода несла множество погибших и умирающих водных животных. Сильное обоняние помогало Рэд в поисках гниющих залежей, спрятанных в недоступных даже самому острому глазу местах.
Рэд вдруг почувствовала еле ощутимый запах. Ее обонятельные нервы едва различили присутствие вверху по течению теплокровных динозавров – рапторов. И предчувствие встречи со своими воодушевило ее.
Пробираясь через завалы хвойных деревьев, она остановилась и принюхалась, подняв морду, а затем стала всматриваться.
Это рапторы. Их пятеро. За триста ярдов от нее.
Но что-то все же было не так. Она глубоко вдохнула, и ее обоняние наполнили биохимические приметы. Определенно это был запах рапторов. Но мозг оценил его и вынес заключение: рапторы, но не «свои».
Внезапно она насторожилась и испугалась. Двое чужих рапторов медленно двинулись в ее сторону, покорно опустив головы.
Она шумно вдохнула. Это не маленькие рапторы. Для дейнониха они слишком велики и пахнут по-другому.
Теперь она различила в двух приближающихся рапторах самцов. Они склонили головы в приветствии, как делал и ее самец. Но даже в этих приветственных поклонах было что-то чужое, неправильное. И это еще больше встревожило ее.
Свои… не свои…Мозг ее пытался справиться с противоречивыми сигналами. Теперь она уже могла различить цвет полос на их мордах. Они не красные! Они желтые. А ведь в их семействе не водилось ни одного с желтым носом. Она думала о себе самой. В голове мелькали образы самоотождествления: свои, красные полосы – моя семья; раптор – красный.
Ххссссччшшш! Больше она не могла вынести и бросилась в атаку, высоко замахиваясь своими смертоносными когтями и разметая землю хвостом.
Самцы на секунду замерли, затем поспешными прыжками отступили. Рэд повернулась и убежала. Мысль о том, что Желтые Носы ухаживали за ней, была ей отвратительна. Всю жизнь, с самого рождения главной ее задачей было определить «своих». Для Рэд Желтые Носы были обманщиками и самозванцами. Большинство их сигналов совпадало с сигналами ее семейства, но все же они искажали язык ютарапторов, их движения и запах были чужими. Рэд, сердито рыча, расхаживала взад и вперед, злобно растопырив когти. Она была уверена, что спаслась от ужасной, неведомой беды. И это действительно было так. Если бы она спарилась с Желтым Носом, он бы потом бросил ее. И их детеныши родились бы мертвыми, уродливыми или бесплодными.
Рэд не знала, что это спасительное отвращение сохранило жизнь ее виду. Безотчетная ненависть к Желтым Носам защитила ее собственные надежды на будущее потомство. Любой Красный Нос, которого привлек бы партнер из числа Желтых Носов, обрекал свои гены на гибель. Гибридные птенцы никогда бы не дожили до зрелого возраста. Естественный отбор должен быть безжалостным – гены, допускающие такие смешанные союзы, отбраковываются смертью и бесплодием.
Врожденный ужас Рэд перед Желтыми Носами подкреплялся смутными воспоминаниями детства. Она видела, как ее семейство, ее родители прогоняли Желтоносых. Там, на ее родине, в Азии, Желтые Носы были их дальними соседями и охотились в густых лесах плоскогорья. Тогда как семейство Рэд предпочитало более открытые низины. Если особи из разных пород встречались, они либо нападали друг на друга, либо спасались бегством.
Когда Рэд была еще птенцом, чутье подсказывало ей, что Желтые Носы почти свои. И так оно и было на самом деле. Желтые Носы продолжали род ее предков.
Пятьдесят тысяч лет назад и те, и другие представляли собой один вид горных желтомордых хищников. Желтые Носы не изменили своей приверженности к густым лесам, но небольшая часть популяции оказалась изолированной на дальнем берегу широкой реки. Эта популяция развила другие навыки охоты, приобрела другие опознавательные цвета и выработала другие брачные танцы. Образовался новый вид ютараптора – красный раптор.
Когда красноносые рапторы наконец встретились со своими желтоносыми родственниками, их гены уже не могли смешиваться.
Род красноносых выжил. Новые разновидности – эксперименты эволюции – обычно оказываются слабее своих предков. И основной вид искореняет дочерние виды. Но красноносым повезло. Их приспособляемость оказалась выше, чем у их предков, и, когда встречались двое, красноносый обычно побеждал желтоносого.
Кое-где оба подвида могли сосуществовать, если достаточно густые леса позволяли Желтым Носам спасаться от своих более агрессивных сородичей.
