Текст книги "Чужая здесь, не своя там. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Рина Гиппиус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Отец завалил Рона заданиями, поэтому в библиотеку я ездила теперь одна. Мы практически не виделись и не общались.
Зато с Руном после нашего разговора все пошло в гору. Находить общий язык стало значительно проще. И мне даже стали нравиться наши занятия.
Эдел Вистар в дальнем и малоиспользуемом крыле резиденции выделил Руну несколько помещений под мастерскую. Рунгвальд расположился там вполне вольготно. В одной комнате хранились материалы и инструменты, в другой был кабинет, где обычно мы и занимались, а также Рун принимал здесь заказчиков. Третья комната представляла собой смесь химической лаборатории, мини-кузницы и ювелирной мастерской. Сюда запрещалось входить всем, кроме самого Руна. А вот через месяц наших занятий мне тоже открыли доступ в святая святых. Парень, создавая какой-либо амулет, напрочь забывал о моем присутствии и с упоением занимался своей работой. Вспоминал он обо мне, когда нужно было что-то подать или найти, а отвлекаться нельзя было. Я же завороженно наблюдала за манипуляциями, вслушивалась в произнесенные шепотом слова заклинаний и не смела мешать таинству магии. Потом, когда амулет уже был готов, я засыпала Руна вопросами. Парень злился. Ему хотелось сначала проверить то, что он создал, а потом уже отдохнуть, а тут еще я. Сквозь зубы он пояснял выполненные действия, рассказывал о смысле и структуре заклинаний, указывал, например, на особые завихрения энергии (я, правда, ничего не видела, просто запоминала специфику на слух), предоставлял доказательства, почему выбрал тот или иной камень или металл, и так далее.
Понятно, что за такой короткий срок узнала и запомнила я не слишком много. Все же я надеялась, что в дальнейшем обучение не прервется.
Был еще один положительный момент – Рини прекратила свои приступы ревности. Не знаю как, но она убедилась, что между мной и Руном сугубо деловые отношения.
Вот только у них все так и не сдвинулось с мертвой точки: Рун ждал подходящего момента, а Рини злилась и думала, что безразлична ему. Упрямцы.
***
После ужина меня перехватил Рон. Он посмотрел по сторонам, убедился, что никого поблизости нет, и быстро прошептал мне на ухо:
– Вечером не запирай комнату и жди.
Мне бы как приличной девушке возмутиться: “Эдель не принимают мужчин в своей комнате!”. Вот только я понимала, что по-другому нам никак не удастся увидеться наедине. За месяц я безмерно соскучилась, поэтому кивнула и поторопилась к себе.
На часах одиннадцать вечера. Или уже ночи? А Рона все нет. Придет, не придет? Я выглянула из комнаты: эдель Фордис прогуливалась по коридору и разглядывала развешанные на стенах пейзажи. Кажется, я прорычала вслух.
– Ты что-то хотела, Аста?
– Нет. Услышала шаги, вот и выглянула посмотреть, кто тут ходит.
Эдель Фордис по коврам ступала неслышно…
Я закрыла дверь и прошла к окну. Небо в тучах, ничего не видно: ни звезд, ни луны.
Не знаю как, но я смогла удержать чуть было не вырвавшийся крик: к окну протянулась чья-то рука и тихо постучала. На пальце блеснул родовой перстень Ровенийских. Я открыла створки, а Ронольв подтянулся на руках и перебрался в комнату, сверкая довольной улыбкой. Он закрыл окно, оперся на подоконник и придвинул меня к себе.
– Как же я соскучился, – выдохнул он и поцеловал меня.
Я не стала слишком увлекаться и через пару минут отстранилась:
– Ты испугал меня! – воскликнула я, слегка стукнув его по плечу.
Рон перехватил мою руку, поцеловал кончики пальцев и прижал мою ладонь к своей щеке.
– Эффектно же получилось, – он подмигнул мне. Я перестала буравить его недовольным взглядом и улыбнулась. – Как в старые добрые времена.
Я покачала головой.
– А что мне еще оставалось делать? Там же маменька патрулирует подходы к тебе, – продолжил парень. – Она разговаривала с тобой?
