Текст книги "Я вам что, Пушкин? Том 1 (СИ)"

Автор книги: Ричард Рубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

Я размял пальцы и заслонился от солнечного света. Какое же идеальное принятие решений, Гарик, ты просто не мог разыграть партию лучше. Мы наконец вышли из центра, поэтому антураж вокруг вновь сменился. Теперь магазины превратились в ухоженные домики. Владельцы к своим жилищам явно относились с трепетом. Участки ухоженные, без буйных зеленых зарослей, к домам дорожки выложены. И у всех как на подбор – цветники. Кто побогаче, тот клумбы обустроил, остальные довольствовались вазочками. Не удивлюсь, если кто-то себе и оранжерею отгрохал. И людей местные тоже не стеснялись. Ограды если и были, то чисто декоративные, из деревянных палок типа бамбука. И это прямо било по глазам – в Подмосковье частный сектор весь цельнометаллическими заборами щетинится. Но в этом городе открытость, как видно, в большой цене.

Ее-то, открытости, Юри и не хватает. А еще умения себя похвалить. Нет, самоуничижение бывает милым, не спорю, особенно от такой симпатичной стесняши. Но даже с самого вкусного торта блевать захочется, если каждый день будешь его по куску наворачивать. Ей бы не помешало почаще общаться с Нацуки. Глядишь, они бы друг дружку и привели к относительно нормальному состоянию. Или поубивали бы. Тут судить не берусь.

Потянуло легким ветерком, и я обрадовался. Не только потому, что жара начинала действовать на нервы (быстро же она меня утомила). Это означало одно – навигатор не подвел, и мы на правильном пути.

– Вот и неправда, – заявил я после очередного глубокого вдоха, – я не спорю, что у Моники авторитет и звездный статус и все такое, но себя ты тоже со счетов не списывай. Без твоего ума острого, без интеллигентности, без красноречия, наконец, было бы совсем не то.

Юри так потрясли мои слова, что она застыла на месте. Как вкопанный в землю фонарный столб. С одним только отличием, что столбы обычно молча стоят, а из бедной тихони выливались междометия и неразборчивое бормотание. Кажется, приложение прекратило работу и будет закрыто. Только кому отправлять сообщение об ошибке? На деревню геймдизу?

– К-красноречию? – наконец выдавила из себя моя спутница.

– Ну да, – развел я руками, – его у тебя навалом. Вон как стихи здорово читаешь, заслушаться можно…

– Я… я сбилась тогда, в с-самом… самом начале, – упорствовала Юри.

– И что в этом такого? – я вернулся на несколько шагов и осторожно положил руку ей на плечо, – страх публичных выступлений – естественная штука. Я когда-то так боялся на истории читать доклад по древнему… кхм, миру, что в школу идти не хотел. Стеснялся запутаться во всяких Хаммурапи, Эхнатонах и Ашшурбанипалах.

Это действительно было так. С одной только поправкой, что боялся я не конкретно выступать перед аудиторией, а того, что доклад мой был спизжен с какого-то сайта с рефератами. Поэтому присутствовала вероятность того, что кто-то из одноклассников повторял мой текст слово в слово. К счастью, тогда пронесло. Но Юри об этих обстоятельствах знать необязательно.

– Не надо из клуба Солнечную систему, блин, делать, – продолжил я, – что есть вот великая…

(и ужасная, хихи)

– … Моника, вокруг которой по орбитам туда-сюда крутитесь вы. Это не так. Мы только вместе делаем его таким классным и ламповым местом. Убери один элемент – и уже гармония нарушится. Даже Нацуки из уравнения не выкинешь, – закончил свою речь небольшой подколкой.

Подколка попала в цель – Юри вновь улыбнулась, но в этот раз уже не таясь, и оставила в покое несчастный локон. Я вовремя подоспел, еще немного и она бы его с мясом вырвала.

– Давай, тут недалеко осталось.

Юри кивнула, и мы отправились дальше. Кажется, начинаю понимать, почему так много людей предпочитают пешие прогулки. Здорово прочищает мозги, и есть время подумать. В МСК я не очень часто из дома выбирался, разве что по выходным, а уж просто по окрестностям бродить и вовсе мысли не было. Но не потому, что все вокруг куда-то спешат как бешеные – это стереотип, и не потому что на гопоту легко нарваться, хотя всякое бывает. Просто после работы ни сил, ни желания не оставалось. Здесь же чувствовал себя по-другому, хотя тоже уставал в течение дня как псина сутулая.

