Текст книги "Скрытое Пространство Темного Лордона (СИ)"
Автор книги: Рин Скай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Глава 6
Холодный ветер вновь обласкал мое ранение ледяным порывом, потрепав разодранные клочья одежды. Покрепче обхватив себя за плечи, я наткнулась глазами на кольцо, вспомнив настойчивый интерес к нему наследного принца, сняла ободочек и повертела, рассматривая в руках. Пару мгновений раздумывала, куда бы его спрятать так, чтобы не потерять. И придумала. Быстро сняла кроссовок, стянула носок и надела колечко на средний палец правой ноги. Обулась, ерзая ступней – проверяя, удобно ли будет ходить. Вроде удобно…
За действиями даже не заметила быстро приближавшейся фигуры Стивника с мрачным, не предвещавшим ничего хорошего выражением лица. Он открыл замок, дернул за решетку и без лишних церемоний вытащил пленницу, то есть меня, наружу.
Охрана с интересом наблюдала за действием принца издалека. Зигмунд поспешил к брату. И вид у него при этом был очень озабоченный.
– Чего ты задумал? – тревожно прогнусавил он.
– Не твое дело! – рыкнул Стивник. – Уйди с дороги! Идти сможешь, или мне тебя тащить придется? – это уже было сказано мне.
Испугавшись, я сделала вид, что покорно поплелась за кровожадным принцем, не желая быть волоченной по грязи, раздумывая, далеко ли смогу сбежать от этих королевичей и их охраны, раненная и обессиленная от голода.
«А! Была – не была!» – промелькнуло в голове. Все равно этот псих ничего хорошего не предложит. Ноги сами сорвались с места и понесли непутевую хозяйку в лиственные чащобы. Ох, зря я это сделала… знала бы, плелась лучше бы следом. Стивник ринулся на меня, нагнал в два шага, показывая встрепенувшейся охране, что все в порядке, и, грубо толкнув меня к старому мощному стволу дерева, зашарил под футболкой, аккурат поверх ранения.
– Убери лапы! – дергалась я, еще помня, «ласки» извращенца-таксиста.
Стивник легко подавил все сопротивление, просто заведя мои руки вверх и зафиксировав в таком положении. Тепло от его навалившегося тела приятно согревало вконец продрогшую меня, а боль в ране, под его горячей ладонью, как ни странно, начала затухать.
– Вот так-то лучше! – произнес принц, убирая руку и отпуская меня.
Потеряв единственный источник тепла, я вновь непроизвольно обняла себя за плечи, пытаясь хоть как-то согреться. Стивник задержал взгляд на моих пальцах, и едва заметно кивнул.
Это он так снятое кольцо одобрил? Странно…
Между тем, не меняя выражения, Стивник, отточенным до мастерства движением, достал меч из ножен и ударил ни в чем не повинное дерево в паре миллиметров от моего лица. Не ожидая ничего подобного, мышцы скул непроизвольно дернулись, опаляясь просвистевшим ветром от молнии стали, а уголок рта, рассеченный Грэйзом, запульсировал нервным тиком.
Со зверским оскалом на красивом лице, принц вытащил меч из глубокой расщелины ствола и размахнулся вновь.
Удар, а потом еще три. Мои глаза были крепко зажмурены, и лишь острые струи воздуха около моей головы напоминали об опасной близости заточенного металла.
– Стивник, очнись! – осторожно прогнусавил рядом знакомый голос. – Ты хочешь ее, к Лордону, искромсать?
Странное онемение разлилось в области сердца, а еще невозможность пошевелиться – одно движение, и слева жгла боль. Ноги подкосились, и, царапаясь голой кожей спины, я медленно сползла по стволу на землю.
– Предлагаешь ее отпустить? Может еще и ВЫХОД показать? – насмешливо поинтересовался Стивник.
– Нет, конечно, – поспешил возразить Зигмунд. – Просто не вижу необходимости в убийстве!
– Не ты ли еще час назад пытался скормить ее Грэйзу? – хмыкнул бархатный голос.
– То было совершенно иным. Ради зрелища и интереса. А ты пытаешься просто так ее убить. Ради убийства.
