Текст книги "Легион Проклятых (ЛП)"

Автор книги: Роб Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Брат Элиам умирает ужасной смертью, прямо передо мной: уродливые секиры нескольких Пожирателей Миров разрубают его на части. С кровью моего брата на лице я ударяю рукоятью пистолета в лицевую пластину ближайшего берсеркера, но предатель отбивает ее тупой частью своей секиры. Я разворачиваюсь. Делая это, я открепляю с пояса цепной меч. Прочертив дугу, мой меч разрубил Пожирателя от пупка до горла.

– Нова не сможет поднять «Перчатку», – настаивает Скейс, его гладиус пробивает оборону цепного меча и врезается в шею маньяка.

Пока он проворачивает клинок в горле берсеркера, хватка десантника Хаоса слабеет, и меч падает на землю.

– И все-таки, это лучший выбор, – кричу я, пока мой меч сталкивается с секирой очередного берсеркера Кхорна. – Толстые стены, плюс сестра Сапфира утверждает, что ворота сделаны из адамантиевого сплава.

Ублюдки Ангрона среди нас. Пожиратели Миров наводняют монастырь, словно волки, сбежавшиеся на запах нашей верности. Болты не останавливают их. Как и гранаты. Они наступают нам на глотки, переступая через трупы своих собратьев. Каждый маньяк получает по несколько тяжелый ранений от лоялистов. Но все, что они слышат и видят – это боль и их жертвы. Они не чувствуют... ничего. Им недостаточно чувства долга. Они живут ради битвы, но она не может полностью удовлетворить их. Они хотят нашей крови. Они хотят наши черепа, чтобы принести их в жертву своим богам, и ничто не может остановить их на пути к этой цели.

Плеть отделения Йоахим сражается за свою жизнь, с гладиусом в обеих перчатках и с Пожирателями Миров на флангах. Один из предателей отмечен своим безжалостным богом костяной дубиной, торчащей из руки. Он делает взмах, целясь в Сдирателя, но случайно задевает своего собрата. Десантник Хаоса оборачивается к нему, и ,мгновение спустя, берсеркеры дерутся друг с другом. Но еще через мгновение еще один сын Ангрона бросается на плеть отделения, размахивая зазубренным клинком. Я чувствую, что момент настал. Я чувствую, как город ускользает от меня, словно фигура в регициде, которую столкнули со стола кулаком. Тяжелый огнемет. Я слышу его шипение и пыхтение. Меня вряд ли можно этим удивить. Сестра Кассиопея поджарила легион солдат-рабов на их пути к монастырю. Когда огнемет замолчал, сестра освободилась от лямок и сняла оружие. Мы все ощущаем недостаток тяжелого вооружения, начало конца. Аллеи пылают, культисты Кровавого Бога бегут сквозь инферно, высоко подняв клинки. Получая ожоги и волдыри, солдаты-рабы Кхорна проводят обреченный штурм. Палатина и ее сестры уничтожают убийц безжалостным огнем, но пока горят одни тела, другие беспрепятственно проходят сквозь пламя. Кроваво-красные демоны Губительного пантеона быстро проносятся сквозь стену огня. Они выглядят почти также, как и та тварь, с которой я столкнулся у Обелиска, но отличия все же есть. Они пригибаются и бросаются на сестер, словно саранча, потроша и коля Адептус Сороритас своими сверхъестественными, выкованными в аду, клинками. Вспышки света и рев болт пистолетов Сапфиры, заставляют монстров держаться от нее подальше. Одна из тварей наносит удары под разными углами. Болты врезаются в кончики рогов, когти и копыта, но это не останавливает тварь, раз за разом бросающуюся на сестру.

Неожиданно, рядом со входом в монастырь, пролетел сгусток потрескивающей энергии. Молния прошла сквозь нескольких солдат-рабов, высыпавших на боковую аллею. Смертные взорвались, превратившись в фонтаны крови. Серебряная арка энергии варпа попала в низшего демона, нависшего над сестрой битвы, и отшвырнула его в дальнюю стену. Демон пытался когтями уничтожить заряд энергии, но вскоре и сам превратился кровавый туман.

