Текст книги "Все разбитые осколки (ЛП)"
Автор книги: Риа Уайльд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Глава 18
༺Эмери༻
Девон заканчивает вытирать мое лицо, мафиозный врач удивительно нежно обрабатывает порезы на моей щеке и губе. Отек немного уменьшился, но, взглянув ранее в зеркало, я увидела синяки, уже образовавшиеся на моем лице.
Женщина, которую Атлас представил как жену Габриэля, небрежно стоит в дверях, ее ухоженные и изогнутые брови низко нахмурены над самой потрясающей парой голубых глаз, которую я когда-либо видела. Женщина была великолепна, темно-каштановые волосы, загорелая кожа, и та мягкость в ней, которую я чувствовала, не соответствовала женщине внутри.
Мне было не по себе в этом доме, с этими людьми, хотя с тех пор, как я приехала, они ничего и не делали, кроме как были ко мне гостеприимны.
Щелчок застегивающихся зажимов отвлекает меня от размышлений, и я вижу, как Девон собирает свои вещи. Он протягивает мне тюбик какой-то мази.
– Используй ее дважды в день, и держи раны в чистоте.
– Эм, спасибо, – я смотрю на вещь в своей руке. – Я же сказала Атласу, что заморачиваться не стоит
– Он заботится о тебе, – Амелия входит в комнату, ее слова намекают на ее любопытство, как будто она не могла до конца поверить, что говорит это.
– Я думаю, ты ошибаешься, – говорю я ей, не сводя глаз с врача, пока он прощается и уходит, оставив меня наедине с женой Босса.
Господи, это пугающе.
– Точно нет, – тихо смеется Амелия. – Атлас, – она делает паузу, как будто подыскивая нужные слова. – Полагаю, он потерян. Застрял в своих воспоминаниях.
– Что случилось?
Амелия садится рядом со мной, откинувшись назад и устраиваясь поудобнее, всматриваясь в мое лицо.
– Это не моя история, которую я могу рассказывать. Но он хороший человек.
– Я понимаю это, но я ничего для него не значу, уверяю тебя. Не более чем игра.
– Ты спала с ним, – без осуждения обвиняет Амелия.
– Всего пару раз, – я вздрагиваю от того, насколько это звучит оборонительно. – Я имею в виду, да, мы спали вместе, но не с тех пор…
Неделю назад.
– Ты ведь помолвлена.
– Нет, – рявкает Атлас из-за двери. – Уже нет.
Я не слышала, как он пришел.
Амелия удивленно поднимает бровь.
– Это так?
– Я все оставила и сбежала, – признаюсь я. – Хотя, честно говоря, нечего было оставлять. Полагаю, они все это устроили.
– Подстроили, – поправляет Атлас. – Мария ее шантажировала, – он переводит взгляд на меня. – Габриэль хотел бы поговорить.
– Со мной? – пищу я.
– Да.
Амелия посмеивается.
– Он не так страшен, как ты думаешь.
– Для тебя может быть!
Атлас дергает подбородком в приказном жесте, и я встаю, сжимая руки перед собой, чтобы скрыть дрожь.
– Я знаю, что это твоя жизнь, – шепчу я Атласу. – Но, думаю, часть меня не верила в это.
– Боишься, светлячок?
– Я думаю, что было бы глупо не делать этого.
– Здесь никто не причинит тебе вреда, Эмери.
***
Я не знала, чего ожидать от Габриэля Сэйнта, но, думаю, это было не то. Он был таким же устрашающим, как я и думала, надвигающееся темное присутствие, подобное Атласу. Но он выслушал то, что я сказала, и я ответила на его вопросы, но какую пользу мне это принесет, я не знала.
Атлас обещал мне, что мне не придется выходить замуж за Джека и что я не потеряю приют, но меня это не убедило. Мария не верила, что я уйду, поэтому я полагала, что не появиться по адресу, который мне написали час назад, будет шоком.
– Ты можешь остаться со мной, – говорит мне Атлас по дороге обратно к своему дому.
– Ты уверен? – я смотрю в окно. – Я могу снять номер в отеле.
– Позволь мне перефразировать это для тебя, светлячок, – рычит он, сжимая кулаки на руле. – Ты останешься со мной.
– Зачем ты это делаешь? – наконец спрашиваю я, поворачиваясь к нему и вспоминая слова Амелии. Атлас не заботился обо мне, и даже если ее слова были правдой, у него были свои собственные демоны, с которыми нужно было сражаться, демоны, которые, как я полагала, были намного сильнее моих.