– Ну не зря же меня прозвали: Стивник-Жестокий Меч! – переведя ставший почти нормальным взгляд на сникшую у земли меня, очаровательно улыбнулся он.
– А еще в народе поговаривают, что ты и есть – сам Лордон! – кивнул Зигмунд, – мало ли кого как прозвали, лишней рабыни не нужно тебе? Флер подаришь, в качестве свадебного подарка!
Вдыхая по маленькому глоточку воздуха, пытаясь успокоить разболевшееся сердце, я все гадала, почему вдруг принцы поменялись местами, и кровожадный Зигмунд теперь на моей стороне? Перспектива быть отданной кому-то в качестве рабыни в тот момент не пугала. Гораздо страшнее было находиться в непосредственной близости меча этого «прекрасного» психопата.
– Встань! – рявкнул Стивник, сверкнув антрацитовыми глазами. – Добрый я сегодня. А тебе теперь следует каждый день, до конца жизни молиться за Зигмунда. До сих пор ты дышишь только благодаря ему!
На трясущихся ногах, опираясь на ствол, мне кое-как удалось подняться. Движением фокусника Стивник вытащил длинный кусок грубой веревки из полы расшитой накидки и приказал:
– Вытяни руки!
– Не надо! Я не сбегу! – тихо, но настойчиво просила я.
– Не повторяю дважды! – рыкнул прекрасный принц.
Он развернул меня лицом к дереву, быстро завел назад руки и связал запястья, опустился к лодыжкам, их постигла та же участь. Легонько приподнял, как котенка, и понес в сторону повозки. Зорко наблюдавший за всем этим Зигмунд, поплелся следом.
Как-то странно он меня связал. Я ожидала новую порцию боли от перетянутых канатом запястий, но таковой не последовало – веревка не причиняла никакого дискомфорта, более того, она едва держалась, создавая лишь видимость хорошего узла.
Догадавшись, что связывание было всего лишь фикцией, я непонимающе уставилась на несшего меня принца. Что за черт? Черные антрациты резанули по глазам, спустились на губы, задержались там, а затем вновь уставились на меня. Эти очи никак не могли принадлежать двадцатилетнему юноше, вероломно умертвляющему невинных девушек направо и налево. В них была вековая мудрость, а посему, вечная тоска и проклятие долгой жизни.
Чернота его глаз окутала все вокруг, и лишь отблески тусклого света хмурого дня мерцали, точно звезды. Стало тепло и умиротворенно. Не осталось прошлого, с его проблемами, страхами, болью. Был один только этот миг: бликующая темнота и принц, напротив меня. Он, словно хотел что-то сказать, но так и не решался, лишь смотрел с неимоверной, физически ощущаемой тоской.
Что творилось со мной в тот момент! Меня влекло к нему, а мысленный портрет Макса, вдруг размылся, расфокусировался на фоне этих мудрых острых глаз. Одновременно мы подались на встречу друг другу, заключая в объятия, ощущая сердцебиения, тепло, запахи. Затем Стивник слегка отстранился и вновь заглянул мне в глаза:
– «Не уходи, прошу!» – прочитала я его мысль, и прежде чем успела ответить, пришла новая: – Беги от меня! Я не тот, кем кажусь! Погибнешь, если останешься!
Волшебство закончилось так же внезапно, как и началось: чары рассеялись, едва Стивник отвел глаза. Я вновь очнулась в холодном сером дне, прислоненная им к повозке.
– Несите покрывало! – рыкнул он материализовавшемуся рядом стражнику.
Охранник поспешил к остальным лошадям, схватил грубое шерстяное одеяло и с почтением отдал в руки наследному принцу. Стивник ловко закутал меня в шерсть, точно в кокон, и помог залезть за решетку. С трудом пыталась не смотреть ему в глаза, но наши взгляды все равно пересекались.
"Что вообще происходит?" – мысленно недоумевала я. – "То защищает, то под замок бросает, то мечом прямо у лица размахивает…"
Стивник медленно развернулся и побрел к своему коню. Казалось, его прямая королевская спина немного сникла и сгорбилась. Со стороны он теперь напоминал хорошо пожившего мужчину, придавленного грузом ответственности.