Эпистолярий Мелмох и капеллан Шадрат ринулись к монастырю. Мелмох не улыбается. Он выглядит уставшим – впалые глаза, в которых читается бремя его таланта. Он держит свою силовую косу обеими руками, выпуская еще один сгусток энергии в демонов, копошащихся в останках мертвых Адептус Сороритас. Вторая плеть Азарет – позади них. Сдиратель расстреливает аколитов хаоса одиночными выстрелами из болтера. Нацелив свою последнюю гранату, вторая плеть кидает ее прямо в толпу своих преследователей. Аллея превращается в кучи обрушившихся обломков и раскуроченного рокрита.

Мое сердце радуется при виде трех Сдирателей, но этих подкреплений недостаточно, чтобы спасти нас. Все больше орущих Пожирателей Миров заполняют монастырь, их наплечники сталкиваются друг с другом в попытке мясников добраться первыми до своих жертв. Я выбираю себе цели и аккуратно провожу маневры. Мой цепной меч наносит отрывистые и колющие удары, рубит и кромсает. Пожиратели Миров лишь на мгновение привлекают мое внимание. Достаточно для того, чтобы зубцы моего клинка отбили их собственный и отрубили перчатку или кисть, или проделали дыру в груди предателей.

На какой-то момент я представляю весь ужас, творившийся перед стенами Императорского Дворца, резню, устроенную Пожирателями Миров и отнявшую множество жизни. Несколько моих оппонентов рухнули на пол. У меня нет даже нескольких секунд, чтобы добить их, и, прежде чем я успел развернуться еще к одному десантнику Хаоса, его брат-берсеркер – снова на ногах.

Адское месиво заставило нас отступить. Скейс и я обнаружили, что прижаты спина к спине. Мы отбиваем множество клинков, пытающихся разрубить или пробить нашу броню. Я чувствую, как цепная секира врезается в пластину моей брони. Другое, не видимое мне, оружие бьет по моему наплечника, раскалывая керамит, но не доставая до плоти. Передо мной возникает серв Амос, спешащий к своему поверженному господину, брату Симеону. Огромный чемпион Пожирателей Миров ставит ботинок на грудь Симеона и выдергивает свою секиру. Я вижу, как Амоса разрубают оружием, изголодавшимся по душам праведников.

Две половинки тела Амоса упали на пол, окрасив броню появившегося Шадрата. Держа крозиус арканум, словно религиозную икону, он отталкивает исполина и отбивает его проклятое оружие в сторону. На какое-то мгновение в глазах Пожирателя Миров промелькнула неуверенность – характерная черта, которую я наблюдал у своих противников. Неожиданно, секиру взмывает вверх и несется на Шадрата. Капеллан отбивает ее крозиусом, который источает духовное свечение, и обрушивает священный артефакт на броню предателя. Пожиратели Миров продолжают заполнять монастырь, каждый последующий еще злее предыдущего. Я слышу звон цепных мечей, отдающийся эхом от галереи позади, возвещая о прибытии еще большего количества предателей, жаждущих искромсать то, что осталось от нас. Сверхъестественные силы эпистолярия Мелмоха продолжают вносить весомый вклад в нашу оборону, но и они не безграничны – я ощущаю его истощение. Молнии держат меньших демонов на расстоянии , бешенные монстры нависли над палатиной Сапфирой с ее печатями веры, оскорблявшие их черные души. Сапфира израсходовала все силы и едва сможет подняться, но Мелмох продолжает сражаться за ее страдающее тело. Его коса рассекает пространство перед ним, заряженное психической энергией, оружие отбивает адские клинки и отрубает конечности демонов.

Брат Нова находится в самом центре хаоса. Адептус Астартес гордо держит стяг роты, являясь живой провокацией для дегенератов из Пожирателей Миров, прорубающих себе путь в монастырь. Нова сжимает болт-пистолет в другой руке и, на данный момент, является единственным Сдирателем, у которого все еще остались патроны. Пожиратели наступают на Нову, выкрикивая свои безумные клятвы и размахивая секирами. Вторая плеть Азарет повержен под напором клинков, отрубленные конечности Сдирателя взлетают в воздух. Нова всаживает несколько болтов в десантников Хаоса, но стяг, словно магнит, притягивает к нему все больше маньяков. Пожиратели Миров бегут навстречу убийственному огню Сдирателя.

