Текст книги "Красная Подать (ЛП)"

Автор книги: Робби Макнивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

В первый День Изгнания их отправили во Внешнюю Тьму, дабы истребляли они там врагов человечества, пока не искупят свои прегрешения до конца. Забытый наделил их безграничной свободой действий по отношению к предателям, чужакам и отступникам, чтобы терзать тех там, где они сильны. Так началась их долгая охота. Они охотятся до сих пор.

– Глава 17 Параграф 98, «Мифос Ангелика Мортис», прибл. M36

+ + + Файл журнала Омикрон, требуется ввести код доступа красного уровня + + + ‘Говорит капитан тюремного корабля «Имперская истина» Вильгельм ван Хойт, сообщение в процессе перелета к основному исправительному учреждению Зартака через Феллорейн.

+ + + Доступ разрешен. Добро пожаловать, дознаватель Нзогву + + +

+ + + Начало сканирования данных + + +

+ + + Сканирование данных завершено, передача выбранного файла 2873 + + +

+ + + Файл передан. Заголовок ”Контрольный журнал станции Горгас ” + + +

+ + + Датировано 4550875.M41 + + +

+ + + Начало расшифровки вокса + + +

Мы в статусе зеленого кода. В настоящее время все системы исправны. Небесная навигация проходит исключительно хорошо с того момента, как мы пересекли линию между Старшолом и ядром системы. Мой навигатор сообщает, что мы можем достичь Зартака на неделю раньше прогнозируемой даты прибытия в систему. Мы готовимся совершить варп-прыжок в ближайший час. Я намерен в полной мере воспользоваться затишьем течений, пока есть такая возможность. Зартак – не то место, где мне хотелось бы застрять надолго.

Вверяю свой корабль и экипаж указующему свету Бога-Императора. Капитан Вильгельм ван Хойт, конец передачи.

+ + + Конец расшифровки вокса + + +

+ + + Начато удаление файла + + +

+ + + Выход + + +

+ + + Мысль дня: Он есть наш свет во тьме, наш меч в ночи + + +

Глава I

Об окончании дневной работы возвестил вой. Болезненно-резкий звук исходил из сирен в виде пастей горгулий, которые тянулись по всем узким стенам, туннелям, подземным линиям и точкам сбора внутри огромных выработок Зартака. Мика Дорен Скелл бросил свою полукирку в ящик для инструмента. Его тщедушные конечности подрагивали от изнеможения. Разжавшиеся пальцы болели. Волдыри опять лопнули, проступили небольшие пятна сочащейся крови, которая меняла цвет толстого слоя пыли, покрывавшей его руки.

– Шевелись, заключенный! – рявкнул арбитр, надзиравший за сбором оборудования. Одетый в броню законник шевельнул стволом тяжелого боевого дробовика, приказывая возвращаться в строй. Скелл склонил голову и двинулся за Недзи и остальными, уронив руки в магнитных наручниках. Оковы с зарядом взрывчатки натирали запястья, непрестанно напоминая болью о пяти месяцах в заключении. Пяти месяцах с тех пор, как его сдал подлый босс банды Роакс. Пять месяцев с того момента, как он прибыл в подземный ад Зартака.

– Аргрим здесь, – шепнул Долар, пристроившись в строй позади Скелла. Присутствие здоровяка-сокамерника за спиной ободряло. Без него Скелл уже умер бы самое меньшее дважды – не в карьерах и раскопочных рядах, так по пути обратно в тюремные камеры Скважины №1.

Он вернул долг сокамернику сторицей.

В виски Скелла впилась внезапная боль, словно в низком скальном туннеле вдруг изменилось давление. Никто из прочих заключенных ничем не выказывал дискомфорта. Окровавленные руки Скелла сжались в кулаки.

– Аргрим что-то затевает, – прошептал он Долару.

– Уверен?

– Ага. Я чувствую.