Рэд быстро удалялась, все еще взволнованная встречей с близкими родственниками. Если бы ее семья оказалась рядом, она повела бы себя еще более агрессивно и могла бы напасть. Но она была одна и поэтому предпочла убежать.
Она спустилась в низину пересохших озер, где земля подходила для нее больше, чем хвойный лес, в котором охотились Желтые Носы. Здесь она провела неделю в поисках ютараптора своей породы.
Май
Изможденная самка и зараженный клещами самец
Рэд посмотрела на свои бедра, ткнулась в них носом и еще раз посмотрела. Мускулистые, но очень тощие. Две недели жизни в одиночку сказались на ее питании. Одинокий раптор плохой охотник, и она кормилась чем придется: где подвернется дохлый крокодил, где полусгнившая рыба, а в промежутках не брезговала и высохшим игуанодоном.
Самцов же интересуют только полные, откормленные самки. Рэд даже не требовалось задумываться, почему это так, а не иначе. Она и сама была рождена с тем же образом идеального партнера, что и самцы ее рода.
Ее гены требовали соответствия высокому стандарту, и в свой первый брачный сезон она, как и все молодые одинокие самки, искала крупного, мускулистого самца.
Мама Рэд была тоже мускулистой, и этот образ поддерживал в Рэд врожденный облик красивого ютараптора.
Мощные бедра – признак хорошего охотника и хорошего производителя. Отец и мать поровну делят заботы о строительстве гнезда и кормлении детенышей, поэтому молодые самцы и самки внимательно приглядываются к каждому потенциальному партнеру. Про каждого возможного партнера Рэд подсознательно думала: «Я рискну завести с тобой потомство только в том случае, если ты убедишь меня, что здоров, ловок и на тебя можно положиться».
В свой первый сезон Рэд даже не смотрела в сторону тощих, костлявых самцов. Но когда к ней приблизился самец с массивными сильными мышцами и исполнил свой энергичный брачный танец, ее недоверие было побеждено.
Теперь же она лишилась своего друга и заметно отощала. Настолько, что потеряла свою привлекательность.
Она осмотрела основание хвоста. Оно тоже очень похудело. А самцы и самки во время ухаживаний обращают особое внимание на хвосты друг друга – основание хвоста должно быть широким и полным, с хорошим запасом жира поверх мышц. Если раптор плохо питается, первым исчезает жир с хвоста.
Рэд пристально всмотрелась и заметила у кончика своего хвоста красное пятно. Незажившие раны, даже маленькие, автоматически исключали раптора из круга наиболее желанных партнеров. Она поскребла пятно когтями, потом лизнула его. К счастью, это оказалась не короста, а просто кусочек засохшей рыбы, прилипший к хвосту во время последней кормежки.
В последние часы уходящего дня Рэд занялась обозначением своей территории. Она нашла подходящее дерево, высокое, прямое, с толстым стволом, дотянулась повыше и процарапала на коре когтями глубокие борозды, из которых потек ароматный сок. Затем потерлась о ствол шеей, чтобы пометить его сигнальным запахом из желез под нижней челюстью. Помедлив, она добавила еще более сильный знак своего рода и племени – кучу навоза. Теперь ни один раптор не пропустит это сообщение: Я взрослая самка ютараптора из семейства красноносых. Если ты здоровый самец моей породы, обрати на меня внимание! Все остальные оставьте меня в покое!
Это было все, что она могла сделать в тот момент. Вечерний бриз донесет ее сообщение до любого красноносого раптора в радиусе пяти миль.
Она объявила о своем существовании, и теперь оставалось только ждать.
Великолепный закат освещал временное гнездо Рэд малиновым светом, превращая сухие папоротники в алое кружево. Она чувствовала себя получше. Красивые краски всегда поднимали ей настроение. Рэд начала медленно погружаться в сон.
Бум! Слабый сигнал тревоги прозвучал у нее в голове. Поток молекул проник в ее ноздри и ударил по особым сенсорам.
Бум! Просыпайся – тревога – самец – тревога!
Рэд вскочила на ноги, напрягшись, как натянутая струна. Глубоко вдохнула вечерний воздух. Да, пахнет самцом, и запах «свой». Она вытянулась на задних лапах и повернула голову в сторону, откуда дул ветер. Там кто-то есть! Принюхалась. Самец-ютараптор.
Высокая фигура большими шагами выступила из тени. Самец нагнул голову в низком поклоне. Рэд склонилась лишь чуть-чуть. Она надеялась на удачу, но все же была подозрительна. Рапторам полагается начинать ухаживания с утра и продолжать их весь день, чтобы оба имели возможность оценить каждое движение другого, каждую часть тела, каждый запах. Она была несчастна и одинока, но еще не до конца отчаялась.