Это – резня. Не знаю, о чем я только думал. Рубка вокруг меня – все, за чем пришел Злобокост на Цертус-Минур. Быстрое и кровавое уничтожение врагов Кровавого Бога. Этот мир погибнет за один день. Пламя на аллеях потухло, и культисты, удерживавшиеся им, устремились за нашими черепами. За ними следуют рептилиеподобные адские гончие. Твари шипят и скалятся, их медные когти царапают булыжники, когда они бегут к нам. Группа монстров рассредоточивается вокруг монастыря. Они впиваются в наш керамит, виснут на ногах и руках. Две твари бросаются на брата Боаза, заставляя Сдирателя сделать взмах мечом. Лезвие проходит вдоль рогов и уродливой морды одной из них. Вторую защитил усеянный шипами ошейник. Гладиус отскакивает от него, и Сдиратель платит за это своей жизнью – поверженный Пожиратель Миров вскакивает на ноги. Я кричу, но, не успев повернуться, Сдиратель лишается головы.

Ярость растет внутри меня. Я чувствую тьму в моей душе. Моя злость и сожаление подпитывают ее. Бессловесный вопрос охватывает мое существо, словно соприкосновение двух клинков. Предложение. Темная сделка. Мощь моих врагов, с которой сложно тягаться. Бесстрашные, бездумные инстинкты хищника со всей кровавой мощью и неуязвимостью взамен на мое поражение. Не перед врагом, жаждущим моей крови, моих навыков и моего меча, а перед моей яростью. Я вижу Пожирателей Миров, бывших ангелов Императора, заключивших эту сделку. Я уважаю их мощь и уверенность. Я вижу как их клинки разрубают сверхлюдей, находящихся под моим командованием и задаюсь вопросом, что мог бы сделать я с этой яростью. Могу ли я, Кнут, изменить ход битвы? Мой гнев и желание отомстить за братьев превращается в оружие. Мое тело – сгусток металла, и оно способно выдержать все, что обрушит на меня враг. Мой разум – инструмент возмездия. Моя рука – палач божественной воли...

Цепная секира прожужжала над моей головой. Кровь. Возможно, я потерял ухо. Пожиратель Миров с механической клешней наносит удар по моей голове. Я отвожу удар, но хват берсеркера останавливает зубцы моего меча. Клешня врезается в оружие, превращая его в месиво. Я бросаю оружие и выхватываю гладиус. Я вращаю клинок в левой перчатку и обрушиваю его на клешню. Лезвие отбивает ее в сторону. Секира Пожирателя снова несется ко мне. Клешня. Секира. Клешня. Секира. Каждый раз гладиус отбивает их в сторону. Я знаю, что могу убить этого монстра. Я вижу его смерть. Я знаю, что ярость поможет мне быстро справиться с этой машиной. Со всеми ними. Я в шаге от проклятия, и я осознаю это. Крик заставляет меня вернуться в реальность.

Краем глаза я вижу Вефесду. Орен лежит на полу, две демонические гончие пируют его плотью. Третий тащит Вефесду, схватив ее зубами за лодыжку. Мое темное желание убить Пожирателя Миров становится еще сильнее. Каким-то образом я противостою ему. Вместо того, чтобы пронзить дегенерата, я врезаюсь плечом в грудь предателя. Мой локоть сталкивается с его шлемом, я делаю захват его металлической клешни и делаю бросок через плечо. Он падает на булыжники.

Я вижу кричащую Вефезду, ее тело тащат по луже крови, а глаза умоляюще смотрят на меня. Без боеприпасов и меча, есть только одна вещь, которую я могу сделать. Я нащупываю плеть на своем поясе. Как и моя броня, она пропиталась кровью. Я щелкаю хлыстом, но кончик не достает до руки Вефезды. Это не должно удивлять меня. «Очиститель» не является оружием Адептус Астартес. Серв делает рывок и хватается за кончик плети своими бледными пальцами. Она визжит, дергаясь в агонии, пока я пытаюсь притянуть ее к себе. Гончая глубже вгрызается в ногу серва и упирается когтями в каменный пол.