Он косо смотрит на меня, низко сдвигая брови над янтарными глазам.
– Тебе нужно куда-нибудь зайти, прежде чем мы вернемся ко мне? – спрашивает он, меняя тему. – Нам нужно спланировать пресс-релиз2 об отмене помолвки.
Это была просьба Габриэля: вместо того, чтобы хранить это в тайне, я опубликую в городской газете заявление о том, что свадьба не состоится. Он сказал, что это было уместно после того, как Джек публично унизил меня на гала-концерте, о чем на следующий день стало известно в газетах. Но это также даст понять, что я настроена серьезно.
– Можем ли мы быстро остановиться в приюте? Я хочу проверить, как там дела.
Он кивает, и между нами воцаряется молчание, не обязательно неловкое, но и некомфортное. В приюте я ожидаю, что он подождет в машине, пока я прибегу и сделаю несколько дел, требующих моего внимания, но он этого не сделал. В связи с предстоящим мероприятием по усыновлению и сбором средств нужно было разобраться с некоторыми последними делами, и я хотела проверить Локи, чего не делала уже пару дней. Учитывая возможность его усыновления, я хотела создать между нами некоторое пространство, чтобы мое сердце не разбилось, когда мне придется попрощаться. Атлас следует за мной через двери, оставаясь позади меня, от чего мой желудок слегка переворачивается от близости.
Он был внушительным мужчиной, с такой внешностью, что я едва ли могла удивиться тому, что все взгляды обратились на него, когда мы вошли в главный прием. За дверями я слышу лай собак, их когти стучат по полу, пока кто-то там играет с ними.
– Просто, ну, подожди здесь, я ненадолго.
Он ухмыляется, направляясь к стульям, чтобы присесть, пока достает свой телефон, а я принимаюсь за работу. Сначала я навещаю Локи и провожу десять минут в его домике, а затем возвращаюсь в кабинет за почтой. Когда я выхожу обратно, готовая идти, что-то горячее и болезненное вспыхивает у меня в животе, заставляя желчь подступиться к горлу.
Атлас находится именно там, где я его оставила, за исключением того, что теперь рядом с ним стоит женщина, очень дорого одетая женщина, ее ухоженная рука лежит на его руке, а на ее красивых красных губах играет улыбка. Они разговаривают приглушенным голосом, и я что-то в ней узнаю, но не могу вспомнить.
И хотя Атлас не касается ее, он смотрит на нее с легкой улыбкой и мягкостью на лице.
Я откашливаюсь.
– Я готова идти, – я даже не извиняюсь за резкость в своем тоне. Я чувствовала ревность, в этом нет никаких сомнений, но я не имела никакого права чувствовать ее. Он не был моим. Мы трахались. Вот и все.
Я почувствовала, как мне стало жарко, и мои ладони зачесались.
Взгляд Атласа скользит по мне, и на этот раз он усмехается, прежде чем закусить губу, а его глаза опасно вспыхивают.
– Эмери, я бы хотел, чтобы ты кое с кем познакомилась, – говорит он. – Ванесса, это мисс Куинн, о которой я только что говорил.
– Ой! – Ванесса улыбается мне, убирая руку с плеча Атласа. – Как приятно познакомиться! Атлас только что рассказывал мне историю этого места, я нахожу удивительным, насколько успешным был ваш путь!
Я прищуриваюсь, ладно, значит, она не была стервой, и от этого мне стало еще хуже.
– Ванесса согласилась стать спонсором, – говорит Атлас.
– Я не знала, что это место существует, – вскакивает Ванесса, – Иначе я бы пришла намного раньше! У меня есть свои собаки, и они мои дети, и я не могу себе представить, насколько тяжело приходилось некоторым из этих малышей. Я бы хотела поддержать, чем смогу!
– Ой! – мои глаза расширяются. – Ой!
– Ванесса – генеральный директор газеты «Редхилл Пресс». Она также будет готовить твой пресс-релиз.
Это было слишком много информации одновременно. Атлас сделал это? За такой короткий срок?
– Джек всегда был таким придурком, – говорит она легкомысленно, но я вижу что-то горящее в ее взгляде, когда она говорит о нем. – Ты определенно спаслась.
– Ты сделал это? – спрашиваю я Атласа.