Кони тронулись. Тепло одеяла согревало. Рана после насильственных прикосновений Стивника больше не тревожила. Есть хотелось, но не так сильно. От монотонного цокота копыт и поскрипывания деревянного каркаса повозки меня начало клонить в сон.
Проснулась я на закате: лес стремительно редел, вдалеке показалась высокая каменная стена, обнесенная рвом, и монументальный подъемный мост. Словно я рассматривала сошедшую с учебников истории иллюстрацию въезда в средневековый город.
По стремительно опустившемуся мосту мы заезжали уже в сумерках. У ворот мерно покачивались на ветру, казненные на виселице, преступники – наглядно демонстрируя силу власти и назидая, дабы отбить охоту к плохим делам. Было очень жутко. Я зажмурилась и открыла глаза лишь спустя время. Не дай бог такое приснится теперь…
Панорама города радовала взгляд одноэтажными покосившимися домишками и высокими, с добротной красной черепицей, сооружениями. Флаги на возвышениях алели охряными и пурпурными цветами. Загорались первые вечерние огни. Широкая стрела водной глади реки пронзала город ножом, словно торт «графские развалины», деля его на две неравные половины.
После сна голова налилась тяжестью, а тело затекло от долгого лежания в неестественной скрюченной позе. Живот сжимало от голода, во рту же опять все пересохло. А воздух! Воздух был каким-то странным, волшебным и… чистым.
"Бензином здесь и не пахнет, – с удивлением подумалось мне, – в прямом и переносном смыслах!"
По булыжной мостовой кованые копыта цокали оглушительно громко, возвещая бросавшимся врассыпную прохожим и другим экипажам, что едет королевская свита.
Огромная, неестественная луна медленно выплывала из-за изломанной незнакомыми горами линии горизонта. Принцы и их спутники застопорили лошадей около двухэтажного деревянного сооружения, равномерно освещенного факелами, на манер ночной подсветки, густо увитого плющом и оформленными цветами подоконниками. Из окон лился живой свет, слышалась струнная музыка, смешки, гомон мужских голосов и счастливый визг женских. А уж какие ароматы жареного на костре мяса и печеных овощей витали в воздухе!
– Вот и местный ночной клуб, – сделала я вывод, отвлекая желудок от болезненного покалывания.
В подтверждении своих слов увидела, как Стивник и Зигмунд, окруженные телохранителями, грубо толкают тяжелую кованую дверь, над которой висит вылитая из латуни подкова, а надпись наверху гласит: «Хромое Копыто».
Всадники ушли, но кони тронулись – не иначе, как здешний «парковщик» повел лошадей в гараж, то есть в стойло. Про меня никто не вспомнил, и только лишь Стивник, скрываясь за дверью, резанул по глазам своими полными прощания и надежды антрацитами.
Сквозь решетки я увидела глинобитную стену, грязную солому, настеленную на земляном полу и имевшую соответственный кислый запах, других коней, меланхолично хрупающих сено и издающих редкое приглушенное ржание, а так же краем глаза заметила приближающуюся тень.
– Эй! – окликнули меня шепотом. – Чего тебя закрыли?
Тень материализовалась в человека, точнее молодого парнишку – высоченного и сутулого, с озорно поблескивавшими в полумраке глазами.
– Это же королевский экипаж? – уточнил он.
Я кивнула, насторожено разглядывая нового собеседника, не зная как реагировать на него. Ведь обе попытки наладить контакт с местным населением с треском провалились – сказочные принцы едва не скормили меня медведю и чудом не покрошили в фарш.
– О, да у тебя и замок открыт, – парнишка откинул заслонку и протянул мне руку. – Совсем, Лордоновы королевичи нюх потеряли… вылазь, давай!
Я забилась в дальний угол клетушки, уворачиваясь от его тонкой кисти. Угу, сейчас выберусь с ним, а потом придет этот Стивник и выдаст по первое число! Оно мне надо? Нет уж, спасибо. Я тут как-нибудь тихонечко пережду, пока товарищи королевичи развлекаются местным стриптизом.