Я чувствую давление на мою ногу. Опустив взгляд вниз, я вижу клешню Пожерятеля Миров у моей лодыжки. Бионические лезвия клешни сомкнулись на моей броне, и я чувствую, как они пытаются добраться до моей плоти. Крутанув гладиус в левой руке, у обрушиваю его на плечо десантника Хаоса. Вонзив кончик лезвия между клешней и пропитанной варпом плотью ангела, я расшатываю меч взад-вперед, разрывая кабеля и гидравлику. Когда клешня отпускает меня , я ставлю ногу на шлем предателя. Шлем деформируется, и что-то хрустит. Я надеюсь, что это – шея предателя. Я стягиваю плеть, но демоны все сильнее вгрызаются в тоненькие ножки Вефезды. Они тянут ее, и мои ботинки начинают скользить по каменному полу. Вефезда снова вскрикивает. Покрытая кровью плеть начинает выскальзывать из моих пальцев.

– Мелмох! – кричу я.

Тело палатины Сапфиры разрывает ураган когтей вестников крови. Эпистолярий не видит этого, так как окружен культистами и солдатами-рабами, которых он разрубает своей силовой косой, словно потрошитель. Псайкер замечает меня и мою борьбу с адскими гончими. Он направляет наконечник косы на тварь и выпускает силовой шторм прямо на гончих. Его некогда доброе лицо теперь представляет из себя маску истощенности, отчаяния и ярости.

Невозможно, но уничтожающая волна не оказывает никакого эффекта на монстров. Взбешенный, библиарий посылает очередной разряд энергии, в виде молнии, но он также не наносит им вреда. Шипастые ошейники гончих мерцают неестественной энергией, скорее всего защищая их от психического воздействия Мелмоха. Плеть выскальзывает у меня из рук, и демоны утаскивают извивающегося серва на узкую аллею.

Ужасная какофония битвы нарастает. Скейс, капеллан Шадрат и я делаем все возможное, чтобы предотвратить шторм из силовых секир и болтерного огня предателей, превращая нас в истинных братьев. Мелмох делает несколько взмахов своим лезвием, разрубая торсы культистов и их демоническу плоть. Нова отбрасывает опустевший болтер, и его гладиус присоединяется к нашим, ротный стяг гордо развивается над нами. Только плеть отделения Йоахим в одиночестве сражается в центре битвы, противостоя трем Пожирателям Миров с единственным оставшимся у него мечом. Волна отвращения к исчадиям из потустороннего проходит сквозь мое тело. У входа в амбулаторию возникает еще одна морда. Огромная рука хватается за кирпичный угол помещения. Мускулистые пальцы демона превращаются в металлические когти, а тыльная часть ладони преображается богохульными рунами и символами. Кисть обмотана тяжелой цепью, конец которой волочится по земле. Морда принадлежит высшему демону, чей возраст старше чем понятие «убийство», а сама сущность – уродливее, чем вечность греха. Плоть твари пропитана яростью, ноздри раздуты, из пасти торчат клыки. Я чувствую его разрушительную мощь, его глаза горят огнем ненависти. В горниле битвы я даже не замечаю далекие раскаты грома, рокочущие каждый раз, когда исполин делает шаг. Огромная ладонь тянется к Йоахиму, пальцы обхватывают тело, руки и оружие Сдирателя. Демон с легкостью сжимает кулак. Йоахим хрипит. Его ранец и броня начинают деформироваться, плоть и кровь ангела превращается в смесь неописуемого ужаса. Естество внутри меня начинает умирать. Похоже, все закончится здесь. Мы противостоим океану культистов, нас режут на части предатели из Пожирателей Миров, демоны впиваются нам в кости, а ужасное подобие Кровавого Бога смотрит на нас с животным удовлетворением. Но, неожиданно, стена сзади меня взрывается.

