Текст книги "Сохрани мою любовь, профессор (СИ)"

Автор книги: Рина Мирт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Нет, – ответил он, поднимаясь с места. – Что случилось?

Он зашел в ванную комнату и закрыл дверь.

– Репортеры все знают про вас с Рей-Рей, – горько произнес Патрик, отчего всё внутри профессора похолодело. – Правда, они понаписали всякой чуши. Будто она встречалась и с тобой, и с Фоксом одновременно. Там какой-то кошмар!

Кровь отхлынула от лица. Он медленно опустился на унитаз, предварительно закрыв крышку – боялся, что не устоит на ногах.

– Самое страшное, что это везде, – продолжал отец, – даже в телевизоре в утреннем выпуске новостей! Будто в мире больше ничего не происходит! Эрик? Сын, ты меня слышишь?

– Да, – выдавил он из себя, не узнавая своего голоса. – Я просто… не знаю, что сказать.

– Что думаешь делать по этому поводу? Ты ведь еще не уволился с университета, так ведь? Господи, а что будет с Энди! Она и так столько пережила, теперь еще и это!

– Я сам сообщу ей об этом. – Эрик посмотрел на свою сжатую в кулак руку. От напряжения у него побелели костяшки. – Она должна узнать это от меня. Я должен идти. Позже поговорим.

– Стой, Эрик! – В голосе отца сквозило отчаянье. – Советую тебе не выходить из центра, да и вообще из палаты! Репортеры, наверно, снуют везде. Нельзя давать им доказательств ваших отношений!

– Ты о чём? – он нахмурился

– Если тебе будут задавать вопросы на твоей работе, ты должен будешь все отрицать, ради Энди!

– Я должен подумать, как решить эту проблему, но спасибо за совет. А теперь, мне надо идти.

– Хорошо. До связи, сынок.

– Пока.

Отключившись, он еще некоторое время смотрел на кафель ванной комнаты.

Как они узнали? Неужели кто-то из друзей Энди проговорился? Но он не мог поверить в это. Может, матери удалось уничтожить не весь компромат, а только его часть? Или та женщина-детектив заговорила? Тоже вряд ли. Тогда бы имя матери точно засветилось в новостях, а отец об этом не упоминал.

Эрик быстро зашел в браузер на сайт местных новостей.

Новость об их отношениях была одна из первых. Неудивительно, она напрямую связана с Фоксом, который после своей смерти стал настоящей звездой. Пробежав глазами по тексту, он сжал челюсти так, что зубы заскрипели. С каждым прочитанным словом в нем возрастал гнев. Стало трудно дышать, в висках запульсировало, а глаза застелило багровой мутью.

Отец оказался прав. Там понаписали такого, что глаза лезли из орбит. Наученный опытом матери, он конечно знал, что журналисты очень любят приврать в своих историях, часто высасывая их из пальца, но тут они превзошли себя. И будь проклят век информационных технологий! Это враньё было везде! Даже в Твиттере, где его уже поливали грязью!

Убрав телефон в сторону, он встал с места и подошел к раковине, открывая холодную воду. Нужно было остыть, в прямом смысле этого слова.

Эрик почистил зубы, а затем придирчиво оглядел свой подбородок и шею. Он брился буквально вчера вечером, но все равно протянул руку к гелю для бритья, выдавливая содержимое. Своими действиями мужчина оттягивал неизбежное. Он должен был сообщить новость любимой. Ну и плюс ко всему репетировал речь у себя в голове. Но ничего нормального не выходило, как и четкого плана действий. Новость оказалась настолько ошеломительной, что в голове стало совершенно пусто, будто его оглушило.

Вытерев лицо полотенцем, он глубоко вздохнул несколько раз, а затем вышел. Энди лежала в той же позе. От звука открывающейся двери она чуть приоткрыла веки, а затем, слабо улыбнувшись, тут же закрыла. Мужчина закусил губу и вновь сел на свое место рядом с кроватью.

Плохие новости могут подождать её окончательного пробуждения.