– Ну, чего ты? Быстрей ноги уносить надо, пока кто-нибудь из их свиты не вернулся!
– Не пойду! – артачилась я.
Идея побега, да еще и с незнакомым парнем, казалась мне абсурдной – Стивник поймает, как пить дать, и точно башку оторвет. Собственноручно. Еще непонятно, какие намерения у этого молодца – от Лордонова параллельного мира я уже не ждала ничего хорошего.
– Ну что за упрямая ослица? – движения парня стали более настойчивыми. Ему удалось схватить меня за ворот порванной ветровки и вытащить наполовину. – Ты понимаешь, что он пленил тебя? Живой, а уж тем более невредимой, от него не выбраться!
– Нет! Не трогай! Он все равно отыщет, и не пойду я с тобой! – заорала я.
– Тише ты! – шикнул на меня парень.
Но меня понесло, как того Остапа: стресс от пережитых событий, волнение и страх отозвались излюбленным женский оружием – истерикой обыкновенной. Поняв, что у девушки случился нервный припадок, парнишка нашарил на горле сонную артерию и, посильнее сдавив ее, выписал мне билет в нирвану.
* * *
Запах куриного бульона был настолько одуряюще-аппетитным, что подействовал на сутки не евшую меня, получше любого нашатыря. Очнувшись, я оглядела незнакомое темное помещение, более напоминавшее лачугу или хибару. Привстала, укрывавшее меня Стивниково одеяло полетело вниз. Около лежанки стоял простой большой деревянный стол, на нем лучилась единственная свечка. Рядом были придвинуты самодельные табуреты, на одном из которых и сидел, подперев подбородок кулаком, давешний парень.
– Проснулась? – радостно встрепенулся он. – А я уж боялся, что слишком передавил.
Я машинально потерла горло и справедливо возмутилась:
– Что ты наделал?! Куда меня притащил?
– Спас я тебя. Теперь ты в безопасности, – парнишка улыбнулся, сглаживая острые скулы тонкого, в легкой щетине, лица.
Мои губы помимо воли тоже растянулись в улыбке – парень источал обаяние и дружелюбие, а добрые карие глаза влажно поблескивали в пламени свечи.
– В безопасности! – передразнил его женский грубый неприятный голос, а затем, в поле зрения показалась и его обладательница.
Такая же высоченная, вот только раз в пять больше него, девушка держала в руках миски с дымящимся бульоном.
– Ты, Расти, очень уж добрый. Еще один рот нам привел! Работать умеешь? – хмыкнула она в мою сторону.
– В каком смысле? – голова моя совсем плохо соображала, что неудивительно, ведь вся кровь была в желудке.
– Лали, не ворчи, – миролюбиво попросил Расти, – давай сначала накормим гостью, а уж потом все выяснишь.
Я молча поддержала его идею целиком и полностью и терпеливо ждала, пока толстуха неспешно собирала на стол нетривиальные деликатесы: суп дополнила головка лука, разделенная на три части, деревянная лохань с крупной коричневой солью, эмалированная кружка воды, видимо одна на всех и три крохотных кусочка черствого хлеба.
«Интересно, с чего Лали такая толстая, если они каждый день так питаются?» – недоумевала я, жадно проглатывая жиденький суп с одиноко плававшими кусками картошки, морковки и куриных костей. Зато еда была горячей, и с кусочком хлеба вышло не так уж и голодно.
– Лук не будете? – хмуро спросила у нас толстуха, откидывая назад тоненькую, но длинную косичку серого, мышиного, давно не мытого волоса.
– Ты же знаешь, я потом весь краснею, – укорил ее Расти, и улыбнулся мне.
– Ну а ты, вторженка?
Опять это слово. Видимо специальный термин у них, разработанный для таких бедолаг, променявших комфортные условия Земли на эту темную Лордонову страну.
– Не люблю лук, – честно ответила я.
– Смотрите, какие мы нежные! – Лали, похоже, было все равно к чему придираться.