Острые осколки древнего кирпича, камня и извести, разлетаются по всей зале монастыря. Оставшаяся часть стены обваливается, являя звездам интерьер хранилища. Давя мусор и обломки на отполированном полу, к нам выкатывается «Каратель». Счетверенные стволы пушки типа «Громобой» выпустили разрушительный снаряд. Во время начального этапа штурма «Каратель» стойко оборонял свою часть периметра. Данкред установил пушку на гусенечную платформу и добавил самозарядную систему, после чего «Каратель» смог самостоятельно оборонять свой пост. Не обращающий внимание на убегающих жителей мира-кладбища, умирающих гвардейцев и ужас, творящийся вокруг, машина выбирала цели, согласно простой схеме – размер и близость к зоне поражения. «Громобой» преодолел ужас штурма линии обороны демонами варпа и смог сдерживать атаки противника на восточный участок укрепления.

Не получив никаких новых команд в связи со смертью технодесантника Данкреда, «Каратель» неподвижно и бесшумно стоял на страже восточного участка укрепления. Данкред оснастил дух машины пушки модус-контигненцией, включая протокол «охотиться и уничтожать», который активировался в случае прорыва обороны. Пока периметр держался, «Каратель» просто ждал, тихий и незаметный для защитников, переоборудовавших укрепление в преддверие высадки Злобокоста. Похоронная Гвардия, сестры битвы и Сдиратели думали, что пушка перестала функционировать, словно верный пес, убитый горем из-за смерти хозяина.

С появлением вражеских целей на восточном крае периметра, «Каратель» вернулся к жизни. Пока Злобокост уничтожал баррикады, в том числе и те, где затаился «Каратель», пушка запустилась согласно протоколу «охотиться и убивать» и стала уничтожать противника на небольших улицах и узких аллеях мира-кладбища.

Когда пыль рассеялась, перед дулом оружия возникли новые цели. Еретики. Демонические сущности. Вражеские Адептус Астартес. Огромная сущность варпа, попытавшаяся прорваться в монастырь привлекла внимание «Карателя». Взрывной снаряд попал прямо в морду твари, как и следующие несколько выстрелов, прежде чем машина откатилась назад, на безопасное расстояние. Меньшие твари попытались добраться до пушки, но «Каратель» остановил их лавиной снарядов, превратив демонов в обугленные куски плоти. Пушка целилась в основания близлежащих зданий, чтобы экономично замедлять продвижение еретиков. Старая стена монастыря рухнула, погребя под собой еретиков и блокировав вход, который машина сразу же идентифицировала как тактически значимую цель. Вражеские Адептус Астартес бросились на «Карателя», но пушка различила только небольшое огнгестрельное оружие и холодное оружие ближнего боя. «Громобой» послал очередь в сторону наступавшего контингента, разорвав броню врага и разбросав тела за пределы монастыря.

Штурм вносил корректировки в расчеты духа-машины, и стволы «Карателя» снова и снова находили цели в виде вражеских Адептус Астартес, которые, несмотря на потерю конечностей, все равно пытались добраться до пушки.

«Громобой» расстреливал монастырь, превращая камень в крошку. Несколько Адептус Астартес в цветах Ордена сражались на лестничной площадке в здании, в которое только что въехала боевая машина. Подтвердив маркировку на наплечных пластинах и принадлежность воинов к командной роте Сдирателей, пушка решила занять оборонительную позицию и провести ритуалы, необходимые для активации протокола «охотиться и уничтожать».

– Что-нибудь от падре Гнарлса? – спросила командор «Апотеона» Хисс.

Она сидела на краю своего трона, ее тонкие руки сформировали пирамиду, упершись в нос и рот. Мичман Рандт поднес к уху вокс-передатчик и отрицательно покачал головой. На мостике воцарилась тишина. Энсины угрюмо уставились на поручни кафедры, вслушиваясь в звуки убийства и хаоса в дальнем конце корабля. Даже сервиторы прекратили печатать свои лингва-технисы. Лампы то потухали, то снова загорались, на пикт-экранах царила статика. На иллюминаторе виднелись паутинообразные трещины – недавняя попытка тарана.

– Последние доклады сообщали о прибытии абордажных команд на всех палубах, – произнес Рандт. – После этого – тишина.

– Орудийные батареи?

– Все орудийные команды отправлены на отражение абордажа.

– Инженариум?