– Не думай слишком много об этом, светлячок, – встает он. – Ванесса, мы встретимся с тобой завтра в офисе. Эмери, если ты сейчас передашь документы на спонсорство, то мы можем идти.
И это было все. Мы ушли, и он не сказал ни слова по этому поводу.
Глава 19
◦●◉Атлас◉●•◦
Всю дорогу до дома ее лицо было в замешательстве. Ее карие глаза бросали взгляд на меня каждые несколько секунд, как будто она могла заглянуть в мою голову и выудить оттуда ответы, которые искала.
Почему?
Как?
Когда?
Как – это было просто, у Сэйнтов были связи, а у них свои связи. Когда – достаточно было позвонить и сказать несколько слов, и ниточки были натянуты. А вот почему… это было уже совсем другое дело, потому что даже я не был уверен.
Все, что я знал, это то, что я ненавидел своего светлячка потускневшим от бурного дня, и хотел искоренить тьму, которая появилась.
Я не мог сломать то, что уже сломано.
Так я говорил себе.
Это было просто.
Она возится с бумагами на коленях, пока мы не въезжаем в гараж у задней части моего дома. Я вылезаю из машины, и она быстро следует за мной. Джинкс лает, когда слышит, что мы вошли, но как только он видит меня через закрытый вход в свою комнату, его лай переходит в возбужденное поскуливание, а все его тело раскачивается из стороны в сторону, восторженно виляя укороченным хвостом.
– Ты счастливый мальчик, да? – воркует Эмери за перегородкой, поглаживая его по голове, что он принимает с благодарностью, прежде чем она обращает свой взгляд на меня.
– Я не знаю, как ты это сделал, Атлас, и почему, но… спасибо тебе.
Я опускаю голову и смотрю на нее: на ее копну светлых волос, на глубокие, страстные глаза и пухлый рот.
Слишком хороша для меня.
Слишком чистая и невинная.
Она была идеальна, не так ли? Она была из тех редких людей, которые помогали нуждающимся, ухаживали за тысячами животных, словно каждое из них было выращено ее рукой, принимали их боль, как свою собственную, а в ответ дарили только доброту. Она видела хорошее в каждом человеке, хотела помочь ему, даже если он этого не заслуживал. Джек, например, причинил ей боль, причем дважды, и она оправдывала его, пока не увидела в нем того, кем он был. Такой человек, как Джек, бил бы ее до тех пор, пока она не превратилась бы в увядший цветок на поле, залитом кровью.
Возможно, именно поэтому я помог ей.
Мне не нужно было этого делать. Я мог оставить ее гнить, но не оставил.
Она была моей противоположностью во всех отношениях.
Добрая там, где я злой.
Невинная душа, когда моя запятнанная.
Там, где ее руки были чистыми, мои были покрыты смертью так сильно, что, клянусь, я чувствовал призрачное движение крови, скользящей по моим пальцам.
Я никогда не задумывался о том, что мне придется делать как Сэйнту. Меня так воспитали: убийства, коррупция, шантаж и стратегия завоевания вбивались в меня, пока я не знал ничего другого, и я не думал, что смогу жить без этого теперь.
Тем более, что насилие было мне необходимо как отдушина.
Оно успокаивало мою внутреннюю ярость и насыщало демонов, поселившихся в моей голове.
– Атлас? – мой взгляд переключился на Эмери, которая сделала шаг ближе, поджав губы от беспокойства. – Что только что произошло?
– Ничего, – огрызаюсь я
Ненавижу, когда она видит мои слабости, как никто другой.
– У меня полно дел, – говорю я ей. – Единственное правило, которое ты соблюдаешь, оставаясь в моем доме, – это не мешать мне.
Она откидывает голову назад, как будто я ее ударил.
– Я не просила тебя о помощи, Атлас.
Я насмехаюсь.
– Совсем наоборот, светлячок. Ты попросила меня о помощи, вот я ее и оказываю, но не думай ни секунды, что ее не придется заслужить.
– Заслужить раздвиганием ног? – она огрызается. – Потому что это все, на что я способна с тобой!
– Ты хочешь раздвинуть для меня ноги, как моя личная маленькая шлюшка? – мой член дергается при мысли о том, что она моя маленькая игрушка для ебли. – Покажи свою задницу прямо сейчас и дай мне свою киску.
– Пошел ты!
– Я рассчитываю на это, дорогая.