– Да. Я посчитала, что ты уже большой мальчик и сам способен решать, что для тебя лучше. Только учти, если у тебя нехорошие намерения, то…
Я не успела закончить фразу – Рон приложил палец к моим губам.
– Тише-тише. Ты права, – успокаивающим тоном произнес он. – Я для себя уже все решил. И намерения мои самые что ни на есть хорошие и благородные.
Он же не предложение мне сейчас делать собрался? Я растерянно смотрела на Рона.
– Подожди немного. И на маменьку управу я найду. Сейчас разберусь с делами и разрешу нашу проблему, – заверил меня парень. – А насчет твоего м-м-м… здоровья… Мы обязательно что-нибудь придумаем, найдем, что нужно. Я уверен в этом.
Вот за эти слова я была ему неимоверно благодарна. Уже то, что есть еще человек, который, как и я, верит, что можно найти способ, чтобы помочь мне…
Я крепко обняла Рона. Он потерся щекой о мои волосы, не менее крепко прижимая меня к себе.
Спустя пару десятков минут мои губы горели огнем. Воздуха не хватало, а сердце, казалось, проломит грудную клетку. Хотелось чего-то еще, я и сама не до конца не понимала, чего именно, но чего-то большего и пока неведомого мне. Хотя нет, я понимала, чего требует мое тело дальше, но ведь было рано еще…
– Я пойду, – хрипло прошептал Рон.
Отпускать его ну никак не хотелось. Да и сам парень не горел особым желанием покидать меня. Прощальный поцелуй растянулся еще минут на десять.
Рон ушел тем же путем, каким и пришел. Выглянуть из окна и посмотреть, как он добрался, я не смогла. Страшно. Вот безрассудный! Но он же знает, что делает?
Днем, если все-таки мы с Роном пересекались, делали вид, что нам нет никакого дела друг до друга. Эдель Фордис успокоилась и была довольна. А Рон почти каждый вечер пробирался ко мне в комнату через окно. И каждый раз я ожидала его с замиранием сердца. Прежде всего потому, что близилась зима и выступы под окном нередко ближе к вечеру покрывались наледью. Как только Рон закрывал за собой окно, мое сердце уже не замирало – усиленно стучало. Губы тут же расплывались в улыбке, и приветственный поцелуй не заставлял себя ждать. Вот такая награда для моего героя. Пусть и подвиг не велик.
***
Мы лежали на моей кровати. Голову я положила Рону на плечо, а он рассеянно перебирал мои локоны – по его просьбе я расплетала волосы.
Счастье – мимолетный миг. Только и успевай его поймать. Нельзя же быть постоянно счастливым? И в этот самый миг, тесно прижавшись к Рону, я ощущала под своей ладонью стук его сердца, его дыхание, его тепло… Здесь и сейчас я была счастлива. Всю жизнь продлить это ощущение не получится, поэтому приходилось впитывать каждую секундочку момента, запечатлевать намертво в памяти.
– Я завтра уеду, – произнес Рон.
Я отодвинулась, оперлась на локоть и внимательно всмотрелась в глаза парня.
– Как? Куда? Зачем?
Счастливый миг завершился.
– В столицу. Нужно уладить кое-какие дела, – ответил Рон. – Не переживай, постараюсь вернуться как можно быстрее. Правда, это не от меня и зависит.
– А что за дела? – полюбопытствовала я.
– Потом узнаешь. – Он лукаво улыбнулся и щелкнул меня по носу.
Мне стало только любопытнее, но было понятно – Рон раньше времени ничего не скажет.
***
Я сидела на кушетке в кабинете Руна. Кругом были разложены книжки, листочки с моими записями и даже бутерброды, которые сегодня заменили мне обед. Усиленное изучение теории по работе с энергией помогало мне поменьше думать о Роне, которого не было уже три дня.
Рун же сидел за столом, проверял бумаги, которые я вчера заполняла. Мой наставник спихнул на меня обязанность по ведению учетной книги: кто, когда, сколько и что заказывал у него. А заказывали у нашего мастера в основном амулеты, определяющие яд в еде, защищающие от каких-либо проклятий или заклинаний, другие “охранки”, накопители энергии. Ну и так, по мелочевке. Например, те, что помогают менять цвет глаз или по-другому частично видоизменять внешность.