– Инженер и его помощники забаррикадировали вход. Они подтверждают критические повреждения основных двигателей вследствие саботажа.

– Что у нас осталось?

– Системы жизнеобеспечения, пока, – проинформировал командора мичман. – Вокс-передатчики, ауспики и целеуказатели – все еще работают. Ограниченная маневренность в районе стыковочных двигателей, ну и конечно лэнс-пушка... Но все зависит от команды инженариума.

Хисс медленно кивнула.

Одинокое оборонительное судно хорош справилось со своей задачей, приняв бой с превосходящими силами Злобокоста. Лэнс-пушка «Апотеона» повредила немало транспортников Злобокоста, фрегатов Адептус Астартес и демонических судов, а также рейдеров класса «Безбожник». Им также удалось нанести некоторый урон другим типам судов усиленным носом корабля. Крупные суда и баржи предательский Астартес не отвечали «Апотеону». Ни один истинный слуга Злобокоста не опозорит Кровавого Бога предательским огнем пушек с дальнего расстояния. Практически весь флот Хаоса теперь находился на низкой экваториальной орбите, рядом с Цертус-Минор, извергая содержимое переполненных трюмов и палуб. Нескольким небольшим кораблям, пиратским марадерам и штурмовым шлюпкам удалось приблизиться к защитному монитору. Крюки и гарпуны разорвали корпус судна, впустив внутрь убийц-каннибалов. Хисс подпрыгнула, когда шпангоут командной палубы содрогнулся от удара. Они ожидали его, и все же удар заставил ее сердце подпрыгнуть. Ранее командор приказала запечатать шпангоут и выставить двух членов команды безопасности флота у дверей. Сейчас это казалось бесполезным. Оба бойца, облаченные в защитные костюмы отшатнулись от удара. Абордажные команды достигли мостика, и это могло означать одно – они закончили резню и прорвались сквозь заслон заградительных команд.

Шпангоут был спроектирован так, чтобы препятствовать образованию вакуума в случае прорыва корпуса, поэтому мог выдержать удары кулаков, прикладов ружей и импровизированной арматуры мародеров– каннибалов. Глаза членов команды были прикованы к металлической двери. Всех, кроме мичмана Рандта. Он смотрел в ауспик «Апотеона» в сторону поврежденного носа. Несколько мгновений он не мог произнести ни слова.

– Командор...

Хисс повернулась к мичману, а затем уставилась в туже сторону, куда смотрел Рандт. Она вскочила с трона.

–Ч-что это? – пробормотала она.

Остальные развернулись и устремили взгляд в космос.

Нос судна медленно разворачивался от кремового изгиба мира-кладбища к темноте пустоты космоса, где комета следовала своим неестественным курсом. По кровавому пятну хвоста кометы можно было говорить о значительном изменении ее направления и параболическом развороте вблизи планеты. Как и колоссальный флот, следовавший за кометой, это выглядело ужасающе. Но за плавившейся поверхностью кровавого ледяного айсберга, хребтами и металлом, угадывалось кое-что, еще более ужасное. Огромное судно. Крупнее чем те, которые Хисс приходилось видеть во времена Ультрагеддона, Кипра Мунди и Порт Моу. Глаза всех членов экипажа с ужасом наблюдали за парящим левиафаном, позабыв о критической ситуации, в которой они находились.

– Размеры...

Мичман сверился с данными.

– Приблизительно шестьсот семьдесят квадратных километров.

Хисс покачала головой. Оно было больше, чем комета, больше, чем карликовые луны Цертус-Минор.

– Что это? – изумленно пробормотал Рандт. – Скиталец?

– Громадина! – воскликнула командор.

Рандт воспользовался ланцетом на левом борту, чтобы лучше рассмотреть судно в деталях.

