Текст книги "Легион Проклятых (ЛП)"

Автор книги: Роб Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– С меня хватит, – произнес Скейс. – Похоже, ты отлично спланировал наше уничтожение – с твоего решения оставить нас на этом мире смерти – до решения лишить нас орбитальной поддержки и транспорта.

– Мой господин, в распоряжении Адептус Министорум есть «Апотеон» и несколько других судов, – напомнил понтифик Олифант, но Скейс проигнорировал его.

– Разве это не суицид? – продолжил старшая плеть. – Такой совет ты дал магистру Ордена на Игнус Прайм? Сколько еще Альфа Легион будет наказывать нас за твои ошибки? Потеря Ишабольда и Стигмученника – не достаточно для тебя.

– Он – труп-капитан, – холодным тоном произнес Силус Кетурах, – назначенный приказом Ишабольда.

– А разве Гор не был назначен магистром самим Императором?

В зале воцарилась тишина, вызванная еретическим высказыванием старшей плети.

– Ты стоишь здесь, – прогремел Керш, делая шаг вперед, – в этом святом месте, и сыпешь обвинениями в мой адрес, подпитывая собственную ярость и являя всем семя раздора в этой роте...

– Если бы я командовал пятой, мы бы уже давно вернули потерянный тобой Стигмученник, и наша броня была бы красной от цвета крови предателей.

– А я думаю, что в таком случае ты бы хватался за голову от стыда на мире Роршах, или валялся в собственной крови, так как даже ребенок смог бы понять, что это – очевидная ловушка,– Керш навис над Сдирателем. – Альфа Легион – змеи. Они позволят тебе знать только то, что они хотят, чтобы ты знал. Ты не должен доверять такой информации. Скорее всего, это – западня или возможность отвлечь нас от исполнения наших обязательств.

– Это – не наше обязательство! – проревел Скейс.

– Нет, это не так, – вмешался апотекарий. – Ты не был на Святом Этальберге. Мы связаны древними пактами и обещаниями, как и наш магистр. Мы служим Кезии Ишабольду и должны уважать его слово, как ты должен уважать слово твоего труп-капитана.

– Слова... – с отвращением произнес Скейс. – Ты говоришь о словах и пыльных трактатах. Я говорю о твоей чести и крови наших врагов на наших мечах.

– Не делай ошибку, – произнес Керш. – Это – одно и то же. То, с чем мы сражались во дворце, было нашим врагом. Какой-то вид демона, предвещающего наступление кровавой бойни. Хочешь сбежать? Сбежать в безопасное место, оставив смертных противостоять слугам Темных Богов? Как это послужит чести твоего Ордена?

– Ты искажаешь мои слова, Керш, так как в твоих собственных – нет чести. Я не позволю поучать меня о чести таким как ты. Кнут, который подвел своего магистра, отдал возлюбленный Стигмученник врагу и поддался постыдной одержимости. И пока Дорн проклинает тебя Тьмой, капеллану Шадрату приходится руководить ротой.

– Ты заходишь слишком далеко, Юрия, – предупредил капеллан.

– Мы только начали, – ядовито прошипел Скейс. – Нам нужен лидер. Не трус, не достойный носить символ и цвета Катафалка. Ошибка, желающая положить свою роту на альтарь своей же вины и окутать ее Тьмой.

– Скейс... – начал Шадрат.

– Я думаю, это был последний раз, когда я позволил тебе оспаривать мою отвагу, – произнес Керш, сжав зубы.

– Думай дальше, Кнут, – выпалил Скейс, делая шаг навстречу труп-капитану. – Я требую Суд Клинком.

Его слова эхом отразились от стен помещения.

– Труп-капитан предоставил достаточно доказательств на Пире, – выкрикнул Эзраки.

– Не мне, – произнес плеть отделения, отдавая Ишмаилу свой болт-пистолет. – И не этой роте, которой не довелось участвовать в турнире из-за задания на Виглехэване – убирать дерьмо за Кнутом. Возможно, он смог убедить участников из других Орденов.

Брат Мика выступил вперед, взгляд чемпиона уперся в Скейса.

– Мика, нет, – мягко произнес Керш, положив перчатку на плечо юного Сдирателя.

– Этот Сдиратель забылся, – ответил Мика, не отрывая взгляд от Скейса. – Позвольте поставить его на место.