Снфффф! Хорошо. Он красноносый, но не из близких родственников. Ее обонятельные центры автоматически перелистывали весь проверочный список. Инстинкты не позволяли ей принимать ухаживания близкого родственника.
Самец подошел, кланяясь при каждом шаге. Рэд выступила из папоротника на более открытое место, где она могла лучше видеть. Высокий самец подошел к краю поляны и остановился. Его прежде грациозные поклоны сделались неуклюжими. Сердце Рэд упало: он что-то скрывает. По правилам он должен был подойти ближе. Она топнула левой ногой. Крак!
Он остановился, кивнул и сделал еще полшага вперед. Рэд видела контуры его тела, очерченные последними лучами заката. Он был очень высок и мускулист. Может, он просто робеет?
Они стали обходить друг друга кругом. Рэд приняла оборонительную позицию, стараясь скрыть свой тощий хвост. Самец посмотрел на него и попятился, заставляя ее следовать за собой и перенять инициативу в танце.
«Не уходи», – думала Рэд, изо всех сил стараясь казаться ловкой, сильной и здоровой. Самец повернулся к ней боком – жест, означающий нерешительность и колебания.
Рэд стало не по себе от некоторых его движений. Он комкал игру, нарушая этикет. Теперь он шел рядом, пытаясь прислониться к ней боком.
Такую форму интимного контакта используют обычно хорошо знакомые пары, доверяющие друг другу. В детстве Рэд часами стояла, прислонившись к своей сестре, а когда повзрослела, они с другом вечера напролет после охоты и совместной трапезы наслаждались этим прикосновением. Ей ужасно не хватало этого контакта последние несколько дней. Но когда этот незнакомый самец коснулся ее, она почувствовала, как ее кожа судорожно сжалась. Рэд не понравилось, как он прислонился к ее плечу. В этом было что-то нечестное.
Она остановилась, сделала глубокий поклон – и, заглянув снизу, увидела отметины на его горле. Пятна! – зазвенело у нее в голове. – У него пятна!
Рэд сунула морду поближе, прямо ему под подбородок. Он отдернул голову, но Рэд уже успела разглядеть. Клещи.Красные пятна – это клещи! Ужас перед маленькими красными пятнышками был врожденным. Она видела птенцов и взрослых, медленно умиравших от клещей.
Она схватила самца за шею и присмотрелась внимательнее. Внутри красных пятен копошились маленькие черные точки. У него насекомые!
Рэд отскочила на три шага, подняла голову и издала угрожающий и тревожный вопль. Самец растерялся. Она ринулась на него, рассекая воздух всеми шестью передними когтями.
Он все понял и скрылся в темноте. Через несколько минут его запах был уже еле ощутим, и она убедилась, что он ушел.
Она думала: «Самцы такие лгуны! Я немного худощава – но я же не пытаюсь никого обмануть! Этому изъеденному жуками неудачнику еще повезло, что я не разорвала его на части».
Рэд вернулась в свое гнездо, взбила подстилку из папоротника, легла и жадно впилась в ногу игуанодона, припрятанную там про запас. Насытившись, она заснула.
Просыпалась Рэд, как всегда, медленно. Пока сознание возвращалось к ней, чувства ее исследовали воздух на запахи и звуки. Она ощущала слабый, далекий запах дейнонихов и желтоносых рапторов. И среди этих знакомых запахов вдруг различила нечто, заставившее ее резко открыть глаза. Это было что-то знакомое и очень близкое. Почти как запах ее матери. Почти, но не совсем. Однако запах свидетельствовал о присутствии определенно красноносого раптора.
Свои… моя семья.Запах вывел Рэд на крутой берег высокой реки. Два маленьких ютараптора, не больше трех недель от роду, и один детеныш постарше неуверенно выбрались из логова. Они пищали и принюхивались к Рэд. Она тоже принюхивалась к ним. Их запах был как неясное воспоминание о ее собственном детстве. Она подняла голову и пристально всмотрелась в них. Кто это? Ее мать? Отец? Не отец… не мать… но все же часть меня – только меньше, чем половина меня.
Нет, она не встречала этих детенышей раньше. Но ее обонятельный «компьютер» выдал волнующее сообщение: половина половины… эти малыши – половина от моей половины… это дети моей сестры!
Рэд отступила и села. Детеныши неуверенно приближались, принюхиваясь, отбегали, снова подходили, опять принюхивались. Чутье подсказывало им, что это их тетя.