– П-признаться честно, я д-думала, что ты после первого о-обмена стихами не п-придешь, – сказала Юри с сожалением, – после того, что мы с Н-нацуки устроили…

– Ерунда, – попытался успокоить я.

Но она меня не услышала. Снова уселась на любимого конька, копье в руку – и вперед. Разить себя же.

(ну, разить еще не резать)

– Д-даже не знаю, что на меня нашло… – призналась Юри. Теперь с волос она переключилась на свитер и сжимала рукав меж пальцев, – мы о-обычно неплохо ладим. Бывают недопонимания и-иногда, о-особенно, если она начинает упрямиться и твердить про свои книжки с картинками без конца, но никогда еще такое не выливалось в такие с-сцены… ты, наверное, разочаровался, да?

Ох, милая моя. Если б ты только знала, что скандалить вас заставил какой-то бородатый тридцатилетний скуф, наверняка во время написания сценария попивавший кофеек с ред буллом… ты бы не переживала. Потому что такие откровения пережить вообще невозможно без того, чтоб фляга твоя не засвистела. Монику вон с большим трудом удалось в чувство привести, и то до сих пор откаты к заводским настройкам бывают. Со вспышками ревности. Я почувствовал, как костлявые и жилистые кулаки Гару начинают сжиматься. Хорошо, что предварительно сунул их в карманы. Неожиданно такая ярость первобытная накатила. Значит, этот мудила прописал всем роли. Одну заставил верить в то, что она живая, как Пиноккио, ставший настоящим мальчиком, другую заставил повеситься, третью – заколоться… А через пару годиков еще и бабла на этом наварил, запилив делюкс-версию игры.

Как ему ночью-то спится, паскуде? Совесть кишки не гложет, м?

Стоп, время успокоиться. А то Юри щас засечет мою маленькую бурю в стакане и еще, чего доброго, подумает, что это к ней ненависть так бурлит. Спокойно. Слышишь, птички поют, а вот какой-то раздолбай пивную банку кинул, наподдай ей хорошенько. Запульни вон туда, в сад на крышу парника…

Я так и сделал. Банка и правда приземлилась на полупрозрачную пленку. Отчего настроение у меня значительно улучшилось.

– Ничуть не разочаровался, Юри, – сказал я со всем ободрением, на которое был способен, – ты опять себя накручиваешь.

– И-извини.

– Да я ж не ругаю тебя, – свел я на нет очередной виток извинений, – просто ни к чему свои нервы из-за того, что на самом деле неправда. Знаешь, есть такая история старая. На заре автомобилестроения, то ли в конце девятнадцатого века, то ли в середине двадцатого в одном европейском городе жили два энтузиаста. У одного имелась, так сказать, безлошадная повозка и у другого. Казалось бы, два человека на целый город – это ж пустяки. Наверняка они найдут способ на дороге разойтись, полотна на всех хватит. Однако нет, умудрились столкнуться. Об этом даже в хрониках писали, потому-то история и сохранилась. Так же и в любом коллективе. Какие бы классные, глубокие отношения у вас не были выстроены, рано или поздно вы все равно поссоритесь. Просто потому что человек так устроен. Ты много художки читаешь, больше меня. Скажи мне, что лежит у каждого произведения в основе?

– Конфликт, – тут же отозвалась Юри. Господи, чувствую себя преподом на уроке литературы.

– Именно. Не можем мы без конфликта жить, скучно становится, уныло. Сюжет в его отсутствие никуда не двигается, буксует. Ну расплевались разок, налетел булыжник на бензопилу «Дружба», велика беда? Вы ж назавтра уже остыли, так?

– Да, но…

– Без «но», – остановил ее я, – не переусложняй. Пусть споры будут, это ничего. Главное, что когда вы потом помиритесь, то чуть больше друг о друге узнаете.