Керш покачал головой.

– Это – акт неповиновения, – предупредил Эзраки. – Грубое нарушение субординации.

– Я лишь следую примеру лейтенантов Магистра Войны, отказавшихся присоединиться к нему из-за верности своему Императору, – произнес Скейс. – Кроме того, в своем отделении я поощряю лишь верность. Все сказанное мной – личное мнение. И я имею на это право, как и другие Сдиратели и Кулаки Дорна. Шрамы на моем лице подтверждают право на поединок.

– Ты хочешь драться, несмотря на то, что архи-враг уже у наших ворот? – спросил Керш, качая головой.

– А теперь придется и тебе, – ответил Скейс. – Я вижу, что мои обвинения все-таки задели тебя. Ты не сможешь игнорировать их, Кнут. Ты должен биться со мной.

Капеллан Шадрат повернул свой череполикий шлем в сторону Керша, и тот медленно кивнул.

– Это – безумие, – вмешался Эзраки.

– Я пошлю за клинками, – произнес Шадрат.

На подобных дуэлях использовалось церемониальное оружие, хранящееся в келье реклюзиама. Керш снял с пояса свой пистолет модели «Марк 2» и отстегнул цепной меч, отдав оружие апотекарию и брату Мике.

– В этом нет нужды, – произнес Кнут, выступая вперед. – Будем сражаться тем, что имеем.

Скейс кивнул и достал свой гладиус.

– Господа, – призвал Олифант, вставая на ноги. – Вы не можете проливать кровь в...

Проктор Краски положил руку на плечо понтифика и покачал головой.

– Вызов брошен, и да свершится правосудие, – произнес капеллан Шадрат, отходя в сторону, пока Сдиратели смещались к колоннам, освобождая место для участников. Фантом с интересом наблюдал за происходящим, прислонившись к одной из колонн.

– Суд Мечом. Все Сдиратели имеют общие черты лица, унаследованные от Дорна, и первая кровь на лице одного из его сынов возвестит о победителе. Братья, дайте знак, что вы понимаете это.

Керш достал свой реликтовый клинок и сделал несколько взмахов. Оба Сдирателя поцеловали свои гладиусы в ответ на слова капеллана.

– Начали, – произнес Шадрат.

Скейс ринулся на Кнута, высоко подняв клинок. Когда меч опустился вниз, Керш парировал его, уходя от рубящего удара. Меч Скейса встретился с каменным полом базилики, и Керш ударил по затылку плети рукоятью гладиуса.

– Ты можешь лучше, брат, – произнес труп-капитан.

Подзуживающий комментарий дал желаемый эффект. Скейс снова атаковал его, его гладиус описывал дуги и рубил. Керш оставался спокойным, отражая удары клинка и отклоняя шею вправо и влево, чтобы избежать колющих выпадов Скейса. Отбив очередной удар вверх, Кнут заставил плеть полностью вытянуться и нанес удар левой по подбородку и обратный удар костяшками по щеке. Скейс отшатнулся назад, держа меч в руке, и резко поднес пальцы к лицу. Капеллан подошел к нему и проверил, лицо плети на наличие крови, но ничего не обнаружил.

– Продолжайте, – рявкнул капеллан, отойдя назад.

Керш нанес удар снизу, но Скейс отбил его, издав яростный рев. Бой набирал обороты, и его техника стала превращаться в беспорядочную рубку. Скейс скривил губы от ненависти, и он продолжил рубить и кромсать, даже не пытаясь бить четко в лицо Кнута.

– Ко мне, мясо! – позвал Керш.

Уходя от стремительной атаки, труп-капитан едва смог отбить в сторону меч противника. Керш врезался в железный светильник и снес плечом каменную статую святого, повергнув Олифанта в шок. Обогнув колонну, Сдиратели продолжили совершать богохульства, круша статую Святого Проулкса. Острые, каменные осколки летели во все стороны, пока Сдиратели пытались завладеть инициативой. Неожиданный удар клинка Кнута заставил оружие Скейса удариться о колонну. Керамитовый ботинок Керша в открывшийся участок брони плети. Крушащий кости удар оторвал Скейса от земли, меч вылетел из руки, а тело распласталось под флагами на стенах залы. Кнут ринулся к упавшему Сдирателю, желая поскорее закончить этот бессмысленный конфликт. Пока главная плеть крутил головой, стараясь прийти в себя, Керш приблизился, готовясь нанести противнику шрам, который тот никогда не забудет.