Я ждала, пока Рун закончит сверку, чтобы забросать его вопросами. Бывало так, что, увлекшись какой-либо темой, парень даже забывал о неприязни ко мне и с удовольствием рассказывал и объяснял. Вот только происходило такое крайне редко. Рун хорошим настроением не радовал: их отношения с Рини так и балансировали на грани. Вроде бы уже и не дружба, но еще и не что-то другое, большее. Ведь можно же взять и поговорить и наконец-то разъяснить все. Так нет же! Один гордый, другая упрямая. Я же с советами не совалась: себе дороже будет. Хотя и пыталась несколько раз поговорить с Рини. Донести до нее, что пока Руну попросту некогда заниматься личной жизнью. Вот как разберётся… Рини ждать не хотелось. Но как истинная эдель самому Руну она ни взглядом, ни словом не продемонстрировала, что рассчитывает на что-то. Зато я почти каждый вечер выслушивала ее стенания, что она опять не обратил должного внимания на нее. Хотя стоило только Рини отвернуться от Руна, как они принимался чуть ли не пожирать ее глазами.
И что стоило Натсену все рассказать своей возлюбленной? Тогда бы ни ее, ни самого себя не изводил бы. Разумеется, переживала я не столько за Рунгвальда, сколько за Рини.
Дверь распахнулась и с грохотом стукнулась о стену.
– Всем привет, – взъерошенный Рон влетел в комнату и одарил нас ослепительной улыбкой.
На глазах у недоумевающего Руна легко поцеловал меня, затем схватил за руку и повел из кабинета.
– Пойдем-пойдем, хочу быстрее все разрешить, – на ходу бросил мне Рон.
Я пожала плечами, послала извиняющийся взгляд Руну, который задумчиво смотрел нам вслед, и поторопилась за Роном.
– Что происходит? – поинтересовалась я у него.
– Погоди, сейчас все узнаешь.
Да что ж за таинственность такая?!
Наверно, Рон услышал мое недовольное сопение. Он остановился, быстро развернулся и заглянул мне в глаза, придерживая меня за плечи.
– Потерпи, – попросил меня парень. Поцеловал в лоб и повел дальше.
В кабинете наместника нас уже ждали эдел Вистар и его супруга.
– Отец, как у опекуна Астари я прошу у тебя ее руки, – без предисловий произнес Ронольв.
Слаженное “Ах!” вырвалось и у меня, и у матери Рона. Эдел Вистар выглядел немного обескураженным, но он быстро подавил внешнее проявление своих эмоций. Осталось только хладнокровное спокойствие.
– Я-то не против вашего брака. Однако есть три “но”, – произнес отец Рона. – Первое. Особое положение Астари. Боюсь, нужно будет для разрешения обращаться прежде всего к самому императору. Второе. У Астари есть родители, хоть они и далеко, но все же, думаю, должны высказать свое мнение по этому поводу. Ну и третье. Что решит сама Астари?
Астари находилась в глубоком шоке. В самых дальних уголках своих мыслей я лелеяла надежду на то, что Рон когда-нибудь сделает мне предложение. Вот только сейчас это было ну очень неожиданно.
Ронольв внимательно выслушал отца и кивнул, соглашаясь с ним.
– Во-первых, вот разрешение императора, – парень достал немного примятый конверт и протянул его отцу. – Во-вторых, там же разрешение и родителей Астари. А в-третьих… – Рон повернулся ко мне.
На меня уставились три пары глаз.
Я растерянно озиралась по сторонам. О Рауд! Мне же нужно отвечать что-то. Перехватила хмурый взгляд эдель Фордис. Я испуганно сглотнула и отвернулась.
– Астари, что ты ответишь? – спросил Ронольв.
Он ободряюще мне улыбнулся, а в его глазах светилась надежда. Только бешено пульсирующая жилка на виске выдавала его волнение.
– Прямо сейчас? – я почему-то прошептала.
– Желательно, – усмехнулся парень, уже плохо скрывая свою нервозность.
А как же подумать?.. И меня вдруг отпустило волнение. И чего, собственно, я сомневаюсь и трушу? Я люблю Рона? Да. Хочу быть с ним? Безусловно.