Спустя три часа он стоял в одном из конференц-залов в офисе «MIT-Корпорации» напротив Академического совета во главе с президентом MIT Рафаэлем Реифом. Он был здесь лишь один раз, когда приезжал на собеседование на должность Артура, которое проводил сам Реиф вместе с уже покойным Фоксом.

Профессор не мог отрицать, что он нервничал, хоть изо всех сил старался не показывать этого. Ему позвонили из администрации буквально через сорок минут после звонка отца, и вызвали на беседу в связи с последними новостями. Перед приездом сюда он успел переговорить со своим юристом, который так же, как и Патрик, посоветовал ему всё отрицать и состряпать какую-нибудь историю в связи с его отсутствием в университете. И даже выступить с заявлением в прессе, если понадобится, чтобы заткнуть рты журналистам, пригрозив им судебным разбирательством за клевету. Эрик был готов сделать это, ради Энди, хотя его буквально выворачивало только от одной мысли, что ему придется играть в эту грязную игру. Ничем не лучше политических манёвров его матери.

– Итак, профессор Фрилинг, – обратился к нему Реиф. – Присаживайтесь, пожалуйста. – Он указал на стул. – Мы вызвали вас для того, чтобы прояснить ситуацию.

Рамона Аллен – вице-президент, отвечающая за отдел кадров, положила на длинный стол выпуск сегодняшней газеты на странице, где говорилось о них с Андреа, и о Фоксе.

– Мы хотим сказать, что ни я, ни кто из членов совета ни в коем случае не верим этим небылицам, что напечатаны тут, – поспешил заверить его мужчина, а Эрик горько усмехнулся про себя. Если бы это была правда, то его не позвали бы сюда для беседы. – Но в связи с последними, шокирующими событиями, которые бросили тень на наше уважаемое учебное заведение, мы решили все же задать вам пару вопросов об этих статьях. Имеет ли место в них быть хоть какой-то правде?

– У вас были романтические отношения со студенткой по имени Андреа Донован или какие-либо отношения, выходящие за рамки «преподаватель-студент»? – спросила его Рамона.

30

Эрик оглядел всех присутствующих. Они смотрели на него в упор, буквально прожигая своими пытливыми взглядами насквозь.

Перед глазами встало плачущее лицо любимой сегодняшним утром, когда он сообщил ей новость, а затем её потерянное выражение, когда она читала одну из многочисленных статей. В тот момент он почувствовал, будто на него рухнуло небо. А каким взглядом она смотрела на него! Нет, в нем не было ненависти или отчаяния. Взгляд был пустым. Будто она потеряла всё.

Он пытался разговорить её, утешая без остановки и еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться, потому что от её вида и осознания собственной никчемности у него буквально разрывалось сердце. Он попросил отца приехать к ним в центр, чтобы тот побыл с ней, пока он решает дела. Когда он уходил, Энди не попрощалась. Она вообще не сказала ему ни слова. Мужчина чувствовал, что подвел её. Он не смог защитить её даже от этого.

Внезапно он понял, что не может соврать. Она не заслужила того, чтобы он отрицал их отношения. Не после того, что она пережила из-за него. Он понял, если он сделает как ему велел адвокат, то разобьёт ей сердце.

– Да, – вымолвил он, поднимая подбородок и смело встречая жалящие взгляды членов академического совета. – Это правда. Андреа – моя девушка. Это единственная правда, что написана в прессе, все остальное – выдумка чистой воды.

Повисла напряженная пауза. Но взгляды присутствующих не стали суровей. Видимо, они вынесли ему вердикт еще до того, как он пришел сюда, даже если бы он стал всё отрицать, даже если бы это была неправда. К сожалению, в наше время достаточно лишь одних обвинений, чтобы запятнать имя человека.

– О, – только и смог выдавить из себя президент MIT. – Признаться, я разочарован. Вы же, безусловно, знаете устав университета об отношениях преподавателей и студентов?

– Знаю, – ответил профессор. – Поэтому мы держали наши отношения в тайне. Никто бы не узнал, если бы не Фокс, который собрал на меня компромат.