Юри смолкла и принялась глядеть по сторонам, словно никогда раньше в этой местности не бывала. Любопытства своего она отчего-то стыдилась. Какие глупости. Этот город, конечно, несравнимо меньше «нерезиновой», но и я запросто могу на ее улицах заплутать, хотя всю жизнь прожил там. Не на улицах, конечно, а в Москве. К тому же мне бы не пришло в голову кого-то стыдить за не самый активный образ жизни. Какое-то время сам думал, что торчать дома безвылазно и питаться с доставки – предел мечтаний.

(а теперь гляди-ка, сколько километров ты изо дня в день наматываешь. жаль, умных часов под рукой нет, цифры наверняка достойные вырисовываются)

Да и я без часов обхожусь превосходно, у нас для этого и свои маркеры есть, биологические. Пока в боку не колет и мушки перед глазами не мельтешат – гуляй, братуха, ресурс есть. Но присесть на мягкую травку уже так и тянет.

(главное, не будь как максон, не присядь ЗА травку)

– Она х-хорошая, Нацуки, – робко произнесла Юри.

Я повернул голову и посмотрел на нее. Не шутит ли часом? Но нет, лицо у нее было серьезное. И бледное. Все-таки правда свежий воздух не повредит.

– … понимаю, что от меня это слышать удивительнее всего, – продолжила моя спутница. Видимо, у меня на роже было написано СОМНЕНИЕ, – однако это так. Со стороны кажется, что она к тебе агрессивно настроена. Во всяком случае, я бы так и подумала, но…

– Я понял. Когда жизнь только и делает, что разных подлянок накидывает, ты начинаешь вокруг себя щиты выстраивать и поневоле тычешь ими каждому встречному в лицо. Знаю таких людей.

Юри кивнула.

– И не только. Она п-просто тяжело воспринимает перемены. И знаешь, я не вправе ее упрекать. Для Моники клуб – это возможность проявить себя, показать организаторские с-способности. Для Саёри, п-полагаю, место, где можно пообщаться и хорошо провести время. А для меня… для меня это отдушина.

И опять никаких новостей. Что в игре, что в жизни, Юри не производила впечатление человека, который будет с радостью принимать участие в социальных танцах, встраиваться в школьную иерархию с альфами-бетами-омегами, поэтому немудрено, что она себя чужой здесь чувствует. Еще плюс, что с внешкой нашей тихоне повезло, иначе даже в таком светлом до приторности месте нашлись бы говнюки, желающие ее забуллить ради развлечения.

Мне захотелось ее приободрить, но на ум ничего годного не приходило, как назло. Одни мотивирующие цитатки, которые годятся разве что для соцсеточек – торчать по соседству с фотками котеек и карамельных рафов, а для людского общения не применимы. Поэтому я просто промолчали и сунул руки в карман брюк. Солнышко продолжало пригревать, но ветер стал заметно ощутимее и… тяжелее. Еще немного, и можно будет услышать шум бегущей воды. Того-то мне и надо.

– Я могу признаться тебе кое в чем, Гару? – спросила Юри.

(ой-ой, как думаешь, а нож она взяла?)

От флэшбека, который вызвал этот невинный, в общем-то, вопросец, меня аж в пот прошибло. Вдруг сценарий осерчал, что я и сам ему не подчиняюсь, и других с пути истинного сбиваю? Щас как выведет Юри на БЕШЕНУЮ ЛЮБОВЬ буквально из ниоткуда, чтоб я среагировать не успел…

– Давай, – сказал я без особой уверенности.

– Когда мы с тобой вчера на большой перемене разделили р-рис с м-мясом, это… – она замялась, собираясь с духом, – э-это был первый раз за д-долгое время, когда я о-обедала с кем-то другим.

Паскудное чувство, наверное. Хотя я предпочитаю без компании пищу принимать. Это еще опять же с давних времен тянется, когда у друзей (да и у меня самого, чего греха таить) детство в жопе играло. Сидишь себе, жуешь какую-нибудь пиццу «четыре сыра», а твои сотрапезники клоунаду за столом устраивают и не успокаиваются, пока у тебя пепси-кола носом не пойдет. Потом большинство из них, конечно, эволюционировало в людей, но некая настороженность у меня осталась. Но все равно… когда тебя игнорят, а внимания, как и любому подростку хочется, это горько.