Острое осознание своих чувств к Рону пришло именно сейчас, и уверенность в правильном ответе не отступала.
– Да, я согласна, – твердо произнесла я.
Ронольв облегченно выдохнул и несильно сжал мою руку. Эдел Вистар тепло улыбнулся.
– Аста! Ты забываешься! – воскликнула эдель Фордис.
Все обернулись к ней.
– Рон, а ты о чем думал? – продолжила женщина.
Ронольв смотрел на собственную мать, гневно сверкая глазами.
– Я думал, ты порадуешься за нас, матушка, – глухо произнес он с обидой в голосе.
– Фордис, потрудись объяснить, о чем ты? – перебил сына эдел Вистар.
И эдель Фордис поведала мужу о моих проблемах. В конце рассказа она добавила:
– Сын, я не ожидала, что ты настолько далеко зайдешь в своей глупой прихоти.
Эдел Вистар выслушал жену и обратился к сыну:
– Ты же в курсе всего этого. Тогда почему?..
– Я люблю Астари и хочу с ней быть. Что касается ее проблемы… Мы вместе найдем решение.
А я сидела и вытирала выступающие слезы. Не собиралась же плакать…
Уже не стесняясь родителей, Рон приобнял меня.
– Все будет хорошо, – прошептал он.
Я кивнула и изобразила слабую улыбку – на какую хватило сил.
– Чего вам еще надо? – чуть ли не прорычал Рон. – Император дал согласие на брак. Наше супружество, ко всему прочему, очень выгодно по политическим причинам: с Дриной необходимо налаживать хорошие отношения, а то как-то за столько лет сдвигов мало. Или вы думаете, что приданное у Астари не соответствует вашим запросам?! Будьте уверены, Шевалы не поскупятся. Они сами в этом заверили. А в том, что мы найдем способ решения проблемы с наследниками, даже не смейте сомневаться!
Пока длилась столь эмоциональная речь Ронольва, я испуганно молчала. Да и супруги Ровенийские, наверно, не ожидали от сына подобного. Эдель Фордис смотрела на сына, не веря своим глазам: такое обескураженное лицо у нее было. При этом она качала головой, вот только высказать что-либо ему она не решилась. А эдел Вистар удивил меня еще сильнее. Он с довольным видом похлопал сына по плечу.
– Тогда поздравляю с помолвкой! Начинаем подготовку к свадьбе.
Я, не скрывая восхищения во взгляде, любовалась своим теперь уже женихом. Правда, не забывая при этом мысленно составлять список вопросов, которыми забросаю его, как только окажемся наедине.
В честь помолвки был устроен праздничный ужин, на который не приглашали пока никого из посторонних, только наш семейный кружок. Радостное настроение, царившее за столом, не поддерживала только эдель Фордис. Она сидела рядом с мужем и с отсутствующим видом смотрела в одну точку, даже не притронувшись к еде.
– Свадьбу назначим на середину весны – сразу после твоего двадцатилетия, Астари, – сказал эдел Вистар. – Остальное обсудим позже.
А обсудить предстоит многое…
Я с трудом дождалась окончания ужина. Принимая поздравления от домочадцев, я ждала, когда мы сможем наконец переговорить с Роном.
Перед тем, как я покинула столовую, Рини шепнула мне с торжествующим видом:
– Я всегда знала!
В своей комнате я нервно шагала из угла в угол, дожидаясь, когда придет Рон.
Хлопнула створка окна.
– А почему не через дверь? – спросила я.
– Мне так больше нравится, – хмыкнул жених. – Да и матушку лишний раз нервировать не хочется, хоть ей сейчас не до того.
Он подошел ко мне, быстро поцеловал и произнес:
– А еще у меня для тебя сюрприз.
Рон протянул мне свернутый листок.
Внеочередное письмо от родителей!
– Как? – выдохнула я, с трудом сглотнув из-за комка в горле.
– В честь такого события разрешили.
Я присела у стола, развернула письмо и принялась читать.
Писала только мама. Она вкратце делилась новостями, передавала приветы от брата и отца. И все же большая часть письма посвящалась другому.