И опять в помещении повисла пауза. Многие из присутствующих на секунду потупили свои взгляды. Эрик догадался, что многих он тоже шантажировал в свое время, чтобы выбить себе место.

– Да, – произнес Реиф, – много ходило слухов о покойном декане, в том числе и таких. Но мы к сожалению этого уже не узнаем наверняка. Только это ничего не меняет – вы нарушили устав, профессор Фрилинг. Мы не можем позволить вам преподавать в стенах нашего университета, особенно когда это стало достоянием общественности.

– Но Фокс и так нанес нашей репутации несмываемое грязное пятно, – подал голос вице-президент по коммуникациям и связям с общественностью. – Если мы сейчас уволим профессора Фрилинга, мы тем самым подтвердим всё, что там писали газетные крысы. Боюсь, мы сделаем только хуже.

– Согласна, – подтвердила декан по студенческой жизни, заместитель Фокса, и сейчас, наверное, временно исполняющая его роль. – Уволив профессора Фрилинга, мы только ухудшим наше положение. Предлагаю пока повременить с этим, может несколько месяцев, пока всё не утрясется.

– Я в любом случае уже подал заявление об увольнении несколько дней назад, – произнес ошеломлённый Эрик. – Во время восстановления Андреа я желаю быть рядом с ней…

– Кстати, что будем делать с девушкой? – перебила его исполнительный директор ассоциации выпускников. – По уставу мы обязаны её исключить. Но, учитывая её нынешнее состояние, вся общественность ополчится против нас, включая и преподавательский состав, и самих студентов.

Внезапно все присутствующие в конференц-зале исчезли, как и само помещение, так как глаза застелила белая пелена гнева. Эрик сжал кулаки, так что ногти впились в кожу ладоней, и принялся считать про себя, сосредоточившись только на звучании собственного голоса в голове.

Как можно быть такими бесчувственными и бестактными людьми? Неужели академический мир вытравил из них всю мораль? Как о ней могли говорить как о какой-то вещи, тоном, будто у них есть абсолютное право распоряжаться её судьбой?

Он конечно прекрасно осознавал, что после его заявления Энди исключат из университета, но он был уверен, что обсуждение этого вопроса будет не в его присутствии, и уж точно не таким тоном.

– Профессор Фрилинг? – обратился к нему Реиф.

Эрик моргнул, возвращаясь тем самым в реальность, и прямо посмотрел на мужчину, от чего тот слегка дернулся. Он не утруждал себя смягчать яростный взгляд.

– Мы сообщим вам о нашем решении в ближайшее время, – осторожно начал президент университета. – Мы просим вас пока что не светиться больше в прессе и не давать повода да новых статей. – Он вдруг замолчал и нервно пожевал губами. – Мы конечно понимаем, что это не наше дело, и я хочу сказать, что у нас нет никакого желания вмешиваться в вашу частную жизнь…

Гейл прищурился, чувствуя, как горят его щеки и уши от вспышки гнева, что уже отпустила его, но все равно оставила после себя неприятное послевкусие в виде вспотевших ладоней и мокрой спины.

– Но мы все-таки просим вас пока не показываться на публике с мисс Донован, – продолжал тот, – до нашего окончательного решения.

– Что будет с ней? – спросил Гейл твердым голосом. Он не собирался уходить не узнав, что ждет её в дальнейшем. Хватит с неё неизвестности.

– Мы пока не можем озвучить вам свое окончательное решение по поводу мисс Донован. Нужно провести проверку и поговорить с главой кафедры, на которой она учится, взвесить все риски.

Эрик кивнул, хотя его совершенно не удовлетворил скользкий ответ Рафаэля Реифа, но он понимал, что сейчас не стоит даже и пытаться добиться от них четкого ответа, ведь это может навредить Энди. Но внутри профессора так и бурлило негодование. Хотелось взять этого старого хрыча, пусть и уважаемого доктора наук, за лацканы и вытрясти из него ответ.

– Всего доброго господа, дамы, – вымолвил он, и поднялся с места, направляясь к выходу.