Уверен, что если бы она была сейчас ближе ко мне, она бы подняла свою маленькую изящную ручку и ударила меня по лицу, и я бы наслаждался этим ударом. Я вел себя как мудак, и мы оба это знали.
Между нами воцаряется тишина, и когда она больше ничего не говорит, я ухожу, направляясь в кабинет на первом этаже. Я запираюсь там, сажусь за стол, чтобы открыть ноутбук и продолжить копаться в делах Джека, Марии и Саймона. Я раскрою все, что они скрывают, даже если это убьет меня.
***
Когда я вышел из кабинета, было уже далеко за полночь. Эмери сделала, как я просил: держалась в стороне. Более того, она вела себя в доме так тихо, что я подумал, а здесь ли она вообще. Но она была здесь, я знал это до мозга костей. У девушки, по крайней мере, было чувство самосохранения.
На меня навалилась усталость, я так давно не спал полноценным сном, но даже во сне чувствовал себя измотанным. Наверное, то, что меня постоянно преследуют кошмары, действует негативно.
Перед тем как лечь спать, я проверил Джинкс и обнаружил, что он свернулся калачиком на своей подстилке в углу комнаты. Он открывает один глаз, когда слышит, что я приближаюсь, и, клянусь, даже в его взгляде я вижу осуждение, прежде чем он фыркает и снова опускает голову, закрывая глаза.
– Да, приятель, – пробормотал я. – Я знаю, что я мудак.
Собака даже не удостоила меня взглядом, она осталась лежать лицом к стене и больше не открывала глаз.
На верхней ступеньке лестницы я замешкался.
Дверь Эмери была слегка приоткрыта, но внутри было темно, и если бы я прислушался, то смог бы услышать тихие вдохи и выдохи ее дыхания. Вопреки здравому смыслу, я подхожу к ее комнате и осторожно толкаю дверь. Напротив двери стояла большая кровать, и я смог разглядеть ее маленькую фигурку под толстым покрывалом. Она спит на боку, свернувшись клубочком, и мирно посапывает.
Хотел бы я быть лучшим мужчиной.
Опустив голову, я прошел несколько шагов до своей комнаты и закрылся в ней.
Несколько часов сна, я умолял, всего лишь несколько…
Но сон был бесполезен, когда воспоминания подстерегали меня там…
***
Затхлый запах наполняет воздух, его невозможно перепутать с вонью. В нос ударил резкий запах гнилого тела, разлагающихся мышц и кожи. Смерть была моим другом, и этот запах невозможно было перепутать с тем, чем он был.
Здесь кто-то умер, и его смерть, словно призрак, отпечатала эти сырые коридоры. Я был один, единственным моим спутником был звук моего тяжелого дыхания через рот, чтобы попытаться избавиться от запаха, но это мало что дало, потому что это дерьмо все еще просачивалось внутрь настолько, что я чувствовал его вкус на своем языке.
Я смотрел вперед, пока подошва моего ботинка не наткнулась на мокрое пятно, и мой взгляд не упал на лужу блевотины. Я не могу удержаться, чувство мрачного любопытства охватывает меня, и я толкаю слегка приоткрытую дверь. А после сгибаюсь и меня тошнит возле лужи рвоты у своих ног.
Раздувшееся тело пролежало в этой комнате долго, очень долго, плоть отслоилась от костей, глаза выпали из глазниц, а жуки и грызуны использовали тушу в качестве лакомства. Сквозь разорванную кожу я видел кости, видел, где раньше были его глаза, нос и рот.
Лукас.
Мой сводный брат.
Если бы не большое серебряное кольцо на среднем пальце его правой руки, я бы не догадался, что это он. Но кольцо было реликвией, принадлежало нашему отцу и перешло к Лукасу после его смерти.
Наверное, какая-то часть меня надеялась, что мой старший брат еще жив, какая-то безнадежная часть все еще верила в это, но нет, Габриэль был прав. Лукас был мертв, и уже давно.
Габриэль… причина, по которой я вообще оказался здесь.
Он пришел за своей женщиной, Амелией, и его было не остановить. Я все еще был зол на него. Чертовски зол, потому что он пытался обвинить меня во всем этом гребаном дерьме, как будто я имел какое-то отношение к многочисленным нападениям на город. Но я был на его стороне, я всегда был там, даже если не показывал этого.