” Весть о том, что Ронольв Ровенийский собирается сделать тебе предложение, не сказать, чтобы уж очень была для нас неожиданной. Честно говоря, мы предполагали, что так оно и будет, хотя был один момент, который мог бы нас смутить. Но, по имеющимся у нас сведениям, этот молодой человек действительно питает к тебе нежные чувства. И если ты примешь его предложение, то наше родительское благословение будет с вами. А мы уверены – ты согласишься.
По поводу твоего приданого. Так как основная его часть – это дом под Дриной, мы решили его продать и перевести сумму на счет в Императорском банке. Драгоценности и некоторые другие вещи прибудут к тебе в канун свадьбы.
Мы рады за тебя и желаем счастья в супружестве.
Твои любящие родители”.
Странное послание… Вроде бы и почерк мамин, правда, несколько корявый, да и большая часть текста в помарках: то тут, то там что-то зачеркнуто, написано как-то не так, приписаны какие-то лишние черточки, необычные ошибки.
Адарийский и вадомийские языки во многом похожи. Именно поэтому, когда я сюда приехала, мне несложно было привыкнуть к другому языку.
Когда-то на нашем континенте существовало одно большое и пару маленьких государств. Этим большим была Скалдовария, в состав которой входили Адария, Вадома, Эрнесия и некоторые другие страны. И язык был общий – скалдоварийский. Потом государство разделилось на несколько самостоятельных стран. В течение многих веков в этих странах менялись традиции, устои, обычаи, культура, а вместе с ними и язык. Тем не менее осталось много общего, например, верования. И поэтому общая основа языков помогает довольно быстро приспособиться к другому выговору. А вот маме в свое время пришлось нелегко: вадомийский и зеденивские языки слишком разные. И поэтому письму казалось, что мама так и не освоила в полной мере вадомийскую письменность. В этом-то и была странность: несмотря на то, что в изучении нового языка маме пришлось столкнуться со сложностями, она справилась с этим успешно. К тому же послание казалось слишком скупым, скудным и совсем не походило на долгожданную весточку от любящих родителей…
Я была в растерянности.
– Ты читал письмо? – спросила я Рона, который стоял у окна и молча смотрел куда-то вдаль.
– Нет, – покачал он головой, так и не поворачиваясь ко мне. – Вот только письмо получено при помощи почтовика секретаря императора…
Значит оно было тщательно изучено до того, как попало в руки Рона. И именно в таком виде не вызвало никаких подозрений.
– Все в порядке? – мягко спросил Рон, все же повернувшись ко мне.
Я нервно кусала губы, не зная, что и думать, а Рону все же соврала:
– Да, все хорошо. Родители шлют нам наилучшие пожелания.
Рон вернулся к окну, все также продолжая что-то задумчиво разглядывать.
Я же решила перечитать письмо. Может, я что-то не так поняла?
А дальше у меня, наверно, разыгралось воображение, потому как это не могло быть правдой! Когда я подняла листок со стола, он находился чистой стороной ко мне. И в свете лампы были видны все буквы, написанные на обратной стороне. И вдруг все помарки, странные черточки, корявые буквы стали причудливо складываться в зеденивские слова. Я думала, что мне показалось. Это же ерунда! Быть такого не может! Слишком невероятно, чтобы быть правдой! И тем не менее все было именно так. С трудом вспоминая подзабытый мной язык дедов, я прочла послание еще раз.
” Оснований полагать, что тебя могут принудить к браку, у нас нет: мои источники не подтверждают. Но если имеет место именно принуждение, то в двадцатой второй день первого месяца зимы тебя будет ждать мой человек по адресу: Саганион, улица св. Гудмунда, 16. Организовать побег проще всего именно в праздники – легче затеряться. Думаешь, почему мы именно сейчас решились на это? Раньше риск был слишком велик, а сейчас еще и основательный повод появился. Ты не думай, мы все время искали способ тебя вызволить, но еще несколько лет назад это было бы значительно сложнее и опаснее прежде всего для тебя. И только сейчас образовалась лазейка, при помощи которой возможно тебя вызволить. Мы тебя любим и очень скучаем!”
Дрожащими руками я положила листок на стол, устало потерла лицо.