– Да ладно, не верю, наверняка Саёри где-то поблизости ошивается постоянно, – попытался пошутить я. Неохота, чтоб такой славный денек тоскливая атмосфера подпортила.

– У-у нас с ней р-разные вкусовые п-предпочтения, – возразила Юри, – она с-сладкоежка, а я из подобных л-лакомств люблю разве что шоколад. Темный или, в крайнем случае, м-молочный.

– Дай угадаю, потому что с чаем хорошо идет, так? – предположил я.

Прямо в точку – у нее даже глаза загорелись. Превосходно. Значит, точно стоит раскошелиться на конфетки.

– Да! Крепкий зеленый или черный сорта здорово гармонируют с шоколадом, он сразу так таять начинает… рекомендую п-попробовать, если раньше не приходилось.

– Приходилось, – ответил я, а сам в это время оглядел окрестности. Где бы здесь сладким затариться? Из центрального района мы уже вышли, но ведь должны же местные куда-то ходить за всякой мелочевкой?

Здравый смысл не обманул. Через некоторое время в конце улицы показался… ларек. До боли похожий на те, в которых и по сей день жители нашей родины приобретают сникерсы и сигареты. Правда, выглядел он чуть менее потрепанным жизнью, сверху на пластиковом козырьке даже какие-то украшения болтались, здорово похожие на «ловца снов». Только с колокольцами.

– Не грусти, – шепнул я Юри. Когда наклонился, обдало волной аромата от волос. Снова кокос и какие-то цветы. Комбо, просто сбивающее с ног, – возьму на себя смелость чуть поднять тебе настроение.

– Да ты и так уже…

Что именно «уже», я так и не узнал, потому что она вновь съехала в диапазон, недоступный для человеческих ушей. Зато отметил, что достигнут определенный прогресс – она даже не отдернулась от близкого контакта. Привыкает. Обрадованный этим фактом, я подскочил к окошку ларька. На ходу извлек телефон.

– Здрасте, – начал я, – что у вас есть тут вкусного?

– Ассортимент весь перед тобой, – отозвался продавец, здоровый как кабан мужик с тремя подбородками, – выбирай.

Я присмотрелся хорошенько и понял – ловить в этом чахлом пруду особо нечего, выудишь разве что ботинок или рыбий скелетик. В основном торговал жиртрест теми товарами, которые сам ценил наверняка – дешманскими шоколадными батончиками, пиратским подобием печенья «твинки», зефиром в шоколаде, соком, в котором от яблока или персика одно название, и почему-то растворимыми супами. Наверняка и дошик в наличии имелся когда-то, да весь разобрали. Я вздохнул и искоса поглядел на Юри. Она слегка щурилась от солнца и нерешительно переминалась с ноги на ногу. Совсем как-то не здорово будет угощать ее копеечной дрянью из этого шалмана… стоп, а это что?

На самой верхней полке нашлась пачка в приятных пастельных тонах. Вот, кажется, то, что нужно. Не совсем шоколадки, поэтому повторить сцену из скрипта в точности не выйдет при всем желании, но лучше, чем химозные леденцы.

– Дайте-ка мне вон те круассаны, что наверху.

Мужик посмотрел на меня с неким пренебрежением, как на классово чуждый элемент, но пачку все-таки снял. Протянул ее мне и буркнул:

– Пятьдесят пять. У тебя наличные?

– Не совсем, – признался я и показал мобилу. Мужик вздохнул и потянулся за терминалом бесконтактной оплаты. Исходящее от него пренебрежение (а еще смрад пота и немытого тела) только усилились. Вот будет потеха, если мою карточку каким-то образом уже блокнули… Но нет, оплата прошла успешно.

Стараясь дышать ртом, я схватил круассаны и направился обратно к Юри.

– Вот, – сказал, вручая ей пачку, – перекусить нам взял.

Она приняла угощение и посмотрела на меня с такой благодарностью, словно я ей вручил по меньшей мере рукопись Хэмингуэя с автографом автора. Жаль мне ее. Да и вообще всех их…

– О-отлично, – с удовлетворением заявила Юри и приоткрыла свою сумку, – у нас с т-тобой получится что-то вроде пикника…

Я заглянул внутрь и убедился, что так оно и есть – оттуда выглядывал объемистый, около литра, термос. Что ж, с каждой минутой это и впрямь все больше напоминает свидание.