Но, прежде чем выйти за дверь, он замер, а затем обернувшись произнес, стараясь сохранить твердость в голосе:

– Я только прошу вас учесть её нынешнее положение и что ей пришлось пережить. Пожалуйста, не заставляйте её расплачиваться за мои ошибки.

С этими словами он скрылся за дверью, не давая комиссии отреагировать.

31

4 ноября, 02:12 p.m, Реабилитационный центр, Бостон.

Энди смотрела в окно на некогда зелёную лужайку, теперь заваленную опавшими листьями, принадлежащую этому центру реабилитации, где возможно летом пациенты гуляют вместе с посетителями. Она вдруг вспомнила, как гуляла этим летом в Центральном парке, когда они с Эриком летали в Нью-Йорк, где она лишилась своего девичества.

Отголоски приятного воспоминания отозвались болью в районе солнечного сплетения. Девушка закусила губу изо всех сил стараясь не заплакать. Кажется, всё это было так давно, в какой-то прошлой жизни, где она была безумно счастлива. Энди горько усмехнулась про себя, вспоминая своё относительное спокойствие по поводу их отношений в самом начале.

Кто ж знал, что всё обернётся вот так?

Она не знала, что мама Эрика сенатор, и что Фокс оказался самим злом во плоти. Девушка вздрогнула, вспоминая его полный безысходности взгляд, когда он направил на неё пистолет. В тот момент она поняла, что умрёт.

Говорят, когда смотришь смерти в глаза перед тобой пролетает вся твоя жизнь. Но с ней этого не было. Никаких картин прошлого, кроме горьких панических мыслей, что возникали в голове о том, что она не хочет умирать. Что больше никогда не увидит лица близких. О сожалениях, что так и не узнала кто были её родители, есть ли у неё родственники, о том, что она так и не научилась нормально кататься на коньках.

И то ни с чем не сравнимое чувство, когда она поняла, что опасность миновала. Что-то между безумием и облегчением. Нет таких слов, которые могли точно описать, что она почувствовала тогда. Она даже не сразу поняла, что всё кончилось. Только увидев человека с автоматом наперевес, лицо которого скрывалось за черной маской, она смогла вздохнуть, и в тот же момент её прорвало.

Также говорят: то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Вроде бы после пережитого она должна была закалиться как сталь и уж точно не реагировать так на нелепицу, что написали о ней в газете. Но, нет. Перед глазами вставали строки прочитанного на нескольких сайтах новостей и комментарии пользователей. Как люди могут быть такими жестокими? Они ведь даже не знают её, и уж тем более всей правды.

Было еще кое-что, причинявшее Энди острую боль и вызывающее слезы. Это сообщения, что она получила во всех соцсетях от своих одногруппников и других студентов MIT. А так же личные сообщения, пришедшие на почту и на телефон, который сейчас отключенным лежал на кровати.

Самое безобидное слово, которое было во всех этих сообщениях, это «шлюха». И каждое гневное сообщение ощущалось физической болью, будто её закидали камнями на площади, как было в древности.

Буквально вчера ей писали теплые сообщения с поддержкой, а теперь поливают помоями, втаптывают в грязь её имя, и за что? За то, что она встречается с профессором университета, в котором учится?! Она не какая-то преступница! Она не совершила ничего противозаконного или ужасного, как тот же Фокс, нет! Она не сделала никому ничего плохого, за что они так ненавидят её?

Мэй, Стив, Диего и даже Сьюзан звонили ей несколько раз, но она не брала трубку. В итоге она выключила телефон, потому что видеть эти сообщения больше не было сил. Она чувствовала себя так, будто её разорвали на тысячи мелких кусочков.

– Ну что, стоит ли Гейл таких страданий? – шепнул мерзкий голос.

Девушка вздрогнула и обернулась по сторонам, разыскивая источник звука, но в палате никого, кроме нее, не было; Патрик сидел снаружи и караулил её от репортёров, которые приехали сюда, чтобы взять у неё интервью. Да и Энди была рада побыть одной. Наедине со своим унижением.