Внезапно возникший стук отвлек внимание Кнута. Перед ним возник гладиус Ишмаила и покатился к Скейсу. Прежде чем Керш смог среагировать, холодная сталь вошла ему в ребра. Скейс вскочил с пола и, используя движущий момент Кнута, всадил кончик меча между двумя керамитовыми пластинами и стал проталкивать клинок к «черному панцырю» Сдирателя. Однако схватка только началась. Керш схватил лезвие, препятствуя дальнейшему продвижению. Лицо Скейса перекосилось от усилия. Плеть обхватил перчаткой кулак Керша, сжимавший гладиус, и хватка Кнута ослабла. Оба воина прикладывали неимоверные усилия, стоя друг напротив друга, словно две каменные статуи. На лице апотекария возникло выражение беспокойства, и Эзраки подался вперед, но Кнут, кивком головы, заставил ветерана остановиться. Глаза Скейса горели от осознания того, что он перехватил инициативу, и Керш уловил в его взгляде удовлетворение от процесса. Края гладиуса царапали керамит реликтовой брони Кнута. Труп-капитан боролся с желанием закричать, когда кончик меча стал входить в его «панцирь».

– Сэр! – запротестовал Мика.

– Нет! – яростно взревел Керш.

К удивлению Скейса рука Кнута пришла в движение и схватила плеть за шею, словно змею. Оба рухнули на пол, Скейс продолжил вдавливать меч одной рукой, а второй – не давал Кнуту возможности всадить в него гладиус. Сдиратели катались по полу, словно животные, грохот и скрежет зубов эхом отдавались от стен залы. Вскоре их конечности стали разъезжаться, когда на полу образовался целый бассейн из крови Керша. Окунаясь в кровь Кнута, их руки и ноги Сдирателей чертили безумные картины на мраморном полу базилики. Наконец, рука Керша соскользнула с брони Скейса.

Клинок Скейса провернулся внтури торса труп-капитана. Керш оказался у основания колонны. Скейс навис над Кнутом, и только реликтовый меч капитана отделял их друг от друга. Рука плети продолжила давить на гладиус, потроша плоть труп-капитана. Только усилия Керша не давали поединку завершиться трагическим исходом. Скейс взревел и усилил давление, позволяя клинку Керша погрузиться в его тело. Упершись в колонну, Кнут оказался в безвыходном положении и мог только наблюдать, как лезвие оружия все глубже и глубже входит в его торс.

– Капеллан! – позвал Эзраки.

– Условия предельно четки, – прошипел Шадрат, оба Сдирателя, как и остальные присутствующие подались вперед. – Первая кровь на лице.

Лицо Скейса исказилось от бешеного желания победить. Он знал, что победил Керша и не мог больше сдерживать маниакальное выражение своего лица.

– Сделай это, Юрия! – раздался крик Ишмаила.

К нему присоединились Йоахим и заместители плетей.

Взгляд Скейса метался между Ишмаилом и Кершем, между другом и врагом. Непроизвольно, главная плеть позволил ярости полностью поглотить его, надавив на гладиус всем своим весом. Лезвие стало проходить глубже, и даже хватка Кнута не смогла остановить его. Керш сжал зубы, когда мечь прошел насквозь и вышел из его спины.

Широко раскрыв глаза, Кнут схватил Скейса за затылок. Ишмаил и те, кто наслаждались молчаливым страданием труп-капитана, восприняли это движение, как предсмертные судороги и жест отчаяния.

– Позвольте мне расправиться с ним, – раздался полный отчаяния голос Мики.

Чемпион был похож на преданного пса, рвущегося с поводка. Моргнув, Керш покачал головой.

Смотря вниз на поверженного Кнута, Скейс стал приходить в себя. Он ненавидел Кнута, всеми фибрами души. Он хотел драться с ним. Он хотел превзойти его. Но он не хотел убивать его. Все, чего он добился – бассейн крови и пронзенное тело труп-капитана.