Когда мы вышли на финальный отрезок пути (я узнал уже знакомые места, по которым мы из больнички возвращались), Юри вновь из-за чего-то занервничала. Сначала я не понял, в чем дело, и грешным делом счел, что напортачил в чем-то. Ширинку не застегнул на брюках или что-нибудь в этом роде, но нет.

Осознание пришло только после того, как моя спутница стала отставать. Точно. Вот я дурак-то – наверняка она к таким длительным пешим переходам не привыкла. Тем более с двумя внушительными «утяжелителями» спереди. С ними и один урок физры-то выдержать пытка, наверное, а мы уже больше часа бродим. Так, пора скорректировать план, не то Юри свалится. Будь я в моем прежнем теле, это не стало бы проблемой, но Гару надорвется, если попытается ее поднять.

– Давай передохнем, – указал я на скамью, стоявшую у маленькой детской площадки, – че-т ноги гудят малость.

– Если ты хочешь, – застенчиво произнесла Юри и последовала за мной. Больше она ничего не сказала, но я и так чувствовал благодарность.

Стряхнув со скамьи налетевшие туда после вчерашнего дождя мокрые листья, я приземлился и пригласил Юри сесть рядом. Она так и сделала, но все равно осталась зажатой. Наверное, не хотела показать, что ей дискомфортно было.

– Расслабься, – посоветовал я, – спину расправь, шею, плечи. Прости, что загонял тебя, че-т я плохо этот момент продумал. Не учел расстояние, которое покрыть надо…

Юри посмотрела на меня с легким недоверием. Даже примерно представляю, о чем она думала. Наверняка по выстроенному в голове сценарию я щас должен был наорать на нее за недостойное поведение, за задержку и просто так, для тонуса… а вместо этого продемонстрировал чудеса понимания. Наконец она отвела взгляд и выгнула спину. Послышался хруст, за которым последовал выдох через стиснутые зубы. От него у меня внутри все зашевелилось. Думай о чем-то не сексуальном, о чем-то абсолютно не привлекательном, не то штаны щас в вигвам превратятся.

Кое-как успокоившись (на помощь пришел Борат), я поудобнее устроился на скамье и прикрыл глаза. Близость реки уже давала о себе знать, ветер еще усилился. Не самую удачную локацию мы выбрали, щас и мне на башку листьев накидает еще, буду как дитя леса разгуливать. Хотя Юри бы такая фотосессия пошла, в осенних листочках. Подобные сеты всех фотографов кормят в сентябре-октябре.

– Красиво здесь, – сказала Юри, глядя куда-то вдаль, мимо домика с симпатичной рыжей трубой.

– Да, – согласился я, – но там, куда мы идем, даже еще красивее, чесслово.

– Ты п-продолжаешь з-завлекать, Г-гару, – заявила она, – не б-боишься слишком взвинтить о-ожидания?

Вот и нет. Я уже на ошибках старины Тодда Говарда научился и уровень хайпа, так сказать, строго соизмеряю с конечным результатом. Как только она увидит, то поймет, что Игорян слов на ветер не бросает… бОльшую часть времени.

– Ни капельки. Я уверен в себе на все сто, Юри, и еще на десяток процентов сверху.

(представь, как классно она будет выглядеть в этой позе)

Да и в любой другой. Но щас думать об этом не будем, а то придется снова Бората вызывать, а я бы предпочел, чтоб его образ на подкорке не отпечатывался лишний раз.

– Извини меня, п-пожалуйста.

Эти слова живо заткнули неумолчный внутренний голос. С одной стороны, хорошо, потому что он успел мне надоесть, а с другой… что случилось?

– Юри, что такое? – встревожился я, – ты в порядке?

Она покачала головой.

– Я т-тебя попросту з-задерживаю… ты н-наверняка придумал что-то интересное, а я… я развалилась на полдороги, к-как б-бракованный м-механизм… ты, н-наверное, у-уже жалеешь, что меня п-пригласил. Если т-так, то я не обижаюсь… одной мне п-привычнее.

