Текст книги "Поединок чести"
Автор книги: Рикарда Джордан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 6
– Разве ты не понимаешь, это ведь все меняет! – Дитмар взволнованно бегал взад и вперед перед дядей. То, что он только что пережил и в конце концов обдумал, не давало ему покоя. – Нам не нужно сражаться! Я просто женюсь на Софии, и мы вместе будем управлять Лауэнштайном! Это ведь Божья воля. Ее отец…
Рюдигер схватился за голову.
– Дитмар, обдумай все еще раз, прежде чем говорить… или позволять высокой любви говорить за тебя, – кажется, так выражаются трубадуры и великие возлюбленные.
Последнее словосочетание было почетным званием, которое получали рыцари, с особым усердием сражавшиеся за своих дам сердца. Дитмар уловил насмешку и кинул свирепый взгляд на дядю, однако Рюдигер невозмутимо продолжал:
– Черта с два ее отец отдаст девчонку замуж за тебя! И потом…
– Почему нет? – упорствовал Дитмар. – Я из благородного рода, я…
– Вот именно! – бросил Рюдигер. – Ты являешься настоящим наследником Лауэнштайна, у которого этот Роланд украл владения. Этот парень хотел убить тебя, Дитмар! Хоть он и не был напрямую виноват в смерти твоего отца, но если бы не его происки, Дитрих, возможно, был бы еще жив. И ведь он пытался убить его на церемонии посвящения в рыцари… И ты веришь, что он без боя отдаст тебе ключи от крепости?
– Но ведь если я женюсь на его дочери… Если мы вместе будем управлять Лауэнштайном…
Рюдигер вздохнул.
– Ты обменялся с его дочерью всего лишь тремя учтивыми фразами. Кто знает, захочет ли она выйти за тебя замуж. Но, как бы то ни было, ее не будут спрашивать. И с кем вместе ты собираешься управлять Лауэнштайном? С ней или с Роландом? Проснись, Дитмар! Хоть у него и дочь почти на выданье, но он не какой-нибудь старик с трясущимися конечностями. Вскоре ты увидишь, как он сражается. Роланд Орнемюнде – рыцарь в расцвете сил. Он может прожить еще лет двадцать. И он намеревается прожить их в Лауэнштайне в роли хозяина крепости, а не на выделе, как старик.
– Но ведь когда-то ему придется выдать Софию замуж! – воскликнул Дитмар, игнорируя знак Рюдигера, что следует понизить голос.
Дядя и племянник вернулись с турнирной арены в покои французских рыцарей. После разговора с Авраамом и обмена несколькими словами с растерянной Мириам Рюдигер наконец понял, к чему все шло. Однако сарай возле конюшен епископа был не самым укромным местом в городе. В любой момент кто-то мог войти или даже услышать разговор из конюшни, если собеседники будут говорить громко.
– А она… гм… так сказать, его наследница…
Рюдигер кивнул и попытался быть терпеливым.
– Когда-то не означает сейчас, – объяснил он. – Сколько лет девочке? Четырнадцать? Твоя мать вышла замуж в двадцать четыре года. Так что у Софии есть время. И да, пока что она является его единственной наследницей, но все может измениться. Господи, Дитмар, этот тип держится Лютгарт, потому что она служит хоть каким-то основанием законности захвата Лауэнштайна. Я не знаю, помнишь ли ты об этом, но она была женой твоего дедушки. Однако после его смерти и тем более после свадьбы твоих родителей все ее притязания на владение крепостью были безосновательны, ведь она не родила супругу ребенка. Поэтому все доводы Роланда – это колосс на глиняных ногах. Завтра ему может все это надоесть, и он прогонит свою даму. Или – решение более изящное, – будучи под хмельком, она упадет со стены своей крепости. С молодой девушкой он сможет произвести на свет троих сыновей или даже больше. В таком случае он выдаст Софию замуж за кого угодно, но уж точно не за тебя!
Дитмар поднял на дядю полные печали глаза.
– Ты не можешь этого знать, – заметил он, но это прозвучало уже не так уверенно, а скорее как последний протест несчастного ребенка. – Если я спрошу…
– Если ты спросишь, он может найти какую-нибудь причину, чтобы вызвать тебя на поединок! Ни в коем случае тебе не стоит вступать с ним в разговор! Дитмар, эта девушка может быть милейшим созданием на земле, но ее отец – твой заклятый враг. Помни об этом всегда, когда что-то делаешь или даже говоришь, особенно с девушкой. На свете много девушек, Дитмар, но жизнь у тебя одна!