Долар ничего не ответил, но Скелл ощутил, что он подошел чуть ближе. Впереди строй начинал разделяться, кричащие надсмотрщики выдергивали из колонны оборванные группы заключенных и сгоняли их по проходам, которые вели обратно в тюремные блоки и подвесные клетки. Давление в голове у Скелла становилось все сильнее. Аргрим и его дружки нападут скоро, как только толпа покрытых грязью рабочих с тусклыми глазами разделится и разойдется. Они уже пробовали раньше, и Скелл знал, что они попробуют снова. Они его ненавидели. Не потому, что он был родом из улья-зумпфа на Феллорейне, не потому, что входил в прежнюю банду Роакса. Даже не потому, что он отказался склониться перед репутацией и властью Аргрима.

Они ненавидели Скелла потому, что он был ведьмаком.

– На этом итоги заседания окончены, – произнес главный смотритель Шольц. – Есть вопросы? Младший смотритель Ранник?

Эти слова выдернули Ранник из трясины скуки, которая сковывала ее мысли на протяжении последних двух часов. В оперативном пункте было тихо, пикт-экран позади кафедры смотрителя мерцал, осветительные полосы оставались приглушенными. Сервитор-расшифровщик в углу лязгнул и замер, его автоматическое перо перестало делать заметки. Другие младшие смотрители глядели на нее.

– Вопросов нет, сэр, – сказала Ранник. – Подробный и исчерпывающий разбор, как всегда.

– В самом деле? – поинтересовался Шольц со своего сиденья под кафедрой с выбитой аквилой. Его холодный взгляд был столь же жестким, как грубый сарказм, который он так любил применять по отношению к новым офицерам. – Я так рад, что вы одобрили. Обязательно сообщу судье Симонсу о вашем весомом мнении на следующем голо-брифинге.

Тринадцать остальных младших смотрителей Адептус Арбитес никак не отреагировали, однако Ранник чувствовала, что им весело. Это ее бесило. Она подавила злость, переведя ее в почтительный кивок.

– Возможно, – продолжил седой смотритель, – вы могли бы продолжить освещение последнего затронутого мною вопроса?

– Последнего вопроса, сэр? – переспросила Ранник.

– Да, младший смотритель. Того, который обсуждался меньше минуты назад.

Ранник молчала. Тишина в оперативном пункте затягивалась, становясь мучительной и неестественной. Наконец, ее нарушил стук в дверь.

– Не сейчас, – прорычал Шольц, не сводя глаз с Ранник. Стук повторился. Нахмурившись, смотритель махнул сенсорным жезлом, отключая замок. Дверь отъехала вбок, и внутрь нырнул юноша в светло-серой форме отдела авгуров Окружной Крепости.

– Что такое? – бросил главный смотритель. Мальчик поспешно отсалютовал.

– Сообщение от верховного авгура Тарла, сэр. Только что подали сигнал сенсорные реле. Аванпосты авгуров на хвостовой границе системы засекли выход в реальное пространство одиночного корабля.

– Название?

– Сэр, мы еще проводим проверку, но первичное сканирование корабельной метки и идентификационных кодов указывает на то, что это, вероятно, наше последнее отправление.

– «Имперская истина»? – с нажимом спросил Шольц. – Это значит, что она на неделю раньше.

– Да, сэр, именно так и сказал глава Тарл. Мы пытались ее вызвать, но не получаем ответа. Может быть, просто перебои со связью из-за помех от пояса астероидов, но они точно получают наши сообщения.

– Насколько она далеко?

– Только входит в пояс, сэр. Когда пройдет его, ей останется три часа до высокой стоянки.

– Джентльмены, у нас ситуация, – обратился Шольц к собравшимся младшим смотрителям. – Заседание официально переносится. Идемте со мной.

Шольц вышел из оперативного пункта. Младшие смотрители встали из-за столов и устремились за ним, издавая возбужденный гул удивления и волнения.

– Вот повезло-то, – пробормотал младший смотритель Кленн, когда они вышли в коридор. Он произнес это ровно настолько громко, чтобы услышала Ранник. – Шеф ее подловил. Она повторяет все те же старые ошибки.