Я ей остро не нравилась, и отчетливо ощущала волны негатива, исходившие от толстухи. Но с другой стороны, это ее Расти выкрал меня самым наглым образом. Я сопротивлялась как могла, но против лома, вернее, против акупунктуры…
– Небось, не желаешь, чтобы изо рта воняло? – насмешливо фыркнула Лали, прерывая мои размышления. – С кем-то целоваться собралась?
Я помотала головой. Еще чего не хватало!
– Уж не с Расти ли? – Лали впилась в кусочки луковицы, словно это было яблоко. – То-то я смотрю, лыбится он тебе, как кот рыбе!
– Лали, достаточно! – вежливо, но твердо осадил ее паренек. – У нас же гости, разве можно быть такой злой и подозревать каждого встречного?
– Все равно, красотка, Расти мой! Слышишь? – Лали придвинулась ко мне вплотную, шибанув мерзким луковым запахом.
Я отшатнулась от убийственного аромата, как вампир от чеснока. Это было уже слишком!
– Ну, хватит! – отчаянно воскликнула я. – Вообще-то не просила меня спасать или похищать!
Щеки мои запылали, с шумом втягивала воздух. Руки сжались в кулаки от гнева.
– И вообще, мне надо многое узнать от Стивника! Он скрывает нечто важное… – взболтнула было, но вовремя прикусила язык. Мало ли что? Теперь мне не хотелось доверять всякому встречному.
Лали всплеснула руками, поднялась, смыла в миске с водой луковые пальцы и, вытирая их коричневым, вылинялым полотенцем, вполне мирно поинтересовалась у парня:
– Ну и зачем ты ее притащил?
Расти нахмурился, ссутулился еще больше и сердито сверкнул глазами:
– Ты прекрасно знаешь, зачем! – внезапно ударил он по пустой миске. Да так, что та разлетелась на несколько черепков, а он выскочил из лачуги, громко хлопнув хлипкой дверью.
Лали удовлетворенно крякнула, будто доводить парня до белого каленья было ее излюбленным сортом развлечения, и, подбирая осколки ни в чем не повинной посуды, махнула рукой, довольно мирно заметив:
– А! остынет и вернется. Не обращай внимание.
– Чего он так? – я чувствовала себя просто мега неловко, не любила быть эпицентром ссор.
– Пошли, – почти нормальным тоном позвала меня толстушка, – я буду мыть, а ты вытирай.
Лали ловко, будто из воздуха вытащила другое полотенце и передала его мне. Я была только рада помочь, а заодно и выслушать интересный рассказ, почему то в том, что Лали его поведает, сомнений не было.
– Уже год как прошел, после всего. Но Расти до сих пор не может забыть. Вот и злится от бессилия, – руки Лали споро брали тарелки из мыльной пены и перекладывали их в тазик с чистой водой. – Сестра у него была. Младшенькая, хорошая, точно майская роза, на тебя чем-то похожая.
Я невольно улыбнулась – как и всякой девушке, мне было приятно получать комплименты. А уж из уст таких барышень и подавно.
– Так вот. Увидел однажды в городе Стивник Пэнни – так ее звали, – и тем же вечером за девушкой приехала стража.
– Зачем? – искренне удивилась я. – У вас красота – это преступление?
– Хуже! Во дворец забрали ее, конечно, – вздохнула Лали. – Уж как она плакала, как умоляла оставить дома и никуда не тащить! Но, приказы Стивника не обсуждаются. Никогда. В общем, потом нам все рассказали знакомые местных слуг, тех, кто убирал покои принца после той страшной ночи.
Я вытаращилась на Лали, приоткрыв от ужаса рот. Что значит, убирали покои после ночи… что он там с ней сделал?!
– Да. Растерзал он ее, бедняжку. Говорят, принцу пришлось несколько дней пожить в другой спальне, пока не побелили заново кровавые потеки на стенах и не повесили новый гобелен. А уж кто выносил останки, и вовсе утверждают, у бедняжки ни одного живого места на теле не оказалось…
– Он что, оборотень? – не веря, что спрашиваю это на полном серьезе, проговорила я.
– Хуже! – понизила голос Лали и опасливо покосилась на окно. – Поговаривают, что он и есть сам Лордон!