– Не желают ли господа сейчас пройти к арене? – Ханзи просунул голову в сарай, выполнявший роль рыцарского зала. – Я не хотел перебивать, господин Рюдигер, но ты просил сообщить, когда Орнемюнде будет сражаться.
Рюдигер кивнул своему оруженосцу, равно как и Дитмару.
– Благодарю, Ханзи, – сказал он. – А ты, Дитмар, сейчас пойдешь со мной и сам увидишь, кого хочешь отправить на выдел для стариков…
Дитмар и Рюдигер явились вовремя – Роланд Орнемюнде как раз выезжал на арену вместе с рыцарем из Тюрингии. Он восседал на роскошном коне, при виде которого Авраам, теперь присоединившийся к Дитмару и Рюдигеру, заскрежетал зубами от досады.
– Это лошадь из конюшни моего дяди, готов поклясться костью святой Перпетуи! – пробормотал он.
Рюдигер кивнул. Наравне с виноделием разведение лошадей было увлечением иудейского лекаря, который являлся другом и советником Дитриха и часто гостил в Лауэнштайне. Несмотря на то что Соломон из Кронаха никогда не похвалялся своими лошадьми, чтобы не вызывать зависть у алчных христианских господ, на церемонию посвящения он подарил Дитриху роскошного белого коня, на котором после смерти графа долгие годы ездил Рюдигер. Его нынешний жеребец был сыном прославленного Флоремона, и, возможно, вороной конь Роланда был его близким родичем. После побега господина Соломона с Герлин и Флорисом Роланд, разумеется, присвоил лошадей еврея.
Однако Рюдигер заметил сходство своего жеребца и вороного коня в поставе шеи при выезде. Ему следовало запомнить это на случай, если когда-то придется выезжать на поединок с Роландом. Эта мысль внезапно пришла ему в голову как опытному участнику турниров, но он тут же ее отбросил. Нет, он никогда не станет сражаться деревянным мечом с Роландом Орнемюнде! С этой враждой можно было покончить только острым оружием!
Дитмар сразу же присмирел, увидев, как Роланд, первый раз атаковав, сбросил противника в пыль. Да и последовавшее сражение на мечах было весьма яростным. Причем рыцарь из Тюрингии не был новичком, как первый соперник Рюдигера. Даже опытному воину следовало остерегаться ударов Роланда Орнемюнде.
– Вот теперь ты видишь! – продолжал убеждать юного рыцаря Рюдигер. – Тебе нужно упражняться еще несколько лет, прежде чем ты сможешь противостоять этому типу в поединке! Так что не раздражай его без надобности всякими предложениями руки и сердца. Лучше вообще не попадайся ему на глаза. Твое время придет, но пока тебе нужно проявить терпение.
Рюдигер забеспокоился, когда Дитмар поморщился.
– Я не стану его раздражать, – сказал юный рыцарь. – Но я не могу не попадаться ему на глаза! Мы оба участвуем в состязании, дядя! Этот турнир еще не завершился. И если мне придется сражаться с ним… Я не опущу перед ним копье!
Рюдигер и Авраам переглянулись – и одновременно отвели глаза. Нельзя было допустить, чтобы Дитмар сражался с Орнемюнде. Деревянным мечом также можно убить, и Роланд владел всяческими уловками. Им придется что-нибудь придумать, чтобы предотвратить эту встречу!
– И что ты будешь делать, если до этого дойдет?
Авраам и Рюдигер встретились вечером в кабаке. Оба были одеты неприметно, чтобы никто с первого взгляда не смог узнать в них рыцаря и мавра. В эту ночь им не стоило беспокоиться о Дитмаре. После победы во втором за этот день поединке он завоевал небольшой приз как один из победителей дня и теперь имел честь сопровождать принца на праздничный ужин, устраиваемый королем. Разумеется, его распирало от гордости, да и Рюдигер радовался за него. К тому же на пиру у короля он наверняка не встретится с Роландом Орнемюнде. Ни Роланд, ни Рюдигер в этот первый день больше не сражались. Таким образом, они оба отстали от Дитмара и их не пригласили к столу короля.
– Уловка с копьем святого Георгия еще раз нам не удастся… – Авраам сделал большой глоток вина.