Неожиданно, Скейс почувствовал, как его голова наклоняется вперед. Реликтовый меч Керша оказался прямо перед ним. Рука Кнута не давала Скейсу вырваться из хватки. Отпустив рукоять гладиуса, он попытался остановить труп-капитана, но его рука не нашла опоры. Наконец, главная плеть все же уперся рукой в колонну, но было уже поздно. Лезвие застыло в нескольких сантиметрах от его лица. Губа Керша поднялась вверх, обнажив сжатые зубы труп-капитана, пока тот приближал лицо Скейса к краю меча. Пока оба десантника изрыгали проклятия, гладя в отражение клинка, Кнут еще больше прогнул вниз голову плети.

Неожиданно, Керш расслабил хватку, позволив плети слегка поднять голову. На долю секунды Скейс расслабился, чем и воспользовался Кнут. Склонив голову плети в сторону, вместо прогиба вниз, Сдиратель впечатал лицо плети в острый край лезвия. Меч вскрыл плоть, разрезал мускул и хрящ и уперся в кость. Керш отбросил Скейса в сторону, на этот раз главная плеть разукрасил пол своей кровью.

В зале воцарилась тишина. На лице Олифанта и других смертных отразился страх и ужас. Опершись о колонну, Керш попытался подняться со скользкого от крови пола. Он пытался встать на ноги, и когда ему это не удалось – он просто направил кончик клинка в сторону заместителей командиров отделений, Йоахима и Ишмаила, чей клинок все еще торчал из плоти труп-капитана.

Эзраки хлопнул капеллана по наплечнику и направился к Кершу, но Кнут перевел кончик меча в сторону апотекария. Подталкивая Эзраки, капеллан Шадрат провозгласил:

– Схватка окончена!

Глаза присутствующих уперлись в пол.

– Суд закончен. Честь соблюдена. Первая кровь – за труп-капитаном. Внести запись в протокол. Мы все признаем честь и доблесть труп-капитана.

Силас Кетурах присел на корточки рядом с главной плетью. Седовласый плеть отделения скаутов оторвал кусок набедренной повязки с пояса Скейса, используя его для остановки крови. Керш разрезал половину лица главной плети, и Скейс уже потерял огромное количество крови. Собравшиеся смотрели на поверженного Сдирателя, ожидая от него исполнения ритуала. Кетурах прошептал ему на ухо последующую процедуру. Скейс напрягся и сжал кулаки. Послышался слабый шепот. Силас Кетурах поднял голову. Одна из его щек была выпачкана кровью.

– Главная плеть отзывает свои обвинения, – произнес скаут.

Все глаза уставились на Керша. Кнуту удалось встать на ноги. Труп-капитан стиснул рукоять гладиуса. Все еще опираясь на колонну, он направил кончик клинка на окружавших его Сдирателей.

– Думаете это игра? – прохрипел он. – Разве вам не достаточно того, что тысячи маньяков приближаются к краю системы, чтобы пролить имперскую кровь? Мы должны еще и нашу проливать?

Резкие высказывания Кнута разнеслись по базилике.

– Нас ждет битва! Может это и могильник, но мы стоим на земле Империума. Я не позволю Губительным Силам победить здесь. Им придется сначала убить меня. Сейчас вы демонстрируете вашу слабость, как и ваш главная плеть. Вы будете делать то, что вам прикажет ваш труп-капитан и магистр Ордена. Вы будете сражаться здесь также, как если бы вы защищали свой родной мир или древнюю Терру. Так как если вы не сделаете это здесь, то все это может стать реальностью. Вы отдадите апотекарию свое геносемя, или я сам вырежу его из вас, чтобы более достойные Сдиратели, чем вы, могли противостоять приближающемуся шторму. Вам ясно, братья?

Керш выдержал их взгляды, прежде чем зашататься и прислониться к колонне. Эзраки не стал больше ждать.

– Керш, ты истечешь кровью, – произнес апотекарий.

Эзраки принялся обрабатывать рану Кнута. Труп-капитан, скривившись от боли, причиняемой скальпелями Эзраки, продолжал направлять клинок в сторону собравшихся Адептус Астартес.

– Хотите крови? – произнес он. – Что ж, вы оказались в нужном месте. Вы вдоволь насмотритесь на свою и кровь своих товарищей, если продолжите в том же духе. Пожиратели Миров проследят за этим. И даже не сомневайтесь, они обеспечат вам реки крови.