Да что же у них тут все хуже и хуже… куда я вообще попала? Еще и этот Стивник психованный… скорее всего он и есть тот Лордон или его близкий родственник… хотя, как я поняла из всего услышанного ранее, Лордон тут на вроде местного бабайки или черта. В общем, что-то несерьезное, чего темные люди от невежества пугаются неимоверно. Стивник, на мой взгляд, со своими реальными заскоками и любовью к кровожадности выглядел куда страшнее и опаснее, нежели мифический фольклорный персонаж.
– Пошли-ка в курятник, – кивнула на дверь Лали, – чего языками просто так чесать, за работой и поболтаем.
Продвигаясь за широкой спиной Лали сквозь узкий, заставленный разным хламом, дворик, покрытый тут и там чахлой слегка зеленой травкой, я увидела очертания покосившегося сарая, хлева и курятника.
– У вас какое время года? – поинтересовалась я, зябко поводя плечами.
– Лето, – пробасила хозяйка и толкнула дверь в грязное помещение, дурно пахнущее пометом, кислым сеном, дрожжами и комбикормом.
– Ну и лето… – у меня едва попадал зуб на зуб, – тепло бывает когда-нибудь?
– Дык сейчас тепло! Зимой – вон, вообще стужа – десять телогреек надень и прозябшей останешься!
Лали быстро зажгла небольшой факел на стене, и смердящее нутро озарилось скудным огнем. Я разглядела длинный насест и спящих на нем нескольких десятков кур. Огромная хозяйка быстро обшарила гнезда и, найдя пару яиц, довольная засунула трофеи в карман домашней юбки. Несколько птиц встрепенулись, Петух угрожающе прокукарекал на всполошившихся жен, и вскоре стало тихо.
– Ты что умеешь лучше? Курицу резать или перья щипать? – буднично поинтересовалась Лали.
Мой желудок откровенно свело. Мне раньше и в голову не приходило, каким образом добываются грудки или голени птицы, аккуратно расфасованные в лотки и продающиеся на полках супермаркетов. Нет, теоретически я, конечно, знала, что вкусное диетическое белое мясо не растет на дереве, но пыталась не особо вникать в подробности изготовления.
– Чего молчишь? – хмыкнула Лали.
– Ни то, ни другое, – осторожно проговорила я, очень надеясь, что гренадерша не заставит меня делать ни первое, ни второе… что угодно, но только не это!
– Эх вы, Лордоновы вторженцы, – вздохнула хозяйка. – Ягодами да овощами что-ли питаетесь? Ладно. Сама прирежу! А ты ощиплешь!
Она придирчиво оглядела ряд мирно спящих курочек. Выбрала самую упитанную, и ловко подхватила ту с насеста.
– Э-э, Лали, может не надо? – было неимоверно жаль птичку.
– Как это не надо? Зря я ее, что ли, кормила? Сейчас потушу мясо, завтра на рынке продам, а из косточек опять суп сварю. – А ты думала, как мы тут живем? Только своим хозяйством и спасаемся.
Лали, придерживая добычу одной рукой, сняла топорик со стены, вручила мне факел, и, прикрыв курятник, мы вышли во двор. Курица проснулась и возмущенно захлопала крыльями.
– Подсвети мне тут, – деловито приказала хозяйка, присев на травке.
Держа факел на вытянутой руке, я отвернулась и крепко зажмурилась для большей надежности. Даже свободной рукой ухо прикрыла, – боялась услышать несчастную птичку. Что-то глухо тюкнулось о землю. Мою шею обрызгало чем-то влажным и горячим.
– Вот и все, – буднично сообщила Лали. – Сейчас кровушка сольется, и можно ощипывать.
Я все еще боялась открыть глаза и наткнуться на обезглавленную тушку.
– Эх, как ты ее забрызгала. – раздался сзади голос Расти. – Вовремя я баньку затопил. Милая девушка, в пылу спора даже не спросил твоего имени. А ты, Лали, поинтересовалась?
– Надо мне, сто лет имена всех твоих баб запоминать, – опять превратилась в ревнивую фурию Лали.