Ханзи, который практически не отходил от Рюдигера, фыркнул. Авраам рассказал ему о поединке между Дитрихом из Лауэнштайна и Роландом Орнемюнде. Это было показательное сражение в честь посвящения Дитриха в рыцари, но Герлин, Флорис и лекарь опасались, что Роланд собирался убить юного рыцаря. Никому из них ничего не пришло в голову, как можно было бы предотвратить несчастье, и только Рюдигер, который в то время был оруженосцем Роланда, принял меры. Сначала он подсунул рыцарю непригодное копье, которое Авраам – «Это копье святого Георгия, на нем еще сохранилась кровь дракона!» – продал ему под видом реликвии. Разумеется, оно сломалось о доспехи Дитриха. Деревянный меч, с которым Роланд продолжил сражение, также был подготовлен. Несколько недель у открытого огня в комнате Рюдигера сделали дерево ломким. В итоге Дитрих был объявлен победителем, после того как и меч противника сломался во время поединка.
– Нет, – с сожалением заметил Рюдигер. – Так близко он меня больше не подпустит… Нам нужно придумать что-то другое.
– А что, если тебе придется сражаться с ним? – спросил Авраам. – Ты выйдешь против него?
Рюдигер пожал плечами.
– Я еще не решил, – ответил он. – Не то чтобы я опасаюсь за свою жизнь – Роланд не сможет убить меня деревянным мечом, я отобьюсь. Но мне не хотелось бы показывать ему свою манеру ведения боя, слабые места…
– Но, с другой стороны, ты узнаешь его слабые места, – размышлял Авраам.
Рюдигер расплылся в улыбке.
– Авраам, я почти год служил у него оруженосцем. Я досконально знаю его стиль ведения боя и многому научился у него. Хоть он и не придерживается даже в какой-то мере рыцарских добродетелей и не знает, что такое честь, но что касается копья и меча, то найти ему ровню трудно. Если мне придется противостоять ему в серьезном поединке, понадобятся все уловки, какие я только знаю. Поэтому, если я уже сейчас все это ему продемонстрирую…
Авраам пожал плечами:
– Тебе виднее. Но что ты собираешься делать с юношей?
– Во-первых, будем надеяться, что завтра он с честью потерпит поражение в поединке. – Рюдигер вздохнул. – Он будет сражаться дважды, но не с Роландом и не со мной – пока в турнире принимают участие так много рыцарей, жребий нас вряд ли сведет. А я и Роланд завтра утром будем сражаться с какими-то рыцарями, это уже решено.
Авраам хотел что-то сказать, но Рюдигер покачал головой:
– Нет-нет, даже не надейся, Роланд не уступит Архибальду из Кента, тот лучше обращается с лютней, чем с мечом. И я думаю, что тоже смогу одержать верх над своим соперником. Впрочем, мы будем сражаться в двух последних поединках второго тура, поэтому нас не выпустят в начале следующего этапа. По крайней мере, завтра во время первой битвы Дитмар будет в безопасности, а скорее всего, и во время второй. Однако с каждым туром сражающихся рыцарей будет все меньше… и Дитмар… ну, его окрыляет дочь Роланда. И к тому же еще этот приз, полученный сегодня… Юноша, без сомнения, будет лезть из кожи вон. И он неплох для своих лет!
Дитмар очень рано покинул праздничный ужин, устроенный королем, впрочем, за столом Фридриха ІІ пировали не бесконечно. Король не отрекался от мирских утех, но придерживался добродетели умеренности. Представителя династии Штауфенов можно было назвать примерным рыцарем во всех отношениях, начиная с владения мечом и заканчивая служением дамам. Он отличался щедростью, любезностью и мудростью, и вскоре Дитмар уже восхищался им. Принц представил юных рыцарей королю, и Фридрих сказал им несколько приветливых слов. Дитмар едва не поведал этому понимающему правителю о своих невзгодах, но вовремя сдержался. Ни его зарождающаяся любовь к Софии, ни раздоры по поводу наследства не могли стать темой разговора за этим столом, но, возможно… После парочки кубков вина Дитмар уже серьезно обдумывал, не обратиться ли ему к королю по вопросу Лауэнштайна, как только подвернется возможность. Осушив третий кубок, когда после пира столы сдвигали в стороны, а шуты и певцы развлекали общество, он уже грезил о том, что когда-то трубадуры будут слагать песни о величайшей любви двух наследников Лауэнштайна.
После четвертого кубка он уже сам сочинял стихи… и понял, что следует отставить в сторону пятый кубок, если на следующий день он хочет сражаться с честью ради своей дамы. Да и вообще, было бы неплохо подышать свежим воздухом…
Когда принц уже отправился в свои покои, Дитмар побрел по улицам ночного города, где благодаря щедрости короля еще кипела жизнь. Ночь была ледяной, и люди грелись с помощью пива и вина, льющихся рекой, и еды, предлагаемой в трактирах.