Ранник заставила себя не отвечать. Пока они с грохотом двигались по темным рокритовым туннелям Окружной Крепости, следуя по пятам за главным смотрителем, она ощущала презрение старших арбитраторов. Ни один из них не считал, что она подходит для управления собственным участком, несмотря на исключительную выучку в прогениуме и статистику индоктринации, или же на то обстоятельство, что по итогу она оказалась первой в классе в Схоле Экскубитос на Терраксе. С их точки зрения, за пять терранских месяцев, которые прошли с момента прибытия Ранник, она ничего не сделала, чтобы доказать, что заслуживает иметь один чин с ними.

Она докажет, что они ошибаются.

Главный смотритель ворвался в Центрум Доминус округа, погребенный глубоко в бронированных недрах крепости. Заскрежетав стульями и гулко стуча боевыми ботинками, весь двухъярусный зал встал навытяжку. Когитаторы и сканеры продолжали гудеть.

– Доложить, – бросил Шольц. Навстречу ему со своего поста у систем авгуров зашагал глава Тарл, держащий в руке желтую карточку сообщения.

– Сэр, это определенно «Имперская истина», – произнес он, передавая смотрителю данные идентификации. – Почти на семь дней опережает график и выходит из варпа совершенно не там.

– Коммуникаторы? – спросил Шольц, поднимая взгляд на блоки вокса, окружавшие мостики Центрума.

– Менее шестидесяти секунд назад мы уловили всплеск кода передачи, сэр, – сказал румяный вокс-лейтенант с наушниками в руке. – Неразборчивый. С тех пор ничего не было. Контакт как раз выходит из пояса астероидов, так что сигнал должен стать сильнее. Мы держим все каналы открытыми.

– Младший смотритель Ранник, – произнес Шольц, оборачиваясь к офицерам, которые вошли вслед за ним в окруженную когитаторами яму посреди Центрума. – Оперативная инструкция семнадцать, глава один, параграф один. Каково первое правило при встрече с неизвестным или неопределенным?

– Готовиться к худшему, – ответила Ранник. – И верить в Бога-Императора, сэр.

Смотритель кивнул.

– Видите, даже самые тупые клинки режут, если их как следует подточить. Мы – арбитраторы. Мы всегда предполагаем худшее. Старшина.

Он сделал жест в направлении Макран, начальницы боевого отдела Зартака. Крупная женщина, выбритый череп которой был обезображен ожогами от огнемета, вытянулась, лязгнув броней.

– Главный смотритель?

– Провести первоочередную передачу по всей крепости и всем участкам на планете. Код красный, выполнять немедленно. Боевая готовность.

На пол медленно капала кровь. Долар этого не заметил.

– Долар, – произнес Скелл. Старший заключенный вздрогнул и посмотрел на него расширенными встревоженными глазами.

– Твой нос, – сказал Скелл, протягивая тряпку, которую оторвал от кромки своей заношенной тюремной униформы. Долар непонимающе уставился на нее. Скелл задумался, не контузило ли его.

– Забей, – произнес он спустя секунду и сунул тряпку обратно в карман. Взгляд Долара опять стал отсутствующим, и сокамерник свесился вперед, за край своей койки с оковами. Кровь продолжала капать капля за каплей.

Скелл закатился назад на собственную койку и скривился. Вокруг них, вплывая сквозь решетчатый пол камеры и между прутьев оконного люка, снаружи просачивался шум тюрьмы: громкие голоса, грохот дверей, гул работающих систем тревоги и пикт-мониторов, стук ботинок и дребезжание магнитных наручников.

Скелл пробыл здесь всего-то пять месяцев, а уже жалел, что не умер. По крайней мере, тогда ему больше не приходилось бы копать и ковырять онемевшими кровоточащими руками. Запросам сотен выработок, ответвлявшимся от Скважины №1, не было конца. Когда старатели обнаружили, что на Зартаке есть богатые пласты минерального сырья на основе адамантия, ближайший консорциум миров-ульев поторопился заключить с Адептус Арбитес соглашение, которое разом избавило их от большей части криминала подулья и позволило утроить податной коэффициент новой шахтерской колонии – к вящему удовольствию служителей Администратума субсектора. В какой-то момент первые колонисты-шахтеры исчезли, и их заменили худшими савларцами – отбросами, подонками и просто неудачниками – с полудюжины жалких индустриализованных планет Этики вроде Феллорейна или Нилреста. Вот потому-то Скелл и десятки тысяч заключенных типа него и находились на Зартаке. Чтобы выкапывать из твердой черной земли руду для звездолетов и армий Империума.