Керш еще раз обвел взглядом собравшихся Сдирателей.

– Свободны.

ГЛАВА 12

РАНА ВНУТРИ РАНЫ

При поддержке брата Мики с одной стороны, и апотекария – с другой, Керш доковылял до каменный плиты. Эзраки временно использовал одну из залов монастыря в качестве апотекариона.

– Я в порядке, – настаивал труп-капитан.

– Ты истекаешь кровью, словно свинья, – рявкнул Эзраки.

Сев на плиту, Керш перевел взгляд, на еще одного, и единственного пациента апотекариона.

Эпистолярий Мелмох не приходил в сознание, его грудь ритмично вздымалась и опускалась. Вефезда тихонько вошла в зал, в ее взгляде читалась обеспокоенность.

– Замри, будет больно.

Одним натренированным движением Эзраки полностью вытащил гладиус из тела Кнута. Керш дернулся, но промолчал.

– Наверное, не так больно, по сравнению с тем, когда тебя проткнули, да? – пробормотал Эзраки, передавая окровавленный клинок Мике.

– Господин? – произнесла Вефезда, но Кнут не ответил, на мгновение задумавшись.

– Он будет жить. Как всегда, – заверил ее апотекарий. – А теперь начни приносить пользу, дитя, и сними доспехи со своего господина.

Девушка тут же поспешила выполнять приказание. Брат Мика повертел окровавленный клинок в руках.

– Тебе нечем заняться? – раздраженно произнес Эзраки. – Мог бы вернуть его Ишмаилу. Уверен, вскоре ему это понадобится.

Когда Мика не ответил, апотекарий добавил:

– Думаешь о Суде? Что мог бы что-то предпринять?

– Труп-капитан выиграл. Что еще я мог сделать? – с горечью в голосе ответил Мика.

– Хороший ответ, – произнес Эзраки, занятый промыванием раны.

– Он зол на меня, потому что я лишил его священной обязанности, – отстраненно произнес Керш, все еще смотря на Мелмоха.

– Я – ваш чемпион, – произнес Мика.

Керш снова дернулся.

– В следующий раз именно ты защитишь меня. Договорились? А сейчас я хочу, чтобы ты нашел брата Нову. Пошли его ко мне. Мне нужно передать приказы. Ты мне нужен снаружи. Проследи, чтобы мои приказы были исполнены. Проследи за подрывом зданий. Работай в связке с лордом-лейтенантом Похоронной Гвардии. Я хочу, чтобы рекруты прошли боевую подготовку и были вооружены. Руководи возведением укреплений, огневых рубежей и траншей по всему периметру города. Я хочу, чтобы этот город был готов защитить себя. Именно это мне сейчас нужно от тебя.

– Как быть с нашими братьями?

– Мы будем более полезны, когда противник покажет себя. Мы должны быть готовыми ко всему. Иди.

– Есть, труп-капитан, – ответил Мика.

Чемпион бросил гладиус на кушетку.

– Брат Ишмаил может забрать его сам, – с отвращением произнес он.

Пока Вефезда снимала пластины брони с Кнута, Эзраки с помощниками приводили труп-капитана в порядок, зашивая израненное тело труп-капитана. Сложнее всего давалось лечение «черного панциря», соединявшего все ребра вместе. Закончив операцию апотекарий преступил к докладу.

– Я ввел гормон роста и использовал связующий агент, операционную смолу, чтобы предотвратить отслоение костей. Периодически ты будешь испытывать боль. Смола затвердеет примерно через час, поэтому постарайся не делать резких движений.

Вефезда держала в руках брюшную пластину брони, которую пронзил гладиус.

– Отнеси это брату Данкреду, – приказал Эзраки.

– У него есть дела поважнее, – неожиданно произнес Керш. – Как и у тебя, апотекарий.

Вефезда колебалась.

– Попроси его о временном ремонте, – произнес Эзраки. – То же самое я сделал с ее владельцем. Детали и убранство смогут подождать, как, собственно, и сам труп-капитан.

– Где Скейс? – спросил Кнут.

Эзраки поднял бровь.

– Его следует наказать?

– Нет, – ответил Керш.

– Он проткнул своего командира во время дуэли, это действо можно охарактеризовать как акт предательства и покушение на убийство. Он обесчестил себя...