Я посмотрела на несколько напряженную спину Рона. Никто меня силком под своды храма не тянет. Я сама с превеликой радостью туда стремлюсь. По любви и по своей воле.
Интересно, разрешат ли мне написать родителям раньше времени? Они же там волнуются, переживают. Да и нужно их уберечь от опрометчивых поступков, хотя, отец не решился бы организовать мой побег, если бы был не уверен в результате. И все же мне эта затея не казалась удачной.
Я уперлась лбом в сложенные на столе руки и размышляла, поэтому не сразу услышала, как Рон подошел ко мне. Его руки легли на мои напряженные плечи и принялись их разминать, а после он склонился и поцеловал меня в макушку.
– Я могу попросить правителя, чтобы твоим родителям все же разрешили приехать на свадьбу, – тихо произнес любимый.
– А разве это возможно и стоит ли?.. – неуверенно пробормотала я, как только развернулась к нему.
– Я попробую.
Я поднялась и крепко обняла Рона, хотя бы так выражая свою благодарность. И позабылись все вопросы, которые я хотела задать до этого, а в поцелуй вложила всю свою признательность.
Постепенно ласки Рона стали смелее, и… мне это нравилось. До тех пор, пока я не оказалась на кровати. Вот это мы увлеклись! Я даже не почувствовала, когда успели переместиться. Губы любимого касались моего уже оголенного плеча, заставив меня вздрогнуть.
– Ро-о-он, – полупрошептала-полупростонала я.
– М? – Он посмотрел на меня несколько затуманенным взором.
Я хотела сказать, что, наверно, надо остановиться, но жених продолжил спускать с моих плеч домашнюю блузу и поглаживать открывающиеся участки моего тела. Все это он делал, не отпуская мой взгляд. Мой протест отошел на очень-очень дальний план. Захотелось самой прикоснуться к его крепким плечам, сильным рукам и не только… Я отбросила сомнения и потянулась к пуговицам на его рубашке.
За поцелуями, ласками, которые становились все более требовательными, настырными, жаркими и искушающими, я не заметила, как любимый успел освободить меня уже от всей одежды. Осознание своей наготы не придало мне уверенности. Захотелось вдруг укрыться, спрятаться от жадного взгляда любимого.
– Не надо, – хрипло прошептал Рон, когда заметил, что я потянулась за покрывалом. – Дай мне полюбоваться тобой.
Я покачала головой и вместо всего тела прикрыла лишь лицо руками. Как же я стеснялась! Жених негромко рассмеялся. Он перехватил мои руки, закинул мне их за голову и произнес, нависая надо мной:
– Хорошо, не буду. Пока.
И вновь принялся целовать меня так, что все посторонние мысли мигом покинули мою голову. Губы Рона, его руки вынуждали меня чувствовать такое, чего со мной никогда раньше не было. До сей поры неведомые мне ощущения захватили меня и окунули в наслаждение.
И все это блаженство прервала острая, ослепляющая боль. Стало даже как-то обидно: только что было так хорошо, и вдруг боль… А слезы из глаз полились именно от обиды. Я понимала, что этого и следовало ожидать, но… И нависающий надо мной Рон показался тяжелым, хотя он и удерживал свой вес, опираясь на локти. Я попыталась было отодвинуться от него. Рон замер, а я вновь ощутила вспышку боли и тихонько застонала сквозь зубы.
– Ш-ш-ш, сейчас все пройдет, – прошептал Рон, сцеловывая слезинки с моих щек, – подожди чуть-чуть.
Я перестала вырываться и немного успокоилась, а любимый продолжил невесомыми поцелуями покрывать мое лицо и шею. При этом он говорил, что любит меня, просил прощения за боль и утверждал, что я для него прекраснее всех на свете, а я верила ему и отвечала взаимностью.
Боль сменилась приятной истомой, странными ощущениями, приносящими все еще немного болезненное наслаждение.
Мы лежали лицом друг к другу. Рон укрыл нас одеялом и теперь обводил мое лицо рукой, изредка подцепляя локоны пальцем. На его губах была глупо-счастливая улыбка. Наверно, моя была такой же.
– Как себя чувствуешь? – спросил жених.
– Хорошо, – протянула я и потерлась щекой о его ладонь.