Долар наконец-то заметил, что у него идет кровь из носа, и теперь безуспешно пытался остановить ее пальцами, покрытыми коркой сажи. Ему было на два года больше, чем Скеллу – шестнадцать по стандарту Терры, или, по крайней мере, он так утверждал – однако большую часть времени в его действиях было не больше смысла, чем у десятилетнего. Он дожил до этих пор лишь благодаря крепкому телосложению и готовности пускать в ход кулаки. А еще благодаря дружбе со Скеллом.

– Что-то приближается, – произнес Скелл, глядя в темноту за оконным люком.

– Опять Аргрим? – рассеянно спросил Долар. Скелл покачал головой.

– Что-то похуже. Это не его я раньше чувствовал.

Давление, как в рудничном туннеле, не отпускало. Оно непрерывно пульсировало в висках, словно тупая бесконечная головная боль. Прежде он еще не ощущал такого столь сильно.

– Это те твари, которых ты видишь в темноте? – спросил Долар. – Твари, от которых у тебя кошмары?

– Это не кошмары, – насупившись, сказал Скелл. – Просто… Не знаю, что они такое.

– Ничего хорошего, – пробормотал Долар.

– Ну, хуже этого места они быть не могут, – отозвался Скелл. Он говорил легкомысленно, но на самом деле был напуган. От тварей, которых он с недавних пор стал видеть во сне – рвущиеся из теней когти и шипы, треск молний и злобные красные глаза – ему делалось совсем не уютно. Хуже всего было лицо. Оно представляло собой череп, посмертную маску, глядевшую из черной пустоты. Когда бы он ее ни увидел, она приближалась, свирепо ухмыляясь, и пристально смотрела на него немигающим взглядом.

– Они идут за мной, – произнес Скелл, продолжая глядеть на зарешеченный вход в камеру.

– А за мной нет? – спросил Долар. Скелл бросил на него взгляд.

– За всеми нами.

Долар кивнул. Он всегда прислушивался к тому, что Скелл говорил насчет будущего. Между ними существовало взаимовыгодное партнерство – более крупный старший заключенный защищал маленького физически, а маленький направлял большого. Несмотря на всю свою заторможенность, даже Долар за недели заключения на Зартаке понял, что у Скелла особый дар. Тот же самый дар, который делал его счастливым талисманом для старших товарищей по банде в дыре зумпфа планетарной столицы Феллорейна, Ворхайва. По крайней мере, до тех пор, пока Роакс его не сдал. Именно из-за этого дара он регулярно получал побои от суеверных заключенных вроде Аргрима, стоило арбитраторам отвернуться. Скелл обладал Зрением. Кровь из носа, головные боли, кошмары. Мало кто это ценил.

– Нужно быть наготове, – сказал Скелл. – Скоро начнется.

Его тело до сих пор болело после прошлого покушения Аргрима. Засаду устроили в точности, как он и предсказывал – когда рабочая бригада возвращалась с Нижней 6-16 в конце трудовой смены этого дневного цикла. Аргрим, здоровенный и жестокий бывший контрабандист с Шантри, проломил бы Скеллу череп припрятанным черенком от кирки, если бы Долар не уложил его прежде, чем он успел размахнуться. Когда появились арбитраторы с гудящими шокерными дубинками, Долар и Скелл все еще были на ногах, а вот трое нападавших – явно нет. И все благодаря предвидению Скелла.

Арбитраторы отделали их точно так же.

– Когда они придут? – спросил Долар, бросив продолжительный взгляд на дверь камеры.

Скелл не ответил. В этом не было необходимости. Долар подскочил от раздирающего уши воя. Магнитные наручники, которыми он был пристегнут к верхней койке, загремели об ее металлические края. Красная аварийная лампа над дверью с выбитой аквилой залила маленькое сырое помещение злым светом. Раздался неприятный стук, запасные противовзрывные двери во всех сотах тюремного комплекса Скважины №1 захлопывались на автоматических петлях. Долар уставился на Скелла.