(это был первый раз за долгое время, когда я обедала с кем-то другим)

– Эй, – я осмелел и осторожно взял ее за обтянутое свитером запястье. Старался не сильно давить, вдруг задену шрамы или ранки, некоторые могли и свежими оказаться, – не переживай из-за этого. Да, кое-что я придумал, но это не значит, что мы не можем от плана отступить, если вдруг того захотим. Когда ты только пришла, я же сказал, мол, не стесняйся. Мне, в принципе, вообще нет большой разницы, где погружаться в «Портрет Маркова». Черт, при желании можем хоть на этой лавке расположиться.

Юри повернулась ко мне вполоборота; солнечный свет падал прямо на лицо, и я превосходно видел румянец на щеках и бисеринки пота над верхней губой. Она правда вымоталась за время пути, какую же я дурость придумал, вот бы подзатыльник себе выписать.

– Для меня лично локация имеет ноль значения, потому что все, чего я хотел, это провести время с тобой. И это удалось.

(а большего мне и не надо!)

Я почувствовал легкую дрожь – кажется, у бедняги руки затряслись. К такой откровенности она не была готова. Но раз уж начал, не смогу на полпути стопорнуться.

– И еще знаешь, что? Может, уже говорил, но повторить будет не лишним. Если тебя кто-то игнорит, будь то за обедом, в классе или где бы то ни было – это ИХ проблема, не твоя. ОНИ лишают себя твоего общества. Если для кого-то лучше потрындеть о всякой ерунде, сериальчик там обсосать очередной или сплетни перетереть, чем пообщаться с умным, чутким и интересным человеком, то флаг им в ж… кхм, в руки и барабан на шею. И когда эти людишки потом осознают свою фатальную ошибку и придут к тебе на поклон, ты им скажешь «простите, ребята, вы в моей когорте не котируетесь». Вот как-то так.

Фух, даже утомился что-то. Наверное, над дыхалкой нужно поработать немного, проседаю на длинных дистанциях. Юри поначалу на мои слова никак не реагировала… ну или мне так казалось. Уже успел испугаться, что слишком хардкорно ее озадачил, когда она вдруг… рассмеялась. Абсолютно счастливым, искренним смехом. Без стеснения, без тревоги и без необходимости поддерживать имидж благообразной ученицы.

Слышать его было исключительно приятно.

– «В моей к-когорте не котируетесь» – повторила она, когда действие смешинки стало сходить на нет, – это абсолютно бессмысленная ф-фраза, п-понимаешь?

– Ну так в этом и соль, – сказал я, – потому что главное не слова, а эмоция. ВЫРАЖЕНИЕ ПРЕНЕБРЕЖЕНИЯ.

– В р-рифму сказал, все-таки не зря в клуб ходишь, – подметила Юри, и мы снова расхохотались.

А все ж хорошо выходные начались. Сейчас меня ничего не заботило – ни грядущий через неделю фестиваль, ни привет из потустороннего мира, ни даже то, что мои чертовы брюки сзади все же промокли, потому что плохо поверхность протер. Все это ничего не значило. Потому что вот этой вот парой часов я сделал жизнь человека немножко лучше. Даже если принять самый безысходный сценарий, допустить что Моника права, и мир потом ресетнется, пусть не через два дня, а через неделю, оно того стоило.

Я-то запомню, что это было.

Не знаю, сколько прошло, может, пара минут, а может, полчаса. Нам не приходило в голову время мониторить. Никто из нас по неотложным делам не опаздывает, можем себе позволить.

– Пойдем, – Юри одернула свитер и поднялась на ноги, – сейчас самый разгар дня, на площадку начнут д-дети собираться.

– Ты уверена? – спросил я, – точно отдохнула?

– Стопроцентно, – заверила спутница, – к тому же мне не терпится узнать, что ты там приготовил.

Я улыбнулся. Черт, надеюсь, что по итогам этого рандеву меня не отправят в отставку в связи с утратой доверия, как у нас принято.

– Тогда прошу.

Я протянул руку, но Юри в кои-то веки вздумала проявить инициативу. Да еще как… взяла меня под локоть.

– Идем.