– Как кошечка, – хмыкнул Рон. – Ничего не болит?
Я поморщилась.
– Сам же сказал – пройдет.
Любимый вздохнул, придвинул меня ближе и прошептал:
– Я люблю тебя.
– А я тебя.
Утром выяснилось, что мы оба проспали.
– Я же никогда так поздно не вставала! – воскликнула я, когда бросила взгляд на часы.
Когда я поднялась с кровати, с трудом выбравшись из объятий жениха, то почувствовала тянущую боль между ног. Я простонала негромко, но Рон все же услышал.
– Все еще болит? – обеспокоенно спросил он.
Я отмахнулась и принялась поспешно одеваться. Любимый же, не скрывая улыбки, наблюдал за мной.
– А ты так и будешь лежать? – возмутилась я.
– Мы все равно уже опоздали на завтрак. Куда теперь торопиться? – безмятежно отозвался он.
Я запустила в него первым, что попалось под руку. Оказалось, чулком. Рон ловко его поймал, развернул и расплылся в обворожительной улыбке.
– Помочь надеть? – промурлыкал он. Сам же сейчас вылитый котяра!
Я закатила глаза, опять отмахнулась и побежала в ванную умываться. Когда вернулась, Рон, уже полностью одетый, стягивал простыню с кровати. Я смущенно отвела взгляд. Жених же, заметив меня, прояснил:
– Выкину.
Я кивнула. Эсерт ни к чему видеть следы прошлой ночи.
Из комода пришлось достать новые чулки. Торопливо их натягивая, я несколько раз чуть не упала. А Рон, пару минут наблюдая за моими неловкими движениями, все же помог мне: аккуратно надел каждый чулок, не забыв поцеловать поочередно мои колени. От нежности, затопившей меня, стоял комок в горле.
Покидал мою комнату жених так же, как и пришел. Нам оставалось надеяться, что у моих окон никто не будет прогуливаться в уже не столь ранний час.
Из своей мастерской через сад шел Рун.
– Занимательно, очень занимательно, – хмыкнул парень, наблюдая, как его друг, скользя, спускается по колонне.
– Молчи, – прорычал Рон, хотя его глаза весело сверкали.
Я же, прижав руки к щекам, молча наблюдала за ними. Рун вряд ли проболтается об увиденном кому-то, но вот подтруниваниями доставать будет точно.
– Да ладно вам, – махнул черноглазый рукой. – Сейчас конспирация ни к чему. – Эдел Вистар еще рано утром уехал, матушка Фордис так и не спустилась к завтраку. Рини, разумеется, по этой причине проспала. А остальным дела нет.
Парни скрылись из вида. А я, подставив горящие щеки свежему воздуху, врывающемуся в открытое окно, все же глупо улыбалась.
***
В кабинете эдела Вистара сидели он сам, Рон и я. Эдель Фордис приболела.
Предстояло решить вопросы со свадьбой, устроить которую решили во втором месяце весны, через два дня после моего совершеннолетия.
– Хорошо, с этим разобрались, – продолжил эдел Вистар. – Официальное уведомление о помолвке послезавтра напечатает газета “Саганионские вести”. Потом придется устраивать торжественный прием.
Наместник задумчиво потер щеку.
Мне так не хотелось никаких приемов, торжеств. К сожалению, без этого обойтись нельзя было, ведь статус не тот.
– Что делать с личностью Астари? – спросил наместник почему-то у Рона.
Я недоуменно переводила взгляд с одного на другого.
– Мне кажется, пока не стоит раскрывать ее родословную, – ответил мой жених.
А мне хотелось крикнуть: “Эй! “Она” здесь! Ее спросите!”
– Да, это может быть опасным. Скажем за пару дней до свадьбы, – согласился эдел Вистар.
Я не выдержала.
– Что, за пару дней люди смогут смириться с моим происхождением? – буркнула я.
– Ну, если церемонию посетит сам император, – ответил эдел Вистар и улыбнулся.
Я не прониклась. Чтоб этого императора тени побрали!
– А родители посетить смогут? – задала я самый насущный для меня вопрос.
Мужчины переглянулись. Однако ответил мне жених:
– Мы сделаем все возможное.