Дитмар не был голоден, – по крайней мере, ему не хотелось чего-то съедобного. Но он мучительно жаждал еще раз увидеть Софию, услышать ее голос… почувствовать аромат розовой воды и сандалового дерева…
Разумеется, найти девушку в ночном Майнце было невозможно. В городе было не меньше пятнадцати тысяч жителей, не считая многочисленных гостей, съехавшихся на коронацию. Но, с другой стороны, ему могли помочь шлемы. Рыцарь старался обозначить свое место расположения либо выставляя перед палаткой свой щит и нашлемник, либо же вывешивая знамя и герб на окне постоялого двора. Поэтому Дитмару нужно было всего лишь отыскать герб рода Орнемюнде – вот когда он пожалел, что не запомнил, как тот выглядит. Вроде там был медведь… Но что-то подобное отыскать можно! Воодушевленный юный рыцарь бродил по улицам и вглядывался в окна постоялых дворов. Уже у третьего трактира ему улыбнулась удача – щит с двумя медведями, сражающимися между собой… Дитмар стал под окном и прокричал:
– София!
В ответ он услышал пьяный смех.
– Дружище, здесь тебе не бордель! Но если ты найдешь девочку, заходите к нам выпить!
Это были развеселые пирующие юные рыцари. Дитмар сдержался, чтобы не вызвать их на поединок за оскорбление имени девушки. Похоже, он был пьян как раз настолько, чтобы набраться смелости и совершить задуманное, но не настолько, чтобы разъяриться и ввязаться в драку.
К сожалению, второй медведь также оказался неудачным для Дитмара. На гербе было изображено животное, вырывающее дерево, и сначала юноша воспрянул духом, поскольку в окне постоялого двора уже не горел свет. Отец Софии наверняка все еще где-то кутил – Дитмар ни за что не решился бы отправиться на поиски девушки, если бы предполагал, что она находится под присмотром отца. И таким образом он нарушил бы свое обещание. Дитмар уныло вспомнил об этом обещании. Возможно, все же было бы лучше сразу вызвать Роланда на поединок. Возможно, за руку прекрасной Софии…
Размышления о героическом поединке были прерваны свирепым криком сверху. Дитмару едва удалось уклониться от содержимого ночного горшка, опустошенного на него.
– Проваливай отсюда, трубадур! – проревел звучный голос. – Тебе недостаточно было отколотить меня на арене? Проклятые французы!
Дитмар невольно улыбнулся. Судя по всему, этот рыцарь проиграл поединок одному из великих любовников родом из Прованса или Лангедока.
Дитмар уже готов был сдаться, когда наконец заметил герб с медведем, привязанным золотой цепью. Это было именно то, что нужно, теперь он вспомнил! Да и цвета были подходящими – синий и серебристый. Дитмар заглянул в конюшню постоялого двора. Нет, вороного коня здесь не было, значит, и рыцарь отсутствовал. С колотящимся сердцем юноша расположился под одним из окон и тихо позвал Софию. Он уже приготовился отскочить в сторону, чтобы спастись от зловоний, но вместо ругающегося рыцаря в окне показалась светловолосая головка девушки. София сдвинула в сторону грубое полотно, которое должно было защищать постояльцев от холода.
– Кто там? Господин… господин Дитмар?
Голос Софии звучал приветливо, но в нем улавливалась недоверчивость. Ее лицо не было скрыто под покрывалом, на него падал лунный свет, который освещал эту безоблачную ледяную ночь. Дитмару так хотелось прикоснуться к лицу девушки, ощутить нежность ее кожи, шелковистой и теплой…
– София!
Девушка приложила палец к губам.
– Тише, не говорите так громко, вы… вы разбудите мою мать…
На самом деле этого можно было не опасаться. Лютгарт Орнемюнде, напившись, давно спала беспробудным сном, и даже раскаты грома не могли бы ее разбудить. Но София не знала, что еще сказать. Что должна говорить дама в такие моменты? София часто представляла себе рыцаря, который играет на лютне под ее окном.