Глава 26

Передышка нам обоим пошла на пользу. Пусть идти оставалось немного, но с учетом того, что и обратно пешком пилить придется, то я принял правильное решение. Проваляться в койке без сил весь следующий день совсем не хотелось. Когда впереди замаячили очертания берегов реки, и послышались крики птиц, пытавшихся наловить рыбешки себе на обед, я улыбнулся.

– Вот мы и на месте.

Тот, кто благоустройством города занимался, все же немножко недоработал – парк вокруг речки так и не разбили, хотя простор для этого имелся. Но кое-что все-таки сделали. Несколько лавочек поставили. Сейчас они пустовали, но я готов был поставить шляпу Боярского на то, что к вечеру, когда зажгутся фонари вдоль моста, здесь от обжимающихся парочек будет не продохнуть.

(да ладно. ты уверен, что у местных неписей хватает на такое ресурса? я вот лично нет)

Да не тянут они уже на неписей. Даже гениальный прогер не напишет такой искусственный интеллект, да и нейросетки на столь продвинутом уровне не оперируют. Живые они. По крайней мере, мне так кажется. И уверенность эта только усилилась, как только я услышал звонкий лай. Который стремительно приближался по откосу, ведущему к берегу.

– Трюфель, ты куда? Ко мне, малыш, ко мне! – послышался голос. Судя по всему, принадлежал он какому-то ребенку.

Перед нами появился среднего размера пес. Благородное имя дали ему явно в шутку, потому что был Трюфель обычной дворнягой. Помесь таксы с кем-то еще, черт их разберет. У матери сейчас живет похожий, тоже с улицы подобрала. То еще страшилище на вид, но нрав золотой. Юри немного напряглась при виде собаки и прижалась ко мне. Даже сквозь свитер я почувствовал, как часто у нее колотится сердце.

– Боишься? – спросил я.

– Н-нет, – смутилась она, – п-просто не люблю г-громкие звуки.

И как она при этом фильмы ужасов смотрит? Там нынче скример на скримере в стандартных картинах, да и мейнстримные этим грешат, всякие «Астралы» с «Заклятиями».

– Понимаю, – согласился я, – тоже не любитель, когда по ушам бьет. Ты не переживай, я тебя в обиду никому не дам, ни Трюфелю, ни шампиньону, ни даже последней поганке.

Юри неловко хихикнула и глянула на меня с надеждой. Трюфель тем временем подобрался к нам и заводил носом. Самое живейшее внимание он почему-то обратил на мою сумку. Понятно. Круассаны учуял, хитрая скотина.

– Я твои планы разгадал, брат, – сообщил я, почесав пса за ухом, – ничего ты от меня не получишь. Пачка и так маленькая, на двоих ее еще можно разделить, а вот на троих…

– Он не укусит! – снова заорал кто-то, и в поле зрения показалась девчонка лет десяти в голубой футболке с Багзом Банни и шортах. Лицо у нее прямо-таки светилось беспокойством. В мгновение ока она подскочила к нам и схватила собаку за ошейник.

– Ты гадкий! Гадкий и нехороший мальчишка, Трюфель! – запыхавшись, произнесла она, – больше ни за что поводок не отстегну, даже не проси!

Трюфель нехотя оторвался от моей сумки и сделал вид, что вообще понятия не имеет, к кому это обращаются. Словом, валенком прикинулся мастерски. Полезный скилл, на самом деле. Здорово помогает в самых разных жизненных ситуациях.

– Он вас не обидел? – поинтересовалась девочка.

– Что ты, – отмахнулся я, – все в порядке. Не строжи его слишком сильно – парень честной судьбы просто хотел заточить вкусняшки, которые у меня в сумке лежат.

Девочка нахмурилась.

– Я ж ему уже утром дала кость-игрушку из бычьих жил, большую такую!

«Ну, кому большая, а кому так, на один зубок» – говорило выражение на морде песеля.

Я осмотрелся и пожалел о том, что не нашел у Гару в гардеробе солнечных очков. Хотя толком и не искал, конечно. Как только увидел, что из шмотья у него один комплект майка-трусы-носки да несколько наборов школьной формы, так и утратил всякую надежду. Чем дольше тут живу, тем отчетливее понимаю, что мы навряд ли смогли бы законтачить. Слишком своеобразный чел. В чем-то он как нарезной батон – безыдейный, пресный и пустой, а в чем-то (нойз в музыке, кинк на щупальца) – гребаный изврат, от которого лучше на другую сторону улицы свалить.