Ашер, мой близнец, был ослеплен непонятными эмоциями и не мог забыть о том, что Сэйнты забрали нас у матери, когда нам было всего шесть лет, но я знал, что это благословение.
Камилла, мать Габриэля и Лукаса, может, и ненавидела нас – не то чтобы я ее винил, в конце концов, мы были напоминанием о неверности ее собственного мужа, – но все остальные – наш отец, Габриэль, Лукас – относились к нам как к родным. Ашер думал, что с нами обращались иначе, чем с нашими сводными братьями, но это было не так. Их били и кричали на них так же, как и на нас. Методы у них были отвратительные, но в конце концов мы превратились в бессердечных людей, какими и должны были быть Сэйнты. И я забочусь о своей семье. Сильно.
Даже малышка Амелия, которая прожила в семье всего несколько месяцев, уже успела полюбиться мне своими характером и защитой своего сына, моего племянника.
И именно поэтому я был здесь.
Я следил за машиной, которую мне приказал не преследовать сам Габриэль.
Но нет, я не выполнял этот проклятый приказ. Странное предчувствие заставило меня выйти из дома через десять минут после того, как Габриэль ушел, и я оказался здесь. Я провел на улице минут двадцать, осматривая все вокруг, но ничего не обнаружил: ни шума, ни движения… ничего, как будто здесь вообще никого не было. Но у входа стояла машина Габриэля. Он был здесь, а значит, и Амелия тоже.
И это, хотя я и не осознавал этого в тот момент, было концом внутренней войны.
Я молча крадусь по узкому коридору, все дальше от гниющего трупа брата и к последней двери. Внутри я слышу голоса, приглушенные огромной дверью, но в моей голове возникает ощущение узнавания.
Крик прорывается сквозь пространство, он такой грубый, такой полный агонии и отчаяния, что я едва не падаю на колени прямо здесь. Я слышу крики, мужские, женские, хриплый голос, умоляющий и просящий, и жестокий смех в ответ.
– Я думаю, что ее боль гораздо прекраснее, чем ее удовольствие.
Ашер.
Это был голос Ашера.
Нет, нет, не может быть. Не мой близнец. Не мой брат.
– Не смотри, – голос Амелии мягкий, даже когда я знаю, что ей больно. – Не позволяй, чтобы это было последнее, что ты видишь.
– Малыш, – голос Габриэля звучит захлебываясь, забитый эмоциями. – Ашер, пожалуйста.
Весь мир качается под моими ногами с такой силой, что на мгновение я действительно поверил, что земля затряслась от такой силы. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.
Ашер смеется над мольбой нашего брата, и я больше не могу этого выносить. Я чувствовал, как это оцепенение распространяется по мне, начинаясь в голове и проходя по телу, как воды в реке. Я выпрямляю спину, выравниваю дыхание и толкаю дверь.
Габриэль замечает меня, и на его лице мелькает страдание, а затем Ашер поворачивается ко мне.
– Атлас?
Я осматриваю комнату, вижу кровь, стекающую по рукам Габриэля, который борется с металлическими ограничителями, пытаясь добраться до своей жены, своей любви, Амелии. Вижу кровь на руках Ашера, но она принадлежит не ему, а Габриэлю и Амелии, а затем вижу Амелию…
Милая Амелия…
С поднятым платьем, оттянутыми в сторону трусиками и кровью. Так много чертовой крови, льющейся из того интимного места между ее ног. Это сделал Ашер.
Это сделал мой близнец.
Нет.
В тот момент я чувствовал безудержную ярость.
Я вспомнил каждое нападение, каждое предательство, ненужные смерти, угрозы… Ашер сделал все это, и ради чего?
Он не был моим близнецом. Больше нет.
Я ничего не чувствовал, осторожно и точно ступая по пространству, пыль и гравий шевелились под ногами.
– Давно пора, – злорадно улыбнулся мой близнец.
Но я не улыбнулся. Я не помнил своей последней улыбки и полагал, что мы принимаем счастье как должное, потому что после этого я уже никогда его не почувствую.
Я достаю спрятанное под курткой оружие, поднимаю его и наблюдаю, как брови Ашера сходятся в замешательстве.
Я без колебаний нажимаю на курок.
Пуля пробивает голову Ашера, кровь брызжет повсюду, на Амелию, на меня и на стены.
Внутренне я кричу.
Я кричу, кричу, кричу…
Боль от того, что я сделал, была железным клеймом на моей коже, потеря близнеца – кулаком в моей груди, и я чувствовал, как часть моей души уходит, а на ее место приходит боль. Не физическая.