– София…
Однако, похоже, этот рыцарь мог только повторять ее имя, причем он снова смотрел на нее с благоговением. Его глаза светились любовью и обожанием. Он был красивым и видным юношей и выглядел представительно в шерстяном плаще поверх праздничной туники. София вспомнила, что он завоевал приз. Королева дразнила своих придворных дам, им наверняка не терпелось наградить его поцелуем. Если же он будет и дальше отличаться, какой-то девушке действительно могут поручить сделать это… А сейчас он протягивал руку к Софии, словно хотел помочь ей спуститься к нему. Разумеется, для этого окно располагалось слишком высоко. Да и вообще…
– Разве… разве вы не хотите спеть? – спросила София.
Озадаченный Дитмар с мукой на лице поднял на нее глаза.
– Госпожа, я… я не умею петь, – признался он.
Ей показалось, что при этом он покраснел, но свет луны не позволял это видеть. Однако она могла прочесть муку на его лице.
– Я… я учился играть на лютне, но… но это… не… Так я не выразил бы свою любовь к вам…
София невольно рассмеялась. В обществе юного рыцаря она чувствовала себя легко и непринужденно. Дитмар Орнемюнде внушал уважение, когда, свирепо взирая на противника, опускал забрало, а затем скакал по арене на боевом коне. Но здесь и сейчас он был таким же застенчивым и смущенным, как и она. И он явно в первый раз стоял под окном девушки. Он не был трубадуром, который постоянно так делал…
– Мне придется осудить вас за подобное высказывание, господин рыцарь! – произнесла София голосом строгой дамы сердца. – Разве ворону не радует пение ворона, даже если его карканье кажется нам безобразным? Не звучание голоса чарует даму сердца, а похвала высокой любви, которую рыцарь воспевает и таким образом восхищается ее красотой.
Дитмар нервно сглотнул. После четырех кубков вина для него было чересчур много учтивых речей. Но эти речи не портили его представление о Софии Орнемюнде. Она была не только мягкой и красивой, но и умной. Он подыскал слова.
– Ворон… – начал он и запнулся. – Вы правда хотите, чтобы я спел? София, я… вы ведь сказали, что мне не стоит говорить громко.
София снова рассмеялась.
– Это привилегия дамы – менять свое мнение, – поддразнила она его, – и испытывать смирение и покорность рыцаря. Ну что, докажете свою смелость, господин Дитмар? Или же вы сдадитесь при первом же испытании, которому я вас подвергаю?
Дитмар отчаянно пытался вспомнить какую-нибудь песню, которую пели трубадуры при дворе короля. Но слова застряли у него в горле.
– Не могли бы вы… то есть… нет ли у вас какого-нибудь другого задания для меня? – спросил он. В его голосе звучала мука. – Возможно… возможно, я мог бы… сразиться в поединке под вашим знаком? Я мог бы выиграть турнир для вас… или… гм… лошадь! Я встретил вас на рынке, госпожа, вам нравятся лошади!
София улыбнулась Дитмару. Она не могла больше мучить его. И, разумеется, нельзя было допустить, чтобы он повышал здесь голос, даже если бы умел петь. В кабаке под комнатой для гостей все еще царило оживление, да и рыцари, уже лежавшие на тюфяках, были не настолько пьяны, чтобы певец не потревожил их сон.
– Боевого коня? – все же уточнила она и нахмурилась. – Вы хотите, чтобы я выехала на арену вместе с вами, господин Дитмар?
Она удивилась, когда Дитмар кивнул.
– Да, госпожа, – тихо произнес он. – Думаю, дело может дойти и до этого. Но не завтра. Завтра…
Не дослушав его, София поспешно отвернулась от окна: она услышала чьи-то шаги на лестнице. В тревоге она выпрямилась. Хоть эта игра с юным рыцарем становилась все увлекательней, нельзя было допустить, чтобы их заметили! София поспешно сняла ленту со своих волос. Она больше не понимала себя, на самом деле ей следовало стыдиться такого поступка. Но она никогда не чувствовала себя настолько взволнованной и счастливой, как сейчас, бросая ленту Дитмару.
– Вот вам мой знак! Но теперь мне нужно идти. И вам тоже – кто-то идет сюда!
С этими словами София исчезла, а счастливый Дитмар остался стоять, уставившись на шелковую ленточку. Ему удалось, у него был ее знак! Она чувствовала то же самое…
Дитмар летел на крыльях любви по улицам города к резиденции епископа. На следующий день он будет сражаться как никогда! Он всех победит ради Софии! И если ему придется противостоять ее отцу… Главное, чтобы она была рядом!
Дитмар готов был сражаться с самим архангелом Михаилом, если София будет подле него. Он был на седьмом небе от счастья!