Как бы я щас был рад даже контрафактному «рэй-бану» с алика. Свет просто выжигает глаза.

(помнишь свою отметину на шее? вдруг у Моники образовались магические силы и теперь она сделала тебя упырем? и кстати, рэй-бан тема. сможешь беспалевно глазеть на Юри. как думаешь, а под свитер она что-нибудь надела сегодня?)

Притормози, приятель, рано пока грузовик с либидо заводить.

Однако при дневном освещении у реки было не менее красиво, чем на закате. Я не Пришвин, не Паустовский и даже не Виталий, мать его, Бианки, поэтому всех нюансов передать не смог бы, но выглядело весьма… мило. Как на пейзаже. Да, может, намалевал его далеко не да Винчи (или кто там картинки с природой рисовал), но тем не менее. Вода внизу искрилась солнечными зайчиками так, что и правда хотелось окунуться, берега радовали еще не пожухшей травой…

Впечатление портила разве что пара-тройка неглубоких ям.

Только я успел подумать о том, откуда они взялись, причина нашлась – Трюфель выбрался из одной из них и стремглав понесся к нам. Девчонка глядела на него сердито. Однако пса возмущение хозяйки ничуть не волновало. Подлетев к нам, он безо всякого стеснения ткнулся Юри в колени. Она снова прикинулась статуей. Наверное, действительно боится, только сказать стесняется. Если так, то надо бы девочку спровадить подальше, а то обломает мне весь тет-а-тет.

– А вы так просто гуляете? Или, может, купаться пришли? – последовал новый вопрос, – папа у меня купаться любит, говорит, сейчас сезон…

Я подавил зевок и повел Юри дальше. Надежда на то, что удастся обойтись без светской беседы, таяла как фруктовый ледок. Как же проще было бы жить, если бы я мог сейчас сказать «девочка, гуляй отсюда» и не попасть под общественное порицание. Но увы – надо быть вежливым и обходительным. Но я и без того считал себя таковым. Потому как старался обходить болтунов за километр.

– Не просто гуляем, – сказал я многозначительным тоном, – у нас тут вроде как свидание.

Услышав это, Юри пискнула и вцепилась в несуществующий бицепс Гару так, что я подумал, не захрустят ли щас мои кости как сухарики с беконом?

(Гарик, почти как Гарольд, скрывающий боль)

Я подмигнул Юри и наклонился к ее уху.

– Подыгрывай, а то не отвяжется.

Не особо надеялся, что она меня услышит, наверняка сенсорное восприятие после моих слов нарушилось. В какой-нибудь анимешке героиня сейчас принялась бы мямлить, нести всякую чушь и в итоге мы оба выглядели бы глупо. Но этот мир все-таки оказался на ступеньку выше. А то и на целый пролет ступенек.

– Д-да, – подтвердила Юри, – все в-верно. С-свидание.

– Тогда понятно, – не удивилась девочка, – сюда постоянно за этим ходят. Я недалеко живу и часто тут…

Тут она прищурилась и всплеснула руками.

– Ой, а у вас лицо знакомое!

Я машинально провел свободной пятерней по щеке.

– У меня?

– Ага, – подтвердила владелица Трюфеля. Он, вновь оставшись без надзора, сошел с дорожки к воде и с наслаждением копал землю.

– Может быть, – пожал я плечами, – младшая и старшая школа близко находятся, могли и пересечься.

Девочка одернула футболку. Багз Банни на ней ехидно ухмылялся. «Че как, Док?» – спрашивало комиксовое облачко над головой кролика.

– Не, – отвергла она мое предположение, – не в школе, а здесь. Пару дней назад.

Проклятье. Я и правда в этих местах бывал, только с Моникой. И не думаю, что Юри придет в восторг, когда узнает, что мы с главой нашего клуба скосплеили сценку из всяких сопливых мелодрам. И чего эта мелкая зараза с языком без костей к нам прицепилась? Никого другого поблизости нет, что ли?