«Может мне почудилось?» – подумала она, чувствуя, как кожа покрылась стаей мурашек. Она ведь отчетливо слышала голос, будто говоривший был совсем рядом.

Внезапно раздался стук в дверь, отчего девушка непроизвольно дёрнулась от испуга. Её нервы совсем расстроились. Не успела она ответить, как дверь открылась и на пороге показался Эрик.

– Энди, – Он быстро прошел внутрь, откидывая свой портфель в сторону вместе с пальто. Мгновение, и она ощутила прикосновение потрескавшихся холодных губ на своей щеке и прикрыла глаза, сглатывая ком в горле.

– Мне так жаль, что это произошло, – пробормотал он, садясь на корточки напротив неё и беря её за руку. – Прости меня, пожалуйста.

– Ты ни в чем не виноват, – прохрипела она, а затем тут же замолчала, не узнав собственный голос.

– Я должен был уберечь тебя от всего этого, – грустно сказал он, погладив тыльную сторону ладони большим пальцем.

«Но не уберёг» – произнес тот же голос, что она слышала до этого. И вот тут Андреа по-настоящему испугалась. Она посмотрела по сторонам, а затем на Эрика, что с беспокойством разглядывал её лицо.

– Ты не слышал? – осторожно спросила она, замечая как он слегка нахмурился.

– Что?

– Неважно. Мне показалось, – она сжала его ладонь.

***

4 ноября, 08.30 p.m, Вашингтон, Округ Колумбия.

Голова болела так, будто по ней проехал Восточный экспресс в обе стороны пути. Лилиан устало потерла висок, в надежде, что это как-то облегчит боль, но нет.

«Наверное, нужно сделать перерыв», – подумала сенатор и, сняв очки для чтения, облокотилась на спинку офисного кресла, прикрывая глаза.

С самого утра она пытается разгрести тонну дерьма, что оставил ей Фокс после своей смерти.

Рано утром, когда она собиралась в Конгресс, ей позвонил Питер Клайн и тут же рассказал о том, что произошло.

Абсурдная история в какой-то жалкой газетенке побудила цепную реакцию. Отменив все свои дела, Лилиан закрылась в своем домашнем кабинете и, найдя свой ежедневник с номерами телефонов, принялась звонить всем, кто мог помочь ей уладить этот скандал. Всем знакомым знакомых, кто мог знать владельцев Бостонских газет и их главных редакторов. Она не верила в электронную почту, да и дело было слишком щекотливым, чтобы просто прислать письмо, которое могли проигнорировать. Но не звонок от сенатора США.

Она уже имела разговор с Рафаэлем Реифом, президентом MIT, с которым была знакома лично, и попросила его замять историю сына и его девушки. Ох, и долго же его пришлось уговаривать, но, в итоге, он пообещал, что ни Эрик ни Андреа не покинут стен университета, правда, девушку лишат стипендии на обучение, да и вернуться она сможет лишь через год, пока всё утрясётся и студенты подзабудут этот скандал.

Сенатора это вполне удовлетворило. Она дала задание детективу Сивер организовать какой-нибудь благотворительный фонд, куда можно было незаметно перевести деньги, которые девочка могла бы использовать на оплату учёбы. Ни она, ни Эрик не должны были узнать происхождение этих денег, так же, как не узнать о том, что она лично попросила доктора Бергмана заняться девушкой.

Единственное, что огорчало сенатора, это то, что её сын в итоге никогда не станет во главе фирмы.

Лилиан вздохнула.

«Что ж», – думала она, – «За всё приходится платить. Но могло быть и хуже».

Но на самом деле, сколько бы женщина не утешала себя тем, что она сделала всё что могла, её не отпускало тяжелое чувство необратимости.

Можно ли было этого всего избежать? Что было, если бы она не стала говорить с девушкой?

Она уже убедилась, что Андреа была невиновна, и что она тоже жертва мерзкой игры Фокса, который теперь уже, наверно, жарился в Аду с чертями.

Если она была уверенна в этом тогда, можно было ли этого избежать?