Когда сквозь вой сирен пробился шум топающих мимо тяжелых ботинок, Скелл сглотнул, кивнул и крикнул Долару:

– Началось.

Центрум Доминус гудел от работы, операторы стучали по своим руническим блокам, пытаясь обновить поступающие от авгуров данные. Было слышно, как по туннелям снаружи пробегают из арсеналов заградительные отделения. Шольц наблюдал за диспозицией отделений на всех участках при помощи голо-схемы Центрума Доминус. Ранник и остальные офицеры все еще находились возле него. Расчеты смотрителя нарушил раздавшийся крик начальника вокса Хестеля, сидевшего на верхнем мостике связи:

– Сэр, мы получаем передачу с «Имперской истины».

– Она только что вышла из пояса астероидов, – добавил Тарл со своего поста у системы авгуров.

– Вывести на вокс, – скомандовал Шольц, вцепившись в латунные перила, окружавшие голо-схему. В комнате внезапно стало тихо.

Последовал всплеск помех, которые меняли высоту от жуткого визга до низкого ворчания. Хестель склонился над частотным модулем, орудуя парой ползунков. Голос то появлялся, то пропадал, словно мимолетный фантом. Наконец, он со щелчком приобрел резкость.

– … повторяю, передает капитан «Имперской истины» ван Хойт всем, кто меня слышит. У нас черный код.

– Капитан, – окликнул главный смотритель. – Мы вас слышим. Это Окружная Крепость Альфа арбитраторов Зартака. Говорит главный смотритель Шольц. Повторите, каков ваш статус?

– Благодарение Богу-Императору, – протрещал в ответ голос ван Хойта. – Главный смотритель, у нас тут ситуация. Многочисленные попытки побега заключенных, серьезное нарушение безопасности. Я был вынужден отсечь жизненно-важные палубы и открыть шлюзы. В данный момент мы с остатками моей группы безопасности баррикадируемся на мостике.

– Первый арбитратор Нефим есть рядом? – требовательно спросил главный смотритель.

– Никак нет. Он сейчас удерживает инженариум. Мы зафиксировали курс на высокую орбиту Зартака. Да будет воля Императора, чтобы мы смогли сдерживать подонков, пока не доберемся до вас.

– Оставайтесь на линии, капитан, – произнес главный смотритель, подав Хестелю знак приостановить связь. – Макран, участки мобилизованы?

– По моим оценкам, готовность восемьдесят пять процентов, сэр. Но мои штурмовые отделения могут выдвигаться немедленно.

– Тарл, сколько у нас времени?

– Исходя из текущего курса «Имперской истины», – отозвался начальник авгуров, склонившись над своими экранами, – и при условии, что Нефиму удастся удержать инженариум, она выйдет на высокую орбиту чуть более чем через два часа.

– Сэр, мне направить сообщение в хористориум? – спросил Хестель.

– Отставить, пока что нет нужды напрягать астропатов. Ситуация еще в процессе развития. Макран, выводи свои команды в пустоту на «Божественном возмездии». Перехватить «Имперскую истину» и обуздать бунт. Пока ты будешь в пути, я продолжу держать связь с ван Хойтом и передам тебе нужную оперативную информацию. Когда подавление закончится и ситуация стабилизируется, я отправлю группы с участков для поддержки зачистки. Действовать максимально жестко.

– Разумеется, сэр, – отозвалась Макран.

– Главный смотритель, у меня есть просьба, – произнесла Ранник из группы собравшихся младших смотрителей. Шольц нахмурился.

– В чем дело?

– Позвольте мне пойти со штурмовыми отделениями. Я могу поддерживать связь между вами и Макран. Подчиняясь ее приказам, конечно, – Ранник наклонила голову в направлении старшины. Та скрестила руки поверх нагрудника и ответила ей яростным взглядом.

– С чего ты вообразила, будто ты ей понадобишься как посредник, Ранник? – с нажимом поинтересовался главный смотритель. – Макран побывала в двенадцати бунтах по черному коду, и она мастер их подавлять. Она более чем в состоянии возглавлять операцию и в это же время поддерживать связь с Центрумом Доминус.