– Оливия. – приоткрыла я один глаз и уставилась на Расти, боясь смотреть на землю.
Расти снова улыбнулся мне и забрал факел. Лали зло глянула в мою сторону и прошипела сквозь зубы:
– Баньку он ей растопил. Оливии своей. Мне, понимаете, не растапливает!
– И тебе, Солнышко, всегда растапливаю, – мирно проговорил парень.
– Ага. Как же! Пусть сначала перо снимет, а потом моется! – приказала ревнивица.
Наша троица перекочевала в дом. Лали положила тушку в таз, Расти залил ее ведром разогретого на огне кипятка. По комнате поплыл отвратительный смрад мокрых перьев. Боже, какая гадость!
– Приступай, Оливия! Перья отдельно складывай – в конце недели подушки пошью. И давай поаккуратнее, а то еще полы заставлю в доме мыть! – пророкотала Лали. – А я пока прилягу. Устала крутиться за весь день.
Лали вышла из комнатки оставив нас с Расти наедине с курицей. Я медленно, с ужасом опускала глаза в вонючий тазик, боясь даже в страшном сне прикоснуться к еще теплому, а от кипятка и горячему тельцу птички.
– «Эх, перчатки бы сюда, хотя бы», – борясь с тошнотой, думала я.
– Ох, Лали! – вздохнул парень, – любит шокировать людей. – За это она мне и нравится. Садись, отдохни. Я сам курочку ощипаю.
– Спасибо! – с чувством произнесла я, и мое настроение тут же поползло вверх, словно отменили контрольную по алгебре. – Вы не думайте, что я лентяйка, полы, если надо, помою, обед приготовлю, пирог испеку, но ни резать, ни свежевать животных не могу… вы уж простите.
Расти кивнул и присел к тазику. Его руки принялись умело выдергивать перья.
– Да понял я уже. Видимо, в вашем мире все по-другому, вон и ты в штанах, хоть и девушка. Ты зачем сюда-то пришла? Или случайно вторглась?
– Не случайно, – я заворожено наблюдала за ловкими действиями длинных пальцев. – Отец у меня пропал. И, душой чувствую, как-будто он здесь или был здесь! Не зря же мы нашли вход через пещеру. Я верю в такие знаки.
– Хм… – задумался парень. – Вполне возможно, что он здесь и был, в последнее время все больше вторженцев приходит в наши земли. Принцы вон себе целое развлечение придумали. Патрулируют, время от времени, припортальные территории, хватают заблудших из вашего мира и скармливают их Грэйзу. Тебя тоже? – кивнул он на бурые от крови, разорванные на мне вещи.
– Да, Зигмунд пытался скормить, но Стивник… – я хотела было рассказать, но вовремя запнулась. – Стивник, в общем, не дал. А потом кинул за решетку и мечом у лица размахивал…
– Тварь! – Расти, со злостью выдернул несколько перьев из крылышка и отшвырнул их в сторону. – Хорошо, что ты сбежала. Наверно, он готовил для тебя какую-то особую мерзость, раз и Грэйзу не дал, и заранее пугал…
– Но он назвал имя моего отца. И мое, короткое! – воскликнула я. – Уверенна, он что-то знает! Я пришла сюда специально, хоть что-то узнать о судьбе папы.
Расти замер над тазиком и внимательно посмотрел на меня:
– Это еще раз подтверждает: твоего отца уже нет в живых… Грэйзу скормили и имя спросить не поленились.
Слова парня больно кололи сердце… Маленькая надежда увидеться с папой таяла, как облачко тумана в жаркий день.
– Поверь, если бы в Блонске появился новый человек, да еще и вторженец, – я бы точно знал. Нет его тут. И тебе советую: уходи Оливия, обратно. Там у вас хоть не такие жестокие законы.
– Откуда ты знаешь, как там у нас? – прищурилась я. – Был что ли? И вы все так спокойно говорите о вторженцах. Сами, небось, посещаете наш мир?
Расти поднял очищенную тушку, взвешивая в руке. Затем подошел к огню, и принялся опалять оставшиеся маленькие остовы перьев. Тут же поплыл неприятный запах горелой кожи.