– Тогда он понес достойное наказание, – рявкнул Кнут. – И теперь он будет нести это бремя, как и исполнять свой долг перед этим обреченным миром. Обесчестил или нет, я не могу разбрасываться главной плетью. Еще раз повторю вопрос: где Юрия Скейс?

– Он такой же упрямый, как и ты, – произнес апотекарий. – Возможно, кто-то из его отделения в данный момент обрабатывает его раны. Ты почти содрал с него лицо, поэтому я пойду, проверю его.

– Хорошо, – произнес Кнут. – Начни со Скейса и отделения Цикатрикс. Я хочу, чтобы геносемя было собрано и покинуло этот мир в течение следующих пяти часов.

Бросив тяжелый взгляд на труп-капитана, пока его сервы складывали приборы, Эзраки молча кивнул и отправился к выходу. У двери он развернулся.

– Знаешь, Керш, то, что ты вовлек меня в эту кашу, не значит, что ты обязан меня из нее вытащить. Обеспечить безопасность нашего геносемени – благородный порыв, но я нужен тебе и нашим братьям здесь.

Кнут повернулся к апотекарию.

– Аэтна Фол. Затем – Эскара. Ты покинешь планету с наследием Ордена через пять часов. Советую приступить к исполнению своих обязанностей.

На лице Эзраки отразилась слабая улыбка, и он вышел наружу.

Керш еще мгновение сидел в тишине и покое. Его тело ломило от боли. Мозг разрывался от напряжения. Этого от него и его Сдирателей хотел Император? В этом состояла его обязанность? Или он просто обрек боевых братьев Керша на резню? Труп-капитан подумал о мирах на пути кометы и космических десантниках, которые могут оказаться в ловушке из-за ее пагубного влияния. О решении отступить или сражаться. Сражался ли он только, чтобы избежать обвинений в трусости или слабости? Был ли Злобокост его наказанием, был ли прав Юрия Скейс, обвиняя его в провале на Виглхэване и гибели его братьев? Уподобился ли он Скейсу, ставшему рабом своего самоистязания, ведя братьев в заведомо проигрышный бой? Или он просто отчаянно пытается вернуть расположение и доверие своего господина? Не притворством и испытаниями на «Пире Мечей» или дуэлью чести. Будет ли Керш достоин стоять рядом с магистром Ордена, после того как прольет достаточно крови служителей Кровавого Бога?

Кнут слез с импровизированной кушетки и сделал несколько шагов вперед. Возможно, настоящие капитаны Адептус Астартес не задавали подобных вопросов. Возможно, сомнения для них остались в прошлом. Он делал вид, что уверен в своих приказах, даже когда лица его братьев выражали озабоченность, старался доказать всем своими делами, что достоин звания труп-капитана. Но все же, Захария Керш не был уверен в своей дальнейшей судьбе. События развивались по собственному сценария, и он не мог контролировать их. Смертные называли их полубогами, но в такие минуты тишины Керш чувствовал пустоту незначительности, глубокую, словно тьма космоса, пропасть рока, в которой его боевой дух горел, словно небольшая свеча. Труп-капитан ощущал холод и одиночество.

В какой-то момент его взгляд опустился на предмет, лежавший на груди Мелмоха, такой же, который он обнаружил на своей груди, когда очнулся. Карта, кристаллическое пластина таро, используемая псайкерами для предсказаний будущего и судьбы, уготованных Императором. Стоя над прибывавшем в коме эпистолярием, Керш поднял карту и повертел ее в руках. На ней была изображена огромная, украшенная рунами колокольня, величественная и древняя, окруженная величественными терранскими ульями. Слова «Campana Spiritus-Perditus» слегка закрывали картинку, но Керш хорошо знал это место. Его знал каждый Адептус Астартес. «Колокол потерянных душ» на святой Терре, расположенный в «Башне героев», и звонивший только в случае смерти истинных героев Империума.

Керш почувствовал холод. Неестественное отсутствие жара в воздухе. Подняв взгляд, он увидел призрака, стоящего на другом краю кушетки и смотрящего на псайкера. Через мгновение фантом перевел взгляд на труп-капитана. Послышался звук стука зубов, и глаз призрачного воина стал излучать красное сияние.

– Значит, это – твоих рук дело,– произнес Керш, показывая призраку карту таро.