Она была душевной, как будто я только что вырвал что-то из себя.
Я убил своего родного брата. Моего близнеца.
Я убил его.
Я сделал это.
Смерть была картой, которую сдавали много раз, смерть была картой, которую я мог разыграть без угрызений совести, но это убийство, эта смерть, она убьет меня…
Я убил его.
Я убил Ашера. Моего брата.
Моего близнеца.
Глава 20
༺Эмери༻
Меня разбудило болезненное ворчание.
Нет, ворчание – это не то слово, это был крик, глубокий, грубый, мучительный крик. Я не думала о том, что делать дальше, только о том, что этот звук задел какую-то глубоко спрятанную струну внутри меня, и я должна была двигаться.
Дверь была закрыта, но я слышала звуки, доносившиеся изнутри. Я дергаю за ручку, ожидая, что она заперта, и приятно удивляюсь, когда дверь поддается, и я вхожу внутрь.
Атлас корчится на кровати, мышцы напряжены, на коже блестит пот. Кошмар держал его в своих когтях и рвал на части, но я знал, что Атласу уже нечего было отдавать. Он был сломлен, а кошмары отнимали у него все больше и больше.
Я бросилась через комнату: он заснул с включенной лампой, и она отбрасывала мягкий свет, который оставлял жуткие тени повсюду, даже на Атласе. Его красивое лицо было переплетением тьмы и света, голова откинута назад, шея и спина выгнуты дугой, сильные руки вцепились в простыни под его телом.
– Атлас? – шепчу я.
Он вздрагивает во сне.
– Нет, – тихо шепчет он. – Нет, пожалуйста, нет.
Мое сердце сильно бьется в груди.
– Атлас? – я забираюсь на кровать и ползу к нему. – Атлас, проснись.
Он корчится, стиснув зубы. Я вижу, как капелька пота скатывается по его виску, исчезает в густой шевелюре, и он снова дергается, словно испуганный громким взрывом.
– Нет! – рычит он.
Я двигаюсь, не в силах остановить себя, вынужденная сделать что-то, что угодно, лишь бы облегчить явную боль, впечатанную в каждую линию его тела.
– Атлас, пожалуйста, – шепотом прошу я, прижимаясь к нему, отдавая себя на растерзание.
Я внезапно оказываюсь на спине, рука обхватывает мое горло, сдавливая трахею настолько, что я не могу дышать, а другая рука сжимает мои запястья над головой. Если у меня и были какие-то сомнения в том, насколько он больше и сильнее меня, то это их развеяло. Я не могла пошевелиться, не могла дышать.
Мой рот беззвучно произносит его имя.
Атлас. Атлас, пожалуйста.
Его там не было. Его глаза были безжизненны, темная пустота, наполненная ужасом, кожа бледная, местами покрасневшая и с капельками пота. Он смотрит на меня так, словно готов убить.
Его пальцы все сильнее сжимают мое горло, сдавливая так, что кажется, будто он может его раздавить. Я дергаю бедрами, пытаясь сбросить его, но это бесполезно. Он убьет меня прямо здесь.
Самой опасной угрозой был не Джек, а Атлас.
Каким-то образом я прокричала его имя:
– Атлас!
Пальцы замирают.
Он все еще спит?
Он выглядел бодрым, двигался так, как будто не спал, но вел себя не так, как обычно. Мужчина вообще едва ли вел себя как человек.
– Ат… лас, – слоги звучат хрипло, это обжигает мне горло. – Пожалуйста.
Через полсекунды его глаза проясняются, а затем его рука тут же отпускает меня.
Я перекатилась на бок, задыхаясь, втягивая воздух. Горло жжет, слезы застилают глаза, я делаю большие вдохи, пока слажу шею руками.
Я чувствую его присутствие, но он не двигается.
Перевернувшись на спину, я смотрю на него, он смотрит в ответ, глаза дикие. Раскаяние, вина, сожаление – все это было вместе.
– Светлячок, – прохрипел он.
– Атлас, – мой голос был всего лишь влажным хрипом.
– Мне так жаль, – он придвигается ко мне, и я была бессильна остановить его, я не могла даже вздрогнуть. – Мне так чертовски жаль.