«Ссссссссс!» – послышалось из логова угрожающее шипение. Оттуда показалась большая голова раптора с оскаленными зубами. Внезапно шипение прекратилось. Рэд шумно втянула воздух. Этот запах всколыхнул ее память.
Половина меня… эта взрослая самка – моя половина! Я знаю тебя!
Последний раз она ощущала этот запах три года назад, холодным канадским днем. В последний день, когда она видела своих братьев и сестру. Она и ее друг отправлялись в новые южные земли.
Рэд принялась неистово танцевать приветственную джигу. Она прыгала с ноги на ногу, крича: «Пип-пип-пип!», как большой птенец-переросток.
Это действительно была ее сестра.
На следующий день рано утром самка однотонного игуанодона довольно чавкала, поедая листья. Она отрывала твердые пятипалые листья своим острым клювом, уминая их за обе щеки. Острые, как пила, края клюва легко врезались в плотную мякоть растения. Язык автоматически скатывал кусочки зелени в шар, обволакивая их слюной. Растительные шарики ритмично препровождались в жевательный отдел – ротовую полость между массивными рядами моляров. Когда игуанодониха жевала, раздавался утробный низкий звук, как от огромной кофемолки. Мощные челюсти сжимались дважды в секунду. Дважды в секунду зазубренные края плотно посаженной сотни зубов перетирали захваченные куски растений в кашу. Дважды в минуту язык скатывал массу в шарики и проталкивал глубже в пасть. Каждую минуту по горлу прокатывался комок, медленно и плавно продвигаясь вниз, к желудку.
Это была самая эффективная система по перерабатыванию растительной пищи в эпоху Раннего Мела – животное могло начать еду с сухого, жесткого, пыльного куста и превратить его в легкоперевариваемую массу.
Самка игуанодона пребывала в благодушном настроении. Она ощущала свою целесообразность, которую можно было бы выразить так: «Я делаю то, что должна делать, и я делаю это хорошо». Однако держалась она настороже. Великолепным обонянием она чувствовала след остального стада за несколько сотен ярдов. Большие, ясные голубые глаза каждую секунду оглядывали все вокруг. Глазные яблоки у нее навыкате, как у коровы или оленя, поэтому правое и левое зрительные поля захватывают зоны и впереди, и по сторонам.
Слабый треск в кустах заставил ее прекратить жевать и сфокусировать внимание. Полнейшая тишина. Она не могла уловить запаха: звук шел слева, с подветренной стороны. Она стала отступать к своему стаду.
Снова раздался треск сухих веток. Она услышала мягкие шаги по влажному лугу – на сей раз справа, наискосок по ветру, между нею и стадом. Самка только собралась повернуться туда.
Хаммп! Полтонны живого веса на большой скорости врезалось в нее справа и сбило с ног. Другая тяжесть свалилась ей на шею, пригвоздив ее к земле.
Два ютараптора умертвили свою жертву быстро и аккуратно, обрушив на нее шквал ударов, нанося глубокие раны передними и задними когтями одновременно.
Рэд поднялась и огляделась, чтобы удостовериться, что остальное стадо игуанодонов не собирается нападать на них. Иногда вместе собираются не меньше сотни игуанодонов. И пытаются растоптать рапторов. Но на сей раз этого не произошло. Несколько игуанодонов выпрямились и стали принюхиваться и вглядываться, но тут все стадо побрело в противоположную сторону.
Сестра Рэд начала отдирать от свежей туши мясо и добралась до печени.
Мозг игуанодонов отметил факт появления новой пары охотников. Поскольку пара гораздо более опасна, чем двое одиноких рапторов, игуанодоны будут в следующий раз более осторожны.
Вечером Рэд улеглась поближе к птенцам, согревая их в логове среди кустов. Почти всю ночь она не сомкнула глаз, охраняя свое новообретенное семейство.
Вечер был неприятный, моросил дождь и дул ветер, заставляя Рэд то и дело дрожать. Но это не имело значения. Она упивалась звуком, которого не слышала уже очень давно, – похрапыванием сестры.
Дети и мать сразу же уснули, растянувшись рядышком, а Рэд осторожно опустилась между сестрой и одним из птенцов, мягко подвинув детей в сторону. Они заворчали, но не проснулись. Рэд прислонилась к сестре, и та вздрогнула, зарычала и открыла один глаз посмотреть, что же ее разбудило. Опять что-то прорычала, перевернулась, закрыла глаза и принялась храпеть дальше.
Именно такой Рэд помнила ее.