Фантом не отрывал от него взгляда, не давая своей жертве ни единого знака.

– Что это значит? – потребовал ответа Кнут.

Призрачный воин молчал.

– Я хочу знать, что это, ты, унылый, не на что ни годный улбюдок.

И снова фантом не ответил. Он просто наблюдал за яростью, разгоравшейся в груди труп-капитана, сохраняя при этом холодное спокойствие. Керш отвернулся. Он снова взглянул на карту, а затем – на фантома. Он ожидал, что тот исчезнет, но его призрачный преследователь, не двигаясь, стоял на месте.

– Фальшивый проповедник, – произнес Керш с нарастающим раздражением. – Сначала я думал, что ты – отголосок Тьмы. Что-то, что я прихватил с собой, оставив безумие позади. Затем – что ты – результат хирургической ошибки, галлюцинация, вызванная неправильным использованием дрели и скальпеля. На какое-то мгновение я подумал, что у тебя есть ответы на все вопросы. Что ты преследуешь меня по какой-то определенной причине, и я должен понять ее. Какой-то великий план. Теперь мне кажется, что я попросту проклят. И призрак, вроде тебя, наслаждается, угнетая меня своим присутствием. Тебя развлекают мои страдания?

Фантом перевел взгляд на Мелмоха и снова уставился на Керша. Он поднял указательный палец, кость вышедшую из трещины на броне, и указал на таро в руке Сдирателя. Картинка начала растворятся, пока полностью не исчезла.

– Снова темные знамения? Ты не можешь выражаться точнее, упрямый ублюдок?

Пальцы, державшие таро, образовали кулак, и труп-капитан ринулся вперед, намереваясь нанести удар. Но, вместо керамита, его костяшки встретила пустота. Но что действительно ужаснуло Кнута – это тот факт, что фантом действительно находился здесь, а не был плодом его воображения. Инстинктивно одернув руку, Керш прижал ее к груди. Сдиратель вздохнул с облегчением, почувствовав под рукой жар живой плоти. Неожиданно, свечи, освещавшие помещение, потухли. Комната заполнилась тьмой, не доступной даже улучшенному зрению космического десантника. А затем во тьме появилась красная точка, глаз фантома, и зафиксировалась на Сдирателе. От призрака исходило неестественное сияние, а на броне плясали языки вечного пламени. Керш молча наблюдал за происходящим, не в силах отвести взгляд. Пламя окружало труп-капитана, создавая вокруг него инферно. Огонь в груди фантома завораживал Керша, и глаза Кнута медленно закрылись.

Когда Сдиратель снова открыл глаза, фантом исчез. Свечи снова зажглись, и комната снова озарилась тусклым светом. Кнут оперся на кушетку и коснулся пальцами своих шрамов. Открылась дверь, и вошел Ишмаил. Встретившись взглядом с труп-капитаном, он подошел к каменной лавке, лицо плети было темным, словно после шторма. Встав напротив Мелмоха, Ишмаил поднял свой окровавленный меч, лежавший на лавке. Его взгляд на мгновение задержался на клинке.

– Хочешь закончить начатое, плеть отделения Ишмаил? – издевательски произнес Кнут.

Слегка поколебавшись, Ишмаил повернулся к Кершу.

– Мелмох проснулся, – ответил плеть.

– Что? – произнес Керш.

Ответ плети застал его врасплох.

– Брат Мелмох, – произнес Ишмаил, в его взгляде все еще читались отголоски неповиновения, – в сознании.

Керш подошел к каменной кушетке. Действительно, глаза библиария были открыты, а взгляд уставился в потолок.

– Труп-капитан, – отсалютовал Ишмаил, прежде чем покинуть помещение.

– Мелмох, – приветствовал Эпистолярия Керш.

Библиарий сел на кушетке. Десантник облизнул губы.

– Я обезвожен, – произнес он.

Это была констатация факта, но Керш наполнил стакан из кувшина с водой и протянул его псайкеру. Приняв стакан, Мелмох сделал глоток, позволив струйкам воды пробежать по уголкам его рта.

– Апотекарион? – спросил он у Керша.

– Ты был в отключке, брат.

– Я слышал голоса, – отозвался Мелмох.

Керш напрягся.

– Здесь был брат Ишмаил...