Его голова ложиться на верхнюю часть моего живота, руки обвиваются вокруг меня, чтобы крепко прижать к себе. Его губы шевелятся, но я не слышу слов, пока он не поднимает голову и не встречается с моими глазами.
– Прости меня, – умоляет он, опуская взгляд к моему горлу. – Прости.
Я не знала, какие повреждения он причинил, какие следы оставил, но вины и сожаления на его лице было достаточно, чтобы понять, что дело плохо.
– Все в порядке, – шепчу я, даже не будучи уверенной, что все так. – Я в порядке.
Ложь выходит настолько легко, что меня это должно было насторожить. Но мне нужно было, чтобы с ним все было в порядке. Мне нужно было, чтобы он чувствовал что-то еще, кроме страха, этой боли, вины и гнева.
Я не винила его в случившемся, сны – те еще звери, но означало ли это, что я его не боялась? Конечно, нет.
– Светлячок, – прошептал он, опуская голову. – Мой светлячок.
Его руки обнимают меня нежно, бережно, он гладит мою кожу, мое тело, словно я – самая дорогая вещь на свете.
– Знаешь, почему я называю тебя светлячком? – шепчет он.
– Нет, – вздыхаю я, проводя рукой по его мокрым от пота волосам, убирая густые пряди с его лица и от глаз.
– Когда я был маленьким, – начинает он, – после того, как нас с Ашером забрали у Марии, мы часто ходили в одно место, наверное, его можно назвать поляной. Дом, в котором сейчас живет Габриэль, никогда не был семейным поместьем. Лукас, брат Габриэля, продал поместье задолго до того, как Габриэль вступил во владение им.
– Хорошо?
– Мы жили в прекрасном особняке, – говорит он почти с тоской. – В месте, которое казалось таким далеким от цивилизации, что трудно было поверить, что Редхилл находится всего в нескольких милях от него. Туда меня и отвезли, когда мне было шесть лет. Там были лошади, коровы, грунтовые дороги, но каждый вечер после десяти мы с Ашером выходили за пастбище к лесу, который казался полной противоположностью океану, который мы всегда могли видеть.
– Мы исследовали его день за днем, пока однажды не нашли маленькую полянку, где трава была такой длинной, что доходила нам до пояса. Нам было по девять лет, когда мы нашли это место. Но только когда нам обоим исполнилось по тринадцать, они вышли поиграть. Я не знаю, что изменилось, но так оно и было…
– Они? – спрашиваю я, когда он замолкает, пальцы вычерчивают узоры на моем теле.
– Светлячки.
Я контролирую свое дыхание, останавливая шокированный вдох, чтобы он мог продолжить.
– До этого момента я никогда не чувствовал, что живу, – он смеется без юмора, его голова прижимается ко мне еще больше, как будто я была для него канатом, и если он отпустит его, даже на мгновение, то потеряет нить, которая удерживала его здесь. Его тепло и запах окружают меня, его слова проникают в меня. Я представила себе ту поляну с маленькими светлячками, которые привели в трепет маленького мальчика.
– Какой тринадцатилетний подросток не чувствовал, что он живет, а? Как бы то ни было, мы отправились на эту поляну, которая сильно заросла в летнюю жару, повсюду прорастали цветы, солнце освещало траву, а из леса, окружавшего маленькую территорию, доносились звуки животных.
– Но именно ночью я по-настоящему почувствовал покой. Была новая луна, только звезды усеивали небо, и я сидел там, рядом с Ашером, когда первое небольшое сияние появилось над травой.
– Ашер, – прошипел ему я. – Ашер, посмотри!
Он вдыхает, вспоминая.
– Он смотрел, но не видел того, что видел я. Он был прямо там, этот парящий шар солнечного света. И я почувствовал его внутри своей груди, как будто этот маленький жучок забрался ко мне под кожу. И это заставило меня чувствовать себя так, как я не чувствовал раньше. Мы продолжали возвращаться на ту маленькую поляну, не часто, но достаточно, чтобы дать мне надежду. Через некоторое время я перестал туда ходить, но три месяца назад я вернулся туда.
– Ты их видел? – шепчу я.
– Нет. Они не вернулись.
– Может, просто время было неподходящее, – мягко говорю я, чувствуя тепло его слов на своей коже. Он называет меня светлячком, потому что я вызываю у него чувства. Тогда почему он ведет себя так, будто ненавидит меня половину времени?
– Нет, – тихо прошептал он, – они не вернулись, потому что я больше не достоин их света.