– Если позволите говорить откровенно, сэр, – сказала Ранник, набрав воздуха, – я хочу быть со штурмовыми отделениями, потому что хочу доказать свою компетентность. Я понимаю, что я самый младший смотритель в этой комнате. Тренировочные модули прогениума идут в счет лишь постольку-поскольку. Хочу показать свою преданность Богу-Императору и Лекс Империалис в пламени активного подавления.

– Ты забываешься, Ранник, – зарычал главный смотритель. – В работе Адептус Арбитес не бывает таких бесполезных прихотей. Тебе поручат задания, для которых я сочту тебя подходящей. У Макран на борту этого корабля будет достаточно вещей, о которых надо думать, и без твоей неопытности, мешающейся под ногами.

– Главный смотритель, при всем уважении, – вмешался младший смотритель Кленн. – Ее боевое крещение может принести пользу. Это происшествие на борту «Имперской истины» не должно составить сложности, а если нам доведется столкнуться с нарушением безопасности здесь, на поверхности, то я бы предпочел знать, что все мои товарищи-арбитраторы обладают собственным боевым опытом. Захват одного участка может иметь тяжелые последствия для безопасности всех наших баз на Зартаке.

– Позвольте мне проявить себя, – добавила Ранник. – В прогениуме считали, что я готова, достаточно готова, чтобы назначить меня сюда.

– Недра имперского тюремного корабля совсем не то же самое, что упражнения на симуляторе, – бросила Макран. Слабое красное свечение голо-схемы придавало ее серому лицу кровавый оттенок.

– Именно потому ей надо это пережить, – сказал Кленн.

– Сэр, – позвал Хестель от вокс-блоков, держа в руке рожок передатчика. – Капитан ван Хойт все еще на воксе. Думаю, заключенные пытаются взять мостик штурмом.

– У нас нет времени на эту глупость, – прорычал Шольц. – Макран, предоставляю тебе решать вопрос назначения младшего смотрителя Ранник. Просто перехвати этот корабль до того, как он дойдет до верхней стоянки.

Ранник посмотрела на Макран. Обезображенная огнеметом женщина-арбитратор перевела взгляд с главного смотрителя на младшего смотрителя Кленна, и наконец кивнула Ранник.

– Бери штурмовой комплект из арсенала. Ангар четырнадцать, десять минут. Не успеешь, уйдем без тебя.

В носовом арсенале «Белой пасти», как и на всех уровнях выше рабских палуб, царила практически полная тишина. Единственным шумом был стук пульса варп-двигателей, дрожь от которого расходилась по плитам пола. В воздухе висело статическое напряжение от работающего поля Геллера, хлористый привкус озона боролся с привычными запахами болтерного масла и консервационной смазки.

Бейл Шарр, Первый Жнец и магистр роты, беззвучно двигался по залу арсенала. Соприкасаясь с холодным металлом палубы, его босые ноги не издавали ни малейшего шума. Когда он проходил мимо, немногочисленные слуги-оружейники и специалисты-ремонтники, которые продолжали трудиться посреди ночного цикла корабля, кланялись и отводили взгляды. Шарр не обращал на них внимания, взгляд его черных, словно пустота, глаз был сосредоточен на тех предметах, которыми занимались истощенные люди. Он оставлял позади ряд за рядом пустых боевых доспехов, стоявших шеренгами вдоль обеих длинных стен арсенала на стальных пьедесталах-упорах.

Каждый комплект силовой брони отличался от других, представляя собой смесь разных типов и конструкций. Многие были старинными. Наиболее часто встречались части Mk V, поверхность которых была утыкана блестящими латунью кругляшами штифтов молекулярной сцепки, удерживавших вместе изношенные пластины пластали и керамита. У некоторых были крючконосые шлемы Mk VI, у других – древние Mk II с кольцевыми керамитовыми полосами, или же грандхельмы Mk III с вертикальной щелью на лицевом щитке и горизонтальной монолинзой. У всего собрания древностей было лишь две общих черты. Все они были выкрашены в один и тот же темный оттенок серого, и у всех на правом наплечнике присутствовал один и тот же символ: рисунок белой акулы, изгибающейся пастью к хвостовому плавнику и образующей острозубый полумесяц в черной пустоте.