–Ооо, – произнес Мелмох, уронив пустой стакан и схватившись за голову.

Наступив на осколки, Керш положил руку на плечо псайкера.

– Что случилось? Твой дар?

– Да, – пробормотал библиарий.

– Ты потерял его?

– Как раз наоборот, – произнес псайкер, – его лицо исказилось болью и напряжением.

– Твой уровень вырос?

Взгляд Мелмоха был пронизывающим, глаза – широко раскрыты, его слова эхом отдавались в голове Керша.

– Повсюду боль, такая, которую вы даже не можете себе представить. Не только в теле, но и в каждой части материи. Агония нашего невежества порождает дисбаланс в галактике. Действия, продиктованные горячей кровью и бессмысленной жестокостью – неумолимое желание нашего вида. Каждым болтом и ударом мы подпитываем зверя. Здесь и сейчас...

Библиарий пошатнулся , но затем снова сфокусировал взгляд на труп-капитане.

– Здесь и сейчас, это время и место – рана внутри раны. Вечная рана, словно бездонная яма.

– Ты говоришь о Злобокосте?

– Крики, – пробормотал Мелмох. – Непрекращающиеся вопли резни, страха и ярости. И их причина – пища для бога.

– Мелмох, я не...

– Я слышу это, все мы слышим это. Вы сможете услышать их во взмахе меча или щелчка спускового механизма. Вы ощущаете ярость на лице и пальцах, когда ваши кулаки готовы лишить кого-то жизни. Зло – здесь, в вашем сознании, и оно выражается в необходимости убийства. Оно взывает к вам, кромсая нервную систему и высвобождая убийственную энергию, разрастающуюся, переполняющую вас до краев. Угрожая вылиться в реальность, где мощь и кровь – неразделимы.

– Злоба, – согласился Кеш.

– Бесполезно воевать огнем с огнем. Спираль вырождения. Война. Она не закончится, пока мы не станем инструментами ее ярости. Так много ненависти.

– Поэтому ты забрал это из храма Экклезиархии? – спросил Керш.

Он запустил руку в подсумок на ремне и извлек небольшую урну. Библиарий вздрогнул.

– Все псайкеры мертвы. Навигаторы, астропаты – все.

– Собиратель Черепов знает, что мы здесь, – произнес эпистолярий, не отрывая глаза от контейнера с агонизирующим содержимым: пси-негативное присутствие Бога-Императора, прах божества. – Он чует запах нашей крови. Для него мы – всего лишь свечи во тьме, зажигающиеся каждый раз, когда хватаемся за оружие и спорим друг с другом. Но больше всего он ненавидит псайкеров. Ненавидит их за гранью неудобства и неприятия. Душа псайкера горит ярче других. Псайкер – трус, заставляющий руку остановиться, и агент варпа. Поэтому псайкеры умирают первыми от руки Кровавого Бога. Я должен уменьшить это сияние и на время скрыться во тьме, чтобы собрать силы, или меня ожидает та же судьба, что и других псайкеров на этой планете.

– Мелмох, – произнес Керш, пытаясь сосредоточить внимание библиария на себе. – Мне нужно знать, можешь ли ты пробиться сквозь щит Злобокоста и этой проклятой кометы.

– Вы хотите, чтобы я послал астротелепатическое сообщение?

– Да, несколько. Ты сможешь это сделать?

Мелмох выпрямился.

– Я могу попробовать.

– Мы должны оповестить кордон Ванахейма, – произнес Керш, – и сообщить им о курсе кометы. Они должны быть готовы. Мы не можем позволить Злобокосту выйти за приделы системы Соляр.

– А остальные?

– На длинные дистанции, короткие запросы о помощи к Легиону Гадюк на Гелионии Ретикули, – проинструктировал библиария труп-капитан. – Новадесантникам на Белис Кора и Ангелам Эрадикант в Порте Крил. Мелмох попытался прервать его, но Керш продолжил.

– И в суб-сектор. Ходят слухи, что Белые Консулы – на пути в Эфесия Небула. Возможно, нам повезет.

Мелмох бросил на Керша тяжелый взгляд.

– Конечно, я сделаю все, что прикажете. Но знайте – мощь врага, с которым мы столкнемся… – библиарий подыскивал слова. – Даже если прибудут подкрепления, их встретят лишь наши трупы, засыпанные землей.