– Нам нельзя выходить отсюда. Эйфесы выжигают любого, кто решил покинуть Лордонов мир.
Перед глазами возникла картинка вышедшей из марева косули и тут же погибшей, от вылетевших за ней шаров. Так вот почему аборигены Скрытого Пространства так много знают о вторженцах, но сами не появляются у нас.
– Оливия, обещай мне, ты уйдешь на рассвете. Я провожу тебя до потайного выхода в городской стене, знаю путь, чтобы не попасться на глаза патрульным. И убегай к себе. Эйфесы тебя не тронут. А вот Стивник, если останешься… – Расти умолк, и только его карие глаза красноречиво метали злые молнии.
Парень положил подготовленную тушку на доску и позвал Лали. Та придирчиво оглядела работу, одобрительно хмыкнула и отпустила меня совершать банные процедуры. Расти не пожалел мне своих почти новых штанов и рубахи. В вещах Лали я могла бы запросто утонуть.
Как же я была рада возможности смыть с себя весь дорожный пот, кровь, грязь, освежить волосы и надеть чистые вещи! Как мало нужно человеку для счастья – горячий ужин, теплый душ, свежее белье… Поливаясь горячей водой из ковшика, размышляла над словами Расти. Нельзя было не признать его правоты. Как это ни печально, но отца, скорее всего, уже нет в живых. А если я не хочу стать мишенью для меча Стивника, то надо возвращаться домой. Ничего, и ЕГЭ успею сдать, и документы в университет подать. А Макса… Макса постараюсь забыть. Не так часто я его и сейчас вспоминаю. Стивник затмил все. Своей агрессивностью, непредсказуемостью, ну и умопомрачительной внешностью.
Уставшая от долгой дороги, переживаний, страха, разомлевшая от пара горячей воды, я заснула, едва голова коснулась подушки.
Глаза закрылись и тут же распахнулись вновь – склоненный надо мной Расти, аккуратно и неотвратно тряс меня за плечо.
– Скоро рассвет, – сообщил он, – вставай, перекусим, и я отведу тебя к выходу.
Поворчав немного для порядку, Лали накормила нашу троицу пшенной кашей, наполнила бурдюк Расти травяным отваром, придающим, по ее словам, бодрости, собрала в тряпочку немного черствого хлеба, и попрощалась со мной, наказывая мужу, скорее вернуться обратно.
Я туго переплела длинные волосы, скрыла их за капюшоном выданного Расти тонкого плаща, и в его вещах стала походить на обычного, правда худого, паренька. В неясном свете едва занявшегося рассвета мы добрались до городской стены. Дырка в ней была маловатой, но я запросто пролезу через отверстие.
– Стена обнесена рвом, – прощаясь, говорил Расти, – но именно в этом месте, не ров, а довольно широкая насыпь. Ее сделали специально, на случай таких вот побегов королей и других привилегированных особ.
– Расти, не знаю, как мне тебя благодарить! – я обняла его.
Сначала я, конечно, была зла на парнишку, внаглую похитившего меня. Но теперь понимала: мне желали лишь добра. Он похлопал меня по плечу и виновато пояснил:
– Проводил бы тебя до выхода, но за Лали боюсь. Если нас обоих схватят – меня точно повесят, как тех бедолаг у въезда в город. А жена с кем останется? Слишком я ее люблю, чтобы рисковать ее сердцем! Не благодари, Оливия – твое спасение, это личная месть принцу-извергу, растерзавшему мою сестру! Считай, это я в честь Пэнни сделал!
– Прощай, Расти! – я обернулась к своему спасителю напоследок, успела краем глаза выхватить панораму города на фоне рассветного солнца и юркнула в отверстие в стене.
– Прощай, Оливия! – послышалось уже сзади.
Едва очутившись по ту сторону стены и оглядевшись, я, первым делом, наткнулась на скрестившего могучие руки Стивника. Недовольный принц прислонился к боку застывшего коня, и его красивое хмурое лицо не предвещало ничего хорошего.
– Попалась! – рыкнул он и кинулся на меня.