Несмотря на все старания специалистов-ремонтников, на большинстве доспехов все еще были видны повреждения. Не только старинные закрученные почетные узоры изгнания, но и следы от ударов, полученных в отчаянном, кровавом и совсем недавнем бою. Оружейники, работавшие в носовом и кормовом арсеналах корабля, трудились уже почти месяц по терранскому стандарту, чтобы исправить ущерб, нанесенный Великим Пожирателем. И все же по пути Шарр видел блеск оголенного металла, отмечавшего те места, где броню пробороздили и ободрали хитиновые когти и шпоры, или же изъели биокислоты и жуки-точильщики.

Война в Глубинах дорого обошлась почтенному оборудованию ордена. Плоти его воинов она обошлась еще дороже. Сам Шарр слегка прихрамывал, бледная серая кожа на правой ноге еще не до конца зажила после когтей генокрада. Он отказался от предложенной аугметики – рана была терпима, а, Отец Пустоты тому свидетель, бионика высокого класса и так была достаточно дефицитна. Он велел апотекарию Таме приберечь замену для брата-в-пустоте, которому она понадобится.

Первый Жнец дошел до конца зала. Перед ним, поверх неприкрытых заклепок и голой стали высокой стены, висели выцветшие остатки воинского знамени Третьей боевой роты. Теперь уже его роты, напомнил себе Шарр. Как и на броне воинов, сражавшихся за него, на тяжелой ткани были свежие рубцы. В отличие от доспехов, здесь повреждения не латали, лохмотья служили данью памяти павшим. Заново выткут белым только символ роты – знак в виде переплетающихся акулы и косы, копирующий недавнюю татуировку на левом виске Шарра. Новый памятный свиток, прикрепленный к изодранному низу знамени, выглядел свежим и неуместным. Тушь, которой описывались свершения боевой роты в ходе Войны в Глубинах, едва успела высохнуть.

Взгляд Шарра переместился ниже, на предмет, который и привел его в арсенал в мертвые часы поста и крио-медитации. Это был еще один комплект силовой брони, твердые пластины которой контрастировали с простым белым одеянием Шарра, неподвижно и безучастно стоящий на своем пьедестале, как и прочие восемьдесят шесть доспехов вдоль стен зала. Впрочем, этот был иным. Большая часть его элементов относилась к Mk IV, окантовка наплечников имела бронзовый цвет, а почетные метки изгнания, нанесенные на темно-серую поверхность, были более сложными – перчатки, наручи и поножи доспеха покрывали вьющиеся перекрывающиеся узоры, повторяющие татуировки на бледных предплечьях и ногах самого Шарра. Посередине нагрудника был вычеканен череп с двумя молниями, эмблема времен терранской Умиротворительной Войны, первая боевая заслуга ордена.

Шлем также был более тонко сработан. Полоса вокс-канала, идущая по верху тяжелого грандхельма Mk III, имела форму высокого зазубренного керамитового гребня, а щиток визора вокруг решетки вокса был расписан в подражание зияющей белой пасти. На левом боку шлема был нанесен ротный знак акулы и косы. Шарр почувствовал, как запульсировала его новая татуировка – такая же, как эмблема на броне. Казалось, что отключенные линзы шлема яростно смотрят на него сверху вниз в тишине сумрачного полумрака арсенала.

Перчатки нависшего над ним доспеха покоились на навершии огромного двуручного цепного топора, адамантиевая рукоять которого была пристегнута к основанию плинта. C расширяющейся ударной части оружия был снят кожух, злобно блестели акульи зубы с металлическими остриями, окаймляющие неприкрытый ротор. Шарр протянул руку и коснулся одного из неровных резцов. Он в какой-то мере ожидал, что от столь дерзкого посягательства неподвижная фигура придет в движение и бросится на него. Оружие, равно как и доспех, относились к тому, что в ордене именовалось тапу – носителю более низкого звания строжайше запрещалось трогать их хоть пальцем. Однако Шарр более не был ниже по званию.