Помимо огромного размера, архитектура судна поражала до глубины души. Огромные ланцеты, арки и порты наблюдения, выполненные из витражного стекла. Чистые линии готического дизайна и детали: муллионы, веерные своды, своды, квадрифолии и ленточные окна. Пустотные и эфирные шпили, выпирающие из огромных залов, кафедрексов и монастырских строений, усеявших пространство между сенсорией, вытянутыми стволами пушек дальнего радиуса действия, нова-пушками и проседающими плазменными канонадами. Могучие орудия, как и гигантские спирали двигателя типа «Скатрикс», усеянные строениями и установками, давно позабытыми Империумом. Исполина словно разделяли четыре солнечных панели из блестящего адаманта, представляя собой необычный дизайн двух имперских аквил – одна в другой. Четыре бронированных крыла. Четыре спирали двигателя. Всеобъемлющее великолепие готического монастыря. Четыре слепленные орлиные головы, между которыми располагалось еще более угрожающее орудие, рычащая пасть огромной канала запуска торпед.

– Ближе... – приказала Хисс, и экран увеличил изображение до максимума.

При приближении готиечское очарование сменилось пробивающими до дрожи руинами.

Казалось, судно полностью обесточено: черные стекла, высокие темные арки и пустые ланцетные порты. Судно не было освещено лампами или строб-импульсами, не были видны и капсулы, шатлы и баржи. Холодный камень и металл массивной конструкции казался необыкновенным на расстоянии, но при приближении выглядел обточенным и пугающим. Во многих местах виднелись трещины, как результат эфирной эрозии. Поверхность солнечных батарей была обшарпанной, а сам адамант и детали крыльев казались еще более древними. Местами казалось, что целостность структуры поддерживается наростами варпсидия и скоплениями имматериума, распространившимися по корпусу монастыря, словно рак. Судно могло бы совсем слиться с пустотой космоса, если бы не призрачное, золотистое сияние, окутавшее поверхность древнего исполина.

– Подкрепления Хаоса? – наконец произнес Рандт.

Хисс усмехнулась над самой мыслью, что Злобокосту требуется подкрепление.

– Похоже на судно Адептус Астартес. Монастырь или звездная крепость, – ответила она. – Какие либо сигнатуры, коды идентификации, название, черт побери?

Мичман взглянул в монокуляр. Он сверил показатели с ближайшим когитатором.

– Ничего, – ответил Рандт. – Оно не подходит не под одно описание. По всем имеющимся данным оно – не существует.

Интенсивность ударов по переборочным дверям нарастала по мере заполнения коридора рейдерами-кхорнитами. Челюсть одного из сервиторов неожиданно пришла в движение, издав поток кодов. Рандт подошел к рунному монитору.

– Есть силовая сигнатура, – крикнул мичман. – Оно заряжает торпеды.

Командор откинулась на спинку своего командного трона.

– Подготовить реактивные двигатели к маневру уклонения.

– Есть, командор.

– Зарядить ланс-пушку и открыть ответный огонь.

– Есть.

Мостик наблюдал за звездной крепостью, когда глазницы огромных голов аквилы озарились светом. Темные орбиты огромных строений были винтами могучего торпедного аппарата, они ярко замерцали, когда призрачное сияние боеголовки вырвалось из основного орудия звездной крепости. Хисс наблюдала, как призрачная торпеда несется прямо к Цертус-Минор. Когда она отделилась от монастыря, командор заметила, как призрачное сияние торпеды превратилось в ореол плазменной мощи.

– Вы это видели? – произнес Рандт.

Хисс молча кивнула, ее сердце замерло, когда призрачное сияние превратилось в нечто материально, и это нечто представляло собой ракету, несущуюся к комете.

– Бог-Император... – пробормотала она.

Комета Килер, пересекавшая галактику многие века и замеченная в просторах Империума десять тысяч лет назад, взорвалась. Вспышка от удара торпеды затмила неестественную форму объекта губительных сил, а затем разрушительная сила взрыва расщепила его на миллиард астральных осколков. Через несколько мгновений комета исчезла, сменившись градом кроваво-черных ледяных осколков, огромных валунов и кусков редких металлов, несущихся к поверхности Цертус-Минор на скорости болта, выпущенного из болтера. Силой измененная форма кометы еще раз изменила направление, столкнувшись с силой притяжения планеты.

Хисс и Рандт с ужасом взирали друг на друга. Все забыли о жаждущих плоти марадерах. Никто из них не переживет надвигающийся армагеддон.

– Врубай двигатели! – крикнула Хисс.