32

Сенатор тяжело вздохнула. Она прекрасно знала, как опасны такие мысли, но ничего не могла с собой поделать. Материнское сердце выло, хоть она и считала, что сделала всё возможное, чтобы уберечь своего ребенка от беды. Но у неё ничего не получилось, Лилиан не могла перестать думать: из-за кого? Из-за Фокса, который оказался тем еще психопатом, или из-за её собственных действий?

Женщина нажала на кнопку внутренней связи. В динамике стационарного телефона послышались гудки. Спустя несколько долгих мгновений, трубку подняли:

– Да, госпожа Гордон?

– Дженни, пожалуйста, принесите ко мне в кабинет аспирин и стакан воды. Благодарю. – не дав домработнице ответить, она отключилась.

Спустя пять минут в дверь постучали. В кабинет вошла её домработница, сенатор сделала движение рукой куда поставить обезболивающее и воду.

Потянувшись за спасительной пилюлей, Лилиан услышала, что где-то на столе, в куче бумаг, вибрирует её личный мобильник. Сердце женщины радостно подпрыгнуло – может это Эрик?

Но спустя несколько мгновений звук прекратился. Она принялась лихорадочно сметать все бумаги на пол, чтобы уже найти этот чертов телефон. Как только он упал в её поле зрения, сенатор схватила сотовый, на ходу разблокировав его. Увидев имя звонившего, она замерла, а затем медленно опустилась обратно в кожаное кресло, не сводя глаз с экрана телефона.

***

4 ноября, 11.34 p.m, Бостонский Медицинский центр

Энди лежала в своей кровати и глядела в потолок, что освещал прикроватный ночник. Страшно хотелось перевернуться на бок и свернуться калачиком, но это было невозможно. Ей было еще слишком больно лежать на прооперированном бедре, а на другой, «здоровой» стороне, мешал аппарат Илизарова.

Сейчас девушка чувствовала себя как никогда жалкой. Она даже не могла лечь на бок, как ей хотелось. Её тело ей больше не подчинялось.

От осознания собственной никчёмности к горлу подступил горький ком. От свинцовой тяжести, надавившей на грудь, стало трудно дышать. Андреа заставила себя протяжно выдохнуть, чтобы не разреветься, и тем самым не разбудить Эрика, что спал рядом в кресле-кровати. Она украдкой взглянула на спящего мужчину.

Его голова упала на грудь, а волосы закрывали лицо, но открывали кончики оттопыренных ушей. Смотрелось так мило, что на секунду она улыбнулась, позабыв о всех горестях. Но это было лишь на миг.

Отравляющие мысли вновь пробрались в её голову, расползаясь, как спрут. О том, что она теперь инвалид со шрамами на теле, о том, что её репутация уничтожена. О том, что её выгонят из MIT после стольких трудов, которые стоили ей туда поступить и учиться, урывая драгоценное время у сна, и всё из-за чего? Из-за какой-то чертовой книжки, в которую она записывала свои сокровенные тайны о нём, и которую он отобрал, а она пробралась в его кабинет рискуя всем, в том числе и здоровьем.

«Лучше бы я упала тогда», – подумала Энди, – «Свернула бы себе шею и ничего бы этого не было».

Что теперь с ними будет? Эрика уже, скорее всего, уволили из MIT, хотя он не говорил об этом. Её сто процентов уже исключили, просто медлят с оповещением из-за её состояния. Что они будут делать дальше? Самое главное, что она будет делать дальше?

Андреа вспомнила слова Фокса в тот день, когда вызвал её к себе, чтобы шантажировать:

«Подумайте о себе. У Фрилинга и его матери есть связи и их инвестиционная компания. У вас же нет ничего. Вы пришли из ниоткуда. Вы никто. Вспомните, каких трудов вам стоило поступить сюда, будет жаль вот так вот всё потерять в один момент.»

Как в воду глядел. Она действительно потеряла всё.

Ну у неё ведь все еще был Эрик, не так ли?

– А по чьей вине всё это произошло? – вновь послышался противный голосок.