Тон его мне категорически не понравился.
– Рон, пожалуйста! Ответь мне честно, в чем дело? – взмолилась я.
Опять появилось какое-то странное ощущение, как будто должно произойти что-то нехорошее.
Жених прикрыл глаза, сжал переносицу и на несколько секунд задумался.
– Ты только не волнуйся! – начал он. Мне тут же стало нехорошо. – Твой отец… Он приболел. Я не знаю, насколько серьезно. Вот только приехать твои родители вряд ли смогут.
– Почему ты сразу мне не сказал? – упавшим голосом спросила я.
– Мы надеялись, что все образуется.
– Ты же сказал, что не знаешь, насколько все серьезно! – возмутилась я.
Рон перевел умоляющий взгляд на отца.
– Не переживай! Возможно, они смогут приехать позже, – ответил эдел Вистар и ободряюще сжал мою холодную ладонь.
Слабо верилось. Но вдруг?..
Мне разрешили написать родителям письмо. Я целый день тренировалась в написании шифра. С попытки десятой удалось более-менее разборчиво написать послание, которое я и отдала эделу Вистару для отправки. Опекун письмо не читал, лишь пробежал глазами, но заметил ошибки и помарки.
– Волновалась, – пояснила я.
Такой ответ его вполне устроил.
В письме же я писала, что никто меня к браку не принуждал и я люблю Рона. Я просила родителей, по возможности, передать хоть какую-нибудь весточку о здоровье отца. Если он нашел способ организовать побег, то хотя бы записку-то передать сможет? Вот только от побега я отказалась.
Решение далось мне нелегко, да я его и не совсем сама приняла.
Пока мне не говорили, когда же я смогу получить следующую весточку от родителей, а тут еще и его непонятная болезнь. И мысли о том, что она может быть связана с той самой организацией побега. Вдруг кто узнал? Надеюсь, это всего лишь моя мнительность.
Наверно, мне все же нужно было попробовать осуществить побег. Вот только интуиция прямо-таки кричала, что идея неразумная. Могло показаться, что я не хочу увидеть родителей, что я не соскучилась по ним…
Моим самым заветным желанием все еще оставалась возможность вновь обнять маму, вдохнуть ее родной запах, напоминавший мне почему-то смесь лаванды и полыни, улыбнуться обычно хмурому отцу, чьи черты лица разглаживались при виде меня и напускная строгость покидала его облик. Да и братишку хотелось бы увидеть воочию, а не довольствоваться уже устаревшим портретом.
Иррациональный страх не покидал меня. Не за себя я боялась, за семью. Ведь если что-то пойдет не так, то они могут пострадать. Да и еще эта болезнь отца…
Возможно, я поступила и малодушно, но все же намеревалась переложить решение этой проблемы на чужие плечи. Вернее, довериться высшим силам.
Как-то я пару лет не появлялась в храме Рауда. Мне тогда было лет тринадцать. Я не понимала, за что он наказывает меня? Юношеский максимализм привел к тому, что я чуть ли не прокляла бога. Эдель Фордис пыталась было достучаться до меня, уговаривала посещать храм, разъясняла: “Эдель должна бывать в храме не реже трех раз в неделю!”. Безрезультатно. Это длилось, пока не заболел Эйрик.
В восьмилетнем возрасте мальчик не был таким затворником: он много гулял, часто сопровождал отца, когда тот уезжал по делам и когда Рик не находился в школе. Эдел Вистар решил взять его и в поездку к пограничной крепости “Могади”. Матушка Фордис была против: долгий путь да еще зимой. Куда ребенка везти? Наместник все же настоял. Дороги расчищены, экипаж не продувается. Сам Рик уговаривал матушку. Добрались к границе благополучно, да и на месте все прошло хорошо. А вот на обратном пути попали в буран. Промерзли они тогда сильно. Правда, когда они вернулись домой, думали, что все обошлось. А на следующий день после приезда Рик слег с воспалением легких. Целители прилагали все усилия, но мальчик не поправлялся. Тогда-то мы с Рини и отправились в храм Рауда вымаливать жизнь Рика. Диль, Иса и Иви не покидали эдель Фордис, которая сама была на грани.