«Апотеон» не обладал сильными маневренными качествами, но командор собиралась по полной использовать все возможности корабля, чтобы предотвратить попадание осколков в его корпус.

– Вражеские суда отступают, – отрапортовал Рандт.

Хисс удовлетворенно вздохнула. Капитаны пиратов, чьи рейдеры и бронированные фригаты сражались с «Апотеоном», не собирались погибать от надвигавшегося шторма и теперь делали все возможное, чтобы убраться с его пути. Флоту Злобокоста, расположенного на низкой орбите, повезет меньше. В отличие от мародеров они не увидят приближающуюся угрозу. Убийцы, заполонившие залитые кровью палубы «Апотеона» были брошены своими капитанами, но продолжали упорно пытаться вломиться на мостик. Отморозки не откажут себе в последнем ужине и воссоединении с их темным повелителем. И когда они прорвутся на мостик, начнется резня.

– Рандт, – позвала Хисс.

– Командор? – отозвался мичман, его голос дрожал.

– Свяжись с Адептус Астартес.

– Сдиратели не отвечают на наши запросы, – ответил Рандт.

Хисс могла представить причину.

– Свяжись с кем-нибудь. Сдиратели должны знать, что здесь происходит.

Умбрагг Бронзовая Плоть охотился, словно животное в одиноком лабиринте амбулаторий и узких аллей, окутавших город-кладбище. Словно хищник из джунглей, когтистый дьявол в ночи или мифический волк Фенриса, он выслеживал обреченные жертвы по крови. Он чувствовал, как его кожа на покрытых кровью мускулах натягивается. Как его огромные бицепсы, широченные плечи и твердая, как рокрит, грудь упираются в броню Пожирателей Миров. Он ощущал благословение Кровавого Бога – куски бронзы, вшитые в его сверхчеловеческое тело словно полоски сала. Наполовину плоть, наполовину – кусок бронзы, Умбрагг хорошо служил своему господину.

С его бандой, Клизмой, чемпион Пожирателей Миров сражался на тысячи миров, убивал как людей, так и пришельцев во имя резни, принося славу Кхорну в крестовых походах, убийстве последователей Темного Принца удовольствий и собиранием бессчетного количества черепов. Он убивал на стороне Рокового Отродья, кромсал с Скарбрандом и уничтожал своих же вместе с Кхарном Предателем, а также сражался во всех черных крестовых походах, вселяя страх в слабые сердца жителей Империума. Он служил своему демоническому отцу, Ангрону, во время Верховенства Огня, на разорванном войной Армагеддоне и перед вратами Императорского Дворца на обреченной Терре. Теперь он служил Пилигриму – демону-принцу и правой клешне Кхорна, лидеру Злобокоста, который снова приведет последователей Кровавого Бога на древнюю Терру, и они закончат то, что начали. Жаждущий крови Умбрагг остановился, его цепные мечи, похожие на жала скорпиона, застыли в положении параллельно бокам. Его тело трясло, но не от страха, его примитивное сознание не включало в себя подобную эмоцию, страх испытывали его враги. Десантник Хаоса трясся от ярости. Его тело дрожало, как и пластины его брони. Повсюду, в городе, братья Умбрагга находили свою добычу. Он слышал болтерный огонь и рев секир. Он чувствовал смерти невинных славу, которую у него отнимали низшие по положению Пожиратели Миров. Братья из банды Помазанных, Багрового Завета и Сынов Скалатракса убивали и находили свою смерть в городе, утопающим в реках крови. Как и предыдущие миры на пути Злобокоста, мир-кладбище пал быстро и с минимальными потерями. Вся ноша по захвату этих миров ложилась на плечи избранных богами Пожирателей Миров. Они были жертвами своего собственного ошеломительного успеха. Именно поэтому Пилигрим вел их за собой. Лишь хорошо укрепленные миры сегментума Соляр и сама Терра смогли достойно принять вызов слуг Кхорна. Однако, ангелы Императора были все еще живы, и этот факт наполнял плоть Умбрагга неконтролируемой яростью и желанием. Шавки ложного Императора должны быть уничтожены, но они должны умереть от руки Умбрагга. Только он достоин такой жертвы.