И тут её наконец осенила догадка, что этот голос принадлежит никому иному, как ей самой. Он в её голове.

«Он ни в чем не виноват», – сказала сама себе девушка и твердо кивнула, будто пыталась сама себя убедить.

Но что-то внутри неё противилось этим словам. Потому что, если взглянуть правде в глаза, то Эрик напрямую связан со всем этим ужасом, что ей пришлось пережить. Прямо или косвенно – он причина.

– Это неправда, – вслух сказала она, заливаясь слезами. – Это неправда.

Мужчина тут же проснулся и придвинулся к ней ближе.

– Энди? – Вымолвил он хриплым со сна голосом, – Все в порядке?

– Ничего не в порядке! – выкрикнула она. – Не трогай меня!

Он замер от её слов. На его лице отразилась гамма противоположных эмоций.

– Андреа?

Она громко всхлипнула, перевернулась на бок, и, не обращая внимания на боль, крепко зажмурилась.

33

11 ноября, 12.34 p.m, Бек Бей, Бостон

Эрик сидел за рабочим столом у себя дома. Сегодня он впервые ночевал в своей квартире после произошедшего. Ему просто был необходим перерыв, хотя он буквально съедал себя за это.

После того случая с новостями, Энди стала абсолютно невыносимой. Они ругались буквально каждый день, даже по несколько раз за сутки, из-за чего ему иногда приходилось покидать палату на неопределённый срок, чтобы успокоиться. Минутами затишья было время, когда её забирали на процедуры. А вчера, после очередной ссоры, к нему подошли старшая сестра и административный управляющий с просьбой о том, чтобы отныне он ночевал дома, так как эти нескончаемые ссоры плохо влияют на реабилитационный процесс.

– Период восстановления – это очень тяжелый процесс, как физически, так и морально, – сказала ему сестра. – И вполне естественно, что пациент будет крайне раздражительным и даже впадать в отчаяние, поэтому очень важна поддержка близких людей и даже постоянное присутствие, но, – она замялась, – но не тогда, когда это причина частых ссор. Думаю, вам не стоит больше оставаться тут на ночь. На какое-то время.

Он согласился, потому что находиться рядом с любимой стало крайне тяжело.

Эрик лично разговаривал с физиотерапевтами и врачами, которые занимались ею, и понял, что с ними Андреа ведет себя нормально, делает всё, что от нее просят, не повышая голоса и не огрызаясь. Они даже хвалили её за её стойкость. Из этого Эрик заключил, что он и есть причина её злобы. Что ж, он не мог её винить, особенно после всего того, что с ней произошло. Отец хотел остаться ночевать вместо него, но он попросил его этого не делать – Энди тоже, как и ему, нужен покой и личное пространство, которого она была лишена всё это время.

Удивительно, но несмотря на все угрызения совести, он спал как младенец, отчего стал грызть себя еще больше после пробуждения. Он, в отличие от неё, был здоров и мог спать в любой позе у себя дома, когда она вынуждена контролировать каждое действие, даже во время сна!

Из-за скверного настроения он не поехал к ней с утра, а остался дома и решил немного поработать и разобраться со всеми делами, навалившимися на него. Ведь администрация MIT уже сообщила ему, что он может остаться работать. Профессор был уверен, что мать приложила к этому руку, но все равно настоял на увольнении. И теперь был вынужден разбираться с кучей бумаг, сопровождающих его увольнение по собственному желанию.

И вот сейчас, сидя в своем кабинете, он не мог сосредоточиться ни на чём. Все мысли занимала Энди. Их совместные воспоминания в этой квартире. Как они часто и подолгу занимались любовью в спальне и душе. О первом её посещении, в тот день, когда он поймал её в своем кабинете. Он ведь тогда был уверен, что она шпионка конкурирующей фирмы.

Теперь он лично сотрудничал с конкурентами, которые предложили ему отличную цену на его пакет акций в семейной фирме. Осталось только собрать совет директоров, на котором будет принято решение о возможности продавать акции на сторону. Артур согласился поддержать его, так же как и Эндрю Джонсон, обещавший переговорить с другими его членами. Лилиан должна остаться в меньшинстве, хоть она и председатель, и последнее слово всё равно оставалось за ней. Но под натиском большинства голосов ей придется согласиться.