Броня и цепной топор, Жнец, принадлежали магистру роты Акиа, сколько мог упомнить Шарр. Он вел Третью боевую роту сквозь Внешнюю Тьму еще с тех времен, когда Шарр был рожденным в пустоте инициатом. Как и многих высокопоставленных членов ордена, Акиа редко видели без брони, даже когда он находился среди ближайших братьев. Самому Шарру не доводилось наблюдать его полностью без боевого доспеха до того дня, когда апотекарий Тама вынул его мертвые белые останки из разбитого панциря. Несмотря на продолжающийся ремонт, на серых пластинах брони до сих пор виднелись рубцы и прорехи от когтей повелителя выводка генокрадов.

На протяжении двух с половиной столетий доспехи был Акиа. Теперь же он принадлежал Шарру. Пусть даже на него более не распространялось тапу, но мысль надеть броню представлялась кощунством. Шарр отвел руку, подняв взгляд на глазные линзы. Он чувствовал, как в ответ на него свирепо взирает дух мертвого магистра роты.

– Он бы не одобрил.

Шарр вздрогнул от раздавшегося голоса. Он обернулся и обнаружил, что к нему приближается Те Кахуранги. Хотя верховный библиарий и был облачен в полный доспех, Шарр только теперь услышал глухой стук шагов и жужжание сервоприводов с шумопоглощением. Будь это кто-то другой, он бы встревожился собственной нехватке бдительности. Однако Те Кахуранги уже давно приобрел обыкновение перемещаться незамеченным.

– Чего он бы не одобрил, почтенный верховный библиарий? – спросил Шарр, когда Те Кахуранги остановился перед ним. Умудренный псайкер не смотрел на него, подняв взгляд на старый доспех Акиа. Оба космических десантника говорили на архаичном высоком готике – наречии, которое использовалось их орденом с момента основания многие тысячи лет назад.

– Прежний магистр роты не одобрил бы, что ты стоишь, уставившись на его боевую броню, во время мертвых часов, будто какой-нибудь инициат, еще не обагренный кровью. Если тебе не подходит медитация или крио-сон, нужно заниматься делом.

Шарр почувствовал укол раздражения. Он подавил его.

– Я пришел воздать дань уважения.

– На это было довольно времени. Как сказал бы Акиа: что прошло, то прошло. Теперь ты – наш магистр роты. Ты должен принять на себя все обязанности.

Шарр посмотрел на Те Кахуранги – Бледного Кочевника, верховного библиария ордена. Его силовой доспех впечатлял даже сильнее, чем броня магистра роты. Его основная поверхность имела глубокую синюю расцветку, и каждый ее дюйм – от сапог до усаженного кабелями психического капюшона – покрывала плотная вязь вихрящихся меток изгнания. На вороте висел массивный комплект покрытых резьбой акульих зубов, а поверх наручей болтались и другие старые амулеты. В правой перчатке он держал силовой посох из резной кости, навершие которого было выполнено в виде пасти, сомкнутой на осколке камня цвета морской волны. Камень поблескивал в тусклом свете.

– Близится Сбор, – продолжил Те Кахуранги, поворачиваясь к Шарру. – Сбор с планеты, которую ты когда-то очень хорошо знал. Ты готов, Первый Жнец?

– Я готов, – с нажимом ответил Шарр, встретившись взглядом с черной пустотой глаз Те Кахуранги. Лицо вокруг этих противоестественных глаз вызывало беспокойство своими разными цветами. Большая его часть была белой, словно плоть трупа, но фрагменты кожи вокруг глаз, на подбородке и шее покрывали грубые темно-серые бугорчатые наросты, придававшие коже текстуру чешуи. Шарр недавно стал замечать на собственном теле первые признаки генетического отклонения: струпья на локтях и плечах. Это было всего лишь одно из множества заболеваний, который поражали старших членов ордена, и со временем вырождению предстояло только усиливаться. На данный момент Те Кахуранги являлся старейшим в ордене, если не считать дремлющих Великих в их белых комплектах брони дредноута. Шарру доводилось слышать, что он был всего на три поколения моложе Странствующих Предков – первых, кто в одиночестве отправился в пустоту по воле Забытого.