На деньги, вырученные с продажи своих акций, он сможет полностью оплатить лечение Энди, а также сразу заплатить за приобретенную квартиру. И даже после всего этого еще останутся деньги. На лучшее он не мог и надеяться, учитывая, что из-за газетной истории его репутация сильно испортилась. Многие компании, с которыми он работал, и академические журналы отказались с ним сотрудничать в дальнейшем, прислав сухие официальные письма на электронную почту. Но когда заключал сделку с конкурентами он даже представить не мог, что об их с Энди отношениях узнают в прессе. Это было скорее местью матери за её действия, а теперь стало необходимостью, потому что деньги так и таяли на глазах.

В Центр он приехал лишь спустя час, как согласовал все детали по поводу внепланового заседания, неся огромный букет разноцветных тюльпанов и плюшевого мишку. Эрик не мог признаться себе, что волновался, ведь он не знал с каким настроением встретит его любимая. Могла ли она еще больше разозлиться из-за его пусть и недолгого отсутствия?

По дороге сюда он всё прокручивал в голове речь, которую подготовил. Ведь он понимал, что им необходимо поговорить обо всём, что произошло. Он остановился в цветочном магазине и приобрел яркий букет в надежде, что он сможет как-то приободрить её в этот холодный осенний день, а мишка – клише. Но что поделать? Он все равно надеялся, что его милый подарок вызовет у неё улыбку.

Войдя в здание центра, он застал отца играющим с несколькими пациентами в карты в общей комнате. Патрик был в приподнятом настроении и Эрик решил, что это хороший знак, ведь он не видел отца таким очень давно.

– Привет, – поздоровался он, отвлекая всех мужчин от игры.

– А, привет сын. – Мужчина бросил взгляд на цветы и еле заметно одобрительно кивнул. – Долго тебя не было.

– Нужно было решить кое-какие дела. – Он помолчал, глядя на низкий столик, предназначенный для всякого рода чтива и который они приспособили для игры. – Энди в своей комнате?

– Нет, – ответил Патрик, – Ее забрали на встречу с психологом центра. – Мужчина глянул на настенные часы. – Около часа назад. Скоро должны, наверное, привезти обратно.

Эрик кивнул сам себе. Эта новость его подбодрила, ведь он и сам хотел, чтобы девушку посмотрел психиатр, после того, что случилось.

– Я могу поговорить с тобой наедине? – вдруг спросил Патрик. – Мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Конечно.

– Я на минутку, парни. – С этими словами он встал из-за стола, и они с Эриком направились в коридор, где находились комнаты пациентов.

Встав возле палаты Энди, Эрик тут же спросил:

– Так о чем ты хотел со мной поговорить?

– В первую очередь, как ты? – отец похлопал его по щеке. – Хорошо спал сегодня?

Он подавил желание закатить глаза.

– Ты уже спрашивал меня об этом утром.

– Да, но всё равно.

– Я в норме, отец. Правда.

– Уверен? – лицо Картера старшего выражало беспокойство. – Мы все столько пережили, и я подумал, может ты хочешь поговорить об этом с кем-то, пусть не со мной, а скажем со специалистом?

– Спасибо отец, но со мной все хорошо. Правда, я беспокоюсь за Энди.

– Да, – Патрик чуть опустил голову, – я обратил внимание на её состояние в последние дни. Я беспокоюсь за неё и за тебя. Ты должен быть сдержанней с ней.

– Я понимаю. Но просто это так тяжело, особенно когда она срывается ни с того ни с сего.

– Эрик, – отец положил ему руку на плечо. – За последние две недели Рей-Рей столько пережила, сколько многие и за всю жизнь не испытывают. И она еще хорошо держится. Я честно боялся, что она впадет в депрессию и… – Он умолк, отведя взгляд, но Эрик понял, что отец имел ввиду.